Писать про влияние церковных разборок на государственные процессы и институты считается дурным тоном. Как бы церкви в нашей истории толком и не было, родилось наше государство сразу централизованным и секуляризованным за исключением мелких незначительных недоработок.
Это, как ни крути, неправда. Россия XVI века – государство, все еще в значительной степени построенное вокруг своей поместной автокефальной церкви и во многом лишь для того, чтобы ее, церковь, защищать и расширять. Конфликт сложившегося государства и некоторых его элитных групп с церковью (или внутри церкви, как у нестяжателей с иосифлянами) – тема неблагодарная, ибо что-то там нагнетает и раздувает. Но без понимания церковной истории и церковных разногласий Смуту не понять. Люди в те мутные времена шли на смерть порой не во имя выгоды или власти, но и просто во славу Божию, как они ее тогда понимали и видели.
И одной из важных вех нашей церковной истории является введение патриаршества. Современная церковь считает его большим своим достижением. Как по мне – очень зря. Но не буду забегать вперед.
Случилось оно в самом начале 1589 года, на пятом году единоличного правления царя Федора и во многом именно им было организовано и отмодерировано. Лукавые учебники приписывают все лавры любимому ими Годунову, но, рассказывая о правлении Федора, привыкаешь к этой несправедливости. А еще привыкаешь ее опровергать.
Началось все тремя годами раньше. Обычно это описывается так.
Первый раз вопрос о патриархате был поднят в 1586 году во время визита в Москву патриарха Антиохийского Иоакима V. В апреле 1586 этот примечательный деятель восточного христианства отправил грамоту царю Федору из Львова и уже 17 июня 1586 года его очень пышно и торжественно принял в Москве царь. И если в Речи Посполитой Патриарху пришлось быть свидетелем нового натиска католиков на православие и практически полного развала церковной жизни Киевской митрополии накануне Брестской унии, то в Москве Иоаким увидел воистину величие и славу Третьего Рима.
Пометки на полях.
Сириец Дорофей Диу, в постриге Иоаким, был человеком интересной судьбы. Посох он получил в 1581 году, возглавив восстание христиан Дамаска против признанного султаном и константинопольским патриархом предшественника Михаила VII. Борьба сопровождалась кровопролитием и вмешательством в разборки католиков (поддержали Михаила) и трех православных патриархов востока (эти были за Иоакима). Власти Порты тоже приняли в разборке живое участие, причем местный дамасский паша поддержал Иоакима, а вот диван и султан поначалу поддержали Михаила. Потом, правда, выдали фирман Иоакиму. Тот по результатам победы оказался должен очень большие деньги очень опасным людям во главе с пашой Дамаска. Найти их у паствы не удалось, и он отправился в поездку на восток, где оставил след жалованными грамотами для львовского православного братства и примечательной командировкой в Москву.
Видимо смог расплатиться с долгами, ибо пробыл на посту еще несколько лет, путешествуя по всему Ближнему Востоку. В 1590 году участвовал в соборе, признавшем главу московской церкви патриархом. А вот до собора 1593 года не дожил. 7 октября 1592 года убит в пустыне к югу от Дамаска, в пути к мелькитам (православным арабам). Автор нескольких антикатолических произведений т.н. «мелькитского ренессанса» конца XVI-начала XVII века. Канонизирован.
Конец пометок на полях.
Главной целью визита было собирание милостыни. На Антиохийской кафедре висел гигантский по тем временам долг в восемь тысяч золотых. Русских появление Иоакима в Москве весьма заинтересовало, впервые в истории Восточный Патриарх приехал в Москву. Но в сознании Годунова (чёрт, ну почему всегда Годунова!?) и его помощников этот беспрецедентный эпизод почти мгновенно и неожиданно вызвал к жизни проект, призванный реализовать на практике идею учреждения Московского Патриаршества.
