– Еще немножко, мамочка! Давайте потужимся. Вот так…
В глазах темнеет от боли. Еще немного, моя доченька… Потерпи, родная… Мама справится. Обязана справиться, как делала это последние восемь месяцев.
Я нашла работу в Ярославле. Сначала пыталась устроиться в банк и трудиться по специальности, но руководство отказало, узнав о предстоящем декрете – скрывать я ничего не стала.
Мама помогла устроиться санитаркой в педиатрическое отделение. А в другие дни я мыла подъезды в нашем многоквартирном доме. Деньги небольшие, но на приданое малышу хватило. Я купила простенькую, но приличную коляску, вещички, стратегический запас подгузников. Мама – навязала Вареньке теплой одежды – пинеток, комбинезонов, шапок.
У меня все готово для встречи с тобой, малышка… Я радовалась, когда врач УЗИ сказала, что будет девочка. Печалилась, когда загремела в стационар с подозрением на отслойку плаценты. Все переживала сама… И сама со всем справлялась. Бывший муж Роман ни разу меня не потревожил.
Он подал на развод, выплатил мне копеечную компенсацию и заставил подписать доверенность на право продажи нашей квартиры. Мама убедила подписать, но я отказалась… Решила накопить денег и подать в суд на раздел имущества.
Не хочу, чтобы моя дочь в чем-то нуждалась…
– Ну еще немного!
– Ай! Мамочки!
Я выталкиваю малышку, почувствовав моментальное облегчение. Воздух сотрясает звонкий детский крик, а грудь заполняет нежность… И любовь к этому крошечному созданию. Моя девочка… Только моя.
Прикладываю Вареньку к груди, любуясь ее голубыми глазками, перебирая тоненькие светлые волосы… Рома так ничего не и не знает. И не скоро узнает. А быть может, никогда… Она немного подрастет, и я вернусь в Москву. Найду грамотного юриста и добьюсь права дочери на имущество.
– Поздравляю, Машенька! Как вы там? Как моя внученька? – звонит мама.
– Уже в палате, мамуль… Она такая крохотная, моя малышка. Такая красивая… Мам, я все время плачу. Помнишь стихотворение, которое ты мне читала в детстве? И ты плакала все время, а я не понимала почему? Тогда не понимала, а сейчас… Она самое дорогое, что у меня есть. Я себя волчицей чувствую. Или львицей.
Мама плачет в ответ, а потом отключается. Присылает мне открытку с этим стихотворением. Добавляет моему счастью огня. Я читаю строки и реву, реву…
Розовые, детские ладошки
Маленькие, влажные слегка…
Странно думать – у тебя, у крошки,
Тоже будет женская рука…
Будут звезды и весенний вечер,
Поезда, вокзалы, маяки.
И, наверно, кто-нибудь на свете
Жить не сможет без твоей руки.
Может быть, расстанешься со мною,
Жить уедешь в дальние края.
Маленькая, дай тебя укрою —
Ты пока еще совсем моя!
Я ведь мечтала, как рожу своему мужу. И мы будем вместе растить нашего малыша. А судьба решила иначе…
Качаю Вареньку и перекладываю в колыбельку. Не представляю, как мы будем справляться? Девочка родилась здоровой, слава богу. Может, брать надомную работу? Или убегать на два часа и мыть подъезды, оставляя Варюшу на маму?
В тоскливых думках проходит три дня. Сообщаю маме о дне выписки, заслышав в ее голосе тревожные нотки.
– Во сколько выписка, Маруся?
– Так в два часа, мам. Конверт не забудь, ладно?
– Мне сказать тебе кое-что надо… Роман приехал. Он… Он как-то узнал…
– И что ему нужно? Ты его видела?
– Видела. Он в машине сидит… Караулит. Мне так страшно, Марусь. Не понимаю, что ему надо от тебя? Развелись уже…
– А о дочери, как узнал?
– Понятия не имею. Не говорит. Знакомых у него в Ярославле нет. Да и ты со своими приятелями и подругами общаться перестала. Соцсетей не ведешь.
