Пленник времени. Главы: 10-17.

Куликов Сергей

Начало: https://dzen.ru/a/Zovt-XaPwXtlCAPy

Глава 10. Загранкомандировка

Куликов Сергей

Оба заметно постарели, но всё равно они узнали друг друга с первого взгляда. Симаков заметно поправился. От когда-то пышной шевелюры остались лишь воспоминания. Однако это не портило его внешний вид и для своих лет он выглядел достаточно хорошо. Генри Кулен, он же Геннадий Петрович Кулаков, остался в своей прежней комплекции, размер костюма за последние тридцать лет он так и не сменил.

- Генка! Так и инфаркт получить можно! - почти прокричал Симаков.

- Привет Анатолий Васильевич! Что, не ждал? А я вот, собственной персоной из небытия и выплыл, - шутливо сказал Генка.

- Ах ты, чёрт! - и Симаков, не дожидаясь, когда Генка поднимется на площадку, по-молодецки сбежал навстречу Кулакову и крепко обнял его прямо на лестнице.

- Здорово, Васильич, здорово! Вот я и вернулся из командировки. А ты, небось, и не ждал? Я же тебе сказал, что обязательно вернусь, - не выпуская из объятий Симакова говорил Генка, - и я здесь!

- Я не верю, что это ты, совсем не верю! Это же надо, столько лет никаких весточек и вдруг… - бормотал ошарашенный Симаков, - пошли в квартиру, хватит на лестнице обниматься, пошли!

- Пойдём-пойдём, Васильич, я этой встречи ждал много лет, - и обнимая друг друга за плечи, оба стали подниматься по лестнице.

- А ко мне сейчас ещё должен какой-то сотрудник Колумбийского Университета приехать, о чём-то поговорить. Хотя я никогда и никаких связей с этим университетом не имел. Попрошу его перенести встречу на другое время, - растеряно начал говорить Симаков.

- Не надо ничего переносить, Генри Кулен - это я. И сотрудник - это я, и о встрече с тобой просил тоже я. Так что успокойся и пойдём, поболтаем немного, - успокоил Симакова Генка.

- А почему немного? Столько лет не виделись и только лишь немного поболтать? Нет, так не пойдёт! Будем болтать много и долго! И никаких возражений! А кстати, пару бутылок коньяка привёз? - уже с шутливой интонацией спросил Симаков.

- Конечно-конечно, но выпить их сегодня у нас не получится. Безусловно, мы с тобой опрокинем за встречу, но только не очень много. Почему? Я тебе объясню, и ты меня поймёшь, - заходя в двери квартиры сказал Кулаков.

- Попробую понять, хотя ничего не понимаю… Главное - ты жив и вернулся, а всё остальное - ерунда! Как-нибудь разберёмся, - всё также растеряно бормотал Симаков, усаживая Генку поудобнее в кресле и доставая рюмки для коньяка, - сегодня пьём мой коньяк, твой прибережём, когда Зина прилетит, - и Симаков взял протянутые Кулаковым две небольшие картонные упаковки с бутылками коньяка.

- А где Зинаида Владимировна? - огорчённо спросил Кулаков.

- В Москве она сейчас, с правнуком нянчится. Сын Егор дедом уже стал, но в данный момент он заграницей, торгпредом в Кении работает, а наша внучка, Даша, со своим мужем в отпуск к ним полетели на месяц, через недельку возвращаются. А маленького Генку оставили с Зиной, ему-то всего ещё два года - ответил Симаков, разливая свой коньяк по рюмкам.

- Как ты говоришь, твоего правнука зовут? - спросил Кулаков.

- Генка, а как же ещё? Внуков у нас не было, только внучка, а вот правнука твоим именем назвали. Жена Егора, невестка наша, против этого была. Говорит, ни к чему называть в честь погибших, хоть и друзей, несчастливая жизнь у него потом сложится. На что я категорически возразил, что тебя никто мёртвым не видел, а потому считаю тебя живым, ты рано или поздно объявишься. Как видишь, я прав оказался. Значит, у маленького Генки будет счастливая судьба! Давай выпьем за Генок, за тебя, в первую очередь, и за нашего маленького, - предложил тост Симаков.

- Давай выпьем, - поддержал Симакова Генка и поднял свою рюмку.

- Сейчас я ещё налью, и ты мне расскажешь всё по порядку, что случилось, и где ты пропадал столько лет, - с этими словами Симаков вновь наполнил рюмки коньяком.

- Нет, Васильич, сегодня я тебе ничего подробно рассказывать не буду. Для этого есть несколько причин. Первая: сегодня у меня не так много времени, а рассказ получится длинный. Вторая: нет твоей жены Зинаиды Владимировны и придётся рассказывать два раза, а мне, честно говоря, этого делать не очень хочется. Вкратце я тебе расскажу, чтобы ты не мучился размышлениями по этому поводу. В общем, был в плену, как и где, это потом. Семь месяцев в плену у афганцев, после ещё два с лишним года провёл в Пакистане. Итого получилось около четырёх лет в Афганистане и Пакистане, вместе с командировкой, разумеется. В Америку помог перебраться мой однокурсник по институту. Мы с ним в институтском общежитии в одной комнате жили, на последних двух курсах. А дальше… - Генка взял свою рюмку и медленно стал пить коньяк, не дожидаясь очередного тоста, - А дальше мне помог один американец, с которым я познакомился в Пакистане. Он то и устроил мою дальнейшую жизнь. Налей-ка ещё немного, - попросил Кулаков Симакова, - Как видишь, Америка меня приняла, а вот мой родной Советский Союз меня кинул, по всем статьям.

- Как так? Что-то я не пойму? - растерялся Симаков.

- Васильич, давай об этом потом поговорим. Сегодня я приехал к тебе не затем, чтоб плакаться или хвалиться. Просто очень хотелось тебя увидеть, услышать твой голос, с Зинаидой Владимировной пообщаться и конечно же с делом, которое не даёт мне покоя всю жизнь. Ты догадываешься о чём это я? Да-да, в этом году полнолуние стопроцентное, в то самое время. В связи с этим я сегодня в три часа дня уезжаю на нашу бывшую турбазу. Я уже обо всём договорился и в этом деле мне помощь не нужна, - Кулаков жестом приостановил попытки Симакова перебить его, - здесь всё нормально. Я к тебе вот с какой просьбой. Помнишь, я тебе оставлял коробку с документами? Она сохранилась?

- Обижаешь, Гена, у меня всё в сохранности и даже ледоруб Антона у меня в кабинете на стене висит, - сказал Симаков.

- Вот и хорошо! Тогда, Васильич, к делу. Пока я буду на турбазе, это получается около десяти дней, найди хорошего адвоката. Покажи ему документы Антона. Мне необходимо знать, можно ли на основании этих документов получить новый, современный, желательно заграничный паспорт. У меня стопроцентная уверенность в том, что в этот раз я вытащу Антона из этой ловушки. То, что он до сих пор жив, я нисколько не сомневаюсь. На это у меня есть веские причины, о которых я тебе расскажу позже. Давай выпьем за успех долгого мероприятия по спасению Антона, - оба приятеля молча, и не спеша, опорожнили рюмки.

- Я найду, Гена, адвоката. У меня есть хороший адвокат на примете, специализирующийся как раз в области гражданских прав. Всё узнаю и сделаю. Кстати, не в обиду будет сказано, а почему ты не предлагаешь мне сходить с тобой к скалам? - вдруг неожиданно спросил Симаков.

- Да нет, Васильич, ты меня не обижаешь, скорее всего наоборот, это ты на меня должен быть в обиде, что я тебя не зову в этот раз с собой. Ты мне сейчас нужен здесь, в городе. Без тебя оформить должным образам документы Антона мне будет не по силам. У тебя, всё-таки остались кое-какие связи, на что я очень надеюсь. И извини меня, Васильич, что я к тебе не приехал в первый же день моего прилёта сюда. Я специально затянул визит к тебе, чтоб у тебя не оставалось времени за мной увязаться. Я два дня как уже здесь, - и Кулаков виновато посмотрел на Симакова.

- Ах ты, негодник! Два дня здесь и только сегодня заявился? Я столько лет ждал, верил, что ты жив и вернёшься, а ты украл у меня два дня! - Симаков встал и со слезами на глазах подошёл к Кулакову. Тот тоже встал.

- Так надо, Васильич! - и Генка крепко обнял Симакова.

*****
По прилёту в Москву Кулаков сразу же направился в трест «Зарубежспецсвязь». Рабочий день в тресте уже близился к концу, но он успел застать своего куратора, Никитина Сергея Ивановича, с которым он общался несколько раз по междугороднему телефону. Никитин зарегистрировал прибытие Кулакова, дал ему направление в гостиницу и объяснил, что предстоит сделать Кулакову в ближайшие три дня до отлёта в Афганистан. Из этих объяснений Кулаков понял, что эти три дня ему придётся помотаться по Москве со сбором подписей и печатей на вручённом ему Никитиным «бегунке». К «бегунку» Никитин приложил и расписание, в котором указывалось где и когда Кулакову назначены встречи для собеседования и инструктажа. Буквально утром следующего дня, в 10 часов ему надлежало явиться в ЦК КПСС, для собеседования. Затем в три часа дня, аналогичный инструктаж в Министерстве связи. Между делом необходимо было ещё сдать профсоюзный билет и получить роспись и штамп на «бегунке» от ВЦСПС. На второй день предстояло посетить ещё пять или шесть различных ведомств с одной целью - получить удостоверенную печатью подпись.

На следующее утро, без десяти минут десять, Кулаков вошёл в дверь третьего подъезда ЦК КПСС. В холле уже находилось человек 18-20, по всей видимости таких же соискателей подписей с печатями, каким был Кулаков. С двух сторон довольно широкой лестницы, ведущей наверх, стояли два офицера в зелёных фуражках. Генка подошёл к одному из них и подал своё направление на инструктаж. Офицер попросил предъявить паспорт, после чего сверился со списком, лежащим рядом на маленьком столике, коротко бросил: «Ожидайте», - и положил Генкин паспорт рядом с кучкой других паспортов. Без одной минуты 10, по лестнице спустился представительный мужчина с листком бумаги в руках. Он пояснил, что сейчас зачитает фамилии, прибывших специалистов на собеседование, и, каждому назовёт номер кабинета, куда следует пройти. Кулакову достался восьмой кабинет. Мужчина пригласил всех на второй этаж и показал кабинеты для собеседования.

В восьмом кабинете Кулакова встретил приветливый пожилой мужчина. Представившись инструктором ЦК КПСС, он пригласил Кулакова присесть и начал свой инструктаж. Ещё Симаков предупреждал, что с Генкой будут проводить подобные беседы и рекомендовал не задавать вопросов, а если будут что-то его спрашивать, то отвечать, как можно коротко, что-нибудь типа «да» или «нет». Почти 40 минут инструктор говорил о том, что советскому человеку, находясь за границей, следует быть внимательным и осторожным. Не поддаваться ни каким соблазнам и провокациям, которые могут устраивать агенты иностранных разведок в отношении советских специалистов, работающих за рубежом. По окончании своей лекции инструктор спросил Кулакова всё ли ему понятно и, получив короткий утвердительный ответ от Генки, взял его «бегунок», расписался и поставил штамп со своей фамилией и должностью. Кулаков попрощался и вышел в коридор. Почти одновременно с Генкой из других кабинетов стали выходить люди, прошедшие собеседование. Офицер, стоящий в коридоре возле лестницы, внимательно проследил за тем, чтобы все прошли к выходу. На выходе Генка забрал свой паспорт у часового и про себя отметил, что в холле собралась новая партия людей.

«Сколько же людей в день проходит этот дурацкий инструктаж?», - подумал Генка. Получалось, человек 20 в час, в день, человек 140-160. Но не количество человек, получивших инструктаж удивило Генку, а количество инструкторов проводивших индивидуальную беседу со специалистами, отправляемыми на работу за рубеж. Генка никак не мог вникнуть, почему бы нельзя собрать человек 100, если это много, то человек 50, в одном зале и провести для всех лекцию на тему: «Как надо вести себя советскому гражданину за рубежом». Такую лекцию мог прочитать один инструктор и за три часа пропустить те же 150 человек. Зачем держать 20 инструкторов и каждому платить, как минимум зарплату превышающую зарплату рядового инженера в 1,5 - 2 раза?! На этот, сам себе заданный вопрос, Кулаков логического ответа не нашёл.

До собеседования в Министерстве Кулаков успел побывать в ВЦСПС и сдать свой профсоюзный билет. В Министерстве инструктаж был почти идентичным что и в ЦК КПСС. Правда, здесь он проводился не индивидуально. Вместе с Кулаковым пришло ещё три человека, но все направлялись в разные страны. Так в суете незаметно пролетел весь день.

Генкин «бегунок» требовал ещё несколько подписей. Во второй день Кулаков без труда собрал недостающие подписи и ближе к концу рабочего дня подъехал в трест, к своему куратору. Он отдал Никитину все свои справки, документы и «бегунок», взамен получил загранпаспорт и билет на самолёт. Кулаков глянул на дату и время вылета. Рейс был на завтра в 10 часов вечера. «Хорошо, - подумал Генка, - завтра есть время побродить по Москве, может и в «Берёзку» загляну, чеки отоварю. А в принципе, мне ничего и не надо, - продолжал размышлять Генка, - но всё-таки поеду, посмотрю». С этими мыслями он вернулся в гостиницу, устроился поудобнее в кресле перед журнальным столиком в холле гостиницы и принялся рассматривать купленные газеты.

Утром Кулаков спросил администратора, где находятся магазины «Берёзка» и как к ним проехать. Очаровательная девушка протянула ему буклет, где были перечислены все филиалы магазина с их адресами и телефонами. Выяснив, какой находится ближе всего, Кулаков тут же отправился по адресу. Магазин, куда приехал Генка, торговал одеждой и обувью. Когда Кулаков подошёл к отделу, где висела верхняя одежда, неожиданно вспомнил, что с собой в Афганистан он не взял ничего из тёплой верхней одежды, да и с обувью дела обстояли не лучше. Всего-то пара летних туфель, которые были сейчас на нём, да кроссовки в чемодане. На дворе было лето и эта деталь в суматохе сборов, как-то выпала. Пришлось исправлять эти ошибки. Генка выбрал лёгкую, но тёплую куртку, на гагачьем пуху, финского производства, и тёплые зимние сапоги, тоже финские. От чеков, которые ему подарил Симаков, ничего не осталось. Ещё раз вспомнив Симакова добрым словом, мысленно поблагодарив его за такой подарок, Генка в другие филиалы магазина «Берёзка» не поехал, не было смысла. При входе в магазин, требовали предъявить чеки Внешпосылторга, а их у него уже не было. Вернувшись в гостиницу Кулаков упаковал купленные вещи в чемодан, а затем направился в центр Москвы, побродить по улицам и площадям.
Регистрацию и посадку на рейс объявили точно по расписанию. Без всяких задержек Кулаков прошёл таможенный и пограничный контроль. Удобно расположившись в кресле самолёта возле окна, Генка решил вздремнуть, пока самолёт наберёт высоту. Но заснуть мешали бесконечные объявления и стюардессы, постоянно предлагающие то какие-то сувениры, то напитки. В Ташкенте самолёт приземлился для дозаправки и через час опять был в воздухе. В семь часов утра по местному времени самолёт приземлился в аэропорту Кабула. Пройдя пограничный контроль, Кулакова встретил переводчик с контракта, куда направлялся Генка. Виталий Мищенко, как представился переводчик, помог заполнить таможенные декларации и вместе с Кулаковым получил его багаж и провёл через таможенников.
На площади возле входа в аэропорт загрузили весь багаж в микроавтобус и пожилой афганец, получив команду от переводчика, завёл машину и поехал в сторону Кабула. Микроавтобус остановился где-то на окраине города, возле похожих друг на друга нескольких двухэтажных домов.

- Здесь, Геннадий Петрович, проживают специалисты с нашего контракта. Вам тоже придётся жить здесь.
Для вас приготовили двухкомнатную квартиру. Вы же не женаты? - вдруг спросил переводчик.

- Нет, я не женат, - ответил Кулаков.

- Поэтому для вас определили двухкомнатную квартиру на первом этаже вот в этом доме, - и Виталий рукой показал на ближайший дом, - если бы вы прилетели с женой, то вас бы поселили в трёхкомнатной квартире. Я думаю, что вы в обиде не будете. В квартире есть всё необходимое: мебель, постельные принадлежности, кухонная утварь. Пойдёмте, я вам всё покажу, - переводчик подхватил два Генкиных чемодана и направился к подъезду дома, - ваша квартира номер 2, сейчас я вам её открою, - Виталий открыл дверь и занёс чемоданы внутрь. Следом за ним вошёл и Кулаков.

Небольшая двухкомнатная квартира мало чем отличалась от таких же типовых квартир, которые привык видеть Кулаков. В маленькой спаленке стояла застеленная кровать, не двуспальная, но достаточно широкая, прикроватная тумбочка и трёхстворчатый платяной шкаф. В зале стоял диван и два простеньких кресла. Возле кресел маленький журнальный столик, а в углу стоял стол побольше, такой, какой обычно бывает в советской, общепитовской столовой. Ещё один такой же стол был на кухне. Газовая плита с двумя конфорками, холодильник, кухонные шкафы и полки, смотрелись вполне прилично в просторной кухне. Совмещённый санузел, находился между кухней и прихожей.

- Ну, что, вполне прилично, меня всё устраивает, - сказал Генка.

- Вот и хорошо. По всем бытовым вопросам, ну, там, газ кончился, света нет, холодильник сломался или что-то ещё, обращайтесь ко мне, и я решу эти хозяйственные проблемы. А сейчас, Геннадий Петрович, распаковывайтесь, отдыхайте, а после обеда я за вами заеду, и мы поедем в наш офис. Вам необходимо познакомиться с руководителем нашего контракта. Он вам всё объяснит и расскажет о дальнейшей вашей работе. Кстати, вы можете что-нибудь перекусить. В холодильнике есть кое-какие продукты, в том числе и свежий хлеб. Здесь в шкафу: чай, кофе, сахар, соль. Всё это куплено специально для вас на первые два-три дня, за счёт нашего контракта. Завтра или послезавтра вы получите подъёмные и аванс. Тогда сможете сами закупать для себя продукты. Продуктовые магазинчики находятся поблизости, я потом их вам покажу и подскажу, где и что лучше покупать. Ну, я поехал, а в два часа дня я за вами заеду. А пока обживайтесь! - и Виталий уехал, оставив Генку одного.

Ровно в два часа во входную дверь позвонили, это приехал переводчик. Кулаков был уже готов и, прихватив свой дипломат с необходимыми документами, пошёл вслед за Виталием к микроавтобусу. Тот же пожилой афганец сидел за рулём. Виталий что-то ему сказал, и они поехали через весь город в офис. Ехали довольно долго, около тридцати минут. Наконец остановились возле неприметного серого двухэтажного здания, без всяких вывесок.

- Это и есть наш офис, - сказал Виталий.

- А что же? Даже никаких вывесок нет? - спросил Кулаков.

- А их сняли, сейчас новые готовят. Дня через два повесят, - пояснил Виталий, - Пойдёмте, кабинет нашего шефа на втором этаже.

Когда поднялись на второй этаж и пошли по коридору, Генку удивила одна деталь: на всех дверях имелись небольшие стеклянные окошки на уровне головы. Можно было, не заходя в комнаты посмотреть, кто там находится. Правда, на некоторых окошках висели аккуратные занавески. Виталий остановился возле двери с табличкой: «Руководитель контракта». Эта была единственная дверь в коридоре без стеклянного окошка. Виталий постучался и приоткрыл дверь. Кулаков опять про себя отметил, что никаких приёмных и секретарш у руководителя контракта нет. Прямо за дверью находился кабинет.

- Можно, Михаил Иванович? - спросил Виталий.

- Да-да, конечно! Проходите, пожалуйста! Михаил Иванович Порошин, руководитель контракта. А вы Геннадий Петрович Кулаков, не так ли? - навстречу Кулакову из-за стола поднялся мужчина лет 55-ти, небольшого роста с заметным животиком и лысеющей головой. Он протянул Генке руку для рукопожатия, - вы специалист по радиоаппаратуре и связи. Верно?

- Совершенно верно! Кулаков Геннадий Петрович, инженер-связист, - ответил Кулаков и пожал протянутую руку.

- Михаил Иванович, я могу идти? - спросил Виталий.

- Да, Виталий, иди к себе. Я с Геннадием Петровичем переговорю, а потом позову тебя, - сказал Порошин, - Присаживайтесь, Геннадий Петрович. Ну, что? Начнём? - спросил Порошин, когда за Виталием закрылась дверь, - хочу ввести вас в курс дела. Вам в Москве объяснили, чем вам предстоит заниматься?

- Так, в общих чертах. Мне Никитин сказал, что на месте всё объяснят, - ответил Кулаков.

- Всё правильно, чиновники и не могут знать всех тонкостей и деталей. У них другие задачи. А вы первый раз заграницей? - спросил Порошин.

- Первый. Что, заметно, да? - тут же задал свой вопрос Кулаков.

- Заметно, - улыбнулся Порошин, - ничего, все когда-то что-то делают первый раз. Ну, а теперь о деле. Для начала хотел бы пояснить чем мы тут занимаемся. Наш контракт, в основном, выполняет работы по монтажу и обслуживанию ретрансляторов, предназначенных для приёма и передачи радио и телевизионных программ, но и не только для этого. Вам, как высококлассному специалисту, всё это понятно. Но вы, конкретно, этими вещами на нашем контракте заниматься не будете. Перед вами стоят другие задачи. В вышестоящих инстанциях всё уже согласовано и определено. Вы будете работать непосредственно в ГКЭС. Это Государственный Комитет по Экономическим Связям. Заграницей все гражданские контракты подчиняются непосредственно ГКЭС. Руководит ГКЭС эконом советник посла. Торговые организации подчиняются Торгпредству, военные - военному советнику. Вот такой расклад. Так что Геннадий Петрович, вы будете работать в руководящем органе, - улыбнулся Порошин, - а если серьёзно, то будете обслуживать узел связи при ГКЭС.

- Как же так? Мне об этом ничего не говорили, - растерялся Кулаков.

- Ещё задолго до вашего приезда все ваши документы поступили к нам, имеется в виду в посольство, в ГКЭС. Их внимательно изучили и пришли к выводу, что вы нужнее всего именно на этом фронте работ. Но так как у ГКЭС нет такой позиции, то вас и определи на наш контракт. Здесь ничего страшного нет. Все ваши бытовые и хозяйственные проблемы берёт на себя наш контракт, да и зарплату вы будете получать у нас, а вот рабочее место будет в ГКЭС. В принципе, в данный момент, мы все являемся сотрудниками ГКЭС. Вот такой расклад. Я постарался коротко и доходчиво объяснить здешнюю иерархию, а вы, соответственно, поняли и приняли к сведенью. Не так ли, Геннадий Петрович? - опять улыбнулся Порошин.

- Да, вроде, всё понятно, - задумчиво ответил Кулаков.

- Прекрасно! Тогда вот что, сейчас пройдите к моему заместителю, Головину Олегу Кузьмичу, он занимается оформлением всех документов наших сотрудников. Это, так сказать, в одном лице и завхоз, и отдел кадров. Отдадите ему все свои документы, паспорт в том числе, и он вам скажет, что делать дальше. Договорились? Сейчас я позвоню Виталию, и он вас проводит к Головину, - Порошин поднял трубку телефона и набрал номер, - Виталий! Зайди ко мне! - сказал он в трубку, - Да, вот ещё что, Геннадий Петрович, на работу вас будет подвозить наш микроавтобус. С работы вас тоже будут забирать и отвозить к вашему дому. Когда надо будет выходить утром из дома и где будет стоять автобус, вам это всё объяснит Виталий Мищенко. И ещё одна, немаловажная деталь. Я не знаю, проинформировал ли вас Никитин или нет, но мы находимся и работаем в мусульманской стране. Нам приходится подстраиваться под местные обычаи, уклады и законы. Рабочая неделя состоит из шести рабочих дней с одним выходным в пятницу. Пятница у мусульман святой день. Семичасовой рабочий день, в четверг шесть часов работаем. В ГКЭС работают по такому же режиму, а с обеденными перерывами, разберётесь на месте, - в дверь постучали, и она открылась, - А, Виталий! Проводи Геннадия Петровича к Головину. Желаю вам успехов на новом рабочем месте. Всего вам хорошего и удачи! До свидания, Геннадий Петрович! - и Порошин распрощался с Кулаковым.

Головин Олег Кузьмич оказался сухощавым, среднего роста, старичком. Во всяком случае, с первого взгляда так показалось Кулакову. Как потом рассказал Виталий, Олег Кузьмич был одним из заместителей управляющего трестом «Зарубежспецсвязь». Когда подошло время уйти на пенсию в 60 лет, его оправили в зарубежную командировку на три года. Кулаков выложил Головину все свои документы, которые были при нём. Паспорт, командировочное удостоверение, обратный билет на самолёт, несколько фотографий 4х6 и ещё кучу каких-то справок и бумаг, которые вручили ему в тресте. Головин всё внимательно просмотрел и сказал, что всё в порядке и эти все бумаги он оставляет у себя и паспорт в том числе. Такие существуют правила на этот счёт. Кулакову через день-два выдадут временное удостоверение личности, которое он должен иметь всегда при себе. Так же Головин сказал, что завтра утром он вместе с Кулаковым поедет в ГКЭС и представит его руководству.

На новом месте Кулаков освоился быстро. Не прошло и недели, как он уже знал всех сотрудников ГКЭС по имени и отчеству. Узел связи, который начал обслуживать Кулаков, процентов на 70 состоял из аппаратуры выпускаемой его родным заводом. Правда, это были уже устаревшее модели, снятые с производства лет пять назад, но для Кулакова это не было проблемой. Он прекрасно разбирался во всех этих устройствах. Его предшественник оставил в наследство аппаратуру в довольно плачевном состоянии. За месяц работы Генка отремонтировал всё, что только можно было отремонтировать. Оборудовал в небольшой комнатке, рядом с узлом связи, маленькую мастерскую и целыми днями паял, ремонтировал, настраивал оборудование. Порой ему казалось, что он не заграницей, а у себя, на родном заводе. Только когда приезжал в свою казённую квартиру, начинал понимать, что он где-то далеко за рубежом и ему становилось тоскливо и неуютно.

Однажды к нему в мастерскую заглянула начальник канцелярии, Ольга Васильевна, жена одного из дипломатов Посольства. Она попросила посмотреть Кулакова электрические пишущие машинки, находящиеся у неё в канцелярии. Из десяти пишущих машинок только пять работали, остальные были в нерабочем состоянии. Кулаков в своё время занимался ремонтом и обслуживанием телеграфных аппаратов и телетайпов, поэтому разобраться в принципе работы пишущих машинок, для него не составило труда. Через день все десять машинок изрыгали из себя стопки машинописных листов. Слух о том, что в ГКЭС появился механик по ремонту пишущих машинок, моментально распространился по всей советской колонии. Не прошло и двух дней, как Кулакова вызвали в Посольство для ремонта пишущих машинок, а через неделю за ним приехали из Торгпредства.

Непосредственный начальник Кулакова, заместитель эконом советника по хозяйственной части Сурков Николай Александрович, поначалу выразил неудовольствие такой популярности Генки, но, когда Генка пояснил, что без разрешения Суркова он и шага не сделает за пределы территории ГКЭС, тот успокоился. В дальнейшем, если в Генкиных услугах кто-то нуждался, то обращались непосредственно к Суркову, который потом великодушно разрешал прислать машину за Кулаковым. Так круг знакомств в Афганистане у Генки постепенно расширялся, принося ему известность и, иногда, кое-какую выгоду. К примеру: спиртные напитки и пиво в свободной продаже в магазинах не было. Когда Кулаков попадал в Посольство или в Торгпредство, где имелись буфеты торгующие этим дефицитом исключительно только для сотрудников этих ведомств, Генке, в порядке исключения, разрешалось отовариться. Так в суете незаметно пролетели первые четыре месяца Генкиной заграничной командировки.

В конце ноября в импровизированную мастерскую Кулакова зашёл Сурков. Вместе с ним был сотрудник Посольства, Сироткин Андрей Иванович. Сироткин в Советском Посольстве занимал должность, аналогичную Суркову. Кулаков был знаком с Сироткиным, поскольку неоднократно бывал в Посольстве по поводу ремонта пишущих машинок. Поэтому представлять их друг другу не было никакой необходимости. Коротко поздоровавшись, все трое перешли к деловому разговору. Суть разговора состояло в том, что Посольство получило комплект оборудования для спецсвязи. Специалиста, который мог бы установить и запустить это оборудование в эксплуатацию, в данный момент, в Посольстве не было. Буквально накануне получения оборудования у посольского специалиста закончился контракт, и он отбыл на Родину. Замену ему ещё не прислали и, как сказал Сироткин, пришлют ещё не скоро. На эту позицию должен был прибыть новый сотрудник, но по каким-то причинам его кандидатуру забраковали, а подготовить другого специалиста не успели. У Кулакова был допуск к обслуживанию аппаратуры спецсвязи и поэтому к нему обращаются с убедительной просьбой, помочь в установке и запуске в работу всего этого комплекса. Кроме того, Сурков сказал, что и кое-что из аппаратуры, размещённой в ГКЭС, тоже надо будет переместить в Посольство.

Это сообщение нисколько не испугало Кулакова. Работать он мог и чем больше он будет занят интересной и любимой работой, тем быстрее пробежит время загранкомандировки, и быстрее он вернётся к своим родным горам. Проблем, связанных с установкой нового оборудования, все трое в процессе разговора не обнаружили и, обговорив сроки и условия предстоящих работ, завершили более чем часовую беседу.
В течение двух недель Кулаков смонтировал и установил всё необходимое оборудование. Иногда приходилось работать и вечерами, но это его не угнетало, поскольку Генку никто не ждал в его казённой квартире. А в Посольстве, иногда, можно было посмотреть что-нибудь из новых, интересных кинофильмов, которые демонстрировали в небольшом кинозале при Посольстве раза три-четыре в неделю. Приближался Новый Год, но праздничного настроения не ощущалось. Наоборот, в атмосфере общения всех сотрудников Посольства и ГКЭС витала какая-то напряжённость. Наступило утро 25 декабря 1979 года, и вот тут-то всё стало ясно. Накануне, 24 декабря, советские военно-воздушные десантники заняли аэропорт «Баграм». 25-го, ввели ограниченный контингент советских войск на территорию Афганистана. 27-го десантники уже штурмовали дворец Амина, главы государства. Началась война. Кулакову сразу стало ясно, почему надо было срочно монтировать новый узел связи в Посольстве.

Военные действия никоим образом не отразились на работе Кулакова, хотя контракт, которым руководил Порошин и на котором официально числился Кулаков, сразу после Нового Года закрыли и всех специалистов с контракта вывезли в Советский Союз. Позиция, на которую приехал Генка в Афганистан, вместе с контрактом была ликвидирована. Но Кулакова в Советский Союз отправлять не спешили, поскольку специалиста по спецсвязи так и не прислали. Теперь Кулаков работал на двух работах, в ГКЭС и в Посольстве. Генку временно перевели на какой-то другой контракт, на такую же инженерскую должность. В домах, принадлежавших контракту Порошина, поселились военные советники, которых тысячами переправляли в Афганистан. Так что, Генка опять оказался в соседстве со своими соотечественниками, правда, теперь уже военными. После Нового Года в Кабуле, контролируемом советскими войсками, обстановка была относительно спокойная.

Месяца через два Сурков заявил Кулакову, что в связи с военными действиями на территории Афганистана отправка его на Родину откладывается на неопределённое время, но он может спокойно продолжать свою работу, вот только с отпуском придётся потерпеть. Подобрать хорошего специалиста по спецсвязи в Союзе никак не могут. Всё это связано с войной, никто не хочет ехать в Афганистан. А военные специалисты, в основном, сосредоточены по воинским подразделениям, да и там специалистов в этой области было в обрез. Кулаков спокойно отреагировал на это заявление, если так надо, то он будет продолжать работать дальше.

Письма от Симакова стали приходить реже и, судя по штемпелю, шли больше месяца. Но это было не оттого, что друзья сократили переписку, просто война задерживала доставку корреспонденции гражданским лицам.

Глава 11. Нападение душманов

Неожиданно зазвонил телефон. Приятели недоуменно переглянулись. Симаков не спеша подошёл к телефону.

- Симаков слушает, - сказал он в поднятую трубку.

- Добрый день! Извините, пожалуйста, за беспокойство, господин Симаков, это из турагентства «Карабастау» вам звонят. Я бы хотела переговорить с господином Куленом, Генри Куленом, - заворковала телефонная трубка приятным женским голоском.

- Не понял, с каким господином Куленом?..

- Да я это, Васильич, я Генри Кулен, ты что, уже забыл? - улыбнулся Кулаков.

- Извините девушка, передаю трубку Генри Кулену, - растерялся Симаков и, прикрывая рукой трубку продолжил, - ну, ты даёшь, полчаса не прошло, а ему уже звонят!

- Добрый день, Генри Кулен у телефона.

- Извините, пожалуйста, господин Кулен, вас беспокоят из турагентства «Карабастау». Этот номер телефона мне дал администратор гостиницы, где вы остановились. Мне сказали, что после одиннадцати часов я могу застать вас по этому номеру телефона.

- Совершенно верно! А что случилось?

- С вами хотел бы переговорить наш руководитель турагентства, Кайрат Тукебаев. Я передаю ему трубку, - прощебетала трубка голосом девушки.

- Добрый день, господин Кулен! Меня уже вам представили. Дело в том, господин Кулен, что у нас появились непредвиденные обстоятельства с вашим выездом на озеро Иссык. Только, пожалуйста, не беспокойтесь, предупреждаю вас заранее, всё будет нормально! - поспешил успокоить руководитель турагентства, - машина, которая должна была вас отвезти, попала в аварию. Весь остальной транспорт в разъезде. Сегодня пятница, и все машины уже в пути к местам отдыха наших клиентов. Мы приносим свои глубокие извинения за предоставленные неудобства, но так получилось, хоть и не совсем по нашей вине. Завтра рано утром я сам лично отвезу вас на озеро Иссык на своей машине. Только скажите, когда и где вас забрать? Я сегодня созвонюсь с дирекцией комплекса и извещу о небольших изменениях по поводу вашего заезда.

- Одну минутку, господин Тукебаев, я сейчас уточню, когда и где меня можно будет забрать, - Кулаков прикрыл трубку рукой и спросил у Симакова, - Васильич, я могу у тебя остаться до утра?

- Что ты спрашиваешь, ты бы мог ещё два дня назад у меня остановиться! - как бы обижаясь, ответил Симаков.

- Хорошо, господин Тукебаев, я вас жду завтра в семь часов утра по адресу…, - и Генка назвал адрес Симакова.

- Ещё раз приношу вам извинения за неудобства по нашей вине, а господину Симакову за беспокойство! Завтра ровно в семь часов утра я буду по указанному вами адресу, господин Кулен, - вежливо извинился Тукебаев.

- Ничего-ничего, господин Тукебаев! Это даже и к лучшему, что выезд отложили на завтра. Спасибо вам за звонок и за то, что предупредили. Всего вам хорошего. До свидания, - сказал Кулаков и, дождавшись ответного прощания, положил трубку.
- Что случилось, Гена? - спросил Симаков.

- Ничего страшного, просто нам продлили свидание, - с улыбкой сказал Кулаков.

- А как же тебя нашли у меня?

- Васильич, ну, ты чего, как маленький? Я перед тем, как к тебе ехать оставил твой номер телефона у администратора гостиницы и попросил, если кто будет спрашивать меня, пускай позвонят к тебе, вот и всё!

- Да-да, конечно, что-то я совсем не сообразил. Старый стал, всё не сразу доходит, -  смущаясь, сказал Симаков.

- Ну, ладно, это даже и к лучшему. Наливай! У нас появилось время, хоть я и говорил, что расскажу всё потом, но поведаю я сейчас тебе свои приключения с того момента, когда прекратилась между нами всякая связь, - и Кулаков замолчал, собираясь с мыслями, как лучше начать рассказ.

*****

В последних числах октября 1980 года в мастерскую Кулакова позвонил Сурков и попросил Генку срочно зайти к нему. Надо, так надо, решил Кулаков и пошёл в кабинет к Суркову.

- Геннадий Петрович, я не знаю зачем, но вас срочно требует к себе зам военного советника, полковник Северцев. Возьмите мою машину с водителем и поезжайте к Северцеву, - сказал Сурков, когда Генка зашёл к нему.