После того, как Иоаким был с почетом принят царем в Кремле, ему, естественно, нужно было встретиться с Митрополитом Московским и всея Руси Дионисием. Но Предстоятель Русской Церкви визита не наносил. Иоакима пригласили на обед к царю сразу в тот же день, когда состоялся первый прием у государя. В ожидании обеда его отправили в Успенский собор Московского Кремля, где совершал богослужение Дионисий. Митрополит предстал пред ним в блеске роскошных облачений, окруженный многочисленным русским духовенством в блистающем своим великолепии соборе. Далее произошло нечто невообразимое. Иоаким не успел и рта раскрыть, как вдруг его, патриарха, благословил митрополит Дионисий. Патриарх, конечно, был удивлен и возмущен такой дерзостью. Иоаким начал было говорить нечто насчет того, что негоже митрополиту первым благословлять патриарха. Но слушать его не стали и даже не пригласили служить литургию. Даже не предложили хотя бы пройти в алтарь.
Иоакиму было явно показано, кто здесь проситель милостыни, а кто предстоятель по-настоящему великой церкви. Это конечно было оскорблением, и нанесено оно было патриарху вполне сознательно. Понятно, что больше никакой охоты встречаться с Дионисием у Иоакима не появлялось. Дальнейшее обсуждение создания Русского патриаршества с греками взял на себя Годунов, который и вел тайные переговоры с Иоакимом. Тот не был готов к столь неожиданному для него предложению, но обещал посоветоваться об этом с другими Восточными Патриархами.
Пометки на полях.
Обычно историки пытаются обвинить Годунова (традиционно забыв царя Федора) и Дионисия в игре в доброго и злого полицейских. Ну не мог же Годунов не проконтролировать митрополита.
Зла на них нет. Для неисториков напомню.
Лето 1586 – разгар мятежа Шуйских. Вскоре после отъезда Иоакима соберется Земской и Священный Собор, который устами Дионисия будет добиваться развода царя Федора с Ириной Годуновой и отстранения боярина Бориса от власти. В этом плане приглашение Иоакима (как старшего по званию) и ласковая встреча царем – попытка опереться на него в разборках с церковью. Что ты там митрополит говоришь? А вот патриарх, личный посланник Константинопольского, не так судит. Разве его слово не важнее?
Именно так в будущем поступит Алексей Романов в тяжелой борьбе с Никоном. И победит, пусть и с колоссальным трудом и потерями.
Это же объясняет откровенно хамское поведение Дионисия. Его оценки Иоакима вообще характерны для иосифлян, а впоследствии - раскольников. Мол все вы греки – еретики и полукатолики, пришел побираться – побирайся, а вере нас не учи. Сначала посади у себя в Антиохии своего православного царя, потом вякай. И вообще – ходи, оглядывайся.
С учетом быстрого отъезда (де-факто бегства) Иоакима сила по состоянию на июнь 1586 была на стороне церкви и Шуйских. К октябрю ситуация изменилась.
И еще один момент.
Должность пастыря не слишком влияет на автокефальность церкви. И епископ, и митрополит, и патриарх могут возглавлять полностью независимую церковь. Как пример – епископ Эллады не подчиняется Константинопольскому патриарху. Подчиняется только местному собору. И ничего патриарх с ним сделать не может уже много лет.
Конец пометок на полях.
Продолжил его дело Константинопольский патриарх Иеремия II в 1588. Так же, как и Иоаким, он сначала отправился в Западную Русь, откуда поехал далее, в Москву. В Речи Посполитой патриарху Константинопольскому также довелось стать свидетелем крайнего ухудшения положения православных.
Пометки на полях.
Патриарх Иеремия возглавлял Константинопольскую кафедру с 1572 по 1595 с перерывами. Несколько раз султаны отправляли строптивого пастыря в ссылку, но через год-другой возвращали. Был в активной переписке с папой Григорием XII (да, автором календаря) и протестантами. Последняя переписка широко обсуждалась в Европе.
В 1583 году провел большой поместный собор в Константинополе, ставший местом рассмотрения требований папы Григория по принятию новой пасхалии и календаря. Один из авторов «Сингилиона» - ответа Григорию с анафемой католицизма и предложенных нововведений. После повторного собора 1587 года отправился в турне по Руси, завершившееся введением патриаршества. Он же был главой соборов 1590 и 1593, где помимо анафем католическим нововведениям был признан Московский патриарх.
С султанами он умел ладить, а вот преемники долгое время страдали. Относительно деятельные патриархи появились в Стамбуле лишь в 1610-х.
Конец пометок на полях.
