21 (9) июля 1889 года, 135 лет назад, родился Владимир Александрович Попов (1889 – 1968). Был он артистом (причем народным артистом РСФСР), играл в Художественном театре немало, но в основном небольшие роли. Или же во втором составе – как это случилось с ролью Пиквика в «Пиквикском клубе» Виктора Станицына, где основным исполнителем считался Владимир Грибков. Главная же деятельность, благодаря которой Владимир Попов остался в истории МХАТа, то, что и стало подлинным его призванием, – звуковое и шумовое оформление спектаклей. Попов был непревзойденным мастером в этой сфере, изобретателем звуковых машин, часть из которых и сегодня хранится в Художественном театре.
Владимир Попов родился в мещанской семье. В десять лет он убежал из дома и устроился в книжный магазин мальчиком на побегушках. Музыку любил с детства, даже отучился три года в Московской консерватории по классу скрипки. В 1908 году он поступил в МХТ статистом (за участие в спектакле платили 40 копеек). Потом ему удалось перейти в сотрудники. Вот как Попов вспоминал об этом:
«Узнав о наступивших экзаменах [в школе при МХТ], я тайком проник в театр и присутствовал на испытаниях. Когда закончились последние выступления учащихся, я обратился к экзаменационной комиссии в составе Константина Сергеевича, Владимира Ивановича, Ивана Михайловича Москвина, Василия Ивановича Качалова и других актеров МХАТ [с просьбой] прослушать меня. Уже уставшие актеры, начавшие было расходиться, переглянулись и заинтересовались мною. А я был худенький и невзрачный на вид, да еще неважно одетый. Владимир Иванович спросил, кто я и как сюда попал. Я рассказал, Владимир Иванович пожал плечами и, кивнув мне головой, сказал: “Пожалуйста”. Я подготовил только одну басню Крылова “Купец”. Ну, конечно, начал читать ее с таким волнением, что и в голове туман, и кругом туман. Я от волнения захлебнулся и остановился. Помолчав несколько секунд, попросил разрешения начать снова. Владимир Иванович кивнул головой. Я начал снова уже побойчее, на всех заученных штампах, и опять остановился. Мою паузу уже слегка приняли смехом. Помолчав, я обратился к комиссии: “Разрешите мне снова, у меня что-то не выходит”. Эту реплику приняли смехом. Владимир Иванович постучал карандашом. Водворилась тишина. Я начал читать уже бойко, без остановки. Слушающие, глядя на мое волнение и приемы чтения, очень хохотали. А я это принял как мой успех».
Его приняли в театр кандидатом в сотрудники с окладом 20 рублей в месяц.
Попов чувствовал себя на седьмом небе:
«Трудно передать словами счастье, которое я испытывал в то время, когда меня, совсем безграмотного юношу, с образованием в три класса городского училища, театр принял и пригрел в своей семье. Я захлебывался от счастья. С первых же дней у меня определилось понятие о том, что я принадлежу всецело только театру, и без него у меня нет иной жизни. Попав в среду великих мастеров, я с жадностью вбирал в себя все, что связано с искусством театра. Многое мне было непонятно, но интуитивно я все-таки что-то впитывал в себя. Я видел, как великие создатели театра жертвовали всем для блага театра. Несмотря на то, что в то время труппа театра была не так велика, но помыслы всех, кто составлял ядро театра, единым потоком были устремлены к великой цели – его цветению».
Влюбленный в свой новый дом, Попов интересовался всеми сторонами его жизни. Очень добросовестно относился к тем маленьким ролям, которые ему поручали – музыканта в «Жизни Человека», Коня в «Синей птице», юнги в «Пер Гюнте», пятого доктора в «Мнимом больном». Интересовался костюмами, научился гримироваться, помогал бутафорам в изготовлении реквизита, по его собственным словам, «проникал во все щели театра». В изготовлении бутафории, кстати, он так поднаторел, что вплоть до конца своей службы в театре иногда делал сам себе предметы реквизита. Например, лорнет и табакерки для своего персонажа Теплова в спектакле «Ломоносов» (1953).
