Танька было классической продавщицей – грузной грубоватой бабой в лосинах и с крепкой сигаретой в зубах. Покупатели, да и хозяин магазина так ее и называли – Танька, - и не ждали от нее ничего, кроме свежей селедки, да чтобы не обвесила под плохое настроение.
Работала Танька в рыбном на углу – магазинчик был маленький, зато полюбившийся всем, кто жил окрест за свежесть продукции и что-то очень знакомое, родное, за атмосферу, отдающую советским детством. К Таньке шли не только ща рыбой, но и чтобы поболтать, посплетничать о соседях, поделиться житейской мудростью.
А потом в новенькой новостройке поселился Антон.
Разведенный мужик под пятьдесят, еще полный сил, работал торговым представителем, и частенько наведывался в магазин по работе.
Танька от его ухаживаний сначала отмахивалась – ну кому нужна потерявшая форму, порядком разочарованная в жизни одинокая баба за сорок? Потом присмотрелась, и решила: а, была – не была!
Да только счастья ее было недолгим – очень быстро баба Клава из второго дома рассказала, что «Антоха-то с Катькой из овощного расхаживает».
Верить в это Танька не хотела – зачем бы тогда Антон за ней ухаживал? ДА и Катька – вечная подружка, пусть и немного заклятая, вечная палочка-выручалочка, с которой с детства вместе?
Но правда оказалась горька, и от рыбы в рационе Кате вскоре пришлось отказаться. Для нее у Таньки больше не находилось ни хорошенького леща, ни свеженького минтая, да и на сдачу, как на зло не хватало купюр – как будто испарялись они из кассы при Катином появлении.
Впрочем, и она в долгу не оставалась – Таньке пришлось забыть про свежие овощи по минимальной цене, а о себе услышать много чего нелестного.
Антон же словно ничего не замечал, приезжал то в один магазин, то в другой – днем по работе, вечером за дамой сердца. Полугода не прошло, как он даже перестал скрываться, с важным видом направляясь то в один подъезд, то в другой. Жили Танька с Катей в одном доме, тут же, поблизости, и частенько обе наблюдали общего кавалера из окон.
- Да что ж вы творите, девки?! – сокрушалась баба Клава, пообещавшая помереть ни раньше, чем их помирит.
Бабе Клаве, правда было уж под девяносто, и «помереть» она обещала столько, сколько соседи ее помнили, поэтому намерения ее мало кто воспринимал всерьез.
Так бы и враждовали за мужика, если бы однажды в выходной Танька не увидела в окно сцену: Катька гнала Антона прочь.
- И не подходи ко мне больше, козлина! – кричала она и лупила мужика пакетом.
Танька засмеялась. Держась за подоконник, она смеялась и смеялась, и не могла остановиться.
А на следующий день, когда Катька вдруг заглянула за рыбкой, не стала по обыкновению спрашивать: «Чего приперлась?».
- Камбалы мне взвесь, - попросила бывшая соперница с вызовом.
Посмотрела косо, подумала и добавила:
- Или что, опять сдачи не найдется?
Танька посмотрела на нее в ответ, смотрела долго, а потом кивнула:
- Нет, конечно. Но я тебе на сдачу селедочку взвешу.
Другая история о женском соперничестве: