В собрание музея поступили материалы Зелика Розенгауза – ссыльного большевика, которые нам передал Александр Евгеньевич Войскунский , в том числе его письма из ссылки и фотографии. Семья Розенгауз в начале XX века переезжает из Минской губернии в Баку. А это – буквально самое горячее место в Российской Империи. Центр нефтяной промышленности, где большевики борются против меньшевиков, все они вместе конкурируют с эсерами, а их всех преследует полиция. Горят нефтяные вышки, забастовки, подпольная типография «Нина» работает практически круглосуточно… В общем – место жаркое в прямом и переносном смысле. Неудивительно, что здесь сын торговца галантереей Соломона Розенгауза втягиваются в подпольную деятельность. В результате Зелик Розенгаузен попадает на каторжные работы в Сибирь, где получает свободу только в 1914 году. Он оказывается в Иркутске без средств, и свои ощущения от освобождения он описывает в письме сестре Вере Розенгауз:
«…У меня отнята была свобода только на время и получить ее вновь было мечтой моей в продолжение нескольких лет, идеалом моего будущего. И что-же, мечта осуществилась и предстает прекрасное будущее в виде уродливого, жестокого страшного настоящего. На сцену выходит Рок с его безжалостными посланниками холодом и голодом. Священный идеал становится безобразнейшим кошмаром. Прекратить борьбу и смириться тогда нельзя. Человек в силу своего разумного естества может отдаться концу скорому и обставленному известными условиями, т. е. в тепле и покушав. Хотя все это, конечно, относительно. Уступить концу длительному и томительному, как лечь в степи и анализировать свою жизнь между тем, как зуб на зуб не попадает от холода и когда стенки желудка сжались и издают безобразнейшее журчание. И когда в то-же время вдали вокруг светятся огоньки, кипят самовары, дразнит тебя своей недостижимостью жаренное мясо, вареный картофель. О жуткое это состояние».
Каторга в Сибири могла быть вечной или срочной, после окончания которой человек не мог вернуться домой, а был вынужден оставаться на поселении в Сибири вечно. Таким образом, правительство надеялось удержать ссыльных подальше от столиц и крупных городов, где-нибудь на периферии. Наивные. Ведь ссылка была местом не только страшным, но и полезным. Именно там можно было завести новые знакомства, а случайно осужденные – окончательно индоктринировались и начинали действовать в интересах той или иной партии. Зелик был вынужден оставаться в Иркутске, где столкнулся с серьезной перспективой голодной смерти. На помощь ему пришли его товарищи по партии, которые заняли ему денег и подыскали работу. Проблема в том, что нашлась она далеко – в деревне Манзурка, Верхоянского уезда. Уже само название говорит, что добраться туда непросто. Железной дороги там не было, и у Зелика было всего две опции, о чем он сообщает своей сестре Вере в письме:
«…Но тоже нашлась работа, да в 50 верстах отсюда. Железной дороги здесь [нет]. Она за 250 верст от нас. Ну, что же – нанять лошадей! 4 рубля просят, а их всего пять. Пришлось пойти пешком. Трудно это было – чуть не без ног остался. Но все-таки достиг цели. Теперь я устроился . Жизнь моя почти налажена. На днях начну работать, денег заработаю, оденусь, обуюсь. И все почти своими силами…».
Зелик попадает не просто в деревню. В это время там находится, например, Михаил Фрунзе и Вячеслав Молотов, а также множество будущих советских партийных деятелей, военных, писателей. Идеальное место для того, чтобы познакомиться с нужными людьми и обзавестись связями, которые пригодятся уже в 1917 году. Создавая в Сибири такие «деревни революционеров» Российская Империя невольно способствовала их сплочению в единую организацию.
Обустроившись в Манзурке, Зелик Розенгауз начал втягиваться в местную жизнь. Практически все путешественники отмечали, что с развлечениями в Сибири туго. В городах, как правило, нет ни музыки, ни театра, а местные жители развлекаются тем, что с утра до ночи играют в карты. В глухой деревне Манзурка с развлечениями еще хуже: Зелик в своих письмах постоянно жалуется, что ему невыносимо скучно. Кроме работы делопроизводителем ему больше нечего делать. Чем же занять себя ссыльному? Во-первых: можно читать. В своих письмах Зелик просит родных не присылать ему книг, которых у него «достаточно». На свою скромную зарплату в размере 25 рублей он также выписывает журналы и газеты. Во-вторых: можно сходить в гости. Все ссыльные в деревне хорошо знали друг друга и на фотографии часто запечатлены на фоне одного и того же дома, который, вероятно был местом общих собраний. В-третьих: довольно часто эти собрания заканчивались пикниками и танцами. Так в письме своей сестре, Зелик описывает их так: «…Хотя мы стараемся бодриться, устраиваем веселья, на которые приглашаем местных красавиц с которыми публика танцует разные танцы. В особенности популярен здесь сибирский танец, так наз. подгорная. Удивительно нелепый танец. Барышня вертится вокруг своего кавалера, а он в ее кругу перебирает ногами, подпрыгивает, и бьет себя по коленкам и в ладоши. Но все это мало интересно и потому в весельи в этом видны взвинченность какая-то и ненатуральность». Тем не менее, Зелик все больше впадал в апатию, на которую жаловался в письмах своей сестре. Постоянным рефреном в его письмах звучит желание поскорее вернуться в Баку и увидеться со своими родными.
