Корсеты и жесткие платья на красной ковровой дорожке напоминают эксперименты и концептуализацию таких дизайнеров, как Хусейн Чалаян или Кристобаль Баленсиага.....
То, что она пела и танцевала в одиночестве, будучи «женщиной-вазой», было воспринято модой буквально. Речь идёт не столько об очевидных коннотациях (которые тоже присутствуют), сколько о размытии женского тела с целью навязать ему образ, далёкий от каких-либо анатомических ориентиров. Как своего рода Галатея в обратном направлении, силуэт застывает во времени. Соляная статуя, которая с таким же успехом может быть и песчаной, соответствует замысловатому платью, в котором Тайла появилась на Met Gala 2024. Ее дизайн, подписанный Balmain, стал одним из множества примеров невозможных образов, которые появлялись на красной ковровой дорожке. Из-за таких нарядов было трудно подниматься по лестнице и даже передвигаться.
Мероприятие вызвало бурю негодования по поводу того, что ставка на эту моду столь же визуальна, сколь и неудобна. И случай с Met Gala — не единственный пример. Тенденция 2024 года такова, что тело актрисы может превратиться скорее в ствол дерева, чем в горсть стрел. Так, Аня Тейлор появилась на одной из премьер фильма «Фуриоса» в винтажном костюме от Rabanne 1996 года, состоящем из металлического платья и соответствующей шляпки, из-под которой торчали огромные шипы. В Мексике она позировала в платье-доспехах со стальными цветами, ниспадающими с плеч на грудь. А в разгар промо-тура Immaculate Сидни Суини решила сочетать чёрные брюки от портного с топом, состоящим из рук и букета. За это отвечает Оливье Рустен — дизайнер, который в последнее время больше всего настаивает на том, чтобы превратить женщину в движущийся букет цветов. Креативный директор Balmain, известный своим творческим подходом к моде, черпает вдохновение в эпохе 50-х годов (возможно, самом ярком десятилетии для концепции женщины-цветка). Он создаёт настоящие букеты из объёмных роз, которые расцветают поверх пальто и платьев. Весной такие цветочные композиции становятся особенно пышными, а в осенне-зимних коллекциях они более сдержанные.
Причудливые образы знаменитостей (или дадаистов, как их назвала The Guardian) — это яркий признак реакции индустрии на столь неспокойные времена. Как и в 30-е годы, сюрреализм захватил ту наиболее визуальную часть моды, которую демонстрируют на показах мод, презентациях и красных дорожках, чтобы стать залогом вирусности. Эффектизм уже много лет является абсолютной формулой Скиапарелли, и Дэниел Розберри — один из его самых стойких приверженцев. В соответствии со вселенной своей основательницы, североамериканский дизайнер украшает Наташу Лайон скульптурными узорами (например, на церемонии вручения премии «Золотой глобус»). Одним из самых обсуждаемых стало платье Эмили Блант на церемонии вручения премии Оскар: бретельки этого платья словно «летали» по плечам актрисы.
Корсет как лучшая метафора
Увидеть на Met Gala Тейлор Русселл, выбравшую бревно от Loewe, или Кэти Перри в металлическом топе из семи шипованных роз — значит открыть для себя старейший в мире способ подчеркнуть женское тело. Исторически корсет был самым угнетающим предметом одежды, который до обморока сужал талию. На протяжении всего XX века каждый дизайнер применял свой подход к этому предмету гардероба: от самого деликатного (с новым дизайном Dior во главе) до самого требовательного. Очарование остаётся: Гальяно надевает на своих моделей-мужчин корсеты, как это делал в своё время мистер Перл. Столь же примечательной была редакционная статья журнала Vogue Italia 2011 года «Дисциплина моды», в которой Стивен Майзель сфотографировал Стеллу Теннант в экстремальных корсетах, подражая Этель Грейнджер.Эффектная фигура, установившая рекорд самой узкой талии за всю историю наблюдений.
Несколько лет назад мы посвятили тему жёстким корсетам, которые очаровали некоторых из самых знаковых дизайнеров XX века. На самом деле, этот тип одежды, пожалуй, является наиболее представительным в скульптурной моде, которую можно увидеть на красных ковровых дорожках 2024 года. До Дэниела Роузберри в «Schiaparelli» Исси Мияке экспериментировал с разными материалами для своих творений. Грейс Джонс была одним из главных представителей японского дизайнера на этом этапе: она носила пластиковые боди на концертах и ротанговое боди на церемонии вручения премии Грэмми 1983 года. Другой абсолютный эталон — это, конечно же, Александр Маккуин, который поднял упадок и гниение до категории красоты. Он создавала самые разнообразные корсеты: от прозрачных, наполненных червями, до металлических с рёбрами (работа Шона Лина) и из кожи со шрамами, которые носила паралимпийская спортсменка Эйми Маллинз на весеннем показе бренда 1999 года. «Ничто не было табу… Я не хотела возводить женщин на пьедестал, как если бы они были неприкасаемыми богинями. Я хотела дать им силы и помочь им в полной мере использовать силу своей сексуальности», — напишет об этом Дана Томас в книге «Боги и короли».
