Меж эхом и ущербною луною
Я буду жить наедине с тобою
В раздельном быте, нуждах и мечтаньях,
В мерцающих от века очертаньях
Пустого дна ошибок юных лет,
Где одиноким быть – страшней любой из бед,
А счастье – в том, что связанные чувства
Развязаны и служат лишь искусству
И опыту, который передать бы,
Но все хотят последствий горьких свадьбы,
А кто-то сверху мыслит об одном –
Двоих прибить к стене одним гвоздём.
И если пересечься двум дорожкам
От пункта А до Б по хлебным крошкам,
То время пролетит боеголовкой
Сверхзвуковой ракеты. На уловки
Прорех сердечных нам вестись не след,
Чтоб на тропе оставить нужный след.
Придайн, Инис Витрин, декабрь 547 года от условного рождения Христа
– Я слышала, ты женат, – Моргана отсела от Морврана подальше. – Хоть ты и полубог, но воняет от тебя, как от... мокрой курицы, – с некоторой долей брезгливости, но без раздражения заметила она.
– Благодарность за помощь... – беззлобно буркнул Морвран.
– Так женат или нет? – спросила верховная жрица Инис Витрин.
– У моих детей есть мать и она живёт в моём доме.
– Хм, интересно сказал... Ты её любишь? Ладно, знаю, что не ответишь.
Он молчал, она тщетно пыталась уловить его внутренний отклик на её слова.
– И всё-таки ты был тогда слишком... юн для меня, – наконец произнесла Моргана.
– Мне было хорошо, – отозвался сын Керридвен.
– И мне тоже неплохо, – соврала она. – А ты, бирюк, даже не задумывался, могло ли у нас случиться что-то большее.
– С конкретного момента – ничего. Ничего уже не могло случиться.
– Дурак! – с гневом поднялась Моргана. – Как был дураком, так и остался!
Морвран внимательно проводил взглядом её спину. Поджав губы, сокрушённо покачал головой: «Как будто бы тебе это было нужно».
«Ты бы хоть спросил когда-нибудь, что́ мне было нужно!» – долетел до его сознания ответ богини.
На следующее утро Морвран не ушёл. Моргана, возвращавшая быт Стеклянного острова в прежнее русло, конечно же, догадалась, что её давний знакомец явился сюда, даже не подозревая о намерениях Константина. Понимала она и то, что в благодарность за помощь первой спросить должна она, а не Морвран. Но Морвран спросил первым.
– Слышал, где-то здесь живёт тот, кто был знаком с христианским богом. Прежде чем тот стал богом. К нему есть дело.
Верховная, внимательно посмотрев на сына Керридвен, пришла к выводу, что злых намерений у того нет.
– Я познакомлю вас, – сказала она. – Думаю, тебе интересно будет узнать, что благодаря как раз ему мы и сумели спастись.
У Авалонского холма – до сих пор, причём – два пологих склона и два крутых. Посреди каждого из пологих склонов струились аккуратно сберегаемые от ливневого безобразия выложенные известняком и им же исправно обновляемые тропы, ведшие от самой вершины к самому подножию. Тропы врезались в уступы террас, числом семь. Их всегда было семь, знала Моргана. Поворот с любой из двух кривоватых троп на каждую из них мог вывести в Аннуин, на одну из множества троп потусторонних. Здесь, на Инис Витрин, сходилось немало дорог иномирья.
На террасах с наступлением летней поры растут редкие, порой подлинно волшебные травы, от которых позже не осталось и следа, едва поколение спустя Холмом завладели христиане. Но пока христиане-пелагиане обитали в своей общине неподалеку от Авалона (после нашествия думнонийцев беднягам нужно было помочь пополнить зимние запасы) и пуще жизни оберегали могучее, кое-где узластое древо терновника. Именно древо.
– Думаю, ты никогда не видел таких тёрнов, – обратилась Моргана к Морврану.
Тот лишь пожал плечами. Ну прямой, как шест, ствол чуть выше его роста, ну плосковатая крона. Вокруг ещё, кажется, пять таких же, но поменьше, видать, ветер семена разнёс. Шумит интересно от порывов ветра.
– Пойдём, – позвала верховная и свернула за ствол тёрна. Морвран последовал за ней.
Свернув, они оказались в Аннуине. Морвран не почуял дуновения ободряющего морского ветра, как и не различил солёного флёра во вдыхаемом воздухе и сожалением понял, что они не на Яблоневом острове Авалон. На протяжении всего пути сюда он втайне надеялся, что Моргана поведёт его к Артосу. С чего вдруг? И какая связь между пендрагоном и неким знакомцем христианского бога? Пустые желания...
Здесь было жарко. Морвран не помнил, чтобы где-то в Аннуине был такой зной. Даже дышать стало трудновато с непривычки.
– У вас там что, пожар? – подал голос Высоколобый.
– Нет, – ответила Моргана. – Тот, кто здесь обитает, смог нагнать зноя как у себя на далёкой родине. Он многое здесь преобразовал.
Они шли по пустынной каменистой местности к островку настоящего буйства зелени и вкрадчивого, но красивого пения птиц.
– За столько лет он даже тропы свои научился в Аннуине прокладывать. Выстругает из терновника или боярышника новый посох, походит с ним лет десять, воткнёт в землю, и за ночь посох даёт корни и побеги. Так от посоха к посоху появляется новая тропа.
– Ха! Христианин торит дорожки в Аннуине! Такое слышу впервые! – бард чуть ли не возмутился.
– Он не христианин и никогда им не был, – сказала Моргана, – но христиане дорожат памятью о нём, почитают как своих святых. Новые боги порой остро нуждаются в любой поддержке. Поэтому мы храним равновесие. Когда я пришла на Авалон, этот забавный старик уже давно был здесь. С собой он принёс предания о женщинах из далёких земель, которых почитают в Империи наравне с Христом. Но не за жертвенную смерть во имя всех людей, а за дарование жизни. Одна из этих женщин – мать Йессу Гриста, другая – его жена и мать его детей. Их чтут почти как богинь. Одна из прежних матерей Авалона обязала старика построить святилище в честь всех богинь-матерей, которых знает мир. Теперь это место – дом для каждой из них.
Тропа запетляла в тени диковинных растений, среди которых попадались хорошо узнаваемые Морвраном ивы, палубы, вязы и, конечно же, терновник. Запахло жареной рыбой. Через каких-то двадцать ударов сердца верховная и её спутники оказались перед круглой глинобитной хижиной, аккуратно выложенной из ивовых прутьев. Перед входом в хижину сидел старичонка в мешкообразном одеянии с длинными рукавами. Виски его были украшены длинными седыми прядями волос, а на голове покоилась маленькая круглая чёрная шапочка. Старика обдавал дым от костра, от чего он почихивал и забавно морщил лицо и глаза. На металлическом поддоне, водружённом на угли, он жарил рыбу.
– О! – радостно поднял старик обе руки, одна из которых держала плоское на конце мешало. – Моя госпожа! Я имею спросить вас о главном: пригодилась ли вам моя помощь?
– Более чем, Йосеф, – улыбнулась Моргана старому приятелю и повернулась к Морврану. – Вот человек, к которому у тебя дело.
– Обождите за дело! – запротестовал названный Йосефом. – Зачем дело, если у меня такая рыба заканчивает жариться, и мы поедим как нормальные люди! Я хотел припасти на недельку немного, но ради вас пожарю всё. И вино из боярышника у меня таки тоже есть, поэтому будем праздновать победу. Вы же победили, так?
– Так, так, – кажется, верховная даже засмущалась от такого искреннего гостеприимства.
– Слушайте, госпожа, не надо мяться! Если к месту моего обитания прикипели все оставшиеся в живых пелагиане, это не значит, что ко мне на огонёк не заходят иногда и богини-матери, – и он весело подмигнул Моргане. – Так чем вы хуже?.. Ой, я не хотел вас обидеть!
– Пустое, – Моргана мигом смахнула тень с лица, но от Морврана это не ускользнуло.
– Так мы будем пить сегодня или нет? – пискнул из кошеля бард Высоколобый.
– Ой, – удивился Йосеф, – я думал, оттуда, – и он указал пальцем в область чресел Морврана, – можно только что-то убрать. Например, крайнюю плоть. Но я не думал, что туда можно подсадить голос!
