После службы в Советской армии, я, по совету друга устроился дизелистом на пароход.
Будучи молодым и рукастым, через некоторое время был переведен на должность боцмана.
Нормальное положение вещей, раз в экипаже 14 человек.
Вадим Дмитричу Бованенко тягали бурильные установки по воде.
Это сейчас месторождение Бованенково.
Стоим на якоре в заливе, с нулей будет моя смена.
Я же как прожжённый речник, выклянчил у поварихи шесть свежих пирожков, и запасшись новой пачкой Беломора вкупе с новым выпуском журнала «Огонек», принял вахту.
Ничего необычного, вахтенный журнал пуст, погода промозглая, темень, мы одни в заливе, тишина и покой.
Открыв пошире иллюминатор, как и новую пачку папирос, закурил.
Свежо зараза. Но некурящий капитан быстро уши на затылке бантиком завяжет за прокуренное помещение.
Будучи последователем ЗОЖ, как ныне говорят, затушил папироску.
На голодный желудок табак в тягость как то.
Свеженький пирожок пришелся как раз кстати.
Опять же, в Огоньке тут вот пишут, что свежевыпеченный хлеб не переваривается, а слипается внутри комками. Ну их эти пирожки!
На камбузной тарелке лежали пять свежих веселых изделий поварихи Тарасовны, и укоризненно поглядывали на вконец зажравшегося молодого боцмана, начитавшегося бульварных газетенок.
Закурил.
Теперь вроде и никотин организмом легче воспринимается, да и сереть небо стало, светает.
Тут открывается дверь и входит мужичок. Что кочегар нечесаный.
- Угости папироской!
- На! Я вытряхиваю вальяжно пять папирос.
-Бери все!
Мужичек ловко подкуривая с удовольствием затягивается.
Одновременно остальные папиросы пряча в нагрудный карман потрепанного пиджачка в полоску.
- А пирожки с чем?
- С повидлом, бери уж!
- Я пару?
- Валяй!
Мужичок один пирожок сует в еще дымящийся никотином рот, второй в правый карман каких то мятых и давно не стираных брюк.
Ботинки так же какие то старые и стоптанные, думается мне.
Средняя небритость для нас не внове, лицо правда чумазое и волосы торчат во все стороны.
- Ну я пошел!
- Давай!
СТОП! А ЧТО ЭТО НА ЛБУ У НЕГО БЫЛО, РОЖКИ???
Я мигом очнулся и выскочил на верхнюю палубу.
Оглянул акваторию - пусто!
Пробежал по пароходу - ничего.
Забежал в рубку и судорожно раз пять перечитал судовой журнал. Ни одной записи о вновь прибывшем на борт!
Но из 13ти человек я знаю всех ни один год, а этот был незнаком!!!
Фух! Приснилось.
И тут мой взгляд уперся в тарелку с пирожками.
На тарелке лежало ТРИ пирожка! Один я сьел. Куда подевались еще два???
Дрожащими руками вскрываю пачку Беломора и начинаю не менее судорожно считать.
В новой пачке 25 папирос, два моих окурка в пепельнице. Почему в пачке восемнадцать???
Кое как закончилось время моей вахты.
Придя в каюту, я заикаясь рассказал о случившемся своему лучшему другу.
-Пил что ли? Без меня...
- Крайний раз говорю, не пил я! Да и откуда взяться, раз мы с тобой вместе уговорили последний запас спирта три недели назад?
Друг кивнул, и неожиданно посерьезнел.
-Знаешь, дед у меня еще во времена самодержавия звонарем в церкви служил.
Разговор мне ребенку один в память врезался.
Он соседу на завалинке как то рассказывал, что между сном и явью есть тонкая прокладка дремы.
Так в эту щель черти пролезают что тараканы в головы людей, принимая различные образы. То ли они материализуются, то ли что то иное происходит, это дело науки будущего. Но крестик с запиской молитвы от бабушки я в нагрудном всегда ношу. На шею наденешь - народ коситься начнет.
Сказать, что я был поражен мировоззрением своего друга это ничего не сказать. Ничего себе, комсорг выдал тщательно скрываемое!
В итоге его совет был серьезным:
Никогда и никому, особенно Кэпу! Иначе койко-место в салехардской психушке тебе обеспечено комсомолец Иванов...
--