Надо отметить, что Иеремия, прибыв в Смоленск, вызвал переполох среди местных властей. Из Москвы даже отправили запрос в Стамбул, точно ли это патриарх или самозванец. Сопровождали Иеремию в его поездке в Россию митрополит Иерофей Монемвасийский и архиепископ Арсений Элассонский, ранее преподававший греческий язык во Львовской братской школе. Оба эти архиерея оставили воспоминания о поездке Иеремии в Москву.
В России за это время уже сменился митрополит. На место Дионисия был возведен Ростовский архиепископ Иов, которому и суждено будет стать первым Русским Патриархом.
Пометки на полях.
Иова историки нередко представляют как послушного исполнителя воли Бориса Годунова. Это, естественно, не так. Самый известный их публичный конфликт связан с попыткой Годунова открыть в Москве некое подобие университета на западноевропейский манер. Иов решительно воспротивился этому, ссылаясь на пример вовлечения тысяч православных недорослей в католичество через иезуитские школы Речи Посполитой. Годунов тогда был вынужден отступить.
Канонизировали первого патриарха только в 1989 году. Романовы и ему тоже не простили разгром клана в 1600 году.
Конец пометок на полях.
Иеремия Константинопольский был принят в Москве с большими почестями. Его поселили на Рязанском подворье. Патриарх Иеремия прибыл не с пустыми руками. Он привез в Москву множество мощей, в том числе: шуйцу апостола Иакова, перст Иоанна Златоуста, часть мощей св. царя Константина и проч. Иеремию одарили ответно кубками, деньгами, соболями и бархатом.
Затем Иеремию просто оставили в покое на его Рязанском подворье на довольно длительное время. Иеремия жил на царском содержании, в полном достатке. После ему через посыльных от царя и Годунова настойчиво предложили идею Русского патриаршества. Он, якобы, наотрез отказывался, говоря, что без соборного обсуждения сам он такого важного вопроса решить не может. Иерофей Монемвасийский отмечал в своих записках, что Иеремия поначалу заявил о своем нежелании давать Москве Патриаршество, но потом начал говорить, что, если русские захотят, то он сам останется здесь патриархом.
Такой вариант мог оказаться очень интересным. Москва получила бы фактическое подтверждение своего преемства от Царьграда и буквальное основание для именования Третьим Римом. При этом Западная Русь, находившаяся в юрисдикции Константинополя, автоматически переходила бы в ведение патриарха, переезжавшего в Москву. Тем самым создавалась реальная основа для воссоединения воедино двух половин Русской Церкви.
Пометки на полях.
Кто был инициатором идеи - мы знаем лишь из греческих источников. Не исключено, что патриарх сам предложил свою эмиграцию. Жилось ему несладко. Крупнейший союзник Порты – католическая Франция, крупнейший торговый партнер – католическая Венеция. Лоббистов унии среди греческого духовенства хватало. Для Константинопольского патриархата наступали темные времена. Точнее они просто не прекращались.
Именно нежелание ссориться с турками и станет причиной отказа Иеремии со стороны царя Федора. Тот, впрочем, и сам понимал расклады, а потому особо и не настаивал.
А вот Москве явно был нужен патриарх. После смещения Дионисия царь (и его первый боярин) были вряд ли популярны в церкви, как и митрополит Иов. Пример митрополита Афанасия, установленного Грозным в 1564 и смещенного собором в 1566, был свеж и памятен. Нужна была мощная пиар-акция по подъему авторитета Иова.
И да, слухи о перенесении Вселенского патриаршества в Москву, став известными в Риме и Речи Посполитой, подстегнули действия западнорусских епископов к заключению унии с Римом.
Конец пометок на полях
Правительство Годунова решило все же добиваться Русского патриаршества. В ход пошла хитрая дипломатическая комбинация: ссылаясь на то, что на Московской кафедре уже пребывает Иов, Иеремии было предложено жить во Владимире, а не в Москве. При этом русские дипломатично ссылались на то, что Владимир – это формально первая кафедра на Руси. Патриарх настаивал на Москве и тогда посланцы царя Феодора заявили Иеремии что, если он сам не хочет быть патриархом на Руси, то должен поставить на Москву патриарха из русских. Иеремия пытался возражать, но не слишком активно.