За трапезой Моргана, заранее наотрез отказавшись от хмельного напитка, поведала Морврану и барду, что именно Йосеф из Рамафы после своей земной смерти так и остался в Аннуине и уже давно умеет следовать здесь не только лично созданными тропами, но и многими другими. В благодарность за покровительство Йосеф, путешествуя по иномирью то в одну, то в другую христианскую общину, приносил на Авалон новейшие сведения о том, как обстоят там дела, какие ходят разговоры и какие мысли роятся в головах у особо амбициозных игуменов. Ходил Йосеф «в гости» и к вождям, будь они под защитой какого угодно бога. Сила христианской веры росла и училась защищать тех, кто питал её. Поэтому далеко не везде и не для всех пути из Аннуина на священную землю адептов Йессу Гриста были теперь открыты. Но они свободно открывались Йосефу из Рамафы, возведённому христианами в ранг своих святых. Поэтому мягкое «Это я, Йося» порождало брешь в любой стене и мост через любую пучину, дабы выйти из Аннуина на какой-нибудь монастырский двор и побродить там, будучи никем не увиденным.
От Йосефа Моргана уже давно знала о том, кто стал героями труда, который теперь Гильда считал главной задачей своей жизни. Константин, «лев Думнонии», оказался одним из тех, кого хронист всячески хулил и поносил. Знала он также и то, что книга ещё до своего полного завершения активно переписывается, а копии как хранят в Менопии, Доме аббата Давида, так и рассылают в другие обители. Единственное, что могло помешать завоеванию и разрушению Авалона, поняла Моргана, осознав, что именно и как именно применяет Гильда в бою, – это уменьшение силы. Следовательно, уменьшение всеобщей сосредоточенности на призыве Христа. Ставка была сделана на гнев Константина, его доверие Друсту и на смятение последнего воспоминаниями о его личной боли, что возбудила в нём Моргана во время переговоров. Риск был велик, но это был единственный шанс спасти Авалон. Спасибо Йосефу, он быстро отыскал список «О погибели и разорении Британии» в Доме Давида и вовремя вернулся назад, благо Моргана помогла ему проложить наикратчайший путь через Аннуин в оба конца.
– Что ж, – Моргана собралась удалиться, – благодарю, почтенный Йосеф, за трапезу, но мне пора. У меня своих дел невпроворот, а у моих спутников тоже есть дело. К тебе.
… Красный цвет охиниона, из которого был сделан столовый кубок, отливал всеми своими оттенками – от алого до запёкшейся крови.
– Зовут её Чаша царской крови, – не без гордости произнёс Йосеф из Рамафы, хранитель Чаши. – Иешуа получил её в подарок от меня, это наша семейная драгоценность. Детей у меня нет, и я подумал: почему бы не обрадовать племянника? Ой, Иешуа! Знал бы я, чем это всё обернётся, ходил бы ты у меня равом до самой старости!
– Я знаю, что это за чаша, – Морвран внимательно смотрел на роскошный предмет, будто на живое существо, – на её поиски Артос отсылал христиан из Круга Дракона в мирное время. Чтобы не мешались под ногами и не требовали никому не нужных походов.
– Ой, и можно спросить, куда же девались нехристиане Круга Дракона? – не было понятно, Йосеф язвил или проявлял обыкновенное любопытство.
– За Котлом Мудрости, – вставил Высоколобый. – И, как я знаю, ни то ни другое никто не нашёл.
Если бы бард сидел не в мошне, а рядом с собеседниками, то он бы в этот момент точно покосился на сына Керридвен.
Морвран промолчал. Он знал эту историю, так сказать, изнутри.
– Я тут нормально ваших повидал, – продолжал Йосеф, – и многие после наших задушевных бесед выбрасывали из головы то, что втемяшил ихнему племени этот шлемазл Паулюс! Тоже мне, Иешуа – бог! Да тьфу вам под ноги!
– А как тогда? – оторвался от своих воспоминаний Морвран.
Йосеф из Рамафы, бывший член иудейского санхедрина, а ныне давний обитатель кромки Аннуина, приготовился говорить – и говорить немало:
– Послушайте, Морвран, вы же интеллигентный человек!.. Я, конечно, извиняюсь за человека, но мама учила меня всегда выражаться культурно. И вы как интеллигентный... нелюдь должны понимать, что из Иешуа такой же бог, как из Иегуды Маккавея поц. Вы не знаете за Иегуду Маккавея? Если бы вы знали за Иегуду Маккавея, вам бы точно понравилось, как он, победив всех врагов, уподобился им же, и это очень поучительная история, он же был великий человек, а великие люди всегда дают нам возможность рассказывать о них поучительные истории.
