(Духовные подосновы человеческой истории, космическая человеческая история)
15 докладов, прочитанных в Дорнахе с 29 Июля по 3 Сентября 1916г
Первый доклад
Дорнах, 29 Июля 1916г.
Я рад, что мы снова можем здесь собраться, и большое удовлетворение мне доставляет возможность приветствовать вас после времени, когда мы не могли здесь вместе пребывать. Наше строительство прекрасным образом продвигается. Хочется выразить благодарность всем друзьям, которые действительно стремятся служить нашему делу в соответствии с современной эпохой, и с такой самоотверженностью содействуют задачам этого строения.
Разрешите мне сегодня в качестве привета сказать, что каждый шаг вперед в нашей работе, который производился всё снова в течение многих месяцев, являлся чем-то очень значительным внутри нашего духовного движения. Сейчас в это трудное время, когда судьбы духовных движений, можно сказать, вставлены в неопределенность будущего, мы должны прежде всего иметь живое сознание вечного значения того, что происходит именно с такими делами, как те, которые здесь возникают.
Важно, что также всегда будущее может нести в своём лоне то, что однажды уже было сделано. Всё то, что духовно связано с нашим делом, связано с множеством человеческих душ и сердец, и это видят множество человеческих глаз. Через это человеческое стремление становится действенным в ходе развития.
Мы можем надеяться, что для милых друзей, которые здесь сотрудничают, то, что здесь проходит через их души, ещё многообразным образом также и снаружи в мире сможет стать плодотворным. Это должно будет принести прекрасные плоды, так как с самого начала это связано с духом прогресса и продолжения, дальнейшего стремления нашего времени.
Мне, например, приносит глубокое удовлетворение, когда я при первом обходе смог пройти мимо западного портала теперь построенного дома. Также имеет важное значение, что этот дом стоит внутри нашей территории. Можно сказать, что имеет большое значение, что такой дом однажды мог быть построен, ибо, он стоит, как живой протест против всяких старых строительных стилей, которые, собственно, больше не призваны вставлять себя в ход развития современности так, как это было до сих пор. Этот домик стоит там также в качестве провозвестия нового. И то, что это находит в наших кругах понимание, так что такое новое здесь появляется – это гораздо важнее, чем об этом могут сначала подумать. То, что здесь стоит этот дом, имеет действительно большое значение! То, что сейчас ещё всегда будут возражать против такого строительного рода, против такого строительного стиля – так это потому, что это же строительный род, строительный стиль будущего. И, если кто-то попробует познакомиться с художественными стремлениями нашего времени, сможет всюду найти, что имеется смутное стремление, но внутри этого смутного стремления ещё нет понимания, куда хотят.
Люди будут учиться, что уже в сумерках можно искать то, что здесь будет ожидаться, будут узнавать, что нужно искать в формах, которые здесь развиваются, исходя из лона духовной науки. То, что, возможно, некоторые формы этого строительного стиля будут пугать, продлится не долго, так что это больше не будет пугать, а будет казаться являющимся само собой разумеющимся результатом современного ощущения и чувствования.
И сейчас, когда имеется так много такого, что вызывает боль, имеется всё же для нас это возвышающее, которое мы можем вставить в неопределенную судьбу нашего времени, и в чём нуждается будущее человечества.
Я хотел бы сегодня и завтра потратить время на то, чтобы обсудить некоторое такое, что сможет указать душам на всё то, что коренится в глубине этих душ, так коренится, что многое для собственной души непонятное приходит из глубины человека, и приходит так, что внутренняя судьба человека зависит от того, что поднимается из души, и затрудняет истинное самопознание.
Чем более приближаются к самопознанию, тем более растворяются некоторые омрачающие жизнь облака. Мы часто хотим говорить, исходя от человеческой природы, от неопределенного, неопределимого человеческой натуры. Я хочу сначала исходить из примера, и в наше время имеется много таких примеров.
Вы же знаете, что даже в течение долгого времени можно было находить определенное удовольствие, чувствуя себя дитём нашего времени, и при этом это время называть временем «декаданса», то есть, упадочным. При этом люди чувствовали, что к этому принадлежит то, что посылается в наше время: нужно быть «декадентным». И для многих людей это стало неким родом Евангелия: если ты не хочешь быть обывателем, филистером, то в определенной мере должен иметь нервозность. И уже действительно, если человек не был нервозным, он становился «пухлым обывателем», стоящим не на высоте положения нашего времени.
Такое чувствовали очень многие в последние времена. Приличным было, как минимум, быть декадентным, новым благородным; и действительно, духовно-благородным считался только тот, кто был декадентным. Мы сегодня в качестве примера будем использовать тип одного декадента, чтобы затем в дальнейшем на этом построить общемировоззренческое познание. Как уже сказано – это именно тип, и его мы будем использовать, обсуждать только в качестве типа, ибо, в наше время это имеет место, и таких примеров, можно было бы привести много.
В качестве примера я хочу сегодня привести, обсудить относительно молодого подходящего человека, который написал две книги, вызвавшие сенсацию. Первая называется «Пол и характер» (“Geschlecht und Charakter”), а вторая, имеющая название «О последних вещах» (“Über die letzten Dingen”) была издана его друзьями только после его смерти. Это Отто Вейнингер, которого, как я думаю, очень многие наши современники считают настоящим гением. «Пол и характер», толстая книга, которую он написал, произвела очень большой фурор, и вызвала различные суждения, одним она очень понравилась, другие нашли ей слишком путанной. Имеются люди, которые эту книгу расценивают, как принесенное (упавшее) из духа современности Евангелие, которые утверждают, что глубочайшие истины современного времени, хотя и может быть несколько однобоко, и, хотя и, вероятно, не совсем ясно высказанные, всё же были задеты в этой книге Отто Вейнингера «Пол и характер». Имеются также другие люди, скажем, например, такие, которые по профессии являются психиатрами, которые утверждают, что обе книги: «Пол и характер» и «О последних вещах» – не должны попадать в серьёзные библиотеки, а только в библиотеки сумасшедших домов, и не в такие библиотеки, в которых могут читать книги пациенты, а в которых читают врачи, чтобы эти обе книги можно было изучать в качестве случая типичного современного заблуждения.
Как вы видите, трудно представить более противоположные крайности суждений, с одной стороны доходящее до преклонения уважение великого гениального произведения, а с другой стороны – осуждение в качестве продукта окончательного безумия. Конечно, является курьёзным некоторое из того, что стоит в этой книге «Пол и характер». Но это обескураживает только тех, кто недостаточно интенсивно имеет дело с мыслями, которые в последние десятилетия всплыли на поверхность.
В первую очередь – его книга очень толстая, поэтому я могу только некоторое охарактеризовать – Вейнингер говорит, что так, как до сих пор рассматривали человека, – это, по сути, являлось обывательским рассмотрением, педантичным воззрением.
И люди с этим обывательским мировоззрением всегда думали, что в мире имеются два разных рода людей: мужчины и женщины. Но такое мнение, что в мире имеются мужчины и женщины, может иметь только обыватель. А тот, кто воистину понимает мир, поднимается над таким обывательским мнением, ибо, как думает Вейнингер, это неправильно, что имеются мужчины и женщины: имеются только мужские и женские особенности.
Он обозначает мужские особенности, как «М» – он выражается очень конкретно и дипломатически – а женские качества, как «Ж». Однако, не бывает никакого индивидуума в мире – так говорит Вейнингер – который был бы только и окончательно только «М» или «Ж». Было бы ужасно плохо, если бы такие индивидуумы имелись, которых можно было бы считать только мужчинами или только женщинами. Ибо – как говорит Вейнингер – что такое действительно чисто-только женщина?
Чисто-только женщина ни в коем случае не является чем-то таким, что можно назвать «Нечто», а только негативом этого «Нечто», то есть: «Ничто». Но теперь индивидуальности всё же имеются, которые, собственно, не закономерно присутствуют в мире, а только, как майя. Их бы совершенно здесь не имелось, этих индивидуумов, которых просто можно назвать только «Ж», если бы они именно были только «Ж». Но в гораздо большей мере дело обстоит так, что каждый человеческий индивидуум состоит из суммы «М» + «Ж». Каждый человеческий индивидуум имеет и женские и мужские особенности. Когда в нём перевешивает «М», тогда он производит впечатление, что он мужчина.
