Мы встретились с Лешей, кажется, холодным февральским днем, и первое, что он мне предложил, – это пить чай. Я пошутила насчет любви к чаю среди исполнителей старинной музыки, а Леша стал рассказывать про свои гастроли с оркестром в Японию, где музыкантам, естественно, предложили стать участниками традиционной чайной церемонии.
Алексей: Мы все сели, как дураки, по-японски, кровоснабжение в ногах от этого ухудшилось, поэтому долго все не просидели. Только я один смог, потому что занимался тогда единоборством вроде кун-фу (а на занятиях мы сидели так подолгу, поэтому у меня было больше практики). Потом пришла тетенька в халате с цветочками: сидела, улыбалась, ничего не говорила, потому что это было бесполезно: мы по-японски ничего не понимали, так же как она по-русски. В общем, посидели в молчании минут пятнадцать, потом тетенька ушла, и на этом все закончилось. Скука смертная. Затем мы достали виски какое-то и продолжили прекрасным образом чайную церемонию.
Пойду-ка налью чаю. Без церемоний только.
Саша: Расскажи мне, как тебя угораздило стать музыкантом?
Алексей: Это все злая воля моего папаши. Так мне тогда казалось, а сейчас я понимаю, что воля была добрая. Он меня в силовой манере отправил, на музыку меня послал.
С: На какой инструмент?
Алексей: Он хотел на фортепиано, как все нормальные родители, но не было мест уже во всех школах, было забито все детьми вместе с родителями, которые пытались приобщиться к прекрасному. И тогда папу уговорили на виолончель меня отдать.
С: То есть ты учился на виолончели?
Алексей: Закончил семь классов.
С: А что потом случилось?
Алексей: Я очень сильно, естественно, отставал от всех, так как виолончель просто ненавидел в детстве. Занимался из-под палки, путем принуждения и шантажа со стороны папы.
С: А папа – музыкант?
Алексей: Нет, он не музыкант. Но почему-то очень любил музыку и всячески, видимо, пытался свою несбывшуюся мечту воплотить во мне, что ему отчасти удалось.
С: Так вот закончил бы музыкальную школу и бросил… чего ты дальше-то решил продолжать?
Алексей: Так потом меня в десятилетку же стали брать…
С: То есть ты ничего не делал, но тебя взяли в десятилетку?
Алексей: У меня было отставание от уровня десятилетки[1] очень сильное, года два-три. Меня все равно почему-то готовы были взять на виолончель в десятилетку, я к тому времени уже и морально дозрел до виолончели как инструмента, но подвернулся преподаватель по контрабасу. Там был старенький очень почетный контрабасист, у которого учились в Ленинграде почти все, играющие на этом инструменте[2]. И он моего папу уболтал перевести меня на контрабас. С того момента я стал учиться на контрабасе.
С: И с виолончелью было покончено?
Алексей: Да, на этом все. Рухнула моя карьера музыканта. И воплотилась вот только в виоле да гамба.
С: Подожди, но контрабас – это тоже ведь музыка?
Алексей: Нет. Как говорил мастер Кривов[3] (вообще, их два брата были старенькие, они сейчас уже, конечно, умерли) всегда, когда я к нему подходил волос в смычок ставить или что-нибудь там починить: «И запомни: контрабас – это не музыкальный инструмент».
С: Это жестоко…
Алексей: Он так говорил всем. Это подтвердят все контрабасисты, которые в то время учились и ходили к Кривову ремонтировать инструменты.
С: Все равно, почему не музыкальный инструмент? Есть же джаз...
Алексей: Не, ну это же классическая была музыка.
С: А как тебя угораздило старинной музыкой заняться?
Алексей: Ну, во-первых, мне она всегда нравилась, с детства, еще с музыкальной школы.
С: Кто тебя с ней познакомил?
Алексей: Вот в музыкальной школе как-то.
С: Баха играл?
Алексей: Нет, Баха там не играли, это слишком сложно. Там мы играли какие-то concerto grosso, композитор Саммартини там фигурировал.
С: Так вы оркестром играли?
