В конце 1970-х годов родители вышли на пенсию и купили дом в деревне Подольново в 15 км от Данилова. Мама с отцом забирали с собой нашего сына и уезжали туда на всё лето. В 1983 году мы купили свою первую машину, салатный «Запорожец», и несколько раз за лето приезжали в Подольново навестить сына и родителей. Мы бы ездили туда чаще, но полное отсутствие дороги от Данилова до Подольново вставало между нами непреодолимой преградой. На этой дороге вязли трактора, что уж говорить о нашем «Запорожце». Дорога была проложена к большому животноводческому комплексу в селе Мишутино, молоко из которого в осенне-весеннюю распутицу приходилось вывозить на вертолёте.
Деревня Подольново получила своё название потому, что тянулась по долу вдоль огромной Никольской возвышенности. Дорога в Подольново проходила через два небольших холма, которые имели прелюбопытные названия – «Большой и Малый пупки». Река Малая Вожа текла мимо деревни Подольново, отделяя её от бывшей усадьбы Никольское-Нальяново, а дальше – по соседнему селу Торопово. В Торопове жила мамина двоюродная сестра Александра Васильевна Гавеман, она то и подыскала дом для родителей в Подольного. В конце 80-тых родители продали дом, слишком тяжелой для них стала дорога.
Нас приятно удивила асфальтированная дорога, начавшаяся от Данилова.
Подольново почти не изменилось, разве что ещё глубже стала яма на въезде в деревню, ещё больше заросла травой единственная улица между домами. Ещё меньше осталось жилых домов на этой улице и ещё больше покосился наш старый дом.
Поляна перед домом заросла высокой травой, двери были заколочены, но по-прежнему стояла скамейка у покосившегося заборчика палисадника и ещё не до конца развалилось крыльцо заднего входа. Раньше с него открывался вид на дорогу, за которой расстилалось голубое, от цветущего льна, поле, а за ним стеной стоял лес. Вечерами сидя на крыльце, мы глохли от тишины, смотря, как за лесом скрывается солнце, как ночь опускается на землю, зажигая на небе миллиарды звёзд. Сейчас не знаю, как насчёт звёзд, но тишина всё так же давила на уши. Вот только поле давно никто не обрабатывал, и оно заросло кустами и молодыми деревцами.
Раньше почти в каждой деревне был свой колхоз. В Гулакове – «Красная воля», во Взглядове – «Передовик» и так далее. Теперь остался один «Восход» в Торопове. Было 1200 га пахотных земель, осталось 200 га, было 9 дойных ферм, теперь одна. 52-х деревень в округе уже нет. Из 7 грузовых машин осталась одна. Колхозный автобус продали. Было 5 комбайнов, сейчас только 2.
И это 2007 год, это только начало уничтожения деревень.
В Подольново осталось всего три дома. Мы уже собрались уезжать как из соседнего дома вышла соседка
– Наташенька, это ты?
– Я, тётя Тоня. Вот приехала навестить старые места.
Тоня Кашкина – наша ближайшая соседка, держала корову и кур. У неё мама покупала парное молоко, сметану, творог и яйца. Не знаю, какой жирности была сметана, но на второй день её можно было резать ножом, а такого пластового творога я больше никогда не ела.
Антонина рассказала последние новости: дом наш поменял уже третьего хозяина, деревня потихоньку умирала.
Разговор незаметно перешёл на общих знакомых. Я знала, что мамина двоюродная сестра Александра Васильевна Гавеман умерла в 1988 году, а вот где похоронена, узнала от Антонины. Оказалось, что Александру Васильевну похоронили на кладбище села Вахтина, рядом с сёстрами Анной и Натальей. Тётя Тоня подробно рассказала о детях и внуках сестры тёти Шуры, Натальи Васильевны, и даже дала координаты некоторых их них.
У Натальи было двое мужей и трое детей: Гена и Рита Павловы и Ирина Копейкина. Геннадий Геннадиевич Павлов (1937–1998) с женой погибли по дороге из Мурманска в Торопово. У них осталось двое детей: Виталий, живущий в Петербурге, и Наталья, в Мурманске.
Ирина Сергеевна Копейкина (1941–2010) замуж не вышла, жила в Ярославле. Антонина дала мне ее Ярославский адрес.
У Маргариты Геннадиевны (1933–2000) трое детей:
Почему-то люди, живущие в деревнях, знают о своих соседях почти всё, даже если эти соседи давно не соседи. Городские жители порой не знают, как зовут людей, живущих с ними на одной лестничной площадке.
На обратном пути мы не смогли проехать мимо Никольского.
В один из приездов в Подольново мама повела нас – Андрея, Дениса и меня – в Никольское-Нальяново посмотреть на «семейные развалины». Я не знаю, почему мама называла эту усадьбу «семейными развалинами». Точно знаю, что какое-то время после революции там жила семья бабушкиного брата, Владимира Гавемана, и там в 1922 году родилась его младшая дочь Ксения.
Тогда на месте усадьбы ещё сохранился фундамент барского дома, полуразрушенная церковь да чёрное озеро, окружённое заросшей аллеей.
В этот приезд попытка приблизиться к разгадке связи между семьёй Гавеман и усадьбой привела нас в Никольское-Нальяново.
Мы свернули с дороги и поехали вверх по чудом сохранившейся аллее.
В Никольском время как будто остановилось. Всё та же разрушенная церковь, разве что ещё больше обветшавшая. Фундамента барского дома я не нашла. Пройдя немного дальше, мы увидели, что часть холма, где располагалось Никольское, срыта и превращена в карьер. Отсюда брали песок для строительства дороги.
В церковных развалинах пряталась от жары чья-то лошадь.
От единственного оставшегося здесь дома к нам спешил мужик. Он изо всех сил махал нам руками. Подойдя ближе, объяснил, что лошадь полудикая и кроме него никого к себе не подпускает.
Он поинтересовался, кто мы такие. Узнав, что моя мама двоюродная сестра Александры Васильевны, купившая в 1980-е годы дом в Подольново и приезжавшая туда каждое лето из Москвы, тут же вспомнил её.
Мы объяснили, что интересуемся хозяевами усадьбы, и он долго рассказывал нам о помещике Тимроте, чьи земли раскинулись между Никольским, Подольновым и Тороповым и назывались Куклиным углом. Рассказал о первом владельце Никольского помещике Нальянове, про отставного военного Груннера, купившего имение у Нальянова. Рассказал, что рядом с церковью было захоронение Груннера и могила его дочери. А ещё, что несколько лет назад Кашкин, муж тёти Тони, вскрыл могилы, нашёл там два золотых нательных креста и русую девичью косу. Кресты, как и положено, пропил, а косу за ненадобностью бросил в развороченную могилу. Могилу привёл в порядок все тот же местный житель. Он нашёл старый надгробный камень и поставил его над захоронением.
Вскоре после этого Кашкин умер, а его дочь и двух внуков насмерть сшибла машина в нескольких метрах от поворота на Никольское. И это на шоссе, где машины проезжают по одной в час!!!
Вот и не верь после этого в карму и что каждому воздаётся по делам его. Может, потому так трудно живётся в нашей стране, что на совести чуть ли не каждого гражданина есть своя «разорённая могила».