Знаменитый Калаф из вахтанговской «Принцессы Турандот», блистательный граф Альмавива, артист Московского Художественного театра и главный режиссер Театра имени Моссовета. 12 июля исполняется 130 лет со дня рождения народного артиста СССР Юрия Александровича Завадского (1894 – 1977).
Юрий Завадский родился в дворянской семье. Рядом с домом, где жили Завадские, находилась мастерская, в которую приходили Серов, Коровин, Врубель. Художники, поэты, музыканты часто бывали и в гостях у родителей будущего артиста и режиссера, поэтому атмосфера искусства окружала Завадского с детства. Кроме того, Завадские близко дружили с семьей Лужских; у них дома Юрий и узнал многое о Художественном театре.
Одаренный практически во всех видах искусства, он мыслил себя как художника, и уроки рисования в школе Станислава Жуковского брал одновременно с учебой на юридическом факультете Московского университета. И в Мансуровскую студию, которой руководил Евгений Вахтангов, тоже изначально попал именно как художник. Случилось это в 1915 году. В книге «Об искусстве театра» свое знакомство с Вахтанговым Завадский вспоминает так:
«Встреча с Е.Б. Вахтанговым сыграла решающую роль в моей дальнейшей судьбе. Евгений Багратионович поставил несколько спектаклей в “Михайловском кружке”, бывал у нас дома. Узнав о моем увлечении театром, Вахтангов предложил мне вступить в руководимую им Мансуровскую студию. Впрочем, о Вахтангове я знал не только от участников “Михайловского кружка”. В университете я познакомился и сдружился на долгую жизнь с чудесным человеком, поэтом Павлом Антокольским, который тогда уже был учеником Мансуровской студии».
В 1918 году он сыграл Антония в «Чуде святого Антония» Вахтангова, это была его первая главная роль. Через три года, в 1921-м, вторая редакция этого спектакля в Третьей студии стала режиссерским дебютом Завадского. Ставил он под патронажем Вахтангова, и всю жизнь потом в своем актерском и режиссерском творчестве стремился соединять театральность и гротеск вахтанговского учения с психологическим постижением образа по Станиславскому.
В 1922 году Вахтангов поставил легендарную «Принцессу Турандот», где Завадский сыграл Калафа. Критики отмечали изящность, элегантность его героя, то, как точно вписывается он в условную стилистику вахтанговского спектакля.
Красотой и безупречностью Завадского восхищались и мужчины, и женщины. Особая страница его биографии связана с именем Марины Цветаевой, чье чувство к Завадскому можно назвать безответной влюбленностью. Марина Ивановна посвятила 24-летнему Завадскому цикл стихов «Комедьянт», пьесы «Каменный ангел» и «Фортуна», назвала его «памятнейшим из всех», видела в его образе «что-то ангельское».
«Друг! Все пройдет! Виски в ладонях сжаты,
Жизнь разожмет! — Младой военнопленный,
Любовь отпустит вас, но — вдохновенный —
Всем пророкочет голос мой крылатый —
О том, что жили на земле когда-то
Вы — столь забывчивый, сколь незабвенный!».
Судя по всему, человеческое и артистическое обаяние Завадского, действительно, не имело границ. Его жены (актриса Ирина Анисимова-Вульф, актриса Вера Марецкая и балерина Галина Уланова) после довольно тяжелых и драматичных разрывов продолжали поддерживать с ним отношения, работать и творить вместе.
После смерти Вахтангова Завадский поставил в Третьей студии гоголевскую «Женитьбу». Вот как писала об этом спектакле историк театра Инна Натановна Соловьева:
«Доля мистицизма при эксцентричности приемов этого спектакля показалась неожиданностью, противоречившей представлению о Завадском – изящном, очаровательном красавце с мягкими манерами и легким нравом, каким его знали и по жизни, и по роли Калафа в блистательной и ироничной “Принцессе Турандот”».
Осиротевшая студия в то время переживала кризис. Именно Завадского видел в качестве ее руководителя Вл. И. Немирович-Данченко. Но в итоге победила группа во главе со студийцем Борисом Захавой, готовая отражать в спектаклях именно советскую действительность. Завадский был вынужден уйти – как и многие другие ученики Вахтангова, покинувшие студию в первые годы после смерти ее основателя.
В 1924 году Юрий Завадский вступил в труппу Московского Художественного театра и очень быстро стал одним из любимцев Станиславского. В 1925 году ему доверили роль Чацкого в новой редакции спектакля «Горе от ума». Юрий Александрович с юмором вспоминал:
«Константин Сергеевич отнесся ко мне очень благожелательно. Быть может, он почувствовал во мне “вахтанговский” вкус к поискам нового, увлеченную отзывчивость его неожиданным подсказам и требованиям, живое ощущение формы и юношеский задор, хоть и не раз упрекал меня за злоупотребление приемами. Тогда он говорил:
— Ну вот, Юра опять “турандотит”!».
