Людвиг фон Мизес в своих текстах об истории в основном был озабочен тем, чтобы отделить область научных интересов праксеологии от истории. Но тем не менее его определения предмета исторической науки и методов ее работы имеют более широкий интерес. Поэтому я, привожу здесь несколько отрывков из труда Мизеса "Человеческая деятельность" в которых он говорит об истории.
1. "Существует две основных ветви наук о человеческой деятельности: праксеология и история".
2. "Предмет истории - исследование всех данных опыта, касающегося человеческой деятельности. Историки собирают и критически анализируют все доступные документы. Опираясь на эти свидетельства, они подходят к выполнению своей истиной задачи.
Утверждается, что задача истории - показать, как события происходили на самом деле, без предубеждения и оценок (wertfrei, т.е. нейтрально по отношению к ценностным суждениям). Сообщение историка должно быть правдивым образои прошлого, так сказать мысленной фотографией, дающей полное и беспристрастное описание фактов. Оно должно воспроизвести перед нашим мысленным взглядом прошлое во всех его деталях".
3. "Однако реальное воспроизведение прошлого потребовало бы дублирование, что не в силах человека. История - это не интеллектуальное воспроизведение, а концентрированное представление прошлого средствами понятийного аппарата. Историк не просто позволяет событиям говорить самим за себя. Он организует их в соответствии с идеями, лежащими в основе образования общих понятий, которые он использует, в своем представлении материала. Историк сообщает нам не все случившиеся факты, а только те, которые имеют отношение к делу. Он не открывает документ без предположений, а подходит к нему во всеоружии научного знания своего времени, т.е. учений современной логики, математики, праксеологии и естественных наук".
4. "Безусловно, историк не должен руководствоваться предубеждениями и партийными принципами. И авторы, считающие исторические события арсеналом средств для ведения партийных схваток, являются не историками, а пропагандистами и апологетами. Они стремятся не приобрести знания, а оправдать программу своих партий. Такие ученые сражаются за догмы метафизических, религиозных, национальных политических и социальных доктрин. Они узурпируют имя истории для своих работ как уловку с целью обмануть легковерных. Историк прежде всего должен быть ориентирован на познание. Он должен освободиться от партийности. В этом смысле он должен быть нейтральным по отношению к любым ценностным суждениям".
5. "Постулату Wertfreiheit легко соответствовать в области наук, характеризующихся априоризмом (логика, математика, праксеология), и в области эксперементальных наук. По отношению к этим дисциплинам логически не сложно провести резкую границу между научным, беспристрастным подходом и подходом, искаженным предубеждением, предвзятыми идеями и страстями. Гораздо сложнее подчиняться требованию ценностной нейтральности в истории. Так как предмет истории - конкретное случайное и внешнее содержание человеческой деятельности - это ценностные суждения, спроецированные на реальность изменений. на любом этапе своей работы историк занимается ценностными суждениями. Ценностные суждения людей, о чьих действиях он сообщает, являются субстрактом его исследований".
6. "Утверждается, что сам историк не в состоянии избегать ценностных суждений. Ни один историк - даже простодушный хроникёр или газетный репортёр - не регистрирует всех случившихся фактов. Он должен выделить и отобрать события, по его мнению, заслуживающие регистрации, и умолчать об остальных. Говорят, что этот отбор заключает в себе ценностное суждение. Он необходимо обусловлен мировозрением историка и поэтому не беспристрастен, а является результатом предвзятых идей. История никогда не сможет быть не чем иным, кроме искажения фактов; она никогда не сможет быть по-настоящему научной, то есть нейтральной по отношению к ценностям и направленной исключительно на открытие истины".
7. "Не подлежит сомнению, что свобода отбора фактов, которой располагают историки, может быть использована не по назначению. Выбор историка может направляться и направляется партийными пристрастиями. Однако возникающие здесь проблемы более запутаны и сложны, чем нас стараются уверить. Их решение необходимо искать на основе гораздо более тщательного исследования методов исторической науки".
8. "Занимаясь исторической проблемой, историк использует всё знание, предоставляемое логикой, математикой, естественными науками и особенно праксеологией. Однако инструменты мышления этих дисциплин не удовлетворяют его задачам. Они его незаменимые помощники, но сами по себе не могут дать ответ на вопросы, которыми он занимается".