Когда же в индивидууме несколько перевешивает «Ж», тогда он производит впечатление, что он женщина. Но, так как он в себе имеет вдобавок к этому ещё довольно много от принципа «М», то этот женский индивидуум не является «Ничем». Основной характер мужской индивидуальности зависит от того, сколько индивидуум в себе имеет от принципов «М» и «Ж», какая смесь.
Так Вейнингер рассматривает человечество, и он говорит, что всё зависит от того, чтобы, наконец, оставить это удобное старое суждение, что имеются мужчины и женщины. Как он считает, очень многое зависти от того, чтобы наконец пришли к видению, что каждая человеческая индивидуальность представляет из себя нечто только благодаря тому, что имеет мужские качества – что она, даже будучи «Ж», имеет нечто от мужских качеств, и благодаря этому не является «ничем» в той мере, насколько она имеет мужские качества – таким образом, в сущности, каждый человек составлен из Нечто и Ничто.
На этом мировоззрении базируется вся эта толстая книга. И всё, что происходит в мире, начиная от отдельной человеческой жизни, вплоть до исторической жизни, рассматривается с этой точки зрения, рассматривается с вполне математической точностью. Так, Вейнингер, как само собой разумеющееся, находит, что основной характер мужской индивидуальности зависит очень сильно от того, в каком количестве (каком процентном соотношении), скажем, например, в мужском индивидууме примешивается женское начало «Ж», примешивается это «ничто» человеческой индивидуальности. Если очень много примешивается этого «Ж», тогда возникает совсем другой человеческий тип, чем, когда этого «Ж» меньше примешивается.
Простите мне, что я вам так много излагаю о ходе мыслей Вейнингера. Возможно, у вас создалось впечатление, что это даже не прилично, так всё описывать. Однако, нельзя подобно страусу прятать голову в песок, а нужно знакомиться с вещами. Я здесь описываю тип. Многие люди думают таким образом, только многие из тех, которые так думают в наше время, об этом не знают. Вы должны мне простить, так как я сейчас обнародовал не мои суждения, а суждения Вейнингера.
Итак, представим, что в человеческой индивидуальности примешалось много «Ж», определенное максимальное количество. Тогда мы имеем дело с типом человека, который встречается в женском майя-облике. Когда этого «Ж» примешивается меньше, тогда мы имеем дело с другим типом, который только внешне выглядит, как женщина. Когда «Ж» примешано очень много, мы имеем дело с типом женщины-матери, а, если примешано меньше, мы имеем дело с «гетерой».
Таким образом, через это нам даётся два новых основных характера человеческой индивидуальности: женщина-мать и гетера. Мать является отставшим типом человечества, она парит совершенно в самом нижнем уровне существования и может стать только подругой мужчины-обывателя, не может ничего привнести в прогресс культуры, так как она в основном приближается к «Ничто», так как в ней больше всего примешано элемента «Ж».
А те женские индивидуальности, у которых меньше примешано «Ж», – тип женщин-гетер, как их называет Вейнингер, – могут становиться подругами гениальных мужчин и принимать участие в становлении человеческого культурного прогресса, они живут уже в более высоких регионах бытия.
Теперь иной род человеческой индивидуальности: мужчины – естественно, так их можно назвать только, используя устаревшее выражение – разделяются на таких, которые преимущественно имеют в себе «М», и таких, в которых имеется меньше «М».
Те, которые имеют много «М», берут на себя много преимущества и много вины, и творят много злого. Те, которые имеют в себе меньше «М», стоят в большей мере в нашем регионе бытия, у них меньше способности творить зло, совершать в мире ошибки. Что же является самой большой ошибкой (виной), которую могут взять на себя те индивидуальности, которые имеют много «М» в их натуре? Что вообще является самой большой ошибкой (виной), которая имеется в первую очередь внутри нашего ограниченного физического исторического бытия?
Как вы помните, я вам перед этим говорил, что в теории Вейнингера элемент «Ж», собственно, сам по себе является «ничем». Почему же оно является вообще «ничем», это «Ж», в мире? Что же такое это «Ж», это «Ничто», давайте рассмотрим это поближе.
Это ничто иное, как грех (ошибка, промах, вина) мужчины. Таким образом, «Ж» вообще не имеет никакого действительного бытия, а имеется здесь только благодаря мужской вине. Так что женщин вообще бы не было, если бы мужчина не взял на себя грех (ошибку, вину) и не создал женщину через свои страстные желания. Женщина является результатом мужского греха (ошибки, вины). В этом и состоит грехопадение человечества.
Да, вы все, которые внешне выглядите, как женщины, вы должны представить, что вы в соответствии с теорией Вейнингера в сущности получили возможность существования по вине мужчин каким-то неизвестным оккультным образом!
Можно сказать, что это выведено в книге с большой гениальностью, именно так, как в последних десятилетиях человеческая гениальность многократно проявлялась. Даже одним критиком о литературных достижениях Вейнингера было сказано, что это доказывает, что всё же ещё некоторая радость современной жизни, этой обывательской, педантичной современности может иметься, когда имеются такие духи, как этот Вейнингер!
Эта книга не была задумана, как несерьёзный беллетристический продукт. Человек, который её написал, благодаря её первой части – не всей книге, а первым 2-3 главам – стал в университете доктором. Первые главы этой книги послужили ему в качестве докторской диссертации в университете. Позже он некоторое изменил. Естественно, нужно то, что было гениально написано, немножко пересадить в педантическое, когда пишется докторская диссертация, и он это, естественно, тоже сделал. Таким образом, он это сделал совершенно серьёзно, и затем на этом построил некоторые теории. Книга не только имела просто большой успех, но также произвела большое влияние.
Познакомимся с этим человеком немножко ближе. Вейнингер с самого начала был таким ребенком, которых называют одаренными, уже в самом раннем возрасте высказывал умные мысли, чему родители были очень рады. Он был серьёзным ребенком, занимавшимся духовными вещами. Когда он пошел в школу, нельзя было сказать, что учитель своё дело неправильно делал – само собой разумеется, что это не так; но учитель не мог именно его ничему научить! Вейнингер всегда должен был делать нечто совсем другое, чем то, чего хотели от него учителя, особенно, когда он перешел в гимназию. Когда учитель, с его точки зрения, говорил очень скучные вещи, он просто читал всевозможные вещи про себя. На практике это давало совсем другой результат. Когда его спрашивали, то он не говорил ничего иного, кроме того, что прочитал в книге, а то, что рассказывал учитель, можно ведь потом дома в книге короче прочитать, или, неправда ли, также под партой, но в другой раз!
Когда же он писал сочинения, тут дело шло так, что он частично вызывал у проверяющего и поправляющего учителя удивление, а также порой отвращение. Он не хотел примириться со школой. Когда он затем поступил в университет, то показал себя, очень одаренным человеком, который имел много идей обо всём том, что там планировалось. Кроме того, он имел с различных сторон глубокие литературные влияния. Различные духовные направления конца девяностых годов прошлого столетия на него очень значительно действовали. Также и общество, в котором он жил, само собой разумеется, действовало на него значительно.
Он жил в Вене в конце XIX столетия в кругу людей, о которых с полным правом можно сказать, что многие из них были гениями, декадентными гениями. Об этом круге, в котором жил Вейнингер на пороге смены столетий, говорилось, когда они были двадцатилетними, что самым одаренным среди них был Рафаэль, которого многие считали придурком. В двадцать лет само собой разумеется быть полным гением и каждый день стремиться реформировать мир. Он к этому также принадлежал, но именно, как гениально-одаренный человек с идеями. Можно было считать эти идеи сумасбродными, но это были новые идеи.
Затем на Вейнингера особенно действовали определенные в наше время глубоко коренящиеся расовые идеи. Он был евреем, и рано познакомился с развитием человечества, и как оно было преобразовано в момент Мистерии Голгофы, и много занимался Христом. Он создал особенную собственную теорию. Для него Христос был в первую очередь евреем. Однако, как раз потому, что Он был евреем, Он смог интенсивнейшим образом преобразовать иудаизм. Наблюдать в развитии человечества наисовершеннейший переворот, как он это тогда думал – это произвело глубокое впечатление на Вейнингера. И когда он перед этим, собственно, с известным пессимизмом отстаивал именно свой иудаизм, его воодушевила мысль, перейти, стать христианином, стать последователем Христа. И тогда в его идеи влилось нечто подобное современному Христу, однако, только то, что Христос человечество освобождает от зла, от греха, от грехопадения.