- Хорошо, Николай Александрович, я поехал, там разберёмся, - спокойно сказал Генка и ушёл.

В своём кабинете полковник Северцев был не один. За приставным столиком сидел офицер в звании майора, и они о чём-то оживлённо беседовали. Когда Кулаков постучал в дверь, разговор между офицерами прекратился.

- Можно войти? - спросил Кулаков, когда после стука в дверь, приоткрыл её.

- Заходите, Геннадий Петрович, мы вас ждём, - отозвался полковник.

- Здравствуйте! Мне Николай Александрович Сурков сказал, что вы срочно хотите меня видеть, товарищ полковник, - сказал Кулаков, когда вошёл в кабинет.

- Здравствуйте, здравствуйте, Геннадий Петрович! Мы вас уже заждались, знакомьтесь, майор Кочанов Евгений Михайлович. Ваш коллега - связист. Начальник связи 40-й Армии, - представил полковник Кулакову майора, - а это наш, так сказать, гражданский специалист по связи, Кулаков Геннадий Петрович, - теперь майору представил Кулакова полковник.

- Очень приятно, - пожал протянутую руку майора Кулаков.

- Взаимно, - ответил майор.

- Что ж, не будем терять время и перейдём к делу, - начал полковник, - информация, которую вы сейчас получите, Геннадий Петрович, на данный момент времени является абсолютно секретной. Поэтому попрошу вас отнестись со всей необходимой ответственностью. У нас нет выбора и времени для того, чтобы решить проблему в кратчайшие сроки своими силами. Вся надежда на ваш большой опыт и, естественно, на вашу помощь, Геннадий Петрович.

- Слушаю вас, товарищ полковник, - спокойно сказал Кулаков.

- Вчера утром миномётным обстрелом был уничтожен узел связи 40-й Армии. Два офицера, обслуживавшие этот узел связи, получили тяжёлые ранения. Было уничтожено всё оборудование. Армия осталась без связи. Сейчас у 40-й Армии очень серьёзные проблемы. Она контролирует северную часть Афганистана, прилегающую к Пакистану, а это наш самый уязвимый район. С территории Пакистана постоянно проникают в Афганистан большие группы вооружённых бандитов, а у командования Армии нет оперативной связи между своими подразделениями и Центральным Штабом ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Сегодня ночью из СССР грузовым самолётом доставлено новое оборудование. Майор Кочанов оборудование принял и уже отправил в расположение 40-й Армии. Груз немаркированный, поэтому о том, что находится в ящиках известно только майору, мне и теперь вот, ещё и вам. У нас совершенно нет времени искать военных специалистов по монтажу аппаратуры, и мы обратились за помощью к вам. Сейчас вы вместе с майором и его водителем на УАЗе поедете догонять колонну автомашин, которые находятся уже часа три в пути. Вас по прибытию в расположение 40-й Армии обеспечат всем необходимым. А сейчас я бы хотел пожелать вам счастливого пути! - закончил свою речь полковник.

- Как? Вот так вот сразу и в путь? - спросил Кулаков.

- Да, прямо из моего кабинета в машину и в путь! - сказал Северцев.

- А как же моё руководство, оно же ни о чём не знает? Я должен предупредить Суркова, а то он будет меня искать, - недоумевал Кулаков.

- Геннадий Петрович! Эти формальности я беру на себя, всё будет нормально!

- Мне хотя бы куртку прихватить, в горах уже прохладно, - беспокоился Кулаков.

- Возьмите мой бушлат, - полковник открыл стенной шкаф и протянул Кулакову свой бушлат, - по размеру он вам подойдёт. Вернётесь, отдадите, - улыбнулся полковник, - а сейчас езжайте, у вас совсем нет времени. Вам больше двухсот километров надо преодолеть, а по здешним дорогам это у вас займёт весь световой день. В расположение Армии вы должны добраться засветло, ночью передвижение запрещено!

- Ну, хорошо, ехать, так ехать, - Кулаков взял бушлат и направился к двери.

- Кочанов! Евгений Михайлович! Подожди минутку! У тебя с пропуском всё в порядке? - спросил Северцев.

- Так точно, товарищ полковник!

- А на Кулакова пропуск-то отсутствует! Сейчас оформлять времени нет…. Что же делать? - задумался Северцев.

- Да не беспокойтесь, товарищ полковник! С моим пропуском я могу человека три-четыре провезти через посты. Были бы у них документы, удостоверяющие личность, - успокаивающе сказал майор.

- Геннадий Петрович, временное удостоверение личности у вас с собой?

- Конечно, вот оно, - и Генка протянул полковнику своё удостоверение.

- Так, хорошо! На всякий случай вот вам моя визитка, - и полковник достал из ящика стола визитную карточку, - на обратной стороне я напишу: «В качестве пропуска» и подпишусь. На всех блокпостах есть образец моей подписи. А если что не так, пусть начальник блокпоста связывается непосредственно со мной, по указанным в визитке телефонам. В любое время! С Джелалабадом телефонная связь есть. До Джелалабада проблем не будет. А дальше, когда вы поедете по горному ущелью в сторону Асадабада, связи нет и вы знаете почему. Там придётся тебе, Евгений Михайлович, самому разбираться. Вотчина вашей Армии. Удостоверение ваше, Геннадий Петрович, пусть будет пока у майора, ему же на всех постах надо отмечаться. Вам я визитку в карман бушлата положу. Понадобится, достанете, не понадобится, вместе с бушлатом вернёте. Всё ребята, давайте езжайте, уже обед скоро, а вам ещё ехать и ехать, - и полковник, почти, вытолкнул из своего кабинета Кулакова и Кочанова.

Выйдя из резиденции военного советника Кулаков про себя отметил, что машины Суркова возле здания уже не было. На её месте стоял потрёпанный УАЗик, брезентовый тент которого, особенно задняя его часть, был искромсан. Как будто кто-то нарочно наносил удары ножом и пытался вырезать куски брезента. Возле машины суетился солдат. Кочанов обратил внимание на то, как Генка посмотрел на машину и улыбнулся.

- Когда вчера снаряды рвались, уничтожая наш узел связи, возле этого УАЗика сзади, разорвалась мина. Вот и порвало тент. Новый тент ещё не нашли, времени не было, а так машина в полном порядке. Закиров! - окликнул солдата майор, - машину заправил?

- Так точно, товарищ майор! - встал навытяжку солдат, - полных два бака, по 37 литров каждый!

- Молодец, Закиров! Заводи машину, поехали! - скомандовал майор и сел на переднее сидение, - Пропуск на ветровое стекло прицепи! Чего ты его убрал?

- А чтоб не украли!

Кулаков устроился на заднем сидении, сразу за водителем. Так было удобней в пути разговаривать с майором, да и брезентовый тент в этом месте был не такой дырявый. Солдат завёл машину и уверенно повёл её по улицам Кабула. При выезде из города машину остановили на первом же посту. Майор, не выходя из машины, показал своё удостоверение. Постовой козырнул и дал знак водителю, что он может ехать дальше. По дороге на Джелалабад УАЗик пытались раз пять или шесть остановить, но при приближении машины к посту, увидав пропуск на ветровом стекле, постовые давали знак, что машина может двигаться дальше. Дорога, хотя и была асфальтирована, но имела множество таких рытвин, что попади в них на полной скорости, ходовой части машины пришёл бы конец. С большими предосторожностями, лавируя между рытвин, УАЗик добрался до Джелалабада за два часа. Нигде не останавливаясь в городе, доехав до центра, повернули налево и направились к мосту через реку Кабул, где находился очередной блокпост. Около блокпоста майор приказал остановиться. Водитель прижал машину к обочине. Майор, выйдя из машины, направился в будку к начальнику поста. Через минуту Кочанов вернулся и плюхнулся на сидение.

- Поехали дальше, - приказал он Закирову, - наши машины два часа назад проехали этот блокпост, - обернувшись к Кулакову, сказал майор, - почти полтора часа у них отыграли на этом участке! Но это был самый лучший отрезок дороги. Сейчас начнётся, пыль, ямы, камни, а мы ведь ещё и полпути не проехали! Эх, дороги, пыль да туман…, - неожиданно запел Кочанов, и также неожиданно замолчал.
- Ничего, товарищ майор, засветло мы доберёмся до своей части. Не первый же раз здесь едем, - весело сказал Закиров.

- Вот именно, что не первый раз, - мрачно заметил майор.

Переехав мост через реку, машина начала подниматься вверх по ущелью реки Кунар. Километра через два асфальт кончился, но дорога была хорошо наезжена. Попадались небольшие ямки, камни на дороге, но водитель умело объезжал препятствия. Машина постепенно поднималась всё выше и выше по горному ущелью. Заметно похолодало. Кулаков плотней закутался в полковничий бушлат. Печка в УАЗике работала на полную мощность и создавала необходимый комфорт в районе ног водителя и майора, но до Генки это тепло уже не доходило. Через рваный тент всё тепло улетучивалось, смешиваясь с поднятой пылью и бесследно исчезало. Разговаривать не хотелось, ехали молча. Майор внимательно смотрел на дорогу и иногда пристально всматривался в склоны гор по обе стороны реки. Часа за полтора, проехали километров 60. Кулаков временами впадал в полусонное состояние, из которого его выводила очередная ямка на дороге.

- Закиров! Ты знаешь, где расположены наши подразделения в Асадабаде? - спросил водителя майор, когда за очередным поворотом показались строения городка.

- Конечно, товарищ майор!

- Тогда давай, поехали прямо туда! Может у них чего и перекусить найдётся. А то вторые сутки мы с тобой Закиров толком ничего не ели. Да и вы, Геннадий Петрович, тоже небось, проголодались? - повернулся майор к Кулакову.

- Ну, вообще-то, обед давно прошёл. Хоть бы чайку горячего попить, - отозвался Кулаков, - а то в вашем УАЗике что-то холодновато.

- Сейчас, чего-нибудь сообразим, тут уже наши ребята! - пообещал Кочанов.

Как и предполагал майор, всех накормили остатками солдатского обеда и напоили горячим чаем. Через пятнадцать минут все трое готовы были трогаться в путь. Когда начали усаживаться в машину Кочанов что-то вспомнил и быстро вернулся в здание, из которого только что вышел. Минут через пять майор показался в дверях, держа в руках солдатское одеяло, а на плече у него висел автомат.

- Геннадий Петрович! Вы с оружием обращаться умеете? - спросил майор Кулакова.

- Умею, в армии служил, - ответил Кулаков.

- Тогда держите этот автомат, пару рожков к нему и одеяло, ноги накроете. А ты, Закиров, достань наши автоматы!

- Есть! - козырнул Закиров и через десять секунд держал в руках два автомата.
Откуда он их вытащил, Генка даже не заметил, поскольку в это время принимал из рук майора оружие и одеяло.

- Что-то неспокойно мне, тревожно как-то, - как бы оправдываясь, сказал Кочанов, - вот у товарища и одолжил на время ещё один автомат да одеяло. С оказией верну и то, и другое. Всё, Закиров, поехали! Быстро свой автомат под сидение положи и так, чтоб через пару секунд он был готов к бою. Понял? Я свой на коленях пристрою и вам, Геннадий Петрович, советую, - распорядился майор.

- Что, так серьёзно обострилась обстановка? Пока ехали, я ничего не заметил. Правда, я временами дремал, но всё равно мне кажется, что всё было спокойно, - сказал Генка.

- Вот и мне подозрительно это спокойствие. Лучше приготовится ко всяким неожиданностям, чем потом локти кусать, - возразил майор.

Возле моста через реку, машина остановилась у блокпоста. Кочанов приоткрыл дверь и спросил у постового, когда проезжали два БТР и ЗИЛ-157. Ему ответили, что не прошло и сорока минут как машины проехали мимо поста вверх по ущелью.

- Надо же, мы их почти догнали! Если бы не обедали, то уже были бы с ними в колонне. Ничего, сейчас начнутся подъёмы, а ЗИЛ-157 не так уж быстро и едет. На своём УАЗе мы их быстро догоним, - возбуждённо заговорил майор.

За мостом дорога начала плавно подниматься вверх вдоль берега реки Кунар. Кулаков задумчиво глядел на причудливые изгибы реки и вспоминал реки своих гор. Кунар была многоводна и похожа на горные реки Северного Тянь-Шаня Чилик и Чонг-Кемин. Такая же быстрая горная река. Иногда Кунар на ровных участках разливалась на множество рукавов и замедляла свой бег. В таких местах её можно было без особого труда перейти вброд. Попадались и участки, когда её с двух сторон сжимали скальные породы. В этих местах река становилась неширокой, но зато глубокой и бурной. От этих мечтательных сравнений рек Кулакова отвлёк громкий возглас Кочанова, когда машина миновала крутой поворот и открылся хорошо просматриваемый участок дороги. В этом месте дорога делала большую петлю, повторяя изгиб реки.

- Вон они! Вон! Видите?! На противоположном склоне! Мы их уже догнали! Всего-то в двух километрах! Сейчас объедем изгиб реки и догоним! Непременно догоним! Они ещё не успеют скрыться за поворотом, - радостно закричал майор, - с километр будет до поворота и от поворота не больше километра! А едем мы быстрее их раза в два! Закиров! Будь осторожней! На повороте скалы с левой стороны. Там часто камнепады бывают, а справа крутой обрыв до самой реки.

- Евгений Михайлович! Посмотрите направо, туда, где у реки крутой изгиб! Там какие-то люди среди камней и кустарников копошатся. Человек двадцать будет! - сказал Генка, рассматривая противоположный берег реки.

- Где? Геннадий Петрович!

- Да вот же! - рукой показал Генка.

- Ах ты, чёрт! Вот оно моё дурное предчувствие! Закиров! Прибавь газу, нам надо быстро проскочить поворот, где могут быть камнепады! Сейчас рванут с миномётов по скалам и завалят дорогу!

- Смотрите! Ниже по течению человек десять на лошадях через реку переправляются! К нам с тыла заходят! - теперь уже прокричал Кулаков, глядя назад, сквозь разорванный брезент.

- Это уже серьёзно! - только и смог сказать майор, обернувшись назад.

До поворота оставалось совсем немного, метров сто. Кулаков краем глаза заметил, что впереди идущие машины остановились и с БТР соскакивают солдаты, рассыпаясь по обочине дороги со стороны реки. УАЗ начал входить в поворот, когда в нависавшую скалу над дорогой ударил снаряд. Мотор взревел, и Закиров успел проскочить поворот до того, как посыпались камни. Но тут же, прямо впереди на дороге, метрах в двадцати, почти одновременно разорвались ещё две мины, сея смертельный дождь из осколков. Генка почувствовал, как в левое колено его будто оса ужалила. Нога сразу онемела и стала чужой. УАЗик оказался заблокирован с двух сторон. Сзади камнепадом, спереди двумя огромными воронками от разорвавшихся мин.

- Быстро из машины! На обочину, за валуны! - прокричал майор, и первым выскочил из машины.
Закиров через пару секунд с автоматом в руках был рядом с майором. Кулакову понадобилось немного больше времени. Преодолевая боль в колене, вылез из УАЗа через дверь со стороны скал, и пополз к обочине в сторону реки, где Закиров и майор короткими очередями обстреливали людей на другой стороне реки, суетившихся возле миномётов. По дороге вниз от грузовика и двух БТР в сторону УАЗика, бежало человек десять солдат на помощь Кочанову, Кулакову и Закирову. Стараясь отрезать солдат от попавших в засаду пассажиров УАЗа и водителя, нападавшие люди у реки открыли огонь из автоматов. В этот момент майор решил сменить позицию и пригнувшись побежал за соседний с Кулаковым валун. Не добежав несколько шагов Кочанов внезапно упал на спину. На кителе, чуть ниже левой ключицы, моментально появилось бурое пятно. Майор пытался перевернуться на живот, но у него ничего не получалось. Генка встал во весь рост и приволакивая левую ногу бросился на помощь майору. В это время за его спиной ухнула очередная мина. Взрывной волной Генку толкнуло вперёд, а в правое плечо вонзился кусок металла. Оглушённый взрывом Кулаков покатился по крутому берегу к обрыву, и с пятиметровой отвесной скалы, раскинув руки в стороны, плашмя, спиной, упал в мутные воды реки. Окунувшись в ледяную воду Генка пришёл в себя. Полковничий бушлат застёгнутый на все пуговицы, сшитый из добротной водоотталкивающей ткани, несколько минут был, как спасательный жилет. Генка попытался грести к берегу, но осколок в правом плече вызвал такую боль, что Генка вновь потерял сознание, несмотря на то, что он находился в ледяной воде. Холодная вода не смогла притупить боль. Сильным течением Генку понесло к противоположному берегу, прямо в руки к нападавшим людям. Подоспевшие солдаты и Закиров, открыли шквальный огонь по бандитам у миномётов. Они сразу прекратили стрельбу и растворились в прибрежных кустах. Сумевший приподняться майор увидел, как Кулакова из реки вытащили трое бандитов и быстро утащили его за большие камни.

Генка медленно приходил в себя. Какой-то внутренний голос говорил ему: «Не спеши, не шевелись, не подавай голоса, не открывай глаза. Приди в себя, послушай, оцени окружающую обстановку». Генка ответил своему внутреннему голосу: «Хорошо, буду делать, как ты велишь». Кулаков окончательно пришёл в себя, но, подчиняясь внутреннему голосу, ни шевелился, ни подавал голоса и не открывал глаза.

«Вначале надо оценить своё физическое состояние, - решил Генка и его мозг начал анализировать ситуацию, - Во-первых, чувствуется сильная боль в правом плече и левом колене. С этим понятно, болит - значит жив! Во-вторых, нахожусь в каком-то помещении, поскольку мне не холодно и дышу тёплым воздухом. В-третьих, рядом со мной находятся несколько человек, слух улавливает мужские голоса, а обоняние - табачный дым. В-четвёртых, раз меня притащили сюда, а не убили там у реки, значит, я им нужен живой и, если я сделаю вид, что очнулся, большой беды не будет. Так, хорошо! Теперь необходимо восстановить события до того момента, когда я потерял сознание. Ехали в машине…. Обстреляли с миномётов…. Начался бой…. Ранило майора…. Бросился на помощь…. Всё, дальше провал…. Пришёл в себя в ледяной воде…. Попробовал плыть к берегу и всё…. Дальше ничего не помню. Выходит, из реки меня выловили бандиты. Сам бы я до берега не добрался. Ну, что ж с этим понятно! Подключим ещё один орган для сбора информации, - Кулаков чуть-чуть приоткрыл веки и, не поворачивая головы, осторожно, одними глазами, стал осматривать помещение, - около печки сидит шесть человек в каких-то грязно-серых балахонах с автоматами в руках. В ногах на матрасе лежит полковничий бушлат, похоже, уже сухой. Интересно, сколько же я здесь валяюсь, если бушлат уже сухой? Ладно, выясним потом. Руки ноги не связаны, во всяком случае, не чувствую. Значит, не бояться, что могу убежать. В принципе, всё понятно, пора приходить в сознание и давать о себе знать. Посмотрим, что будет дальше». Генка открыл глаза и застонал.

Мужские голоса затихли и шесть пар глаз уставились на Генку. Несколько секунд все молчали. В этот момент Генка попробовал пошевелить руками и ногами, чтобы почувствовать своё тело. Мужики вновь загалдели, видимо обсуждая, что делать дальше. Через минуту поднялся один из бандитов и направился к двери. Когда дверь приоткрылась, Генка увидел, что снаружи светло. Кулаков уже не таясь, начал оглядываться по сторонам. Лежал он на каком-то грязном матрасе, набитом, скорее всего, овечьей шерстью. Прикрыт Генка был каким-то цветастым покрывалом. Рубашка и свитер лежали сразу же за бушлатом и даже, скорее всего, были постираны. Правая рука, в районе предплечья, туго была прибинтована к туловищу. Видно так перевязали рану на правом плече. Немного откинув цветастое покрывало, Генка увидел, что на нём его джинсы. А вот японских часов фирмы «Ориент», купленных им в первые дни пребывания в Афганистане, не было. Всё это время пятеро бандитов, не шевелясь, с интересом наблюдали за Кулаковым. Неожиданно входная дверь открылась и в хижину вошёл бородатый афганец, неопределённого возраста, в таком же грязно-сером балахоне, как и на других бандитах. За ним следом вошёл и тот бандит, который несколько минут назад вышел из хижины.

- Ну что, полковник, очухался? - спросил вошедший афганец на русском языке, - А мы тебя собакам бросить хотели, ты совсем мёртвый лежишь, вот уже целых три дня! - с сильным акцентом и делая большие паузы между словами, не дожидаясь Генкиного ответа, произнёс афганец, - думали, лечим тебя зря. Осколок из плеча вытащили, рана забинтовали, а ты совсем мёртвый, не шевелишься! - афганец присел рядом с Генкиным ложем на какую-то скамейку.

- Не полковник я, - слабым голосом ответил Генка, - ошибаетесь вы.

- Как не полковник? А этот фуфайка чей? Мой, что ли?

- Рубашка и свитер, вот эти, - Генка кивнул в сторону вещей, - мои, джинсы на мне, тоже мои, где вы видите на мне военную одежду, кроме бушлата?

- А с военными кто ехал? Я что ли? Тут кроме военных никто не едет! На этой дороге только военный туда - сюда едет, - не унимался афганец.

- Выходит не только военные могут по этой дороге здесь проезжать, - уже более твёрдым голосом возразил Кулаков.

- Ты что?! Меня дураком делаешь?! Полковнику нельзя джинсы одеть?! Вот, в твой фуфайка нашёл! По-русски мал, мал, читать умею. Здесь написана, полковник Северцев, - афганец достал из своего кармана визитку зама военного советника и гордо посмотрел на Генку.

- А если бы у меня в кармане была визитка генерала Черенкова, за генерала бы меня приняли? - улыбнулся Генка.

- Какая визитка? По обратной стороне написана: «В качестве пропуска». Пропуск эта для полковника Северцев! На! Смотри! - и афганец сунул визитку Генке под нос.

- Чего мне на неё смотреть, я уже видел. Позвоните по этим номерам телефонов, которые там записаны, и будете разговаривать с полковником Северцевым, - невозмутимо сказал Кулаков.

Афганец замолчал и начал растеряно смотреть, то на Генку, то на визитную карточку, то на полковничий бушлат. Растерянность афганца продолжалась около минуты.

- А ты кто? - наконец спросил он.

- Кулаков Геннадий Петрович. Инженер-связист, - просто ответил Кулаков.

- Какой такой инженер?! Какой связист?! - афганец недоумённо смотрел на Генку.

- Обыкновенный инженер-связист. Прилетел в Афганистан ещё в августе прошлого года помогать вашим специалистам осваивать новую технику связи, - начинал уже врать Генка, поскольку за всё время нахождения в Афганистане ни с одним специалистом афганцем не сталкивался, - да и сюда ехал в посёлок, вверху ущелья, название его не помню сейчас, что-то там проверить надо. А с военными поехал, по пути было. Вот и всё!

- А тогда, где твои документы? - хитро спросил афганец.

- У майора, в УАЗике остались. Ему же их на каждом посту показывать надо было, - тут уж Кулаков не врал.

- А фуфайка чей? - упрямо называя бушлат фуфайкой, опять спросил афганец.

- В машине лежала. Может майору полковник дал, не знаю. Холодно стало, я бушлат и надел, - спокойно объяснил Кулаков.

- Хорошо! Я тебе поверю! - афганец смотрел прямо в глаза Генке, - Хамид! - не оборачиваясь позвал он кого-то.

На окрик к нему подбежал молодой афганец, который несколько минут назад привёл его. Афганец встал со своей скамейки, повернулся к Хамиду и грозно глянул на того. Потом начал что-то громко и быстро выговаривать ему на своём языке. Размахивая руками он всё больше и больше распалялся. Несколько раз ткнул бушлат под нос Хамиду. Тот молча стоял перед афганцем, потупив глаза. Сцена разноса начинала забавлять Генку, но он, с не выражающим никаких эмоций лицом, лежал на своём матрасе и наблюдал. Наконец афганец что-то громко выкрикнул и указал рукой на дверь. Хамид опрометью бросился вон из хижины.

- Болван! - уже по-русски сказал афганец, присаживаясь на скамейку возле Генки, - Совсем такой дурак! - более спокойно произнёс он, - Ничего доверять нельзя этим болванам! Инженер… Я тебя так буду звать, - пояснил афганец Генке, - можешь звать меня Мустафа. Я здесь, как это по-русски…. А, вот, хозяин! Ты мой пленник и будешь у меня столько, сколько мне надо! Понял?

- Понял, Мустафа.

- У нас с тобой произошла ошибка. Ошибся этот болван Хамид. Хамид будет наказан, жестоко наказан, - опять заговорил Мустафа, делая большие паузы между словами.

- В чём же его ошибка? - наивно спросил Кулаков.

- Хамид сказал по рации из Асадабада, что в маленькой машине он видел военного с большими звёздами на погонах, полковника, как он сказал. А это был ты, Инженер!

- На его месте мог любой ошибиться. Я был в бушлате с этими погонами. Откуда он мог знать, что я инженер? Я не вижу большой ошибки Хамида, - вступился за молодого афганца Кулаков.

- Слушай, я смотрю у тебя голова совсем седой, ты умный, да? - с ехидством спросил Мустафа, - чего ты за Хамида слово говоришь?

- А мне не нравится, когда человека не заслужено обижают, а ты его ещё наказать хочешь. Разве это справедливо? - перешёл на «ты» Генка.

- Тебе никто слова говорить не давал! - отрезал Мустафа, - а за ошибки наказать надо! Из-за него у меня один человек мёртвый стал и ещё трое пули получили, это справедливо, да? Накажу Хамида, пусть смотрит хорошо, когда ему говорят: «Смотри!»
- Ну, и как ты его накажешь?

- Убью! - коротко бросил Мустафа.

- Не стоит делать этого. Он что увидел, то и передал, - опять заступился за Хамида Генка, - он что, слишком часто видел полковников?

- Нет, но как выглядит погон у полковника я ему рассказывал, - Мустафа посмотрел на Генку каким-то задумчивым взглядом.

- Только рассказывал, а показать забыл, - осмелел Генка, - вот он и ошибся.

- Ты мудрый, Инженер! Нравится ты мне начинаешь! Хорошо! Я не буду убивать Хамида! Но наказание он получит! Он заберёт тебя с собой в один кишлак, высоко в горах. Будет тебя кормить, поить, следить за тобой, чтоб ты не убежал. Раз ты за него слово сказал, вот пусть и будет рядом с тобой всегда! Придёт время, я решу, что с тобой делать и что делать с Хамидом, - уже совсем спокойно сказал Мустафа.

- Мустафа! А где ты русскому научился? - перевёл разговор на другую тему Генка.

- Таджик я! Мои родственники в Хороге жили. Когда маленький был, я там у дяди жил три года. В русскую школу ходил, вот и знаю русский. Даже читать и писать чуть-чуть могу. А потом, когда большой стал, двадцать лет каждое лето пять-шесть раз туда-сюда ходил через границу. С русскими людьми разговаривал.

- А чего тебе на месте не сиделось? Туризмом занимался что ли? - со скрытым подвохом спросил Генка Мустафу.

- Какой туризмом? Контрабанда! Туда - наркотик, оттуда - оружие, вот и вся туризма! Зато сколько денег заработал! Вот, хозяином стал! У меня три кишлака в горах, я главный! - гордо сказал Мустафа.

- Тогда понятно, почему ты хозяин, - сказал Генка, удовлетворив своё любопытство.

- Вот и я говорю, что всё понятно! У меня в отряде лет 12-13 назад, был уже один Инженер, хороший такой. Институт закончил у русских, потом сбежал к нам. Года три-четыре вместе ходили туда-сюда. Мы с ним часто по-русски говорили, чтоб другие наши не слышали, о чём мы говорим. Сейчас говорят, он большой человек в Америке! Но мне сказали, что летом видели его где-то здесь. У него жена и двое детей в Читрале живут. Это в Пакистане, недалеко отсюда. Из Америки он к ним каждый год прилетает, раза два, наверно. Давно его уже не видел, хотел бы увидеть, - мечтательно задумался Мустафа.

- Что тебе мешает? Узнай, когда он будет здесь, да поезжай к нему, если говоришь, что это не очень далеко! - посоветовал Генка.

- Сейчас война! Так просто туда-сюда не пойдёшь! Но я послушаю тебя. Пошлю человека чтоб узнал, когда он будет здесь. Может и тебя ему покажу. Он тоже мудрый человек, может совет даст, что с тобой делать, какую лучше тебе работу дать.

- Извини меня Мустафа, но я что-то сильно устал, и голова закружилась, - извинился Кулаков перед Мустафой и закрыл глаза.

- Ты голодный! Вот и голова кругом идёт! Хорошо! Я скажу Хамиду, чтоб он тебя накормил, напоил, пускай следит за тобой и начинает своё наказание, - сказал Мустафа и вышел из хижины.

Минут через 10, после того, как ушёл Мустафа, в хижину вернулся Хамид, неся что-то наподобие сумки в руках. Пятеро мужчин всё это время молча сидели около печки и курили. Хамид что-то сказал им, упомянув при этом, как расслышал Генка, имя Мустафы. Все пятеро тут же поднялись и покинули хижину. Хамид достал из своей сумки кусок лепёшки и небольшой глиняный кувшин в кожаном чехле, обмотанный тряпкой. Взял с полки у печки пиалу, налил что-то из кувшина и подал пиалу вместе с хлебом Кулакову. В пиале был горячий, мясной бульон, по всей видимости, из баранины. Генка с трудом сел на своём ложе и левой рукой взял пиалу. В правую Хамид сунул лепёшку. Генка хотел было поинтересоваться на счёт ложки, но вовремя сообразил, что в таком положении работать ложкой просто невозможно. Он стал прихлёбывать бульон и закусывать его лепёшкой. Приятное тепло сразу же разлилось по всему телу. Когда Генка допил бульон, Хамид потянулся за кувшином, но Кулаков жестом показал, что больше не хочет. От сытного бульона потянуло в дремоту. Генка улёгся на свой матрас и погрузился в глубокий сон. Разбудил Генку Хамид, тряся его за левое плечо. Генка с трудом приоткрыл глаза и услышал голос Мустафы.

- Просыпайся, Инженер! Ты после еды, пять часов совсем убитый спал! Я пришёл тебе сказать, что с тобой будет дальше. Ты должен слушать. Что ты будешь думать, мне не интересно! Ты будешь делать так, как я скажу! А скажу я тебе так! Через пять или шесть дней, ты Инженер, Хамид и ещё двое моих людей, на лошадях, поедете в горный кишлак. Он высоко в горах. Скоро зима будет, снег упадёт. В кишлак до весны никто прийти не сможет, кроме меня, потому что я знаю, как это делать! С Хамидом будешь жить в одном доме. Пока твоя рана не заживёт, он тебе будет помогать. Как совсем здоровый будешь, ты на Хамида будешь работать. Зимой какая работа? Так, ерунда! За баранами посмотреть, козу подоить. Учиться будешь, если ничего не умеешь. Не будешь хотеть, заставим! Я приезжать буду. На тебя, на Хамида смотреть буду. Пока снег не уйдёт в том кишлаке жить будешь. Потом я дальше думать буду, что с тобой делать. Вопросов у тебя не должно быть. Я всё понятно сказал. Но если ты имеешь вопрос, можешь свой вопрос спрашивать, разрешаю, - снисходительным тоном завершил свою речь Мустафа.

- Всё ясно, Мустафа! Какие вопросы, ты хозяин, ты и заказываешь музыку, - ответил Генка.

- Да, я хозяин! Хочу сказать тебе ещё. Ты мне живой нужен. Я хочу тебя обменять на сына, он у русских уже месяц. Мне обещали помочь. Можешь не бояться, я тебя убивать не буду! Но, пока, убивать не буду! - Мустафа поднял указательный палец вверх и хитро улыбнулся, - поменяю тебя на сына или выкуп просить буду. Ты, наверно дорого стоишь? Инженер! - Мустафа опять поднял указательный палец вверх.

- Ну, на счёт выкупа, тут, Мустафа, у тебя осечка будет, - Мустафа удивлённо посмотрел на Генку, - у меня ведь, ни родных, ни близких. Один я! Никто за меня беспокоиться не будет.

- А советская власть? Я вот к ним и обращусь!

- Попробуй, буду только рад, если у тебя что-то получится, - подначивал Мустафу Генка.

- И попробую! Связь имею! На сына не поменяю, деньгами возьму! Денег не дадут, оружием возьму! Оружием не дадут, что-нибудь всё равно дадут! - убеждённый в своей правоте, говорил Мустафа.

- Ладно, Мустафа! Желаю тебе удачи в этом вопросе. От твоей удачи зависит моя дальнейшая судьба.

- Конечно зависит! Как же ей не зависеть? Очень, даже, зависит! - огрызался Мустафа, не замечая Генкиной иронии.

- Ну и прекрасно! Значит, обо всё договорились! - сказал Генка, давая понять, что разговор на эту тему затянулся.

- Хорошо! Ещё до твоего отъезда я кое-что узнаю про тебя. Мои люди у русских есть. Они должны знать, сколько ты стоишь! - Мустафа, не прощаясь, вышел из хижины.

Кулаков с трудом сел на своём ложе. Правое плечо уже не болело, а вот левую ногу согнуть в колене, никак не мог. Колено по-прежнему болело. Генка решил снять джинсы и осмотреть рану. Скорее всего, когда он был в беспамятстве, на рану в колене, тот, кто оказывал медицинскую помощь, не обратил внимания. Хамид молча смотрел со своего места, как Генка пытается снять джинсы. Когда он понял, что хочет Генка, сам подошёл со светильником в руках и стал осматривать рану. Ранка была небольшая, меньше сантиметра в длину и миллиметра два в ширину. Видимо осколок попал в такое место, где было мало кровеносных сосудов. Кровь запеклась, почти не испачкав джинсы. Однако обширная область вокруг раны опухла и покраснела. «Ну, вот. Ещё мне гангрены не хватало», - подумал Генка. Хамид молча осматривал несколько минут рану, затем поставил светильник на стол и вышел.

Отсутствовал он недолго. Пришёл с какой-то бутылкой, поставил её на стол, рядом со светильником. Поковырялся в ящике и достал бинты. Помыл руки в тазике, что стоял в углу возле печки, взял кинжал в руки. Отрезав кусок от бинта, обильно полил его жидкостью из бутылки и стал протирать свой острый кинжал. По запаху Генка определил, что это был спирт. Срезав на ране запёкшуюся кровь так, чтоб из раны опять потекла кровь, начал смачивать уже другой кусок бинта. Приложил смоченный кусок к ране и начал ловко бинтовать ногу. От жгучей боли у Генки потемнело в глазах. На следующий день Хамид повторил промывание раны. Опухоль заметно спала.

К тому времени, когда надо было уезжать в другой кишлак, опухоль прошла. Покраснение ещё оставалось вокруг ранки, но было не таким обширным. Рана была ещё инфицирована и доставать осколок в такой ситуации было опасно. Генка решил пока осколок не трогать. Нога в колене потихоньку начала сгибаться и боль заметно поутихла.

Наступил день отъезда. На улице было прохладно, и Хамид принёс откуда-то балахон, наподобие того, что был на нём. Генка брезгливо осмотрел балахон, но нашёл, что он довольно чистый и одел его. Усевшись поудобней на лошадь Генка огляделся по сторонам. Определить где он сейчас находится, было трудно. Но то, что это не долина реки Кунар, Генка был уверен.

Провожать небольшой отряд пришёл Мустафа. На своём языке сделал какие-то наставления Хамиду и двум его товарищам. Затем подошёл к Кулакову и сказал: «Езжай, Инженер! Я скоро к тебе приеду! Про тебя ещё ничего не узнал. Как узнаю, так и приеду!» - повернулся и пошёл прочь.

Отряд медленно двинулся вверх по ущелью на север, туда, где Генка видел высокие горы, выше, чем его родные горы. Склоны гор, примыкающие к высоким вершинам, были уже кое-где припорошены снегом. Генка уезжал в неизвестность. Неизвестно куда, неизвестно зачем, неизвестно насколько.

Глава 12. Исмаил вспоминает

Симаков внимательно, не перебивая, слушал седовласого Генри Кулена, или попросту говоря, Геннадия Петровича Кулакова. Наконец Кулаков сделал паузу.

