Всю жизнь Уве можно условно разделить на четыре части: до встречи со своей будущей любовью всей жизни (Соней), совместный период, после ее смерти, знакомство с новой соседкой (Парване) и ее семьей. Но Уве постоянно твердит, что «…у него не было жизни до нее и после нее – тоже нет». Конечно, можно подумать, что таким способом нарратор подчеркивает насколько трагична для Уве эта потеря, но это не совсем так. Этому отвечают хронотоп и нарратив произведения: совместное прошлое и одинокое настоящее сливаются в одно время при помощи нарратива. Ни одно событие в настоящем времени не описывается без отголосков прошлого, связанных с Соней, иногда прошлое буквально врывается и вплетается в настоящее:
Парване прет напролом. Уве уступает, отходит. Она топает мимо. А заиндевевшая тушка в ее руках, в гроздьях сосулек, будит в памяти целый рой воспоминаний о коте Эрнесте, и те стремительно проносятся по извилинам головного мозга Уве. Глупый, жирный кот Эрнест – Соня обожала его всем сердцем: при видео зверюги оно билось с такой силой, что положи сверху монету, и та подпрыгнет… Уве, точно под гипнозом, выуживает из кармана ключи, будто уже не владея собственным телом.
Таким образом, во временном плане у Уве жизни без Сони действительно нет, весь хронотоп произведения можно назвать перекидыванием вороха воспоминаний о женщине, которая изменила его жизнь.
Все, кто читал или начинал читать произведение, скажут, что Уве за словом в карман не полезет, если его будет что-то не устраивать – он обязательно об этом сообщит, в общем, настоящий ворчун. Но в юности у Уве были противоположные принципы:
Со смертью отца Уве все отчетливей видел разницу между теми, что работают, и теми, которые только болтают. И Уве старался болтать поменьше, а делать – больше.
Уве опускал голову и помалкивал.
Но «в жизни каждого мужчины настает пора, когда надо решить для себя, кто ты. Позволишь вытирать о себя ноги. Или дашь отпор», Уве сделал свой выбор в тот момент, когда у него пытались отобрать единственное дорогое сердцу, что у него было на тот момент – часы отца. Только единожды Уве смолчал, уступил своим принципам в самый роковой момент своей жизни:
Прошел мимо водителя – почуял запах вина, но промолчал… Когда он сел на место, Соня приложила его руку к своему животу. И Уве в первый и последний раз почувствовал, как шевелится их ребенок.
После этого Уве уже никогда и ничего не умалчивал.
Конфронтация Уве и бюрократии в обличье белых рубашек занимает особое место в романе. Белые рубашки деперсонифицированы, обездушены, жестоки:
Чиновник в белой рубашке за всю беседу ни разу не выдал своих чувств. Он вообще был скорее не человек, а машина. Как и все остальные белые рубашки, повстречавшиеся на пути Уве.
Бюрократическая машина многое забрала у Уве: дом, работу, возмездие, последней каплей стала попытка забрать единственного друга – Руне. Интересно, что в противовес бездушным рубашкам выступают персонифицированные коты. Коты представлены настоящими личностями, которые испытывают сложные эмоции, показывают свои чувства, даже могут покончить жизнь самоубийством от горя, а потом на их могиле пастор скажет прощальные слова. Уве и его «кошак» в повествовании часто представляются одним целым:
Уве с кошаком вышли, заперли дверь и – быстрей, быстрей – кинулись к гаражам.
Машины, особенно их марки, также наделяются особой силой и смыслом: машина как этап жизни, как верный друг, как отражение личности человека, машины объединяют и разъединяют судьбы героев. Именно любимая марка Уве «Сааб» открывает и закрывает произведение, образуя кольцевую композицию.
Уве не получает вторую жизнь, когда в его жизни появляется Парване, поэтому наша первая периодизация является не совсем верной. Ведь до и после этой встречи Уве все еще жаждет своей смерти и предпринимает попытки воссоединиться с Соней. Вторая жизнь начинается в произведении буквально и фигурально с рождением ребенка Парване. Именно в этот момент Уве отказывается от смерти в пользу своей и чужой новой жизни.