Но Вейнингер – он этого не высказывал, но было видно, как это царило в его душе – считал, – так как он познал самое глубочайшее, – что современное человечество от всего женского, от принципа «Ж», женского начала, должно быть освобождено. Только тогда сможет прогрессировать, развиваться дальше человеческая история, когда оно сможет освободиться не только от греха, но и от всяческого «Ж» (женского начала); ибо, если больше не будет иметься этого «Ж», тогда больше не будет иметься, само собой разумеется, и мужского греха, ибо, «Ж» является только грехом «М». И это Вейнингер видел, как некий род исполнения Христианства, что он в качестве еврея человечество может освободить от «Ж», всего женского; он в определенной мере считал это своей миссией.
Он был захвачен такими мыслями, когда ему было 20-21 год. Сравнительно за короткое время он написал гигантскую книгу «Пол и характер», в которую было вработано много современной учёности и научности, пронизанной идеей такого рода, как я вам описал. Затем для него пришло время, когда он задумался, как такой гений, как он, всё же не понят современниками. Все те индивидуальности, как он думал, у которых «Ж» играет какую-нибудь роль, то есть все, которые внешне выглядят и гуляют в мире, как женщины, а также и те, которые внешне не кажутся женщинами, но, однако, имеют в себе много женского, они Вейнингера изначально не могут понимать, от них он должен отречься.
Но это гораздо больше половины человечества. Вейнингер сказал своему отцу: «Женщины меня никогда не поймут! Они совершенно холодные». Затем, когда вышла его книга, у него возникла потребность странствовать. Он должен был путешествовать, и отправился в Италию. Там он смог сделать примечательное открытие, и там он свои идеи записал на пути в Сицилию, эти идеи позже были изданы его другом Раппапортом в книге «О последних вещах». Там содержатся ещё более радикальные и примечательные идеи, чем в книге «Пол и характер», но только очень особого характера, идеи, которые напоминают то, что мы называем имагинативным познанием, идеи, высказанные афористически, почти обо всём охвате человеческой жизни.
Конечно, того, что там говорится, например, о болезнях, так только этого достаточно для того, чтобы любой врач убедился, что Вейнингер совершенно сумасшедший. Но все идеи, которые собраны в книге «О последних вещах», собственно, являются результатом имагинативного познания, как это ни парадоксально, но они были познаны через познание, подобное имагинативному. Они построены в том же роде, что и имагинативное познание.
Возьмём одно его утверждение. Он говорит, что человек наступает на зло, и наступает неврастения. И говорит: рассмотрим неврастению, да мы находим неврастению, она растёт повсюду снаружи, так как весь растительный мир является воплощенной неврастенией! Он является подобием неврастении!
Когда в человеке преобладает то, что живёт в растительном мире правомерно на своём месте, тогда человек становится неврастеником, ибо, человек в определенном смысле является растением, и он в той мере неврастеничен, в какой растительное перевешивает в нём. Парадокс! Но совершенно не бессмысленная идея приводит к парадоксу! Можно сказать, что нечто, что должно сохраняться внутри имагинативного познания, вылезло в рассудочное познание, и через это стало карикатурным.
Также точно он говорит, что в человеке живёт зло; но, если мы посмотрим вокруг, то увидим, что всюду, где есть собаки, живёт зло. Поэтому собаки являются символом зла. Так же точно человек является таковым, когда он подобен растению, и через это неврастеником подобно собаке, и через это злым. Например, это совершенно правильно, что человек является концентратом всей прочей природы, всего, что снаружи в природе разлито, имеется в человеке, и это приходит и встаёт перед ним.
При этом приходит вейнингерской души глубоко чувствуемое мнение: он стоит на вулкане; с чем он сравнивает, я бы не хотел повторять, но он видит заходящее Солнце, и говорит примерно так: «Это заходящее Солнце здесь выносимо только на том основании, что в то же самое время имеется под ногами кратер; иначе оно мешало бы!». – Как вы видите, эта душа ощущает очень примечательным образом. Где другие души могут иметь прекрасные, великолепные ощущения при солнечном закате, это для него с трудом выносимое зрелище, когда оно становится контрастом.
Так же точно многое в этой душе является совершенно иным, чем у других людей. Интересно, как он описывает, что происходит, когда человек идёт навстречу и смотрит в глаза, как из глаза этого, и из глаза того другого выглядывает его существо. Он это получает прямо из того. Он имеет имагинативное зрение, однако, показывает его безумно-искаженным образом.
Затем он вернулся домой, и теперь именно в последнее время жалуется на непонимание мира, и спрашивает себя, сколько ещё продлится, пока так нечто из того, что он написал, сможет быть понято миром. Отец был совершенно убежден – несмотря на то, что сын удалился, так как он не мог жить в семье – что он имеет дело с гениальным молодым человеком, и не замечал в нём никакой ненормальности, хотя, само собой разумеется, он его идеи не понимал. Многие родители, не согласные с непонятными идеями своих детей, и поэтому считающие их слабоумными, тем не менее, бывают рады, когда нечто прекрасное появляется в мире!
Затем он однажды снимает комнату в доме смерти Бетховена. Через несколько дней, которые он там прожил, он там застрелился совершенно сознательно, после того, как перед этим посетил сообщество молодых друзей, которым сообщил, что он застрелится, так как его индивидуальности это соответствует. Ему было тогда 23 года. Он застрелился в доме-смерти Бетховена.
Вы видите, мы имеем перед собой примечательную индивидуальность, и типичную персональность. Имеется много людей такого рода, хотя и также это только вырванный пример, где определенные идеи были образованы особенным образом.
Имеется много индивидуумов среди современных людей, которые также устроены (думают, поступают), как Вейнингер. Для психиатра само собой разумеется, что уже книги «Пол и характер» и «О последних вещах» являются признаком сумасшествия.
Психиатр сравнивает биографию Вейнингера с идеей, которую тот предлагает, и находит, как само собой разумеющееся, всюду признаки ненормальности. Но ведь нет человека, у которого нельзя найти таких признаков. Это происходит более или менее с субъективной точки зрения. Только психиатр этого не знает.
Но, как уже было сказано, можно легко доказать, что ненормальность лежит в том, что некто так возражает своим учителям, как это делал Вейнингер, когда на уроке читал книжки, спрятанные под партой в то время, как учитель говорил о другом.
Поводом задуматься является, что человек считал себя пророком, что он снял жильё в доме, где умер Бетховен, и затем там застрелился! И таких вещей немало в биографии Вейнингера, и нужно сказать, что психиатрическая книга, которую написал Вейнингер, является совершенно к этому подходящей, только можно было бы писать такие книги об очень многих людях.
Однако, тем не менее она очень меткая. Но что больше всего кажется совершенно серьёзным и значительным, так это то, что определенный основной импульс, определенный основной характер искаженной карикатурной мысли тем не менее нужно видеть в книгах «Пол и характер» и «О последних вещах». Можно спокойно подойти так, что всё является просто глупостью, но нужно заинтересоваться тем родом, как были образованы мысли.
Когда этот основной характер пытаются понять через строго-проодухотворенную здоровую науку, то могут сказать: Мы видим, как всё, что снаружи в мире проявляет себя, как Макрокосмос, является подобием того, как человек является микрокосмосом, как он содержит в себе всё, что есть снаружи.
Когда встречают мысль Вейнингера, когда также таким образом искажают, карикатурируют, что растение является воплощением неврастении, а собака воплощением зла, то, я бы сказал, это строится настолько по образцу имагинативного познания, как если бы некто правильное имагинативное познание карикатурно исказил. Однако, это воспринимается также, как имагинативное познание. И тем не менее, в сущности, этот Вейнингер был для жизни совершенно непригодным человеком, и ни в коем случае не принимаемым во внимание человеком!
Ибо, в сущности, из его книг никто не мог чему-либо научиться, и это характерно для нашего времени, что любители литературы часто к таким пробам силы проявляют гораздо больше интереса, чем, когда им встречается имагинативное познание, каким оно должно быть. Тогда им не интересно. А, когда встречаются сумасшедшие идеи, – это их интересует!