17 января 1589 г. царь созвал боярскую думу вместе с Церковным Собором: в Москву прибыли 3 архиепископа, 6 епископов, 5 архимандритов и 3 соборных старца монастырских. Феодор объявил о том, что Иеремия не желает быть патриархом во Владимире, а свести ради него с Московской кафедры такого достойного митрополита, как Иов, невозможно. Кроме того, Иеремия в Москве едва ли, как сказал Феодор, смог бы исполнять при царе свое патриаршее служение, не зная ни языка, ни особенностей русской жизни. Поэтому царь объявил о своем решении просить у Иеремии благословения на поставление Иова в патриархи града Москвы.
В то же время государь обратился к Иову, спросив митрополита, как тот относится к учреждению патриаршества. Иов ответил, что он вместе со всеми архиереями и Освященным Собором «положили на волю благочестивого государя царя и великого князя, как о том благочестивый государь, царь и великий князь Феодор Иоаннович произволит».
23 января 1589 г. было произошло избрание патриарха. Были избраны три кандидата: Александр, архиепископ Новгородский, Варлаам, архиепископ Крутицкий и Иов, Митрополит Московский и всея Руси. Выборы кандидатов прошли под руководством Иеремии в Успенском соборе. Затем все участвовавшие в выборах архиереи прибыли во дворец и патриарх Иеремия доложил царю о кандидатах. Федор предсказуемо выбрал Иова. Только после этого избранного Патриарха Московского призвали во дворец, и он впервые в жизни встретился с Иеремией.
Само поставление совершено тоже в Успенском соборе Московского Кремля 26 января 1589 г. В Успенском соборе посредине храма были поставлены сидения для царя (в центре) и патриархов (по бокам). Первым прибыл и облачился Иов, затем – Иеремия, после этого в храм торжественно вошел царь Феодор. Иеремия благословил его, после чего государь сел на свое место и пригласил Иеремию также сесть рядом, справа о себя. На скамьях воссело духовенство. Затем ввели Иова. Затем Иеремия объявил его патриархом Московским и всея России и благословил. После этого Иов также благословил Иеремию. Литургию возглавляли уже два патриарха вместе. Царь, встав, произнес речь по случаю настолования и вручил Иову посох святого Петра, митрополита Московского. Иов отвечал царю речью.
В этот же день обоих патриархов приняла у себя царица Ирина Годунова. После интронизации Иова состоялось поставление в митрополиты Александра Новгородского и Варлаама Ростовского. Затем на степень митрополий были возведены также Казанская епархия, где митрополитом стал будущий святитель Гермоген, и Крутицкая епархия. Архиепископиями должны были стать 6 епархий: Тверская, Вологодская, Суздальская, Рязанская, Смоленская, а также еще не существовавшая к этому времени Нижегородская (но открыть ее в то время не удалось, и она была учреждена только в 1672 г.). К двум прежним епископиям – Черниговской и Коломенской – было решено добавить еще 6: Псковскую, Белозерскую, Устюжскую, Ржевскую, Дмитровскую и Брянскую, что, правда, выполнить при Иове так и не удалось (из названных кафедр открылась только Псковская).
Пометки на полях.
Подробности затянули статью, но я их сознательно оставляю. Федор и Иов произносят речи, первый вполне нахально поддавливает на переговорах гостя, показывая себя опытным переговорщиком и довольно решительным человеком. Где блаженный дурачок?
И где Годунов? Где-то на фоне свечку держит и чуть-чуть саботирует. Но историки, как герой известного анекдота уверены, что главное – хорошо подержать свечку. Зла не хватает.
И еще одно.
Помимо всего прочего расширение епископий стало карьерной возможностью для греческих эмигрантов. Такая вот скрытая форма отката грекам.
Самым известным из них стал будущий смутный митрополит-униат Игнатий, приехавший в свите Иеремии и оставшийся в Рязани. Такой вот троянский конь католиков и максимально неожиданный результат введения патриаршества.
Конец пометок на полях
Иеремия уехал в мае 1589 г. домой. По дороге он устраивал дела Киевской митрополии, и лишь весной 1590 г. вернулся в Стамбул. В мае 1590 г. там был собран Собор. На нем предстояло задним числом утвердить Патриаршее достоинство Московского Первосвятителя. На этом Соборе в Константинополе было только три Восточных Патриарха: Иеремия Константинопольский, Иоаким Антиохийский и Софроний Иерусалимский. Но зато на Соборе было 42 митрополита, 19 архиепископов, 20 епископов, т.е. он был достаточно представителен. Собор признал Патриарший статус за Русской Церковью в целом, а не за одним лишь Иовом персонально, но утвердил за Московским Патриархом только пятое место в диптихах.
