Тему подняли не россияне, но мы на пороге этих новаций, а кто-то считает - уже перешагнули порог. То, что напишу ниже, только притворяется простым для понимания, если для вас "многабукафф" и "зачем все эти дополнительные смыслы"?, попрощаемся сразу, смело перелистывайте мой дзен-дневник.
Театр уж полон, ложи блещут...
Говоря о политической архитектуре можно ошибиться дважды.
Первый раз, приняв за таковую помещения для политиков. Нет, там просто помещения, как правило, предназначенные для административной работы высших управленцев, потому комфортные.
Второй раз ошибка выскочит при разделении на богатые и бедные сословия, при сепарации "чистеньких" и "чумазеньких", например, в театре. Одних зрителей от других отделяет цена. Литерная ложа - 90 рублей за место, галерка третий ряд - 45 копеек, самый дешевый парадиз - 30 копеек.
Цены, правда, не окончательные. К билету плюсовали благотворительный сбор и услуги гардероба (не имеет значение, планировал ли посетитель оставить там свой картуз и плащик).
На фото ниже - самые дешевые места в театре. Это галерка с переходящим кверху "парадизом" - видимость там ужасная, к концу представления зрители 19 века перебирались вниз и гроздями висели на балконе. Современные, более культурные зрители, терпят, особенно в опере - слушать не мешает, а акустика в хороших театрах и наверху хороша. Парадиз в переводе на русский и есть "раёк", у американцев тоже самое называется "gods" (боги - ближе всех у небу).
Но не только цена разделяла театралов. Для них были и есть разные входы. У зрителей ложи свое крыло для прогулок в антракте, свой буфет, свой гардероб и свой туалет. И у райка свой вход и свои скромные плюшки. Потоки богатых и бедных не пересекаются.
Политики тут, особенно в современные времена, нет. Есть экономика. Зарабатываете больше - пожалуйте в ложу, нет препятствий для почитателей искусства. Немного сдулись доходы - покупаете амфитеатр, и в ус не дуете. Никакой политической подоплеки тут нет.
А где есть? Под мостом...
Ночевка под мостом отменяется
Где ночевали бездомные? В метрополиях - под мостами, где не ходит полиция и никто в добром здравии не прогуливается по ночам, где выбрасывает теплый воздух метрополитен. Место это настолько прочно вошло в лексикон многих народов, что даже в русский язык обогатилось новым значением слова "мостятся", как "размещаются". А сегодня нет, не получится спать под мостом, например, в Лондоне...
Городская архитектура выработала механизм, исключающий использование закрытых площадей под нужды маргиналов. Политика больших городов многих государств мира (Великобритания в этом, как пионер, особняком и на несколько километров впереди) состоит в вытеснении нищих, лишенных крова, спивающихся, и хуже того больных и агрессивных людей за периметры города. Опустившихся на дно людей побуждают обращаться в специальные службы реабилитации, где кормят, лечат, помогают найти приют и работу, принципиальных бродяг определяют за незначительные проступки в тюрьму - все не на улице болтаться.
Политическая архитектура малых форм не позволит бездомному спать на скамейке.
Да и обычным прохожим не даст занимать слишком много места - только свой отсек.
Огромные пространства стараются лишить мест, где можно присесть. Это транзитная зона для совершения покупок и перехода в новые помещения. Сегодняшний английский город всей своей архитектурой прокачивает массы из точки А в точку В. Устал и надо отдохнуть? Ступай в кафе, трать деньги, приноси городу доход.
Город стоит на защите интересов торговцев. Зачем сидеть на приступке у витрин? Витрину можно испачкать и даже разбить. Кроме того, сидящие загораживают вид выставленного товара. Городу нужны налоги. Простым решением с шипами город выпроваживает вон ленивцев и помогает торговле.
Архитектура управления, принуждения, ограничения, перенаправления
В 1986 году эту проблему поднял исследователь Лэнгдон Виннер, он написал скандально известное эссе под названием «Может ли неодушевленный предмет быть политическим?», в котором доказал, что скамейка, раздвижная дверь, островок безопасности могут транслировать четкие посылы власти, то есть выступать средством управления общественным пространством.
Нам не нужны скопления людей в центре города на пустом пятачке пространства? Лишаем его скамеек и размещаем там, например, качели. Это красиво, это весело, это гуманно, это очень нравится людям....и исключает массовку.
Британский дизайнер Дэн Локтон определил эти внедрения как «архитектуру управления», то есть архитектуру принуждения, усиления или ограничения определенного поведения пользователей.
Например, как отучить народ ломать ветки у растений городского озеленения? Можно так:
Шипы по окружности бетонного горшка могут поцарапать вещи, и люди больше не ставят туда свои сумки и рюкзачки.
Как бороться с любителями рассекать на скейтах по гранитных ограждениям, площадям и перилам? В Великобритании используют вот такие "свиные уши" - щитки, мешающие нормальной езде. Подросткам через эти "уши ( по результатам наблюдений, до них это очень даже хорошо доходит) сообщают простое, но четкое правило: кататься можно специальных площадках, мешать прохожим нельзя. Плакаты с обращениями и штрафы, - то есть взывание к совести и административно-карательные меры, - не помогали, а управленческая архитектура мигом разрулила все вопросы.
Почему города тратятся на освещение улиц? Могло же быть, как в старые времена. "Спит ночной Багдад", потушены все светильники. Однако освещение улиц не только в Москве, например, которая "никогда не спит" ( Moscow never sleeps), но и в вполне себе спящих Тамбовах и Добрянках - это мера архитектурно-политическая (если под политикой мы понимаем деятельность органов государственной власти и государственного управления, а также вопросы и события общественной жизни, связанные с функционированием государства). Тем самым город борется с преступностью - лица злоумышленников могут попасть на камеры наблюдений, увидеть случайные свидетели.
Штыри повыше не для тех, кто готов запрыгнуть на приступку и болтать ножками, - это защита от голубей, которые портят общественную (частную) собственность .
Мера популярная в Петербурге, например. В Магадане на голову памятника Ленину пристроили отпугиватель от птиц.
Углы в шипах не позволят вашей собачке описать декоративные элементы зданий.
Жесткие пятачки воспрепятствуют сбору подростков под вашими окнами.
Колючие зубья велят вам не скапливаться у метро и не создавать проблем входа и выхода большим массам людей.
Негостеприимные железяки прогоняют прочь всех нежелательных посетителей общественных пространств. Вам посидеть и выпить кофе? - там дальше виднеется уличное кафе. Правда, посидеть можно вдвоем-втроем... Так полицейская предупредительная кричалка: "Эй, больше трех не собираться!" при помощи жесткого архитектурного решения легко и просто воплощается в жизнь. Болтунам, досужим людям, бездельникам тут не место - сообщает город колючками и "ушками", готовым покупать, тратить, делать быстро, болтать мало - добро пожаловать.
Но, как ни странно, у людей эти ограничители вызывают самое большое отторжение, как раз по политическим соображениям ограничения их свобод.
Кого жалеть - подростков, которым некуда деться, или невыспавшегося от их криков дальнобойщика Петрова, который по неосторожности от усталости переворачивает фуру? Кому сочувствовать - свободным рисовальщикам граффити или тех, кто принужден жить в визуальном бедламе и отмывать за свой счет стены города?
Город для нас или мы для города? Лондонские примочки - это и российское будущее? Сколько минут просуществовали бы шипы на парапете в российском городе (это к вопросу о "российском безмолвии"). Когда нас ограничивают - "всё, кина не будет"? или кино только начинается?