Итак, мы действительно имеем дело с имагинативным познанием, которое только является искаженным. Собственно, в чем тут дело? – Так как такой характер, как у Вейнингера всё же непригоден для жизни, то он должен мочь прийти к тому, что, собственно, и произошло.
А через что Вейнингер стал таким особенным человеком? – Видите ли, если разобраться – я сейчас говорю гипотетически, так как случай Вейнингера лично не наблюдал в те времена, когда он имел здоровый сон, который он, конечно, очень мало имел – тогда можно было бы найти, что в его «Я» и астральном теле, которые во время сна выходили из физического тела, действительно имелись грандиозные интуиции и имагинации из духовного мира. Итак, если бы могли сейчас эти его «Я» и астральное тело пронаблюдать отделенными от физического и эфирного тел, тогда мы могли бы воспринять грандиозно-гениальную душу, имевшую удивительные интуиции и имагинации, которые были поразительно верными. Правильно понятая эта душа могла бы быть действительно великим учителем нашего времени, однако, она могла действовать в качестве учителя, только так, что она оставляла бы свои физическое и эфирное тело спящими, и ученики могли бы воспринимать только то, что им бы говорило в спящем состоянии его душа, то есть «Я» вместе с астральным телом.
Однако, Вейнингер ещё не был настолько продвинутым, чтобы так воспринимать. Он был недостаточно пробужденным, чтобы так воспринимать, он не прошел через то, что в наше время называется инициацией. Он сам ничего не знал о том, что жило в его «Я» и астральном теле, когда он пребывал вне эфирного и физического тел. Если Вейнингер должен был бы стать человеком, который должен был бы превзойти своих современников в духовном отношении, – как это должно было бы произойти?
Это должно было происходить так, что он свои задатки, которые у него смогли выступить (проявиться), когда его «Я» и астральное тело были вне физического и эфирного тел, через инициацию должен был бы быть приведен к созерцанию вне физического и эфирного тел, и чтобы он при этом мог погрузиться в физическое и эфирное тела, чтобы вместе с духовными силами и способностями, которые имеются в физическом и эфирном телах, видеть то, что он воспринимал вне физического и эфирного тел.
Другими словами, когда он был бы здесь в бодрственном состоянии в физическом мире, он должен был бы взирать на свои великие идеи, как на инспирации и имагинации. Он не должен был бы думать, что он это произвёл так, как вычисляют математические истины, исходя из физического тела.
Вместо этого произошло несколько иное. Вместо этого наступило следующее. Представьте себе (рисует), что это было бы физическое, это эфирное тело, а это астральное тело Вейнингера. Когда могут наблюдать астральное тело вместе с «Я», можно увидеть прекрасные, значительные вещи. И он это имел.
Это астральное тело вместе с «Я» погружается в физическое тело, а теперь оно там внутри. Теперь вместо того, чтобы человек мог взирать на астральное, его астральное втиснуто, впрессовано внутрь физического тела, и оно будет в физическом теле таким живым, как обычно является живым у нормального человека.
Таким образом, то, что астральное тело имело в качестве великой имагинации, что в астральном теле должно было сохраниться – это впечатывается в физическое тело. Так что в мозгу, вместо того, чтобы это было построено, как это является нормальным для современного человека, будет отпечатано подобно, как на мягкой восковой массе то, что в качестве имагинации в ином случае должно было бы остаться в астральном теле.
Представьте себе мозг, что он действительно подобен маслу или воску. Вместо того, чтобы он имел теперь форму, которую он должен иметь у человека, так что астральное тело погружалось бы только подобно воздуху, который его пронизывает и не преобразует, вместо этого он будет впечатывать в мозг то, что должно оставаться в астральном теле. Это само отпечатывается в мозгу, и человек говорит, исходя из физического тела, то, что он должен был бы высказывать в качестве духовного человека.
Почему же это происходит? Почему это астральное тело действует, в определенной мере, как впечатывающее в физическое тело, чего оно бы не должно было делать? Почему так происходит? Мои милые друзья, то, что это так происходит, имеет свои хорошие основания, ибо, то, что у Вейнингера сегодня проявилось, как интуиция и имагинация, это является действительными идеями будущего! Вас не должно смущать, что вы можете подумать, что всё здесь сказанное о мужском и женском началах, может быть идеей будущего. Это как раз не является идеей будущего, а это уже в мозг впрессованные карикатуры идей.
Но действительно не так уж и просто это «М»+«Ж». Когда там внутри вы сможете наблюдать их раздельно друг от друга, вы увидите, что они являются чем-то совершенно грандиозным, чего сегодняшнее человечество ещё не может понимать, а сможет понять только в будущем, благодаря чему люди уже не будут относиться друг к другу так, как они это делают относительно других людей того или иного пола, а будут просто относиться, как к другим людям.
Это действительно так, если это так отстраненно наблюдать, и видеть их не впрессованными в физическое тело, имеющимися в этих идеях будущего. Но все идеи мы должны называть будущими, ибо, когда вы живёте здесь в XX столетии, вы развиваете мысли для ХХ столетия, однако, в подосновах астрального тела и в «Я» уже имеются идеи, в которых вы нуждаетесь для вашей следующей инкарнации, которые вы в качестве плода должны отсюда взять с собой. Они в каждом человеке немного имеются внутри, только сейчас они обычно не выходят наружу.
Это подобно тому, как семя имеется внутри в растении, также имеются уже идеи для следующей инкарнации, которые действуют в мозгу. То, что у Вейнингера это отделившееся вместе с «Я» астральное тело сейчас делало в его физическом и эфирном телах – это было неправомерно, ибо, это должно быть подготовлено через время между смертью и новым рождением, и должно быть построено только в следующем теле. Это было бы правильно, если бы это было напечатлено в следующем теле.
Видите ли, в чём дело: современная и последующая инкарнации не совпадают, они друг другу мешают, аккуратно держатся отдельно. Следующая инкарнация вмешивается в сегодняшнюю инкарнацию. То, что в следующей инкарнации будет действительно значительным и правильным, вклинивается в современное тело, и только мешает, и проявляется здесь карикатурным образом. Я вам уже часто говорил, что мы сейчас живём в переходное время, в котором сейчас живущие люди должны будут снова инкарнировать. И тогда эти люди должны будут поставлены в иное отношение к предыдущим инкарнациям, они должны будут оглядываться на предыдущие инкарнации иначе, чем сейчас, когда каждый осознаёт только свою сегодняшнюю инкарнацию.
Это подготавливается, и в это входят неправильности. И как раз у таких индивидуумов, как Вейнингер, это проявляется неправильно. Вплоть до последних последовательностей это бывает неправильно. Ибо, почему же мы, собственно, умираем? – А для того, чтобы мы могли жить в следующей инкарнации!
Вдобавок ко всем прочим вещам, которые делают смерть великолепной, принадлежит также и то, что мы – я сейчас говорю о случаях законченного жизненного пути – когда мы в одной инкарнации живём, затем мы проходим через врата смерти, пронося дальше плоды жизни и этим строим наше следующее бытие, с помощью этих плодов. Умирание так же точно принадлежит к дальнейшей жизни, как и рождение и последующий рост.
Так же точно, как, собственно, при созревании семени растение умирает через это семя, которое в нём возникает – сам процесс возникновения семени заставляет растение завянуть, сначала распускаются листья, затем цветы, затем образуются плоды, а вместе с их созреванием оно вянет – так и нас в определенной мере убивает наша следующая инкарнация. Вся наша следующая инкарнация будет перекрученной, вывернутой, так она может также нечто перед этим делать перекрученным образом из того, что потом она должна будет делать правильным образом.
Правильным, закономерным образом она производит смерть в этой сегодняшней инкарнации, а следующая инкарнация вмешивается в предыдущую, как, например, у Вейнингера карикатурная смерть, самоубийство. Это несоответствие того, что, как следующая инкарнация, должно покоиться в сегодняшней, вместо этого вмешивается, способствует этому самоубийству. Вплоть до последовательности (консеквентности – цепочки событий?) вы можете проследить у этого человека диссонанс между, с одной стороны физическим и эфирным телами, и с другой стороны «Я» и астральным телом. Хочется сказать, что на этом особенном примере мы можем видеть то, что сегодня живёт во многих.