9. "Ход истории определяется действиями индивидов, а их действия, в свою очередь, обусловливаются ценностными суждениями действующих индивидов, то есть целями, которые они стремятся достичь, и средствами, которые они применяют для достижения этих целей. Выбор средств является результатом всех технологических знаний действующего индивида. Во многих случаях можно оценить результаты применения средств с точки зрения праксеологии или естественных наук. Но остается огромное число вопросов, не поддающихся прояснению с их помощью".
10. "Исследование этих ценностных суждений и результатов действий, которые не могут быть проанализированны в рамках других отраслей знания, и является особой задачей истории, для чего она использует специальный метод. Подлинная проблема историка - интерпретировать события, когда они произошли. Но он не может решить эту задачу, основываясь только на теоремах, предлагаемых другими науками. У каждой его проблемы всегда существует остаток, который не поддается анализу с помощью теорий других наук. Именно эти индивидуальные и уникальные характеристики каждого события изучаются посредством понимания".
11. "Уникальность и индивидуальность, сохраняющиеся в остатке каждого исторического факта после того, как исчерпаны все средства интерпретации, предлагаемые логикой, математикой, праксеологией и естественными науками, является конечной данностью. Но если естественные науки о своих конечных данностях не могут сказать ничего, кроме констатации этого их статуса, история может попытаться сделать свои конечные данности умопостигаемыми. И хотя их нельзя свести к их причинам (в противном случае они не были бы конечной данностью), историк может их понять, потому что сам он - также человеческое существо".
12. "Бергсон называет это понимание интуицией, а именно: "симпатию, посредством которой переносятся внутрь предмета, чтобы слиться с тем уникальным и, следовательно, невыразимым, что в нём есть". ...Именно этот метод историки и остальные люди применяют, когда комментируют прошлые или предсказывают будущие человеческие события. Открытие и демаркация понимания стало одним из важнейших вкладов в современную эпистомологию".
13. "Понимание нельзя путать с одобрением, пусть лишь условным и случайным. Историк, этнограф и физиолог иногда регистрируют события, кажущиеся им отвратительными и отталкивающими; они смотрят на них лишь как на поведение, то есть устанавливая лежащие в их основе цели, а также технологические и праксеологические методы, применяемые в процессе их совершения. Понять конкретный случай ещё не значит простить или извинить его".
14. "Кроме того, нельзя путать понимание с актом эстетического наслаждения явлением. Эмпатия и понимание - два совершенно различных отношения. Это разные вещи: с одной стороны, исторически понять произведение искусства, определить его место, смысл и роль в потоке событий и, с другой стороны, оценить его эмоционально как произведение искусства. На храм можно смотреть глазами историка. Но на храм можно смотреть и глазами восторженного обожателя, и глазами безучастного и равнодушного туриста. Одни и те же индивиды могут демонстрировать оба типа реакции: и эстетическое оценивание, и научный акт понимания".
15. "Понимание устанавливает факт, что индивид или группа индивидов включены в определенную деятельность, проистекающую из определенных ценностных суждений и актов выбора и ориентированную на определенные цели, а также то, что они применяют для достижения этих целей определенные средства, предлагаемые соответствующими технологическими, терапевтическими и праксеологическими теориями. Кроме того, понимание оценивает сущность и силу воздействий, вызываемую деятельностью; оно пытается присвоить каждому действию его значимость, то есть его влияние на ход событий".
16. "Предмет понимания - мысленное схватывание явлений, которые не могут быть полностью объяснены с помощью логики, математики, праксеологии и естественных наук, в той мере, в какой они не могут быть раскрыты всеми этими науками. Оно не должно противоречить учениям этих и других отраслей знания. Реальное телесное существование дьявола подтверждается бесчисленными историческими документами, которые во всех других отношениях являются вполне надежными. Многочисленные трибуналы при надлежащем соблюдении юридических процедур, основываясь на показаниях свидетелей и признаниях обвиняемых, установили факт плотского совокупления дьявола с ведьмами. Однако никакая апелляция к пониманию не может оправдать попытку историка утверждать, что дьявол действительно существовал и вмешивался в человеческие события иначе, чем в ведениях возбужденного человеческого мозга".