– Да. Тогда как? Мам, я боюсь… Может, полицию вызвать? У него давно есть ребенок от любимой женщины. Что ему от меня-то понадобилось?
– Поговорите. Нечего скрывать. Посчитают нужным, будут помогать.
Пока Варюшка спит, принимаю душ и сушу волосы. Заплетаю косу и перебрасываю ее через плечо. Боюсь встречи с бывшим… Своих чувств, спящих под пластом обиды и боли… Его пренебрежения или грубости. Неизвестности боюсь…
– Мамочка, выписку получите на посту. И звоните родственникам, пусть приезжают.
– Угу.
На мне простые брюки для беременных, рубашка в клеточку и легкий кардиган. Интересно, как он одевает свою Оксану? И почему мне, вообще, они интересны? Я долгие месяцы боролась с искушением и не заходила в социальные сети. И теперь не стану… Плевать мне на них!
– Здравствуй, Маша, – произносит Роман, стоит мне выйти за порог родильного дома. – Держи, это тебе. А кто это у нас тут? И когда ты собиралась мне сказать?
– Никогда, – бросаю я, стараясь не пялиться на бывшего. – А почему я должна тебе что-то говорить? Ты выбросил меня из квартиры, привел любимую женщину, развелся со мной и…
– Был не прав, прости. Сейчас поедем к Марине Алексеевне, ты соберешь вещи и поедешь домой. С нашей дочерью.
– Вот так просто, Рома? Назови хоть одну причину, по какой я должна это сделать? – плююсь гневными словами в ответ.
– Потому что у тебя мой ребенок, – шипит он в ответ, сжимая мой локоть.
Мама стоит поодаль, боясь вмешаться.
– У тебя есть другой ребенок и…
– Нет его! Он не мой. Эта дрянь от другого забеременела. А на меня повесила. Я не прав был, Маруся… Прости, дурака. Хочешь, на колени встану перед тобой, прости только! Я все исправлю… Любить тебя буду, на руках носить. О малышке заботиться… Возвращайся, пожалуйста.
– А не то… – продолжаю его мысль я.
– А не то я ее заберу. У тебя нет работы и имущества. Тебя лишат родительских прав в два счета. Оглянуться не успеешь, а дочка со мной. Как тебе такой расклад?
– Какой же ты мерзавец… – поднимаю взгляд и пристально смотрю в его глаза. Чужие… И человек чужой, страшный. Совсем не мой… Наконец-то, отлегло у меня от сердца. И ничего при виде него не екает.
– Какой ответ?
– Война, Роман. Я дочь тебе не отдам.
– Ха-ха! Это ты мне объявляешь войну? Да кто ты такая? – шипит Роман, впиваясь пальцами в мой локоть.
На дне его глаз плещется ярость, губы дрожат. Еще мгновение, и он меня ударит… Или просто отнимет дочь. Мерзавец, как я могла не замечать его истинной натуры? Слепо любить и доверять свою жизнь? Он опасен. По-настоящему опасен.
– Роман, отпусти мою дочь, или я обращусь в полицию, – хладнокровно произносит мама.
Маленькая, хрупкая, она наступает на моего бывшего, как бронепоезд.
– Маруся, я обращусь в органы опеки, так и знай. У тебя нет работы, а живете вы в жалкой халупе. Тебе не на что кормить ребенка. Нигде ты не оформлена. Так что… закон будет на моей стороне.
– Ты развелся со мной, ты посторонний для нас человек, Роман.
– Ошибаешься. Ты родила раньше, чем истекли триста дней после развода. По закону ребенок обязан носить мои отчество и фамилию. И он мой… Она моя. Как ее зовут?
– Рома, я не против твоего общения с дочерью. Но… Давай не будем скандалить и оскорблять друг друга. Можно же все мирно решить?
