Что может сказать творец, что видит совсем иные картины? Одиночество окружает большинство художников, ведь понять их могут лишь немногие. Как и наш главный герой Григорий ловил ноты красот, что недоступны взгляду окружающих. Если объяснить по простому, то если все видели какого-то бомжа на улице, что просит деньги. То наш главный герой видел такую картину: человек отказался от всего сам в определенный момент, потерял смысл жизни и существует, чтобы просто "быть"; краски, естественно, холодных оттенков, образ смазан, жидкость будто стекается по холсту, а мужчина и вовсе тонет в океане своих соблазнов. Друзей было достаточно, но никто из них не мог видеть происходящее схожим взглядом. А хотелось, так хотелось... чтобы его кто-то понял.
— Извините, не могли бы вы отойти? — произнесла женщина, стоящая позади.
— Вы что-то сказали? Не расслышал, — снимая наушник и поворачивая голову произнёс Гриша, — Ой, а вы случайно не Сицилия Вильмонт?
— Именно. Так я могу пройти? — ответила дама в возрасте.
— Да, конечно... — пропустил он ее вперед к турникету в метро, ведь до этого застыл вглядевшись в одну точку, — простите, а почему вы больше не рисуете?
— Я рисую, просто не для публикаций и выставок, — она всё шла уверенно вперед, поцокивая каблучками, и даже не смотрела на него, будто говорила сама с собой.
— А можно как-то увидеть ваши новые работы? Пожалуйста! Они в какой-то степени были моим вдохновением!
— Нет, исключено. Я вас даже впервые вижу, можете отойти? У меня нет причин, дальше продолжать наш диалог.
— Понял, в любом случае был рад вас увидеть в живую. — Сказав это, Гриша немного расстроился. Как же ему хотелось пообщаться с кем-то понимающим со схожим взглядом. Но вместо этого ему пришлось сесть в метро и смотреть в окно, в котором виднелось лишь его отражение.
Как только электропоезд набрал скорость, машинист резко нажал на тормоз, и одинокий художник полетел на пол. Он откинулся на спину и услышал: "Уважаемые пассажиры, к сожалению проезд в туннеле завален, мы не сможем доехать до следующей станции."
— Значит едем в обратку? Ну ладно. — Проговорил Григорий, он не собирался вставать с пола, всё равно один в вагоне находится, а лишь постукивал в ритм играющей в наушниках музыке, которую резко прервал пронизывающий звон, похожий на ультразвук, только настолько громкий, что казалось вот-вот лопнут барабанные перепонки.
— Ты же хотел поговорить со мной? — в пустом вагоне он услышал голос Сицилии, — не стоило для этого поезд останавливать, — с ухмылкой произнесла она.
Открыв глаза, он увидел, как она стоит к нему наклонившись, придерживая спину.
— Смешно, но жаль, что это не я, — он развел руки в стороны и пожал плечами. Странно, что правильные мысли приходят в самые странные и неожиданные моменты жизни, — насчет моего предложения, о том чтобы посмотреть ваши картины, я забираю слова назад.
— И почему же?
— Я просто хотел поговорить с кем-то со схожим взглядом со мной, а сейчас резко понял, что искать не стоит. Всё произойдёт само. Навязчивость — не самое хорошее качество. Я мог вас напугать, извините. — Лежа на спине, он вновь надел наушник и закрыл глаза. Оказавшись в своём мире, фантазия захлестывала его с тревожностью, всевозможными мыслями и представлениями.
Сицилия решила пойти в свой вагон, но сделав пару шагов, почувствовала как он затрясся, а затем и вовсе поняла, что всё рушится. Испуганная дама села на пол и посмотрела на парнишку, что спокойно лежал, будто ничего странного не происходило.
— Почему? Как?! Неужели тебя не пугает происходящее?! — произнесла она в пол голоса.
А парень просто был в своём мире, который не могла понять даже всем известная художница, что пропитана опытом и мудростью своих лет.
Все пассажиры с начала поезда бежали в конец. Всем хотелось жить и сработал инстинкт самосохранения. Сицилия подбежала к парню, начала его толкать и потом помогла приподняться. Они прижались к стене, ведь люди в моменте паники способны растоптать любое преграждение на пути, даже если это живой человек. Табун людей промчался, и художники услышали крики маленькой девочки:
— Мама, мама! Пошли! Мама! Вставай!
Они прошли в соседний вагон и увидели такую картину: женщина, что лежала скрутившись в комочек, была без сознания, а маленькая девочка, которую, видимо, она пыталась прикрыть собой, изо всех сил пыталась её разбудить. Сицилия медленно подошла к матери и приложила свою руку к её шеё, посмотрев на Гришу мотнула головой в сторону, дав понять, что она мертва.
— Мы возьмем её с собой. — Твердо произнес парень и взял женщину на руки. Он понял, что медлить нельзя, а уговаривать девочку оставить родного ей человека, было бессмысленно, да и родственники похоронили бы по-человечески.
— Спасибо! — сказала девочка и обняла его за ногу.
Но парень лишь стянул скулы.
— Как кого звать? — спросила художница.
— Я Гриша.
— А я Лариса.
— Хорошо, очень приятно, а я тётя Сицилия, возьмешь меня за руку, Лариска?
— Возьму.
И тут же быстрым шагом направились к концу поезда. Идти было не так много, к их счастью. Но страх, что всё может обвалиться дальше, их не оставлял.
Они вылезли с поезда и шли всё в глубь тоннеля ещё, примерно, 1 километр. Спустя немного времени заметили свет приближающихся к ним фонариков, это были спасатели.
Выйдя уже на ружу, мать погрузили в скорую, она каким-то чудом оказалась жива и девочка уехала с ней. Грише показалось это странным, ведь Сицилия уверенно дала понять, что жизни в ней нет. Возможно она посчитала несчастную бессознания лишним балластом, что тормозил бы их. А Грише помогла, думая о том, что с ним ей выбраться оттуда будет намного легче.
— Гриш, ты не передумал насчет картин?
— Очень приятно было провести с вами время и убедится в том, что вы не тот человек, который смог бы меня понять. Прощайте.
Герой надел наушники и включил свой любимый плейлист. Закрыв глаза, и набрав побольше воздуха в легкие, он вернулся в свой мир, совсем немного побывав в реальном.
Каждый человек мыслит по-своему, и сам принимает решения, в частности, на основе своих инстинктов, которые вполне могут возродиться лишь из мыслей и представлений. В этой истории один художник совершенно отличался от другого, хоть и оба занимаются одним и тем же делом. Просто один видел мир совсем иначе, чем другой...