- Матери не стало и семья развалилась, - задумчиво сказал Константин, глядя на детей. – В школе учился, потом в армии служил, в колонии отбывал, всё время казалось, семья у нас нормальная, крепкая, любящая. Воспитала нас мама людьми настоящими, порядочными. Но нет, человека не стало и семья развалилась, уже вторая...
Дети опять убежали на улицу уже бодрее, Димка так совсем обрадовался: мама сказала, они тут останутся у дяди. Он бегал по двору, взбирался на кучу песка, сбегал обратно, хотелось съехать на заднице, но мама ещё тут, могла поругать. Настя ходила как неприкаянная, куда скажут, туда и двигалась. Мама попеременно обращалась к ней, требуя помощи с сумками и пакетами, не замечая слова брата. Сумки тяжёлые, она тяжёлая.
- Помог бы, сидишь как восточный мудрец, только разглагольствуешь. Короче, - выдохнула она и немного сдулась. Дальний угол во времянке напротив санузла с раздвижной дверью, заполнился мешками и пакетами. – За дом не волнуйся, - смахнула она пот со лба, пухлой рукой, - с ним вообще проблем не будет, подключишь ты своё отопление, прям на следующей неделе.
Она опять убежала, вернулась с одной Домовой книгой. Громко шлёпнула ею о стол, показывая брату: она возвращает документ.
- Из школы я перевод оформлю завтра же. Послезавтра или в среду отведёшь их в нашу, постараюсь сама приехать, - она причмокнула губами, задумалась. – Нет, вряд ли получится. Мне в женскую надо, потом Витька дома ждёт, там работы невпроворот.
Брат вернулся в сознание, вяло посмотрел на неё.
- Дети тут прописаны, - постучала она пальцем по журналу-документу, - по поводу перевода... школьное начальство разберётся без тебя. Примут, не переживай. Блин, спать у тебя тут вообще негде, - осмотрелась она.
Прямоугольная, но просторная комната. Два окна: одно смотрит на дом, второе во двор на ворота. Холодильник из дома у окна, которое смотрит на дом, наполовину его закрывает. На одной стене за диваном несколько полос обоев наклеены, а так стены белые ошпаклёванные. Плита небольшая – две конфорки в противоположном углу от дверей, стол-тумба для готовки. Диван в полиэтилене, около него стол обеденный и рабочий - всё в одном. Три стула в разных частях комнаты. Никаких штор или занавесок на окнах, даже газет нет – всё видно во дворе и за двором, если открыть ворота. Справа от дверей полка для обуви – старая этажерка тоже из дома, за ней раковина с краном, вода у хозяина в кухне только холодная. Под раковиной мусорное ведро с пакетом пустое. Обогреватель большой, мощный под столом, что б не мешался, людей и так слишком много в помещении.
Мой телеграм и ОК
- Когда ты успела детей прописать? – спросил Костя у сестры.
- Как началось с Мишкой, точнее, закончилось после развода. Девать мне их надо было куда-то, - развела она руками. – По месту прописки матери! Это ни на что не влияет, я тебе говорю! Подпишу любые документы, забирай дом, делай что хочешь.
- Жанна ведь всё с него и началось, послушал тебя, последовал твоему совету, занялся им. Мол, единственное, что от мамы осталось, но лучше бы мы память о ней берегли и не похабили так. Дом этот я уже ненавидеть начинаю.
- А кто похабит? – удивилась сестра. – Ты вот не ной. Ещё маму обвинять начни, что она плохо воспитала нас, не дала нам чего-то. Хотя… Был бы отец ближе, - опять задумалась Жанна, - с него толку больше.
Брат кинул в неё какой-то тряпкой.
- Вот такой у тебя и характер, Костя, - пятилась к двери сестра, уворачиваясь от него и показывая на тряпку на полу.
- Ты откажешься от них, поняла меня! Откажешься или тебя вынудят, а я возьму опеку.
- Да кто же мне позволит?! – выкрикивала она из-за двери, уже на улице, - меня же алименты заставят платить, а с чего я их буду платить? У меня третий на подходе. И Витька никогда не позволит деньги из семьи уводить. Хочешь, чтобы я с третьим сюда перебралась?
Костя поднялся и вышел к ней, абсолютно адекватный, не считая того, что в одной футболке и спортивных штанах. Дети замерли, каждый на своём месте. Неужели они вернутся с мамой к злому дяде Вите?
- Жанн, бросай ты своего мужика. Возвращайся, живи здесь, с детьми, с двумя… - он посмотрел на её живот, - с тремя, неужели пропадёшь? Неужели ты готова всю жизнь с таким ничтожеством жить, как этот, который детей твоих лупил, «воспитывал» - закашлялся брат.
- Опять ты мне указываешь! Все мне указывают, только Витька не такой, один-единственный человек, который принял меня со всеми проблемами, - она нахмурилась, отвернула лицо от брата и пошла к калитке.
- Постой, - попросил он, идя за ней.