Алексей: Это был ансамбль, его вел преподаватель Женя Карасик[4], он контрабасист, кстати. Вот недавно умер. Карасик вел почему-то ансамбль, и мне дико все понравилось, особенно итальянская музыка, особенно concerto grosso[5], пỏзднее барокко. Потом это все улеглось, потому что я закончил уже учиться. В ансамбле я играл в конце семилетки, и Карасик как раз там преподавал. Он, кстати, тоже был учеником вот того старичка-контрабасиста из десятилетки.
С: А потом что было?
Алексей: Потом контрабас уже пошел в полный рост, консерватория.
С: А гамба как появилась?
Алексей: Гамба – случайно. В консерватории тогда учился Боря Райскин[6], виолончелист, очень модный парень. Мы общались все в курилке, как все нормальные люди. Боря сказал, что у него есть виола да гамба, он на ней играет старинную музыку в старинной манере. Для меня это было немножко как с другой планеты.
С: А это какие годы?
Алексей: 1982-84 где-то так.
С: Это еще Советский Союз…
Алексей: Да, это еще совок был.
С: То есть барокко еще андеграунд?
Алексей: Нет, какой-то интерес у народа просыпался периодически. Потом я уже закончил консерваторию, к барокко никакого отношения не имел. Но вообще играл на контрабасе некоторые сонаты. Есть у нас в репертуаре скрипичные сонаты, между прочим. Я играл целиком скрипичную сонату Генделя на контрабасе на одном концерте и понимал, что надо играть как-то не так. Сама представляешь, как у нас обычно учат: с вибрацией, надо петь. Прообраз бельканто в консерватории неистребим. Но я понимал: что-то не то происходит, но не понимал, что надо на самом деле изменить и как играть. Но то, что звучит лажа какая-то с музыкальной точки зрения, я понимал.
А потом я начал играть в оркестре. У нас был скрипач Сережа Тетерин[7], Сергей Васильевич Тетерин. И он меня позвал: «Хочешь, говорит, поиграть на виоле да гамба какую-нибудь старинную музыку?» А он, в свою очередь, был знаком с Федотовым[8] (такой был флейтист, может, знаешь). Отец Маши Федотовой, тоже флейтистки.
У него был ансамбль старинной музыки. Он играл уже на деревянной флейте оттетеровской. Ее сделал Равдоникас[9]. Он [Федотов] был, наверное, одним из первых в Питере, кто играл на такой флейте.
С: То есть не Кискачи[10] был первым?
Алексей: Ну, может, они и одновременно были. Но они почему-то не пересекались. Я даже не знал в то время о существовании Саши Кискачи. И, в общем, мы играли втроем [с Тетериным и Федотовым], кучу концертов сыграли. Мне тогда всучили гамбу какую-то лажовую совершенно, с немыслимыми струнами: часть струн были железные, часть пластиковые. Виолончельные какие-то струны, современные.
С: А смычок?
Алексей: Смычка не было. Смычок мне сделал один мастер-кукольник из театра кукол. Это был приятель Сережи Тетерина. Он делал смычки, похожие на гамбовые. Они, конечно, были никудышные, но внешне – гамбовый смычок.
С: А у тебя сохранилось это все?
Алексей: Нет, смычок съела собака. Она начала им играть и изжевала вообще в хлам. Истребила просто. Я его выкинул позже, потому что это была уже просто куча щепок
С: обидно. А гамба та сохранилась?
Алексей: Она была у Владимира Федотова, потом мы перестали вместе играть. Он ее кому-то другому давал, и она просто растворилась. Последние несколько лет мы с ним не играли уже.
С: А где вы с Федотовым играли?
Алексей: Вообще, первый мой концерт на гамбе был в Капелле. У Федотова был абонемент в Капелле, и раз в месяц надо было играть какой-то концерт барочный. В Большом зале Капеллы прямо. За две недели до концерта мне дали гамбу и сказали: «Вот, будешь играть триосонаты, вот, какой-то бас». Среди них была соната «Султанша» Куперена. Я ни в зуб ногой, настроил гамбу как контрабас, чистыми квартами без терции в середине. Голова не могла врубиться, что вот везде кварты, а тут терция какая-то. Ну и играл я как контрабасист все по квартам. Мне кажется, хорошего из этого ничего не вышло, но как-то сыграл. За две недели, представляешь? Мне дали гамбу, а через две недели концерт.
