Довелось мне в молодости быть курсантом Школы Техников ВМФ во Владивостоке. Этот техникум славился железной дисциплиной, и тогда для нас понятия дружба, честь, уважение значили очень много.
Командир нашей роты капитан 3 ранга Артемьев долго служил в ограниченном пространстве - командовал дизельной подводной лодкой, и может быть поэтому он был поклонником комнатных растений.
Бывший подводник развел в углу казармы настоящий зимний сад. Особой гордостью был розовый куст, за которым комроты лично ухаживал и поливал.
С цветком соседствовали кактусы, фикусы, лимоны и прочие непонятные растения.
Посреди этого цветочного рая стояло командирское кресло - он любил посидеть в своем садике, когда курсанты были на занятиях.
Зимой роза неожиданно ответила пылкому садовнику взаимностью и расцвела. Это привело подводника в полный восторг. На розовом кусте красовался только один алый, крупный, благоухающий цветок.
И служил у нас в роте мичман Кузьменко, ловелас и бабник. Во время очередного похода с друзьями в ресторан, он, как обычно, обхаживал приглянувшуюся красавицу. Но неожиданно она категорически отвергла все его изощренные ухаживания и попытки сближения,неоднократно проверенные на других.
Дама сердца для продолжения знакомства потребовала ни много, ни мало, а розу! Но дело происходило мрачным и холодным зимним Владивостокским вечером.
Кто жил в то время на Дальнем Востоке, понимают…
Вероятность купить цветы, а тем более розу, зимой, во Владивостоке, ночью, в 1978 году была нулевая.
Выдвинувшая подобные условия девушка, прекрасно знала об этом и, возможно, таким образом, вежливо «отшивала» горячего мичмана.
То ли она была так фантастически прекрасна, то ли хотелось герою всех сразить гусарским поступком, то ли еще что-то, но за столиком, в полумраке ресторана, под уже не первую рюмочку коньяка, было заключено пари.
В 3 часа ночи первая рота мирно спала. Любвеобильный мичман, ни минуты не сомневаясь, приказал подневольным курсантам, дежурному и дневальному по роте:
- Молчать!
Повинуясь могучему инстинкту продолжения рода, с горящими, как стоп-сигналы, глазами и дрожащими от нетерпения руками, не чувствуя шипов, наш «ромео» шустро обломал куст.
Прекрасная роза была укрыта на широкой военно-морской груди, и мичман ринулся, как линейный ледокол обратно, сквозь торосы и ледовые поля, через забор и сугробы, по гололеду к прелестям капризной дамы.
В ресторане моряк картинно и слегка небрежно преподнес розу. Увидев роскошный цветок в руках мичмана, девушка настолько удивилась, что шок прошел, видимо, только к утру.
На следующий день капитан 3 ранга привычно остановил свой ласковый взгляд на розовом кусте… и вдруг застыл, как каменный рыцарь.
Эмоциональное красно-бело-зелено-пятнистое цветовое шоу на лице бедного командира, первым наблюдал и первым же «умер» дежурный по роте.
- Кто посмел?
Затем «погибли» один за другим три дневальных, так и не выдав страшную военную тайну.
И вот на центральном проходе ротного помещения застыли, стараясь даже реже дышать, 200 человек. Все курсанты уже были в курсе о том, кто и для чего сгубил командирскую розу.
Но видя горе своего любимого командира, курсанты уже и сами были готовы зарыдать, от сочувствия и страха.
На этом трагическом фоне выделялось счастливое и абсолютно равнодушное к происходящему лицо мичмана Кузьменко.
Командир был интеллигентным человеком, но утрата розы требовала сатисфакции.
Вкрадчивый, тихий голос проникал в душу каждого курсанта и ознобом спускался к пяткам.
Отмена увольнений в город, дополнительная строевая муштра, ночные построения и учения подъем/отбой, казались скромными играми перед тихим гневом командира. Но стукачей в роте не было.
Через три дня, потухший взгляд капитана 3 ранга, в привычном месте упал на поруганный куст. Но рядом стоял другой куст, с тремя пышно цветущими огромными бордовыми розами!