17. "Хотя сказанное выше является общепринятым в отношении естественных наук, по отношению к экономической теории некоторые историки занимают другую позицию. Они пытаются противопоставить экономическим теоремам апеллирование к документам, якобы доказывающим вещи, несовместимые с этими теоремами. Они не понимают, что сложные явления не могут доказать или опровергнуть ни одну теорему и поэтому не могут свидетельствовать против какого-либо положения теории. Экономическая история возможна только в том случае, если есть экономическая теория, способная пролить свет на экономическое поведение. Если экономическая теория отсутствует, то сообщения, касающиеся экономических фактов, - не более чем собрание бессвязных данных, поддающихся любой произвольной интерпретации".
18. "Историческое познание обращается к тому, что есть уникального или индивидуального в каждом событии или классе событий. Вначале оно анализирует объект своих исследований с помощью средств, предоставляемых всеми остальными науками. Доведя до конца эту предварительную работу, история встречается со своей специфической проблемой: пролить свет на уникальные и индивидуальные характеристики события с помощью понимания".
19. "Как отмечалось выше, утверждается, что история никогда не сможет стать научной, так как историческое понимание зависит от ценностных суждений историка. Понимание, говорят нам, - всего лишь эвфемизм произвольности. Работы историков всегда односторонни и партийны; они не сообщают факты; они их искажают".
20. "Разумеется исторические исследования пишутся с разных точек зрения. Одни работы по Реформации написаны с позиции католической церкви, другие - с позиции протестантов. Существует "пролетарская" история и "буржуазная" история, историки тори и историки вигов. Каждая нация, партия, языковая группа имеет собственных историков и собственные взгляды на историю".
21. "Но нельзя смешивать проблемы, вызванные подобными различиями в интерпретации, с намеренным искажением фактов пропагандистами и апологетами, представляющимися историками. Те факты, которые могут быть беспорно установлены на основе доступных источников, должны быть определены на предварительном этапе работы историка. Они не могут быть полем для понимания. Эта задача решается применением инструментов, предлагаемых всеми неисторическими науками. События отбираются путем осторожного критического изучения доступных документов. До тех пор пока теории неисторических наук, на основе которых историк производит критическое исследование первоисточников, достаточно надежны и достоверны, не может возникнуть никакого произвольного разночтения в установленых событиях как такового. То, что утверждает историк, соответствует или противоречит факту; доказывается или опровергается имеющимися документами; остается неясным, если первоисточники не обеспечивают нас достаточной информацией. Эксперты могут не соглашаться с ним, но лишь при условии разумной интерпретации имеющихся свидетельств. Обсуждение не допускает никаких произвольных утверждений".
22."Но нередко историки расходятся в оценке учений неисторических наук. Тогда, конечно, могут появиться разногласия по поводу критического исследования документов и полученных выводов. Воникает неразрешимый конфликт. Но его причина не в произвольном обращении с конкретным историческим явлением. Он возникает вследствие наличия нерешенных проблем в неисторических науках".
23."Сторонник расистской доктрины нордического арийства будет игнорировать любой документ об интелектуальных и духовных достижениях "низших" рас как неправдоподобный и просто-напросто невероятный. ...
Не по одному из событий истории христианства невозможно согласие между теми, для кого Евангелие - Священное писание, и теми, в чьих глазах это человеческие документы.
Католические и протестантские историки расходятся по многим вопросам, потому что основываются на разных теологических идеях.
Меркантилист и неомеркантилист неизбежно должны расходится во взглядах с экономистом.
... Факты Французской революции по-разному представляются теми, кто верит в священные права королей - помазанников божьих, и теми, кто придерживается иных взглядов".
24. "Причина споров историков по этим вопросам не в их некомпетентности, а в способе применения неисторических наук к предмету истории. Их разногласия подобны разногласиям врачей-агностиков, спорящих относительно чудес Бога, с членами медицинской комиссии, собирающей свидетельства об этих чудесах. Ставить в вину историкам такое различие мнений могут только те, кто считает, что факты сами пишут историю на чистом листе человеческого разума. Они не понимают, что историки не могут работать без исходных допущений, что установление исторических фактов должно детерминироваться разным отношением к этим исходным допущениям, то есть ко всему содержанию неисторических отраслей знания".