Это понимать может только духовная наука, однако важно, чтобы там, где в наше время возникает понимание, на это обращали внимание. Для непонятливых литературоведов Вейнингер мог быть современным гением, для психиатра – он сумасшедший, а для того, кто хочет понимать времена, кто с познанием полным любви хочет переноситься в события, он является типичным для переходного периода нашего времени, очень интересным типом. Важно на таких интересных примерах научиться понимать жизнь. Ибо, здесь дело обстоит так, что духовная наука становится практической, так как мы живём в такое время, в котором жизнь становится всё труднее, в котором человек всё более занят самим собой, становится всё тяжелее в самопознании, и всё более удручающим становится поднимание вверх того, что живёт и волнуется внизу, в нас самих чаще всего так непонятно, что вызывает возникновение депрессии. Исходя из духовнонаучных познаний мы должны достигнуть понимания человеческого. Об этом мы завтра продолжим, это образует большую тему.
Второй доклад
Дорнах, 30 Июля 1916г.
Сегодня я хочу исходить в наших рассмотрениях из простых, лежащих перед всеми глазами фактов. Если мы бросим взор на природные процессы, как они нам явлены, когда мы с пониманием внимательно наблюдаем, собственно, всё же, как два друг от друга сильно отличающихся царства: одно царство великих закономерностей, великого порядка, и второе царство сначала почти беспорядочных взаимосвязей, незакономерностей и разнообразного беспорядка; как минимум, это так ощущается. Обычное естествознание не может ясно различать между этими двумя областями природного бытия, и тем не менее эти две области строго друг от друга отделены.
С одной стороны, мы имеем всё то, что происходит с той закономерностью, с которой каждое утро Солнце встаёт, и каждым вечером заходит, с которой звёзды ночью загораются и утром гаснут, и всё то, что происходит в связи с этими восходом и заходом Солнца: регулярность весеннего распускания, роста, летнего развития, осеннего увядания, и многого тому подобного, что с великой регулярностью, закономерностью и порядком должно ощущаться, видим мы в области природы.
Однако, имеется иная область природы, которую нельзя ощущать подобным образом. Нельзя таким же образом, как мы ощущаем восход и заход Солнца и смену времен года, ожидать изменений погоды – это не происходит с такой же закономерностью, с такой определенностью, как, когда мы говорим, что завтра в десять часов Солнце будет в таком-то положении на небосклоне, мы не можем утверждать, что в определенном месте увидим тучу или, например, как будет выглядеть облачное образование, какая вообще будет погода.
Также мы не имеем ни малейшей определенности, подобной той какую мы имеем, высказываясь, когда наступит та или иная четверть лунного цикла, в какое время здесь около нашего строения в Дорнахе будет ветер, дождь, буря или безоблачная погода. С определенной уверенностью можно рассчитать за столетия, когда будут солнечные или лунные затмения, но такой уверенности не может быть касательно землетрясений и извержений вулканов.
Вы здесь видите отделенные друг от друга области природного бытия: в одной из них нечто происходит с большой, потрясающей наш рассудок закономерностью, и другой области, в которой нельзя ощущать таким же образом, где всё происходит нерегулярно. И то, что мы называем общим словом «Природа», является в сущности сплавом огромной закономерности и нерегулярности; ибо, в каждое мгновение имеется общее впечатление, которое мы имеем от природного бытия, что что-то является определенным, что происходит через регулярное протекание, и что в это регулярное протекание вещей примешивается, как события, которые дарят нам сюрпризы, и, которые, собственно, всё снова, как минимум, в определенной мере, возвращаются.
Часто мы в различной связи с нашими наблюдениями мыслим истину, глубокую истину, что человек является микрокосмосом относительно макрокосмоса, что мы в человеке в определенном смысле снова находим то, что мы снаружи в Универсуме находим в большом. Таким образом, мы можем ожидать, что также и в человеке в определенном отношении примерно также можно найти две области: одну область, пронизанную великой регулярностью, закономерностью, и другую область определенной непоследовательности. В человеческой жизни это, конечно, может выражаться иным образом, отличающимся от того рода, который имеется снаружи в природе, но эта двоякость в природе регулярности и непоследовательности, порядка и отсутствия порядка, нам должна мочь напомнить нечто в человеке. Давайте представим то, что мы вчера попытались показать на типичном примере.
Тот типичный персонаж мог хорошо логически мыслить, когда именно к этому пришел, чтобы мыслить логически, мог рассчитывать, образовывать суждения, видеть явления мира в определенных взаимосвязях, жизнь вплоть до определенной степени закономерно озирать и обдумывать, и из этого следует, что таким образом имел всё то, что приходит из закономерности действия нашего рассудка, нашего разума, нашей способности ощущать, нашего волевого импульса.
Но наряду с этим этот персонаж имел ещё иную жизнь, которая выразилась в тех двух мною вчера приведенных произведениях, жизнь, о которой вы могли составить себе впечатление из того немногого, что я привёл из содержания книг, как она бурно протекала, сумбурно протекала относительно того, что представляет обычный закономерный рассудок человека. Внутри в душе бушевали бури, изживавшие себя таким образом, как я вам описал. И действительно, также точно, как в закономерности восхода и захода Солнца, в регулярное прорастание, рост и увядание растений вмешиваются приходящие погодные условия, ветры и дожди, также въигрываются внутрь регулярного хода того, что развивается, исходя из человеческой головы и регулярного хода человеческого сердца, те бури, которые должны являться подобно грёзам наяву, или подобно молниям гениального света, подобно грозе пронизывать душу, должны разряжаться подобно грозе.
Но вы не должны сомневаться, что то, что только в экстремальном, парадоксальном, радикальном роде наступило у Отто Вейнингера, находится в зачатке в каждой человеческой душе. Это имеется в основании каждой человеческой души.
Но у обычной человеческой души, которая не имеет предпосылки так гениально это находить, как это нашел Вейнингер, это выходит, всплывает в формах снов, но всегда только снов. У каждого человека бывают сны, и эти сны в конце концов являются тем, что поднимается из глубины астрального тела и открывается благодаря тому, что астральное тело отражается в эфирном теле.
В каждой человеческой натуре имеется дневное сознание, которое человек подобный Вейнингеру называет обывательским сознанием, или педантическим сознанием, а также имеется ещё иное сознание, в которое врываются грёзы, сны.
Видите ли, эти сны, весь этот мир грёз, о нём нельзя сказать, что он имеется только тогда, как это представляют, ночью, когда, либо спят без сновидений, либо грезят, видят сны. Собственно, человек грезит постоянно. Действительно грезить, как это называют: «видеть сны» – это вступает (появляется) только, когда наблюдают (замечают) часть постоянного грезения. Но в действительности все грезят постоянно.
И все вы, которые здесь сидите, – наряду с тем, что мысли, которые здесь в этом докладе будут высказаны, как я надеюсь, в вас живут, – вы все грезите. Вы все грезите на подосновании вашей души. А те сновидения, которые вы имеете ночью, отличаются от того, что вы имеете сейчас, только благодаря тому, что вы сейчас имеете другие мысли, как осознанные, как более сильные, и они перевешивают. В то время как дневное бодрственное сознание затуманивается и не может быть воспринятым, в это время прорываются сны, тогда на некоторое время может всплывать то, что грезится в подсознании. Тогда происходит осознание сновидения. Но грезящая жизнь постоянно продолжается сама по себе.
Действительно, имеется такое противоречие в человеческой природе между регулярностью обычного мышления и нерегулярностью жизни грёз. И, когда эта регулярность обычно мышления отсутствует, когда не умеют принимать вещи рассудочно, и их воспринимают один раз так, а другой иначе, не с такой же регулярностью, как всходит и заходит Солнце, которое восходит каждое утро в определенное время, то человек духовно не здоров.
Наряду со здоровым бодрственным сознанием в своей душе, на основании своей души, он имеет иную область, я бы сказал, бурную область, неорганизованную область.
Действительно в нас имеется последствия образования хода небесных тел на Небе в силах, которые составляют бодрственное сознание. Мы бы не имели никакого бодрственного сознания, если бы мы не имели хода звёзд. Но силы, которые играют там снаружи – их можно было бы также взять из замечания, которое я сделал в цикле докладов «Духовное водительство человека и человечества», – которые мы наблюдаем в метеорологических явлениях, в ветре, погодных условиях, землетрясениях, играющие внизу в глубинах душевного, в полусознательной и подсознательной жизни человека. Мы в этом отношении действительно микрокосмически повторяем Макрокосмос.