Вот так, движимый любовью и любопытством, Попов нашел себя. В мастерских МХТ его заинтересовали звукошумовые машины, он стал постепенно вникать в премудрости звукового оформления спектаклей. Свои первые шаги в этом направлении Попов сделал в Первой студии МХТ, в постановках Ричарда Болеславского «Гибель “Надежды”» и «Балладина». Сложна и изысканна была его звукошумовая партитура к спектаклю «Петербург» МХАТа Второго.
Среди достижений Попова – и звук бронепоезда в спектакле МХАТ «Бронепоезд 14-69» (1927). Прибытие бронепоезда буквально поражало зрителей того времени, настолько эффектно это было решено. Задачу по подбору шумов к постановке решала целая бригада, в которую входило двадцать человек. Руководил бригадой, естественно, Владимир Александрович.
Он вспоминал: «Передо мной встала задача выполнить шум бронепоезда с такой мощью, какой театр еще не знал. Чтобы в самом начале его зарождения уже слышалось его грозное шествие, а по мере его приближения шум возрастал до такой сокрушающей чудовищной силы, что его лязг и скрежет наводил бы ужас. Я был одержим поисками, совершенно потеряв покой. Иногда целые дни проводил на Александровском (ныне Белорусском) вокзале, бегая то к одному, то к другому прибывающему поезду, прислушиваясь и присматриваясь к звуковой жизни паровозов, к выхлопам пара, к стуку колес, к лязгу буферов, пытаясь разгадать скрытую от меня тайну их выполнения в театре.
В один из таких моментов, когда я стоял, согнувшись, у паровоза и изучал его, кто-то положил на мое плечо руку и, повернувшись, я увидел около себя военного человека. “Пойдемте за мной”, – сказал он коротко. И я очутился в железнодорожной ЧЕКА. Начался допрос. К моим объяснениям и представлению театрального удостоверения отнеслись подозрительно. Связались по телефону с театром и, получив нужные сведения, меня отпустили, но предупредили, чтобы я на вокзале со своими наблюдениями больше не появлялся».
Легендарный замдиректора МХАТа, а затем директор Музея МХАТ Федор Михальский в своей книге «Дни и люди Художественного театра» (1966) описывает шумовые машины МХАТа: деревянный короб с булыжниками, воспроизводящий звук грома, и большой барабан-«ворчун» с биллиардными шарами внутри – тоже для этих целей. Плоские короба, затянутые холстом, наполненные мелким гравием – при раскачивании они отлично имитировали морской прибой. Приборы, передающие вой ветра в трубе, звуки дождя, завывание вьюги.
Теплые слова Михальский написал и о хозяине всего этого богатства Владимире Попове: «Огромнейший вклад в звуковое оформление спектакля внес старейший артист Художественного театра Владимир Александрович Попов. Многие годы он отдавал свой талант усовершенствованию шумовой аппаратуры. Созданные его фантазией и трудом, проносились поезда в “Бронепоезде 14-69” и в “Анне Карениной”; гремели орудия и танки в “Русских людях” и “Фронте”; где-то над колосниками пролетали дикие гуси, провожаемые тоскующим взглядом чеховской Маши; скакали на породистых лошадях Вронский и другие офицеры Царскосельского гарнизона; скрипел снег под санями, тайно увозившими тело убитого Пушкина».
Владимир Александрович Попов оставил воспоминания о своей жизни, которые хранятся сегодня в Музее МХАТ. Они впервые были опубликованы несколько лет назад многолетним сотрудником Музея МХАТ, историком театра М.Ф. Полкановой в газете «Экран и сцена».
Почитайте эти воспоминания – они интересны не только деталями конкретной судьбы, но и атмосферой «старого» Художественного театра, тем этическим кодексом, который Станиславский и Немирович-Данченко положили в основу своего детища:
Звуковых дел мастер | Газета о театре и кино. (screenstage.ru)
Звуковых дел мастер | Газета о театре и кино. (screenstage.ru)
Фото из фондов Музея МХАТ