- Васильич, разреши позвонить в гостиницу, хочу предупредить, что я на три часа позже освобожу номер, - спросил разрешение Кулаков.

- Гена! Да звони куда хочешь! Хоть в Америку! Что ты спрашиваешь? Кстати, давай-ка мы с тобой пообедаем. Ты звони, а я на кухню пойду, посмотрю, что там у меня есть такое, чтобы приготовить быстро и вкусно, - и Симаков отправился на кухню.

- Добрый день! - сказал в трубку Кулаков, - моя фамилия Кулен, Генри Кулен. Я занимаю в вашей гостинице 2605 номер. У меня сложились обстоятельства так, что освободить свой номер я могу только в 18-00. Раньше была договорённость о том, что я освобождаю номер в 15-00. Будут ли у меня какие-нибудь проблемы с этим? - спросил Кулаков.

- Добрый день, господин Кулен! Никаких проблем у вас не будет. Ваш номер оплачен вами до 24-00. Поэтому, вы можете не беспокоиться, и освободить номер в удобное для вас время, до 24 часов, - вежливо ответили Кулакову.

- Премного благодарен, - произнёс Кулаков и положил трубку.

- Гена! Пельмени есть! Будем варить? - спросил Симаков вошедшего на кухню Кулакова, - А, в прочем, чего я спрашиваю? Конечно будем варить. Я знаю, ты их любишь. Зинаида налепила полный морозильник. Наверно давно не ел пельменей?

- Два дня назад заходил в пельменную пообедать. Попробовал какие теперь стали делать пельмени. Вообще ничего, есть можно! Я думал, что там варят пельмени такие, как раньше, помнишь? По 70 копеек за пачку. Но было, похоже, как будто вручную пельмени лепили, а я хотел именно тех, фабричных. Давай пельмени Зинаиды Владимировны, у неё они всегда были вкусные.

- Вода кипит, через 10 минут всё будет готово! Генка, а ты случайно не женился в своей Америке? - неожиданно спросил Симаков.

- Да я и сам не знаю. Живу, как теперь говорят, в гражданском браке. Имя у неё Элизабет. Я зову её просто - Лиза. Лиза на двадцать пять лет младше меня. У неё есть своя квартира, у меня своя. Работаем вместе вот уже 20 лет. Проще говоря, как она пришла к нам в лабораторию после окончания университета, так через месяц мы и сошлись. У нас свободные отношения. Если мне надо поработать немного дольше, то я остаюсь в лаборатории, а когда заканчиваю свои дела звоню Лизе и говорю, чтобы ждала меня. Часто мы вместе с работы едем или ко мне, или к ней, тут разницы нет. Её необходимые вещи есть в моей квартире, а мои у неё. Иногда разъезжаемся по своим квартирам. Отдыхать друг от друга тоже надо время от времени. В такие вечера она общается со своими подругами, а я отдыхаю за компьютером. Друзьями, кроме Лизы и Джейка Дэвиса, в Америке не обзавёлся. Да, Рустам, конечно, мой друг ещё по институту. Без него я бы пропал в Афганистане. Между нами говоря, это Рустам меня вытащил из этой Афганской мясорубки. Правда, мы с ним редко встречаемся, он живёт в пригороде Лос-Анджелеса. Созваниваемся раз в неделю. Бывает, что и в гости друг к другу раз в год приезжаем. Вот и все друзья. Там другие понятия о дружбе. Есть несколько приятелей, с которыми могу скоротать вечерок, но не больше. Правда, с Джейком Дэвисом сдружился из-за того, что он заядлый альпинист, а так неизвестно как бы дело обернулось. Это, собственно, он мне и помог в Америке устроиться в университетскую лабораторию. Познакомился я с ним в Пакистане, но это отдельная история, - дал Кулаков длинное пояснение на заданный вопрос.

- Ладно, отдельная история, так отдельная, а сейчас за стол! Пельмени сварились, - пригласил Симаков Генку.

*****
Маленький отряд из четырёх человек до затерянного в горах кишлака добрался только на исходе второго дня. В первый день пути, когда ехали в зоне леса, часто приходилось останавливаться под прикрытием деревьев, прячась от вертолётов, пролетавших над ущельем. Чем выше по ущелью поднимались всадники, тем реже стали пролетать вертолёты, а ущелье становилось всё уже и уже.

Как потом выяснил Кулаков, двух людей Мустафы звали Исахан и Вахид. Исахан ехал впереди отряда, за ним Кулаков, за Кулаковым Хамид, а замыкал процессию Вахид. Хорошая тропа, по которой продвигался отряд, исчезла. Каким чутьём Исахан находил чуть заметную тропу среди камней и скал, Генка никак не мог понять. Хотя сам когда-то водил группы туристов по незнакомым горам, без всяких троп. Сориентироваться где проходит тропа было бы легко, если по ущелью гоняли скот, но, по всей видимости, скот через это ущелье не гоняли. Слишком оно было скалистым и узким. Начинало темнеть, когда отряд неожиданно вышел на ровные, широкие альпийские луга. Кулаков приметил странную особенность. На уже пожухлых, осенних альпийских лугах виднелись многочисленные тропы, но ни одна из них не подходила даже близко к тому ущелью, откуда только что поднялся отряд.

Лёгкий ветерок донёс до Генки запах дыма, и он начал оглядывать окрестности, в поисках его источника. За небольшим, ещё кое-где зелёным холмом, в сторону которого направлялся Исахан, Генка увидал тоненькую струйку синего дымка. Исахан что-то сказал своим попутчикам и те начали громко переговариваться между собой. Через пять минут всадники подъехали к низкой каменной хижине. Из небольшой трубы вился синий дымок. Исахан, как показалось Генке, кого-то громко позвал. Из хижины вышла женщина лет тридцати, а за ней выкатились трое маленьких ребятишек. Поприветствовав друг друга, Исахан начал о чём-то расспрашивать женщину. Та быстро заговорила и несколько раз показала рукой в сторону гор, на склонах которых паслись отары овец и горные яки. Исахан утвердительно кивнул головой, и женщина исчезла в лачуге. Трое маленьких ребятишек с любопытством разглядывали приезжих. Исахан спешился, Вахид, Хамид и Кулаков последовали его примеру. Вахид с Хамидом расседлали лошадей, стреножили их и пустили пастись на ближайшую лужайку. Прихватив свои хуржумы, все вошли внутрь убогого жилища пастухов. Посреди лачуги на примитивно сложенном очаге, варилась какая-то похлёбка. В углу стоял низкий квадратный стол, с разложенными вокруг него подушками и одеялами. Трое афганцев молча направились к столу и стали устраиваться на подушках. Кулаков последовал их примеру. Достав из хуржумов кое-какие съестные припасы, афганцы вывалили все это на стол.
Короткие сумерки быстро переходили в ночь. В это время в хижину вошли два бородатых афганца. Все мужчины бурно начали обниматься, похлопывая руками друг друга по плечам и спине. Кулаков равнодушно смотрел на эту церемонию, никак не выражая своих чувств. Наконец все развалились вокруг стола, и женщина быстро поставила перед каждым пиалу с горячим мясным бульоном, а посреди стола водрузила большую глиняную тарелку с кусками бараньего мяса. Афганцы шумно ели, громко разговаривая, и изредка бросали косые взгляды на Кулакова. Генка разговора афганцев не понимал, только иногда улавливал произнесённое имя Мустафы. После еды Кулакова разморило, и он уснул тут же за столом, откинувшись на подушки. Громкие голоса и смех афганцев ничуть не беспокоили его. Кулаков был ещё слаб после болезни, да и усталость целого дня езды верхом давала знать. Конечно, езда на лошади по горам несравнима с пешим переходом, но Генка на лошадях верхом никогда долго не ездил, и потому сильно утомился.

Утром Кулакова разбудил Хамид, жестами давая понять, что надо подниматься, есть и двигаться дальше. Когда Генка вышел из лачуги, то чуть не задохнулся с непривычки холодным, разряжённым воздухом. Всё вокруг от инея было белым. В вершинах снежных гор только начинало играть солнце. Лошади были уже осёдланы и готовы к дальнейшему путешествию. После завтрака, состоявшего из кислого молока с куском лепёшки и горячего чая, трое афганцев и Кулаков отправились дальше, в сторону заснеженного горного хребта. Пока путники пересекали небольшое горное плато с альпийскими лугами, солнце пригрело южные склоны гор, растопив утренний иней. Под лучами утреннего солнца капельки росы засверкали всеми цветами радуги, как бриллианты. Вскоре альпийские луга закончились и лошади зацокали копытами по каменистой тропе.

Хорошая тропа около полутора метров в ширину, плавно начала подниматься к самому гребню горного хребта. По такой тропе мог свободно передвигаться большой караван гружёных верблюдов. Возможно, это был участок какого-то древнего, караванного пути ещё со времён Александра Македонского. Миллионы копыт лошадей, верблюдов и овец, веками утрамбовывали склоны гор, пока не получилась тропа, похожая на узкую дорогу. Кулаков взглядом проследил куда вела тропа. Тропа была хорошо видна на склонах гор и кое-где вверху, под самым гребнем, проходила по свежевыпавшему снегу. Генка увидел перевал, в который тоненькой ниточкой упиралась тропа. Перевал был в снегу, и потому чёрная ниточка тропы отчётливо выделялась на фоне белого снега. Вероятно, недавно прогнали отару овец с летних пастбищ на зимовку. По ходу лошадей, он определил, что до перевала путь займёт часа два.

Кулакову вдруг ужасно захотелось определить высоту перевала, но ориентироваться по каким-либо признакам в этих горах он не мог, поскольку здесь был впервые и не по своей воле. Генке никто не мешал думать, а мерное покачивание в седле, только способствовало этому. Вспомнились Фаны, Гиссарский хребет, которые отдалённо напоминали эти горы. Как понимал Генка, это была горная система Гиндукуш. О Гиндукуше он знал немного. Как-то перелистывая энциклопедический словарь прочитал краткое описание гор Гиндукуша, но это были скудные сведения, из которых он почерпнул только то, что высота гор достигает до семи с половиной тысяч метров. Кулаков начал прикидывать, вычислять, сопоставлять различные приметы определения высоты гор с теми приметами, которые ему были знакомы по Северному Тянь-Шаню, Фанам, Гиссарскому хребту. По самым грубым и приблизительным расчётам, у Генки получилось, что перевал, к которому направлялись всадники, должен быть не ниже, чем 4500 метров над уровнем моря. Много позже, Кулаков узнает истинную высоту перевала и окажется, что он ошибся совсем ненамного. Перевал был выше всего на каких-то 200 метров!

Вопреки ожиданиям Кулакова, тропа с перевала пошла не вниз, а горизонтально начала петлять среди скал по северному склону горного хребта. С северной стороны склоны гор были полностью покрыты глубоким снегом. Отчётливо просматриваемая тропа тянулась до небольшого отрога основного хребта и исчезала за ним. Почти с самого перевала круто вниз спускался большой ледник. Его язык терялся где-то далеко внизу каменистого ущелья. Неяркое ноябрьское солнце скрылось за гребнем хребта, как только путники начали движение по горизонтальному участку пути. Сразу же стало очень холодно, а лёгкий ветерок усиливал это ощущение.

Исахан пришпорил своего коня, все остальные участники путешествия также подстегнули своих лошадей. На самой тропе снег был неглубокий и на нём были хорошо видны следы множества бараньих копыт. Лошади легко приняли предложенный темп, и отряд довольно быстро преодолел этот несложный участок пути. За отрогом тропа ещё какое-то время шла горизонтально, а потом плавно начала спускаться в широкую, горную долину.

Шла вторая половина дня, и солнце вновь выглянуло из-за хребта, уходя на запад. Чуть-чуть потеплело, то ли оттого, что солнце выглянуло, то ли оттого, что путники значительно потеряли высоту. Во всяком случае, Генка не стал так сильно мёрзнуть, как он мёрз сразу же после перевала. Он начал оглядываться по сторонам, рассматривая и запоминая очертания гор. Солнце опять скрылось, но уже за другим высоким горным хребтом на северо-западе. В это время Исахан издал радостный возглас, означавший, скорее всего, что путешествие подходит к концу.

Кулаков сразу даже и не заметил, что отряд въехал в кишлак. Хижины, пристроенные на горном склоне, были почти незаметны, такие же серые, как и окружающие скалы. Всадники спешились возле одной из хижин и Исахан, не постучав, вошёл внутрь хижины. Через минуту из хижины вышел Исахан в сопровождении афганца лет пятидесяти. Поздоровавшись с Хамидом и Вахидом, он подошёл к Кулакову, и с совсем незаметным акцентом обратился на русском языке к Генке.

- Здравствуй русский! Как тебя зовут? - Генка опешил от такого вопроса на родном языке.

- Кулаков Геннадий Петрович, инженер-связист! - тут же ответил Кулаков без всякой заминки.

- Хорошо, Геннадий Петрович, будем знакомы, меня зовут Исмаил, я отец Исахана. В этом кишлаке я буду, вроде как, за старшего, - и афганец протянул руку Кулакову.

- Рад познакомиться, - ответил Кулаков, - и вдвойне рад тому, что могу хоть с кем-то общаться на русском языке.

- Прошу в дом. В тепле за чашкой чая и поговорим, - сделал приглашающий жест в сторону двери Исмаил.

Исахан открыл дверь и стал ждать, когда все зайдут внутрь. Кулаков вошёл в хижину через низкую дверь и удивился тому, что внутри дом оказался очень приличным. Во всяком случае, внутреннее убранство дома нисколько не соответствовала тому, как хижина выглядела снаружи. В свете нескольких масляных светильников, расставленных в разных углах большой комнаты, Генка отметил обилие дорогих и красивых ковров. Ковры устилали пол и висели на стенах. Мебели, как таковой, почти не было, но вдоль одной стены был сооружён большой стеллаж, до самого потолка, полностью уставленный книгами. В одном углу комнаты стоял низенький стол, размером примерно два на два метра, и множество подушек и одеял вокруг него. В комнате, кроме входной двери, было ещё три двери. Одна, похоже, вела на кухню, а две другие во внутренние комнаты дома. Внутри дома было тепло, но источник тепла Генка в первое время не определил.

Исмаил громко позвал: «Хабиба!», и из двери, как определил Кулаков, ведущей на кухню, вышла женщина в широком цветастом платье и платком на голове. Похоже это была жена хозяина дома. Исмаил распорядился на счёт чего-то, и женщина скрылась за дверью. Однако через минуту появилась с кувшином и небольшим тазиком. Тазик поставила в углу на невысокий табурет. Исмаил первый подошёл, сполоснул руки и лицо, и взял поданное женой полотенце. Затем эту же процедуру проделал Исахан, Хамид и Вахид. Кулаков последовал их примеру, после чего все расположились около низкого стола.

Ужин прошёл в молчании. Лишь изредка Исмаил спрашивал что-то у Исахана и Хамида, те коротко отвечали и опять замолкали. Вахид вообще не произнёс ни одного слова. После ужина Хамид и Вахид молча, встали и вышли из дома. Кулаков ждал, что будет дальше. Встал Исахан, сказал несколько слов отцу и скрылся за одной из дверей.

- Ты сегодня будешь ночевать в этом доме, - сказал Исмаил, - я хочу с тобой поговорить на русском языке, давно не разговаривал, соскучился.

- Воля ваша, - покорно ответил Кулаков, - я у вас в плену.

- Ты не у меня в плену, ты пленник Мустафы! Сейчас ты у меня в доме, а это означает, что ты мой гость! – возразил Исмаил, - Завтра Исахан и Вахид отправятся в обратный путь. Их ждёт Мустафа. Ты с Хамидом будешь жить в доме Мустафы. Он так распорядился. В том доме живёт престарелая Марьям, мать Мустафы. Она уже мало что может делать сама, поэтому ты и Хамид будете делать всю необходимую работу по дому. Когда выпадет снег, а это будет со дня на день, в нашем кишлаке работы немного. Так, скотину накормить, убраться в хлеву, дров нарубить, всё это не сложно. Летом работы много.

- А что, Мустафа родом из этого кишлака? – спросил Кулаков.

- Отец Мустафы и мой отец, родные братья, так что Мустафа мой двоюродный брат. Наши отцы здесь родились, Мустафа тоже. Я родился в Советском Союзе, в Хороге, слышал о таком городке? – Исмаил повернулся к Кулакову.

- Конечно, слышал. В Таджикистане, рядом с рекой Пяндж. Знаменитая высокогорная автотрасса Ош – Хорог. Сколько раз мечтал прокатиться по ней, так и не получилось, - мечтательно ответил Кулаков.

- В Хороге я родился, - продолжил Исмаил, - с русскими рядом жил, в школу русскую ходил, семь классов закончил. Потому русским языком владею. В классе был лучшим учеником по этому предмету. Нравится мне русский язык, вот и рад поговорить с тобой, считай, что почти на родном языке. Ты посмотри сколько у меня книг! Больше половины на русском языке! Люблю читать, особенно длинными, зимними вечерами. Кстати, книгами меня Мустафа регулярно снабжал. Всегда привозил несколько хороших книг из своих контрабандных командировок. Как здесь, в Афганистане, неразбериха началась, так Мустафа перестал ходить через границу. Новых книг давно уже не привозил.

- Я что-то не пойму, Исмаил, твой отец родился здесь. А как он попал в Таджикистан? Судя по всему, вы там долго жили. Сейчас опять сюда перебрались, в родной кишлак, - незаметно Кулаков перешёл на «ты», - что случилось? Что заставило вас вернуться в Афганистан?

- Ни что! А кто! – с каким-то внутренним сожалением сказал Исмаил, - НКВД начало нами очень сильно интересоваться, вот и пришлось бежать в родные места. Я говорю НКВД, потому что привык к такому названию, хотя в марте 46 года это уже стало Министерство государственной безопасности. Вот такие исторические тонкости потом пришлось узнать.

- А какой интерес вы представляли для НКВД? Что им от вас надо было? – спросил Кулаков.

- Ой, Геннадий Петрович, не скажи! Интерес очень большой был! Я мальчишкой был, тоже понять ничего не мог. Потом, когда подрос, я отца спросил, зачем, мол, мы из Советского Союза бежали? И тут он мне всю правду и рассказал, - с горькой усмешкой Исмаил посмотрел на Кулакова, - мой отец в отряде Ибрагим-бека был….

- А кто такой Ибрагим-бек? – перебил Кулаков.

- Ибрагим-бек, - спокойно начал объяснять Исмаил, - был одним из руководителей басмаческого движения на юге Таджикистана. Под его началом стояло до тысячи сабель! Весной 31-го года отряд Ибрагим-бека уничтожили бойцы Красной Армии. Его самого взяли в плен, и месяца через два расстреляли. Моего отца в том бою тяжело ранило. Трое суток пролежал в кустах. Потом, совершено случайно, на него кто-то из местных жителей наткнулся. Ночью перетащили к себе домой, кое-как перевязали и тайно, за несколько десятков километров, увезли в Хорог. Кто его подобрал, кто перевязывал, кто перевёз его в Хорог, отец так и не узнал. Без сознания был, очнулся только в районной больнице Хорога. К нему сразу из милиции с вопросами: «Кто такой? Откуда?» Отец тогда по-русски совсем не понимал ничего. Позвали санитара, таджика, который помог отцу объясниться с милицией. Хоть отец был и тяжелораненый, но сообразил, что правду говорить не следует. Сказал, что он из далёкого горного кишлака решил спуститься в долину, чтоб не умереть с голоду. По дороге на него напали вооружённые люди, всё отобрали, а в него несколько раз выстрелили из винтовки. Наверно подумали что убили, а он жив остался. Дальше ничего не помнит. По времени как раз совпадало: Ибрагим-бек со своим отрядом в тех местах прошёлся. Решили, что мой отец, жертва людей Ибрагим-бека. Милиция оставила потом моего отца в покое. Когда отца выписали из больницы, ему идти было некуда. Назад в Афганистан? Вряд ли бы он осилил дорогу. Пешком, с негнущейся левой ногой после ранения, через горные перевалы…. Нет, это было невозможно. Тогда он попросил завхоза, пожилого таджика, чтоб его оставили при больнице. Согласен был на любую работу, лишь бы разрешили ночевать на больничной койке, да питаться в больничной столовой. Завхоз переговорил с главным врачом и отцу временно разрешили остаться. Грубой физической работы было много и всё только за еду и ночлег. Через месяц завхоз сказал отцу, что он может занять маленькую комнатку в полуподвале. Нужно только выбросить весь хлам из кладовки, и будет жилая комната для отца. А ещё через день вызвали в отдел кадров. Со слов отца, инспектор отдела кадров заполнил необходимые анкеты и документы, и сказал, что со следующего месяца отец будет получать зарплату на законных основаниях. За проживание платить ничего не придётся, а вот за питание в столовой, с зарплаты будут высчитывать. Но вычеты за питание, скорее всего, были чисто символические. Отца всё это устраивало, он был счастлив, что так всё складно получилось. В конце лета в больницу нагрянула комсомольская агитбригада, с лекцией и концертом художественной самодеятельности для больных и сотрудников больницы. Явка на лекцию и концерт была строго обязательна для всех сотрудников, от главного врача и до разнорабочего, каким был мой отец. На этом концерте мой отец приметил молоденькую, симпатичную таджичку из агитбригады, которая через год стала моей матерью, - Исмаил на минуту задумался.

- Интересная история, - воспользовавшись паузой, сказал Кулаков.

- Да, история интересная, - согласился Исмаил, - моя мать была активная комсомолка. Как она говорила, что представляет собой облик «свободной женщины Востока». После того, как я родился, мать ещё больше стала проявлять активность в комсомольской работе. К тому же она училась на вечернем отделении «рабфака». Мне было всего два года, а её уже направили работать инструктором горкома комсомола. Нам выделили две комнаты в большом доме. А ещё через три года моя мать пересела в кресло третьего секретаря горкома партии. Мы опять переехали. Теперь у нас была большая, отдельная, четырёхкомнатная квартира, с водопроводом и телефоном. В большом доме было много детей и почти все русские. Я вырос среди русских, в школу русскую пошёл, так захотела моя мать. Всё было хорошо, а потом…, а потом война. Всех мужчин на войну стали забирать. Моего отца не тронули, левую ногу он так и не сгибал, да и мать, наверное, слово где-то замолвила. К тому времени большим начальником стала, уже в обкоме работала. В середине войны, летом 43 года, я как-то ночью проснулся от шума голосов в большой комнате. Мой отец с каким-то мужчиной на таджикском языке разговаривал, а мать всё время встревала в их разговор и была чем-то очень недовольна. Утром я увидел мальчишку, лет семи, который спал в зале на диване. Следом за мной в зал зашёл отец и жестом показал, чтоб я не шумел. Взял меня за руку и повёл в кухню. На кухне он мне сказал, что мальчика зовут Мустафа и он мой двоюродный брат. Какое-то время будет жить у нас. Так я впервые увидел своего брата Мустафу. Чуть позже отец мне сказал, что Мустафу из дальнего кишлака привёз его родной брат, мой дядя. Дядя хочет, чтобы его сын Мустафа, немного поучился грамоте. Моя мать устроила Мустафу учиться в школу, в которой учился и я. За несколько месяцев Мустафа научился довольно сносно, говорить по-русски, но учёба в школе ему давалась с трудом. Конечно, я был постарше и помогал ему во всём, но он был своенравным, упрямым мальчишкой. В 46 году я закончил семилетку, а Мустафа, с грехом пополам, три класса начальной школы. Отец Мустафы за три года, ни разу не объявился. Я его ни разу не видел и ничего о нём не слышал. Летом 46 года моя мать в составе обкомовской делегации отправилась в дальний кишлак, на какой-то праздник, я так до сих пор и не знаю, что это был за праздник. С праздника она не вернулась. Машину, в которой ехала обкомовская делегация, на обратном пути обстреляли неизвестные. Моя мать, водитель и секретарь горкома партии были убиты на месте. Ещё два обкомовских сотрудника получили тяжёлые ранения, - Исмаил, тяжело вздохнув, на какое-то время замолчал.

- Ну, а дальше то что? – не выдержав паузы, спросил Кулаков.

- Дальше что? Дальше за расследование убийства членов обкомовской делегации взялось МГБ. Убийство то было не простое, а с политической окраской. После похорон к нам зачастил следователь МГБ, Кондрашов Николай Сергеевич, как сейчас помню, пожилой такой, лет под шестьдесят. У меня создалось впечатление, что он заинтересовался личностью моего отца, а не расследованием убийства матери. В 31 году Кондрашов был политруком той дивизии, которая нанесла поражение Ибрагим-беку. Прошло более пятнадцати лет, а он всё успокоится не мог. К нему, каким-то образом, попал список всех людей Ибрагим-бека. После последнего боя с Ибрагим-беком подобрали всех убитых и раненых. Кондрашов лично принимал участие в опознании убитых и раненых людей Ибрагим-бека. Говорили, что к 46 году в списке не найденных людей Ибрагим-бека, оставалось только 27 имён, из более 900 человек. Имя моего отца и отца Мустафы были в числе этих 27. Прошло десять дней после похорон. К нам вечером зашёл сотрудник обкома, где работала моя мать, один из немногих таджиков, что там работали. С отцом они просидели до глубокой ночи. На следующее утро отец куда-то уехал и вернулся только к вечеру. Кондрашов поджидал отца возле дома. Прямо на улице задал пару пустяковых вопросов и ушёл. Среди ночи отец поднял меня и Мустафу. Приказал быстро и молча одеваться, не зажигая света. В полной темноте мы быстро оделись и вышли из дома. Пройдя несколько тёмных, безлюдных улиц, мы остановились возле легковой машины. Сейчас вспомню, как называлась марка той машины…. А, вспомнил, «Победа», чёрная, лакированная! Машина была совсем новая, её только накануне пригнали откуда-то. Это была обкомовская машина. За рулём сидел тот таджик, из обкома. Стараясь не хлопать дверями, мы аккуратно влезли в машину. Я с Мустафой, на пустых мешках, устроился в багажнике. Было тесно, но мы поместились. Отец лёг на пол, за передними сидениями. Таджик бросил на него свой широкий чёрный плащ и завёл мотор. Машину несколько раз останавливали, но увидев обкомовские номера машины и сотрудника обкома, желали «Счастливого пути». Не знаю, сколько времени прошло, машина наконец остановилась, и водитель выключил мотор. Открыли багажник, и я с Мустафой вылез наружу. Мужчины молча попрощались и красные огни «Победы» исчезли в ночи. Я огляделся, мы стояли возле заброшенного, одинокого дома. Отец обошёл дом и через минуту вывел пару навьюченных лошадей. Следом появилась ещё одна лошадь, которую под уздцы вёл бородатый мужчина. Мустафа с радостным криком: «Папа!» бросился к нему. Так я впервые встретился со своим дядей, отцом Мустафы. Меня с Мустафой усадили на одну лошадь, на другую, кое-как, взобрался мой отец. Отец Мустафы поехал впереди, привязав длинный повод нашей лошади к своему седлу. За нами пристроился мой отец. Первые трое суток мы передвигались только ночью. Когда переправились через большую реку и, отъехали от неё на приличное расстояние, тогда поехали уже не таясь. Вот таким образом мы и вернулись в родной кишлак отца, где он родился, где родился отец моего отца, где родился мой сын Исахан. Хотя все родственники мои из этих мест, да и я здесь живу уже почти 35 лет, всё равно скучаю по тем местам, где родился я.

- А ты, Исмаил, так больше никогда и не бывал в Хороге? – спросил Кулаков.

- Был, пару раз, но это можно не считать, - вздохнул Исмаил.

- Это почему же? – Кулаков всё больше и больше проявлял интерес к Исмаилу.

- С Мустафой я был. Контрабанду привозили. Ночью пришли, день по сараям прятались, ночью ушли. Что увидели? Кого встретили? С кем поговорили? Это всё не то. Не стал я больше с Мустафой в Таджикистан ходить. Злился он очень, потом успокоился. Мустафу отец приучил к контрабанде. Мой дядя был ещё тот контрабандист! Он потом Мустафе все свои связи передал, все тайные тропы показал. Они вместе лет пятнадцать ходили через границу. Каждый год, раз по десять получалось. Мустафа ещё совсем пацаном был, когда его отец с собой первый раз взял. Подстрелили моего дядю советские пограничники. Мустафа отца домой кое-как довёз, но он всё равно через неделю умер. Слишком серьёзные были ранения. А мой отец ещё раньше умер. Тосковал очень по моей матери, да и по советским временам, хотя и бежал из Союза. Не смог перестроиться на другой уклад жизни. Замкнулся в себе, ни с кем не разговаривал. Только иногда со мной, душу свою изливал. Потому и знаю, что его тоска съела. Всё время о чём-то думал и молчал. Года три всё это длилось. Похудел сильно, состарился. Однажды вечером я вернулся домой с гор, овец пас, вижу, отец сидит возле столика на подушках, в правой руке пиала с чаем, глаза закрыты и на лице улыбка. Давно я его улыбающимся не видел. Подошёл к нему, хотел спросить, чему это он улыбается, и понял, что он ушёл из этого мира навсегда. Ну, ладно, хватит моё прошлое ворошить, расскажи мне лучше о том, как в плен к Мустафе попал, - попросил Исмаил Кулакова.

Генка, не торопясь, начал рассказывать свою историю пленения. Так за разговорами незаметно пролетела ночь, и Исмаил искренне удивился, когда открылась входная дверь и на пороге появились Хамид и Вахид. Из соседней комнаты, услышав голоса, тут же появился Исахан. Афганцы начали переговариваться между собой, затем расположились за низким столом. Жена Исмаила, Хабиба, быстро поставила еду перед мужчинами и удалилась. После трапезы Исахан и Вахид начали собираться в дорогу. Исмаил сказал Кулакову, что они должны вернуться к Мустафе. Минут через десять сборы были закончены и все мужчины, включая Генку, вышли во двор. Вахид с Хамидом прошли в пристройку во дворе и вывели оттуда четырёх лошадей, тех, на которых прибыли вчера в кишлак. Коротко попрощавшись, Исахан и Вахид сели на лошадей, взяв под уздцы по лошади, отправились в обратный путь.

- Мустафе лошади нужны, - пояснил Кулакову Исмаил, глядя вслед удаляющимся всадникам, - а ты, Геннадий Петрович, иди, отдохни. Давно я на русском языке не разговаривал, душу отвёл. Я тоже пойду, отдохну. Хамиду я всё скажу, он беспокоить тебя не будет.

Войдя в дом, Исмаил показал Кулакову лежанку, накрытую одеялом, на которую Генка мог прилечь и отдохнуть, а сам вышел опять во двор. Генка почувствовал смертельную усталость, и не раздеваясь плюхнулся на лежанку прямо поверх одеяла. Голова ещё не коснулась подушки, а мозг уже отключил все органы чувств.

Генке снились родные горы, с неповторимым букетом запаха трав. Колючие ветки елей цеплялись за рюкзак, но он поднимался всё выше и выше, пока ели не остались где-то далеко внизу. Теперь он шагал по мягкому ковру альпийских лугов, стараясь не наступить горными ботинками на альпийскую ромашку или эдельвейс. А вот он уже стоит на «Связном» и вдалеке видит знакомые контуры загадочных скал, в которых непонятная сила держит взаперти его друга Антона. Внезапно из скал начинает вверх бить зелёный луч и Генка, почти бегом, по горному гребню, спешит к таинственным скалам. Он видит открытую нишу и вдруг, из ниши выползает чудовище и разинув огромную, зубастую пасть, с нетерпением поджидает Генку. Чудовище не пугает Генку, он всё равно приближается к нему, и тут чудовище превращается в Мустафу, который целится из гранатомёта в Генку.

Глава 13. В верхнем кишлаке

- Слушай, Васильич, пойдём, сходим в городской парк. Он же здесь недалеко. Погода прекрасная, а я в этом парке не был, считай, с юности. Как школу закончил, так потом в парк бегать перестал, времени не стало. Почему-то во всех городах центральные парки при Советской власти были имени Горького. Ты не в курсе почему? Васильич? – с ехидством спросил Кулаков.

- В курсе, Гена, в курсе! Всё-таки работал в Обкоме профсоюза и заведовал отделом культуры и спорта. Установка такая была партийная после смерти Горького. Да тебе-то какая разница? В парк ходят не из-за названия, а для того, чтобы отдохнуть. Пошли и мы развеемся, я там тоже давно не был. Когда Егор ещё был маленьким, то водили его туда поиграть на детские площадки, аттракционы, - и Симаков начал собираться.

Двое пожилых мужчин медленно шли по тенистым аллеям зелёного парка, негромко переговариваясь друг с другом. Иногда присаживались на пустую скамейку, минут через десять вставали и продолжали обход старого парка.

- Когда не получил от тебя ответ на моё поздравление к Новому Году в январе 81-го, я забеспокоился. Думал, может военные действия в Афганистане мешают тебе ответить или почта плохо работает, хотя все письма от советских специалистов через посольство проходят, а там, по сути дела, дипкурьеры её доставляют. Но к восьмому марта ты всегда поздравлял Зинаиду и не прислать поздравления?.. Я не знал, что думать. Тут командировка у меня в конце марта образовалась в Москву. После решения своих рабочих проблем, решил навести справки о тебе. Благо связи в Министерстве Иностранных Дел остались. Только эти связи не пригодились. Отослали меня в трест «Зарубежспецсвязь» к твоему куратору, а тот и выдал…. Оказывается, что загранкомандировка инженера-связиста Кулакова Геннадия Петровича в НДРА закончилась 27 октября 1980 года. Кулаков Г.П., рейсом «Кабул – Ташкент – Москва» прибыл в аэропорт «Шереметьево-2». Прошёл пограничный и таможенный контроль, но в тресте для оформления дальнейших документов, так и не появился. После ноябрьских праздников объявили в розыск, но до сих пор ничего неизвестно. Это было для меня ударом. Я, конечно, выяснил какое отделение милиции занималось твоим поиском, но и там ничего не узнал. Получалась какая-то сложная загадка, которую я никак разгадать не мог, - развёл руки в стороны Симаков.

- Слышал я подобную байку про себя. Вначале в Афганистане мне об этом сказали, а потом информацию о моём отъезде подтвердили в Советском Консульстве Пакистана. Даже справку выдали, что Кулаков Г.П. покинул территорию Афганистана 27 октября 1980 года. Чушь всё это, Васильич! Кинул меня Советский Союз, крепко подставил, - с горечью сказал Кулаков.

- Я понимаю твою обиду. В тот раз я попросил продлить мне командировку, но моё руководство мне в этом отказало. Тогда я взял две недели без содержания. Бесполезно, никаких концов так и не нашёл. Нервы расшатались, прилетел домой и месяц на больничном пробыл. Чуть ли не каждую неделю звонил в московское отделение милиции, которое занималось твоим поиском. Ничего…. Да и как тебя могла найти московская милиция, если ты туда и не прилетал? Сейчас-то я понял, а тогда? – который раз Симаков пожал плечами.

- Васильич, я на тебя не в обиде. Ты сделал всё, что мог. Расскажи-ка лучше про наши скалы. Был там ещё раз, или нет? В 83 году ниша должна была открыться. Сам понимаешь, у меня возможности быть рядом с таинственными скалами не было никакой, - неожиданно перевёл разговор в другое русло Кулаков.

- В 83 году я об этом помнил и собирался подняться к скалам. В напарники хотел было взять Коцаренко, помнишь такого? – спросил Симаков.

- Обижаешь, Васильич, прекрасно помню! Хороший мужик! – восторженно ответил Генка.

- Я ему ни о чём до последнего момента не хотел говорить. Он после Военной Академии у нас в округе большим военным начальником стал. Не получилось в тот год ничего. Радикулит меня свалил. Да, это даже не радикулит был, с радикулитом бы я справился. Нерв между позвонками защемило. Ни лечь, ни встать, ни сесть. К врачам обратился, а те мне говорят, что операцию надо делать. Никаких гарантий об удачном исходе не дают. Левая нога стала отниматься. Зина Егору позвонила в Москву, а тот уже там, по своим каналам, договорился положить меня в кремлёвскую клинику. В самолёт на носилках заносили. Буквально в течение двух суток сделали все необходимые обследования и прооперировали. Потом врачи сказали, что ещё бы неделя, другая и операция была бы бесполезна. Мне светило остаток дней в инвалидном кресле провести. В середине мая была операция, месяц в клинике провёл, ещё два месяца в Москве под наблюдением врачей. Только в конце августа разрешили домой улететь. Не смог я в то лето к скалам сходить. Вот такая незадача получилась, Гена, - сокрушённо пояснил Симаков.

