По заданию начальника РОВД мы объезжали дальние хозяйства, которые были закреплены либо за самим руководством РОВД, либо за офицерами, ушедшими в отпуск. В одном из таких хозяйств, расположенном километрах в 80 севернее от Венгерово, уже в каких-то болотах, мы посмотрели, как хреново устроились городские труженики сельского хозяйства, чем смогли- помогли. Я зашел к директору совхоза переговорить. К моему большому сожалению, не запомнил ни фамилии директора, ни названия хозяйства. Представился по фамилии и должности, поговорили, стали прощаться. Он меня и спрашивает, не сын ли я Виктора Филипповича Шарнина? Сын, говорю. Как его здоровье? Помер он, говорю, в 1976 году. Извинился, посочувствовал. Отец был заядлым охотником и рыбаком и объездил почти всю область. Спрашиваю, он к вам на охоту приезжал? Откуда его знаете?
Нет, говорит директор. В 1953 году он приезжал к нам в хозяйство с колонной городских машин на уборку урожая, а я в то время работал механиком. Тогда и познакомились и подружились, хороший был мужик. И с тех пор не видел его и не слышал про него. 27 лет! И помнит!
Батя помер в 1977 году и я очень быстро успел понять, какое место он занимал в моей жизни и что это был за человек, несмотря на все его многочисленные недостатки. И в то время, да и сейчас, вспоминая этот эпизод, комок подкатывает к горлу. Перед глазами встает добродушное улыбающееся круглое лицо с толстыми щеками, седой головой, лучиками морщинок в уголках глаз от улыбки.
Сразу, после первого рукопожатия, от которого даже работяги жмурились, как курсистки, все попадали под его обаяние. Через 10 минут он становился душой компании, а к вечеру с ним уже никто не хотел расставаться. Также как и он с остальными. Большой недостаток, если это можно назвать недостатком, был у него. Мог, не взирая на чины, так врезать правду-матку, что мало не казалось! Особенно выпивши. Сам не терпел унижения и не допускал его в отношении других. За что любим, был работягами и шоферами беззаветно. И женщинами тоже, как я сейчас уже понимаю.
Ладно. Об отце, как-нибудь потом. Это особый и долгий разговор. Личностью он был не ординарной, поэтому я постараюсь потом рассказать про него отдельно, без суеты. (Вот здесь же в Дзене: "Батя. Война.", "100 лет!" и "Отпуск. Сочи.") Вечная память !
Вернемся к нашим баранам в славный град Венгерово. В то время, да я думаю, что и сейчас, роль участкового на селе была очень простая: царь и бог. Он был и милицией и судом и прокуратурой, и приговоры приводил в исполнение тут же во дворе.
В самом райцентре было аж два участковых, и оба мои тезки. Отношения с ними были прекрасными. Так вот, один из них пригласил меня на обед, на маслозавод в рабочую столовую. Для тех, кто забыл, напомню, что в то время масло сливочное, сумасшедшей жирности, пополам с водой, выдавали по одной 200-граммовой пачке в неделю на семью в столе заказов. У кого он был. Хранить его долго в холодильнике не получалось, т.к. съедали очень быстро, с трудом откалывая замороженные куски.
Столовая хорошая, ничего не скажу. Но не более. Поели за копейки. Выходим. Участковый раскланивается с улыбчивой женщиной лет 40, в белом халате. Знакомит нас. Та любезно спрашивает, а не хочет ли городской житель попробовать стаканчик свежего парного молока?
Хотел бы я видеть того городского жителя, который не хотел бы попробовать этот самый стаканчик! Пошли к ней в цех. Она – сама любезность со мной, и не только… Глазки строит по всей форме! Приходим, а она предлагает от чистого сердца: чё там молочко? Может сливочек?!
В городе продавали сливки в стеклянных молочных бутылках, то ли 6, то ли 8% жирности. Я их очень любил, но это был дефицит, впрочем, как и всё остальное.
Да, конечно! Вот это были сливки!!! Запах, вкус – обалдеть! Я почти залпом выпил стаканчик. Предлагает: а может еще? Не откажусь. Второй стаканчик ушёл Влегкую. Поблагодарили, полюбезничали и подались восвояси. Я еще спросил у участкового, Витя, а что это она так очередями в меня глазками стреляет? Он ухмыляется и говорит, понятно, чего! Трах-тиби-дох хочет! Я ужаснулся. Как?! Что же можно делать с 40-летней женщиной?! (надо отдать должное – кровь с молоком!). Самому было уже 25 и на женщин старше себя я даже не смотрел. Смотри, говорит, зря отказываешься. Правда, у нее муж-кузнец,… но баба сладкая! В то время я был очень молодой и с высокими морально-нравственными устоями. Вообщем, речь-то не о том.
Я едва успел добежать до нашего Шератона! А удобства-то на улице! Короче, дристал я с обеда и до глубокой ночи. Сливочки они делали на французском оборудовании (это в то-то время!) 37% жирности для изготовления масла, которое целиком, 100% произведенного, шло на экспорт, в расчет за оборудование. Позже, нас кто-то из руководителей завода угостил этим маслом. В свернутом из пергамента кульке, оно, кг 2-3, лежало у нас в номере на столе с неделю, без всякого холодильника. Сначала мы его скромно намазывали на деревенский хлеб, потом стали проще и трескали большой ложкой вместе с трофейным медом и хлебом.