В 1927 году Константин Сергеевич поставил «Безумный день, или Женитьба Фигаро» Бомарше в оформлении легендарного Александра Головина. Спектакль вошел в историю как один из самых светлых, красивых и подлинно театральных. Это была постановка не о женитьбе, а любви. Графа играл Юрий Завадский, а его партнерами по сцене были Николай Баталов (Фигаро), Ольга Андровская (Сюзанна), Нина Сластенина (Графиня).
Действие развивалось невероятно быстро, пятиактный спектакль шел практически без пауз. Главным оружием Сюзанны и Фигаро были их скорость, находчивость. Они будто распоряжались временем.
«Граф Альмавива в эффектном и пластически утонченном исполнении Ю.А. Завадского был совсем не глуп, наоборот – очень умен. Но он думал в привычном для него неторопливом темпе и за событиями не поспевал», –
так писал о спектакле критик Вадим Гаевский.
В 1928 году в Художественном театре произошли существенные организационные перемены – появилась так называемая «шестерка» - Управление театром, в которое выходили Павел Марков, Марк Прудкин, Илья Судаков, Николай Баталов, Николай Хмелев и Юрий Завадский. Последний по распределению обязанностей отвечал за режиссуру.
Когда Юрия Завадского внезапно арестовали, его выручил именно Станиславский, но после этого главных ролей у него не было. Осуществить же свои режиссёрские планы Завадскому удавалось только в собственной студии.
«Как я ни увлекался Вахтанговым и Станиславским, меня никогда не покидало желание сделать что-то по-своему. Восхищаясь учителями, я в то же время с ними в чем-то не соглашался. Это несогласие, в сущности, и привело меня к решению самостоятельно жить в искусстве», – писал Юрий Александрович.
Все логически шло к созданию собственного коллектива. Принципы студийности, воспринятые от Вахтангова, всегда были важны для Юрия Завадского. В 1924 году он основал студию.
«Мне памятно происходившее 1 апреля 1924 года бурное “учредительное собрание” создателей театра, убежденных, что новое слово в искусстве может и должен сказать молодой театр, который возьмет от МХТ его мудрость и глубину, от Вахтангова зоркость и страстность, экспериментаторский жар, вечную неудовлетворенность и подлинную театральность»,
– это тоже из его воспоминаний.
Именно в студии сложился коллектив, состоящий из актеров-учеников Завадского, которые будут работать с ним практически всю жизнь: в него входили Вера Марецкая, Ростислав Плятт, Николай Мордвинов.
О своей первой встрече с Завадским Ростислав Плятт вспоминал:
«Я видел перед собой именно Калафа!.. Завадский и в жизни выглядел необычно: каштановые, с легкой проседью, кудри (да, были кудри!), особая пластичность движений… И даже коричневая толстовка (достаточно распространенная в ту пору одежда советских служащих) облекала его как некий театральный наряд».
В судьбе Юрия Завадского было еще много жизненных перипетий. В 1932 году его назначили главным режиссером Театра Красной Армии, а в 1936-м его театр-студию отправили на четыре года в Ростов-на-Дону. Таким образом в конце 1930-х годов старались «усилить» столичными кадрами культурную жизнь периферии, причем отказ поехать грозил закрытием театра. Завадский согласился. В Ростов за ним последовали многие его ученики, в том числе Марецкая, Мордвинов, Плятт.
Только в 1940 году Юрий Завадский стал главным режиссером Московского театра имени Моссовета, где и работал уже до конца своей жизни. В это же время он начал преподавать в ГИТИСе.
П. А. Марков писал:
«Театр для Завадского — некое законченное единство, и в первую очередь единство социального, этического и эстетического начал. Он не считает возможным, просто не может оторвать одно от другого. Отсюда неизбежная забота о воспитании молодежи. Высоко ценя мастерство, требовательно отстаивая его, он борется с таким нередким не только среди молодежи холодным, скрытым под маской мнимого профессионализма отношением к делу».
Среди лучших режиссерских работ Юрия Завадского – «Трактирщица» (1940), «Машенька» (1941), «Отелло» (1944), «Чайка» (1945), «Маскарад» (1952 и 1964), «Петербургские сновидения» по «Преступлению и наказанию» Достоевского (1969) .
Юрия Завадского не стало 5 апреля 1977 года. Как вспоминал артист Геннадий Бортников, Фаина Георгиевна Раневская, у которой были очень трудные отношения с Завадским, после его смерти сказала – «осиротели».
Юрия Александровича Завадского называли «человеком Серебряного века». Действительно, даже в советские годы отчетливо ощущалась его принадлежность старой культуре, он оставался художником, в которого когда-то была влюблена Марина Цветаева, прекрасным принцем Калафом.
Автор текста: Анастасия Казьмина
Фото из фондов Музея МХАТ
Генеральный спонсор театра – Банк ВТБ
Также будет интересно:
"Не любовь, а лихорадка". Марина Цветаева и люди мхатовских студий
Елена Майорова. "Перламутр женской беды"
К 150-летию со дня рождения Всеволода Мейерхольда. Создатель театральных миров