С: Ужас. Это же стресс, как ты вообще выжил?
Алексей: Это ужас музыканта вообще любого. Представь, тебе сейчас дадут гобой и скажут: «А вот сегодня ты будешь на гобое играть…» Не, ну гобой, конечно, слишком далеко от твоего клавесина… Но с контрабаса перейти на маленький инструмент, у которого много струн, тоже очень сложно. У меня мозг вскипел, конечно, в то время.
С: Но ты был молод же…
Алексей: Я был молод, но делал много ошибок всяких… Записи тогда не было – может, хорошо.
С: Жаль, было бы интересно послушать. А потом что было?
Алексей: Мы поиграли с Федотовым года три-четыре, наверное. Потом меня подхватил Шуляковский[11] Володя, и мы с ним вот до сих пор играем.
С: А вы с ним как познакомились? Или уже были знакомы?
Алексей: Он мне позвонил просто и сказал, что надо поиграть в ансамбле, а я уже был бесхозный и не играл ни с кем.
С: А кто еще у него тогда играл?
Алексей: У него играл Костя Кучеров[12], виолончелист, он преподавал в училище, в Римкоре. Радченков[13] играл, Кискачи появлялся. Тетерин Сергей, но недолго он с ним проработал. Свалил вообще, перестал со всеми играть. До сих пор не играет. На альте играл Саша Горбунов[14], ты его знаешь.
С: Ого, уже тогда?
Алексей: Да, он играл… и учился где-то. То ли в училище, то ли еще где-то.
С: А это уже на жилах все играли?
Алексей: Нормальные жилы я купил первый раз где-то за границей, когда мы поехали на гастроли. А так не было ничего хорошего, дрянь какая-то. Полтавский завод.
С: А скрипки тоже на металле играли?
Алексей: Нет, скрипки на жилах. Как-то они изыскивали их непонятно где. Все уже старались на жилы перейти. Ну, может, была какая-то басовая струна и была металлическая.
С: А на первые гастроли с барочной музыкой вы куда поехали?
Алексей: Мы поехали в тур по Украине с Федотовым. И там сыграли концерт, запланированный для работниц Полтавского мясокомбината, которые делали жильные струны для ракеток. Этот завод был чуть ли не единственным. Может, и второй где-то был еще, я не знаю. Огромный мясокомбинат такой советский, где был цех по изготовлению жильных изделий. Виолончельные были комплекты, скрипичные, для ракеток разных видов: бадминтонных, теннисных. И мы для них, будучи в тех краях, сыграли концерт какой-то недлинный. За это они нам кучу струн надавали.
С: Бесплатно?
Алексей: Нет, они продали по какой-то совсем госцене, по себестоимости… недорого. Хотя в совке вообще все было недорого. Нас накормили там еще. Оказывается, в Советском Союзе было три категории колбас. Первая категория – то, что в магазинах продавалось, вторая – уровень райкомов и горкомов. И третья – это кремлевская. Они очень сильно отличались. Нас покормили второй категорией. Кремлевскими, сказали, не могут: они все подотчетные. Колбаса, кстати, была очень вкусная, все натуральное. Знаешь, когда колбаса настоящая, она офигенно вкусная. Именно вареная, говорят, самая лучшая, хорошая вареная колбаса. Не копченая, не сервелат. Это все бред сивой кобылы. Вот простая вареная колбаса, сделанная нормально из натуральных ингредиентов. Это просто фантастически вкусно. Натуральное мясо в чистом виде, измельченное, не надо грызть эти волокна, все перемолото уже. Кайф.
С: А в Европу со старинной музыкой на гастроли ездили?
Алексей: Мы ездили несколько раз, да. Вот с Володей Шуляковским на фестивали всякие. В Испании играли несколько раз, в Германию ездили. В Регенсбурге был фестиваль старинной музыки, там играли целый концерт. В Словакию… а, нет, в Словению ездили и тоже играли целый концерт. Там нас, кстати, признали лучшим ансамблем фестиваля официально.
С: А ты мастер-классы какие-то посещал?