25. "Исходные допущения определяют и решение историка о том, какие факты будут упомянуты, а какие будут опущены как неимеющие отношение к делу. В поисках причин отсутствия молока у коров современный ветеринар проигнорирует все слухи о том, что их сглазили ведьмы; однако 300 лет назад его взгляды были бы другими. Точно так же и историк из бесконечного множества событий, предшествовавших интересующему его факту, отбирает только те, которые могли внести вклад в его появление или отсрочили его, и игнорирует те, которые в соответствии с его пониманием неисторических наук не могли оказать на него влияния".
26. "Соответственно, изменения в неисторических науках должны приводить к переписыванию истории. Каждое поколение должно по-новому трактовать одни и те же исторические проблемы, потому что они являются им в новом свете. Трактовка истории, соответствующая теологической картине мира прошлых веков, отличается от трактовки, соответствующей теоремам современного естествознания. Исторические работы, основанные на субъективистской экономической теории, сильно отличаются от трудов, основанных на меркантелистской доктрине. В той мере, в какой разночтения в работах историков происходят от подобных разногласий, они не являются результатом якобы неясности или сомнительности исторических исследований. Напротив, они выступают результатом недостатка единодушия в епархии тех наук, которые принято называть строгими и точными".
27. "Чтобы избежать возможных недоразумений, необходимо подчеркнуть следующее. Разночтения, вызванные причинами, о которых говорилось выше, нельзя смешивать:
1) с целенаправленным искажением фактов; 2) с попытками оправдать или осудить какую-либо деятельность с точки зрения морали или права; 3) с привходящим замечанием, выражающим ценностное суждение по ходу строго объективного изложения состояния дел. Трактат по бактериологии не потеряет своей обътивности, если автор, придерживаясь точки зрения человека, считает главной целью сохранение человеческой жизни и, применяя эту мерку, относит эффективные средства борьбы с бактериями к хорошим, а бесполезные - к плохим. Если бы эту книгу писала бактерия, то оценки были бы противоположными, но содержательно она не отличалась бы от книги бактериолога. Точно так же европейский историк, занимающийся монгольским вторжением XIII века, может говорить о "благоприятных" и "неблагоприятных" событиях, потому что разделяет позицию европейских защитников западной цивилизации. Но одобрение ценностей одной из сторон не обязательно оказывает негативное влияние на содержательную часть исследования. С позиций современного знания оно может быть абсолютно объективным. Монгольские историки могут полностью с ним согласиться, за исключением этих случайных замечаний; 4) с представлением деятельности одной из сторон в условиях дипломатического или военного противостояния. Столкновения конфликтующих групп могут рассматриваться с точки зрения идей, мотивов и целей, которые руководят действиями любой из сторон. Для полного понимания того, что случилось,необходимо принимать во внимание всё, что было сделано обеими сторонами. Но для полного осмысления происходившего историк может попытаться представить критический момент событий глазами их участников, не ограничиваясь взглядом с вершин нашего сегодняшнего знания. История политики Линкольна в недели и месяцы, предшествовавшие вспышке Гражданской войны, разумеется, не завершена. Но ни одно историческое исследование не является завершенным. Независимо от того, кому симпатизирует историк, юнионистам или конфедератам, либо вообще остается нейтральным, он должен объективно изучать политику, проводимую Линкольном весной 1861 года. Такое исследование является необходимым условием при ответе на вопрос о том, почему разразилась Гражданская война".
28. "И наконец, урегулировав эти проблемы, мы можем вернуться к главному вопросу: присутствует ли субъективный элемент в историческом понимании, и если да, то в какой мере он оказывает влияние на результаты исторических исследований?"
29. "Когда мы говорим об истории, то подразумеваем только человеческую историю, специфическим мыслительным орудием которой является понимание".