- Что мне делать, если он не может их принять, не может, и всё! Либо в детский дом, либо до греха дойдёт - прибьёт их, а мне потом жить с этим, - со слезами на глазах отвечала ему сестра, открыв дверь в машину. – Куда возвращаться? Ты весь дом разнёс со своим отоплением, а у меня младенец. И опять мы вдвоём, две семьи в одном доме? Нет! Это не жизнь.
- Я уеду.
Она уже влезла за руль, тяжело, еле протиснулась, живот плотно упирался в рулевое колесо.
- А детей ты готова оставить в таких условиях?
- Ну, давай в приют! – махнула на него рукой сестра и совсем расплакалась. – Думаешь, мне легко? Думаешь, я ничего не чувствую.
- Нет.
- Это ты ничего не чувствуешь, раз доводишь меня в таком положении. Всё у тебя так… - шмыгала Жанна, заводя машину, - всё на поверхности. Ничего ты не понимаешь. Живёшь сам по себе. Семьи боишься, образования нет, баб на расстоянии держишь, ремонт в доме и тот не доделан, - она захлопнула дверь, брат стукнул по капоту кулаком, но сестра, глядя по зеркалам, выезжала задним ходом на дорогу. Слёзы застилали глаза, она не успевала их вытирать.
Костя поднял большой камень у ворот и… откинул его в сторону, ударил второй раз, но уже по воротам.
- Чтобы ноги твоей тут не было! – крикнул он и показал сестре кулак, когда она выехала на дорогу и посмотрела на него. На них.
Позади него у открытой калитки во дворе стояли дети: её старшая дочь и сын, особо не любимые, но родные – плоть от плоти. Она приподняла дрожащую руку, глядя на них, и медленно поехала прямо, прибавляя скорость.
Брат стоял, сунув руки в карманы, его трясло от холода или от этой женщины, тоже родной ему. Он понимал: она не вернётся. Он повернулся, чтобы идти в дом, а тут детвора, прямо перед ним, смотрят ему в глаза: Димка простодушно, по-детски; Настя с бесцветной ненавистью.
- Лучше бы в детдом нас сдали! – сказала она, развернулась и убежала вглубь двора, за дом. Там уселась на старую скамейку под окном и расплакалась.
Дима протянул руку дяде:
- Пойдём домой, - улыбнулся он, жмурясь: солнце показалось из-за туч, такое яркое, но холодное, светило прямо в лицо мальчику, радужки переливались у него глазах. – А я уже большой, в школу хожу, со мной не надо как с маленьким, это Настя плакса стала, она и там такою была, - показал он на дорогу. Костя обернулся: пусто.
- Ну пошли, - сказал дядя со вздохом и прошёл мимо его протянутой руки.
Войдя в своё жилище, посмотрел на время: без двадцати одиннадцать. Достал телефон набрать дяде Севе, но на пороге опять появился племянник и уставился на него.
- Я есть хочу, - сказал он.
Дядя отложил телефон и посмотрел на свою холостяцкую кухню, абсолютно пустую.
- Со мной поедешь?
Димка закивал башкой, облизывая языком нижнюю губу.
- Вот и хорошо, по дороге заедем куда-нибудь, поедим. Сестру зови.
- Она не поедет. Она взрослых ненавидит. Дядьку Витьку вообще хотела во сне ножом заколоть, - весело рассказывал мальчик, - так и говорила: спать ляжет, храпеть начнёт его и мамку чик-чик, - ударил он себя два раза по груди, будто эпизод из боевика рассказывал. – А потом сбежать хотела.
У Кости так сдавило в горле, тисками сжало, ответить мальчику не мог, просто стал переодеваться.
****
Дядя Сева опоздал на два часа, это даже к лучшему – дядя с племянником сходили в магазин, набрали продуктов на большую семью, почти на месяц, ну, так сказал им продавщица, улыбаясь Димке и подмигивая редкому у них в сельском магазинчике гостю. Димка перекусил по пути домой сладкой сдобой. Приехав, начальник Константина даже не удивился, встретив Димку у ворот, Настя так и пряталась от всех.
- О, привет, пацан, - пожал ему руку по-мужски взрослый дядя. – В гости приехали?
- Не-а, насовсем, - Дима убежал в дом, позвать дядю.
- Дядя Сева, вы извините, я забыл предупредить, позвонить, совсем из головы вылетело.
- Да я вижу, - входил во двор его начальник с работы, в добром настроении. – Всё отменяется?
- Откладывается. Сейчас на рынок надо, кой-чего заказать из мебели, купить необходимое детворе. Приеду, перестановку надо сделать.
- Так, давай с перестановки и начнём, - закатывал рукава дядя Сева. Костя впервые видел его таким. – Давай! Потом с мальцом будешь мебель двигать? – посмотрел он на Диму.
- Нет.
- Тогда вперёд! Давай, а то никуда не успеем.
