Вот живешь сам по себе, думаешь, как тебе трудно, а потом встречаешь человека с реально тяжёлой судьбой и только тогда понимаешь, насколько ты заблуждался.
***
2017 год. Это был конец первого курса и мой первый летний отпуск. Довольно приветливая тетка в кассе ж/д вокзала взамен моих военных перевозочных документов выдала мне билет в вагон купе, в который меня пустили не сразу. Девчонка-проводница долго не могла сообразить, как найти меня в своей пассажиркой базе.
— Извините, я просто первый раз — растерянно сказала она, на что я молча улыбнулся, пытаясь угомонить свою юношескую фантазию.
Если вы хотя бы единожды перемещались на поезде по бесконечным просторам России, то наверняка также как и я развлечения ради анализировали своих попутчиков.
- Вот есть бабушка, всегда покупающая билет на нижнее место, потому что на верхнюю полку ей уже никогда не забраться.
- Обязательно будет тётка, которую провожает половина её родни, а попрощавшись с ними, она тут же достанет телефон и приступит к обзвону другой половины телефонной книги.
- Есть спящие красавицы и красавцы, использующий время в поезде, чтобы выспаться. Бывает они встают, но только ради трёх вещей: туалет, покушать и покурить.
- Есть товарищ, считающий своим долгом напиться так, чтобы не смочь залезть на верхний ярус. Интересно и в тоже время страшно наблюдать, как смачно потом летит вниз полуживое тело.
- Есть скромный человек, привыкший ехать в тишине, и обычно у него есть книга или закаченные за ранее фильмы (это про меня).
- А есть дядька, глазами ищущий, если не родственную душу, то ходя бы пассивного собеседника в своих попутчиках. Он готов рассказать тебе всё и о чём угодно. Ты главное слушай.
В поезде Санкт-Петербург — Кисловодск мне довелось познакомиться с одним добрым человеком и услышать его тяжелую историю.
Судьба человека: отдать здоровье в молодости и знать, что ты никому не нужен
Он зашел в вагон со станции города Лиски Воронежской области. Это был крупный, неповоротливый мужик на вид лет пятидесяти с бледным болезненным лицом. Раскладывая свои вещи, он тяжело и хрипло дышал, и хотя на улице и в купе было не сильно жарко, дядька весь обтекал потом. В особенности у него обильно капало со лба, точно сверху над ним была включена душевая лейка.
Разместившись, следующие полчаса пути мужик провел обездвиженный, стараясь успокоить дыхание, и вооружившись платком пытался остановить неконтролируемое потовыделение. Всего нас в купе было трое: я, этот мужик и парень, который ещё не разу не вставал с верней полки.
— Ох духота, дааа, ну ничего, ничего — постоянно приговаривал он, а я в это время сидел напротив него и читал. Ну или делал вид, что читаю.
— Обожаю Джека Лондона — пытался начать он разговор, увидев мою книгу, но в его голосе ещё слышалась сильная отдышка, как у меня после километрового забега на скорость.
— Да, хорошо пишет — что-то вроде этого ответил я, но он не продолжил разговор, потому что видно было, что ему сделалось хуже.
В купе зашла проводница, спросила всё ли у нас есть и не желаем ли мы заказать, что-нибудь из ресторана.
— Сколько котлета по-киевски говорите? 300 рублей? Дааа, ну и ценник у вас —удивился расценкам мой грузный попутчик — А что с кондеем у вас? Ааа, сейчас начнет охлаждать. Да поскорей бы уже.
Где-то после обеда мои веки начали тяжелеть. Никогда не понимал, как можно спать днем, в обед, но видимо, тот факт, что я садился в поезд довольно поздно, не сразу лег и рано проснулся — сыграли свою роль. Плюс ко всему плотный обед, убаюкивающий сюжет книги и конечно же размеренные покачивания вагона не оставили шансов бодрствованию, и я уснул.
Очнулся я уже ближе к вечеру, когда до моего прибытия оставалось часов пять, от того, что парень сверху наконец-то проснулся, стал собирать вещи, а позже вышел на своей станции.
Кондиционер ощутимо охладил купе, что заметно оживило полного дядьку.
— Как звать — поинтересовался мужик, который сидел всё в той же позе, но уже в другой сухой одежде.
Мы познакомились, узнали кто куда едет, и пока мы разговаривали, дядька доставал сало, свежие огурцы, хлеб, яйца, зелень и в конце самый главный ингредиент настойку.
— Будешь? — предложил он мне подвигая вторую рюмку.
— Не, спасибо.
— Спортсмен? Правильно я тоже в молодости был спортсменом. Пока здоровье было.
Он глянул на военную форму, висевшую позади меня в чехле, на зеленые уставные тапочки, мою короткую стрижку и понятное дело почти догадался, откуда я еду.
— Срочку отслужил? — спросил он и был в общем-то не так далек от истины. Первый курс в училище мало чем отличался от службы по призыву. Разве только что у нас ещё учеба.
— Нет, я курсант, первый курс окончил. Вот к родителям ему.
— Ааа, здорово. Помню после дембеля товарищи звали куда-то отдыхать, а я нет, домой, домой говорю хочу.
— А вы где служили?
— Сначала в инженерной части, а потом по весне 86-го нас на работы отвезли. Мы участвовали в ликвидации аварии на АЭС в Чернобыле.
Услышав это, я несколько призадумался, как бы правильно продолжить разговор. Про аварию в Чернобыле я что-то слышал из документальных фильмов и ещё где-то вскользь, но абсолютно не знал никаких подробностей.