И если говорить за Иешуа, то он был из приличной семьи и никогда не собирался быть машиахом. Морвран, вы меня не совсем понимаете, но это не страшно, в вашем возрасте это простительно. Так вот, Иешуа был из приличной семьи и очень хорошо учился. И нужно было ему связаться с этими шлемазлами из Кумрана! Они вечно ждали конца света, как будто он всем очень нужен прямо здесь и сейчас. Нужен! Действительно нужен! Но потом и необязательно сейчас. Если бы он нужен был сейчас, мы бы обязательно это поняли, или мы не учили закон Моше и не читали пророка Йешайаху!
К слову, о конце света, раз уж я о нём заговорил. Мы, евреи, очень любим, чтобы то, что нам не нравится, побыстрее закончилось, но как-то... по-людски, без потерь. Без наших потерь. Как говорил мой уважаемый дедушка, да успокоится его душа в шеоле, иногда от своих желаний нужно бегать быстрее, чем от своих грехов. Ишиим в Кумране, Иершалаиме, Египте – все они хотели конец света, и таки мы его получили! Где теперь Храм?! Где наша Иудея?! Всё рассеялось!
Это всё проклятый Йоханан-проводник! Он, понимаете ли, проводил всех из жизни в грехе в жизнь с Богом! Он сманил Иешуа из дому, когда тому было двенадцать лет. Ой-вэй, вы не представляете, какой это был скандал! Мальчика готовили стать равом. Это очень почётно у нас. После рава – только священник, первосвященник и Бог. А теперь, когда священства больше нет, то после рава только Бог! Вы можете себе представить такое? А Йоханан-проводник увёл Иешуа к Мёртвому морю, заставлял спать на голых камнях, работать, как египтяне, подставляя мягкие детские бока и нежную спину палящему солнцу. Когда он там его учил?! Откуда Иешуа набрался потом знаний?! Но учил!
Морвран, не надо закрывать глаза, как будто вы спите и вам неинтересно! Дальше будет самое интересное, скажу я вам.
– Мне интересно. Но это уже завтра. Я пьян и устал, – отозвался Морвран и почти размеренно засопел, откинувшись и прикрыв глаза.
– Ойц, – вздохнул Йосиф, – говорил мне мой папаша: кто не знает Закон и Тору, с тем, Йося, оболтус папин, – это он меня так ласково – не пей от слова «совсем»!
– Я знаю, где Тор, – причмокнул в дрёме сын Керридвен, – это холм Инис Витрин, откуда я сюда пришёл.
Йосеф из Рамафы обречённо хлопнул себя по лбу.
– Да уж, – подал голос тоже подвыпивший Высоколобый, – с вами, ребята, не соскучишься. Но хоть в чём-то вы нашли общий язык. Еврей и Морвран в жарком споре сошлись на том, что сила в Торе...
– Заткнись! – оборвали его оба, а сын Керридвен, отходя ко сну, не рассчитал силы и хорошенько хлопнул по мошне.
До утра бард тихо ругался, держась то за одно, то за другое ушибленное место.
… На утро, которое в этой части Аннуина наступало вровень с утром в мире людей, Йосеф выглядел весьма помятым и угрюмым, но почему-то именно таким очень даже понравился Морврану. Высоколобый всё ещё обиженно молчал, поэтому своей оценки увиденному так и не озвучил. Сын Керридвен, в свою очередь, прекрасно выспался и похмелья, что неудивительно, не испытывал.
Йосеф готовил над огнём отвар из боярышника, которого намеревался выпить с утра немало. Вязкости крови он уже не боялся, так как был давно мёртв, а отвратительное настроение нужно было чем-то приглушить.
– Пока варево не стало бухтеть, как скаженное, я таки продолжу со вчера, – серьёзным тоном произнёс Йосеф, но вся беспристрастность сказанного не была воспринята Морвраном из-за странного обыкновения старого еврея играть словами изначально чужого для него языка. – Шутки-прибаутки, оно, конечно, хорошо. Но вчера я вас просто немного проверял. Вижу, что здесь таки нет ошибки, и вы не посланы теми, с кем была связана моя земная жизнь.
Морвран собрался внимать, заведомо готовясь, что обязательно что-нибудь не поймёт. Но он знал, что бард тоже слушает, и надеялся, что когда тот сменит гнев на милость, то обязательно разъяснит непонятое.