- Тяжело тебе пришлось, - посочувствовал Генка.

- В принципе, после операции я в горы с рюкзаком больше и не ходил. Однодневные прогулки, налегке, каждый выходной, а походы остались в прошлом. Жаль, но что делать? Годы летят и с каждым прожитым днём мы всё больше и больше отдаляемся от своей молодости, зрелых лет, здоровья. Стареем Гена, стареем, но прожитого не жаль, всё у нас было хорошо, не так ли? – и Симаков с улыбкой посмотрел на Кулакова.

*****

К вечеру за Кулаковым зашёл Хамид. Генка уже проснулся, но продолжал лежать на своём ложе. Вставать не хотелось. Он просто лежал и думал. Думал о том, что будет дальше? Как выбраться из этой чужой страны? Хамид зашёл в сопровождении Исмаила. Исмаил сказал Генке, что Кулакову пора перебираться в дом Мустафы.

- Нет-нет, Геннадий Петрович, я тебя не выгоняю из своего дома! Но в данном случае мы должны выполнять распоряжение Мустафы. А он приказал, чтобы ты и Хамид жили в его доме и во всём помогали его престарелой матери. А чего там помогать? Скотину накормить, навоз убрать, дров наколоть, да воды принести. Весь наш скот на зиму в нижний кишлак отправили. Там зимой снег редко бывает, трава зеленная круглый год. Правда, летом всё выгорает, поэтому летом весь наш скот и скот нижнего кишлака у нас. По весне, когда снег сойдёт, будет тебе работа. Будешь с овцами, да козами по горам лазать. А пока за скотиной ухаживай, которую мы себе на пропитание оставили. Вечерами, когда будешь свободный от всех дел, заходи ко мне в дом, чаю попьём, поговорим. Я скажу Хамиду, чтоб он отпускал тебя ко мне, когда делать будет нечего. Книги у меня можешь брать, читай! Всё легче жизнь будет казаться. Ну, давай, иди! Хамид тебя ждёт! – сказал Исмаил.

- Спасибо тебе, Исмаил. Вижу я, ты хороший и добрый человек. Мир твоему дому. Я очень рад нашему знакомству, - и Генка пожал Исмаилу руку.

Дом Мустафы находился рядом и внешне был очень похож на дом Исмаила. Когда мужчины вошли внутрь дома через низкую дверь, их встретила маленькая, сухонькая старушка, которая косо бросила взгляд на Кулакова и начала что-то строго выговаривать Хамиду. Хамид стоял, понурив голову, и молча выслушивал недовольство старухи. Наконец та перестала ворчать и удалилась. Генка начал оглядываться по сторонам и отметил, что внутри дом такой же, как и дом Исмаила. Великолепные ковры украшали стены большого зала, а на коврах висели картины в золочёных рамках. Генка не был большим знатоком по части изобразительного искусства, но видел, что это были не дешёвые репродукции, а настоящие картины, писаные маслом. Кулаков насчитал 12 картин. Под каждой картиной висело какое-нибудь оружие, старинное огнестрельное или холодное. У Генки создалось впечатление, что он находится в одной из комнат какого-нибудь восточного эмира или шаха.

Хамид жестом показал Кулакову следовать за собой, и они опять вышли во двор. Во дворе Хамид подошёл к пристройке и открыл дверь, приглашая Генку войти внутрь. Помещение, куда вошёл Кулаков, чем-то напоминало то, в котором Генка лежал, когда был раненый. Такая же печка, такой же набор мебели и кухонной утвари, такие же нары и матрасы. Генка сразу понял, что в этой комнате ему придётся жить вместе с Хамидом не один день. Хамид опять-таки показал жестом Кулакову на его спальное место, а сам сел на свои нары, давая понять, где и кто будет спать.

Потянулись бесконечно однообразные дни. Генка давно потерял им счёт. Какой день недели, какое число, всё это не имело никакого значения. Работа была ежедневная, без всяких выходных и праздников. Кулаков должен был каждое утро натаскать воды из родника, находящегося в 150 метрах от дома. В доме имелось две ёмкости, литров по сто каждая, сваренные из нержавеющей стали. Где Мустафа заказывал эти ёмкости и как их доставили в кишлак, он решил немного позже спросить у Исмаила. Кстати говоря, у Исмаила стояли такие же ёмкости. На это занятие у Генки уходило времени чуть больше одного часа. Куда старуха девала около двухсот литров воды в день, для Генки осталось загадкой. После утренней зарядки с водой, следовал символичный завтрак из кислого молока, лепёшки и чая. Затем шла работа в кошаре, кормёжка скота, пара десятков овец и коз, и уборка навоза. До обеда Кулаков управлялся с этой работой. Проблемы с дровами и отоплением решались после обеда. Работа была не тяжёлая, но однообразие утомляло.

Дня через два, после того как Генка появился в кишлаке, выпал снег, который пролежал всю зиму. Ночами было очень холодно, особенно утром, когда надо было таскать воду, но за этим занятием Кулаков отогревался. Неожиданно вечером, по Генкиным подсчётам примерно через месяц, появился Вахид. Он зашёл в пристройку, когда Хамид и Генка пили чай и каждый пробовал учить друг друга своему языку. Надо сказать, что у Хамида в этом деле способности были намного лучше, чем у Генки, хотя Генка и знал уже много обиходных слов на «дари». Вахид поздоровался с Хамидом, Генке кивнул головой и сказал Хамиду, что Инженера Мустафа ждёт у себя дома. Генка и сам понял, просто махнул рукой Хамиду, когда тот попробовал объяснить Генке, что сказал Вахид. Кулаков накинул на себя грязно-серый балахон и пошёл в дом Мустафы. Мустафа и Исмаил сидели, а вернее сказать, лежали возле стола и прихлёбывали горячий чай.

- А, Инженер! Здравствуй Инженер! Мне уже сказали, что ты хорошо себя ведёшь! Это хорошо. Но для тебя плохие новости, для меня плохие новости. Нехорошо! Ладно, садись пока, чай себе наливай, - снисходительно разрешил Мустафа.

- Спасибо, я уже чай попил, - сказал Генка и присел за стол.

- Узнавал я через своих людей, больших людей, - Мустафа поднял указательный палец правой руки вверх, - нет Кулакова инженера-связиста в Афганистане. Улетел в Москву! Вот, посмотри, справка с твоего посольства, - Мустафа положил перед Генкой справку, - что ты улетел. Закончил работу и улетел домой. Не знаю я, кто ты такой! Кто ты?

- Сколько раз тебе говорить, Мустафа, что я Кулаков Геннадий Петрович, инженер-связист. Если ты веришь этой справке, то это твоё дело. Но я не улетел в Москву, а сижу сейчас перед тобой! Я и сам не пойму, почему тебе или кого ты просил, дали такую справку? Обычно посольство таких справок не даёт, - возмутился Генка, в тоже время, внимательно изучая справку.

- А мне, вот, дали! – растягивая слова, сказал с гордостью Мустафа.

- Да вижу, что дали, только всё это фикция! – глядя прямо в глаза Мустафе, сказал Генка.

- Что такое фикция? Ты что говоришь? – Мустафа перевёл взгляд на Исмаила, как бы требуя разъяснения этого слова.

- Фикция, это…, - и Исмаил начал объяснять Мустафе значение слова на своём языке.

- Нет, это не фикция! – выслушав разъяснение Исмаила, возразил Мустафа, - Это настоящий документ! Печать есть! Вот, подпись, тоже есть!

- Я не подвергаю сомнению печать и подпись, они подлинные…

- А я что говорю?! Это не фикция! Это документ! – распалялся Мустафа.

- Документ это, документ! Успокойся Мустафа! Я и сам не могу понять, почему советское посольство от меня отказывается? Оно должно беспокоиться о судьбе советского человека! А тут получается, что советская власть делает всё возможное, чтобы обо мне никто, и ничего не знал. Нет человека и нет проблем! Но я сижу перед тобой живой и уже здоровый. Своей смертью, пока, умирать не собираюсь. Не веришь мне - твоё дело. Доказывать тебе, что я не верблюд, а инженер-связист, не собираюсь! – и Кулаков подвинул к Мустафе посольскую справку.

- Какой верблюд? Зачем верблюд? У меня есть верблюд! Не один верблюд! – Мустафа начал размахивать руками, но тут его с улыбкой успокоил Исмаил, сказав несколько слов на своём языке, - А, шутки шутишь, Инженер! Ну, ладно, шути, - разрешил Мустафа.

- Мне не до шуток, Мустафа! Раз тебе в посольстве выдали такую справку, то там считают, что меня нет в живых. Это обидно, очень обидно, когда ты ещё живой, а тебя уже похоронили! Жалко мне Мустафа тебя. Ты не сможешь поменять меня на своего сына, потому что я, по их версии, нахожусь в Союзе. Жалко мне и себя, потому что теперь мне придётся жить всё время на чужбине. Вот такие у нас печальные дела, - с горестью подвёл итог Кулаков.

- Инженер! У меня для тебя есть и хорошая новость! Я тебе говорил, что знаю ещё одного инженера, который в Америке большой человек стал. В Читрале его семья живёт. Видел я его недавно, разговаривал. О тебе разговаривал. Говорил ему, что у меня есть русский инженер-связист, как ты себя зовёшь. Говорил, что ты Кулаков Геннадий Петрович. Рустам очень удивился и сказал, что может быть, - тут Мустафа опять поднял указательный палец правой руки, - он тебя знает. Он говорил мне, что хочет тебя видеть. Только сейчас у него времени нет. В Америку улетел. Весной вернётся. Когда снег в горах уйдёт я тебя повезу к Рустаму.

- Мустафа, а фамилия Рустама не Сайдулаев? – спросил Генка.

- Вах, Инженер! Ты совсем смешно спрашиваешь! Это у вас, у русских есть имя, фамилия и ещё, как это? По отцу называют…

- Отчество, что ли? – подсказал Генка.

- Вот, отчество! У нас совсем по-другому зовут. Откуда я знаю, как фамилия Рустама? Рустам, он и есть Рустам! Лет ему, может столько, сколько и тебе. Он говорил, что в Ташкенте учился.

- Я тоже в Ташкенте учился. Был у нас в группе узбек, его Рустамом звали. Вместе в общежитии, в одной комнате два года жили, как сейчас с Хамидом. Когда закончили учёбу в институте, мы одно время переписывались, а потом, после Ташкентского землетрясения, потерялся он где-то. Мой адрес не изменился, а письма, которые писал я ему, вернулись назад с пометкой: «Адресат выбыл». Так что я до сих пор не знаю, что с ним случилось.

- Может, ты и правду говоришь. Рустам мне говорил, как он в одной комнате с русским жил. А вот я тебя сейчас проверю. Откуда ты приехал учиться в Ташкент? - хитро прищурившись, спросил Мустафа.

- Из Алма-Аты я приехал. У нас был техникум связи, а при техникуме филиал Ташкентского института связи. Три первых курса учился в Алма-Ате, при техникуме, а последние два должен был учиться в Ташкенте. Вот тогда я и познакомился с Рустамом. А Рустам, как он мне говорил, в Термезе родился. Это я тебе говорю, чтоб ты лишних вопросов не задавал.

- Правильно, Инженер! Рустам из Термеза. И про русского товарища говорил, что он из Алма-Аты был. Хорошо, Инженер, я тебе пока верю. Но Рустам должен тебя видеть. Он мне говорил, чтобы я тебя проверил. Если ты Кулаков, инженер-связист из Алма-Аты, я тебя должен беречь. Но за тот кусок мяса и лепёшку, что я тебе даю, ты всё равно будешь работать. Друзья Рустама – мои друзья, но бесплатно я тебя кормить не буду. Рустам ещё не сказал своего последнего слова. Он и я, не совсем тебе верим. Если тебе кажется, что работа тяжёлая, скажи, придумаю что-нибудь другое.

- Я не жалуюсь, Мустафа, пусть всё остаётся так, как было. Только одна просьба у меня есть. Моя одежда и обувь совсем износились. Не мог бы ты мне чего-нибудь дать?

- Это не проблема. У меня есть одежда для тебя. Я посмотрю. Хамид тебе принесёт. Наливай себе чай, посиди с нами за столом. Поговорим о чём-нибудь другом, - давая понять, что допрос закончился, произнёс Мустафа.

Мустафа, Исмаил и Кулаков ещё долго сидели за столом и разговаривали, однако всё равно, тема разговоров возвращалась к Генкиной прошлой жизни. Кулакову скрывать было нечего, и он охотно поддерживал разговор, рассказывая о себе, о своих друзьях и знакомых. Только, про исчезновение Антона не проронил ни слова. Его об этом не спрашивали, а раз не спрашивали, то и отвечать не надо. Под конец беседы Мустафа совсем успокоился и, по всей видимости, стал верить в то, что Кулаков является тем, за кого себя выдаёт.

- Ладно, Инженер, я сейчас устал, хочу отдохнуть. И ты иди, отдыхай! Я с тобой ещё буду разговаривать, - сказал Мустафа и стал подниматься из-за стола. За ним последовали Исмаил и Кулаков.

На следующий день, ближе к обеду, Хамид принёс в пристройку стопку белья и положил на спальное место Кулакова. Генка придирчиво рассмотрел принесённое бельё. К своему удивлению он обнаружил, что вещи почти все новые. Вся одежда и обувь оказалась как раз по Генкиному размеру. Когда он вечером встретился с Мустафой, то от души поблагодарил того за заботу. Мустафа только махнул рукой, дескать, всё это мелочи.

Мустафа пробыл в кишлаке три дня, а потом, как всегда, не прощаясь, уехал в сопровождении своих нукеров. В течение трёх дней Мустафа несколько раз общался с Кулаковым, но Генка из этих разговоров ничего для себя нового не почерпнул. Единственное, что пообещал Мустафа, так это то, что он обязательно организует встречу Кулакова с Рустамом, которого он очень уважает и ценит. Генка хотел, чтоб встреча с Рустамом произошла как можно быстрее, но исполнение этого желания целиком и полностью зависело от Мустафы. Почему-то Кулаков не сомневался в том, что Рустам, это его бывший однокурсник, сосед по комнате. За два года учёбы и совместного проживания они крепко подружились. Если бы не Ташкентское землетрясение, после которого Рустам пропал, возможно, дружба двух однокурсников продолжалась бы и дальше. Генка возлагал большие надежды на то, что Рустам поможет ему покинуть этот горный кишлак и вернуться на Родину.

Дни опять потянулись бесконечной чередой, но у Кулакова появилась какая-то надежда. Генка работал с утра до вечера. Он понимал, что работа сокращает время ожидания, и как мог это время сокращал. Часто бывал в доме Исмаила, теперь для этого не надо было ставить в известность Хамида, да и отношение Хамида к Генке изменилось после последнего приезда Мустафы. Хамид старался во всём угодить Генке, как будто тот был не пленник, а почётный гость хозяина. Кулакова это немного раздражало, и он всеми силами старался эти отношения упростить. Языковые уроки Кулакова с Хамидом продолжались каждый день. Генка уже довольно сносно говорил и понимал на «дари», а Хамид, в свою очередь, разговаривал по-русски лучше, чем Кулаков на «дари». Когда вечерами они вели между собой разговор, то получалась следующая картина: Генка что-то спрашивал Хамида на «дари», а тот ему отвечал по-русски, и наоборот, Хамид спрашивал по-русски, а Генка отвечал на «дари». Конечно, ни тот, ни другой не могли хорошо изъясняться на чужом языке, но главное было достигнуто: они оба понимали чужой язык в пределах того, что им было необходимо в повседневной жизни на данный момент. С Исмаилом Генка тоже пытался разговаривать на «дари» и тот ему охотно помогал изучать язык. Объяснял значения тех или иных слов, которые слышал от Хамида, но не смог понять этих слов.
В воздухе пахло весной. Днём снизу, поднимался тёплый, прогретый в долинах, воздух. Снег вокруг кишлака заметно подтаял, но ночью всё равно была минусовая температура. Генка определял это по роднику. Ручеёк, метрах в десяти от родника, по утрам покрывался ледяной коркой.

Генка с нетерпением ждал, когда же появиться Мустафа. И вот однажды вечером, когда уже почти стемнело, в жилище, где жили Хамид и Генка, вошёл мрачный Вахид. Поздоровавшись с Хамидом и Генкой, он начал объяснять, что Мустафу ранили и сейчас он очень в тяжёлом состоянии. Он с Исаханом привёз его сюда, в кишлак, но боится, как бы Мустафа не умер. Генка, не сказав ни слова, вышел из жилища и направился в дом Мустафы. На невысоком ложе с закрытыми глазами лежал бледный Мустафа. По всей видимости, он был без сознания. Возле него сидели и молились, Исмаил и Исахан. Мать Мустафы прикладывала мокрое полотенце ко лбу больного. Увидев Генку, Исмаил перестал молиться и подошёл к Кулакову.

- Ранили Мустафу четыре дня тому назад. Пуля пробила правое лёгкое и прошла на вылет. Много крови он потерял, хотя ему и оказали первую, необходимую, медицинскую помощь. Первые два дня он чувствовал себя неплохо, только иногда кашлял с кровью. Приказал отвезти себя сюда, в кишлак. В дороге потерял сознание, чуть не упал с лошади. Кое-как до кишлака добрались, и тут он опять потерял сознание. Весь горит, я не знаю, что делать, - тихим, печальным голосом сказал Исмаил.

Кулаков в своё время часто бывал на семинарах по повышению квалификации инструкторов горного туризма, и одной из главных тем таких семинаров была: «Оказание первой медицинской помощи». Эта тема включала в себя и такие вопросы как: «Предварительная диагностика часто встречающихся болезней во время походов». Обособленной темой были болезни, во время высокогорных путешествий. Правда, несколько лет назад Генка ошибся один раз, когда промывал желудок подростку, думая, что тот отравился грибами, а у него была горная болезнь. Сейчас Кулаков напрягся, вспоминая всё то, чему его когда-то учили. Вначале попробовал нащупать пульс. Пульс был очень слабый. Дотронулся до лба, шеи и почувствовал, что у Мустафы очень высокая температура. Затем расстегнул его одежды и припал ухом к груди. Грудь тяжело вздымалась, и при каждом вздохе были слышны сильные хрипы, особенно с правой стороны. Оно и понятно, лёгкое было прострелено, и вряд ли ещё рана успела затянуться. Осмотрев таким образом Мустафу, Кулаков подошёл к Исмаилу и тихим голосом начал излагать ему то, что он думает по этому поводу.

- Исмаил, похоже у Мустафы началось воспаление лёгких. Пока добрались до кишлака, ранение, холодный воздух и высота спровоцировало воспаление лёгких. Его нужно срочно спустить в долину, хотя бы в нижний кишлак. Здесь воздух разряжённый, и в нём мало кислорода. Ему очень трудно дышать таким воздухом. Если он пробудет здесь ещё пару дней, может умереть. Хорошо бы найти врача, который поставил бы точный диагноз, и медикаменты. Я понимаю, что сейчас темно и идти по горным тропам ночью, да ещё с тяжелобольным, большой риск. Но утром, с рассветом, надо быть уже в пути.

- Я понял тебя, Геннадий Петрович! Завтра, чуть свет я, Исахан, Вахид и Хамид начнём спускать Мустафу вниз. Внизу у меня есть знакомый врач, правда, я его давно не видел, но думаю, что найду. Медикаменты тоже достану. Только как мы его понесём, он же в седле сидеть не может, даже если его и привязать к седлу?

- Чего-нибудь придумаем. Тропа к нижнему кишлаку хорошая или нет? – спросил Генка.

- В принципе, тропа неплохая. Есть несколько участков сложных, а в целом, хорошая!

- Тогда так, Исмаил, надо найти кусок плотной ткани, что-нибудь вроде брезента.

- У меня есть брезент, сейчас скажу Исахану, пусть принесёт.

- Отлично! Пусть захватит ещё верёвку, только не очень толстую, и всё это принесёт туда, где я живу с Хамидом. Попробуем соорудить носилки. Кое-что в этом немного понимаю. Когда-то приобрёл опыт транспортировки пострадавших в горах, - сказал Кулаков и вышел во двор.

В сарае Генка видел, что там лежали две оглобли. Первый раз, когда он их увидел, ещё удивился: «Зачем здесь оглобли, если нет телеги или чего-то похожего на неё?». Сейчас эти оглобли как раз были кстати. Там же в сарае взял два небольших колеса, какие обычно приделывают на ручные тележки для перевозки земли, песка, навоза и тому подобное. Колёса были с резиновыми шинами. Всё это он принёс в свою пристройку. Хамид и Вахид с удивлением посмотрели на него. Кулаков, как мог, начал объяснять афганцам, зачем ему эти вещи, но тут вошёл Исахан и Исмаил. Исахан держал в руках кусок брезента, а у Исмаила была верёвка. Генка попросил Исмаила растолковать молодым афганцам, что ему нужна помощь для сооружения носилок. Исмаил быстро сказал Вахиду и Хамиду, что от них требуется, а Исахана отправил к Мустафе. Далее Кулаков подробно, через Исмаила, рассказал, кому и что делать. Генка, Хамид и Вахид принялись за дело, а Исмаил сказал Генке, что если понадобиться какая-то помощь, то он будет в доме у Мустафы.

В течение двух часов, носилки для транспортировки больного Мустафы, были готовы. Брезент был прикреплён к оглоблям, наподобие гамака, а оглобли между собой жёстко закрепили деревянными поперечинами разной длины. Вверху получилось чуть шире, а внизу уже. На нижние концы оглоблей приторочили два колеса. Расстояние между колёсами получилось не больше полуметра. На брезент положили и прикрепили тёплое одеяло. Получилось очень даже неплохое средство для транспортировки тяжелобольного Мустафы с помощью лошади. Предполагалось, верхние концы оглобель приторочить к седлу, а нижние концы на колёсах свободно бы катились по горной тропе.

После завершения работ, Кулаков пошёл за Исмаилом, чтобы показать сделанные носилки и разъяснить, как их надо использовать. Исмаил остался очень довольный сделанным сооружением и внимательно выслушал Генку, как пользоваться им, и какие меры предосторожности надо будет соблюдать во время транспортировки.

Рано утром, было ещё темно, Мустафу аккуратно положили на носилки, накрыли тёплым из верблюжьей шерсти одеялом, прикрыли нос и рот шерстяным шарфом, а к ногам положили бурдюк с горячей водой. Мустафу, вместе с одеялами и бурдюком, надёжно прикрепили к носилкам, а верхнюю часть, приторочили к лошади Исахана. Предстояло не менее 5-6 часов пути. Генка искренне желал Мустафе поправиться, ведь от него целиком и полностью зависела дальнейшая судьба Кулакова. Дня через три, вернулись Исмаил и Хамид. Исмаил рассказал, что внизу Мустафе стало намного лучше. К тому же Исмаил нашёл и врача, и необходимые медикаменты. Исахан с Вахидом остались с Мустафой, поскольку они у Мустафы выполняют обязанности телохранителей.

Прошло ещё недели три. Весна стала добираться и до верхнего кишлака. Заметно поубавилось снега на ближайших склонах, а кое-где появилась зелёная трава. В один из таких тёплых и солнечных дней прибыл Мустафа в сопровождении своих верных нукеров. Мустафа заметно похудел, осунулся и был ещё слаб. Во время перехода из нижнего кишлака в верхний кишлак, он очень устал и сразу прилёг на одеяла и подушки возле стола. Кулаков видел, как приехали трое всадников, да и Вахид сразу же зашёл в жилую пристройку. Генка не спешил увидеть Мустафу, хотя и очень хотел. Он решил, что подождёт, когда Мустафа позовёт его сам. Действительно, ближе к вечеру Хамид сказал Кулакову, что Мустафа желает его видеть. Генка не спеша привёл себя в порядок после дневной работы и только после этого направился в дом Мустафы.

- А, Инженер! Проходи, садись за стол, будь гостем. Хочу спасибо тебе сказать. Это ты не сделал меня совсем мёртвым. Исмаил мне всё рассказал. Мустафа добро помнит. Я несколько дней буду дома, не совсем здоровый, пока! Потом поеду искать Рустама. Он уже должен из своей Америки приехать. Про тебя рассказывать ему буду. Рустам скажет, что делать с тобой дальше. Как он скажет, так и будет! Ты понял меня, Инженер?

- Конечно, понял, Мустафа. Мне и самому очень хочется скорее увидеться с Рустамом. Может он прояснит ситуацию, которая возникла с этой посольской справкой, - с надеждой сказал Кулаков.

- Рустам прояснит, он это может! У него люди свои везде, и в Афганистане, и в Пакистане, и в Америке! Я же тебе говорю, он большой человек стал. Рустам поможет, и тебе поможет, и мне поможет. Сына моего у русских заберёт, и тебя к себе заберёт. Рустам решит, он мудрый человек! Наливай себе чай, поговорим теперь о других делах, - и Мустафа пододвинул керамический чайник поближе к Кулакову.

Тема дальнейшего разговора была чисто бытовая. Мустафа спрашивал Кулакова, чем он занимался всё это время, а Кулаков терпеливо рассказывал. На шестой день Мустафа вместе со своими нукерами покинул кишлак. Кулакову теперь оставалось только ждать, когда объявиться Мустафа с известиями о Рустаме.

Глава 14. На встречу с Рустамом

Погуляв по тенистым аллеям старого парка, двое друзей вышли из парка не через главный вход с западной стороны, а через южные ворота. Эти ворота выходили в ту часть старого города, которая мало изменилась за последние полвека. Строительство многоэтажных домов в этом районе города не велось. В своё время, геологи настоятельно не рекомендовали строить тут каменные здания, выше двух этажей. Весь этот район города находился на геологическом разломе. Таким образом, земля была распределена под частные, одноэтажные застройки. Кто-то, когда-то назвал этот район города «компотом» за то, что здесь раньше находились улицы с соответствующими названиями: «Грушёвая», «Яблочная», «Вишнёвая», «Садовая», «Дачная» и так далее. Все эти улицы утопали во фруктовых садах. Теперь все улицы переименовали, но старые жители «компота», называли свои улицы прежними именами.

     Пожилые мужчины шли по «компоту», смотрели на новые таблички с названиями улиц, и вспоминали старые названия. У них появился азарт, кто первый отгадает старое название улицы. В этом соревновании явно лидировал Кулаков. Да это было не удивительно. Он с детства знал этот район, а район, может быть, и изменился, но не на столько, чтобы забыть старые названия улиц. Другое дело, он новых названий улиц не знал, а старые названия прочно засели у него в памяти.

     - Васильич, пойдём, заберём мои вещи из гостиницы и пойдём к тебе. Мне ещё много чего надо рассказать тебе, - предложил Кулаков.
     - Пойдём, Гена, пойдём. Твоя гостиница недалеко отсюда. У тебя вещей то много? – спросил Симаков.
     - Да нет. Один рюкзак. Я его уже уложил для того, чтобы ехать на озеро Иссык, а сумку в камере хранения оставил, потом заберу. А вот и гостиница видна!

     Друзья вошли в гостиницу, Генка усадил Симакова в кресло, которое стояло в холле, а сам пошёл забирать свой рюкзак. На такси за двадцать минут добрались до дома, где жил Симаков и ещё через десять минут, удобно расположились в креслах возле журнального столика. На столе появилась бутылка «Martell», красивые коньячные бокалы, коробка конфет и немного фруктов.

     - Ну, давай рассказывай дальше, что там у тебя произошло, - попросил Симаков Генку, плеснув в бокалы грамм по 50 коньяку.

*****
     Днём стало тепло. С нижнего кишлака пригнали скот на летние пастбища. Кулакова пасти скот никто не заставлял. Генка продолжал делать ту же работу, что и раньше, только в кошаре убирать и кормить овец, уже было не надо. Весь скот угнали в горы. Генка, в свободное время, заходил к Исмаилу, брал у него книги и с удовольствием их читал.
Как всегда неожиданно, под вечер, в жилую пристройку вошёл Вахид. Генка лежал на своём топчане, и читал книгу. Вахид поздоровался и сообщил Генке, что Мустафа через час будет ждать Кулакова у себя дома. Генка ответил, что понял и продолжил читать книгу. Вахид завёл разговор с Хамидом, к которому Генка прислушиваться не стал, хотя многое понимал, на чужом для него языке. Прошёл час, и Генка пошёл на встречу с Мустафой.

     По обыкновению, когда приезжал Мустафа, Исмаил всегда был самым первым посетителем. Кулаков застал за столом четверых мужчин, Мустафу, Исмаила, Исахана и ещё одного молодого афганца, которого он раньше никогда не видел. Они оживлённо и радостно беседовали. Когда вошёл Генка, Мустафа поднялся ему навстречу, что никогда за ним не наблюдалось. С широко расставленными руками в стороны, Мустафа радостно приветствовал Кулакова.

     - Инженер! Заходи, садись за стол! Радость у меня! Сына русские отпустили! Рустам помог. Знакомься, мой сын, Карахан! А это Инженер! Он не дал мне умереть, - уже на «дари» сказал Мустафа сыну.
Кулаков пожал руку Карахану, и присел за стол. Мустафа сел на своё место, и афганцы опять заговорили на своём языке, какое-то время не обращая внимания на Кулакова. Генка улавливал смысл разговора, но сам не произносил ни слова. Молча, налил себе горячего чая и стал ждать, когда Мустафа что-то скажет, зачем он позвал Генку. Через какое-то время, Мустафа спохватился и перешёл на русский язык, обращаясь к Генке.
     - Инженер! Для тебя у меня есть хорошая новость! Рустам тебя ждёт. Мы скоро поедем к нему. Дня два-три пройдёт и поедем. Далеко поедем, в Читрал поедем. Дня три будем ехать по горам. Готовься, Инженер, скоро ты увидишь Рустама! – радостно сообщил Мустафа.
     - Спасибо, Мустафа! А готовиться мне долго не надо. Вещей у меня нет. Все, что есть у меня, на мне. В любой момент, как только скажешь, буду готов, - сказал Кулаков.
     - Хорошо, Инженер! Посиди с нами. Мы будем говорить на своём языке, а ты слушай, учись! Там, куда ты поедешь, говорят на другом языке, но мы друг друга понимаем. Разговаривай с нами. Мы попробуем тебя понимать, - Мустафа перешёл на свой язык, давая понять, что русская часть разговора закончена.

     Генка просидел с афганцами до поздней ночи. Если что-то понимал, о чём идёт разговор, то вставлял несколько слов. Или, когда его спрашивали, старался ответить на «дари».

     Прошло ещё два дня, и вечером Мустафа сказал Генке, что завтра утром они уезжают. Исахан и Вахид возьмут с собой всё необходимое для дальней дороги. Карахан останется дома, чтобы на горном, свежем воздухе набрался здоровья, которое он немного потерял, будучи в плену у русских.

     На следующее утро четыре снаряжённые лошади стояли во дворе Мустафы. Возле лошадей суетились Исахан, Вахид и Хамид, проверяя ещё раз готовность лошадей к дальней дороге. Мустафа и Исмаил стояли в сторонке и тихо о чём-то беседовали. Карахан стоял и молча, смотрел, как его товарищи суетятся возле лошадей. Утро было ещё прохладным, и Генка накинул на себя, выданный ему ещё осенью, балахон. Наступило время прощаться. Кулаков подошёл к Исмаилу, обнял его и сказал несколько тёплых слов на прощанье. Оба понимали, что они больше никогда не увидятся, и их время, проведённое в беседах, навсегда останется в памяти тёплыми воспоминаниями. Попрощался Генка и с Хамидом, с которым подружился за время совместного проживания. Кулакову было искренне жаль Хамида, поскольку его судьбой и жизнью распоряжался Мустафа. Из последних разговоров за столом, Генка совершенно точно понял, что война в Афганистане не утихла, а наоборот, стала ещё ожесточенней. Мустафа, со своими людьми, участвует в боевых действиях и жизнь молодых афганцев, с которыми подружился Генка, стоит под большим вопросом.

     Из кишлака, четверо всадников, направились не по той тропе, по которой осенью прибыл Кулаков, а совсем в противоположную сторону, на север. Эта тропа была, как бы продолжением той тропы. Такая же широкая и также плавно стала подниматься по склону горного хребта. Где-то далеко внизу, протекала река. Генка сверху видел узенькую ниточку реки, по берегам поросшую лесом. Видимо, около реки и был нижний кишлак. Сейчас всадники поднимались всё выше и выше. К концу дня путники добрались до языка мощного ледника, спускающегося с северо-западного склона горного хребта. Мустафа, ехавший впереди, что-то громко сказал, Генка не разобрал, и показал плетью на горный склон, поросший кое-где редкой растительностью. Кулаков, вначале, ничего не понял, а потом увидел, в нескольких сотнях метров от языка ледника, неприметную землянку.

     Путешественники направились к ней. Землянка была небольшая, но на ночлег в ней свободно бы разместилось человек 10. По всей видимости, Мустафа не раз пользовался этой землянкой. Переночевав, путники ранним утром отправились дальше. Перейдя с боковой морены на ледник, всадники поехали прямо посередине ледника. Кулаков это заметил и подумал, что Мустафа очень хорошо и грамотно ориентируется в сложных, горных условиях. Середина ледника, под тёплыми солнечными лучами и от следов, прогнанных по нему скота, подтаяла, и передвигаться по леднику не составляло никакого труда. В тоже время, края ледника были изрезаны глубокими трещинами. Путь по леднику занял часа два и, когда путники вышли на перевал, солнце только поднялось над соседним, высоким, горным хребтом. Чуть правее, на юго-востоке, огромная вершина упиралась в облака. Кулаков никогда не видел такой большой горы. У него захватило дух, от восхищения увиденной картины.

     - Мустафа! Как называется эта гора? – спросил Генка.
     - Эта священная гора называется Тирич Мир. Самая высокая здесь. Мы её обойдём с севера, там есть проход, и там уже Пакистан. Там нет войны. Если мы пойдём с юга, там советские военные охраняют границу. Нам встречаться с ними не надо, - пояснил Мустафа, и начал спуск с перевала.

     После крутого спуска с перевала, тропа несколько километров шла горизонтально, а потом вновь плавно пошла вверх. Кулаков сориентировался, что они едут на северо-восток. В верховье долины, переправившись вброд через реку, направились в неширокое ущелье, прямо на восток. Постепенно ущелье начало сжиматься, и вскоре стало таким тесным, что всадникам пришлось круто подниматься  по правому склону. Крутой подъём занял около двух часов времени. Когда поднимались, Генка увидел внизу, что ущелье превратилось в узкий каньон с отвесными скалами, и этот каньон упирался в водопад. Естественно, пройти понизу ущелье, не представлялось возможным. Зато выше водопада, ущелье резко расширялось и превращалось в небольшое горное плато, по которому, извиваясь, текла небольшая речка и с шумом исчезала в узком каньоне.

     Всадники остановились, намереваясь дать немного отдохнуть лошадям, после трудного подъёма. Все спешились. Кулаков начал оглядываться по сторонам. Прямо на юге, возвышался огромный Тирич Мир. Его вершина пряталась в облаках. Чуть-чуть понижаясь, уходя на северо-восток, горный хребет опять вздымался вверх. Мустафа наблюдал за Кулаковым, как тот осматривает горные вершины. А Генка гадал, как же они поедут дальше? Через такой высокий, заснеженный и скальный горный хребет, на лошадях перевалить невозможно. Как бы угадывая мысли Кулакова, Мустафа сказал:

     - Не смотри туда, Инженер. Мы туда не поедем. Для лошадей тропы нет. Мы поедем туда, - он плёткой показал на северо-восток, - вокруг вон той горы, Мустафа опять показал плёткой, теперь уже, на высокий горный массив, у подножья которого они стояли, - а там есть проход. Не такой высокий. Лошади его проходят. Два часа нам надо ехать, потом будет нора… или как там у вас по-русски? Забыл.
     - Пещера, что ли? – подсказал Кулаков.
     - Да, правильно говоришь, Инженер! Пещера! Вот в ней мы и будем сегодня спать. Поехали, вечер скоро, темно будет, - и уже на своём языке, сказал молодым нукерам.

     Пещера, как таковая, не являлась пещерой в прямом смысле слова. В слоистых горных породах, в результате каких-то природных процессов, скорее всего, землетрясений и выветриваний, образовался глубокий грот. Размером грот был около 20 метров в длину, метра три в высоту и в глубину уходил метров на 6-7. С трёх сторон грот был закрыт от ветра и осадков. В самой глубине грота, каменный пол был кем-то заботливо устлан сухим сеном. По всей вероятности, этим укрытием уже давно пользовались местные контрабандисты. Мустафа потом, как бы ненароком обмолвился, что эту пещеру ему показал отец. А его отцу показал ещё кто-то, у кого отец Мустафы учился контрабандному промыслу.

