Есть такие фильмы, которые выворачивают душу наизнанку. Сегодня я про "Цветы войны", Чжана Имоу, известного китайского режиссера. Решила смотреть, потому что фильм долго был в отложенных ну и я люблю Кристиана Бэйла. Больших подробностей не знала, только смутное и общее "про войну". Короче говоря, впечатления остались смешанные — и страшно, и жутко, и красиво.
Императорская японская армия вторглась в Китай в августе 1937 года. Не смотря на численный перевес с китайской стороны японцы смогли взять Шанхай. Если верить историкам, китайцы потеряли в той битве больше половины личного состава. К началу декабря оккупанты взяли столицу — Нанкин. Понимая, что потеря Нанкина дело времени, правительство Китая заблаговременно эвакуировалось из города и вывело оттуда лучшие войска, оставив для обороны сто тысяч едва ли обученных крестьян. Зная, что творила Императорская армия в Шанхае, китайские солдаты были настроены не сдавать город до последнего.
В японских газетах сохранились статьи, согласно которым, войскам удалось продвинуться в глубь Китая с небывалым остервенением потому, что у тех был карт-бланш на неограниченное насилие и грабеж. Достаточно вспомнить фотографии иностранцев-миссионеров дошедшие до нас и передающие весь кошмар, учиненный японцами. Громче всего в историю вошла новость о японских солдатах, соревновавшихся в "убийстве ста человек мечом".
Посреди всего это месива из Нанкина пытается сбежать группа воспитанниц Католического монастыря, гробовщик-американец Джон Миллер (Бэйл) стремится делать свою работу, случайные крестьяне бегут в порт в поисках спасения. Важная оговорка: фильм тяжелый, не для впечатлительных. Тем не менее, чтобы узнать каким еще бывает китайский кинематограф эта работа полезная.
Буквально с первых кадров Имоу начинает поэтизировать весь этот кошмар. Капля крови, зависшая на штыке, то ли мука, то ли снег, то ли пепел накрыли город мертвым саваном. Ему, как талантливому кинематографисту, я это прощаю. А вот американские критики не очень поняли такой подход. С другой стороны, когда Имоу работал над "Цветами", он уже снял "Дом летающих кинжалов", получил Золотого медведя в Берлине, Бафту в Лондоне и двух львов в Венеции. Так что отсутствие у него Оскара за "Цветы войны" не такая уж потеря.
Католический собор Нанкина становится нейтральной зоной, куда не падают бомбы. Именно там можно укрыться, туда возвращаются школьницы и туда держал путь гробовщик Миллер. Именно он наш проводник — пьяный и грязный — его мутным взором мы смотрим на мир в огне. Хотя в картине есть и прямой рассказчик — девочка Шу. А вот собор на все взирает молча, и не буду темнить, это видится мне метафоричным. То ли Богу все равно что творят люди, то ли западу до сих пор безразлично все что про восток. Не могу не провести кинематографическую параллель — "Отель "Руанда" — кино о золотых сердцах в гуще африканского геноцида.
Первое время Миллер дико неприятный персонаж, циник до жути. И вот когда он начинает перевоплощаться, тут я снимаю шляпу перед Кристианом Бэйлом. На сколько он гадкий в начале, вот на столько же он обильную слезу одобрения выбьет у нас в конце. Заперевшись в комнате настоятеля, Миллер прячется в шкафу с белым флагом. Под смех ворвавшихся в храм японцев и визг девочек он понимает, что не может это так оставить. От пьянчуги до самопровозглашенного священника он проделывает смелый путь, наверное сам от себя того не ожидая. Драматический талант Кристиана Бэйла непререкаем. Но именно здесь проходит тонкая грань между трагедией и воздушностью мелодрамы. Имоу сам по себе на столько самодостаточен, что даже американизированное кино о китайской исторической ране у него вышло ярким, как витраж того же собора.
Собор Нанкина становится укрытием и для группы женщин из местного борделя. В основе сценария роман китаянки Ян Гелинь. И фильм и книга основаны на реальных событиях. Известна история, что китайские проститутки действительно предлагали себя японцам, скрывая девочек от жуткой расправы. Их первое появление в кадре вообще противоестественно. Серо-белое месиво, пепел, и посреди него является толпа ослепительно прекрасных женщин. Богини любви, не меньше, носят свои ципао как броню, скрывая под яркой тканью и голивудскими локонами печальные истории и истерзанные души. Юй Мо, любовный интерес Миллера, например была совращена собственным отчимом, который заставлял ее принимать клиентов.
Я писала этот текст спустя пару недель после просмотра и удивилась сама себе — никогда раньше в моей памяти так на долго не оставалось ни единой сцены ни из одного фильма, да чтобы ещё и со всеми эмоциями. Речь собственно о сцене японских зверств в развалинах борделя. Во многом она воспроизведена по архивным фотографиям, сохранившимся благодаря уже упомянутым миссионерам, которых японская армия не трогала. Жуткий момент, у которого экранного времени всего полминуты. Понятия не имею как Имоу сумел показать ад, боль, ужас одними деталями. Капля крови, стекающая с мокрых волос, силуэт нагих рук, да и сама сцена снята быстро, чуть ли не в пол-оборота.
Неуместность красоты в трагедии европейскому зрителю кажется кощунственной, но для китайской эстетики в этом и есть смысл. Буддизм и даосизм видят смерть как часть жизни. Может поэтому Имоу умеет писать жизнь смертью. В конце концов весь сюжет сводится к самопожертвованию. В фильме нет проходных персонажей. Генерал Ли в одиночку отстаивает город и погибает, принимая конец не хуже самураев. Отец, идущий на коллаборационизм ради спасения дочери. Проститутки идут на смерть, защищая детей, и даже юный подросток-служка сирота Джордж поступает как настоящий мужчина.
Цветы войны — метафора, которая относятся как к видавшим многое зрелым женщинам, так и к совсем ещё юным девочкам, оставшимся сиротами. Ни Ни, чертовски прекрасная китайская актриса — роковая, нуарно-прекрасная дива из томных картин 30-х годов. Боже, эти кадры их белья, чулок и подтяжек, помада, подведенные глаза и смоляные локоны. Я сразу вспомнила женщин во французском движении Сопротивления, типа Жермен Тийон, которые партизаня красили губы красной помадой. Все тут смешалось. Как пелось "красота и уродство". Художник по костюмам, Уильям Чан, получивший пальмовую ветвь за "Любовное настроение", знает толк в ципао. Платье, упрощенное историей моды, внезапно обратившееся символом сексуальной революции китаянок.
Китай выдвигал картину на Оскар. И что же судьи? Ну куда им... Китай до сих пор не простил Японию за эту зимнюю резню. А я часто думаю о том, что культуре, которая во Второй мировой видела только Перл-Харбор ни нас, ни Китай никогда не понять.