– А я не хочу мирно. Сейчас ты сядешь в мою машину и поедешь домой. Так и быть – пока девочка маленькая, я позволю тебе ее кормить. А потом вышвырну. Вы все… Вы лживые, лицемерные гадюки. И Оксана эта… Она сказала про твою беременность. Призналась, что говорила с тобой там… Маша, у меня нет времени на уговоры. Садись в машину, с этого дня ты будешь жить у нас.
– Она не поедет, – холодно возражает мама. – И только попробуй применить силу. Маруся живет у меня, в моей, как ты выразился халупе. Она сыта и одета. Работает – о справках мы позаботимся, не волнуйся. Девочка накормлена материнским молоком и имеет все необходимое. Так что не нужно пугать нас органами опеки. Ни один суд не примет сторону отца. Да еще такого блудливого, как ты. А теперь… Пошел вон отсюда!
– Вы еще пожалеете!
Тело сотрясает дрожь. Пожалуй, еще никогда мне не было так страшно. Чувствую, как наливается грудь. Покалывает от подступившего молока. Я не отдам ему ребенка… Никогда. Что угодно для моей бусинки сделаю, но не позволю ей расти без меня.
Роман садится в машину, остервенело хлопает дверью и уезжает. Не могу больше выдерживать напряжения. Выдыхаю, наконец. Кажется, только сейчас дышу… И плачу, как белуга.
– Маруська, уезжать нам надо, милая. Он не даст покоя. Не оставит нас, пока не отберет малышку. Тебе на работу нужно устроиться официально. Квартиру я на тебя переоформлю. Сама уеду в село и буду жить в родительском доме, – обнимает меня мама. – Мы не пропащие… Пусть этот мерзавец не думает ни о чем таком… Все хорошо будет.
Да, именно так. Все будет хорошо, потому что я безгранично люблю свою малышку.
***
Из зеркального отражения на меня смотрит девушка. Бледная, под глазами пролегли тени, губы сухие… Я сильно похудела. Последние полтора месяца толком не сплю. Однако, причина не в Варе – я до смерти боюсь бывшего.
Стоит прикрыть глаза – мерещатся страшные картинки. Как наяву видятся чужие лица, протянутые руки. Они трогают мою доченьку, грубо вынимают ее из кроватки и увозят. Я в ужасе вздрагиваю… Прижимаю малышку к груди, обнимаю и плачу, плачу…
В первый раз «милые» женщины из органов опеки явились к нам через неделю после выписки из роддома.
К тому времени мама успела оформить на меня дарственную. Дамочки морщились, поджимали губы, заглядывали в холодильник и платяной шкаф, перебирали своими мерзкими руками выглаженные вещи моей малышки. Искали, к чему прицепиться, но так и не нашли ничего… Ушли, тоскливо вздыхая.
Я знаю, что они вернутся… Не жду их визита, но уверена, что дамы придут снова.
– Ну чего ты опять? – спрашивает мама, подойдя ближе.
Так и стою перед зеркалом, погруженная в тоскливые думки.
– Мам, у меня есть квартира, но нет работы. Скоро они придут, вот увидишь… Одна из них, кажется, Валерия Сергеевна, пообещала, что самолично проверит и…
– Ну, хватит уже хандрить, – мама обнимает меня за плечи. – Посмотри в окно, Маруся. Птички поют, пахнет смолой и свежей зеленью. Лето вступает в права. Новая жизнь, дочка. Пока Варя спит, узнай про курсы повышения квалификации. Ты же забрала диплом из дома? Выйдешь работать на полставки, а я буду с внучкой помогать.
– Хорошо, мамуль. Узнаю. Побегу я, мам… Звони, как Варюша проснется.
Пока Варюха спит, я бегаю мыть подъезды в соседнем доме. Мамина знакомая Степановна так и не оформила меня официально – не выгодно ей налоги платить. А мне ничего другого не остается – на одну лишь мамину пенсию мы не проживем.
Опускаю тряпку в большое ведро и тщательно ее выполаскиваю. Еще немного – всего три этажа – и я свободна.