     На ночь лошадей завели в грот и дали овса. Утро выдалось морозным и потому сборы в дорогу были короткими. Появление солнца с этой стороны горного хребта, в ближайшие часы не ожидалось. Путники, накинув на плечи шерстяные одеяла, которыми укрывались ночью, отправились в путь. Солнце вовсю играло в снежных вершинах гор, но всадники ещё долгое время ехали в тени огромной вершины. Постепенно огибая вершину, тропа вышла прямо к большому, пологому леднику. Мощная морена, образованная ледником и большая часть ледника, остались далеко внизу.

     На леднике лежал неглубокий снег. Лошади легко передвигались по такому снегу, лишь копыта немного погружались в снежный наст. За очередным, небольшим подъёмом по леднику, открылась великолепная панорама, и Генка увидал некрутой, снежный перевал. Ледник раздался вширь, а возле крутых скальных склонов, виднелись широкие бергшрунды. Подъём на перевал с северо-западной стороны по леднику, не представлял большой сложности. Кулаков подумал и о том, что с другой стороны спуск с перевала тоже не будет слишком сложным, раз Мустафа уверенно ехал впереди, и не выражал никакого беспокойства. Так оно, и получилось. Крутой спуск с перевала, метров 300 по мелкой и средней осыпи, пожалуй, был самым сложным участком всего пути, по высоким горам Афганистана и Пакистана. С осыпи, всадники легко перешли на небольшой ледник, а потом сразу, через боковую морену, вышли на склон, где была хорошая, горная тропа. Крутым серпантином, тропа вела вниз, в широкую, речную долину. Спускаться в долину пришлось очень долго.

Когда спустились к реке, тропа стала довольно широкая. Такая широкая тропа, что по ней, без всяких помех, свободно могли рядом ехать двое всадников. Вскоре тропа превратилась в дорогу, которая и привела путников, ближе к вечеру, в пакистанский город Читрал. Вечер застал путешественников на узких, небольших улочках Читрала. Не успели всадники проехать в городе и пяти минут, как их остановил полицейский патруль. Мустафа достал какую-то бумагу и показал полицейским, поясняя, кто и когда выдал ему этот документ. Полицейские сразу потеряли интерес к всадникам, и один из них махнул рукой, давая понять, что они могут следовать дальше.

     - Не бойся, Инженер! Начальник полиции, мой старый друг и друг Рустама. Пока ты со мной или с Рустамом, тебе бояться не надо! Меня и Рустама здесь уважают! – с гордостью сказал Мустафа.

     Кулаков молча, кивнул головой, соглашаясь с Мустафой. Наконец Мустафа остановил свою лошадь возле большого дома на окраине городка. Слез с лошади и постучал в массивные, деревянные ворота. Не прошло и минуты, как ворота приоткрылись, и в щель просунулась детская голова. Ворота открылись ещё шире, и в проёме ворот появился Рустам. Генка его признал сразу, хотя и прошло почти два десятилетия с того момента, когда оба получили дипломы. А вот Рустам с первого взгляда не признал Кулакова. Да и как можно было признать в седом человеке, обросшего чёрной, с проседью бородой, одетого, как душман, Генку? Кулаков за всё время, что пробыл в плену и в кишлаке, ни разу не брился. Седых волос, двадцать лет назад, у него не было. Только глаза, седого человека, светились радостным блеском, и были знакомы Рустаму. Проявляя местные обычаи, Рустам, первым делом, поприветствовал Мустафу, поскольку тот считался старшим в этой маленькой компании. Потом подошёл к Генке и крепко обнял его.

     - Здравствуй Гена! Рад тебя видеть! Еле узнал тебя в этом обличье. Седым стал, это тебя Мустафа довёл? – с наигранной строгостью Рустам глянул на Мустафу, не выпуская Генку из объятий.
     - Ты что, Рустам? Он ко мне такой попал! Совсем белый был! – возмутился Мустафа.
     - Ладно, ладно, Мустафа! Я пошутил! – успокоил Мустафу Рустам, - Скажи своим бойцам, пусть заходят во двор, лошадей знают, куда поставить, не первый раз здесь. Когда управятся с лошадьми, пусть поднимаются в дом, - сказал Рустам и подождал, когда Мустафа даст распоряжение своим нукерам.

     После того, как Мустафа распорядился, все трое направились в дом. Генка не произнёс ещё ни одного слова. Он полгода ждал этой встречи, и сейчас какой-то комок встал у него в горле, мешая что-либо сказать. Кулаков и не торопился подать голос, тем более что Рустам незаметно шепнул ему на ухо: «Молчи пока, ничего не рассказывай…, потом, когда будем одни». Генка в ответ, также незаметно, кивнул головой.

     Кулаков отвык, за время, проведённое в плену у Мустафы, от простой, домашней мебели и обстановки. У Рустама было всё, что нужно в современном, благоустроенном доме. Диван, кресла, нормальный стол со стульями, в углу большой телевизор, а на журнальном столике, телефон. Большая ванная комната, куда Рустам отправил Генку умыться с дороги, была со вкусом обустроена. Такие ванные комнаты, Генка видел когда-то, только в зарубежных фильмах. Скинув верхнюю одежду, мужчины стали рассаживаться за обеденным столом. В это время в зал, где стоял обеденный стол, вошла симпатичная женщина, лет тридцати пяти, в европейской одежде. Рустам встал, за ним поднялся и Генка. Мустафа, со своими спутниками, остался сидеть.

     - Позволь, Гена, представить тебе мою супругу. Надима! – тут же, на своём наречии, представил Кулакова своей жене.
     - Очень приятно, - произнёс Генка на «дари» первые слова в доме Рустама и склонился в почтительном поклоне.
Мустафа и его спутники, молча, поклонились Надиме, не вставая со своих мест. По всей видимости, они были давно знакомы и это молчаливое приветствие женщине, носило формальный характер. Жена Рустама, Надима, поприветствовала сидящих за столом мужчин и, улыбнувшись, сказала несколько слов Кулакову, из которых он понял, что она рада видеть его в своём доме. После чего, уже обращаясь к Рустаму, сказала, что ужин сейчас подадут, и вышла из зала. В ожидании ужина, Рустам достал из бара бутылку виски и спросил у Мустафы, выпьет ли он и его люди с ним и Кулаковым.

     - Рустам, ты же знаешь, я не пью водку и своим людям запрещаю. Нельзя правоверным водку пить! – отказался Мустафа.
     - Ну, это твоё дело, Мустафа! А я со своим другом выпью за встречу. Мы очень давно не виделись, и я не могу не отметить это событие! - с этими словами Рустам поставил на стол пару рюмок, перед Генкой и собой. Налил в них виски, - За нашу встречу, Гена! И за то, чтоб твои проблемы решились поскорей!
     - Спасибо, Рустам! – уже по-русски сказал Кулаков, - Я очень рад, что мы с тобой встретились. Мустафе огромное спасибо, за то, что помог нам найти друг друга в это трудное и неспокойное время! – с этими словами Генка и Рустам чокнулись рюмками и выпили всё до дна, стоя.

     Через какое-то время, появились двое молодых людей в одежде официантов ресторана и начали быстро и ловко сервировать стол. На недоуменный взгляд Генки, Рустам улыбнулся и сказал:

     - Надима заказала ужин в ближайшем ресторане. Я же не знал, когда вы приедете. Думаю, вы останетесь, довольны, - и уже на своём языке предложил Мустафе и его нукерам приступить к ужину, а сам тем временем опять наполнил рюмки.
     - Рустам, так я тебе правильного человека привёл? – подал голос Мустафа.
     - Очень даже правильного человека, Мустафа! Ты не представляешь, как я благодарен тебе за это, - отозвался Рустам.

     - Я тебе тоже должник! За моего сына! Мы с тобой друзья, должны помогать друг другу. Твои друзья, мои друзья! Я доволен, что тебе угодил. Мне понравился Инженер! Он правильный и хороший человек! – похвалил Генку Мустафа.
     - Ничего, Мустафа, всё нормально! Я твоего сына знал совсем ещё маленьким. Не мог же я оставить его в беде. Береги сына, особенно сейчас, когда война в Афганистане стала доходить до самых дальних кишлаков. Никто не знает, сколько продлится этот кошмар. Самое печальное, что афганцы начали воевать друг с другом. Чувствую я, долго продлится эта война. Береги сына, береги своих людей! – посоветовал Рустам.

     - Для правоверного мусульманина нет ничего лучшего, как умереть с оружием в руках, в войне с неверными! – сверкнул глазами Мустафа.
     - Ладно, не будем сейчас дискутировать по этому вопросу, ты ко мне друга привёз, и я хотел бы, приятно провести вечер, - спокойно сказал Рустам, видя, что Мустафе не нравятся разговоры про войну.
     - Слушай, Рустам, у меня много дел и я хочу завтра утром уехать!
     - Ты что? Обиделся что ли, Мустафа? – спросил Рустам.
     - Нет, Рустам, я на тебя не обижаюсь. Я не могу на тебя обижаться, ты мудрый и уважаемый человек. Мне надо к моим людям. Они меня ждут, - совершенно спокойно произнёс Мустафа.

     - Хорошо! Тогда скажи, во сколько подать еду для тебя и твоих спутников? Я в ресторане закажу.
     - Как только светло станет, так мы и поедем.
     - Ну, что ж, договорились, - сказал Рустам и опять налил виски в рюмки.

     Сразу, после ужина, молодые афганцы поднялись и вышли из зала. Мустафа им что-то сказал, но Генка ничего не понял. От выпитого виски, у него кружилась голова, и он находился в состоянии лёгкой эйфории. Когда Рустам налил ещё в рюмки, Генка только отмахнулся, давая понять, что сейчас выпить не может. Рустам и Мустафа разговаривали между собой, но о чём они говорили и на каком языке, Генка не мог понять. Кое-как, осилив последнюю, налитую рюмку, он попросил Рустама показать, где он может прилечь и поспать. Рустам заботливо проводил Кулакова в отведённую для него комнату. Помог раздеться и накрыл одеялом. Генка впервые, за последние семь месяцев, спал на нормальной кровати. Расслабленный алкоголем Генкин организм, требовал хорошего отдыха. Кулаков моментально уснул и, если бы не Рустам, то проспал до обеда следующего дня. Но Рустам разбудил Генку в девять часов утра. Мустафа, со своими спутниками, давно уже уехал, так и не попрощавшись с Генкой. Рустам не стал будить Кулакова рано утром, чтобы тот проводил Мустафу в дорогу. Рустам знал, что Мустафа ещё не раз приедет в его дом, а Генка ещё не скоро покинет дом Рустама. Со временем так и получилось.

     - Доброе утро! Геннадий Петрович! Хватить спать, просыпайся! Как спалось? - поинтересовался Рустам.
     - Прекрасно! Давно так спокойно не спал. И голова не болит от вчерашнего виски, - с удивлением заметил Генка.
     - Чего она у тебя будет болеть? Ты выпил совсем немного. Давно не пил, наверно, вот и развезло с непривычки, - улыбнулся Рустам.
     - Да, действительно, уже и не помню, когда употреблял спиртные напитки. Голова не болит, а вот внутри, как-то неуютно, - пожаловался Генка.
     - Это мы сейчас поправим, - и, незаметным движением руки, достал откуда-то баночку пива, - на-ка, выпей! Сразу легче станет!

     - Что это?
     - Пиво! Маленькая баночка холодного пива! Всего-то 0,33 литра! Я ещё вчера приготовил для тебя, чтобы утром ты поправил своё здоровье.
     - Давай, попробую, - согласился Генка и одним махом выпил пиво.
     - А теперь, Гена, всё своё тряпьё сложишь вот в этот мешок. Всё это выкинем. Я приготовил для тебя одежду. У нас с тобой один размер, так что проблем нет. Вот здесь, в шкафу, возьми всё, что тебе нравится и подходит. Здесь, - Рустам приоткрыл один из ящиков, - трусы, майки. Вот здесь, рубашки, а вот тут, костюмы. Всё для тебя, бери и не возражай! – Рустам поднял руку вверх, видя, как Кулаков хотел, было, отказаться от такого гостеприимства, - Иди в ванную комнату, прими ванну и побрейся. Хватит тебе ходит с мрачным видом  душмана! Всё! Ты вернулся в цивилизацию!

     - Я и сам хотел давно побриться, да бритвы у меня не было, а у Мустафы просить, чего-то, не хотел. А, правда! Лучше стало, после выпитого пива. У тебя, и горячая вода в доме есть? – спросил Генка.
     - Конечно! Всё у меня есть, как в нормальном цивилизованном доме. Иди, иди, а я пока на счёт завтрака распоряжусь. Не забыл, где ванная? Пойдём, покажу, а то заблудишься, - и Рустам повёл Генку ванную, - так…, вот здесь бритвенные принадлежности, здесь… шампунь, вот тебе новая зубная щётка, вот паста, а здесь полотенца. Давай, приводи себя в порядок! Можешь не торопиться! Тебе часа хватит на это?
     - Да, конечно, хватит, Рустам!
     - Отлично! Не буду тебе мешать, - и Рустам вышел из ванной комнаты.

     Кулаков не любил последнее время смотреться в зеркало. Когда он жил в кишлаке, в их комнате с Хамидом был обломок зеркала, но он в него заглядывал очень редко. Ему самому было противно свое отражение: небритое, обросшее редкой, чёрной с проседью бородой. После того, как он помылся, побрился и надел приличную одежду, на Генку из зеркала глянул совсем другой человек. Отражение имело счастливую улыбку, а седые волосы, ещё не совсем редкие, падали до самых плеч.

     - Ну, вот, посмотри, - сказал Генка Рустаму, заходя в большой зал, - смыл и сбрил весь душманский облик.
     - Совсем другое дело! Тебя ещё надо подстричь. Твои седые волосы будут лучше смотреться, если они будут короче. Это мы сделаем. Давай, садись за стол, сейчас мы в семейном кругу позавтракаем. Вчера ты так и не успел увидать моих детей. Сейчас поближе познакомлю тебя со своей женой и детьми, - сказал Рустам, - а, вот и они! – в зал вошли два мальчика и жена Рустама. Старшему было лет десять, младшему, около шести, - с моей женой ты вчера ещё успел познакомиться, а это мои сыновья. Старшего сына зовут – Алим, младшего сына зовут – Карим, - мальчики при названии их имён, почтительно поклонились Кулакову.

     - Очень симпатичные у тебя сыновья! И жена у тебя, красавица, - с искренним восхищением, сказал Кулаков.
     - Хорошо, что они по-русски, совсем не понимают. Перехвалишь ты мне их, - шутливо заметил Рустам.
     - Не перехвалю, они действительно очень симпатичные ребята!

     На стол накрывала Надима. Ей, как могли, помогали сыновья. Через пять минут, все сидели за столом. Ели молча, поскольку загружать Кулакова словами чужого языка, Рустам не хотел, а разговаривать на русском языке, в присутствии жены и детей, было не совсем прилично. Завтрак продлился полчаса, после чего Надима, опять-таки, с помощью сыновей, быстро всё прибрала, и удалилась вместе с мальчиками. Мужчины остались одни. У Кулакова, наконец-то, появилась возможность, немного расспросить Рустама. Генка начал с вопросов, которые его, в данный момент, интересовали больше всего.

     - Рустам! Скажи мне, пожалуйста, который сегодня день? По нормальному, международному календарю, месяц, число и день недели. За всё время пребывания в кишлаке, я так и не привык к мусульманскому летосчислению.
     - Сегодня, Гена, 26 мая 1981 года, а день недели – вторник, - улыбнулся Рустам.

     - Получается, что я был у Мустафы, в качестве пленника, почти семь месяцев. 27 октября, в прошлом году, меня отправили в командировку к военным, и вот результат, семь месяцев неизвестности! Семь месяцев ожидания встречи с тобой! Семь месяцев надежд! Неужели всё закончилось? – с какой-то надеждой, глянул Генка на Рустама.
     - Гена, я ещё не знаю, что у тебя будет впереди! Я только могу предполагать, что тебя ждут серьёзные испытания. Постараюсь тебе помочь во всём, что в моих силах. Но ты, и сам должен понимать, у тебя проблем, выше головы. Пока мы с тобой начнём решать первую проблему – это документы! У тебя же ничего нет? – спросил Рустам.

     - Откуда! В Афганистане у меня было временное удостоверение личности, но оно осталось у майора, с которым я и поехал в эту непредвиденную командировку. Больше у меня ничего нет, - сокрушённо ответил Кулаков.
     - Не отчаивайся! У меня есть кое-какие связи, я попробую что-то сделать. А пока, без меня, никуда не выходи из дома! Без документов, тебя в два счёта загребут в полицейский участок, или военный патруль арестует. Здесь же приграничная зона. Хотя в этом ничего страшного нет, я тебя бы всё равно освободил, но не будем создавать лишние проблемы. Договорились? – и Рустам вновь улыбнулся Генке.

     - Договорились! А теперь, Рустам, хочу тебя спросить, где ты работаешь? Ведь сегодня вторник, ты должен быть на работе, а ты со мной возишься? – спросил Генка.
     - Для тебя у меня секретов нет. В общем, я резидент ЦРУ. Удивился? Ничего Гена, привыкнешь! Здесь, в Читрале, руковожу «школой разведки». Считай, что начальник этой самой «школы». Так что, рабочий день я определяю себе сам. У меня звание полковника. Полковник в Пакистане, особенно здесь в Читрале, достаточно большой чин. Потому, я имею связи. Я знал, что ты мучаешься этим вопросом. Мы с тобой ещё не раз вернёмся к этой теме. Мне кажется, что времени у нас обсудить, все наболевшие вопросы, будет предостаточно, - спокойно объяснил Рустам.

     - Да, ну и дела! – только и смог сказать Генка сразу после этого объяснения.
     - Не пугайся! В данном случае ЦРУ только поможет тебе вернуться к нормальной, цивилизованной жизни. Дальше, всё будет зависеть от тебя. Вербовать тебя в агенты ЦРУ я не собираюсь. Не то, что вербовать, даже советовать, этого делать, не буду! Вот так-то Гена! А от помощи не отказывайся! То, что тебе когда-то помог вернуться к нормальной жизни агент ЦРУ, будут знать только я и ты! Ну, и я тебя прошу, никому, никогда, не рассказывать об этом, - попросил Рустам.

     - Хорошо, Рустам, я понял, - тихим голосом сказал Кулаков.
     - Ну, вот и договорились! У тебя ещё какие-нибудь, ко мне вопросы, будут? Я готов на них ответить, - прищурившись, спросил Рустам.
     - Как ты попал в Афганистан, потом в Пакистан, да ещё военную карьеру сделал? Я тебя после Ташкентского землетрясения из виду потерял. То, что ты с Мустафой, какое-то время, контрабандой занимался, это я в курсе, от Мустафы. А как так получилась, что тебя в Пакистан забросило? – недоумевал Генка.

     - Это отдельная и длинная история, как-нибудь в ближайшее время, обязательно расскажу. Ты ещё о чём-то хотел меня спросить? – обратился Рустам к Генке.
     - Нет! Пока достаточно. Когда возникнут вопросы, я тебя, по-дружески, и спрошу. А ты мне, по-дружески, объяснишь, - уже улыбаясь, ответил Кулаков.

     - Хорошо! А сейчас пойдём, пройдёмся по городку, он небольшой, за полчаса можно всё обойти. Подстрижём тебя, сделаем фотографию на документы, зайдём в полицейский участок, надо тебя зарегистрировать и, хотя бы, какой-нибудь документ, удостоверяющий твою личность, получить. Ты готов к экскурсии? – весело спросил Рустам.
     - Конечно, конечно! Я готов и полностью в твоём распоряжении! – сказал Кулаков и начал подниматься из-за стола.

     Небольшая, центральная улочка городка, встретила двух друзей шумом и гамом. Кулаков, отвыкший за семь месяцев от такого скопления людей, оглядывался по сторонам. Торговцы мелких лавочек громко приветствовали Рустама, когда они проходили мимо. Рустам с улыбкой, вежливо отвечал на приветствия. В маленьком парикмахерском салоне, куда Рустам завёл Кулакова, их встретил молодой и подвижный пакистанец, который волчком начал крутиться вокруг Рустама, не зная, как тому угодить. Рустам усадил Генку в кресло перед зеркалом, и сказал несколько слов молодому пакистанцу. Юноша, незамедлительно, начал колдовать над Генкиной головой. Через двадцать минут, помолодевшего и пахнувшего одеколоном Кулакова, Рустам повёл к фотографу. Фотограф, как и парикмахер, также начал суетиться при появлении Рустама. Посещение полицейского участка отложили на следующий день, поскольку снимки пообещали сделать только к вечеру, а без них в полиции делать было нечего. Пройдя мимо стадиона и полицейского участка, друзья вышли к форту, который стоял на берегу горной реки. Открылся потрясающий вид. Вдали, прямо по ущелью, на севере, возвышалась громада Тирич Мира.

Глава 15. Кто ты, Рустам?

Геннадий Петрович Кулаков, он же Генри Кулен, замолчал и о чём-то задумался. За окнами на город опустился вечер. Симаков сидел в своём кресле и не мешал Генке думать. Он ждал, когда Кулаков очнётся от своих мыслей. Наконец Генка поднял голову и улыбнулся. Симаков заметил перемену и оживился:

- Гена, может, пойдём чайку попьём? Сейчас чайник поставлю!

- Пойдём, Васильич. Смотри, за окном уже стемнело!

- Пока чайник греется, я Зине в Москву позвоню, - как бы спрашивая разрешения, сказал Симаков, - я должен ей сказать, что ты нашёлся и приехал. Сейчас как раз самое время, она уже дома и не поздно.

- Попробуй, позвони, а я маленький перерыв в своём рассказе сделаю.

- Хорошо, Гена, садись за стол, - и Симаков начал набирать номер телефона, - Алло! Зина! Здравствуй, это я тебе звоню! Как у тебя дела?

- Боже! Толик! Что-то случилось? Мы же договаривались, что ты позвонишь через пару дней! Что там у тебя стряслось? – в телефонной трубке громко раздавался голос Зинаиды Владимировны.

- Ничего-ничего! Успокойся Зина, всё нормально! Тут такое дело…. Генка Кулаков объявился!

- Чего ты городишь? Толик? Больше 25-ти лет от него ни слуху, ни духу! Ты, наверно, ошибся. Кто тебе об этом сказал?

- Ничего я не ошибся! Вот он, передо мной сидит и улыбается! Пожалуйста! Можешь поговорить с ним сама, - с этими словами, Симаков сунул телефонную трубку Генке.

- Добрый вечер, Зинаида Владимировна! – сказал в трубку Кулаков.

- Ой…. Геночка…. И правду это ты! Твой голос до сих пор звенит в моих ушах! Совсем за столько лет не изменился! Где же ты всё это время пропадал?

- Да вот, Зинаида Владимировна, полдня рассказываю о своих приключениях Васильичу. Ещё и половины не рассказал.

- Я тоже хочу послушать! У нас с тобой будет время поговорить? Ты уже насовсем домой приехал? – спросила Зинаида Владимировна.

- Как сказать…. Я теперь гражданин другого государства, а дома у меня здесь нет. Время пребывания в вашем городе ограничено визой. Виза кончается в конце июля. Короче, буду здесь ещё чуть больше месяца, - ответил Кулаков.

- Как же это так, Геночка? Ничего не понимаю! Через неделю я прилечу. Внучка с мужем на днях возвращаются. Я сразу же прилечу, как только они появятся дома!

- Зинаида Владимировна! Я завтра дней на десять уезжаю на озеро Иссык отдохнуть, так сказать, на родные горы посмотреть, походить немного. Вы спокойно встречайте внучку, мы увидимся! Обещаю, что не исчезну! Обязательно вас увижу, и мы будем долго разговаривать о том, что случилось со всеми нами за эти долгие годы разлуки, - начал успокаивать Кулаков Зинаиду Владимировну, заслышав в телефонной трубке характерные всхлипы плачущего человека, - успокойтесь, пожалуйста, Зинаида Владимировна, всё будет хорошо!

- Ну, как же это так, Геночка? Как я рада, что ты жив и здоров! Раз собираешься в горы, значит здоров! Ой…. Как я рада, что ты нашёлся! У меня, просто, слов нет!

- Здоров я, здоров, Зинаида Владимировна, увидите, скоро увидите, что, жив и здоров! Передаю трубочку Анатолию Васильевичу. До скорой встречи, Зинаида Владимировна! – и Кулаков передал трубку телефона Симакову.

Симаков поговорил с женой ещё минут пять, после чего радостный и возбуждённый сел за стол с Кулаковым, и они начали пить крепкий, душистый чай с малиновым вареньем.

*****
Кулаков минут десять смотрел заворожено на огромную вершину. Рустам ему что-то говорил, но Генка, не отрывая взгляд от вершины, почти его не слушал. Так, изредка, вставлял в разговор несколько слов. Наконец, вершина начала затягиваться облаками. Кулаков, как будто очнувшись от какого-то гипноза, повернулся к Рустаму.

- Извини, Рустам, загляделся на эту красоту, - смущённо признался Кулаков.

- Ничего-ничего! Я тебя понимаю. Пойдём, заглянем ко мне на работу. Я кое-какие распоряжения оставлю своим подчинённым. Покажу тебе нашу «диверсионно-разведывательную» школу. Что ты улыбаешься? Она таковая и есть! Готовим специалистов для диверсий и разведки. Здесь недалеко, минут пять ходьбы. Вон видишь забор на берегу реки? Вот там за забором и школа, - показал рукой Рустам.

- Интересно, Рустам, ты меня не видел почти двадцать лет и так спокойно и легко рассказываешь, где ты работаешь и что делаешь. Ты же совсем не знаешь, чем я занимался всё это время! Может быть, я агент какой-нибудь спецслужбы? Ты такое не допускаешь? - вполне резонно, спросил Кулаков.

- Нет, Гена! Не допускаю! – категорически возразил Рустам.

- Это почему же? – не отставал Кулаков.

- Гена! Не забывай где я работаю! Когда мне Мустафа первый раз о тебе сообщил, я тут же навёл соответствующие справки. Ты не агент спецслужб и попал в плен совершенно случайно. Об этом я тебе чуть позже расскажу. Тут длинная и тёмная история с тобой получается. Мне ещё надо кое-что выяснить, а потом я тебе всю правду расскажу. Думаю, она тебе не понравится, - серьёзно сказал Рустам.

- Посмотрим, может действительно не понравится, - согласился Генка.

- Ладно, Гена! Сегодня не грузись этими проблемами. Вздохни немного свободнее. В Читрале, конечно, не такая цивилизация как где-то в Европе или в Америке, даже не такая, как в твоём родном городе, но всё же лучше, чем в горном кишлаке. У меня такое впечатление, что ты ещё увидишь настоящую цивилизованную страну, а пока будем существовать в том мире, в котором мы находимся сейчас. А вот мы уже и подошли к моей школе! Сейчас я тебе покажу, где я работаю, - с этими словами Рустам нажал кнопку звонка контрольно-пропускного пункта.

Дверь открылась, и в проёме двери показалась фигура человека в военной форме. Узнав Рустама, козырнул своему начальнику, давая тому пройти. Рустам прошёл, а вот перед Генкой часовой преградил вход. Рустам улыбнулся и что-то сказал часовому на английском языке. Часовой ещё раз козырнул и сделал шаг в сторону. С другой стороны КПП аккуратная дорожка вела к двухэтажному зданию причудливой конфигурации. От здания с главным входом, влево и вправо, уходили пристройки под разными углами к основному зданию. Создавалось впечатление, что каждая пристройка возводилась для конкретных своих целей и в разное время. Эта особенность не осталась без внимания Кулакова.

- Рустам! А почему архитектура здания такая необычная?

- Да основному зданию около ста лет, а остальные пристройки были сооружены позже. В самом начале, здание предназначалось для небольшого госпиталя английских военных. Потом разместился военный гарнизон и достроили правое крыло. Затем здесь разместилась местная начальная школа для детей и пристроили левое крыло для учебных классов. Когда начался конфликт с Индией, здесь опять разместились военные и пристроили ещё помещения. А когда в 1977 году произошёл военный переворот, то эти помещения отдали под нашу школу, где мы до сих пор и обитаем. Ты же должен быть в курсе, что сейчас в Пакистане военный режим. Происходит исламизация внутренней жизни страны и модернизация армии. В связи с этими процессами создали такую вот школу разведки. Ну, а я являюсь начальником этой школы уже третий год. Мой предшественник перебрался в столицу на повышение. Сейчас он в военном совете Пакистана, - с этими словами Рустам и Генка подошли к дверям главного входа. Перед ними очередной часовой козырнул и открыл двери, - Гена! Я тебя сейчас проведу в комнату для гостей, там тебе подадут кофе или чай. Что ты хочешь? Ты мне скажи, а я передам кому надо. Полистай журналы, правда, они на английском языке, но посмотри картинки, там есть очень интересные фотографии здешних гор. Я думаю, тебе будет интересно. Я пока разберусь со своими заместителями, а потом мы пойдём заниматься своими делами. Договорились? Так что тебе, чай или кофе? Рекомендую кофе! Тебе сварят отличный кофе!

- Ну, давай кофе, я давно не пил хороший кофе, да и вообще давно его не пил - согласился Кулаков.

- Прекрасно! Давай, не скучай, я быстро! – Рустам открыл перед Генкой двери, ведущую в комнату для гостей, - Затем я тебе сделаю небольшую экскурсию по нашей школе, после всего этого мы будем свободны. Вот тебе пачка журналов, полистай пока, - Рустам достал из шкафа кипу цветных журналов и вышел.

Не прошло и десяти минут, как в комнату вошёл пакистанец в военной форме, неся поднос с чашкой кофе, сахарницей, печеньем и молоком. Кофе был отменный и Кулаков с наслаждением пил давно забытый напиток, листая прекрасно иллюстрированные журналы. Хотя Рустам и говорил, что вернётся быстро, но он в дверях появился не менее чем через сорок минут.

- Ну что Гена? Пошли, покажу свои владения! Только ты ничему не удивляйся, принимай всё так как оно есть. Ты готов?

- Конечно, Рустам, пошли. Мне будет интересно посмотреть, что у тебя тут есть!

- Для начала маленькая вводная, - сказал Рустам, выходя с Генкой в коридор, - В нашей школе разведки проводят обучения по трём категориям. Первая категория обучаемых курсантов - это простые боевики. Или как в Советской Армии говорили: «Курс молодого бойца». Группа состоит из 50-ти человек. Срок обучения - восемь недель. Честно скажу, это группа смертников. Через полгода после выпуска если человек пять уцелеет, это хорошо. Обучение проводится по следующей программе: изучение стрелкового оружия, взрывное дело и ведение рукопашного боя. Вторая группа состоит из 20-ти человек. Обучение - полгода. Программа та же, что и у первой группы, но дополнительно ещё дисциплина по военной тактике. После прохождения курса обучения курсанты будут отправлены в места, откуда они родом, для ведения партизанской войны. Я тебе конечно скажу откуда они родом, но, думаю, ты и сам догадался, что они все из Афганистана. И наконец, третья группа. Эта элитная группа. Здесь проходят обучение только лица европейской национальности. Численность группы не более 10 человек. Скрывать от тебя не буду. В этой группе обучаются американцы, англичане, бывшие советские солдаты и офицеры. Срок обучения – год. Углублённое изучение английского языка для бывших советских солдат и офицеров, и русского для американских и английских военнослужащих или разведчиков, а может шпионов, как хочешь так и называй. Также тут их обучают всяким шпионским штучкам. У тебя возник резонный вопрос, а откуда советские солдаты и офицеры? Отвечу сразу - военнопленные! За полтора года военных действий в Афганистане в плен попало достаточное количество и солдат, и офицеров. Вот такой расклад, Гена.

- Ничего себе! Так здесь целое шпионское гнездо под боком у Союза! А ты, бывший советский инженер руководишь этой сетью. Что-то тут не так! – почти возмущённо, сказал Кулаков.

- А ты как хотел? Война есть война, со всеми вытекающими последствиями! Кстати, и ты являешься небольшим винтиком во всех этих военных играх. Так что удивляться тут нечему. Чуть позже я тебе всё расскажу подробней, я тебе это обещал. Мне надо выяснить все обстоятельства твоего пленения и всех событий, предшествующих твоей, так называемой «командировки» в воинскую часть для оказания технической помощи. Думаю, в течение недели всё выясню. Только мне надо будет на пару дней смотаться в столицу. Ничего, эти два дня побудешь у меня дома. Отдохнёшь, поспишь, книжки почитаешь. Приёмник у меня есть, новости из Советского Союза послушаешь. Скучать не будешь, а накормить тебя накормят, проблем не будет. Пошли дальше, покажу наши учебные классы, - Рустам взял под руку Генку, и они направились в левое крыло здания.

Рустам с Кулаковым обошли всё здание. Рустам подробно объяснял, где и что находится. Генка недоумевал, почему Рустам всё это ему рассказывает. По сути дела, всё, что рассказывал Рустам, являлось секретной информацией! Школа обучала боевиков для диверсионной работы против вооружённых сил СССР, а он, чтобы там ни было, являлся гражданином СССР! И тут, как бы читая мысли Кулакова, Рустам просто и доходчиво разъяснил, почему он разглашает закрытую информацию Генке.

- Ты вот сейчас думаешь, почему я тебе про всё это рассказываю…. Не спорь со мной, ты так думаешь! – пресёк Рустам попытку Кулакова возразить, - Так вот, что я тебе на это отвечу. Во-первых, я достоверно знаю, что ты не засланный агент КГБ. Во-вторых, поделиться с кем-либо информацией ты не сможешь, у тебя возможности для этого нет. В-третьих, я не уверен, что ты в скором времени попадёшь к тем людям, которым нужна данная информация, а со временем актуальность данного вопроса отпадёт. Ну и наконец, в-четвёртых, об этой разведшколе известно в соответствующих службах СССР. Так что мне от тебя скрывать нечего. Пока я тебе объяснял, у меня появилась одна мысль. Я не думаю, что она тебе сразу понравится, но у тебя будет время взвесить все за и против моего делового предложения. Суть моего предложения заключается в том, что в нашей разведшколе в данный момент отсутствует инструктор по средствам связи. Я хотел бы пригласить на эту позицию тебя. Ты же ведь первоклассный специалист по связи! Почему бы тебе не поработать. Деньги лишними не бывают. Я, конечно, предвижу твои возражения и возмущение по этому поводу, но эти эмоции бушуют в тебе именно сейчас! Через неделю, другую, ты на эту проблему будешь смотреть совсем по-другому. Поэтому я тебя торопить с ответом не буду. Созреешь сам! – и Рустам, который раз, улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой.

- Ты что? Рустам? Как это я буду работать в шпионской школе? Я же, всё-таки, советский гражданин! Что же это получается? Я должен обучать каких-то бандитов воевать против СССР?! Нет, я не могу, да и не хочу! Мне бы выбраться отсюда к себе домой, это сейчас моя мечта! Я тебя и хочу попросить помочь мне в этом вопросе. Обучать бандитов?.. Нет, что-то я не могу, - растеряно посмотрел Генка на Рустама.

- Успокойся, Гена! Считай, что я тебе ничего не говорил. А помочь я тебе обязательно помогу! Всё, что от меня будет зависеть, я сделаю! На этот счёт, не сомневайся. А пока пойдём, я продолжу тебе показывать наше хозяйство, - сказал Рустам и повёл Кулакова дальше, знакомиться с разведшколой.

Рустам с Генкой ещё с час ходили по территории и зданию разведшколы. Рустам показывал кабинеты, аудитории, спортзал, полосу препятствий, знакомил с инструкторами и преподавателями, которые встречались им. Генка как-то отрешённо на всё это реагировал. Можно сказать, что вообще не выражал никаких эмоций. Рустам всё это приметил, но не подавал виду. С прежним энтузиазмом рассказывал о школе, преподавателях и инструкторах. Наконец знакомство с разведшколой закончилось, и Рустам повёл Кулакова домой.

- Я вижу, Гена, что тебе это всё не понравилось. Ты думаешь почему получилось так, что я, бывший советский гражданин, сейчас работаю в какой-то шпионской школе, и готовлю диверсантов и террористов для того, чтобы подрывать устои Советского Союза. Но ты же ничего не знаешь, как так получилось, что я попал в эти края и стал тем, кем являюсь сейчас. Я тебе сегодня постараюсь кое-что объяснить, надеюсь, что ты меня поймёшь. О! Время уже обедать! Давай прибавим шагу. Стол, я думаю, уже накрыт, - и друзья поспешили в дом Рустама.