Костя стыдился своей аскетичной «избы», но дядя Сева внимания не обратил или не заострял на убранстве единственного жилого помещения во дворе. Вынесли холодильник в дом на веранду, дальше входить не хотелось, но хозяину пришлось. Забрал все стулья оттуда, снял скатерть со стола, заглянул в шкаф, хотел найти занавески или их подобие, но закрыл сразу же этот гроб. Всё ему в доме вдруг опостылело, он чувствовал себя вором, чужаком в собственном доме. Оставил как есть, вышел, замок повесил на дверь в комнаты; с крыльца на веранду оставил открытой.
Он предупредил племянницу, что они уезжают, предложил и ей поехать в город, стоя на углу дома, на дорожке. Он делал шаг вперёд, она делала три, подальше от него вглубь развалившегося сарайчика, дядя решил стоять на месте, не усугублять. Настя отказалась, молча, решительно, не глядя на предателя-дядю, и он оставил её, сказав, что еда в холодильнике на веранде. Плиту трогать запретил, он отключил её, а калитка будет закрыта на ключ, снаружи.
- Боишься сбегу? – посмотрела на него загнанным, напуганным зверьком Настя.
- Нет, коза бабы Маши заходит, если бросать открытой.
И дядя ушёл. Мужики поехали в город на машине доброго сегодня начальника, он шутил, анекдоты рассказывал по дороге. Свернув к рынку, спросил у Кости, что ему купить надо.
- Да раскладушку, ещё один обогреватель, - он задумался, точного списка у него не было.
- Микроволновку надо обязательно! Незаменимая вещь в хозяйстве.
- Да! Точно, кастрюли.
- А машинку стиральную.
Костя туповато посмотрел на начальника, тот показал взглядом назад на мальчика.
- Когда дети в доме, без машинки никуда. У тебя вода в доме, можно и автомат поставить, я помогу подключить.
- Но это же дорого?!
- Разве ты не на машину копил? Чем тебе не машина? Ещё и автомат, - издевался дядя Сева.
Шутки шутками, но купили и заказали домой много всего, почти всё ушло из сбережений Константина, так что домой он ехал с кривым лицом и гаденьким настроем.
- Да ты не переживай, ещё соберёшь денежки. В таких условиях, как у тебя, детям не то что жить… дня находиться нельзя, - говорил дядя Сева. Дима спал на заднем сидении.
- А раскладушку, - спохватился Костя.
- Сейчас в бокс заедем, возьмёшь, но на время! Смотри, я тебе не маманя и не папаня!
- Да, да, да, - раздражался его работник, качая головой в разные стороны, - «сюсюкаться не будете».
- Правильно!
- Чего ж помогаете весь день? – оскалился на него Костя.
- Э-э-э-эх, Костя, у меня же выходной благодаря тебе случился, первый раз за три года, - грустно сказал дядя Сева. – Вот заехал, помог, доброе дело сделал и как-то легче стало, увидел, как другие живут…
- Как? Как собаки? Грызутся, гадости друг другу делают, детей бросают?
- Ну… ты же их не бросил, - посмотрел на него дядя Сева пристально, не мигая серыми глазами. – А одного человека рядом ребёнку достаточно, поверь мне, я своих почти не видел маленькими, жена ими занималась. У некоторых и того нету.
- У кого же?
Дядя Сева помолчал пока на светофоре стояли, а как свернули к боксу, сказал равнодушно.
- Как у детдомовских. У меня так никого не было, это потом жена и дети появились, а до того только казённые стены с 8-ми лет.
- Что, правда?
- Ну чё, шутить я буду? Разбились мои родители в аварии, три года мне было. Тётке меня отдали пацанёнком, был меньше этого, - кивнул он назад, - до сих пор помню, как от кочерги её прятался под кроватью.
- Почему же детдом?
- Сдала, сказала трудный – не справляется. Тётка у меня была не подарок, ведьма натуральная, но я скучал по ней в том доме. Скулил ночами, закусив пододеяльник зубами, к ней хотел. Потому что недетский дом этот - обычное казённое заведение, где дети - это работа для взрослых. Повседневная, однообразная.
Тётка померла давно, и никого у меня роднее жены и детей нету. А этих, - опять кивнул он назад, - прекрасно понимаю, хоть и уйдёшь ты от меня, скорее всего, из-за них. Не знаю, что из себя представляет твоя сестра - не моё дело, но тебя-то я уже неплохо знаю, – хлопнул он Костю по плечу, когда приехали на место.
****
Вернулись домой к вечеру, быстро разгрузились и распрощались с дядей Севой, особенно жалко было прощаться Димке с ним. Мужчина пообещал его на работу взять, как вырастет, но только после института, — расхохотался он.
Покупки пока составили под козырёк у крыльца, слишком громоздкие, надо сначала разобраться что-куда, места подготовить, а потом заносить в дом, - рассуждали мужики. Но дома их ждал сюрприз: Настя не хуже любой взрослой хозяйки навела порядок и уют во времянке, на окно повесила покрывало детское, поэтому они не увидели изменений со двора.
Димке не понравилось - по девчачьи стало, а дяде всё равно, лишь бы племяннице хорошо было.
Книга "Валька, хватит плодить нищету!" уже в продаже
продолжение __________
копирование материалов без разрешения автора запрещены🙅♀️