Цветовое шоу на лице командира повторились почти в точности, разница была лишь в полном отсутствии зеленого цвета. Теперь умиротворенное выражение лица говорило о том, что инцидент исчерпан и его совершенно правильно поняли.
Цепкий взгляд офицера также отметил, что рядом с новым розовым кустом появились две большие пальмы, в красивых деревянных кадушках.
Объявив построение, командир оглядел роту повеселевшим взглядом и довольный своим изрядно загустевшим зимним садом, занялся повседневными делами, очевидно, его не интересовало происхождение новых растений.
А в это же самое время на соседнем с военным училищем заводе бурно обсуждали проблему полтергейста.
Управленцы ломали голову над тем, куда могли подеваться кадки с цветами и пальмами, и почему не сработала сигнализация, ничего не видела охрана.
Рациональных объяснений придумано не было, особенно, учитывая вес похищенного имущества и отсутствие следов взлома и выноса.
Никто так и не узнал, что молоденькая секретарша партийного заводского босса была подружкой одного нашего курсанта, и длительная разлука с любимым, по причине гнева командира роты из-за какой-то там розы,не входила в ее амурные планы. Остальное дело техники.
Славное было время… Удивительные люди, сильные, способные брать на себя ответственность, но в то же время непредсказуемые, искренние и чистые как дети…
Чужая шапка
Когда-то в молодости я учился в одном закрытом среднем военно-морском училище подводного плавания с таинственным названием "Школа Техников ВМФ"
Был в нашей группе 12 курсант Паша Носов. С ним всегда происходили всякие неприятности и забавные случаи. Паша был очень честным и никогда, ну или почти никогда, не врал. Он был детдомовским воспитанником.
Об одном из таких случаев и хочу рассказать.
На военном флоте свою форму одежды принято подписывать. Делается это так. Разводится очень концентрированный раствор хлорки, и потом спичкой на изнанке формы рисуются прямоугольнички, а в них выводится номер военного билета счастливого обладателя форменной одежды. Хлорка выжигает на ткани нанесенное спичкой изображение желтоватым цветом - на черном или синем фоне. Так можно определить - чья это форменная одежда, или кто в ней. Шапка подписывается так же, изнутри.
Дело было зимой.
Наша Школа Техников находилась на территории очень большого учебного отряда подводного плавания во Владивостоке. Владивосток - это город, стоящий на бесконечных сопках (больших и крутых холмах). На нашей территории было их аж две. Так вот, по склонам сопок, между учебными корпусами, казармами и другими зданиями, помимо дорог, были устроены длинные и крутые трапы (лестницы), чтобы сократить расстояния.
На одном из этих трапов и развивались интересные события.
Снизу вверх по трапу медленно в шинели с каракулевым воротником и в каракулевом котелке (это такая форменная шапка с лаковым козырьком), с двухпросветными погонами на плечах, на каждом из которых застыло по три большущих звезды, поднимался начальник политического отдела, капитан 1 ранга (капраз, полковник в пехоте), пятидесятилетний седой офицер. Он пыхтел на морозном воздухе и пронизывающем ветру, но упорно взбирался вверх по склону сопки. Надо отметить, что Начальник политического отдела (Начпо) - это самый большой замполит в крупном воинском соединении, и второй человек по должности после командира соединения, а в некоторых вопросах и первый.
Все встречные и обгоняющие его курсанты, старшины, мичманы и офицеры спрашивали у него разрешение пройти мимо него и отдавали ему воинскую честь, приложив согнутую в локте руку к правому уху, преданно глядя в глаза капраза согласно Уставу Вооруженных Сил СССР. Либо уступали дорогу, застыв по стойке смирно спиной к леерам трапа (перилам), также приложив правую руку к уху. Про виляние копчиком Устав умалчивал, но это подразумевалось, само собою.
Добравшись до середины трапа, Начпо остановился передохнуть и обозреть открывающийся с этой высоты вид на живописные бухты Малый и Большой Улисс, где базировалась одна из бригад дизельных подводных лодок.
