Телохранители высоких особ это весьма специфический социальный парадокс, скажем аккуратно. Вот неймется им... то книжку напишут, то интервью дадут. А после того монархисту истинному как жить? Не понятно. И во что верить всей душой - не ясно. Хотя... При определенном усилии можно себя убедить, что "так и надо" или, на худой конец, "а что такого, нормальный мужик".
Черевин и Александр III
Б.Григорьев
Этим двум людям суждено было прожить бок обок несколько последних лет своей жизни. Оба - император, повелитель и его верный слуга, пёс, стоявший на страже его безопасности, - друг в друге, можно сказать, души не чаяли и жили в полной гармонии:
Вот знаки последних лет служебной карьеры Черевина Петра Александровича (1837-1896): генерал-адъютант и генерал-лейтенант, товарищ министра внутренних дел (1880-1881) и шеф жандармов, последний управляющий III отделением канцелярии е.и.в. (март-август 1880 г.) и дежурный генерал (1894-1896).
Потомственный военный, он поступил в Школу гвардейских прапорщиков и кавалерийских юнкеров в последние годы правления Николая I, в 1869 году был назначен командиром конвоя Александра II, отправился с ним на русско-турецкую войну 1877-1878 г.г. и отличился там своими подвигами и храбростью. За свои подвиги он был дважды удостоен золотого оружия «За храбрость» и награждён орденом св. Георгия 4-й степени. А вообще его орденские награды представляли собой внушительный «иконостас».
В ноябре 1881 года на Петра Александровича было совершено покушение. К нему на приём напросился посетитель, который, войдя в приёмную, выхватил из-за пазухи пистолет и направил его на Черевина. Генерал не растерялся, ловким приёмом выбил у террориста пистолет и скрутил его с помощью подоспевшей охраны. В начале 1896 года Николай II в рамках реформы службы охраны уволил Черевина с должности дежурного генерала, после чего Пётр Александрович прожил считанные дни и скончался 19 февраля (2 марта) от воспаления лёгких.
При Александре III Черевин выполнял обязанности и охранника, и денщика, и заботливого дядьки, и товарища по охоте, рыбалке и привязанности к горячительным напиткам. У монархов редко бывают друзья и товарищи. Не было их и у Александра III, так что таким товарищем для него и стал Пётр Александрович Черевин.
Государственный секретарь А.А.Половцев в своём дневнике писал о Черевине, что это был человек «умный, добрый, честный, постоянно выпивши…и находясь безотлучно при государе, при несомненном природном уме и безукоризненной честности имел огромное влияние, особливо в вопросах личных».
Примерно такую же характеристику генералу дал и С.Ю.Витте: «Черевин был человеком общества, с обыкновенным образованием, но с большим здравым смыслом и умом, до известной степени он был остроумен, но был очень склонен к употреблению крепких напитков. Я не сомневаюсь, что он подавал всегда хорошие советы».
Возможно, причиной отставки Черевина от дел Николаем II и послужили склонность генерала к спиртным напиткам и грубые «мужицкие» манеры.
Интересный рассказ о Черевине и Александре III нам совершенно неожиданно поведал П.Н.Лебедев (1866-1912), выдающийся русский физик и профессор Московского университета. В 1887-1891 г.г. Пётр Николаевич работал в лабораториях Страсбурга и Берлина. В это время в Страсбург в гости к своей сестре, бывшей замужем за учёным страсбургского университета, приехал Черевин. Рассказ этот был использован в 1912 году в статье газеты «Жизнь» книге революционером и публицистом В.Л.Бурцевым (1862-1942).
Лебедев пишет, что положение свитского генерала и столпа русской реакции, брошенного в либеральную научную среду Страсбурга, было и смешно и достойно сожаления. Молодой учёный всегда интересовался человеческой природой, был весьма наблюдателен в изучении людей и по вполне понятным причинам «полюбился» Черевину. А Черевин за неимением других русских людей в городе, тоже потянулся к Лебедеву и нашёл в нём родственную душу. Между ними возник тесный контакт, и генерал проникся к учёному доверием и откровенно делился с ним своими впечатлениями от близости к царю.
По словам Лебедева, Черевин был смышлёный, остроумный и в домашнем обиходе добродушный человек, но абсолютный политический дикарь и глубокий невежда: настоящий денщик в генеральском мундире. Мировоззрение Черевина учёный определил так: «Он с поразительной прямолинейностью делил мир на две половины. На одной, недосягаемо высокой, стоит Александр III,при нём на страже он, Черевин и, пожалуй, так и быть, императрица Мария Фёдоровна, а на другой, где-то «внизу», простая сволочь… Это его подлинное выражение». К «простой сволочи» генерал относит весь остальной народ вместе с министрами, всякими «победоносцевыми», иностранными монархами, великими князьями и аристократами.