Обеденный стол был накрыт в большой комнате и всего только на две персоны. На удивлённый взгляд Генки Рустам пояснил, что его жена и дети, по всей видимости, уже пообедали и заняты своими делами. Действительно, следом за мужчинами в зал вошла жена Рустама, поздоровалась с Кулаковым и на английском языке что-то объяснила Рустаму, затем вышла.

- Вот видишь, я прав оказался. Моя жена и дети уже пообедали. У них всё по расписанию, а мы с тобой немного задержались. Ну, ничего, пообедаем вдвоём, поговорим о наших делах и проблемах. Я тебе обещал рассказать, каким образом я сюда попал, вот сейчас за бутылочкой и расскажу тебе. Нас никто и никуда торопить не будет. Можем просидеть хоть всю ночь! Думаю, до этого дело не дойдёт, но наш обед плавно должен перейти в ужин, а там посмотрим. Как тебе такой расклад, подойдёт? – спросил Рустам у Кулакова.

- Да, конечно. Слушай, Рустам, неужели в твоём доме на всех еду готовит твоя жена? Мне что-то с трудом в это вериться. Она у тебя больше похожа на светскую даму, нежели на хозяйственную жену правоверного мусульманина. Или ты всё из ресторана заказываешь? - хитро прищурившись, Кулаков посмотрел на Рустама.

- Правильно делаешь, что не веришь! – засмеялся Рустам, - Нет, она умеет и готовить, и делать всё остальное по хозяйству, но здесь, в Пакистане, я освобождаю жену от всех этих хлопот. По моему статусу я имею право держать прислугу. Немного, правда, но два человека у меня работают. Это муж и жена из местного населения. Чуть постарше, чем мы с тобой, всё умеют и всё могут. Когда мы уезжаем всей семьёй в Штаты на долгое время, то всё наше хозяйство остаётся у них на попечении. Да они и живут, по сути дела, у меня. Вон, видишь, небольшой домик в глубине двора, - Рустам подошёл к одному из окон и отодвинул лёгкую занавеску, - в этом домике они и живут. Сейчас я тебя познакомлю с мужской половиной этой пары. Он будет прислуживать нам за обедом. Детям и жене сегодня во время обеда прислуживала женская часть прислуги. Позже познакомишься и с ней. Правда, разговаривать она с тобой не будет, не положено женщине мусульманке разговаривать с незнакомым мужчиной, да ещё с чужаком. Но всё, что ты ей скажешь, будет выполнять, это её работа. На будущее тебе говорю. Пойдём к столу. Слышу, что Салим гремит посудой, значит, сейчас еду принесёт. Кстати, Салим, говорит по-русски, немного, но кое-что может сказать. Отец его когда-то научил, он у него был из таджиков. Иногда тренируется русскому языку со мной, чтоб совсем не забыть. На английском языке, вообще говорит без всяких проблем, как и многие пакистанцы. Когда меня дома не будет, можешь с ним запросто решить возникшие проблемы по хозяйству или использовать его в качестве переводчика с моими домашними. Я ему об этом скажу.

- Спасибо, Рустам! Что бы я без тебя делал? Один, в чужой стране, без знания языка и законов, пропал бы я совсем, - с благодарностью сказал Кулаков и сел за стол напротив Рустама.

- Здравствуйте, хозяин! Здравствуйте, русский гость! – сказал по-русски вошедший в зал пожилой пакистанец, катя перед собой сервировочный столик с едой.

- Добрый день, Салим! Познакомься, это мой русский гость и друг – господин Кулаков! Понял, Салим? Господин Кулаков! – повторил Рустам.

- Понял, хозяин, понял! Господин Кулаков! Очень приятно! – Салим, поклонился Кулакову, Генка ответил Салиму поклоном головы.

- А это Салим, господин Кулаков. Мой управляющий домом, - представил Рустам своего слугу Кулакову.

- Спасибо, рад познакомиться, - и Генка ещё раз кивнул головой.

- Приятного аппетита, хозяин! Приятного аппетита, господин Кулаков! – и Салим начал быстро и сноровисто ставить еду на стол.

- Салим! Принеси ещё бутылку виски из холодильника, – попросил Рустам.

- Сейчас принесу, хозяин, бегу! – через полминуты Салим уже наливал в рюмки холодный виски.

- Спасибо, Салим! Отдыхай пока! Мы тут сами управимся. Если что-то понадобиться, я тебя позову. Иди! – Рустам махнул Салиму рукой, и поднял рюмку.

- Слушай, Рустам, а мы не слишком много пьём? Вчера выпили достаточно много и сегодня начинаем. Я за последний год совсем разучился водку пить, с ног валит она меня быстро, - посетовал Генка.

- Вот и прекрасно! За время, проведённое тобой в трезвом состоянии, твой организм настолько очистился, что тебе сейчас просто необходимо восстановить минерально-солевой баланс, а, попросту говоря, расслабиться. По тебе видно, что ты весь в напряжении, ждёшь чего-то плохого. Я тебе гарантирую, что самое плохое ты уже пережил, хотя неприятностей и проблем у тебя ещё будет достаточно много. Давай выпьем за твоё возвращение в цивилизованный мир! А потом я тебе расскажу, как я попал сюда. Конечно, между делом, буду наливать в посуду. Ты сам смотри, желание есть - пей! Не хочешь - пропусти, потом захочешь. Заставлять насильно пить я тебя не буду. Через силу пить никакого удовольствия не получишь, смысла нет. Должно быть желание дойти до состояния лёгкой эйфории, а вот уже в этом состоянии тебе будет всё нипочём! – и Рустам протянул руку с рюмкой к Генке, намереваясь чокнуться с его рюмкой, - Ну, вот и отлично! - сказал Рустам, когда пустые рюмки водрузились на стол, - Давай, закусывай!

- Ты смотри, какой хороший виски! – удивлённо сказал Генка, - Я такой никогда не пил! Для меня виски всегда ассоциировалось с плохой самогонкой. А это с приятным вкусом и запахом зелёных яблок! Как называется, дайка я прочитаю…. Ага, «Johnnie Walker», вроде так написано, правильно, Рустам?

- Правильно, правильно, Гена! Правда, у «Johnnie Walker» есть разные сорта, но этот виски, запомни Гена, с чёрной этикеткой и в квадратной бутылке. С красной этикеткой и в такой же бутылке, уже совершенно другой виски и на вкус, и на запах.

- Хорошо бы запомнить. Не ожидал, что так хорошо пьётся виски. Наливай, Рустам, ещё по одной и начинай свой рассказ, с нетерпением жду твою историю, как советский инженер-связист стал руководителем разведшколы для подготовки диверсантов и боевиков, - с некоторым ехидством сказал Кулаков.

- Я понимаю тебя, Гена, иронию твою понимаю, - поправился Рустам, - Я тебе, конечно, расскажу, как всё произошло. Можешь осуждать меня, можешь не верить мне, это дело твоё. А я искренне рад тому, что встретил тебя и очень хочу помочь тебе. Со временем твои взгляды на жизнь изменятся и тогда ты поймёшь, что я не мог поступить иначе. Ну, так слушай мою длинную историю, - и Рустам наполнил очередной раз рюмки.

- Куда тебя распределили после института, я знаю. Где ты работал и чем занимался, в общих чертах, тоже в курсе. Мы хоть изредка, но переписывались, вплоть до Ташкентского землетрясения. Потом ты исчез. Я грешным делом подумал, что ты стал жертвой этой страшной стихии, но как вижу, ты жив и здоров. Так что, вот с этого момента и начни. А, впрочем, как тебе будет угодно, - сказал Генка.

- В принципе, ты прав. Но хотелось бы вкратце напомнить, где и над чем я работал. Ведь ты не всё знаешь. В то время я тебе в письмах не мог написать всю правду. Сейчас дело прошлое, да и мы далеко от тех мест, где существует гриф «Совершенно секретно». Сегодня у нас с тобой времени достаточно, чтобы обменяться своими историями. Давай ещё по одной и я начну свой рассказ. А потом и ты мне про себя расскажешь. Договорились, Гена?

- Да-да, конечно, Рустам! У меня тоже есть то, о чём бы я хотел тебе рассказать, - согласился Кулаков.

- После института я попал работать на «почтовый ящик» в Ташкенте, ну, ты знаешь, что это такое. Секретное, военное предприятие, которое наряду с ширпотребом занимается разработками военных технологий. Меня определили в лабораторию при главном конструкторском бюро, которая занималась созданием и наладкой гидроакустической аппаратуры для военных подводных лодок. Странно, да? В Ташкенте, где до ближайшего моря тысячи километров делают аппаратуру для подводных лодок? Такова была политика Советского государства держать всё в строгом секрете. Потому и изобретали оборудование вдали от возможных мест его употребления. Мне работа понравилась, творческая. Ставится перед тобой задача, а ты начинаешь искать пути решения этой самой задачи. Интересно было! Прошло совсем немного времени, и я уже самостоятельно вёл отдельный проект по созданию сверхчувствительного гидроакустического оборудования. Проект был государственным заданием и деньги под это задание выделялись хорошие. Планировалось оснастить несколько подводных лодок такими устройствами, для прослушивания мирового океана. Проще говоря, Советскому государству нужен был контроль по всему миру не только на суше, на воде, в воздухе, но и под водой! Необходим был прибор, который улавливал малейшие шорохи под водой за сотни километров! Хвастаться не буду, но уже через два года наша лаборатория изготовила опытный образец такого прибора. А испытывали мы его знаешь где? Ни за что не догадаешься! На Иссык-Куле! Да-да, на Иссык-Куле в подводной лодке! В самой настоящей подводной лодке!

- Ты что, Рустам? Какие подводные лодки на Иссык-Куле? Я же там каждый год по нескольку раз бывал и ни о чём таком не слышал!

- А кто бы тебе сказал? Это я тебе сейчас говорю, что там, в то время, были построены и спущены под воду три подводных лодки. Правда, они размером меньше тех, что бороздят просторы мирового океана, но всё же это три нормально функционирующие подводные лодки! Оснащение у них то же самое, что и на нормальных боевых кораблях. Базировались они на южном берегу озера, там, где закрытая зона, подальше от любопытных глаз. Да и берег с южной стороны круто уходит в глубину, нежели с северной стороны. Сколько километров озеро Иссык-Куль в длину, если помнишь?

- От города Рыбачьего до посёлка Тюп, северный берег почти прямой, около 180-ти километров. Это самые дальние точки на озере, - не задумываясь, ответил Генка.

- Совершенно верно! Так вот, на подводную лодку возле города Рыбачьего установили нашу опытную гидроакустическую установку. На другой подлодке имитировали повреждение двигателей, с залеганием лодки на грунт, ну, и как будто бы, производится ремонт. Обе лодки лежали на грунте, на глубине около 50-ти метров. Для дальнейшего анализа всё время «ремонта» лодки записывалось на сверхчувствительную магнитную плёнку с помощью нашего аппаратного комплекса на подлодке возле города Рыбачьего! На второй подлодке, тоже производилась магнитофонная запись шумов ремонтных работ. И что ты думаешь? Когда мы расшифровали запись, то чётко были различимы всевозможные звуки, по характеру напоминающие производство ремонтных работ на подлодке у города Пржевальска! И это всё было слышно под водой почти за 150 километров! Правда, были записаны и посторонние подводные шумы, но в процессе расшифровки мы их отфильтровали. Записи с обеих подводных лодок сравнили, и они совпали как по времени, так и по характеру воспроизводимых шумов на подлодке возле Пржевальска! За создание этого прибора шефа нашей лаборатории, меня, и руководство «почтового ящика», представили к правительственным наградам. К тому же у меня появилась возможность досрочно защитить кандидатскую диссертацию, что я успешно и сделал. Так я в 27 лет стал кандидатом технических наук и майором Советской Армии.

- А причём здесь воинское звание майор? – недоуменно спросил Генка.

- Ну, ты что, Гена? Организация то военная! Все, кто с высшим образованием - на должностях офицеров. Кто имел только среднее образование, в званиях от рядовых до старшин, в зависимости от выполняемой работы и должности. У нас было и три генерала! Директор, он кадровый военный назначенный Министерством Обороны, занимался только представительством. В смысле, что представлял наше предприятие в различных инстанциях, свадебный генерал! Основную техническую политику предприятия осуществлял главный конструктор, доктор технических наук. Мне кажется, что он ещё и академиком был какой-то академии, не знаю точно. Тоже генерал, но на звёздочку поменьше. На главном инженере лежали все хозяйственные функции, кандидат технических наук, но тоже был генералом. Наш заведующий лабораторией был доктором технических наук, но занимаемая должность была не выше воинского звания полковник. Военные в ту пору получали неплохие деньги. Во всяком случае я получал раза в три больше, чем специалисты моего уровня, работавшие на гражданских предприятиях. Всё шло хорошо! Наше предприятие изготовило небольшую партию нового оборудования, для опытной эксплуатации. Потом мне пришлось покататься по командировкам для установки аппаратуры на военных подлодках. Побывал я на Тихом океане в Находке, и на Северном Ледовитом в Североморске, и на Чёрном море побывал несколько раз. В процессе эксплуатации возникали кое-какие проблемы. Приходилось опять лететь и настраивать оборудование на месте. Интересно было. Ко мне напарника приставили из КГБ, Витю Садовникова. Пару лет в командировках был только с ним. Командировки иногда были больше месяца. Сдружился я с ним крепко, ровесниками мы были. Хороший, простой парень, без выкрутасов комитетских. Накануне Ташкентского землетрясения, в понедельник 25 апреля, на «почтовый ящик» пришёл от военного ведомства новый заказ. Документы на разработку нового оборудования с сопроводительным письмом под грифом «Совершенно секретно», выдали под расписку в первом отделе моему шефу. Время приближалось к концу рабочего дня, а «Главный» требовал дать предварительное заключение по новому проекту уже к утру следующего дня. Техническое обоснование нового проекта должно было лежать у него на столе в 9 часов утра. Шеф попросил меня задержаться, чтобы вместе составить необходимое техническое заключение. Просидел я с ним до 11 часов вечера. В принципе, мы пришли к выводу, что выполнение заказа нам по плечу. Осталось только грамотно изложить на бумаге все наши соображения по проекту. Шеф мне сказал, что все бумаги подготовит сам. Посидит за составлением бумаг всю ночь и к утру всё будет готово. Меня отпустил, а сам остался в лаборатории. Когда я уезжал домой, на улице моросил нудный дождь. В шестом часу утра меня разбудил какой-то непонятный гул, который шёл отовсюду. Выглянул в окно. На ясном небе ярко горели звезды. В предчувствии непонятной тревоги я накинул на себя халат и вышел во двор. Глянул на часы, было 5 часов 22 минуты. На фоне ясного неба уже начинавшего светлеть, из-под земли с шипением и треском вырвался и взвился над городом исполинский купол света, напоминавший пламя свечи. Он имел резкий контур сверху и размытый у основания. Медленно расширяясь, свечение поднялось в зенит и растворилось в сполохах зарниц. Тотчас раздался подземный удар. Я был ошеломлён. Ничего подобного я никогда не видел. Да что там говорить, не видел, даже и не слышал, что такое может быть при землетрясениях. Земля у меня под ногами вздыбилась, как будто я стоял на каком-то живом существе, которое резко набрало полную грудь воздуха и тут же выдохнуло! Я еле удержался на ногах и обернулся в сторону своего дома. Дом, в котором я жил, был сложен из сырцового кирпича и каких-либо видимых повреждений на нём не было видно. Как намного позже я узнал, в Ташкенте уцелели именно такие дома. Мой дом находился на небольшом возвышении по отношению к городу. Я отчётливо видел, как в предрассветных сумерках кое-где начала подниматься пыль и появились первые всполохи пожаров. Возвращаться в дом я боялся, но через двадцать минут преодолев страх, я вошёл в квартиру. На стенах кое-где виднелись трещины, на полу валялись осколки разбитой посуды. Всё это было уже не страшно, и я начал быстро собираться на работу. Наше предприятие находилось почти в центре города, а как мне удалось разобрать в предрассветной темноте, наибольшие разрушения стихия нанесла именно в центре города. Кое-как на работу я добрался лишь часам к семи. Первым делом в глаза бросилось то, что здания нашего «почтового ящика» не пострадали, во всяком случае внешних повреждений видно не было. На территории предприятия суетились члены добровольной пожарной дружины. Главный инженер по ходу дела, отдавал какие-то распоряжения своим помощникам. Я поспешил в свою лабораторию. Входная дверь в нашу лабораторию висела на одной петле и жалобно поскрипывала. По всей вероятности, здание хорошенько тряхнуло. В этот ранний час в лаборатории никого не было. Я мельком взглянул на приборы, которые были расставлены на столах и полках. Большого ущерба не приметил и направился в кабинет шефа. Дверь в кабинет была открыта настежь. Я медленно вошёл в кабинет, как будто боялся увидеть внутри помещения что-то страшное. Моё предчувствие меня не подвело. Шеф лежал на полу лицом вниз возле массивного, с открытыми дверками, сейфа. На полу рядом с головой растекалась лужа крови. Я наклонился к шефу, намереваясь пощупать пульс. Шеф был мёртв. На одном из острых углов открытого сейфа, темнело кровавое пятно. Я ничего не стал трогать и почти бегом, направился в приёмную нашего директора. Только там можно было позвонить по городскому телефону, вызвать милицию и скорую помощь. В то время я ещё не знал, что подземная стихия вывела из строя всю городскую телефонную сеть. Хотя я смутно понимал что нужно делать, но одно знал точно, что надо известить о смерти шефа нашего директора и главного конструктора. В приёмной директора толклись какие-то люди. Двери в кабинеты руководителей были широко открыты. Тут я увидел начальника первого отдела, который что-то выговаривал своему подчинённому. Я решил, что в данной ситуации эту страшную весть лучше всего будет сообщить именно начальнику первого одела. Всё-таки он отвечает за безопасность нашего предприятия и пусть потом думает, что делать дальше. Так я и сделал. Начальник режима, так его у нас ещё называли, коротко бросил своему сотруднику и мне, чтоб мы следовали за ним. Мы быстрым шагом направились в сторону нашей лаборатории. За время моего отсутствия в лаборатории ничего не изменилось. Лаборантов и техников в этот ранний час ещё не было на рабочем месте. Начальник режима приказал своему подчинённому оставаться в кабинете моего шефа, никого внутрь не пускать и ничего не трогать. Сам же отправился доложить руководству о случившейся трагедии и постараться, каким-то образом, связаться с милицией, скорой помощью и КГБ. Ну, а дальше началось… - Рустам махнул рукой и потянулся за бутылкой.

- Что началось? – спросил Генка, подставляя свою рюмку.

- А то и началось, что пропали все документы, которые относились к новому проекту заказа. Даже черновики, которые мы набрасывали накануне вечером, и те исчезли. Насчёт смерти шефа, вроде как, сомнения не возникали. Закончил работу, хотел положить бумаги в сейф, открыл его, а в это время и тряхнуло хорошо. Шеф не устоял на ногах и ударился виском об острый угол открытой, стальной дверцы массивного сейфа. Это была официальная версия причины смерти нашего шефа лаборатории. На самом деле, как потом показала судебно-медицинская экспертиза, смерть наступила на полтора часа позже начала первых подземных толчков. То есть получалось как раз в тот момент, когда я появился на территории предприятия. Все улики были против меня. Когда появились комитетчики, то сразу увезли меня к себе. Трое суток меня прессовали, а тридцатого апреля, накануне первомайских праздников выпустили под подписку о не выезде, или попросту говоря, под домашний арест. Взяли с меня подписку, что в ближайшие три дня выходить из дома не буду. Я подписал, жалко, что ли? Виновным то я себя не считал. Видимо им самим хотелось немного отдохнуть, ведь в городе царил хаос, да ещё тут с Москвы Брежнев приезжал посмотреть на разруху. Так что КГБ в это время было просто не до меня, но на будущее не хотели выпускать из виду. Ночью слышу лёгкий стук в мою входную дверь. Странно, думаю, звонок у меня есть, звони, кто там пришёл? Нет, слышу опять, даже не стучится, а как будто скребётся кто-то. Открыл дверь, а на пороге Витька Садовников стоит и палец к губам прикладывает. Жестом приглашает выйти на улицу, а дверь не захлопывать, открытой оставить, чтобы не шуметь. Вышли во двор, ночь тёплая, утром первомайские праздники, а город, большей частью, разрушен. Сели на скамейку во дворе недалеко от дома, и Витька начал мне на ухо шептать. В общем, нашептал он мне то, что в комитете не верят ни одному моему слову. Я у них главный подозреваемый. А отпустили меня потому, что надеются с помощью установленной подслушивающей аппаратуры, которую установили у меня в квартире во время моих допросов, найти исчезнувшие документы. Надеются, что я где-то проколюсь. Про несовпадение смерти шефа по времени с началом подземных толчков, тоже сказал. И вдруг неожиданно посоветовал сматываться не только из города, но и вообще из страны. Я его ещё спросил, зачем он мне это советует, я же ни в чём не виноват, а он мне отвечает, то-то и оно, я тоже не верю в то, что ты убил шефа и забрал бумаги, но в комитете считают иначе. Раз комитетчики зацепились, то спуску не дадут. Виноват ты, не виноват, раскручивать будут на всю катушку. Лучше уехать куда-нибудь, да живым остаться, чем, в лучшем случае, баланду хлебать лет 15, а то и вообще, под расстрельную статью подведут. Потом, может быть, и оправдают, да поздно будет. А сейчас беги, говорит он мне, включи телевизор на московскую программу, пусть думают, что ты лежишь на диване и первомайский парад трудящихся на Красной площади смотришь. Если удастся тебе выбраться из страны, года три не высовывайся нигде, нет тебя и проблем нет. Исчез, без вести пропал, и точка! Когда всё успокоится, позабудется, я тебя найду, обещаю тебе. Где бы ты ни был, но я тебя найду. Главное я буду знать, что ты жив. Так он мне обещал. Мы обнялись на прощанье, он мне в карман брюк что-то сунул и исчез в ночи.

- Ну, что он нашёл тебя? - нетерпеливо спросил Генка, когда Рустам сделал небольшую паузу в своём рассказе.

- Да Гена, нашёл, как и обещал через три года. Слово своё сдержал. Он потом мне рассказал как на самом деле всё произошло. Мой шеф, действительно, не устоял на ногах. Скорее всего, поскользнулся на разбитом стекле от какого-то прибора и ударился головой об угол дверцы сейфа. Все документы нашлись месяца через два. Вероятнее всего шеф хотел бумаги из сейфа вынуть и унести в первый отдел, было около семи часов утра, и в окно он видел, что начальник режима уже был на предприятии. Вытащил бумаги и положил наверх книжного шкафа, что стоял рядом с сейфом. По верху книжного шкафа был приделан небольшой бортик. Получилось, что документы легли в ямку. Шкаф был высотой около двух метров и снизу заметить, что на нём лежат какие-то бумаги, не представлялось возможным. В те дни перерыли весь кабинет и всё предприятие в целом, но догадаться, что папка с документами лежит сверху книжного шкафа, никто не соизволил. Когда назначили нового шефа лаборатории, он и обнаружил пропавшую папку с документами во время наведения порядка в кабинете. А в ту первомайскую ночь распрощавшись с Витькой, я пробрался в свою квартиру неслышно, как кошка, собрал небольшой рюкзачок, включил телевизор на московскую программу, и тихонько вышел…

- Постой, как ты мог включить телевизор, ведь ночью то вещание не ведётся? Включишь звук, будет лишь шипение. До самого утра телевизор бы шипел. Подозрительно это было бы всё-таки, - засомневался Генка.

- Молодец Гена! Сразу видно в тебе связиста! Но я же тоже в институте учился, а там научили кое-чему. Я давно собрал так, ради забавы, реле времени. Не помню, для чего я его делал, но тут про него вспомнил. Настроил, на шесть часов утра, через него подключил телевизор в сеть и подался, сам не зная куда…

- Сплошной детектив получается…. Ну, а дальше то что? Я же знаю, что ты был в отряде Мустафы, контрабандой занимался года три, так он мне говорил. Как к нему-то попал? Подожди Рустам, я пропущу эту рюмку, а то так и недолго напиться, - предупредил Рустама Кулаков, когда тот поднял в характерном жесте свою рюмку.

- У нас с тобой же уговор, хочешь - пей, хочешь - пропускай, насиловать друг друга не будем, - согласился с Генкой Рустам и опрокинул в себя рюмку с огненной жидкостью, - хорошо пошла! Сейчас дойдём и до Мустафы. Первым делом, когда я выбрался из города, было желание сразу же рвануть к своим - в Термез. А потом вдруг сообразил, если начнут меня искать, то обязательно с Термеза и начнут. Я тут же резко изменил свои планы и для начала решил убраться из Узбекистана. На попутных машинах добрался до Янгиюля, а там уже и светать начало. Тут я вспомнил, что Витька мне что-то в карман сунул. Решил посмотреть, что это он там мне на дорогу дал. Вытащил из кармана три бумажки, две сотенных купюры и записку, написанную печатными буквами: «ХОРОГ СОВЕТОВ 17 БАХУТ». За деньги я Витьку от души поблагодарил, хотя у меня и было немного денег, но эти могли быть не лишними. Тем более не знал, что со мной будет дальше. Прочитал записку и до меня дошло, что Витька даёт мне путеводную нить, по которой я должен идти дальше. Не буду я тебе долго рассказывать, как я добирался до Хорога, но на это у меня ушло около недели. Вначале поездом до Андижана, с Андижана автобусом до киргизского города Ош, а потом попутками до самого Хорога. Когда я постучался в ворота глинобитного забора, меня оглушил лай собак, но через минуту собак утихомирили и ворота открыл бородатый мужик неопределённого возраста. Он осмотрел меня с ног до головы и скорее утвердил, чем спросил: «Сайдулаев Рустам? Заходи!». Я, признаться, опешил, откуда в этом городе знают меня? Я первый раз в своей жизни в этом городе! Но спрашивать не стал, зашёл во двор и пошёл следом за Бахутом, потому что, скорее всего, это он и был. «Мне сообщили о тебе, что ты должен приехать, - сказал бородатый мужик, - Бахут!», и протянул мне руку. Я тоже представился, но он махнул рукой, давая понять, что обо мне ему всё известно. «Пойдём в дом я покажу тебе комнату, где ты временно будешь жить. Из дома не высовывайся, накормить - тебя накормят, а когда прибудет нужный человек, то потом с ним и уйдёшь», - сказал Бахут, и повёл меня в дом. Дней семь или восемь, я из дома не выходил. Когда приходило время приёма пищи, меня Бахут звал на свою кухню, и мы вместе, правда, большей частью молча, ели. Не скажу, что были изысканные блюда, но мне хватало. А потом в доме появился Мустафа, которому меня Бахут и вручил. Бахут мне сказал, что это мой шанс уцелеть и кое-что заработать. Не скрывая сказал мне, что Мустафа занимается контрабандой, и мне какое-то время придётся этим заниматься. На тот момент мне было всё равно, чем заниматься. Так я с помощью Мустафы стал опытным контрабандистом. Много тропок исходил по горам Таджикистана, Афганистана и Пакистана. Сезон у нас начинался где-то в мае и до конца октября. Практически без перерывов возили контрабанду. В Союз наркотики, а оттуда оружие. Хорошие деньги на этом делали. Зиму пережидали либо у Мустафы в нижнем кишлаке в Афганистане, либо спускались в долину. У Мустафы там был ещё один дом. Последнюю зиму я провёл здесь, в Читрале. Летом мы с Мустафой часто заезжали в Читрал, а вот зиму провёл в нём впервые. Во время зимовки познакомился с нужными людьми и, практически, стал жителем этого городка. В 1969 году, когда мы очередной раз прибыли в Хорог, Бахут ночью тихо разбудил меня и жестом показал, чтобы я шёл за ним. Пройдя несколько дворов, мы вошли в какой-то дом. Свет в доме не горел, но кто-то ждал нас в темноте. Как только мы вошли во двор, входная дверь приоткрылась и Бахута шёпотом позвали по имени. Что-то знакомое показалось мне в этом шёпоте, и тут я вспомнил, что три года назад таким голосом шептал мне на ухо первомайской ночью Витька Садовников! Вот так встреча! Мы крепко пожали друг другу руки, и Витька сказал Бахуту, чтобы он зашёл за мной через пару часов. А дальше мне Витька в тёмной комнате чужого дома, коротко рассказал о том, что произошло после моего исчезновения. Вначале в КГБ была паника, упустили иностранного шпиона и убийцу. Когда нашли документы, шумиха с пропажей бумаг поутихла и стало ясно, что я к смерти шефа никакого отношения не имею. Просто произошёл несчастный случай. Дело закрыли, а меня так и не нашли. Витька меня уже через год пытался найти, но наши пути никак не пересекались во времени и пространстве. Мы бы ещё долго разговаривали с Витькой, но он вовремя заметил, что у нас время ограничено. Тут он мне передал какую-то увесистую папку. Я его спросил, что в этой папке? Он мне ответил, что в ней находятся чертежи и вся сопроводительная документация по гидроакустическому оборудованию, когда-то разработанному мною. На мой немой вопрос зачем мне это всё нужно в горах Афганистана и Пакистана, он только рассмеялся над моей несообразительностью. Короче, получалось так, что это оборудование уже устарело в СССР, изобрели новые установки, но для иностранных государств, в том числе и США, они до сих пор являются предметом особого вожделения. Витька без всяких предисловий сказал, что эти документы должны попасть в руки военной разведки США. Это должен был сделать я, поскольку являюсь автором изобретения. С этими документами мне будет легче войти в контакт с иностранной разведкой и начать новую жизнь военного, но уже иностранного государства. Вот так меня КГБ из подследственного, превратило в своего агента. Да, Гена, я от тебя не скрываю, что в данный момент являюсь и агентом ЦРУ, и секретным агентом КГБ. Так было нужно для пользы нашей страны. Я не стал отказываться, тем более что открывались возможности для занятия любимым делом. Я очень на тебя надеюсь, что всё сказанное сейчас здесь ты никогда и нигде не произнесёшь, и тем более, не напишешь, - Рустам очень серьёзно посмотрел на Кулакова.

- Ну ты и даёшь, Рустам! Я, конечно, болтать не собираюсь, обещаю тебе. Всё что ты мне сейчас сказал, останется между нами. Клянусь тебе в этом! – пообещал Генка.

- Гена, это и тебе надо. Без меня тебе отсюда выбраться будет, ой, как сложно! Постараюсь через того же Садовникова, чем-то тебе помочь.

- А ты что, с ним связь имеешь? И кто он теперь? – заинтересовался Генка.

- Садовников, в данный момент, является генералом в ПГУ КГБ, в Москве он сейчас работает. А связь только конспиративная, и то, в исключительных случаях. Я, конечно, всё равно с ним должен связаться, попробую твою проблему ему переправить, может что-то дельное и посоветует, - с надеждой сказал Рустам.

- А что такое ПГУ КГБ? С КГБ, вроде, всё понятно, а ПГУ что означает? – задал Генка очередной вопрос.

- Первое Главное Управление, это элитное подразделение КГБ, короче говоря, военная разведка, – просто объяснил Рустам.

- Ох ты! Всё, я тебя больше ни о чём спрашивать не буду, опасно это! Дальше можешь не рассказывать, я обо всём догадался. А детали меня интересовать не должны. Меньше знаешь - лучше спишь! Наливай! – и захмелевшие друзья выпили ещё по одной рюмке виски.

В этот раз Рустам не всё рассказал Кулакову. Лет через двадцать, когда уже давно не будет Советского Союза, когда КГБ станет называться ФСБ, а Первое Главное Управление станет самостоятельной структурой с названием «Внешняя разведка», вот тогда в приватной беседе бывший полковник КГБ Сайдулаев Рустам расскажет сотруднику Колумбийского университета Генри Кулену, кем был на самом деле начальник разведшколы в пакистанском городе Читрал. Произойдёт эта беседа в уютном русском ресторанчике «SINBAD» в нью-йоркском районе Брайтон. А пока друзья выпили первую бутылку виски, и перешли ко второй. Дальнейший разговор перешёл на воспоминания студенческой жизни.

Утром от чрезмерного выпитого накануне спиртного, как ни странно, голова у Генки не болела. Чувствовалась какая-то тяжесть в желудке, но общее состояние было удовлетворительным. Рустам ещё до начала завтрака принёс пару баночек холодного пива по 0,33 литра, и Генка с большим удовольствием выпил. Буквально через минуту тяжесть в желудке исчезла, а состояние лёгкой эйфории подняло настроение. После завтрака друзья сходили к фотографу, а от него сразу прошли в полицейский участок. В полицейском участке Рустама встретили, как хорошего друга и уважаемого господина. Рустам объяснил начальнику участка причину посещения полиции и заполнил необходимые формуляры, под которыми Кулаков потом поставил подпись. Выдачу временного удостоверения личности Кулакова, назначили только через две недели, ссылаясь на то, что заполненные документы нуждаются в проверке и регистрации в соответствующих инстанциях.

- На сегодня с твоей персоной, вроде бы, все дела решили. Сегодня вечером я улетаю в Исламабад. Мне надо решить в столице кое-какие свои рабочие дела и попробовать выяснить ситуацию с тобой. Сам понимаешь, в соседней стране война, и нешуточная! Решение твоих проблем может занять несколько дней. Есть у меня связи, постараюсь сделать всё в лучшем виде. Как только что-то прояснится, я сразу же прилечу назад. Без меня не скучай. Как я тебе уже говорил, есть телевизор, радио, книги, пользуйся благами цивилизации. По городу без документов, в моё отсутствие, гулять не рекомендую. Если тебе что-то понадобиться, скажи Салиму, он тебе всё достанет. Ну, и над моим предложением советую подумать, - сказал Рустам.

- Над каким предложением? – посмотрел на Рустама Кулаков.

- Поработать инструктором в разведшколе, - спокойно ответил Рустам.

- А-а, ну, да. Я подумаю, время у меня будет, - задумчиво произнёс Генка.

- Конечно, Гена, подумай. Своим согласием ты многие проблемы решишь. Это я тебе гарантирую, - серьёзно сказал Рустам Кулакову.

Ближе к вечеру за Рустамом приехала машина. Провожать Рустама в дорогу во двор вышли все домашние, в том числе и Салим с женой. Рустам сделал последние напутствия жене, детям и прислуге. Попрощался с Кулаковым и уехал в аэропорт.

Глава 16. Секретная операция

За окном постепенно затихал шум ночного города. Интересный рассказ Генки, так увлёк обоих, что друзья не заметили, как стрелки часов прошли одиннадцатичасовую отметку. И тут, внезапно, спохватился Симаков.

     - Слушай, Гена, тебе завтра рано вставать, а время-то уже к 12-ти ночи подошло! Может, ляжешь, отдохнёшь? – засуетился Симаков.
     - Ты, Васильич, не переживай. Я, вообще-то, привык спать по пять-шесть часов в сутки, не больше. Рюкзак у меня собранный, а утром, за двадцать минут, я буду в полной боевой готовности! Но мы с тобой сегодня спиртное больше пить не будем. Вернусь с турбазы, вот тогда закатим пир. Надеюсь, к тому времени, Зинаида Владимировна прилетит. А, знаешь, Васильич, в той комнате, где я свой рюкзак поставил, две кровати видел. Давай постелем там, приляжем, а я тебе дальше свои приключения буду излагать. Как только почувствуем, что сон одолевает, так закроем глаза и спать будем, - предложил Кулаков.
     - Я без всяких возражений! Эта комната у нас для гостей, а гости, в последнее время, редко бывают. Да и гости то, одно название, сын один раз в два-три года прилетит, или внучка с мужем приедут на пару дней, повидаться со стариками и опять, в свои края упорхнут.  Других гостей и не бывает. Так что, зря ты в гостинице номер снимал. Вполне, мог у меня остановиться. Такой же люкс, как и там, даже лучше.
     - Ну, во-первых, Васильич, я не предполагал, что ты живёшь в шикарной квартире, во-вторых, не знал, будет это удобно или нет, а в-третьих, я хотел полюбоваться горами с последнего этажа высотной гостиницы, в вечернее и утреннее время. Да и номер я бронировал полгода назад. Всё нормально, Васильич! Пойдём стелить постели! Ляжем, закроем глаза и представим, что мы, эдак, лет на тридцать помолодели и лежим в палатке, высоко в горах, и ведём задушевные беседы. Чем не романтика, Васильич?
     - Да, да, романтика! Только и осталось, вспоминать прошлое, да мечтать о будущем, которого осталось совсем немного, - с грустью заметил Симаков.
     - Не скажи, не скажи, Васильич, будущего у нас с тобой ещё хватает, - возразил Кулаков Симакову, - попробую тебе ещё чего-нибудь рассказать. Как почувствуем, что  невмоготу уже, глаза слипаются, так и заснём. У тебя есть будильник? Я, вообще-то  без будильника встаю, но тут для меня, произошла смена временных поясов, так что перестраховаться не мешало бы.
     - Конечно, есть! Вот он! Насколько тебе завести? На шесть часов хватить? Встанешь, умоешься, позавтракаем, и время будет уже 7 часов, - Симаков глянул на Генку.
     - Ты только для меня будильник заводишь? – с хитрецой спросил Генка.
     - Да я тоже без будильника просыпаюсь, а сейчас и подавно. Рано утром не встаю, спешить некуда. Пенсионер, всё-таки, - устанавливая будильник, сказал Симаков.
     - Ну, и ладушки! Так, на чём я там остановился? – спросил Кулаков, ложась на расстеленную кровать, - Ах, да…, Рустам улетел в столицу.