И тут сверху по трапу летит черным коршуном курсант, перепрыгивая через две - три балясины (ступеньки), дико выпучив глаза, с раздирающими душу криками: "Эй, Ге-Гей! Посторонись славяне! Дорогу!", не разбирая ни самой дороги, ни тех, кто поднимается, ни тех, кто спускается, ни тех, кто замер по стойке смирно, пропуская важное должностное лицо на трапе. Это был Паша Носов!
Капраз только и успел, что прижаться спиной к леерам, как Паша пролетел мимо, чуть не сбив его с ног, не отдав ни воинской чести (кто служил, тот знает, что это серьезное нарушение воинской дисциплины), ни вообще как-то заметив присутствие здесь Начпо.
Капитану 1 ранга это явно очень не понравилось, и он крикнул вслед удаляющемуся Паше: "Курсант! Стоять! Почему честь не отдаёте?"
А Паша, даже не обернувшись в сторону того, кто отдал этот устный Приказ, прокричал на ходу: "А у меня шапка не моя!".
И продолжил свой дальнейший спуск, чем окончательно расстроил капраза, сильно унизив его офицерское достоинство и растоптав замполитскую честь, а также подорвав его непререкаемый авторитет перед рядом находившимися военнослужащими.
Начпо все же успел разглядеть, что на нахале были погоны с якорями, а значит этот ярый нарушитель воинской дисциплины - курсант Школы Техников.
Побагровев от злости, обозрев всех окружающих гневным взглядом бешено вращающихся глаз и парализовав тем самым все движение по трапу, начальник политотдела начал спускаться вниз. А затем прямым ходом пошел к начальнику Школы Техников чинить расправу, вернее наводить твердый Уставной порядок.
Что и как там было в кабинете начальника Школы история умалчивает, но примерно через минуту после того, как за Начпо закрылась дверь того самого кабинета, и он гордо удалился к себе в политотдел, в коридор фурией вылетел весь в красных пятнах наш начальник Школы. Он так заорал на дежурного, что чуть не полопались все стекла в окнах.
Школе Техников сыграли "Большой Сбор". Это такая команда, по которой весь её личный состав должен был немедленно прибыть на указанное место и построиться, что мы все и сделали.
Выстроились мы по-ротно на плацу, стоим на ветру, мерзнем и ждем Начпо. Он, выдержав паузу, дав нам всем хорошенечко осознать важность момента, приходит и говорит, что такой наглости еще никогда в жизни не видел - чтобы курсант не отдал воинскую честь старшему офицеру, капитану 1 ранга, да ещё и начальнику политотдела. Приказал этому курсанту самому назваться, без проведения опознания, а затем выйти на пять шагов из строя.
Делать нечего, Паша, как того требует Устав, представился: "Курсант Носов", и четким строевым шагом, которому бы, наверное, позавидовал любой часовой, несущий службу у мавзолея дедушке В.И. Ленину, вышел из строя, чеканя шаг, лихо развернулся через левое плечо и застыл, как будто лом проглотил. И вот что интересно, он не испугался ни капли, а наоборот, по лицу разлился розовый румянец, глаза искрились озорством.
Начпо грозно, как индюк к индюшке, подошел к нему. Внимательно посмотрел в серо-голубые, ясные честные глаза Паши, в которых отражалась безграничная любовь к нему и ко всем замполитам Советского Союза, и задал ему вопрос: "Почему Вы, товарищ курсант, не отдали мне воинскую честь на трапе?".
Паша невинно отвечает: "Товарищ капитан 1 ранга, так я же Вам прямо там доложил, что шапка не моя!".
- Шапку снять! - командует Начпо.
Паша снимает шапку и отдает ему в руки.
- Ваш номер?
Паша называет.
- Так это не Ваша шапка!!? - утвердительно, но с удивлением говорит Начпо, заглядывая в шапку.
- Так точно, не моя! - говорит раскаявшимся голосом Паша, понурив голову.
- Значит, не соврали, товарищ курсант! Хм! А где же Ваша?