Алексей: Приезжали ребята в то время, вот как раз где-то в 90-е годы. Приезжал виолончелист из «Оркестра XVIII века». Помнишь, такой был оркестр? Брюгген[15] его организовал. Европейский, XVIII века, так и назывался. Они у нас играли концерт в Большом зале Филармонии, куча записей есть. Такой барочный полноценный оркестр. Огромный, с полным набором всех инструментов.
С: И с медью?
Алексей: И медь вся аутентичная: тромбоны уродливые с маленьким раструбом. Вот все это там было. Я помню, что они играли концерт Рамо, где вместо первой скрипки сидела волынка. У него есть такой концерт, представляешь. На месте концертмейстера первых скрипок сидел волынщик, с волынкой, естественно, того времени. Не с современной вот этой, которая орет, как слон, на улицах. А именно старинная волынка с изящным звуком таким, негромким[16]. И он сидел в группе первых скрипок, играл свою первую волыночную партию.
С: Так у гамбистов были мастер-классы?
Алексей: Я не видел гамбистов. Виолончелист из этого оркестра сказал, что он был и гамбистом, они с Савалем[17] играли вместе. Он играл в ансамбле и на гамбе, и на виолончели. Это часто ведь так бывает, что гамбисты – они же и виолончелисты. Контрабасисты – очень редко. Вообще практически не встречал.
С: Ты уникум, значит.
Алексей: Я – да. Но, может, и есть кто-то где-то в Европе. Но, как правило, это виолончелисты. Вот он, тот виолончелист, очень много мне рассказывал. С ним позаниматься было бы, конечно, неплохо. Но у нас было одно всего занятие.
С: И все?
Алексей: И все!
С: И все – сам?
Алексей: Ну, сам, как-то так, на слух…
С: Это же очень круто!
Алексей: Но вот мы с ним играли какие-то вещи типа «Division viol». Есть такая книга для гамбистов, англичанина Симпсона[18]. И вот мы начали играть, и он рассказал так много интересного, что-то показывал. Я даже не подозревал, что много так. Я, естественно, все забыл уже. Это надо в голову вдалбливать такие знания. Но я понял, что я, в принципе, в виоле практически ничего не понимаю. Боюсь, что я сейчас точно так же могу смело это заявить.
С: Не прибедняйся!
Алексей: Серьезно! Вот та информация дико ценная, потому что он разбирает каждую нотку. Действительно, когда начинаешь следовать его рекомендациям, реально другая музыка получается.
С: Но ведь это про музыку, скорее, чем про инструмент.
Алексей: Да, но я имел в виду инструмент как проводник.
С: Я вот слышала версию, что инструмент сам подсказывает, как на нем играть музыку.
Алексей: Ничего он не подсказывает. Что у человека в голове, так он и играет. Тут надо расширять кругозор по специфике исполнения, специфике той музыки. Я думаю, что, если бы он занялся со мной Бахом, я бы тоже все по-другому играл. Он каждую ноту знает, как играть, может рассказать про каждый мотив, каждую фразочку. Я думаю, что это было бы полезно любому музыканту. Мы реально оторваны от европейской школы. Варимся в своем соку, играем из-под волос. Вот как нам нравится, так и играем.
С: С другой стороны, музыка – это в любом случае из-под волос…
Алексей: Но вот у них это как-то систематизировалось.
С: Может быть, просто у них эта традиция никуда не исчезала?
Алексей: Нет, гамба была заброшена, на ней никто не играл.
С: Сколько лет она была забыта?
Алексей: Ну, сто. Умерли все люди, которые сохраняли традицию. Это XVIII век. В конце XVIII века умерли все. А потом-то весь XIX век на гамбах никто не играл. Я думаю, что на них даже больше не играли. Вот если Абель умер перед революцией[19], а на гамбах начали играть в Англии в 20-е годы [XX века], это получается, что прошло почти 150 лет… В 20-е годы они ведь тоже не знали, как играть.
С: Ну как-то же играли.
Алексей: Ну, Ванда Ландовска[20] тоже играла, но, как она играла, это же ужас!
С: С другой стороны, без нее бы не было ничего.
Алексей: Ну, не было бы… но она вот просто как-то играла. Как могла. Но это же так и я могу. Просто взять и сыграть. Она брала и играла на клавесине как пианистка. Поиграв Рахманинова с Шопеном, она садилась играть Куперена, например. Сейчас так тоже играют. А толк от этого какой? Никакого толка.
