Почему сиквел хитового зомби-хоррора вызывает желание сидеть дома
Четыре года назад капитану морской пехоты Чон Соку (Дон Ван Кан) удалось вывезти племянника, старшую сестру и ее мужа из осажденного мертвецами Инчхона. Но не уберег: на заполненный беженцами корабль проник зараженный – и Чон Сок выжил лишь со свояком Чхоль Мином (Ким До Юн). Теперь они оба живут, а вернее существуют в Гонконге вне классовой системы: никому не нужные, презираемые и запертые внутри трагедий. Шанс вправить выбитую из сустава жизнь предоставляет местный мафиози: нужно всего-то в составе небольшой команды вернуться на Корейский полуостров, найти забитый до отказа деньгами грузовик и привезти его в порт. Приключение на несколько часов (вошли и вышли) ожидаемо затягивается: никому не пришло в голову, что помимо мертвых каннибалов в разрушенном Ичхоне прописаны и другие граждане, диктующие свой novus ordo seclorum («новый порядок веков»). Читайте также: рецензия на «Поезд в Пусан» Четыре года назад режиссер анимационных фильмов, поклонник Сатоси Кона и обнажатель больных для Южной Кореи тем, Ён Сан Хо снял первый лайв-экшн «Поезд в Пусан». Корейский кинематограф небогат историями о разгуле мертвецов, так что Ёну не требовалось пускать оживших покойников на фарш из метафор, символизма и переосмысления (а именно это происходит с ходячими кадаврами в европейском и американском жанровом кино). Дорогой ярости к зрителю стало широкополосное шоссе, вмещающее почти все тропы, выводы, наработки и цитаты из заслуженной зомби-классики. Кровь и расчлененку из фильма практически полностью убрали – неожиданное решение, учитывая, что один корейский неонуар по этому показателю равен трем-четырем американским слэшерам. Зато добавили сверхчеловеческое количество слез – очевидно, для баланса жидкостей.
Драматических акцентов и перечисления всего, чего добился жанр за последние 50 лет, оказалось достаточно для зрительской симпатии, вылившейся в сборы, десятикратно окупившие производственный бюджет. Сиквел из статуса «эфемерная перспектива» превратился в объявленный проект, и перед Ёном возникло два решения: идти по проторенной колее, умножив все показатели успеха на три, или создать новую историю с другими акцентами. Режиссер не стал себя ограничивать, выбрав сразу все. Читайте также: обзор творчества Пон Джу Хо «Полуостров», которому по аналогии с первым фильмом больше бы подошло «Корабль в Инчхон», снова с нарочитым усердием разбрасывается оммажами и референсами, а в пароксизме удальства – и выдранными с мясом цитатами. Помимо ожидаемых столпов (Джордж Ромеро и Дэнни Бойл) в ход идут и Хуан Карлос Фреснадильо, и Джордж Миллер, и Нил Маршалл и даже подзабытая испанская квадрология о слепых зомби, начатая «Черной мессой» (1972) Амандо де Оссорио. За рамки, установленные американскими и европейскими коллегами, картина не выходит, за исключением дежурного тычка янки (сразу вспоминается «Втoржение динозавра» Пона Джун Хо) да корейских «щибалей»: матерятся в «Полуострове» много и сочно, и на контрасте с отсутствием визуализированного насилия это выглядит презабавно.
Желание подытожить историю жанра и в сиквеле вызывает лишь замешательство и дежавю. Фрустрацию усиливает и нежелание Ёна хотя бы пунктиром очертить какие-либо выводы: фильм механически отчеканивает аксиому Ромеро-Бойла «люди хуже любых зомби». Современные западные инди-хорроры тоже грешат повторением этого постулата («Париж. Город мертвых», «От этого песок становится красным»), но хотя бы пытаются ползти в сторону слепой зоны, которую дедушка Джордж не успел объять в обширной зомбиграфии. Там, например, проступают прошедшие закалку riot grrrl и #metoo феминистические сплавы, намечаются завязи с более современными событиями (9/11, вoйна в Ираке), а к дидактике социального расслоения приставляются костыли личных травм. Читайте также: краткая история современного зомби-хоррора Лобовой подход «Полуострова», конечно, мог стоить свеч, но при должной реализации. Фильм старается взвинтить динамику экшн-сценами за счет автомобильных погонь, но уровень постановки вызывает едва ли не больший ужас, чем любая вирусная или дистопическая эпидерсия. Качество компьютерной графики проигрывает сражение играм из седьмого поколения консолей (никто и никогда не вернет 2006-й), а физика машин и вовсе уступает практически всем современным фильмам с гоночным элементом. Было бы странно ждать от корейцев уровня последнего «Форсажа», но Нил Бломкамп еще 15 лет назад доказал, что за красивый CGI не обязательно продавать почку (речь про «Выжить в Йобурге», а не про «Район №9», который все-таки в два раза дороже «Полуострова»).
К сожалению, Ён внимательно слушал, когда перечисляли сильные стороны его предыдущей работы: например, финал «Поезда в Пусан» являл потрясающе натурально рыдающую девочку. Постановщик не удержался – и ближе к концу хронометража залил съемочную площадку слезами. Рыдают все: мужчины, женщины, дети разных возрастных групп, старики и только что не зомби. Силясь выдоить из зрителя еще крупицу эмпатии, Ён затягивает финал в бесконечную петлю, подводя итог двухчасовому приключению: то, что начиналось как нечто приятно узнаваемое, превращается в несвежего кадавра, в конце концов, разваливающегося на части. Судя даже по посткарантинным сборам, корейские зомби вполне могут разродиться и игровым триквелом, но прямо сейчас такая перспектива вызывает желание не забывать свои вещи, выйти из вагона и, не дожидаясь третьего «Поезда…», искать альтернативный общественный транспорт для новых встреч с ожившими мертвецами.