Как позже выяснилось, этого масла ни в самом Венгерово, ни в Новосибирске в продаже не было. Единственное, его продавали работникам завода по 1 кг на 1 мая и на 7 ноября. Я смог привезти себе домой 3-х литровую банку таких сливок и около 3 кг масла. Это была фантастика!
С тех пор я сливки, даже магазинные пью с большой осторожностью.
Кстати, о молочных продуктах.… Где-то, в конце 80-х, я был с такой же миссией, но уже в Сузунском районе. Вместе с председателем какого-то отдаленного колхоза мы заехали на отделение к городским шоферам во время обеда. Нас пригласили подхарчиться. Мы подсели вместе с работягами к столу и хозяйка – бойкая бабуська, нас знатно накормила. На столе стояла тарелка с кубиками ароматного вкусного деревенского масла. Когда его разобрали, хозяйка взяла пустую тарелку со стола и сказала: «Давайте я вам еще сметанки положу!» Я первый раз в жизни увидел и пробовал такую сметанку!
Так вот, Венгерово. Горбачевская борьба с пьянством и алкоголизмом еще не началась, но за торговлю самогоном была уголовная статья. Коля Дрючин поймал городского шофера, пьяного и за рулём. На период уборки купить спиртное в магазинах было архи сложно. Под угрозой немедленного расстрела и возвращения с позором в Новосибирск, мы «раскололи» шофера, и он нам рассказал и показал где и у кого покупал самогонку в Венгерово.
Встали вечером в «Жигуленке» в засаде. Подъезжает городской самосвал, выпрыгивает шофер и через 3 минуты отъезжает. Стопорнули. Есть, 2 бутылки по 3 рубля. Нагрянули к хозяйке, как снег на голову. Выдавай самогон добровольно! Нету, говорит. Бабка лет 65. Живет одна. Домишко – одна комната и кухонька с сенями. Всё. Можете сами искать! Нам это и надо. Обшмонали втроем за 10 минут. Нет ничего! Бабуська причитает, мол, соседи-мерзавцы, оговорили ее, несчастную. Извинились, ушли. Через несколько дней засели снова. Долго ждать не пришлось. Есть. Опять пара бутылок у городского шофера! Опять шмон и тот же результат.
Стоим в сенях, чешем репу, ничего не понимаем. В сенях, под окошком на лавке, несколько ведер с крышками. Видимо, как и во всех других избах без водопровода, с питьевой водой.
Снимаю крышку с первого – вода, второе – вода, третье – самогон, четвертое – опять самогон!
Бабка заорала в голос. Пенсия 45 рублёв, сыны не помогают, внуков кормить надо и т.д.
Я, как настоящий комсомолец, начинаю выливать первое ведро под забор. У бабки чуть ли не инфаркт. А пожарный! Орёл! Драгун! Схватил второе ведро, я думал тоже выливать, но он, неся его на вытянутых вперед руках, так дунул огородами через плетни и заборы в сторону нашей берлоги, что член сборной СССР на 110 метров с барьерами! Это надо было видеть. Мы с Колей чистосердечно любовались его экстерьером и вспомнили конкур, о котором тогда еще даже не слыхали.
У меня создалось впечатление, что участковый стоял за воротами. Только начала голосить бабка и еще не осела пыль из-под копыт нашего доблестного огнеборца, а царь и бог половины Венгерово уже был с нами в бабкином дворе.
Он доверительно сообщил, что совершенно случайно проходил мимо, что эта бабка – родная родственница его любимой жены, что составлять на нее протокол не надо, он нам сдаст для отчета пару других Менделеевых и вообще, накроет поляну.
Бабку и вправду было жалко. Упираться с участковым тоже не имело смысла, и мы согласились на обещания бабушки, что она «никогда, ни за что…».
Приехали в гостиницу. Входим в апартаменты. Наш орёл, лежит в отрубе на кровати, подле него стоит почти целое ведро с огненной водой, на пальце застряла кружка, которой он усердно работал, а по хромовым сапогам, лежащим на постели носками вверх, можно изучать почвоведение Венгеровских огородов. Радости у пожарного было на целую неделю!
Через пару дней в РОВД участковый нам шепнул, чтобы мы не планировали ничего на ужин и на вечер – он проставляется! Вечером он привез нас на полевой стан. Работяги уже поели и уехали. Стол был накрыт для почетных гостей. Еда.… Нет, не могу описывать это на голодный желудок! Голова кружится от воспоминаний. А на столе дефицит – запотелые бутылки настоящей водки. Пока угомонились, уселись, выпили по первой, оказалось, что рядом с каждым из нас сидит по молодухе-доярке, церемонно улыбающихся, очи долу. Природный румянец от первого полстакана разлился у них со щёк на неслабую шею и могучую грудь. Этакий гибрид Моны Лизы и Ноны Мордюковой в молодости. На наши недоуменные взгляды – это кто и зачем? Участковый участливо и понятно хмыкнул и сказал, что это для приятного аппетита, ну и для всего прочего…
Вечер прошел в очень теплой, дружественной обстановке и закончился далеко за полночь.
Не смотря на все тяжести нашего существования и убогость бытия, мы достойно несли гордое звание советского милиционера в широкие массы. Ну, или хотя бы в отдельные их ряды. И рядам это нравилось! Так, рискуя собственным здоровьем, а иногда и жизнью (как пожарный не сгорел от такого количества спиртного, я до сих пор не пойму) мы стояли на страже государственной социалистической собственности и правопорядка!
Продолжение следует обязательно!