- Ушла, товарищ капитан 1 ранга! - ответил Паша страдальческим голосом, при этом глаза его стали такими несчастными.
- Куда ушла??? - озадачился Начпо.
- Не могу знать, товарищ капитан 1 ранга! Ночью ушла, когда, с кем и как не видел, - четко и громко доложил Паша.
- Черт знает что!!! Что за чушь Вы несете! А это чья? Где Вы ее, товарищ курсант, взяли?
- Не могу знать! Достал (на военно-морском флоте нет слова украл, или взял без разрешения, есть слово - достал, и все), - стыдливо пряча глаза, отвечает Паша и наивно добавляет: - Товарищ капитан 1 ранга, извините, больше не повториться, не могли бы Вы мне отдать эту шапку, у меня уже уши начинают отмерзать, - при этом выражение Пашиных честных глаз приобретет страдальческий вид, как у брошенного хозяевами щенка, вот-вот слеза покатится.
Дрогнуло доброе замполитское сердце начальника политотдела. Он хоть и был капитаном 1 ранга, но все же был не строевой офицер и потому не был так строг.
- Возьмите и встаньте в строй!
- Есть встать в строй, товарищ капитан 1 ранга! - Паша срывается с места и, пытаясь проломить мерзлый асфальт, показывая виртуозную строевую подготовку, шагает на свое место в строй.
Начальник политотдела, обращаясь к начальнику Школы: "Не наказывайте курсанта, думаю, он все осознал, да и парень он честный, вот и про шапку не соврал".
Напомнив всем о необходимости всячески соблюдать воинскую дисциплину, Начпо удалился греться в свой кабинет.
Мы стоим на ветру и мерзнем, а перед строем молча, что-то обдумывая, прогуливается наш родной отец-командир, начальник Школы.
Вот он остановился перед нашей группой и скомандовал: "Курсант Носов, выйти на десять шагов из строя!"
Паша, чеканя шаг пуще прежнего, повторяет свой красивый выход.
- Ты что же это, Носов, разыгрываешь тут, перед нами всеми, цирк бесплатный? Шаг чеканишь! Думаешь, что все мы тут идиоты? Собрались здесь, на морозе, по собственной воле на твою строевую подготовку посмотреть?
- Виноват, товарищ капитан 2 ранга!
- Виноват, говоришь?!!
- Так точно, виноват, товарищ капитан 2 ранга! Больше такого не повториться!
Начальник Школы стоит и смотрит в честные глаза Паши, в которых все раскаяние мира, а потом говорит: "Ты хоть понимаешь - кому ты ее, честь эту воинскую, не отдал? Ну ладно, теперь вот всем нам тут объясни - ПОЧЕМУ ты не остановился?"
- Товарищ капитан 2 ранга, бежал я по трапу очень быстро, разогнался, правой рукой за леер цеплялся, думал - пронесет!
- Пронесет, говоришь! Начпо, видишь, говорит не наказывать тебя, ну что же - будем тогда поощрять! Школа-а-а! Равня-я-яйсь! Сми-и-ирно! Курсанту Носову за нарушение воинской дисциплины и проявленную находчивость объявляю благодарность и награждаю двухнедельным отпуском в подсобное свиноводческое хозяйство! Вольно! Разойдись!
Вечером Паша собирал рундук (вещмешок), а поутру его отвезли во флотский совхоз выгребать навоз из свинарников. Эта трудотерапия была альтернативой гарнизонной гауптвахте, к тому же там был небольшой, но очень строгий караул из числа морских пехотинцев, охранявших совхозное имущество от местных расхитителей социалистической собственности, а заодно приглядывавший за такими "отпускниками".
Вернувшись из отпуска, Паша долго отстирывал свою робу, всегда отдавал всем, кому положено, воинскую честь и уже больше никогда не бегал, сломя голову, по трапам, но его приключения на этом не закончились...
А между собой курсанты теперь его называли настоящим подводником, от слова - подвода. Он там, в свиноводческом хозяйстве, навоз из свинарников на санной подводе по полям развозил. Трактора зимой на ремонте.