Женя, в силу природных обстоятельств, так жить не мог. Он привез в общежитие холодильник в основном для скоропортящихся продуктов, ну и для других тоже, а также телевизор (цветной!) - что бы быть в курсе последних политических событий. Как правило, к вечеру, молодой студенческий организм категорически отказывался укладываться спать на голодный желудок. Мы с Конюковым раскулачивали наших друзей на приличную кость с мясом под предлогом, что мы сварим супчик на всех. Т.к. из 400 обитателей общаги мальчиков было около 60, в том числе (цифры приблизительные): около 10 женатые. 5-6 хворые (как Боря Епрынцев с полиомиелитом и на костылях). А 8-10 чистые алкаши, то для нас с Витюхой найти у запасливых, молодых девушек в одной комнате морковку, в другой пару луковиц, а в третьей четыре картошки не составляло большого труда. Готовить мы начинали ближе к полуночи, час жарили-парили, потом съедали вчетвером приличную кастрюлю, как всегда в нашей комнате. Стульев на всех не хватало, поэтому стол подвигали к койке, на которой почему-то всегда оказывался Бородкин. После братской трапезы он подгибал ножки, валился на бок и томным, умирающим голосом просил: «Француз, иди на мою кровать, я встать не могу». Французом звали Конюкова, потому, что в нашей группе из 25 человек было 6 мальчиков, из которых четверо были Викторами, а Конюков, не как все, единственный (не считая меня) учил французский язык.
В четвертом часу ночи происходил обратный размен кроватями. О причине пристрастия Евгения к своей кровати, а точнее, комнате, как-то прокололся Евсеенко - в это время у Жени, согласно его спартанского режима, наступал первый завтрак. Он съедал всего пару булочек или пирожков штучки три или, на худой конец, пачку печенья. Конечно, с чаем или молоком. После чего опять сильно уставал и крепко засыпал. Про первую пару я уже упоминал.
В Нархозе не было военной кафедры, поэтому после окончания института не служившие мальчики приглашались на 1 год в армию. Поздней осенью 1977 года, в серую мерзкую погоду, я подходил к общежитию по ул. Фрунзе мимо автобусной остановки. Меня кто-то окликнул. Я покрутил головой, никого из знакомых не увидел и, подумав что, обознались, пошел дальше. Меня опять позвали, я оглянулся на голос и ахнул. На остановке, в задрипанной короткой ментовской шинели, шапке и кирзовых сапогах, стоял и улыбался мне Бородкин. Узнать сам его я и не смог бы при всем моем желании. От его роскошных 115 кг, как и от густой шевелюры, ничего не осталось. Весьма короткая стрижка, запавшие щеки, стройность в талии меня сразили наповал. Обрадовались, обнялись и Женя тут же на остановке рассказал мне, что пошел не в армию, а в милицейский батальон, где попроще, главное - остался в Новосибирске.
Следующая наша встреча состоялась примерно через год, когда я уже работал в НИИ систем. Изменения в Евгении произошли с точностью до наоборот: он опять был хорошо упитан и великолепно выглядел. Я рассказал, какой ерундой занимаюсь, и спросил, где это он так расцвел. Женя сказал, что после окончания года в батальоне, он работает опером в Ленинском ОБХСС. Я обалдел! В моем представлении оперуполномоченный ОБХСС был почти как космонавт или трое «Знатоков» вместе взятые (такой телевизионный сериал был, кто помнит). А тут живой обэхээсник, да еще знакомый... Я смотрел на Женьку разинув рот. Ему это понравилось, и он так запросто сказал, что если я хочу, он и меня тоже запросто устроит в ОБХСС. Еще бы я не хотел?! Но мне не верилось, я думал он хвастает. И зря я не верил...
Женя послал меня к своей знакомой инспектору ОК Городского УВД Поданевой Иде Христиановне - милейшей женщине, которая Бородкина называла только «Женечка». Ида Христиановна отнеслась ко мне по-человечески, сказала, что в ОБХСС я попадаю по всем параметрам. Только предупредила, что я должен пройти собеседование с начальником городского ОБХСС Веселовым Евгением Ивановичем. Чем я не понравился Веселову, я не знаю, но не понравился очень сильно, брать он меня не хотел. Поданева меня успокоила, что главное - попасть в систему МВД, а потом перевестись в ней из службы в службу - запросто. И предложила на пару-тройку месяцев устроить меня инспектором в Пятый отдел УВД. И лейтенанта пока получу и с народом познакомлюсь. Огляжусь, одним словом.
Вы знаете, что такое Пятый отдел УВД? А-а... Вы таки не знаете. Так вот, я тоже не знал и пошел. Как позже, оказалось, оглядывался я два года. 20 января 1979 года я был принят на работу в органы внутренних дел.
В УПК РСФСР было такое понятие - «наказание, не связанное с лишением свободы». В простонародье «химия» и «исправительные работы». В Новосибирской области было десятка полтора спецкомендатур (стройки народного хозяйства) для «химиков» и почти в каждом райотделе инспектор инспекции исправительных работ ( в сельских районах, как правило, по одному, а то и на два района, а в городских по 1-2 человека). Пятый отдел распределял «химиков» по спецкомендатурам, руководил последними, следил, что бы давали выработку, план (!!), не было рецидивов и еще огромная масса оргвопросов.