На состоявшемся в Константинополе в феврале 1593 г. новом Соборе Восточных Патриархов Мелетий Александрийский, председательствовавший на заседаниях, выступил за патриаршество Московское. На Соборе еще раз со ссылкой на 28 правило Халкидонского Собора было подтверждено, что Патриаршество на Москве, в городе православного царя, целиком законно, и что в дальнейшем право избрания Московского патриарха будет принадлежать российским архиереям. Собор 1593 г. подтвердил пятое место Русского Первосвятителя в диптихах. По этой причине в Москве на отцов этого Собора обиделись и положили его деяния под сукно.
Пометки на полях.
Если поведение патриарха Иеремии в Москве и можно было бы списать на самодеятельность, то вот соборы в Константинополе (да еще такие представительные) явно показывают заинтересованность Османской империи в Русском патриархате.
Зачем это османам, откровенно грабившим параллельно своих православных?
В 1586 году, после смерти Батория, союз с Польшей дал трещину. Речь Посполитая активно атаковала Молдавию, запорожские казаки вновь грабили Причерноморье. Сигизмунд Васа, чем дальше, тем больше становился союзникам Габсбургов, ведших с османами борьбу не на жизнь, а на смерть. Россия тоже не друг ни разу, есть пересечения по Кавказу и Великой Степи, но империя на то и империя, чтобы загребать жар чужими руками. Туркам нужно было, чтобы Речь Посполитая тяжело воевала на восточной границе с Россией с околоничейным результатом. Патриарх Московский естественным образом получал в наследство претензии на Киев. Ему, по сути, передали Киевскую митрополию, устроив бардак и безвластие в Константинопольской. Кто ж знал, какой бардак вскоре случится во внешне благополучном Русском царстве.
Как говорили в одном фильме – сожрите друг друга.
Схема чудесно проработала почти век с модератором в лице крымского хана. Пока излишне амбициозный Кара-Мустафа паша не полез в Подолию и не напугал всех участников до Священного союза и вечного русско-польского мира.
Конец пометок на полях.
В общем в истории с патриаршеством всё тоже не то, чем кажется.
Это инициатива светской власти, которая скорее способствовала подчинению церкви, а не ее возвышению. И даже в этом плане оно не было следствием стратегического замысла, просто удачное тактическое решение царя, поддержавшее в критический момент лояльного и нужного Иова.
Почетное звание в Смуту не защитило ни Иова, ни Игнатия, ни Гермогена. Да и страну на пике смуты не защитило, расколов церковь между аж тремя относительно легальными патриархами.
И Годунов, которому приписали все лавры, был скорее против и затягивал переговоры, а не был инициатором и фронтменом, как пишут учебники. Просто боялся испортить отношения с имперцами, врагами турок. Или собственные с церковным активом. Его (как это нередко бывало при царе Федоре) не послушали и правильно сделали.
Любопытно, но вселенские патриархи в итоге так понравятся властям в качестве инструмента борьбы с собственной церковью, что ими с удовольствием будут пользоваться и Алексей Романов, и его младший сын. Последнему они так же легко подтвердят отказ от патриаршества, как Федору выдали разрешение на него.
Стратегически больше всего от этого мероприятия выиграла Турция.
Ну и вместо финала – исторический анекдот.
В начале XX века к императору Николаю пришли высшие церковные иерархи и попросили вернуть патриарха вместо синода. Тот, подумав, согласился, но в качестве кандидата в патриархи предложил себя. Дескать сын подрастет и будем мы с ним править как Михаил с Филаретом – как вам? Иерархи ушли хмурые, а царь, отсмеявшись, недоуменно спросил у Победоносцева – неужели быть пятым после нищих то ли турецких, то ли английских шпионов так почетно, что кто-то из этих придурков рвется?
Тот (как инициатор мероприятия) шутки не оценил, замяв тему.
Вряд ли это было на самом деле. Но анекдот хороший, хоть и не особо смешной.