От искусства к экспериментам
Один из самых частых призывов изменить силуэт женщины исходит из искусства, хотя его цель всегда была скорее эстетической, чем функциональной. Мы больше говорим не только о рациональном, более свободном платье, связанном с художниками-прерафаэлитами. Речь идёт о постоянном сотрудничестве с современными художниками, чтобы представить тело как глыбу мрамора или глины. В этих творческих союзах Эльза Скиапарелли была одним из пионеров. Итальянка также добавила объёма, чтобы имитировать кости скелета. Это превратило фигуру в шкаф с выдвижными ящиками, вдохновлённый эскизом Сальвадора Дали.
В результате взаимоотношений кутюрье и художников появились одни из самых креативных творений моды. Если у Скиапарелли были сюрреалисты, то Ив Сен-Лоран черпал вдохновение в работах Клода Лаланна. Союз с этим скульптором воплотился в коллекции Haute Couture осень-зима 1969 года. Клод Лаланн создал методом гальваники бюст и живот из двух слепков тела модели, которые были сочетаны с двумя шифоновыми платьями чёрного и средиземноморского синего цветов. В том же году они были увековечены Ирвингом Пенном для Vogue: «Здесь туловище, грудь и рот Верушки в позолоте vermeil. Каждая деталь — текстура кожи, линия красоты — отлита из меди в восковых формах и позолочена», — гласил заголовок в декабрьском номере. Семья Лаланн, которую так вдохновляла природа, нашла в человеческом теле лучшее вдохновение для создания своих скульптур. Год спустя Пенн повторно сфотографировала произведение Клода в форме шеи на тему красоты. Идея, такая вычурная, тонко напоминает скромную роль фотографа Ли Миллера в фильме «Кровь поэта» (1930) Кокто, в котором она в конечном итоге превращается в статую. Отголосок дресс-кода Met Gala 2024 также неизбежен.
Изделия Lalannes — результат различных техник, связанных с металлами. Они появились в 60-е годы, когда многое было отдано экспериментам. Во время холодной войны космическая гонка превратилась в футуристическую моду, одержимую тем, чтобы одевать женщин в доспехи и другие непрактичные скульптурные конструкции. Пако Рабанн был не единственным: в 1969 году журнал Vogue повторил несколько жёстких произведений Эмануэля Унгаро. Предпосылка была такой же, как и у Сен-Лорана: неотразимая идея противопоставить что-то визуально тяжёлое, например металл, чему-то высокому, столь же неземному и нежному, будь то шифон или, в данном случае, перья.
Корсет из дерева с металлическими вставками, который она представила в 1995 году, контрастировал с использованием в нём более современных материалов, часто связанных с аэрокосмическими технологиями. Это произведение напрямую связано с одной из самых хвалебных коллекций After Words. Осенью 2000 года лондонский дизайнер представил несколько предметов мебели, которые были преобразованы в одежду. Среди них — своего рода стол, который в итоге превратился в деревянную юбку в шахматном порядке. Придерживаясь более гламурного концептуального взгляда, Victor & Rolf также рассматривают моду как лабораторию, в которой можно подвергнуть проверке свои идеи. В своей осенней коллекции Haute Couture 1999 года, которую Андре Леон Тэлли назвал «виагрой недели моды», они наложили на одну и ту же модель несколько предметов одежды.
Лепить из ткани
Хотя Кристиан Диор и Кристобаль Баленсиага разделяли архитектурный подход к дизайну, сходство оставалось лишь на поверхности. Однако манера создания силуэтов была диаметрально противоположной. В то время как французы цементировали основу слоями за слоями, мастерство баскского кутюрье заключалось в экспериментах с узором и, по сути, в разработке ткани. Это одна из главных отправных точек, которая отличает его от других дизайнеров, таких как Чарльз Джеймс, также известный своими скульптурными платьями.