С: Мне кажется, сейчас есть место любому варианту исполнения, а все остальное похоже на снобизм. Нет?
Алексей: Нет. Должно быть по-другому. Когда играют ребята, которые соображают в старинной музыке, то совсем другое ощущение от нее. Это как бы не спонтанное: вот человек взял и играет. Иначе получается, как в анекдоте: «Барин, вы вот чем занимаетесь?» - спрашивает ямщик Шаляпина. Тот отвечает: «Я пою..» – «Барин, ну я тоже пою, а занимаешься-то ты чем?»
Сейчас уж поезд ушел, мне надо было раньше всем этим заниматься
С: Давай вернемся назад. Потом-то что было после всяких европейских гастролей?
Алексей: Ничего. Тихая спокойная жизнь в Петербурге с гамбой.
С: Ты бы вот если еще раз выбирал… Ты бы гамбу сразу выбрал?
Алексей: Не уверен. До нее надо дорасти. Если в молодости я ненавидел виолончель, то наверняка так же и гамбу бы ненавидел. Я, конечно, поздно ко всему этому пришел.
С: А сейчас что бы тебе хотелось поиграть для удовольствия? Какие произведения? Композиторов?
Алексей: Хочется просто играть хорошо, чтобы было интересно. А интересно становится, когда в голове есть богатый образ этой музыки. Я не могу сказать, что мне что-то меньше нравится, а что-то больше.
С: А сольное? Может, есть какая-то мечта?
Алексей: Да, вообще, нет… Баха, может, поиграть, сонаты, они классные. Композиторов, кстати, не так уж и много гамбовых. Марэ, Форкре, Бах, Коломб, Абель. Ну, не больше 10 имен. Есть какие-то малоизвестные немцы. Вот Шенка я как-то для себя открыл. Вот есть группа в Контакте у Евгения Синицына. Не подписана на него? Он все время выкладывает огромное количество композиторов, о которых я даже не подозревал. Они, видимо, второго ряда. Европа большая была в то время, везде, наверное, сидел какой-нибудь гамбист и что-то писал.
С: У них выбора не было.
Алексей: Да, жить-то надо было на что-то. Кушать хотелось. Вот поэтому этих композиторов огромное количество. Но музыка при этом качественная. Подпишись, кстати. Группа так и называется «Виола да гамба», Евгений Синицын этим занимается. Фанатик гамбы. У него, как правило, статья небольшая про какого-нибудь композитора и штук 10 треков. Музыка хорошая. Но я даже не знаю, ноты есть или нет. Но всех их не переиграть, конечно.
С: А может, на тебя повлияли какие-то книжки, фильмы?
Алексей: Не, не повлияли. Это все началось до книжек и фильмов. Вообще, мне просто нравится эпоха XVIII века, она мне была изначально интересна.
С: Почему?
Алексей: С эстетической точки зрения. Одежды красивые, архитектура, живопись.
С: Сейчас все измельчало?
Алексей: Нет, почему? Люди-то те же. Все то же самое, просто в другой обстановке. Я думаю, у каждого человека есть своя эпоха.
С: Ты бы хотел туда попасть?
Алексей: Я, думаю, да. При каком-нибудь дворе сидеть играть на гамбе или вообще участвовать в жизни того времени.
С: Войны, эпидемии, крысы…
Алексей: Да! Крысы, роскошь, нищета. Сейчас все как-то выровнено. Тогда же было разделение колоссальное.
С: Тебе оно импонирует?
Алексей: С точки зрения эстетики – да. Роскошь и великолепие сочетались с нищетой, существовали за счет нее. Распределение продукта давало крайнюю роскошь и крайнюю нищету. Когда все уравновешено, все более-менее равно, то наступает некая скука. Хотя людей, конечно, жалко. Тех, которые всю жизнь в нищете и в навозе прожили в какой-нибудь французской деревне.
С: Зато у них была прекрасная музыка по воскресеньям в церкви.
Алексей: Органная, ты имеешь в виду?
С: Не только органная.
Алексей: У них были народные пляски, конечно. Луры[21] всякие, бесконечные мюзеты[22]. Пили и танцевали. Хватали девушек за попы, видимо (судя по картинам того времени).