*****
     Прошла целая неделя с того дня, когда улетел Рустам. Кулаков жил, как в Доме Отдыха. Спал, сколько хотел, никто ему не мешал. Вечерами смотрел телевизор, хотя не понимал ни одного слова. Чаще всего смотрел информационный канал Би-Би-Си и по кадрам кинохроники старался понять, что происходит в мире.

     На книжных полках, в кабинете Рустама, Кулаков видел книги на русском языке. В основном, это была классика: Толстой, Достоевский, Чехов. На следующий же день, после отъезда Рустама, Генка отправился в кабинет, чтобы взять чего-нибудь почитать. К своему великому удивлению и удовольствию, обнаружил собрания сочинений Фенимора Купера и Майн Рида. Оба собрания состояли из шести толстых томов. Эти издания уже давно стали большой редкостью в Советском Союзе. На книжных базарах, за один такой том, просили до 50-ти рублей! Книги, из собрания Фенимора Купера, были в красивых тёмно-зелёных обложках, а Майн Рид – в оранжевых. Как эти книги попали в дом Рустама, не трудно было догадаться, либо это было ещё со времён, когда Рустам промышлял контрабандой, либо позже ему доставил Мустафа, как он это делал для Исмаила. Вот эти книги запоем и стал читать Генка, изредка отрываясь на приём пищи, в обед и ужин, да на вечерний телевизионный просмотр новостей.

     Салим, в день отъезда Рустама, постарался объяснить «господину Кулакову», в какое время происходит приём пищи в доме Рустама. Завтрак в восемь часов утра, обед в два часа дня и ужин в семь часов вечера. Ещё, часов в одиннадцать утра, можно было выпить чай или кофе с небольшим бутербродом или печеньем. Генка остановился на варианте, что завтракать он не будет, но с удовольствием выпьет чай или кофе в одиннадцать часов утра.
Как-то вечером, перед самым ужином, в дверь комнаты Кулакова раздался стук, стучал Салим. Он сказал Генке, что «хозяин» просит подойти «господина Кулакова» к телефону. Генка прошёл в зал и взял телефонную трубку, лежавшую возле аппарата.

     - Привет Гена! Это я, Рустам!
     - Привет Рустам!
     - Я чего хотел тебе сказать, Гена, я свои рабочие дела уже все решил, теперь вот занялся твоими проблемами. Сколько уйдёт у меня на это времени, не знаю. Скорее всего, ещё недели две придётся здесь пробыть. У нас с тобой было назначено время приёма в полицейском участке. Тебе надо будет обязательно туда сходить. Возьмёшь Салима, я ему уже всё сказал, и сходишь вместе с ним. А вот тут самое главное, тебе выдадут временное удостоверение личности на имя Генри Кулена, а не на Геннадия Петровича Кулакова. Почему так, я по телефону объяснять не буду. Скажу только, так надо! Гена, ты всё понял? – спросил Рустам.
     - Да, Рустам, я всё понял! Надеюсь, ты мне потом всё разъяснишь.
     - Конечно, конечно, Гена! Какой разговор! Всё детально объясню! Большие проблемы с тобой возникли. Это я сейчас и улаживаю. Давай, Гена! Не скучай! Я ещё позвоню, когда получишь удостоверение. Всего хорошего! До встречи!
     - До свидания, Рустам! Жду тебя с хорошими новостями, - и Генка положил трубку.

     Ещё через неделю Кулаков, в сопровождении Салима, навестил полицейский участок, где ему выдали временное удостоверение личности на имя Генри Кулена. В тот же вечер позвонил Рустам и поинтересовался, всё ли в порядке. Получив утвердительный ответ, Рустам пообещал скоро вернуться. Но так получилось, что прошло ещё две недели, прежде чем Рустам появился у себя дома. Рустам приехал ближе к вечеру, когда после жаркого летнего дня, с гор потянуло прохладой. Дом, как-то сразу, наполнился движением и шумом. Захлопали двери, послышались радостные детские голоса, и не менее радостные и возбуждённые голоса взрослых людей. Генка отложил в сторону последний, шестой том, Майн Рида, и тоже решил выйти навстречу Рустаму.

     В большом зале, вокруг Рустама, крутились сыновья, радостно похлопывая в ладоши. Тут же была и Надима, которая счастливыми глазами смотрела на встречу отца с детьми. Рустам ковырялся в своём объёмистом портфеле, явно желая достать какие-то сувениры или игрушки для сыновей. Наконец он достал пару небольших пакетов и отдал детям, те, в свою очередь, радостно загалдев, исчезли в своей комнате. Рустам нежно обнял и поцеловал жену, а потом уже поздоровался с Генкой.

     - Привет Гена! Извини, с родными тут пока разобрался. Я то, в принципе, редко так надолго от них уезжаю. Вот они и соскучились. Да и я тоже по ним соскучился, - Рустам подошёл к Генке и крепко пожал ему руку.
     - Здравствуй Рустам! Я тоже тебя заждался! Живу, как в Доме Отдыха, всё по расписанию, тишина, покой. Чувствую, что килограммов на пять поправился за это время от безделья, - пожаловался Генка.
     - Ничего Гена! Скоро твой отпуск закончится. Сегодня я тебе ничего рассказывать не буду. Поужинаем вместе, а потом я хочу отдохнуть. Устал я чего-то от этой командировки. А завтра вечером, после ужина, мы с тобой  займёмся твоими делами. Спешить некуда, ничего срочного нет, хотя новостей на весь вечер хватит. Ты не против такой постановки вопроса? – спросил Рустам.
     - Нет, конечно! Я тебя вполне понимаю. У тебя же семья, почти месяц с родными не виделся. Естественно, они по тебе соскучились, да и ты тоже. Иди к своим родным, общайся! Встретимся за ужином, - Генка развернул Рустама к жене и легонько подтолкнул его в спину.

     За ужином Рустам сказал Кулакову, что завтра у него слишком много неотложных дел, и он будет весь день на работе, даже обедать домой, он, вряд ли, приедет. Но вечером, после ужина, они обязательно посидят за бутылочкой виски, и попробуют разобраться с Генкиными проблемами. Утром Генка даже не услышал, когда Рустам уехал на работу. А вечером после ужина, как и обещал Рустам, они прошли в кабинет и удобно расположились в креслах, поставив перед собой на журнальный столик бутылку виски, пару рюмок и небольшую вазу с фруктами.

     - Ну, Гена, приготовился слушать? Рассказывать буду долго. Давай-ка для начала, по паре рюмок махнём, а то на трезвую голову начинать рассказывать неохота, - предложил Рустам.
     - Что, всё так плохо? Если плохо, то, действительно, давай по паре рюмок выпьем, так будет легче правду воспринимать, - согласился Генка.
     - Вот и хорошо! Я только рюмки заменю, большие поставлю, чтобы быстрее до нужной кондиции дойти. А потом медленно будем разговаривать и виски потягивать. Ты согласен с таким предложением продолжения вечера? – спросил Рустам, меняя рюмки, на коньячные фужеры.
     - Согласен. Хотелось бы уже скорее определиться, - вздохнул Генка.
     - Начну я, Гена, свой рассказ с того, что использовали тебя советские спецслужбы, как говориться, «втёмную». Советские военные, находящиеся в Афганистане, и соответствующие спецподразделения, разработали и подготовили совершенно секретную операцию по ликвидации одного из самых влиятельных лидеров афганской оппозиции, Тарик-бея. В своё время, когда бескровно свергли монархию в Афганистане, он входил в военный совет, возглавляемый принцем Мухаммед Дауд Ханом. Когда началась апрельская революция в 78-м году, Тарик-бей, со своими верными соратниками, покинул Афганистан и ушёл в северный район Пакистана, а конкретно, сюда, в Читрал. До декабря 79-го года, Тарик-бей о себе знать не давал. Когда в Афган вошли советские войска, вот тут он и вышел на тропу войны против советских военных и существующего режима в Афганистане. Провёл несколько успешных военных операций в северных провинциях Афганистана, и о нём заговорили, как об отличном полководце! Хорошо потрепал некоторые части сороковой Армии, дислоцирующейся в северном Афганистане. На Тарик-бея началась настоящая охота, но он был неуловим. Отлично зная горные районы Гиндукуша, он в самый последний момент, когда уже ловушка должна была, вот-вот захлопнутся, он уводил людей, только ему ведомыми горными тропами в Пакистан. Ты, пей виски, Гена, и слушай, - сказал Рустам, подливая в фужеры виски.
     - Да-да, я выпью, давай дальше, - потребовал Кулаков.
     - Как я уже говорил, была подготовлена секретная операция, по ликвидации вооружённых отрядов Тарик-бея. Суть операции сводилась к тому, чтобы выманить эти отряды с территории Пакистана в Афганистан, и массированным воздушным ударом уничтожить. Но как выманить его в нужное время и место, этот вопрос, никак долго решить не могли. В сороковой Армии имелись отличные средства связи, позволяющие связываться с отдалёнными заставами и отрядами бесперебойно, в любое время суток. Как было известно из достоверных источников, это очень раздражало Тарик-бея. Он несколько раз нарывался на засаду именно из-за оперативной связи, между штабом Армии и отдельными воинскими частями. Тут кому-то в голову пришёл план разыграть эту карту. В условиях строжайшей секретности, построили новый узел связи штаба Армии, в другом месте, и оснастили его новейшей аппаратурой. Старый узел связи продолжал функционировать, но в любой момент, мог в считанные минуты, переключиться на новый центр связи. Начали всеми способами провоцировать Тарик-бея напасть на старый узел связи. Для этого специально ослабили охрану узла связи. Люди Тарик-бея, незамедлительно этим воспользовались, и обстреляли здание из миномётов, где находился узел. Естественно, была выведена из строя, практически, вся аппаратура. Ну, а дальше ты уже знаешь, с этого и началась твоя одиссея. В тот раз Тарик-бей опять ускользнул. Автоматически включился запасной вариант операции. Срочно, на замену уничтоженного оборудования для связи, из Союза «доставляется» новейший аппаратный комплекс, который позволяет с искусственных спутников Земли, отслеживать передвижение транспортных средств, в контролируемых районах, и даже, перемещение небольших групп всадников и пеших людей. С помощью дипломатов, происходит, якобы, утечка секретной информации о доставке комплекса связи самолётом в Кабул, и дальнейшее его транспортирование в расположение штаба сороковой Армии. Ввиду срочности установки и монтажа комплекса связи, откомандировать специалиста треста «Зарубежспецсвязь» Кулакова Г.П. в распоряжение штаба Армии. Всё! Информация ушла! И тут начинается игра, с мнимой доставкой оборудования из Союза. Срочная транспортировка груза, по горным дорогам Афганистана, должна привлечь внимание Тарик-бея. Груз сопровождает, небольшой отряд военных и специалист по связи, из военного ведомства, в чине полковника. Не зря тебе дали бушлат с погонами полковника. Продвижение каравана, контролировалось на всём протяжении пути, не только советскими военными, но и людьми Тарик-бея. Все блокпосты предупреждены о прохождении важного груза для сороковой Армии. Самое удобное место для нападения на караван, в двадцати километрах севернее населённого пункта Асадабад, возле самой границы с Пакистаном. И время подходящее, караван будет в этом месте к вечеру, когда наступают короткие горные сумерки. Вот по такой схеме и двигался ваш караван, а майор, который руководил транспортировкой груза и ехал с тобой в одной машине, специально на всех постах светился.
     - Так что? Он был в курсе всей операции? – недоуменно спросил Генка.
     - Он единственный из всей вашей группы сопровождения, был в курсе истинного предназначения этого каравана. По сути дела он знал, что ваша поездка связана со  смертельным риском, но он выполнял приказ. Кстати, забегая вперёд, хочу сказать, он остался жив. Был тяжело ранен, и отправлен в Союз на лечение. Мустафа, своим нападением на ваш УАЗ, чуть не перечеркнул все усилия по подготовке операции по уничтожению Тарик-бея. Мустафа охотился за полковником, и он его получил, то есть тебя. А майор, хоть и был тяжело ранен нукерами Мустафы, нашёл в себе силы и приказал каравану двигаться дальше. По своей портативной рации, передал в штаб Армии, что всё идёт по плану. Да-да, не смотри на меня так удивлённо, у него была рация, и на всём протяжении пути, имел связь со штабом Армии. В общем, долго рассказывать об этом не буду, за пять минут до того, как караван должен был подъехать к намеченному месту, с воздуха боевыми вертолётами и бомбардировщиками, отутюжили прилегающую местность так, что камня на камне не оставили. Только чудом уцелел ваш караван. Наверно, всё-таки, лётчики были асами, так ювелирно уничтожили бомбами весь отряд Тарик-бея. Один из вертолётов, забрал раненного майора и ещё несколько солдат, получивших незначительные ранения, в ходе обстрела каравана людьми Мустафы, и доставили их в Кабул. После оказания первой медицинской помощи, в госпитале Кабула, майора отправили ближайшим рейсом в Москву. За выполнение операции по уничтожению отряда Тарик-бея, майор получил внеочередное звание подполковника и орден «Боевого Красного Знамени». Сейчас он начальник штаба одной из воинских частей под Москвой. Это я тебе рассказал о тех, кто с тобой был в том караване, чтоб ты не беспокоился об их судьбе. Все остальные военнослужащие из группы сопровождения, после той операции, остались живы. Как в дальнейшем сложилась их воинская служба, я не знаю. Узнавал только про майора. Теперь перейдём к твоей роли, во всём этом грандиозном спектакле...
     - Да, хотелось бы узнать, что за роль мне определили во всём этом большом шоу, под названием «Секретная операция», - сказал Генка, делая большой глоток виски.
     - А суть сводилась к следующему. Тебя приметили люди Тарик-бея, как хорошего специалиста, когда ты монтировал узел связи в посольстве. Что это были за люди, я не знаю, но информация о тебе у них была. Советская контрразведка, в свою очередь, разведала, что противник владеет такой информацией. Вот и решили, для достоверности, подключить тебя к этому делу «втёмную». В случае удачного исхода всей операции, ты жив, Тарик-бей со своей группировкой уничтожен, правительственная награда, в виде ордена или медали. Если в ходе операции ты погибаешь, твоё тело нашли и вывезли на Родину, то тоже ничего страшного, посмертная награда, похороны с воинскими почестями, и через пару месяцев полное забвение. Так как у тебя нет ни родных, ни близких, оплакивать тебя некому и, что самое главное, пенсию за тебя платить никому не надо! Дёшево и сердито! Но вмешался Мустафа, и чуть всё не полетело к чёртовой матери! Такое развитие событий не предусматривалось. Пришлось срочным порядком менять легенду и оформлять соответствующие документы. Тут, конечно, советские спецслужбы постарались. Сделали всё возможное, чтобы за тобой остался официальный след отъезда в Советский Союз. Билет на самолёт и регистрация на рейс в аэропорту Кабула, паспортный контроль и таможня. В аэропорту «Шереметьево–2» регистрация пограничниками на паспортном контроле о пересечении тобой государственной границы, а дальше…. А дальше не знают, почему ты из аэропорта не добрался до треста «Зарубежспецсвязь», куда ты должен был прибыть и оформить документы о возвращении из командировки. Из Афганистана специалист выбыл, в Советский Союз прибыл. Что ещё надо? Что случилось с Кулаковым по дороге из аэропорта до треста, понятия никто не имеет. Делайте запрос в соответствующие отделение милиции и разыскивайте с помощью местных органов внутренних дел. Всё просто и доходчиво. Сколько в Советском Союзе ежегодно регистрируются без вести пропавших людей? Официальной статистики нет, а неофициально, до 50 000 человек! Подумаешь, Кулаков пропал! Ну, и что? У нас, такие пропадают тысячами, кого-то находим, кого-то нет. А у Кулакова, и родных то нет, чтоб заявить о пропаже. Печально, Гена, но факт! На, прочитай, это копия документа о завершении твоей командировки в Афганистан, и приказ об отправке тебя домой. Вот ещё справка, тоже копия, о том, что ты пересёк государственную границу СССР 27 октября 1980 года в аэропорту «Шереметьево-2», и с этой даты территорию СССР не покидал. У тебя ещё есть вопросы по данной теме? – Рустам опять наполнил фужеры.
     - То-то мне Мустафа, ещё там, в кишлаке, у Исмаила, твердил всё о том, что я не Кулаков. Тоже справкой тряс, что я улетел в Москву. Я ему тогда не поверил, мало ли где, он мог достать липовую справку. Кто бы ему мог дать такие сведения? Оказывается, такую справку надо было пускать в ход, очень уж кому-то хотелось доказать, что я покинул Афганистан. Ну, что ж, Рустам? Пропал Кулаков, значит – пропал! Я не могу тебе не верить. Хорошо, а кто такой Генри Кулен, которым я теперь стал? - Генка сделал большой глоток виски и закусил яблоком.
     - Сейчас попробую тебе всё объяснить. Дело в том, что когда я обратился в советское посольство, то в самом начале мне пообещали сделать все необходимые документы на тебя. Через пару дней, всё круто изменилось. По всей видимости, советские посольства в Пакистане, и в Афганистане связались между собой, для выяснения возникшей ситуации по твоей персоне. Мне выдали копии вот этих документов и объяснили, что проблемами человека, находящегося на территории СССР, советские дипломатические миссии, в Пакистане и в Афганистане, заниматься не имеют юридического права. Вот если бы гражданин Советского Союза, Кулаков Геннадий Петрович, пропал бы без вести на территории Афганистана, выполняя интернациональный долг, вот тогда дипломаты приложили бы все усилия, для возвращения гражданина СССР на Родину. А так, кого возвращать? Он же давно в СССР! Извините, но вы обратились не по адресу. И даже мои хорошие связи и знакомства здесь не помогли. Я с самого начала подозревал, что в твоём деле много подводных камней. Потому, параллельно запустил оформление документов на Генри Кулена, гражданина США, находящегося на территории Пакистана по частной визе. Совсем недавно, да ещё двух месяцев не прошло с того момента, как я с ним познакомился. Альпинистом он был. Примерно, твоего возраста, да и внешне, чем-то на тебя был похож. Чего ему дома не сиделось? Захотелось приключений! Идеей давно одной загорелся. В одиночку покорить Тирич Мир. Прилетел в Читрал, где-то в апреле ещё. Привёз кучу рекомендательных писем, но меня только одно заинтересовало, от Джейка Дэвиса, моего хорошего приятеля, с которым познакомился, когда с Мустафой контрабандой занимался. Он то и просил в письме меня помочь Генри, с организацией восхождения на Тирич Мир. Здесь ситуация такая, пакистанские власти не очень-то охотно дают разрешение на восхождения, какой-либо стоящей вершины. Иногда альпинисты годами ждут своей очереди на покорение пакистанских вершин. Отказать Джейку я не мог. Добился я, в течение нескольких дней, всех официальных разрешений на восхождение, для Генри. Помог организовать экспедицию. Деньги у него были, нанять носильщиков, для него не составляло труда. В общем, через неделю, как он прибыл в Читрал, всё для экспедиции было готово. Оставил он мне на сохранение все свои документы, деньги, что-то из личных вещей и отправился, в сопровождении проводника и шести носильщиков, на восхождение. Прошло десять дней, по всем срокам, экспедиция должна была уже вернуться. Вершина Тирич Мир – вот она! Совсем недалеко отсюда. Ну, понимаю, подход занял бы дня три-четыре, дня два-три на разведку и восхождение, и спуститься дня за два-три вполне возможно. Я-то это знаю. Сколько раз ходил с Мустафой вокруг этого горного гиганта. Прошло ещё четыре дня и, ближе к вечеру, ко мне в дом пришёл проводник. Он мне рассказал, что Генри Кулен погиб при восхождении на вершину. Генри с проводником поднялись до отметки 7000 метров и там заночевали, перед восхождением. Носильщики остались в базовом лагере, где-то на высоте около 6000 метров. С последней ночёвки, Генри планировал в одиночку подняться на вершину. Проводник должен был ждать его на месте последней ночёвки. С восходом солнца, Генри отправился на вершину, которая хорошо просматривалась от палатки. Проводник в бинокль наблюдал, как Генри медленно поднимается по крутому и узкому гребню. В какой-то момент, Генри понадобилось обойти скалу, стоявшую у него на пути, и он вышел на снежный склон. Это была роковая ошибка. Снежная лавина, просто, слизнула маленького человечка со склона огромной горы. Три дня проводник с носильщиками искали Генри, но найти его так и не смогли. Поскольку я договаривался с проводником и носильщиками, а оплата их услуг предполагалась после завершения экспедиции, я рассчитался с ними из тех денег, что оставил мне Генри и дальнейшие хлопоты, в отношении Генри, целиком и полностью остались на мне. Сразу сообщать в соответствующие органы я не стал, в тот момент у меня своих дел было по горло. А через пару дней, появился ты. Когда я собирался в Исламабад, то хотел, заодно, заняться проблемой с Генри Куленом. В какой-то момент, я грешным делом подумал, что мёртвому Генри спешить некуда, и в первую очередь занялся твоими делами. Как впоследствии оказалось, решение принятое мной, было правильным. Когда возникли первые проблемы по тебе, у меня возникла шальная мысль, сделать из тебя Генри Кулена. Раз одного живого человека не должно быть, и никаких документов на него нет, и не предвидится, то почему не воспользоваться теми документами, которые есть у меня в наличии. Есть живой человек, которому эти документы позарез необходимы. Я тут же связался с начальником полицейского участка в Читрале и обо всём договорился, а потом позвонил тебе. Конечно, я через свои каналы узнал всё о Генри Кулене, вплоть до того, какие он предпочитал алкогольные напитки. Как и у тебя, у Генри не было семьи, ни родных, ни близких. Да и друзей у него было немного. Вот так, на свой страх и риск, я тебя сделал Генри Куленом. Что хочешь со мной делай, но мне кажется, что в данном случае, лучшего варианта и не придумать, - хлопнул себя по колену Рустам и поднял фужер, - Давай, Гена выпьем за тебя, за нового человека по имени Генри Кулен! Со временем, все необходимые документы выправим.
     - Да…, - только промолвил Кулаков и отпил сразу больше ста граммов виски, - ну, и дела! Действительно на трезвую голову, такой оборот событий, чреват расстройством психики.
     - Гена, ой, извини, Генри, - стараясь придать своему голосу шутливую интонацию, улыбнулся Рустам, - не горюй! Всё образуется! Будет у тебя и любимая работа, и любимые увлечения, и любимая женщина, только надо немного подождать и разрешить все непонятные моменты. Это я тебе помогу. Всё, что зависит от меня, сделаю в лучшем виде! Но и тебе надо будет поднапрячься. В первую очередь, займись изучением английского языка. У меня в школе есть инструктор по этому делу. Он русский язык знает, а английскому языку тебя так натаскает, что через год будешь говорить без акцента. Что поделать, господин Кулен, надо использовать все возможности, для легализации твоей личности. Постараюсь выудить, как можно больше информации, о прошлой жизни Генри Кулена, тебе она пригодится. А теперь, в свете открывшихся обстоятельств, хотел бы опять вернуться к тому вопросу, который я тебе задал в первые дни твоего появления в Читрале…
     - Это по поводу работы инструктором, в твоей шпионской школе? – с усмешкой спросил Кулаков.
     - Вот именно! И я хотел, чтоб ты, отнеся к этому вопросу очень серьёзно. Не надо ехидничать по этому поводу. В данной ситуации, это один из выходов твоего тупикового положения. Правда, есть ещё вариант, отправить тебя на Родину контрабандными тропами с Мустафой. Но здесь надо смотреть реальности в глаза. Я не могу гарантировать твоё успешное, нелегальное, пересечение границы СССР в то время, когда в Афганистане идёт война. Сколько война продлится, никто не знает! Далее, кому и где ты будешь доказывать, что ты Кулаков Геннадий Петрович? Спецслужбы и органы внутренних дел СССР, тебя уже списали по всем документам. В лучшем случае, тебя спрячут в психушку, с диагнозом: «раздвоение личности». Или сфабрикуют какое-нибудь уголовное дело и отправят тебя далеко, и надолго в зону. А о худшем, и говорить неохота. Уберут тебя по-тихому,  где-нибудь в подвалах Лубянки и даже никто из твоих друзей и знакомых, не узнают, что ты появлялся в Союзе. А так у тебя появляется возможность легально подзаработать, подучиться английскому языку. Пройдёт какое-то время, и ты уедешь из Пакистана. Для начала в США, а там откроются новые горизонты и перспективы. Только ты не думай, что я тебя вербую в свою шпионскую сеть. Шпион из тебя – никакой! Да и в будущем не будет…, - Рустам махнул на Генку рукой и потянулся к бутылке.
     - Да я и сам понимаю, всю нелепость того, что со мной приключилось. Но вот сознание, что мне придётся работать во вред Советскому Союзу, как-то тормозит все мои желания. Рустам, у меня сейчас такая каша в голове, после всего, что ты мне тут рассказал, давай оставим этот разговор, хотя бы на завтра. Мне необходимо разобраться, прежде всего, в себе. Мне понятно твоё стремление помочь мне, возможно, ты и прав на все сто процентов, но пойми, что моё мышление ещё не перестроилось. Действительно, можно рехнуться, от всех этих политических игр и интриг. Я всегда был далёк от всего этого, а тут попал, как говориться, в самое пекло! Ты же знаешь меня, я по своей сути, не авантюрный человек! Что же это со мной судьба, такую злую шутку сыграла? В чём и перед кем я провинился? Ох, Господи…, - горестно вздохнул Генка.
     - Гена, ну со мной тоже судьба сыграла не лучшую игру, однако, ничего, выжил! Может и не хватает мне что-то, но я многое и приобрёл! Вон, посмотри, сыновья растут, жена хорошая, зарабатываю неплохо, по всему миру могу свободно передвигаться. А чтобы я делал в своём секретном КБ? Работал бы с утра до ночи, и солнечный свет видел бы, только через решётки окон конструкторского бюро! Я же рассказывал, что в командировки летал под надзором КГБ. Может, и отпуска проводил под колпаком. Что-то уже не помню, а были ли у меня отпуска? Забывать стал…. А, ладно, ещё по одной и пойдём отдыхать! Завтра на трезвую голову поговорим, сегодня хватить, о грустном. Я вижу, ты тоже устал, взгляд у тебя стал, какой-то мутный. Наверно, и я такой же, - скорее утвердительно, чем вопросительно, сказал Рустам.
     - Мы, по-моему, оба хороши! Надо же так надраться…. Всё, я больше не могу, извини Рустам, пошёл спать! – Генка встал и, качаясь, пошёл в свою комнату.
     - Спокойной ночи, Гена! Я тоже пошёл в кровать…. Завтра встретимся, - Рустам, вслед за Генкой, тоже направился из кабинета.

     Утром Генка проснулся рано. Голова, от вчерашних возлияний, не болела. Чуть-чуть подташнивало, где-то внутри, но особого беспокойства не доставляло. Он вновь и вновь, в своих мыслях, возвращался ко вчерашнему разговору с Рустамом. Вроде бы, всё встало на свои места, после детального расклада Генкиных приключений, но оставались какие-то неясные сомнения в том, что вот так, запросто, кто-то взял и распорядился Генкиной жизнью, даже не спросив его. Обидно было, до чёртиков! Анализируя рассказ Рустама и, сопоставляя его с произошедшими событиями, Кулаков постепенно приходил к убеждению, что Рустам, в данной ситуации, прав. Было ещё понятно, если бы Генка был военным. В этом случае, человек сознательно выбирает профессию, сопряжённую с риском для жизни, но Кулаков был сугубо гражданским лицом! Почему военная машина его так закрутила? Когда Рустам постучался утром в дверь Генкиной комнаты, у Генки созрело твёрдое решение - принять предложение Рустама.

Глава 17. Разведшкола

- Васильич! Ты ещё не спишь? Может, я тебя утомил своим рассказом? Так ты давай, отдыхай! Время, действительно, позднее. Я успею тебе рассказать обо всём. Вот вернусь с Иссыка и у нас будет достаточно времени пообщаться. А сейчас, спокойной ночи, Васильич! – сказал Генка.

- Да, Гена, давай спать. Глаза и вправду слипаются. Очень даже надеюсь, что мы ещё будем долго беседовать. Ведь прошло столько лет! Столько событий произошло! А наша с тобой загадка так и не разгадана. Хочется верить, что ты её в самое ближайшее время разгадаешь. Совсем немного осталось до этого момента. Всего-то несколько дней. Спокойной ночи тебе, Гена! Набирайся сил, для решения главной задачи твоей жизни, - сделал напутствие перед сном Кулакову Симаков.

«Да… Освобождение Антона – это главная цель моей жизни уже на протяжении нескольких десятилетий» - подумал Кулаков, поворачиваясь на бок. Кулаков был уверен в успехе предстоящего путешествия к загадочным скалам. Он ещё не успел рассказать Симакову, что один раз он с Джейком уже вызволял из непонятного плена товарища Джейка. Правда, всё это было в других горах и более двадцати лет назад. Но случай до малейших подробностей был похож на тот, что произошёл с Антоном и Генкой. По времени, конечно, не совпадало. Товарищ Джейка пропал в каменной нише на три года позже Антона, в 1967 году. А вот попытка вызволить товарища Джейка из каменного плена, произошла гораздо раньше. Всего-то прошло каких-то 16 лет! Вызволить из непонятного временного и каменного плена товарища Джейка они смогли, а вот расспросить и узнать, что же там с ним происходило все эти 16 лет в каменной нише, и как ему удалось, без пищи и воды продержаться там столько времени в заточении, не успели…

*****
- Доброе утро, Гена! Как спалось? – с улыбкой поприветствовал Кулакова Рустам, заходя в его комнату.

- Доброе утро, господин Сайдулаев! Только вы ошиблись, меня зовут господин Кулен, Генри Кулен! – серьёзно ответил на приветствие Кулаков.

- Во как! Значит, вчерашний разговор не прошёл даром, господин Кулен! Я правильно понял? – спросил Рустам.

- Да, Рустам, ты правильно понял. Ты же начальник разведшколы, должен всё понимать и без слов. Я многое передумал и окончательно пришёл к выводу, что мне необходимо принять твоё предложение. Мне так же, как и тебе, в этом видится правильное решение. В данной ситуации у меня выбора, практически, нет. Какой смысл истязать себя фальшивым патриотизмом, когда с тобой поступают таким предательским образом. Я бы ещё понял, если бы меня попросили принять участие в этой военной операции. Возможно я бы и принял это предложение, раз так было надо! Но когда тобой играют «втёмную», а потом вычёркивают без зазрения совести из списков живых…, становиться смертельно обидно! Я принял окончательное решение, что становлюсь Генри Куленом со всеми вытекающими последствиями. К тому же ты мне обещал активное содействие как можно быстрее перевоплотиться в этот образ. Ну, начинай перевоплощать! – уже с улыбкой сказал Кулаков.

- Хорошо! Но сегодня у нас выходной. Потому мы с тобой вчера так много и выпили чтобы сегодня можно прийти в себя, без всякой канители и ущерба для своего здоровья. Приводи себя в порядок и через полчаса жду тебя на завтрак. Потом пойдём, прогуляемся по городу. Погода стоит прекрасная, а утром ещё не так жарко, - сказал Рустам и вышел из Генкиной комнаты.

На следующее утро, как обычно, за Рустамом приехала машина. Вместе с Рустамом в разведшколу поехал и Кулаков. На небольшом утреннем совещании преподавателей и инструкторов Рустам представил нового инструктора, господина Генри Кулена. Рустам коротко объяснил, что господин Кулен будет читать лекции и вести практические занятия по «Радиотехнике и связи». Этот предмет вновь будет преподаваться в группах с полугодовым и годовым курсом обучения. Так как господин Кулен проходил обучение в советских учебных заведениях, он в совершенстве владеет русским языком и преподавание будет вестись целиком на русском языке. Это связано с тем, что курсанты этих групп по окончании учёбы будут работать в зоне расположения советских войск, и знание русского языка для этих курсантов - обязательно. Первые два-три месяца, инструктор Кулен будет проводить занятия совместно с преподавателем английского и русского языка Энтони Декадером. Всё это, естественно, Рустам сказал на английском языке, собравшимся преподавателям и инструкторам. После совещания Рустам попросил задержаться в кабинете Генри Кулена и Энтони Декадера.

- Энтони! Мне нет смысла тебе объяснять, что господин Генри Кулен не американец, - уже на русском языке обратился Рустам к Декадеру, - ты с первой минуты общения сообразил бы, что господин Кулен чистокровный русский, к тому же, совсем не владеющим английским языком. Поэтому я тебя даже не прошу, а приказываю, всегда и везде быть рядом с Генри. Ты будешь присутствовать на его занятиях, а Генри, в обязательном порядке, будет посещать все твои занятия английского языка. На занятия по русскому языку Генри может не ходить, это ему ни к чему. Постарайся сделать так, чтоб Генри в короткий срок овладел английским языком. А ты Генри, - уже обращаясь к Кулакову, - постарайся быть прилежным учеником у Энтони. Я думаю, вы подружитесь. У вас, как мне кажется, много общих черт и увлечений. С остальным преподавательским составом в ближайшее время, постарайтесь меньше контактировать, хотя бы до того момента, когда Генри, хоть чуть-чуть начнёт понимать английский язык. Ты всё понял, Энтони? Я в первую очередь тебя спрашиваю, потому что ты не новичок в разведшколе и от тебя многое зависит.

- Да, господин полковник! Я всё понял! Постараюсь сделать всё от меня зависящее, - коротко ответил Декадер.

- Со своей стороны я тебя в обиде не оставлю. Сегодня я дам распоряжение финансовой части о повышении твоей ставки на 20 процентов. Я думаю, что эта финансовая поддержка компенсирует твои труды по индивидуальному обучению господина Кулена английскому языку и его опеки в стенах разведшколы. Тебя устраивает такое предложение? – спросил Рустам Энтони.

- Конечно, господин полковник! Меня это вполне устраивает, - с благодарностью произнёс Декадер.