Сегодня мало сознают такие вещи, ибо, мы живём в эпоху, когда человечество призвано всё более и более ограничиваться физическим планом, становиться материалистическим, и духовные сопровождающие материализм явления являются чисто рассудочно-разумными образованиями, которые не имеют никакой спиритуальности. Но человечество, как здесь часто говорилось, через это время пройдёт и из него выйдет, и нужно подготавливать духовнонаучное движение, которое должно прийти, как спиритуальный импульс. Так было не всегда, что люди жили в определенной мере так бездуховно, как сейчас, в той мере бездуховно, насколько они мало имеют сознания о том, что существует взаимосвязь между тем, что человек делает здесь на земле, что происходит во всех событиях, во всех фактах земной жизни, и духовными мирами. Это проявляется в том, что сегодня при всех человеческих организациях, учреждениях, не обращается внимания на то, как духовный мир вмешивается в физический мир.
Вспомните, как я однажды представил, как второй римский император, Нума Помпилиус, хотел организовать учреждения физического плана. Это было рассказано символически, но позади этого символического рассказа лежит значительный факт.
Он указывает на нимфу Эгерию, которая ему из духовного мира подсказала, как протекают эпохи, и он тогда эпоху Ромула обозначил, как первую, а свою, как вторую, и ещё назвал пять к этому, чтобы образовалась семеричность, и внутри этой семеричности мы можем примечательным образом найти, как именно эту римскую историю царей он построил с той же самой закономерностью, с которой построены семь сущностных членов нашего организма. В древние времена имелась тенденция на физическом плане так всё организовывать, чтобы учреждение соответствовало требованиям духовного мира, было в определенной мере отражением того, что происходит в духовном мире. Сегодня люди об этом не заботятся.
Я часто указывал, что люди сегодня ни в коей мере более не ощущают пиетета при организации пасхального времени, Праздника Пасхи. Определенные люди сегодня уже думают о том, чтобы перенести Пасхальное Воскресение на определенный день, чтобы не было передвигающегося праздника, связанного с ходом звёзд, как это имеет место сейчас, а, может быть назначить первое воскресение Апреля, так как тогда будет легче вести конторские книги и вообще торговые дела, чем, когда каждый год в книгах иная дата Праздника Пасхи.
Это только один пример из бесчисленных, которые можно было бы привести в подтверждение того, насколько мало сегодня люди имеют понимания смысла их учреждений здесь на физическом плане, что создаваемое должно отражать то, что происходит в духовном мире и выражается в звёздах.
Так было не всегда, были времена – это древние времена, в которых ещё имелось атавистическое ясновидение – когда имелось глубокое сознание того, как человек должен жить здесь на Земле, что его жизнь и также его совместная жизнь с другими отдельными людьми отражает определенные вещи, которые происходят в духовном мире и распространены в звёздах.
Приведем пример. Древние евреи имели церковный год, то есть тот год, с которого начался наш счёт лет, лунный год, длиной 354 (и ³/₈) дня. Это несколько короче, чем солнечный год, так что всегда, когда отсчитывают лунные годы – ибо лунный год не совпадает с солнечным годом – остаётся определенное количество дней. По прошествии определенного времени накапливается некоторое количество дней. Тогда сотворяют выравнивание.
Но такие выравнивания между лунным и солнечным годами делалось еврейскими священниками особенным образом. Я хочу на этот образ только указать, так как сегодня это не имеет такого уж значения, чтобы с этим нужно было бы подробно знакомиться, весь дух и смысл этого дела проводить перед нашей душой.
Среди древних еврейских обычаев был так называемый «юбилейный год» – после 49 солнечных лет, что несколько больше, чем 50 лунных лет – вводился один год, который был «годом примирения», «годом сверки». В этом году примирения происходили определенные вещи, когда один другого должен был обвинять, а тому, кто в чём-то был виноват, его вина прощалась, кто потерял при этом имущество, должен был получить обратно аналогичное. Это был год выравнивания, год примирения, и он следовал за семью семь солнечных лет, после 49 солнечных лет или примерно 50 лунных лет, собственно, 50,5 солнечных лет. Можно сказать, 50 солнечных лет, так как год же длится некоторое время, и затем начинается следующий. Итак, 50 раз 354 дня длился юбилейный период, период, в котором могло происходить всё, что угодно, но что затем выравнивалось. Когда принимают во внимание, что создавалось выравнивание, примирение, компенсация, между лунными и солнечными годами, благодаря чему 7х7=49 солнечных лет совпадали с 50 лунными годами, тогда можно сказать, что этот юбилейный год был построен, организован семерично. То-есть, в основе юбилейного года, вследствие определенного мировоззрения, большое значение придавалось семеричности.
Но мы хотим для того, чтобы весь дух этого дела провести перед душой, сегодня особенно посмотреть на следующее. Мы хотим посмотреть на то, что в еврейской религии жило так, что говорилось, что человек переживает дни, один день за другим, переживает 354 дня, а затем начинается новый год. И человек переживает эти годы примерно 49-50 раз друг за другом, а затем для человечества наступает юбилейный год.
И теперь, представьте, что человек пережил происходившее так, что постоянно его сопровождало ощущение, он знал: прошли 7-8-9 лет с юбилейного года, и столько-то осталось ждать наступления следующего юбилейного года. Но это было сделано не произвольно, а учреждено так, чтобы в основе лежало оккультное деление по числам. Можете не сомневаться, что, скажем, живущие в 24 году после юбилейного года, 24 года отсчитывали назад до предыдущего юбилейного года, а затем рассчитывали, что через 26 лет будет следующий юбилейный год, и чувствовали себя так стоящими внутри этого временного пространства между предыдущим и следующим юбилейными годами.
Это являлось определенным вставлением себя в время, то есть, что здесь на Земле человеческая душа осуществляет нечто, что её вставляет в определенный временной порядок, и она тогда всегда чувствует себя в этом порядке-счисления-времени. Этот порядок счисления времени идёт постоянным потоком через души.
За протекшие тысячелетия души привыкли это чувствовать, в определенной мере жить с тем, что я сейчас охарактеризовал. Это напечатляется жизни, и снова переживается повторение – тогда это принадлежит к жизни, это формирует, фигурирует души так, что, когда древнюю еврейскую душу исследовали, можно было найти, что в ней было сознание о таком формировании, таком конфигурировании, такой жизни внутри времени от одного юбилейного года к другому юбилейному году.
Это определенным образом вставляло каждый день в общий порядок исчисления времени, и душа привыкала к порядку, который состоял с одной стороны из 354, с другой стороны из 7х7=49 (соответственно 50), и она это теперь несла в себе с собой.
Это можно сравнить с тем, как в молодости ребенок учится считать, а затем позже применять счёт, он тогда это может. Образуется определенная конфигурация души. Мы возьмём это на заметку, а теперь рассмотрим нечто иное.
Планета Меркурий, если обратиться к расчётам современной астрономии, совершает облёт Солнца гораздо быстрее, чем Земля, так что, когда мы берем облёт Меркурия, то получаем такой образ: Земля идёт медленнее вокруг Солнца, а Меркурий быстрее. Теперь примем во внимание облёт Меркурия, и возьмём 354 раза, мы можем даже взять 354 ³/₈ раза; затем снова мы возьмём 49 раз, то есть соответственно 50 раз. Таким образом, мы просто образуем эти числа. Вы представляете сначала меркуриальный облёт, как некий род небесного дня, а затем 354 таких меркуриальных облёта, как некий род лунного небесного года, применительно к планете Меркурий, и это вы берете 49 раз, соответственно 50 раз. Это был бы небесный юбилейный год. Конечно же небесный юбилейный год намного дольше, чем земной юбилейный год, но он вычисляется именно по Меркурию.
Таким образом, мы считаем относительно Меркурия теперь также точно, как древние евреи считали их юбилейный год по Луне соответственно с земными днями. Они переживали один земной день за другим 354 ³/₈ раза – это был один год, который брали 7х7 раз (то есть 49, примерно 50 раз), и получали юбилейный год для древних евреев.
Этому соответствует 354³/₈ меркуриальных облётов, и 49, соответственно 50 раз. Естественно, это совсем иное пространство времени, но в основе этого лежат те же числа, только содержание времени совсем иное, чем в случае с земным годом.