Как человек преданный государю, Черевин выполнял в царском дворце роль Зевса-громовержца и никого там в грош не ставил.
- Разве есть воля, кроме царской? – вопрошал Черевин. – Я совсем не злой человек, и вот вы, например, мне очень симпатичны, но велел бы государь: «повесь Лебедева» - жаль мне было бы вас, но поверьте, не стал бы спрашивать – за что?
Особенно невзлюбил Пётр Александрович в.к. Владимира Александровича (1847-1909), третьего сына Александра II, и всех его сыновей и дочерей. Эта антипатия вышла из стен дворца и стала притчей во языцех в широкой общественности. Говорили, что царь в споре Черевина со своим братом всегда брал сторону генерала. Как-то раз Владимир Александрович в очередной раз стал жаловаться царю на Черевина.
- Если ты так обижен, - ответил император хладнокровно, - вызови его на дуэль – а что же ты клянчишь?
Автор используемого нами текста В.Л.Бурцев, хотя и считает, что в этих слухах была какая-то доля правды, но в основном это были лишь слухи, «облечённые в апокрифические формы».
Император, по словам Черевина, жил по-помещицки просто: роскоши и сложного дворцового этикета он не любил. В гатчинской резиденции, в которой Александр III «отсиживался» после убийства отца, царская семья занимала всего лишь несколько комнат, причём столовая использовалась как приёмная. Когда царь работал в своём кабинете, Пётр Александрович охранял его покой в этой столовой за особым столиком. В это время он был единственным человеком, который мог без всякого предупреждения войти в кабинет к царю – и царица Мария Фёдоровна, и её дети, чтобы пройти к мужу и отцу, должны были спрашивать разрешения у Черевина. Это было редко, но когда это случалось, генерал отделывался всякими неразборчивыми предлогами, а то и резким отказом: Александра III не любил, когда ему мешали работать и громко гневался и на Черевина, и на нарушителя его покоя. Царь не любил также, чтобы и генерала отвлекали от его обязанностей.
Об одном таком эпизоде Черевин рассказал Лебедеву.
Приехала в.к. Мария Павловна и прошла мимо Черевина к императрице, так что генерал её якобы не заметил. И тут являются «эти лоботрясы», т.е. ненавистные Владимировичи:
- Идут, шумят, словно они на Невском. Проходят мимо меня и, конечно, кивок мне, маленькому человечку: бонжур, генерал!
И начинают расспросы: не видал ли он великую княгиню Марию Павловну, а вы не знаете, где она может быть?
- А у меня же, надо вам сказать, - продолжает свой рассказ Пётр Александрович, - дела, как нарочно, по горло, бумаг к резолюции – целая гора… Через пять минут опять тут как тут: генерал, да где же, наконец, тут великая княгиня? И всё это, знаете, с нетерпимейшего высока, с надменностью, совершенно уверенной в том, что вот, мол, они великие князья, так я должен для них сорваться с места и как лакей бегать по дворцу и разыскивать ихнюю великую княгиню… Взорвало меня. Встал и говорю:
- Что вам от меня угодно? Какую великую княгиню вы ищете? Мать? Так и говорите, что «мать», а то – великая княгиня. Вы мальчики, для вас она не великая княгиня, а мама. Меня царские дети спрашивают: «Пётр Антонович[1], где папа и мама, а не «не генерал, где великая княгиня». Великих княгигь у нас полон календарь, я не обязан угадывать, какую вам надо… И как вы смеете мешать мне, когда отлично знаете, что я занят государственным делом? Мне вверена охрана особы государя, а я буду вам разыскивать каких-то там великих княгинь?
Владимировичи обиделись, пожаловались папе, тот передал жалобу царственному брату. Они утверждали, что генерал спьяну «всяко» обзывал великую княгиню. Царица заняла сторону жалобщиков, а царь в присутствии жалобщиков учредил Черевину допрос. Генерал рассказал всё, как было и клевету на себя отверг.
- На что же вы жалуетесь? – обратился царь к родичам. – Пётр Антонович совершенно прав.
Лебедев замечает, что из справедливого решения царя следует вывод, что титул «его высочества» является в русском дворце не таким уж высоким при наличии «его величества». И этим объясняется, по его мнению, то странное обстоятельство, что когда «высочество» превращается в «величество», то приближённые монарха-предшественника почти никогда не остаются таковыми для монарха-преемника. Последний может уважать отцова друга, но не позабудет, как этот друг не всегда почтительно обращался с ним как с мальчишкой.
