Князя одолевали болезни, и было ясно, что не за горами тот самый Божий суд, которым он когда-то грозил царю Ивану. По завещанию, составленному 24 апреля 1583 года, Курбский оставлял свои имения жене, Александре Семашке, и детям, Марии и Дмитрию. Он обращался к королю с просьбой разрешить эту передачу в знак признания заслуг князя перед Речью Посполитой.
Опекунами над вдовой назначались киевский воевода Константин Острожский, королевский кравчий и староста владимирский Станислав Красицкий, королевский обозный и староста любомский и болемовский, шурин Курбского Василий Семашко и свояки Курбского, земский подсудок луцкий Иван Хрепницкий и городничий луцкий Кирилл Зубцовский.
Семашке достались: замок Ковель, прилежащие к нему дворцы: Гридковичи, Шайно, Хотешово, Нюйно, Туличев – с селами; замок Вижва с селами; двор Миляновичи с местечком и фольварками миляновичскими. Таковы были владения Курбского на момент его смерти.
Курбский умер между 3 и 23 мая 1583 года в Ковеле и был погребен в монастыре Святой Троицы в окрестностях Ковеля. Вдова Курбского, Александра Семашка, не смогла удержать за собой Ковельское имение: 5 мая 1590 года вышел декрет Сигизмунда III о возврате имения в казну. Оскорбительно звучали слова:
«Подсудимая сторона не может доказать, что покойник был принят обывателем Великого княжества Литовского, напротив того, пожалованная князю Курбскому грамота потому оказывается противозаконною, что дана ему, как чужеземцу, без согласия сейма и без дозволения сословий княжества Литовского».
Таким образом, после смерти Курбскому было отказано в принадлежности к обществу Речи Посполитой. Пока шла Ливонская война, его переезд из России был нужен для пропагандистских целей. Не лишними оказались и его полководческие таланты, знания как «эксперта» по России Ивана Грозного. Но спустя восемь лет после Ям-Запольского перемирия все уже было забыто.
Показательно, что за память Курбского не вступился никто из опекунов, назначенных им в завещании над Александрой Семашкой и его детьми. Хотя они при жизни явно симпатизировали Курбскому. Посмертное пренебрежение и забвение – вот итоговая цена, которую Речь Посполитая заплатила московскому эмигранту за его измену.
Ковельское имение тогда же, 5 мая 1590 года, было решено передать во владение Андрею Фирлею, каштеляну малогостскому. 13 мая княгиня Александра пыталась оспорить решение суда об отобрании имения, о чем подала жалобу в городской суд Владимира Волынского. Однако бумага даже не успела начать свой ход по бюрократическим инстанциям.
На рассвете 15 июня 1590 года гайдуки Фирлея ворвались в Ковель, разогнали дворню, убили несколько слуг княгини. Саму вдову выгнали со двора, посадив на подводу, за которой в одних ночных рубашках бежали избитые слуги.
Судьба потомков Курбского не была яркой. Дочь Мария вышла замуж за мелкого литовского чиновника – упитского подкомория Миколая Визигерда. Она довольно рано умерла – ее завещание зафиксировано в упитских судных книгах под 1611 годом, то есть в возрасте чуть более 30 лет. У нее были сын Януш и дочь Кристина.
Сын Дмитрий вел борьбу за имения отца, проиграл ее и влез в большие долги. Он часто закладывал имеющиеся земли и занимал крупные денежные суммы. Был эпизод, когда ему даже было нечем внести необходимые платежи при выходе сестры замуж и свадьба чуть не сорвалась. В 1600 – 1605 годах он воевал в Ливонии в составе военных экспедиций Я. К. Ходкевича, затем исполнял мелкие административные поручения. Дмитрий оставил двух сыновей: Андрея и Яна.
Внук Курбского Андрей служил в войске Речи Посполитой, несколько раз отличился в войне с Россией. Пиком его карьеры была должность виленского гродского судьи, которую он занимал в 1654 – 1655 годах. Однако наступление русской армии произвело необычайное впечатление на молодого Андрея Курбского, и он совершил поступок в стиле деда, только в противоположном направлении: в 1656 году он вступил в переписку с князем М. Шаховским, воеводой царя Алексея Михайловича, об условиях перехода на русскую службу.
В 1657 году Андрей Курбский даже принял православие, крестившись под именем Миколая. Однако отъезд не состоялся: внук оказался благоразумнее деда и не стал испытывать незавидную судьбу эмигранта. Остаток жизни Андрея прошел в земельных тяжбах, умер он в 1668 году.
Другой внук, Ян Курбский, в своей жизни также занимался в основном войной и судебными разбирательствами по земельным вопросам (причем вошел в конфликт даже со своим братом Андреем). Скончался он в 1672 году, оставив завещание, в котором просил похоронить его без «светской помпы».
Потомков мужского пола внуки Курбского не оставили, и в 1670-е годы в Речи Посполитой их род был объявлен выморочным. Но интересно появление в России в конце XVII века самозваных потомков Курбского. В 1683 году в Россию приехал из Речи Посполитой дворянин Александ Крупский, который принял православие под именем Якова. В 1685 году в России оказывается и его брат – тоже Александр.
Видимо, чтобы получить большое жалованье, а также возвысить свое положение, Крупские объявили себя потомками знаменитого князя Андрея Михайловича Курбского, воеводы Ивана Грозного. Это произвело необходимый эффект: хорошим жалованьем для шляхтича Речи Посполитой, в 1680-е годы (то есть уже после окончания войны России с Польшей 1654 – 1667 годов) выехавшего на службу в Россию, считалось 20 рублей. Александр-Яков же получил 50 рублей, лисий кафтан, персидские шелковые штаны и другую одежду на 34 рубля 10 алтын и 3 деньги, а впоследствии – 100 рублей на постройку своего двора и чин стольника.
На самом деле Крупские принадлежали к витебской шляхте. Ни князь Андрей Михайлович, ни его потомки никогда не владели землями под Витебском. История и генеалогия потомков князя Андрея восстанавливается по документам с высокой степенью точности, и в ней нет места «неучтенным» братьям Александрам. Мотивы самозванства очевидны: превращение из никому не известных шляхтичей Крупских в «князей Курбских» давало серьезные преимущества.
Однако судьба «Лжекурбских» не была счастливой: старший брат был в 1693 году осужден за убийство жены, порот кнутом и сгинул, а младший в 1701 году попал под следствие, против него в Преображенском приказе велось «слово и дело государево». В итоге он оказался в Пафнутьевом Боровском монастыре «для того, что он был без ума». Монахи почему-то не ограничили доступ арестанта к спиртному, и Яков в обители стремительно спился. Архимандрит Корнилий сажал его на цепь, бил плетьми, однако на праздник Рождества Яков умудрился вновь напиться и «нападал на монахов».
Архимандриту он отомстил тем, что обвинил его в хуле на учрежденное царем Петром новое дворянское платье, моду и реформы вообще. Дело вновь дошло до Преображенского приказа, клеветника разоблачили, пороли кнутом и сослали «в ыной монастырь». Больше никаких сведений ни о потомках Курбского, ни о «лжекурбских» в источниках не содержится.
По материалам: Филюшкин А.И. Андрей Курбский.