30. "Если задача понимания заключается в установлении факта, что люди руководствовались определенными ценностными суждениями и ориентировались на определённые средства, то здесь не может быть никакой почвы для разногласий между подлинными историками, то есть, желающими познать события прошлого. Вследствие недостаточной информации, предоставляемой первоисточниками, может сохраняться определенная неясность. Но это не имеет никакого отношения к пониманию. Это относится к предварительной работе историка".
31. "Ну у понимания есть и вторая задача. Оно должно дать оценку результату, вызванному к жизни действием. а также обсудить значимость каждого мотива и каждого действия".
32. "За пределами экономической истории еще никто не рискнул утверждать, что в человеческрй истории существуют постоянные взаимосвязи. То, что в вооруженных конфликтах европейцев с отсталыми народами других рас один европейский солдат обычно справлялся с несколькими туземцами, является фактом. Но ещё никто не оказался достаточно глуп, чтобы "измерить" величину превосходства европейца".
33. "Невозможность измерения состоит не в недостатке технических методик установления меры. Причина в отсутствии постоянных соотношений. Если бы это было связано лишь с техническими трудностями, то в некоторых случаях оказалась бы возможной по крайней мере приблизительная оценка. Но основной факт заключается в отсутствии постоянных соотношений. Вопреки часто повторяемым претензиям невежественных позитивистов экономическая теория не является отсталой наукой из-за того, что не носит "количественного" характера. Она не является количественной и не производит измерений ввиду отсутствия констант. Статистические цифры, относящиеся к экономическим событиям, - это исторические данные. Они говорят нам о том, что произошло в неповторимом историческом случае. Фактические события могут быть истолкованы на основе нашего знания постоянных взаимосвязей, установленных эксперементально. Исторические события не поддаются подобному истолкованию".
34. "Историк может перечислить все факторы, приводящие к известному результату, и все факторы, действующие против него и способные отсрочить или смягчить еонечный результат. Но он не сможет установить количественные отношения между различными причинами и производимыми следствиями, иначе как путём понимания. В мире истории понимание является своего рода эквивалентом количественного анализа и измерения".
35. "Для каждого исторического фактора понимание пытается установить его значимость. В процедуре понимания нет места произвольности и своенравности. Свобода историка ограничена его стремлением дать удовлетворительное объяснение реальности. Его путеводной звездой должен быть поиск истины. Но в понимание неизбежно проникает элемент субъективности. Понимание историка отмечено печатью его личности. Оно отражает ум его автора".
36. "Историческое понимание никогда не получит результаты, которые будут приняты всеми людьми. Два историка, одинаково относящиеся к теориям неисторических наук и к установлению фактов, могущих быть установленными без обращения к пониманию значимости, могут расходиться в своем понимании значимости этих фактов. ... Насколько понимание направлено на установление значимости каждого фактора, настолько оно подвержено влиянию субъективных суждений. Разумеется, это не ценностные суждения, они не выражают предпочтения историка. Это суждения значимости".
37. "Историки могут спорить по многим поводам. Они могут придерживаться разных взглядов относительно теорий неисторических наук; они могут строить свои рассуждения на основе более или менее полного знакомства с документами; они могут по-разному понимать мотивы и цели действующих людей и средства, применяемые ими. Все эти противоречия поддаются урегулированию с помощью "объективной" аргументации; относительно них общее согласие достижимо. Но невозможно найти решение, которое устроит любого здравомыслящего человека, если объектом разногласий историков являются суждения значимости".
38. "По своей природе интеллектуальные методы науки ничем не отличаются от методов, применяемых рядовым человеком в обыденной жизни. Ученый использует тот же инструментарий, что и обыватель; просто он пользуется им более квалифицированно и осторожно. Понимание не является привилегией историков. Это дело каждого. При наблюдении за состоянием своего окружения каждый из нас является историком. Каждый из нас пользуется пониманием, сталкиваясь с неопределенностью событий, к которым ему приходится приспосабливать свои действия. Специфические рассуждения спекулянта представляют собой понимание значимости различных факторов, определяющих будущие события. И - разрешите подчеркнуть это в самом начале нашего исследования - деятельность всегда необходимо нацелена на будущее и поэтому неопределенные рбстоятельства и всегда является спекуляцией. Действующий человек, так сказать, смотрит в будущее глазами историка".