Balenciaga всегда демонстрировала глубокие знания о том, как ведут себя ткани. Чтобы придать жёсткость своим вечерним и церемониальным творениям линий, более вдохновлённых религиозными картинами Сурбарана или Сулоаги, ему требовался особый материал, более насыщенный. Вот почему в конце 50-х годов он заказал у швейцарского поставщика Abraham el gazar ткань, которая толще и проще в обращении, чем другие шелка, представленные на рынке, благодаря двойному скручиванию высококачественных нитей. Кроме того, результатом стала жёсткая и однородная отделка, которая позволила создать объём новых пропорций без необходимости в поддерживающих внутренних конструкциях.За этой империей шёлка стоял Густав Цумстег — швейцарский коллекционер произведений искусства, который уже в начале десятилетия разрабатывал ассортимент текстиля специально для Balenciaga, включая его синтетику и другие ткани с использованием люрекса. С его помощью он вывел текстиль на новые горизонты: «С помощью gazar он воплощает идею складки на спине, как у санта-клаусов Сурбарана. Затем последуют супергазар и загар. Ткани становятся всё более плотными, с более выраженным скульптурным эффектом», — об этом нам рассказывала Лучина Льоренте, эксперт по тканям в Музее костюма в Мадриде, в 2019 году.
В 1967 году несколько платьев от Balenciaga из ткани gazar попали на страницы Vogue: Ирвинг Пенн сфотографировал Сьюзан Мюррей в сентябре в знаменитом дизайне Chou, состоящем из объёмного плаща, закрывающего лицо, как если бы это была чёрная роза. Дэвид Бейли увековечил два других столь же знаковых творения — свадебное и вечернее. «Balenciaga придаёт ткани чистоту и спокойствие, которые ничто не может нарушить. Овальные наклонные изгибы газара туго проходят по всему головному убору и хвосту невесты, накидке для ужина и платью», — церемонно описал журнал пару месяцев назад.
Эль газар из Balenciaga пришел лепить тело иначе, чем другой испанец, Мариано Фортуни, с его складками, но его история - это совсем другое.Многогранный изобретатель оказал особое влияние на Исси Мияке. «Как и Фортуни, он сочетает в себе технологии и науку — его Orfei — это центр дизайна Мияке, — объясняет Гильермо де Осма в интервью The New York Times. — Он стремится вводить новшества и создавать что-то универсально ценное, не теряя при этом волшебного качества костюма, к которому он относится как к произведению искусства». Наиболее заметная биография Фортуни. В то время как складки гренадёра прилегали к телу, складки японца служили для создания структур вокруг него. Его процесс обратный: вместо того чтобы кроить и сшивать плиссированные ткани, он складывает одежду под воздействием тепла и давления. Весной 1995 года она представила платья, которые так же напоминали японские бумажные лампы, как и восточные платья Поля Пуаре «Минарет» для одноимённой пьесы 1923 года.
Скульптор по имени мадам Грес
Ближе всех к подходу Фортуни подошли дизайнеры, которые вернули греко-латинскую одежду в центр внимания в начале XX века. Складки с эффектом «мокрого эффекта», которые Balmain получила от Zendaya в 2021 году из кожи, в последнее время берут своё начало в работах таких дизайнеров, как Мадлен Вионне и, прежде всего, мадам Гре, работавшей над шёлковым трикотажем. Она была самой упорной в этой художественной дисциплине: «Я хотела быть скульптором. Для меня одежда или камень — это одно и то же», — повторяла она на протяжении всей своей жизни.Неслучайно основная ретроспектива, посвящённая ей в 2011 году, проходила в парижском музее французского скульптора Антуана Бурделя. Кроме того, книга, написанная о ней известным куратором Оливье Сайяром для одноимённой выставки 2013 года, носила название «Скульптурная мода». Своим искусством драпировки Жермен Кребс (её настоящее имя) превратила модель jet-set в группу обновлённых моделей korai. Её складки переплетаются, пересекаются и раздваиваются, изящно вылепляя женскую фигуру и не скрывая её под тираническими прямыми линиями. Идея состоит в том, чтобы всегда подчёркивать, скользить, как вода, чтобы гарантировать свободу движений. Именно это отстаивала мадам Гре в своё время, пытаясь прорваться против диктатуры корсета.
Сфинкс моды не рисовала эскизы, а работала с трёхмерными формами. Ткань оживала под её пальцами, которые воздействовали прямо на тело. Хотя на протяжении всей своей карьеры она придерживалась шёлкового трикотажа и шёлкового крепа, она также работала с тафтой из этого материала — более хрустящей и менее обтягивающей. С её помощью она добилась более прямого дизайна и ещё более архитектурных рукавов.
Коллектив Kristen Bosh надеется, что данная статья была полезной для вас и что вы смогли узнать что-то новое. Если у вас возникли вопросы, не стесняйтесь обратиться к нам по электронной почте - kristenboshnews@gmail.com.
Актуальные статьи про тенденции в 24 году:
Мы всегда готовы помочь и поделиться дополнительными материалами. Не забудьте подписаться на наш блог, чтобы быть в курсе последних тенденций в мире моды. Мы стремимся к улучшению нашего контента, поэтому ваше мнение очень важно для нас.
С любовью Kristen Bosh ≽ ⩊ ≼