- Ну и отлично! Тогда будем считать, что мы обо всём договорились. Если возникнут какие-либо вопросы, обращайтесь прямо ко мне, и ты Энтони, и ты Генри. И ещё, Энтони, сегодня после обеда, вместе с начальником учебной части составьте расписание занятий по новой дисциплине на ближайший месяц, с учётом тех рекомендаций, о которых я говорил. Имеется в виду, чтобы занятия по английскому языку и новому предмету проводились в разное время. Начальника учебной части я предупрежу о твоём визите к нему после обеда. С этим, пожалуй, у нас всё! Ты, Энтони, можешь идти. Занимайся своими делами, а мы с Генри обсудим хозяйственные вопросы, - с этими словами, Рустам проводил взглядом Декадера до входной двери своего кабинета и подождал, когда за ним закроется дверь, - Вот и всё, Гена…. Ой, извини, Генри, надо мне самому привыкать к твоему новому имени, теперь ты сотрудник диверсионной разведшколы. Да не смотри ты на меня так! Я же тебе объяснял, что и как. Всё будет нормально! Тебя же никто не заставляет заниматься диверсионной деятельностью. Ну, что поделать, раз у нас школа такая! Эта большая политика, господин Кулен, и здесь надо играть по правилам, которые нам диктуют. В данной ситуации я тебе предложил шанс выжить, и ты выживешь! Я верю в тебя. А по поводу Энтони, советую с ним подружиться. Неплохой парень. Кстати говоря, русский по материнской линии. Когда началась война в Афганистане и меня назначили начальником этой школы, я пригласил Энтони поработать здесь. Зарплата всё-таки раза в три выше той, что он получал, будучи преподавателем русского языка, в одной из гимназий Нью-Йорка. Познакомились на одной вечеринке, когда я был очередной раз по делам в Штатах. Ну, а потом возникла проблема с преподаванием английского языка и русского, вот тут-то я о нём и вспомнил. Естественно, вначале собрал об Энтони всю информацию, кто он такой и откуда. Всё оказалось довольно просто. Его бабушка и дедушка, по материнской линии, ещё во время революционного хаоса, подались в Америку. Были они совсем молодыми, только-только поженились, а тут революция, гражданская война. Все должны были воевать, либо за красных, либо за белых, а им воевать совсем не хотелось. Когда уже в Штатах немного на ноги встали, родилась дочь, будущая мать Энтони. Девочка росла в среде, где русский язык был основным языком общения, но и с английским языком у неё не было никаких проблем. После второй мировой войны вышла замуж за военного лётчика, а в конце сороковых годов у них родился мальчик, которого они назвали Энтони. Но бабушка и дедушка, звали его на русский манер, Антоном…

- Как, говоришь, его звали? Антоном? – неожиданно спросил Кулаков.

- Антоном, на русский манер. А чего ты так встрепенулся?

- Да, друг у меня был, тоже Антоном звали, вот и встрепенулся, услышав знакомое имя, - ответил Генка.

- А что с ним случилось, раз говоришь, был? – заинтересовался Рустам.

- О, это длинная история, я тебе её потом расскажу, а сейчас, пожалуйста, продолжай дальше, - попросил Генка.

- Конечно-конечно, продолжаю. Семейное счастье родителей Энтони длилось недолго. Отец Энтони погиб в Корее во время корейской компании. Он был воспитанник детского приюта, потому отследить его родословную у меня времени не было. Энтони целиком и полностью перешёл на попечение родителей матери, то есть дедушки и бабушки. А мать, примерно через год после гибели мужа, вышла замуж второй раз и уехала в Лос-Анджелес, на западное побережье Штатов. Мальчик остался в Нью-Йорке с бабушкой и дедушкой. Естественно, Энтони, практически, воспитывался в русской среде. С самого детства прекрасно владел двумя языками. Когда Энтони исполнилось лет десять, пришло страшное известие: его мать со вторым мужем разбились насмерть в автомобильной катастрофе. Бабушка с дедушкой сделали всё возможное, чтобы Энтони выучился и стал человеком. Он выучился, стал преподавателем русского и английского языка. Лет пять назад похоронил деда, а ещё через пару лет и бабушку. Остался совсем один. Он не женат, не курит, алкоголем не увлекается, наркотиками не балуется. Вот, пожалуй, и все об Энтони Декадере. Теперь ты должен иметь представление о том, с кем тебе придётся работать и дружить. Как видишь, он так же, как и ты, мало подходит на роль агента ЦРУ. Мне он в своё время очень понравился, а моё предложение поправить своё материальное положение, принял не сразу. Однако уже второй год работает здесь, жалоб ни на него, ни от него, ещё не поступало. Ладно, теперь перейдём на бытовые проблемы. Для преподавательского состава, не имеющего в Читрале семей, при разведшколе существует, что-то наподобие общежития гостиничного типа. Вместе с тобой и Энтони, теперь будет шесть человек. Нет, конечно, я тебя из своего дома не выгоняю, но для твоей же пользы лучше, если ты с Энтони будешь проводить больше времени. У каждого преподавателя своя отдельная комната, со всем необходимым набором мебели, вот только туалет и душ общий, один на этаж. Один раз в неделю комнаты убирают и меняют постельное бельё. Питание трёхразовое в столовой при разведшколе. Всё это, естественно, за счёт нашего заведения. Так что ещё?.. Соответствующую форму одежды тебе надо. Это с комендантом решим так же, как и с жильём… - делая пометки в своём блокноте, рассуждал Рустам, - ещё на твоё имя надо открыть лицевой счёт, пока в местном банке, потом будет видно, это с финансовой частью решим. Вот ещё что, подпиши анкету для отдела кадров, я её уже заполнил от твоего имени, тебе осталось только подписать. И последнее, на, возьми свою новую биографию на двух языках, - Рустам протянул Генке несколько машинописных листов бумаги, - Ну, вот и всё. Если возникнут какие-то вопросы, будем решать в рабочем порядке. Сейчас я вызову коменданта, и мы решим жилищные проблемы, а также и проблемы с одеждой, - Рустам поднял телефонную трубку и набрал номер.

Прошло несколько минут и в кабинет Рустама постучали. На разрешение войти, вошёл пакистанец средних лет в военной форме. В каком он был чине, Кулаков разобрать не мог, поскольку ещё совершенно не разбирался в знаках отличия пакистанских военных. По всей видимости, это и был комендант разведшколы. Рустам на английском языке, стал давать коменданту какие-то распоряжения, изредка показывая рукой на Кулакова. Комендант молча слушал распоряжение и, когда Рустам закончил, коротко козырнул и вышел из кабинета.

- Сейчас пойдёшь с комендантом, он тебя ждёт в приёмной, получишь обмундирование. После чего он тебя проводит и покажет твою комнату в общежитии. Ты пока устраивайся, а я через часок загляну к тебе и посмотрю, что за хоромы тебе определил комендант. Всё, иди давай! И ничего не бойся! – Рустам дружески похлопал по плечу Генку и вывел его из кабинета в приёмную.

Комендант жестом пригласил Кулакова следовать за собой, и они спустились в полуподвал, где находились складские помещения. Оглядев Генку с головы до ног, оценивая, какого размера нужна Генке одежда и обувь, комендант начал искать на полках подходящий комплект форменной одежды. Аккуратно упаковав два комплекта форменной одежды в полиэтиленовый пакет и пару армейских ботинок, комендант достал какой-то журнал, сделал запись и показал пальцем Генке, в каком месте необходимо расписаться. После, опять так же молча, жестом пригласил следовать за собой. Они вышли наружу и направились вглубь двора к дальнему строению.

Строение оказалось небольшим трёхэтажным домом с одним подъездом. Поднявшись на третий этаж, они вошли в уютный холл с диваном, двумя креслами, журнальным столиком и телевизором в углу у окна. Большое окно закрывали лёгкие белые шторы. В маленьком коридоре, слева от холла, находились четыре двери, к одной из которых комендант подвёл Кулакова. Достав связку ключей, открыл комнату. В небольшой комнате, площадью метров пятнадцать, стояла кровать с деревянными спинками, прикроватная тумбочка, двустворчатый платяной шкаф, письменный стол и пара стульев. На стене, около письменного стола, висели две пустых книжных полки. А на стене, возле входной двери, висел телефон для внутренней связи, о чём свидетельствовал список номеров телефонов, прикреплённый тут же рядом с телефоном.
Комендант снял со своей связки ключ и положил на письменный стол, давая понять Генке, что это ключ для него. Кулаков положил принесённую одежду рядом с ключом, а ботинки поставил на пол. Комендант, опять же молча, дал знак следовать за собой, и они вышли из комнаты. Прошли через холл и в маленьком коридоре остановились около двух дверей, расположенных друг против друга. Генка уже догадался, что это двери в туалет и в душевую комнату. Комендант, наконец-то, широко улыбнулся и мягким баритоном, что-то сказал Генке на английском языке. Генка с трудом, но всё-таки понял, что ему пожелали хорошо устроиться на новом месте. В ответ, Генка поблагодарил коменданта на «дари», чем несказанно удивил и обрадовал последнего. Ещё раз, улыбнувшись Генке, он пожал ему руку и удалился по своим делам.

Кулаков прошёл в свою комнату, подошёл к окну, раздвинул занавески и открыл широкое окно, чтобы выветрить застоявшийся запах закрытой комнаты. Окно выходило на север, где во всей своей громаде возвышался Тирич Мир. В данный момент, Генка не мог и предположить, что в этой комнате ему придётся прожить целых два года. А пока он стоял возле открытого окна и любовался горами. Конечно, здесь горы были намного выше его родных гор, к которым рвалась его душа, рвалась к загадочным скалам, в плену которых находился Антон. Сколько пройдёт ещё времени до того момента, когда он сможет подняться к скалам и заглянуть в открытую нишу? Ответа на этот вопрос, ему никто дать не мог, только сердце предчувствовало, что это обязательно произойдёт. Внезапно раздался стук в дверь, Генка вздрогнул, отвлекаясь от своих мыслей. Машинально сказав по-русски: «Войдите», - он повернулся к двери. На пороге стоял улыбающийся руководитель разведшколы.

- Ну, как? Нравится? – спросил он.

- Вполне! И вид прекрасный из окна! – ответил Кулаков.

- Отлично! Рад тому, что тебе жильё понравилось! На этом этаже вы будете жить вдвоём с Энтони, его комната рядом. Напротив, ещё две комнаты, но мы их используем в качестве гостиничных номеров, в основном для командировочных небольшого ранга. Для высоких гостей у нас всегда есть номера «люкс» в центральной гостинице города. Ещё четверо инструкторов, они из местного населения, живут этажом ниже, в таких же комнатах и условиях. Так, а сейчас пошли в столовую, настало обеденное время. Я тебе покажу, где будет твоё место за преподавательским столом в столовой. Обычно столы преподавательского состава обслуживают курсанты, находящиеся в наряде, - пояснял Рустам, спускаясь по лестнице общежития.

- Прямо, как у нас на турбазе. Там тоже инструкторский стол обслуживал дежурный инструктор со своей группой, - улыбнулся Генка.

- Не знаю, как у вас было на турбазе, но здесь кормят неплохо. Если вдруг не будет хватать еды, то всегда можно будет сходить в местный ресторанчик, где дёшево и вкусно можно поесть. Ты не на казарменном положении, поэтому можешь в любое время выйти за пределы школы. Завтра в кадрах получишь пропуск. Желательно, хотя бы первое время, одному за пределы школы не выходить. Либо со мной, либо с Энтони. Наша столовая находится в этом здании. Слышишь, как посудой гремят? - спросил Рустам, когда они подошли к корпусу, где размещались учебные помещения.

- Приятный звук, да и запахи разносятся аппетитные, - подыграл Рустаму Кулаков.

- Сейчас я тебе покажу, где будет твоё место в столовой и сдам тебя на попечение Энтони. Сам я удалюсь. Дел много, - сказал Рустам.

В столовой Рустам подвёл Генку к столику, стоявшему в уголке большого зала, за которым уже сидел Энтони. Показал на свободный стул и сказал, что отныне это будет его место за этим столом. Сказав несколько напутственных слов Кулакову, дав короткие наставления Энтони, Рустам оставил будущих коллег и друзей наедине. Так начались дружеские отношения между Кулаковым и потомком русских эмигрантов, Энтони Декадером.

Прошло три месяца тесного сотрудничества, новоявленного Генри Кулена с Энтони Декадером. Кулаков за это время может не научился бегло говорить по-английски, но понимать английскую речь для него уже не составляло труда. Сдвиги в изучении английского языка у Генки были весьма заметны. Он не останавливался на достигнутых успехах и старался всё своё свободное время, да и не только своё, но и Энтони тоже, посвящать учёбе. Смотрел телевизионные новости на английском языке, читал газеты и вскоре сам стал замечать, как ему стало легко и просто понимать английскую речь. Энтони постоянно говорил Генке слова одобрения, но в то же время мягко и терпеливо поправлял Генку, если тот делал какие-то ошибки. Взаимопонимание между Кулаковым и Энтони было полное. Часто по выходным Генка и Энтони бывали в гостях у Рустама, где тоже старались говорить только по-английски.

Как-то осенью, когда Генка и Энтони очередной раз были в гостях у Рустама, Рустам заявил, что скоро уезжает в Штаты всей семьёй и пробудет там до самого Нового Года. Мотивировал свою поездку производственными делами, а также желанием провести в США очередной отпуск. Перед отъездом Рустам вновь пригласил друзей к себе, и весь вечер провели в разговорах. Говорили о текущих делах, строили планы на будущее. На прощание Рустам пожелал друзьям продолжать учёбу и выразил надежду на то, что по приезду будет разговаривать с настоящим американцем, именующим себя Генри Куленом.

Два с половиной месяца отсутствия Рустама, пролетели для Кулакова совершенно незаметно. После дневных занятий с курсантами, Генка под руководством Энтони, целиком и полностью погружался в мир английской речи. Иногда ему уже снились сны, где он общался с приснившимися ему людьми только по-английски. Вначале Генке было трудно переключаться с одного языка на другой, а потом, как будто в голове замкнулось реле и включились дополнительные схемы, позволяющие без особого труда принимать информацию на любом языке, будь то английский язык или русский. С произношением были ещё кое-какие проблемы, но Энтони посоветовал купить небольшую кассетную магнитолу и с её помощью шлифовать английское произношение. Успехи были поразительные, даже Энтони восхищался способностями Кулакова.

Рустам прилетел со всей семьёй 30-го декабря, а уже утром 31-го, был в разведшколе и собрал всех подчинённых на небольшое совещание. Руководители служб и отделений коротко доложили о состоянии дел. Рустам поблагодарил всех за хорошую службу и поздравил личный состав с наступающим Новым Годом. По окончании совещания руководитель разведшколы попросил задержаться преподавателей Генри Кулена и Энтони Декадера.

- Вот что ребятки. Сегодня вечером, часам к восьми, я вас жду у себя дома. Встретим Новый Год, так сказать, в семейном кругу. Завтра всё равно выходной, так что можем позволить себе немного расслабиться. Для Генри у меня есть кое-какие известия, о них вечером и поговорим. Ну что, договорились?! – спросил друзей Рустам.

Возражений со стороны Генки и Энтони не последовало и вечером они без опоздания были у Рустама в гостях. Рустам по привычке стал разговаривать с Кулаковым и Энтони на русском языке, однако его прервал Генка и попросил перейти на английский язык. Рустам вначале даже удивился, но, когда Генка пояснил, что хочет практиковаться языку не только в стенах разведшколы, но и в домашних условиях, без возражений перешёл на английский язык и дальнейший вечер прошёл без русской речи. За столом устроилась вся семья Рустама: жена, двое сыновей и сам Рустам, а также Генка и Энтони. Нашлось место и для Салима с женой, но они время от времени вставали, убирали грязную посуду, приносили чистую, подавали новые блюда. После того как стрелки часов перевалили двенадцатичасовую отметку, все собравшиеся под пиканье сигналов точного времени выпили шампанское. Мальчики пошли в свою комнату. Вскоре за сыновьями ушла и жена Рустама, Надима, сославшись на то, что ещё не совсем отдохнула от длительного перелёта. Салим с женой убрали со стола лишнюю посуду, оставили холодные закуски и удалились. Энтони посидел ещё немного и тоже попросился уйти отдыхать. Практически непьющий Энтони выпил за этот вечер изрядную дозу алкоголя, глаза его были полусонные и временами голова в бессилии падала на грудь. Рустам проводил его в комнату для гостей и вернулся к столу.

Мужчины остались вдвоём и продолжили празднование Нового Года. Празднование сводилось к тому, что изредка наполнялись рюмки и тут же опорожнялись под какое-нибудь пожелание к Новому Году. Между делом Рустам донёс информацию о том, что летом, скорее всего в июне, в Читрал прилетит Джейк Дэвис, его хороший товарищ и приятель настоящего Генри Кулена. Это сообщение внесло какую-то сумятицу в душевное равновесие Кулакова. Ведь он уже себя почти полгода считает Генри Куленом. А если теперь приезжает Джейк, так как ему вести себя? Но Рустам быстро внёс ясность в этот вопрос.

- Не нервничай, Генри! Я Джейку всё рассказал, что случилось с настоящим Генри. Рассказал и про тебя. Он всё прекрасно понял и ничего не имеет против того, что ты взял имя его приятеля Генри Кулена. Что поделаешь? Жизнь идёт и надо к ней приспосабливаться. А тебя, Генри, постараюсь познакомить поближе с Джейком. Возможно вы и подружитесь. Это было бы неплохо. Он весьма полезный человек, и в дальнейшем я не исключаю такой возможности, примет самое активное участие в том, чтобы ты отсюда выбрался. Ведь не всю же оставшуюся жизнь тебе прозябать в Читрале! Так что, жди приезда Джейка, а потом отправишься с ним в горы. Да-да, я тебя отпущу прогуляться в горы вместе с ним, - сказал Рустам.

- А что, он прилетает сюда, чтобы подняться в горы? – заинтересованно спросил Генка.

- Джейк заядлый альпинист! В Читрал прилетает регулярно. Не скажу, чтобы часто, но раз в два-три года обязательно. Вот и будущим летом собрался прилететь. Хочет подняться к тому месту, где Генри сорвался, вроде как, дань памяти. У него уже второй товарищ пропадает в этих горах. Первый товарищ ещё в 67-м году пропал при загадочных обстоятельствах. Тогда Джейк первый раз был в этих краях. Потом стал регулярно прилетать и уходить недели на две в горы, всё надеется найти своего пропавшего товарища, но у него ничего не получается, - объяснил Рустам.

- Какие это ещё загадочные обстоятельства? – опять спросил Генка.

- Ну вот так! Исчез человек, прямо на глазах изумлённого Джейка, и никто его с тех пор не видел, ни живым, ни мёртвым!

- Интересно, интересно, Рустам! А ты случайно подробности не знаешь? – не унимался Генка.

- Почему не знаю? Знаю! Могу рассказать, если тебе это интересно.

- Так рассказывай, я жду! У меня появляется смутное предчувствие чего-то знакомого.

- Тогда ещё по одной и я расскажу о своей первой встрече с Джейком в том далёком уже 67-м году, - с этими словами Рустам стал наливать в рюмки, - так вот, слушай, - продолжил Рустам после того как выпили, - в том году я с Мустафой переправлял очередную контрабанду сюда, в Читрал. Мы уже прошли самые высокие перевалы и до Читрала оставалось ещё дня два пути. Под вечер, когда мы уже собирались останавливаться на ночлег возле речки, заметили одинокого человека с рюкзаком. Он сидел, поставив свой рюкзак на большой валун и с отрешённостью смотрел вверх на горы, где кроме скал и снега ничего не было. Он даже не отреагировал на наше приближение и что-то невнятно бормотал. Естественно, мы остановились около него. По всему было видно, что человек нуждается в помощи. Пока остальные люди Мустафы устраивались на ночлег, я с Мустафой начал приводить в чувство одинокого альпиниста. То, что это был альпинист, было видно по его снаряжению. У меня была фляжка с коньяком. Я попробовал влить в него несколько глотков огненной жидкости. Как ни странно, но он с удовольствием сделал несколько больших глотков и с удивлением уставился на нас. А потом быстро заговорил по-английски. Мустафа в английском языке не очень-то силён, так, что-то простое понимает, а у меня, как ты помнишь ещё с института, проблем с языком не было. Но тут и я растерялся, поскольку ничего не понял из того, что он хотел сказать. Конечно я попросил говорить помедленнее и объяснить, кто он такой и что случилось. В общем, это был Джейк Дэвис. Он с товарищем пытался совершить восхождение на Тирич Мир, но погода резко ухудшилась, и они были вынуждены от восхождения отказаться. В тумане сбились с маршрута и ушли далеко в сторону от базового лагеря, где их поджидали местные носильщики. Мы устроились на ночлег, но в этот вечер Джейк с нами больше не разговаривал. Мы пытались его разговорить, однако ничего не получилось. Утром мы его забрали с собой в Читрал. А вот в Читрале он и поведал мне, почему-то только мне, странную историю исчезновения своего напарника по восхождению.

- В чём же странность проявилась? В горах можно со скал сорваться, ну, там, в трещину на леднике провалиться, под снежную лавину или камнепад попасть. Много разных причин может быть и все их странными назвать нельзя. Всё объясняется, - начал спокойно рассуждать Генка, хотя внутри весь напрягся, в предвкушении услышать о загадочном исчезновении напарника Джейка.

- В том то и дело, что объяснению не поддаётся! – продолжил Рустам, - Вот послушай! Я опущу там всякие подробности, возможно со временем Джейк сам тебе всё подробно расскажет, как когда-то рассказал мне. В общем, при спуске с вершины вечер застал их возле каких-то гладких и, почему-то, очень тёплых скал. В расщелине между скал, было тепло и безветренно. Они решили скоротать тёмное время суток в этой расщелине и переждать непогоду. К тому времени и погода стала налаживаться. Почти до самого утра они спали, как говориться: «без задних ног». Под утро начались чудеса. Их разбудил странный треск. По гладким скалам то вверх, то вниз, стали пробегать, что-то наподобие высоковольтных разрядов. Они вначале подумали, что это какая-то разновидность шаровой молнии. Быстро поднялись и отошли подальше от скал, оставив свои рюкзаки в расщелине. Со стороны стали наблюдать за происходящим явлением. Тут внезапно, откуда-то из глубины скал, вырвался зелёный луч света и устремился вертикально вверх.

- Что вырвалось? – перебил Генка Рустама, - Зелёный луч? Что за чертовщина?

- Вот и они о том же подумали, - Рустам опять взял бутылку в руки, - Зелёный луч, не скажу тебе какой он был в диаметре, мне что-то Джейк говорил, но я уже забыл, бил вертикально вверх, куда-то в безоблачное ночное небо. Так продолжалось минут двадцать-тридцать. Потом луч также внезапно исчез, как и появился. Вокруг стало темно, только полная Луна освещала гладкие скалы. Джейк с товарищем до самого рассвета не решались подойти к скалам. Когда стало уже совсем светло, а на ясном небе не было ни одного облачка, что редко бывает на склонах Тирич Мира, они решили пробраться в расщелину между скал за своими рюкзаками. Рюкзаки стояли на месте, где их и оставили. А вот в одной из скал, которая стояла вертикально, появилась дыра или пещера, не знаю, как, лучше сказать. Вечером никакой пещеры не было, а то бы Джейк с товарищем забрались в неё переночевать. Вход в пещеру был такой правильной округлой формы, что наводил на мысль об искусственном его происхождении. Подойдя ближе, они заглянули внутрь, но кроме гладких зеркальных стенок там ничего не было. Товарищ Джейка шагнул в пещеру и на стене сразу же появилось его огромное, зеркальное отражение. Джейк остался снаружи, наблюдая за напарником и его отражением. Вдруг он про себя отметил, что движения товарища и отражения не совпадают. Проще говоря, отражение не шевелилось, в то время как товарищ Джейка крутил головой в разные стороны. Джейк позвал напарника, который стоял к нему спиной, но тот на зов не реагировал. Тогда Джейк решил зайти в пещеру и насильно вытащить оттуда товарища, поскольку отражение на стене вызывало странную, неясную тревогу. Он шагнул к входу в пещеру, но наткнулся на какую-то невидимую преграду. Руки упёрлись в упругую, тёплую и совершенно невидимую преграду. Джейк лихорадочно начал тыкать ледорубом по всей площади входа пещеры, но ледоруб лишь слегка погружался в невидимую материю и пружинил обратно. Тщетные попытки продолжались минут пять. Всё это время Джейк не выпускал из виду своего товарища и его отражение на гладкой поверхности пещеры. Наконец-то напарник обернулся, но лицо его не выражало никаких эмоций. В то же время, отражение злорадно усмехнулось, а невидимая преграда материализовалась и начала быстро становиться непрозрачной. Прошло несколько минут и от входа в пещеру не осталось и следа. Была лишь гладкая, до зеркального блеска, тёплая на ощупь, каменная скала. Ну, теперь ты понимаешь, что это, загадочное исчезновение? И как его объяснить? – обратился Рустам к Генке, - Джейк фантазировать не будет! С тех пор как мы познакомились и подружились, не раз встречались и разговаривали на эту тему. Я бы не сказал, что Джейк психически не здоров, но вся эта история до сих пор не даёт ему покоя.

- И не только ему, - горестно вздохнул Генка.

- Что ты этим хочешь сказать? – насторожился Рустам.

- Если тебя не затруднит, Рустам, напомни ещё раз, в каком году это произошло, и в какое время?

- Я же тебе говорил, что в 67 году, это точно, а вот дату сказать не могу, но где-то в двадцатых числах июня. А зачем тебе это надо?

- Понимаешь, Рустам, вся это история, до мельчайших подробностей повторяет ту, что случилось со мной, но на три года раньше. При таких же загадочных обстоятельствах исчез мой друг Антон, но только там, в горах Заилийского Алатау, на Северном Тянь-Шане. За это время, я почти вплотную приблизился к разгадке, когда появляется таинственный зелёный луч света. Но проверить свою догадку я так до сих пор и не смог. Всё время происходили какие-то события, которые мешали мне подняться к скалам, там, в наших горах. Вот и сейчас я не могу выбраться, застрял здесь и, похоже, надолго. Наливай-ка ещё, а то у меня от такой информации весь хмель из головы вылетел. Сейчас я тебе, вкратце, расскажу свою историю, - Генка протянул свою посуду Рустаму, подставляя её под струю горячительной жидкости.
Но коротко рассказать свою историю у Генки не получилось. Слишком уж много событий произошло с тех пор, о которых умолчать было нельзя. Рустам внимательно слушал, изредка наполнял рюмки и иногда задавал наводящие вопросы. Рассказ у Генки получился длинный, поскольку включал в себя подробное описание исчезновения Антона и неудачные посещения скал, о ледорубе и ноже, о своих седых волосах. Поведал и о том, как вместе с Симаковым пришёл к выводу, когда может появляться загадочный зелёный свет. На основании этого вывода и расчётов, загадочный луч должен появиться через полтора года, то есть в июне 1983 года. Генка было выразил надежду на то, что к этому времени сможет вернуться в родные края, но, по поводу этого предположения, Рустам скептически усмехнулся и сказал, что к тому времени Генкины проблемы вряд ли разрешатся. А вот прорепетировать ситуацию, по освобождению из каменного плена человека, он может и здесь, через полтора года на склонах Тирич Мира. Генку, конечно, такая перспектива не обрадовала, но что-либо изменить он был не в силах. Оставалось только покориться судьбе и ждать момента, когда всё разрешиться. Вот так, в общем-то неплохо, встретил Геннадий Петрович Кулаков, он же Генри Кулен, Новый Год.

Начало Нового Года никаких значительных изменений в размеренную жизнь Генки не внесло. По-прежнему он вместе с Энтони постигал премудрости английского языка, и вдобавок к этому, стал регулярно посещать спортивный зал, где ежедневно в течение часа на различных тренажёрах тренировал свои мышцы. Он всё-таки надеялся, что когда прилетит Джейк, то с ним увяжется в горы, а для этого необходимо поддерживать спортивную форму. В конце мая, когда Генка очередной раз пришёл в гости к Рустаму, тот неожиданно заявил, что Джейк прилетает в начале июля. Генка может позволить себе взять отпуск и, если Джейк возражать не будет, пойти с ним в горы. В какой-то мере это известие обрадовало Генку. Наконец-то он сможет выбраться по-настоящему в горы и попробовать завести дружбу с Джейком. Генка чувствовал, что его будущее, каким-то образом будет зависеть от этого человека.

Джейк в Читрал прилетел 3-го июля вечером, а уже на следующий день Генка и Джейк мирно беседовали в доме Рустама. Знакомство с Джейком, благодаря Рустаму, прошло легко и просто. Генка с английским языком настолько освоился, что разговаривал с Джейком без всяких проблем. Правда, у него иногда возникали трудности в понимании того или иного слова, но Рустам сидел рядом и подсказывал значение этих слов. Когда в ход пошла вторая бутылка виски, то языковый барьер вообще исчез.

Джейк оказался сухощавым мужчиной, чуть выше среднего роста, возраста, как потом выяснилось, такого же, что и Рустам с Генкой. Поведав друг другу истории исчезновения своих друзей, они пришли к общему мнению, что странные явления имеют одну и ту же природу. Возможно, что на Земле существуют ещё такие же скалы, из которых в ночь летнего солнцестояния при полной Луне вырывается странный луч зелёного света и открывается на короткое время какая-то дверь в неведомый мир.

По прилёту в Читрал, у Джейка были планы подняться к тому месту, где погиб его приятель, настоящий Генри Кулен. После общения с Генкой он решил изменить схему маршрута и вместе с Генкой побывать у загадочных скал Тирич Мира. С одной стороны, он хотел показать Генке эти скалы, чтобы тот мог сравнить их с теми, которые находятся на Северном Тянь-Шане. С другой стороны, это была бы разведка перед предстоящей операцией освобождения товарища из каменного плена в будущем году. В разговоре с Джейком Генка наконец-то узнал имя его товарища. Хотя ему оно ни о чём не говорило, но в разговорах появилась возможность называть его по имени, а не «товарищ Джейка» или «напарник Джейка». Это был некто Мервин Хинтер, профессиональный путешественник и альпинист. Мервин, так же, как и Джейк, не был ни на одном восьмитысячнике, но в послужном списке было девять покорённых семитысячников в Гиндукуше, Каракоруме и Гималаях. У Джейка было только пять семитысячников и более десятка шеститысячников во всех уголках планеты. А вот в горах, на советской территории, он так ни разу не побывал, о чём очень жалел и надеялся, что когда-нибудь эта мечта у него осуществиться.

Подготовка к путешествию на склоны горы Тирич Мир продлилась пять дней. На шестой день, рано утром, группа из шести человек, на шести навьюченных лошадях, отправилась на север вдоль реки, где в тумане возвышался огромный горный массив Тирич Мира. Джейк нанял проводника и трёх носильщиков. Поначалу Генка недоумевал, зачем им проводник и носильщики, ведь Джейк прекрасно знал здешние горы. Но потом тот объяснил, что без этого нельзя. Местные власти не дали бы разрешения на такое путешествие, а так, всё же четыре человека имели возможность, пусть и короткое время, поработать. Да и с лошадьми проще, потому что хозяева лошадей едут с ними.

К леднику, спускающемуся с южного ребра Тирич Мира в западном направлении, подошли только на третий день в первой половине дня. Попробовали на лошадях подняться по леднику, но уже через пару километров стало ясно, дальше на лошадях не проехать. Решили подойти к левому краю ледника, где имелась мощная боковая морена и на морене поставить палатки для ночёвки. Как пояснил Джейк, от места предполагаемой ночёвки до странных скал предстояло пройти ещё не менее шести-семи километров по прямой линии и, к тому же, подняться по вертикали километра на полтора, по сложному горному рельефу.

- Я думаю, Генри, мы за один световой день не обернёмся подняться к скалам и спуститься назад. Очень сложный рельеф. Да и высота приличная, - сказал Джейк, когда отряд вышел на морену, - посмотри в бинокль сам, вон в том направлении, где от южного ребра Тирич Мира отходит крутой контрфорс на запад в нашу сторону, - и протянул Генке бинокль.

- Да, Джейк, ты прав, - сказал Генка, отрываясь от бинокля, - ледопад преодолеть, понадобиться много времени, да и выше ледопада скалы крутые, а там ещё один ледопад и вновь крутой подъём. Интересно, Джейк, а какая высота здесь, где мы стоим? – вдруг заинтересовался Кулаков.

- Это я тебе сейчас скажу, у меня есть барометр, по нему и определим, - Джейк начал рыться в своём рюкзаке.

- Я слышал, что с помощью барометра можно определять высоту, но ещё ни разу не видел, как это делается, - Генка взял в руки, протянутый ему портативный барометр.

- Всё очень просто, Генри! Вот смотри, здесь нанесено несколько шкал. Эта шкала, для определения атмосферного давления, а здесь высота над уровнем моря, в метрах и в футах. И ещё одна шкала, поправка на погоду. Известно, что с подъёмом примерно на 11 метров, атмосферное давление падает на один миллиметр. Дальше расчёт простой. Ну и чтобы не заниматься математикой, разработчики прибора нанесли дополнительные шкалы. Так, смотрим, что мы имеем…. Атмосферное давление, около 350 миллиметров ртутного столба и высота в метрах…, ну, тут надо иметь в виду погрешность прибора и погодные условия, в общем получается, что-то приблизительно - 4500 метров над уровнем моря. Плюс, минус 20-30 метров. Есть, конечно, и более точные приборы, но меня устраивает и этот, - улыбнулся Джейк.
- Действительно, всё очень просто, - с приятным удивлением сказал Генка.

Пока они разговаривали, проводник со своими спутниками нашёл ровную площадку на морене и начал её очищать от крупных камней. Джейк и Генка присоединились к пакистанцам. Прошло совсем немного времени и две вместительные палатки стояли среди нагромождения камней. После установки лагеря, проводник сказал Джейку, что двое его спутников возьмут лошадей и спустятся в зону альпийских лугов. Здесь на леднике, да ещё на такой высоте, лошади без корма больше трёх суток будут мёрзнуть. Через три ночи, носильщики вернутся вместе с лошадьми. Джейк нашёл это решение правильным и минут через двадцать двое пакистанцев с шестью лошадьми, начали спуск с ледника на запад. На востоке километрах в трёх от разбитого лагеря, взметнулись в поднебесье отвесные стены Тирич Мира, теряясь на семикилометровой высоте, в туманной дымке.

Утро выдалось морозным и ясным. Сразу же после завтрака, прихватив маленькую двухместную палатку, пуховые спальные мешки, верёвки и немного провизии, Джейк, Генка, проводник и носильщик, отправились вверх к ледопаду. Первый ледопад преодолевали часа три. Пришлось навесить метров сто верёвочных перил. Проводник с помощником работал по навешиванию перил наравне с Джейком и Генкой. Второй ледопад преодолели быстрее, но тоже пришлось навесить пять или шесть верёвок. Далее ледник немного выровнялся и проводник с помощником повернули назад, к лагерю. Джейк и Генка продолжили свой путь дальше. Чувствовалась высота, становилось тяжело дышать и появилась сухость в горле. На очередном коротком привале, Джейк достал свой барометр. Он показывал, что путешественники находятся на высоте 5600 метров.

- Нам ещё километра полтора пройти, и мы могли бы быть у скал. Там есть маленькая площадка для палатки, на ней и заночевать можно, - тяжело дыша, сказал Джейк.

- Эти полтора километра мы будем до самого вечера идти, посмотри, какой крутой подъём, но, попробуем подняться, время есть, - поддержал Генка идею добраться до скал ещё сегодня.

К скалам подошли тогда, когда солнце на западе бросало последние лучи на юго-западные склоны громады Тирич Мира. Генка ещё издали узнал знакомые очертания скал. Точная копия загадочных скал, которые так давно спрятали Антона у себя где-то внутри, стояли сейчас перед ними. Генка никак не мог поверить своим глазам. Он вертел головой в разные стороны, как будто бы хотел узнать родные горы, но пейзаж, окружающий скалы Тирич Мира был другой.

- С другой стороны наклонной скалы, есть крохотная площадка для палатки, - сказал Джейк, - я её приметил, когда поднимался сюда лет семь или восемь назад. А вот в этой расщелине мы с Мервином ночевали. Тогда было тепло, а сейчас холод ужасный! Какая тут высота? Ну-ка, где мой прибор? Ого! 6072 метра показывает!

- Я первый раз на такой высоте. У нас горы на Северном Тянь-Шане не такие высокие. А когда был на Памире, то тоже высоко не поднимался. А тут…, - восхищённо взметнул руки вверх Генка.

- Давай устраиваться на ночлег, а то темно скоро станет, - предложил Джейк, - завтра утром хорошенько рассмотрим скалы.

- Да-да, конечно, пошли, - засуетился Генка.

Утром на обследование скал Джейк и Генка потратили больше часа. Джейк фотографировал их с различных позиций, а Генка тщательно просматривал и прощупывал их в различных местах. После детального обследования Генка пришёл к выводу, что скалы в Заилийском Алатау и скалы на склонах горы Тирич Мир, абсолютно одинаковые! Своими соображениями на этот счёт, он поделился с Джейком.

К верхнему ледопаду Джейк и Генка спустились без особого труда довольно быстро. Внизу ледопада их поджидал проводник с помощником. Быстро собрали навешенные перила и уже вчетвером спустились ко второму ледопаду, где тоже особо не задержались. Ещё не наступил вечер, все были в лагере на морене. Утром, когда уже ярко светило солнце, снизу поднялись двое носильщиков с лошадьми. В течение часа лагерь был снят, а лошади навьючены. Группа путешественников верхом на лошадях отправились вниз, в сторону Читрала.

Продолжение следует