Теперь возьмём иное число. Возьмём Юпитер. Юпитер движется намного медленнее. Ему требуется 12 земных лет для того, чтобы облететь Солнце. Меркурий движется намного быстрее, чем Земля, а Юпитер много медленнее. Теперь возьмём Юпитер, и рассмотрим такой день Юпитера. Собственно, это один день Юпитера, но мы его рассмотрим, так как на небе тут и там все размеры могут быть большими взяты, чем один день. Так же, как наш земной день, также рассматриваем мы такой более длинный период, в который Юпитер облетает Солнце, как один день.
Тогда мы имеем, если мы возьмём этот период 354³/₈ раза, большой год Юпитера, подобно тому, как образуется лунный год, большой юпитериальный год. Теперь мы его возьмём семью семь раз, однако, только один раз, так как Юпитеру требуется так много времени. Это большой юпитериальный год. В случае с Юпитером мы считаем таким образом вообще только один год.
Затем рассмотрим другую планету, которая древним евреям ещё не была известна, однако, им была известна сфера, и они думали, что это снаружи имеется кристальная небесная сфера, небесный купол. Гораздо позже было найдена планета, но тем не менее можно говорить об Уране. Только, древние евреи думали, что там имеется сфера, где позже был обнаружен Уран. Мы берем 49, собственно, 50 облётов Урана, а он движется гораздо медленнее, и теперь сравним всё с земным годом. Не правда ли, можно сказать, что это было бы определенное число земных лет.
Итак, когда Меркурий 50 раз по 354³/₈ раза обходит Солнце, то проходит определенное число земных лет. 354 ³/₈ облётов Меркурия тоже происходит в определенное число земных лет. 354³/₈ облётов Юпитера вокруг Солнца опять происходят в течение определенного числа земных лет: один большой юпитериальный год. И 49 (50) облётов Урана снова дают определенное число земных лет. При этом является примечательным, что имеются те же самые земные годы. Получается определенное число земных лет благодаря тому, что берут 49 (то есть 50) облётов Урана. Одинаковое число земных лет получается благодаря тому, что берется 354³/₈ облётов Юпитера вокруг Солнца, и 50 раз по 354³/₈ облётов Меркурия. Всегда определенное число земных лет. В случае с Ураном – 50 раз; с Юпитером – 354³/₈ раза, с Меркурием – 50 раз по 354³/₈ раза – я бы уже сказал, что это меркуриальный юбилейный космический год. Во всех трёх случаях то же самое число!
А что ощущал древний еврей при этом числе? – Это число было – естественно, что в это вклинивается всегда некоторая определенная нерегулярность, которая имеет своё хорошее значение, которое мы сегодня сможем рассмотреть – число 4182.
Во всех трёх случаях число 4182. Всегда при этом можно сказать, что «примерно», но можно совершенно точно подойти к этому, так как эти неточности (нерегулярности) снова выравниваются через другие движения, 4182 земных года!
Итак, что мог сказать древний еврей? – Он мог сказать, что здесь на этой Земле можно пережить в душе земной день 50 раз по 354 раза, и тогда это юбилейный год, великий год примирения.
Однако, снаружи в мировом мыслеобразовании, происходит ещё нечто само по себе. Когда какое-то мировое существо считает в качестве дня меркуриальный облёт Солнца, а затем ощущает снаружи в Макрокосмосе, подобно тому, как мы здесь с нашей душой относительно юбилейного года, то это наружное существо в Макрокосмосе ощущает так, что говорит, что меркуриальный облёт подобен одному дню, и, что 49 (соответственно – 50) раз по 354 ³/₈ раза подобно юбилейному году, просто рассчитано относительно Меркурия; и одновременно это один год Юпитера, и 50 облётов небесного купола, таким образом, это то же число, которое в двух других случаях лежит в основании.
Таким образом в еврейской религии рассчитывали возникновение Земли на том основании – как мы также сегодня вставляем другое событие, где старая еврейская религия считала земное начало, мы также ставим событие – что, когда от земного начала 4182 года дальше отсчитать, тогда пришло большое мировое примирение, тогда Христос возник во плоти.
Это означает, что еврейское вероисповедание так определяло порядок времени, что от им принятого начала земного развития вплоть до Явления Христа во плоти, считался один меркуриальный юбилейный год, или 50 облётов небесного купола, внешней сферы, которую сегодня называют орбитой Урана.
Тут мы имеем такой чудесный пример, который должен подготовить человеческие души к великому мировому юбилейному году благодаря тому, что они в их социальных учреждениях здесь на Земле определяются по семью семь раз 354³/₈ раза относительно того, что порядок переживается снаружи в Космосе, что означает формировать в душе формы для этого. Это является чем-то великолепным, великолепно глубокой взаимосвязью.
И, когда теперь те, которые произошли из иудейства, должны отследить их мысли, то можно сказать, что эти люди предрасположены, чтобы Христос из солнечных высей спустился к Земле вследствие мыслей, которые мыслят бесконечно возвышенное, величественное существо снаружи в Космосе, и которое будет интерпретировать через закономерности звёздных движений.
Там снаружи будет помыслено семью семь раз по 354³/₈ раза. И это будет так организовано, что, например, тот, кто следует за временем Меркурия, считая меркуриальный облёт Солнца за один день, а затем считает юбилейный год от мирового начала вплоть до Мистерии Голгофы.
Как человек сейчас мыслит свои земные дни, так мыслят мировые существа от момента, в котором иудаизм предполагает возникновение мира вплоть до Мистерии Голгофы, по космическим меркам. И здесь душа подготавливается через социальный порядок, к этой великой мысли, которая здесь воспаряет, мыслить в ходе становления, себя к этому формировать.
Те, которые во времена становления Христианства в то время поняли Мистерию Голгофы в связи с её возникновением, прошли через подготовку, сформировавшую их души. Поэтому они могли знать, что придёт Мистерия Голгофы, и они смогли затем создать Евангелия, ибо, понимание того, на чём основано сошествия космического Духа-Сына на Землю, создаёт предпосылку, чтобы душа к этому подготовилась. Здесь вы видите чудесный пример, как человеческая душа через регулируемую инициированным социальную совместную жизнь, подготавливается для того, чтобы понимать определенное событие, чтобы вообще понимать.
О чём это говорит? – Теперь глубокое сознание того, что то, что мы также должны выдумывать относительно совместной человеческой жизни в нашем бодрственном дневном сознании, должно иметь взаимосвязь со звёздным миром. Мистерию Голгофы нельзя понять, её нельзя вставить в понимание рассудком, если не провидеть взаимосвязи самого разума с ходом мыслей, которые выражаются в орбитальном полёте звёзд в числовых отношениях. Всё, что так взаимосвязано с нашим дневным бодрственным сознанием, зависит или осознанно, или неосознанно – осознанно, как в этом случае, было отрегулировано через инициацию – с регулярным ходом звёзд.
И из лона нашей души поднимается то, что таким образом, как я описал, провозвещается в снах, или в таких гениальных вспышках, как это было у Вейнингера, что порой не соответствует этому ходу звёзд, что, как это было у Вейнингера, будет развиваться только в следующей инкарнации, как я это вчера описал.
С чем же связано это другое? – В то время, когда наша голова сознательно или неосознанно мыслит, наше сердце чувствует. Короче, всё то, что принадлежит к дневному бодрствующему сознанию, соответствует звёздному ходу, соответствует тому, что имеется в нашем более грезящего рода фантастическом сознании, или также часто гениальном сознании, более элементарным мирам земных событий, от которых также зависят погода, бури, град, землетрясения и так далее.
Когда мы глубоко всматриваемся в природное бытие, что для нас может происходить благодаря тому, что однажды инициированные люди уже сказали нам про то, что являющееся природой, в той степени, в которой она не упорядочена регулярным ходом Солнца, Луны и тому подобному, то есть в той степени не упорядочена, чтобы всё протекало закономерным порядком, что то, что происходит в природе, когда идёт дождь, выпадает град, бушует буря и непогода, землетрясения и вулканическая деятельность – инициированные говорят, что природа с её этими явлениями является сомнамбулой!
Теперь обратим свой взор на ход звёзд, который нам встречается в регулярных числовых отношениях также в оккультном отношении. Тут мы имеем макрокосмическое нашего дневного бодрственного сознания. И мы взираем в наше грезящее сознание, на то, что более или менее через наше грезящее сознание себя высказывает, и мы имеем то, что снаружи происходит в незакономерных явлениях на нашей Земле, как зеркальное отражение. Мы взираем вверх к небу и его звёздным далям, и имеем там снаружи макрокосмическое для бодрственного сознания.
