Гошу водили на расстрел два раза. В первый раз его поставили у разрушенного здания, стена которого была из кирпичной кладки. Осколки кирпича посыпались на него, когда над головой намахнула очередь. Во-второй раз Гошу поставили у стены отштукатуренной. На него сыпалась штукатурка. Всякий раз закладывало уши.
Потом Гошу снова спрашивали, в какой- то слабо освященной комнате, о планах российского командования. Гоша ничего об этом не знал. Он был рядовым, и откуда ему было знать о замыслах военачальников. Если бы Гоша и знал, что задумали его командиры, то он бы не сказал. Потому, что он русский. Кроме того Гоша не мог говорить, так как ему выбили два верхних и четыре нижних зуба, а еще повредили язык. Он мог только мычать.
После того, как Гошу в очередной раз попинали ногами, его снова подвели к столу, на котором лежала карта, и грозно спросили: «Куди будуть наступати росіяни?».
Гоша посмотрел на карту, увидел самую крупную надпись и ткнул в неё пальцем. Там было написано «Киiв». Потом его опять долго били.
Солдат лежал на полу какого-то подвала, куда его бросили. Ну, да бросили. Один укроп держал его за руки, другой за ноги. Они его раскачали и швырнули в подвал.
Гоша знал, что в плену он уже трое суток. Вначале темнело, потом светлело в маленьком окошечке подвала. Он для себя самого замечал: «Раз!» Потом было два и три. Значит трое суток.
Утром Гошу вывели из подвала. Здоровенный хохол пинками и тычками направил его в лес. «Ну, всё, подумал Гоша, - там он меня и пристрелит».
Когда зашли в лес, Гоша изобразил, что споткнулся и упал. Нацик над ним наклонился и хотел поднять. При этом он матерился по-русски. Гоша извернулся, схватил конвоира за грудки и перевернул его на спину. Хохол был здоровый, а Гоша злой. Поэтому он этого хохла задушил.
Содержимое рюкзака покойника Гоша вытряхнул на мерзлую землю. Было холодно, но разделся он до гола и влажными салфетками, которые выпали из рюкзака, протерся. Термобелье, которое оказалось в рюкзаке, он тут же надел на себя. Ботинки подошли. А куртка иностранного производства оказалась великоватой. «Ладно, пойдет и эта, - подумал Гоша, - главное, что не замерзну». С собой он взял автомат, нож, спички и банку тушенки, на этикетке которой было написано: «Россия…» И какой - мясо перерабатывающий комбинат.
- Какая блядь поставляет хохлам русскую тушенку, - матюгнулся Гоша. Но размышлять на эту тему не стал. Не досуг было.
Гоша определил по мху на дереве, где север. Ему туда было не надо. Он развернулся в правую сторону и пошел на восток к своим.
Чувство опасности и тревоги не покидали Гошу. Он всеми своими окончаниями чувствовал, что за ним кто-то не только следит, но и идет.
К ночи он прошел по лесу километров двадцать. Надо было, как-то заночевать. Наверное, на счастье Гоша увидел достаточно глубокую яму. «В этой яме я могу и замерзнуть, - мелькнула мысль. – Зима все-таки…»
Гоша натаскал в яму валежник. Затем поджег ветки. Когда они прогорели, он с помощью орясины, которую нашел неподалёку, повыбрасывал из ямы угли. Яма стала теплой, и он там уснул.
Просыпаясь под утро, Гоша опять ощутил опасность. Он открыл глаза и посмотрел на край ямы. Его разглядывала желтовато-коричневая, с черными отметинами морда. Глаза у этой морды были большими, а зрачки не вдоль, а поперек. По пучкам на ушах он сообразил, что это рысь. Однажды на Урале, Гоша встречал такую здоровенную лесную кошку. Стрельнуть в неё из автомата он не мог. Здесь в лесах скачут другие хищники, могут прийти на выстрел.
На несколько секунд солдат оторвал взгляд от рыси. А когда посмотрел туда, где её увидел, то дикой кошки уже не было. Гоша вылез из ямы и сразу же прислонился спиной к первому же дереву. «В ней килограммов двадцать, а во мне сейчас едва пятьдесят кило, - начал он рассуждать. – Если учесть её мощь броска… А прыгать она будет с какого-нибудь дерева… И у её очень опасные для выбранной жертвы задние лапы… Она меня завалит. Вот и смерть моя пришла…»
Надо было идти. И Гоша пошел. Он её чувствовал. Она шла за ним. «Жрать хочет, - опять начал рассуждать солдат. – Война выгнала её из Карпатских лесов, а может быть еще откуда-то… А жрать она точно хочет… Я для неё двуногое животное, дичь. Какая ей разница… А можно со смертью договориться? Надо попробовать…»
Гоша достал из кармана куртки банку тушенки, вскрыл её ножом. Затем он вышел на поляну, вытряхнул на припорошенную снегом землю консервированное мясо. И отошел, как прикинул Гоша, от этого места метров на двадцать, и присел на корточки возле дерева.
Рысь вышла из леса. Она шла на запах мяса. Пригнувшись, почти касаясь животом почвы, кошка приближалась к горке еды. «Красивая зараза, - подумал Гоша. – Перемещается, как тень. Исхудавшая… Зверья-то здесь нет».
Рысь понюхала тушенку, и начала её есть. Потом она подошла к банке из - под тушенки, перевернула ей лапой и вылизала оставшийся жир. Минут пять она сидела на поляне и смотрела в сторону Гоши. Затем встала и ушла в лесную чащу.
Гоша прошел еще километров десять. Опасности он не чувствовал. Смерть ушла по своим делам. Он с ней договорился. «Это с укропами невозможно договариваться, а с дикими и даже опасными животными можно. И со смертью, оказывается, можно найти понимание. Значит еще поживу».
К вечеру Гоша услышал окрик: « Стой! Кто идет!»
Александр Плотников, полковник в отставке