— Расскажите, как это было — попросил я и приготовился слушал.
За ранее прошу прощения из-за возможных неточностей в повествовании.
Этот разговор состоялся (страшно подумать) уже более семи лет назад и потому многие детали истории попутчика-ликвидатора однозначно исказились в моей памяти (надо было всё сразу записывать).
Но я помню суть нашего разговора и то ощущение несправедливости, которым наградила его жизнь.
В общем, не судите строго. Продолжаю сочинение от лица ликвидатора.
"Всю часть подняли по тревоге. Солдаты думали, что это какие-то учения, но офицерский состав говорил между собой о какой-то аварии в Чернобыле.
Нас привезли на участок местности рядом с лесом, приказали разбить палаточный лагерь и ждать дальнейших указаний. Жили мы там всю весну и лето.
Нам сказали, что произошла авария, что здесь всё зараженное, есть ничего растущего и тем более ползущего нельзя, (но мы с ребятами уже успели наестся каких-то ягод в лесу) и наша задача зачищать территории от радиации.
Работали в основном лопатами, грунт счищали, перетаскивали, мусор убирали. Защитой пользовались, но в сильную жару снимали. Одежду просто чаще стирали и сами мылись.
Говорили о госнаградах всем участникам и прочих поощрениях, но мы и без этого работали старательно. И служба была даже во многом интересней чем в части. Веселее всё было. Мало кто тогда понимал, насколько опасно было там находиться."
— А радиация там большая была? — спросил я его, выслушав основную часть рассказа.
— Везде по-разному. На некоторые участки нас не пускали. Там деревья рыжие стояли и так понятное дело, что уровень зашкаливал. Офицеры измеряли вроде бы в пределах дозы была, а там фиг его знает.
В перерывах между историями, мужик подливал себе в рюмку светло коричневую жидкость и с каждой принятой дозой уже другой отравы, становился всё печальнее, а его слова грустнее.
— Те, кто ближе к месту аварии работали, тех и нет уже давно. Да и другие, кто на нашей территории трудились тоже многие на том свете. Либо как я в болячках.
Он не без слез на глазах влил в себя жидкость, раскраснелся и снова начал потеть.
Дядька решил сменить тему разговора, достал свой телефон и стал показывать мне сначала результаты рыбалки (обсудили рыбалку), затем камин, который он бесплатно сложил соседке (я предложил ему делать это за деньги на что тот отмахнулся) и бесчисленную коллекцию своих деревянных изделий (продавать он их тоже не захотел).
— Я их дарю, не хочу продавать. Мне один знакомый хотел заказ сделать на нарды, да я отказался, так ему по случаю потом подарил. С собой нет, так бы и тебе чего подарил.
Потом он стал показывать фото из своих предыдущих поездок в санаторий, который он посещает уже энное количество лет. Я заметил, что на тех фото и сейчас он был в одних и тех же вещах: потрепанные длинные шорты и футболка, застиранная до дыр. "Скромно живет" — заключил я.
— Хорошо, что государство вам путевки в санаторий хотя бы дает.
— Да куда там — фыркнул он и рассказал через какие семь кругов ада каждый раз ему приходится проходить, чтобы выклянчить эту поездку на море.
Он дал мне своё потрепанное удостоверение участника ликвидации аварии с черно-белой фотографией ещё молодого парня по фамилии Дёмин. Чтобы оформили корочку, ему тоже пришлось понервничать. Мол, доказать надо было, что ликвидатор.
Я запомнил фамилию, потому что у нас в ВС есть такой командующий.
Пока я крутил в руке его удостоверение, он выпил ещё одну рюмку и окончательно расклеился.
Снова достав телефон, Дёмин нашёл видеоролик с грустной песней про ликвидаторов, на фоне которой были его сослуживцы. Лица на видео менялись, он называл мне их фамилии, которых я уже никогда не вспомню, а к концу ролика он уже не сдерживал слёз.
— Ай, Никитааа, — больше вдавливал нежели вытирал он свои глаза крупными рукам — дай бог тебе не знать таких мук.
Он рассказал мне о своём здоровье после того, как возвратился домой (точнее о том, что от него осталось). Женат он никогда не был, а детей завести толи по боялся, толи не смог. Родни никакой не осталось. Был только он — одинокий инвалид 3 категории, страдающий от высокого давления и онкологии.
— Жизнь моя прожита — как на исповеди сообщал мне ликвидатор — Никому я не нужен, семьи нет, ничего нет.
Я не знал, что ему ответить. Хотелось его как-то поддержать, да вот только на ум ничего не шло. Сегодня же я понимаю, что от меня он никаких слов и не ждал. Все что он мог сделать — это выговориться, я — выслушать.
Он договорил, и в поисках утешения стал наливать себе очередную рюмку его собственной настойки. Я молча пододвинул к нему выданную мне молоденькой проводницей чайную кружку.
Дядька Дёмин одобряющие кивнул, слёзы отступили от его доброго и в тоже время печального лица.
Огневая вода обожгла мне нетренированное к такому горло и лёгкие. Я взглянул на часы и стал собираться.
Поезд вернул меня на родные земли.
Меня встречали отец и мать, а провожал мой хороший знакомый.
— Никита отличный парень, — кричал он моим родителям — Он большой молодец. Вот увидите генералом будет.
Мы крепко пожали друг другу руки, обнялись и малоизвестный герой уходящего времени продолжил свой путь к морю.
Благодарю за прочтение!