Возле тридцатой квартиры на втором этаже обнаруживаю пустые бутылки от водки – я не узнавала точно, но, по слухам, здесь живет местный алкоголик Федорыч.
Бутылок штук десять. Выуживаю из кармана плотного черного фартука мусорный пакет и складываю туда «добычу».
Выхожу на улицу и направляюсь к мусорному баку, стоящему между домами – нашим с мамой и соседним.
А там…
– Что у вас в руках? Ну-ка, Валерия Сергеевна, зафиксируйте быстро! – командует одна из представителей органов опеки – Алла Ивановна.
Не успеваю открыть рот, меня фотографируют на смартфон. И тут же комментируют увиденное:
– Мария Дмитриевна несет в руках пакет, наполненный пустыми бутылками водки. Вид у нее нездоровый. Судя по всему, женщина не просыхает много дней, – бодро произносит Валерия Сергеевна.
– Вы что такое говорите? Вы в своем уме? Я убираю подъезды, ясно? Бутылки принадлежат жильцу из тридцатой квартиры. Можете подняться и проверить. Вы…
– Поверьте, милочка, никому ваши оправдания не нужны. И правда ваша тоже. Прежде чем вступать в борьбу за ребенка, хорошенько взвесьте свои силы, – язвительно произносит Алла Ивановна, тряхнув длинным рыжим хвостом. – Отдайте ребенка отцу, пока он не превратил вашу жизнь в ад. Ждите нашего визита и… Приглашения на заседание.
Они уходят, довольные собой. Сердце больно толкает ребра. Кажется, от него ничего не остаётся – одни лишь лоскуты… Так больно… От людской несправедливости, черствости бывшего мужа, его алчности… Я ведь понимаю, зачем ему ребенок? Согласно завещанию его умершего в прошлом году отчима, наследство он получит только при наличии наследника. Варенька совсем не нужна ему… Все из-за денег только. Он об этом завещании трубил, когда мы были женаты. Сетовал на судьбу, потому что я не могла забеременеть.
Выбрасываю проклятые бутылки в бак и опускаюсь на лавочку. Во что превратилась моя жизнь? Какая же я дура… Нельзя было так растворяться в муже… Больше я не совершу такой ошибки, нет… Я вообще больше не влюблюсь.
Тихонько плачу, вдыхая теплый летний воздух. Все будет хорошо… Не имеют они права отнимать дочь. Пугают только.
Возвращаюсь домой и рассказываю обо всем маме. Она внимательно слушает, а потом произносит:
– Завтра едем в деревню. Поживем пока там. Никто нас там не отыщет, Маруся. Давай вещи собирать.
– А если он что-то сотворит с квартирой, мам? Рома. Поджог устроит или…
– Надо камеру купить. Они недорогие. Поставим на входе и будем через приложение наблюдать, кто захаживает. Если и посмеет что-то сделать – у нас будут веские доказательства его причастности.
– Ты права, мам. Какая ты у меня, оказывается, грамотная. Едем. Я согласна.
– Корми нашу красавицу, она проснулась уже, – с улыбкой говорит мама.
Какая же у меня славная Варюшка… Пухленькая, румяная, улыбчивая. Прикладываю малышку к груди и просматриваю предложения о повышении квалификации банковских работников, опубликованные в интернете. А потом вспоминаю об Алексе, моей первой любви…
Лезу на его страничку, рассматривая совсем недавно выставленные фотографии – на них он с Яной… Любит ее, наверное? Вон как улыбается, обнимая девушку. Какой он стал красивый... Он и раньше был привлекательным, но сейчас в нем появился незнакомый мне лоск. И, пожалуй, строгость. Грустно вздыхаю, уверенная, что Саша никогда бы так не поступил с женщиной. Не пытался отнять ребенка. Кто угодно, но Алекс нет... Он благородный и честный. И я когда-то очень его любила…
***
Если вам понравился рассказ, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем жанре и стиле – «Не родные. Малышка в награду», Елена Левашова.