С: Это можно не вырезать?
Алексей: Это очень важная деталь барочного искусства.
С: Вопрос напоследок: каким бы ты хотел видеть будущее старинной музыки в Петербурге?
Алексей: Органичным. Здесь, в городе XVIII века, музыка той эпохи звучит и воспринимается идеально. Хочется, чтобы было еще больше аутентичных концертов. В Питере искусство этой великолепной эпохи может воплощаться полноценно.
С Алексеем Ивановым беседовала Александра Веткина
[1] Десятилетка – средняя специальная музыкальная школа Санкт-Петербургской Государственной Консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова
[2] Вероятно, Петр Абрамович Вейнблат
[3] Имеется в виду Кривов Иван Петрович (1910-1983) – известный мастер и реставратор струнных смычковых инструментов
[4] Евгений Карасик – дирижер, контрабасист. Закончил Ленинградскую консерваторию по классу контрабаса, а также оперно-симфонический дирижерский факультет. В 90-х годах XX века возглавлял в Ленинграде Филармонический камерный оркестр
[5] Concerto grosso – музыкальный жанр эпохи барокко, основывающийся на противопоставлении всего оркестра и группы солистов
[6] Борис Райскин (1963-1997) – виолончелист, композитор, один из основателей коллектива «Барокко-консорт»
[7] Сергей Тетерин закончил Ленинградскую консерваторию по классу скрипки у проф. К.И. Векслера. С 1978 года артист заслуженного коллектива России Академического симфонического оркестра Ленинградской филармонии. Играл в составе ансамблей «ARS CONSONI» и «Российский ансамбль старинной музыки»
[8] Владимир Петрович Федотов (1942-2008) – флейтист, артист оркестра Ленинградского государственного театра оперы и балета им. С. М. Кирова и заслуженного коллектива России Академического симфонического оркестра Ленинградской филармонии. Основатель ансамбля барочной музыки «ARS CONSONI»
[9] Феликс Равдоникас (1937 - 2011) – российский музыковед, музыкант, композитор, художник-график, актер, математик, этнограф, мастер по изготовлению старинных флейт и других музыкальных инструментов
[10] Александр Юрьевич Кискачи – флейтист, композитор, педагог, работал в оркестрах Мариинского театра и Консерватории. Играл в ансамблях старинной музыки «Pro anima», «Барокко-консорт», «Российский ансамбль старинной музыки», «Prattica Terza»
[11] Владимир Николаевич Шуляковский – скрипач, дирижер, в 1988 основал Российский ансамбль старинной музыки
[12] Константин Викторович Кучеров – виолончелист, педагог, участник ансамблей и фестивалей старинной музыки.
[13] Владимир Радченков (1962-2015) – композитор, клавесинист, джазовый музыкант, окончил Ленинградскую государственную консерваторию по классу композиции у профессора Б. Тищенко, выступал как в составе ансамблей старинной музыки, так и соло на клавесине
[14] Александр Горбунов – музыкант-мультиинструменталист: альт, скрипка, виела, виола, гитерн, фидель, тар, зарб, ребек. Сотрудничает с множеством коллективов: Российским ансамблем старинной музыки, Laterna Magica, «Солистами Екатерины Великой», The Pocket Symphony
[15] Франц Брюгген – нидерландский блокфлейтист, дирижер, музыковед. В 1981 году создал «Оркестр XVIII века»
[16] Имеется в виду мюзет
[17] Жорди Саваль – испанский (каталонский) гамбист и дирижер, известный представитель движения исторически ориентированного исполнительства
[18] Кристофер Симпсон (1602/1606-1669) – английский композитор, автор трактатов о музыке, исполнитель на виоле да гамба
[19] Имеется в виду Великая Французская революция (1789-1799)
[20] Ванда Ландовска – польская пианистка, клавесинистка, педагог. Большую часть жизни посвятила возрождению клавесина и возвращению его на сцену
[21] Loure – французский барочный танец с трехдольным размером, назван в честь звучания музыкального инструмента с таким же названием
[22] Musette – старинный французский народный танец, родственный гавоту, назван в честь музыкального инструмента, под аккомпанемент которого исполнялся