Сибирь. Первая наша ассоциация: «там холодно». И далеко. И вообще там страшно – уголовники сидят под каждым кустом. Все эти стереотипы возникли еще в XIX веке, и Зелик в своих письмах постоянно успокаивает своих родных, которые считают, что в диком краю жить очень тяжело. Жить в деревне было действительно непросто – задолжав своим знакомым, Зелик Розенгауз надеялся сразу же выплатить им все, сразу же после того как он найдет работу. Но в Манзурке он живет от зарплаты до заплаты: практически все полученные деньги он тратит на еду, а о выплате долгов или покупке одежды не идет даже речи. В своих письмах он постоянно упоминает одежду, которая все больше занимает его мысли – нередко большую часть объёма письма он посвящал описанию своей одежды:
«…Так что штаны, которыми снабдили товарищи меня совершенно износились. Пальто, тужурка и добрые бурки оказались настолько непрочны, что их пришлось уже бросить, истратив предварительно на их починку 70 коп.».
Поэтому Зелик сильно зависит от посылок, которые ему присылают родные. В одном из писем он благодарит родителей за присланные вещи:
«…Что до посылки, то я получил все посланное Вами. Я Вам очень благодарен за них. Все это очень пригодилось мне, особенно подушка и одеяло. Я давно не спал на такой подушке и под таким одеялом. Непрочны только оказались бурки (валенки, как Вы их называете)».
Про зиму и морозы родные также часто расспрашивали Зелика, который отвечал, что погода тут теплая, а зимой «только дней восемь» стояли морозы по 50 градусов. Постоянно нуждающийся Зелик мечтает о том, что ехать из Сибири – заработка в размере 25 рублей ему постоянно не хватает, а живет он исключительно за счет друзей и семьи. В своих мыслях он постоянно думает о будущем и пишет о том, что ждет его завтра.
Не знаете куда поступать? Не надо думать – идите на завод. Там платят хорошо. Ну или идите в РГУ им. Губкина – буровиком тоже работать хорошо. Именно так считает Зелик Розенгаузен, когда в письме своим родителям пишет о своих братьях. В семье было много детей – старшие Вера и Зелик, и младшие – Абрам, Яков и Ной Розенгаузы. Именно о них пишет в письме родителям и дает им советы, куда же отправить «непутевого» Якова:
«…Меня очень радуют успехи Абрама. Он в буровом отделении занимается. Парень он прилежный видно выйдет техником, будет хорошо зарабатывать, а это самое главное. Только с Яковом что-то плоховато, фантазер он видно большой. Я бы Вам посоветовал отдать его в ученики на завод – выйдет он токарем или слесарем. В настоящее время это нисколько не удивительно. Вам наверно приходилось читать в газетах как студенты и курсистки организуют артели крючников и исполняли самую тяжелую и грязную работу, а с каким удовольствием они меняют перо на токарный и слесарный станки. Ведь они там хорошо зарабатывают. Ведь теперь труд квалифицированных рабочих ценится страшно дорого – по 150, по 200 руб. отхватывают»
Крючники – это грузчики, которые переносили на спине грузы. Неожиданно иронично читаются такие прагматичные тексты от Зелика – будущего пламенного большевика. Революционером он стал в 1905 году, но верил ли он в старые идеалы, находясь в ссылке?
Освободившись от каторги, Зелик питал самые радужные надежды на будущее. Он ожидал найти хорошую работу, расплатиться с долгами. Реальность оказалось намного суровее, и постепенно Зелик впадает в апатию. Сам он пишет, что сразу после выхода из тюрьмы его состояние было намного лучше, но относительная свобода не радует, и Зелик все время пишет о скуке – вечной его спутнице в Манзурке. Был ли в этот период он таким же страстным революционером, как ранее? Из его текстов складывается впечатление, что в это время он переосмысляет свою прежнюю жизнь и жалеет, что находится сейчас в Сибири. Конечно, он знал, что письма, которые он отправлял родным проверяла цензура, и поэтому все начистоту писать он не может. Тем не менее, в тексте ощущается, что Зелик очень скучает по своим родным, о чем он пишет в своем письме сестре Вере:
«…Да скучно здесь жить, очень скучно. И было бы очень хорошо если бы какая-нибудь неожиданность вернула бы нас к Вам. С какой бы радостью я бы со всеми Вами свиделся-бы, и особенно – с тобой, милая сестричка. И знаешь, мне-бы очень хотелось увидеться с мамой. Что-ж будем надеяться: ведь всяко бывает. Ведь говорят, что только гора с горой не может сойтись, а люди всегда встречаются»
В общем – Зелик в 1914-1917 годах уже не кажется революционером. Он демонстрирует прагматизм, много пишет о деньгах, заработке и своем быте в сибирской деревне, мечтает поскорее из нее уехать и жить обычной жизнью в Баку вместе со своей семьей. Надежды свои он связывает с Первой Мировой, за ходом боевых действий он следит и ждет, что ее окончание ему что-то принесет. И это действительно происходит: Зелик освобождается в 1917 году, возвращается в Баку и даже женится на певице Дине Фрейчко. Но в стране революция – и Зелик забывает про мечты о жизни с семьей: он становится комиссаром полка 11-й армии. Возможно, после окончания Гражданской войны он несомненно сделал бы большую карьеру – знакомства с будущей партийной элитой в ссылке и немалый революционный «стаж» сделали бы его взлет неизбежным, но... Красная Армия отступает с Северного Кавказа, Зелик заражается сыпным тифом и умирает в поселении Яндыки (ныне – Астраханская область). Его брат Яков таже погибает во время революции - он был участником Особой Морской экспедиции: на парусниках он нелегально возит нефть из Баку в Астрахань, занятую советскими войсками. Во время одного из таких рейдов его парусник был перехвачен белыми, а Яков – расстрелян. Из семьи Розенгаузенов выжили Вера, Абрам и Ной, который ушел совершенно в другую сторону, нежели его братья – Яков и Зелик…
Материал подготовили Исследовательский центр Еврейского музея и центра толерантности.