Лебедев поинтересовался у Черевина, правда ли что царь крепко пил.
Генерал с лукавым добродушием ответил:
- Не больше, чем я.
«Но так как сам-то он пил как бочка, то фраза была знаменательна», - говорит наш учёный физик. Впрочем, он тут же замечает, что в Страсбурге генерал вёл исключительно трезвый образ жизни.
В другой раз Черевин рассказывал, что государь выпить любил, но «во благовремении». И разъяснил это на ярких примерах.
Александр III пил и никогда не пьянел, а выпив, становился весёлым и шаловливым. По утрам он тщательно избегал крепких напитков, а закончив свои дела, «позволял себе угоститься как следует по мере желаний и потребности». На дворцовых средах, выждав, когда «чужой народ» схлынет, и останутся только свои, император тут же начинал проявлять свою шаловливость:
- Ляжет на спину на пол и болтает руками и ногами. И кто мимо идёт из мужчин или в особенности детей, норовит схватить за ноги и повалить.
К концу 80-х годов врачи ему категорически запретили пить и так напугали всякими угрозами царицу, что она стала внимательно следить за Черевиным и мужем. Сам государь на прогнозы врачей внимания не обращал и от запретов врачей страдал. Генерал оправдывал царя: при его привычках, высоком росте и дородстве отказаться от горячительных напитков было нелегко.
- На средах императрица, словно надзирательница какая-нибудь, раз десять пройдёт мимо его карточного стола; видит, что около мужа нет никакого напитка, уходит, - с мальчишеским восторгом рассказывал Черевин. – А между тем к концу вечера – глядь! – его величество уже опять изволит барахтаться на спинке и лапками болтает и визжит от удовольствия…Царица только в изумлении брови поднимает, потому что не понимает, откуда и когда это взялось? Она же всё время следила!
И Черевин говорит, откуда.
- А мы с ним, - лукаво улыбался Черевин, - мы с его величеством умудрились: сапоги с особыми голенищами заказывали, чтоб входила в них плоская фляжка коньяку, вместимостью в бутылку. Царица подле нас – мы сидим смирнёхонько, играем, как паиньки. Отошла она подальше – мы переглянемся – раз, два, три, вытащим фляжки, пососём и опять, как ни в чём не бывало…Ужасно ему эта забава нравилась.
Да уж, где было датчанке разгадать хитрости русских мужиков!
И не столько коньяк был нужен государю, утверждал Черевин, а само сознание того, что вот он, мол, царь, самодержец и прочее, а будто бы жены боится и должен от неё в выпивке скрываться, как какой-нибудь армейский обер-офицер. И называлась у них эта игра «Голь на выдумки хитра».
- Раз, два, три! Хитра голь, Черевин? – спрашивал царь.
- Хитра, ваше величество.
«Раз, два, три! И сосём», - хихикал Пётр Александрович со слезами умиления на глазах.
Лебедев пытался узнать у Черевина, кого из своих детей царские родители любят больше других. Черевин ответил дипломатично-расплывчато, но проницательный физик понял, что их любимцем был в.к. Георгий, умерший в 1899 году.
А вот кого Александр III действительно не переносил на дух – не то чтобы ненавидел, а просто терпеть не мог, - так германского императора Вильгельма II. Как-то императору подали к утверждению какой-то церемониал, скопированный с германского двора. Царь перечеркнул его и вернул обратно с резолюцией:
- Я не мальчишка и не обезьяна.
О будущем царе Николае Александровиче Черевин не высказывался, был сдержан и отделывался малозначащими словами, на которые, по наблюдениям Лебедева, он был очень ловок. «Вообще смесь в этом человеке первобытного дикаря с утончённым придворным была в высшей степени любопытна и поучительна», - заключает свой рассказ наш знаменитый физик.
Послесловие: Пётр Николаевич, прославившийся своими исследованиями в области давления света, прожил короткую жизнь и скончался в возрасте 46 лет. В 1911 году он в знак протеста против реакционной политики министра образования Л.А.Кассо уволился из Московского университета. Выходец из купеческой семьи, Пётр Николаевич сделал свою карьеру исключительно за счёт своего таланта и удивительного трудолюбия и, к сожалению, не был удостоен за свои свершения ни наградами, ни почестями (если не считать премии им. С.А.Иванова (1904).
Источник: Бурцев В.Л. Черевин и Александр III, журнал «Голос минувшего», 1917 год вып. 5-6
[1] Так в оригинальном тексте: «Пётр Антонович».