39. "История занимается уникальными и неповторимыми событиями, необратимым потоком человеческих дел. Историческое событие нельзя описать, не ссылаясь на вовлеченные в него личности, на место и дату его совершения. Если о случившимся можно рассказать без подобных ссылок, то это не историческое событие, а факт естественных наук".
40. "Являясь уникальными и неповторимыми, исторические события имеют одну общую черту: они представляют собой человеческую деятельность. История осмысливает их как человеческие действия; она постигает их смысл посредством праксеологического познания и понимает их смысл, рассматривая их индивидуальные и уникальные черты. Для истории важен только смысл, придаваемый человеком: смысл, который люди придают состоянию дел, которое они желают изменить; смысл, который они придают своей деятельности; смысл, который они придают результатам своего поведения".
41. "История не может ни доказать, ни опровергнуть ни одного общего утверждения подобно тому, как естественные науки принимают или отвергают гипотезы на основе лабораторных экспериментов. В этой сфере не возможны ни эксперементальное подтверждение, ни эксперементальное опровержение общих утверждений".
42. "...Для исторических экспериментов такие ограничения отсутствуют. Комментаторы имеют возможность прикрываться абсолютно произвольными объяснениями. Когда возникает необходимость что-то объяснить, разум человека без труда изобретает ad hoc какую-нибудь мнимую теорию, не имеющую никакого логического обоснования".
43. "В области человеческой истории ограничения, сходные с теми, которые экспериментально подтвержденная теория накладывает на истолкование конкретных физических, химических и психологических событий, обеспечивает праксеология".
44. "История - это собирание и систематическое упорядочивание всех данных опыта, касающегося человеческой деятельности. Она занимается конкретным содержанием человеческой деятельности. История изучает все человеческие усилия в их бесконечной множественности и разнообразии и все индивидуальные действия с их случайными, специфическими и индивидуальными смыслами. Она тщательно исследует идеи, влекущие действующих людей, и результаты осуществляемых действий. Она охватывает все аспекты человеческой деятельности".
45. "С одной стороны, есть общая история и, с другой стороны, есть история различных узких областей. Есть история политической и военной деятельности, идей и философии, экономической деятельности, технологии, литературы, искусства и науки, обычаев и нравов и множества других сфер жизни человека".
46. "Экономическая история, дескриптивная экономика и экономическая статистика, разумеется, являются историей".
"Общая социология подходит к историческому опыту с более универсальной точки зрения, чем остальные отрасли истории. Собственно история, например, исследует индивидуальный город, или город в определенный период, или определенный народ, или определенную географическую область".
" Макс Вебер в своем главном трактате занимается городом вообще, то есть всей совокупностью исторического опыта, относящегося к городам, без ограничения исторических периодов, географических областей, или конкретных народов, стран, рас и цивилизаций".
47. "Предмет всех исторических наук - прошлое. История не может научить нас ничему, что было бы действительно для всех видов человеческой деятельности, в том числе и для будущего. Изучение истории делает человека мудрым и рассудительным. Но само по себе это не даёт знаний и умений, которые могут быть использованы для решения конкретных задач".
48. "Естественные науки также имеют дело с прошлыми событиями. Любой опыт есть опыт чего-то, ушедшего в прошлое; опыта будущих событий не существует".
49. "Исторический опыт как опыт сложных явлений не предоставляет нам фактов в том смысле, в каком этот термин используется в естественных науках для обозначения изолированных событий. Любой исторический опыт не только открыт для различных интерпретаций, но на поверку и интерпретируется различными способами".
Искренне надеюсь, что я изложил в полном объеме взгляды Людвига фон Мизеса на историю.
В заключение хочу добавить пару фраз от себя, очевидно:
- что в своём стремлении отмежеваться от исторической науки Мизес, вместе с историей "выплескивает" и экономическую статистику, которой Джевонс пророчил столь блестящее будущее;
- всё, что Мизес говорит о предвзятости историков, в той же степени можно отнести и ко всем авторам в области общественных наук; в какой-то мере это результат метода, который популяризируют Джевонс и Мизес.