Хотя отдел был подразделением областного УВД, располагался он не на Октябрьской улице, а в отдельном двухэтажном особняке на ул. Трудовой с удобствами во дворе. Возглавлял отдел подполковник (и через год он получил таки полковника) Иван Петрович Данилов - добрый барин с запорожским осельцом в два оборота вокруг плешки. За тринадцать лет работы в органах я не встречал ни одного человека, который на память знал все стихи Тараса Шевченко. Пока я два месяца ждал первое звание, отдел переодели из милицейской формы в войсковую и я получил звание лейтенант внутренней службы, чему сильно огорчился, как и все остальные. В НИИ систем меня, как молодого специалиста, посылали на переборку овощей, на базу УРСа, а в Пятом отделе на уборку урожая и на усиление уголовного розыска два раза по месяцу в сельские районы Новосибирской области.
В сентябре 1980 года меня направили старшим опергруппы УВД (во!!!) на уборку урожая в Венгеровский район. Если посмотреть на карте, дальше только Мексика. Ближние районы были более «хлебные» и их разбирали по блату. В мою группу входили старшина областного ГАИ Коля Дрючин и старлей - пожарный, тоже из областного УВД, оба уже опытные работники и годками лет на 5-7 меня постарше. Я поехал в гражданской одежде, т.к. армейская форма с краповыми лампасами у народа почтения не вызывала, в лучшем случае - недоумение. Мои «подчиненные» были одеты строго по форме.
Как-то так получилось в моей жизни, что непьющих сотрудников ГАИ я знаю гораздо больше, чем пьющих. Коля не пил, к нашему с пожарным большому сожалению, за весь вечер граммов 100 водки или бутылку пива. Зато гаишник был - асс. Как-то за стопкой чаю, Николай обмолвился, что на Олимпиаде в Москве (куда он ездил в командировку с коллегами из Н-ска на усиление) его представили к ордену боевого Красного Знамени за то, что он помог комитетчикам кого-то задержать. Хотя, на вид, был очень серьезный человек. Но самое смешное, что к Дню милиции, 10 ноября, его наградили за Олимпиаду орденом Знак Почета. Второй орден на весь новосибирский батальон дали командиру - полковнику, и как после сказал Коля, не могли же старшине дать награду выше, чем полковнику. Пожарный - тот вообще был «герой». Чтоб живые люди могли так пить крепкие спиртные напитки, я даже себе представить не мог.
В Венгерово нас поселили в гостинице. Центральной и единственной. «Холидей Инн» в сарае. То, что удобства на улице - это само собой. Кровати с панцирными сетками до полу, по четыре в камере, то есть, номере. Когда за стенкой, в соседнем номере, кто-нибудь садился на кровать или ночью на ней ворочался, моя кровать попадала в резонанс и ходила ходуном.
Питались мы по началу, как все приличные командировочные, в столовой-кафе на центральной улице, недалеко от отеля. Пишу про эту столовую, и начинает подкатывать изжога. Суточных хватало на один обед. Местный гаишник подсказал, что лучший вариант - это устроиться харчиться вместе с механизаторами в совхозе «Венгеровский», расположенном в самом Венгерово и вокруг него. Проблема только с директрисой - очень лютая женщина, потому что совхоз один из самых богатых, а ментов она "терпеть ненавидит". Дрючина где-то не было и мы с пожарным пошли на поклон.
В приемной секретарь за огромным пультом с рациями, как в УВД, доложила о нас и усадила подождать. Через полчаса стало понятно, что ждать мы будем долго. И тут мой деловой пожарный взял быка за рога, и как, подлец, красиво! Он любезно попросил у секретарши лист бумаги и конторский клей. На листе крупно написал: «Опечатано инспектором УПО УВД НСО, не срывать!», вылил на лист полтюбика клея и выдернув из розетки шалман проводов, налепил свою печать на розетку. Какой вой "на болотах" подняла секретарша, надо было слышать! Серенада Солнечной долины! Прибежал, ударенный током, гл. энергетик. Пожарный ему стал вкрадчиво объяснять: нельзя в одну розетку одновременно включать электрообогреватель, пульт, чайник и пишущую машинку. Энергетик стал просить включить только пульт, т.к. должно было начаться селекторное совещание директора с отделениями совхоза, идет уборка урожая и т.д. И тут мой мудрый пожарный показал, что умеет не только водку пить. Он показал дяденьке на провод от розетки, который в дырочку на деревянном косяке убегал куда-то за электричеством. Оказывается, этот провод должен проходить не в пожароопасном косяке, а через стену, а проход через стену должен быть в трубе-изоляторе! После этого энергетик все понял и исчез за дверью директора. Через 2 минуты нас пригласили войти.
Суровая женщина в огромном кабинете из кинофильмов послевоенной поры, со снопами различных колосьев, поздоровалась, не разжимая зубы, и спросила, чем может нам помочь. Я доложил, что мы - опергруппа УВД, прибыли в Венгеровский район, что бы помочь в уборке урожая, в том числе и Венгеровскому совхозу, где работало довольно много привлеченных из Новосибирска людей и техники. После обмена информацией и любезностями, дама спросила про наши проблемы и сказала, что с питанием нам помогут. Поблагодарив, мы стали прощаться, и директриса вежливо попросила включить пульт с радиостанцией хотя бы на селекторное совещание, т.к. идет уборка и т.д. Я выдвинул на линию огня бравого пожарного, который заверил, что ради уборки и нашего плодотворного сотрудничества он сможет на один день наступить на горло собственной песне, конечно, если завтра замечания будут устранены. Если бы на меня так посмотрели, как на гл. энергетика и заверили, что приведут все в соответствие, то я бы зубами стал сдирать изоляцию с проводов под напряжением прямо тут же в кабинете!
Опять же продолжение следует...