Мы смотрим вниз на землю с её явлениями, и мы имеем образ, как если бы природа, сомнамбулически грезя, снаружи отражала то, что происходит в глубине лона нашей души. Наш пробужденный дух мыслит астрономически. Наша грезящая, фантазирующая, часто сомнамбулическая душевная жизнь живёт и ткёт вслед за великим сомнамбулическим сознанием земной природы.
Это глубокая истина. Подумайте до завтра о том, насколько вы являетесь астрономами в вашем бодрственном сознании и метеорологами в вашем подсознании. Завтра на примере Отто Вейнингера мы рассмотрим взаимодействие астрономии в человеке, в то же время замутненной метеорологией. Об этом поговорим завтра.
Третий Доклад
Дорнах, 31 Июля 1916г.
Если мы оглянемся назад на эти два протекших дня обсуждений и перед своей душой проведем главный результат, то это будет то, что человек в сущности является выражением своей двойной природы. Мы увидели, как мы всё то, что оживляет человеческую душу в бодрственном сознании, возвращаем к впечатлениям, влияниям, которые – если взять космическое выражение – человека напечатлевают из небесного, из универсального.
Что лежит в основании глубоких регионов человеческой натуры, что только в нормальной жизни вздымается в сознание в сновидении, то приводит назад к влияниям, впечатлениям земного, земного в узком смысле. Если же мы рассматриваем мир в духовнонаучном смысле, тогда должно для нас всё, что является нашим чувствам, быть действительно выражением духовного.
Человек действительно также в отношении своего образного явления, в отношении своего чувственного откровения является отражением этой двоичности своей природы, натуры. Лучше всего это можно показать, так как это будет наиболее отчетливо, если рассмотреть скелет, который состоит совершенно отчетливо из двух частей: голова, черепная часть, и прочая телесная часть, и в сущности эти две части связаны только тонкой скелетной нитью. Собственно, голова только насажена. Её можно поднять. Это также и внешне придаёт впечатление двойной натуры, ибо, через то, что человек имеет свою голову, свой череп, он имеет и бодрственное сознание, а благодаря тому, что он имеет прочую природу, которая в скелете скреплена с головой, имеет он всё то, что более или менее разыгрывается в подсознательном и всплывает в сновидениях, поднимается тогда также благодаря тому, что обычное бодрственное сознание прокаляется, воспламеняется, просвечивается творческой фантазией поэта, художника.
Тут совершенно всегда содействует, даже если это благороднейшая из земных натур, но всё же земная натура, через то, что обычно является бодрственным сознанием. Мы вчера видели, как исходя из культуры определенного времени, еврейской культуры, можно указать на то, что люди имели познания, основательные, обстоятельные, подробные познания в области взаимосвязей человеческого бодрственного сознания с внеземными процессами, сверхземными фактами.
Мы видели, собственно, как то, что можно назвать космическим миром мыслей, выраженном в движениях звёзд, отпечатывает свой образ в том, что человек имеет как бодрственное сознание, имеющееся благодаря тому, что он для этого бодрственного сознания использует, как орган, свою голову. Мы рассмотрели то чудесное стояние человека внутри всеобщего Универсума в определенной мере одновременно в небесных и земных фактах.
Если хотеть разобраться со всем тем, что связано с этими весомыми, важными фактами, нужно уже отбросить предубеждения. И такое предубеждение имеется особенно у тех, которые в определенном смысле хотят стать мистиками, предубеждение, которое высказывают при определенном ощущении, состоящее в том, что говорят, что земное является не ценным, что его вообще нужно преодолеть, что о грубом, подлом веществе действительно стремящийся к духовному миру человек совершенно не должен говорить, а то, к чему он должен стремиться – так это только к духовному! Даже, если при этом также часто об этом духовном имеют самое смутное понимание, и, чаще всего, о нём просто создают чувственные образы, однако, всё же так ощущают.
Поэтому я говорю, что выражается то, что приходит в рассмотрение, более в некотором роде направления ощущения. Но никогда не будет мочь существо человека понимать мир, если он хочет жить в этом полном предубеждения ощущении. Ибо, это ощущение может иметь только тот, кто в определенном одностороннем смысле хочет рассматривать в качестве живущего на земле в физическом теле человека, и, исходя от этого земного рассмотрения иметь правомерное стремление к тому, что является сверхземным, и, что нужно прожить между смертью и новым рождением.
Но никогда нельзя будет иметь род совершенно полного понимания чувства для жизни между смертью и новым рождением, если так, как я только что намекнул, говорить о земном. Ибо, как бы парадоксально это ни звучало, является истинным, и вы можете это найти в определенных моих циклах лекций, где это подробно представлено, что человек между рождением и смертью, то есть человек как бы воспаряет в физическом теле, когда он говорит о Небесном, воспаряет подобно мёртвому, пребывающему между смертью и новым рождением, человеку, живущему в духе и в душе, когда он в таком смысле говорит о земном.
Ибо, человек, живущий в небесном, для которого является потусторонним земное, так как Земля является полноценной, когда на неё взирают, говорит о Земном так, как мы здесь говорим о Небе. Это страна их стремлений, к которой они хотят снова прийти в новом воплощении, страна, к которой они стремятся. И получают ложное чувство от того, как живут мёртвые, если это не принимают во внимание.
Я часто обращал внимание на то, что не нужно быть педантичным, и думать, что основным законом является, что «в духовном всё наоборот», просто можно обратить внимание на то, что говорят, что нужно правильно представить себе духовный мир, когда представляют его перевернутым относительно физического. Ничего особенного не выйдет через абстрактное применение такого предложения. Нужно рассматривать уже отдельные факты, но является истинным, что этот основной закон об перевороте, как я это только что упомянул, во многом справедлив.
Так, например, может тот, кто, исследуя, живёт в духовном мире, знакомиться с примечательной страной, в которой отдельные люди находятся среди других людей, а эти другие люди, среди которых эти находятся, являются нормальными людьми, подобные верующим земным людям – я сказал: верующим земным людям – это такие, которые имеют определенное чувство для небесного и определенное чувство для земного.
Но среди этих в стране, о которой я говорю, живут отдельные другие, которые совершенно отрицают земное, отрицают любую земную материю, вещество. Они говорят, что имеется только духовное, и было бы суеверием говорить о материи.
Страна, о которой я вам рассказываю, конечно, не здесь, не в физическом мире, а это духовная область, которую можно открыть, если направить взор на некоторые части духовного мира, скажем, примерно, с середины XVIIIстолетия вплоть до середины XIX столетия. Тогда вы все ещё жили в духовном мире, и вполне можно сказать, как минимум в первой части вы жили все в духовном мире, и были в духовном мире так в среде людей, которые, как души, имели ощущения небесного, в котором пребывали внутри, и земного, к которому стремились, и которое там было потусторонним. Но, кроме этого, имелись некоторые, которые рассматривали речи о земном, как суеверие, и утверждали, что имеется только духовное, а всё земное-вещественное является только грёзами. Естественно, затем и эти люди родились.
Они носили такие имена, как, например, Эрнст Геккель, Людвиг Бюхнер, Карл Фогт и так далее. Эти люди, которых вы достаточно знаете в связи с их изживанием в физическом мире, являются теми, которые именно в последней стадии во время их вживания в физический мир всё материальное считали суеверием, которые признавали единственно действительным только духовное, так как оно тогда было вокруг них, и они не хотели видеть ничего иного из того, что было вокруг них, но было тогда для них потусторонним.
Вы можете спросить: «Как же так получилось, что эти люди тогда родились и развились до таких душ, которые говорят о материи, как единственно имеющейся?». – Вы можете так спросить, но это могло бы вам стать понятно, ибо, эти люди всё же не имели до того, как они родились, никакого понятия о материи, и это у них осталось, ибо, тот, кто материю называет абсолютной, а не, как нечто, что просто является выражением духа, тот ничего о материи не понимает, и не является материалистом, когда так представляет собой материализм, как выше упомянутые личности. Материалистом являются не потому, что материальное понимают, как материальное, а именно потому, что материальное не понимают, как материальное. Итак, они себя не изменили, так что они для материальной жизни не имели никакого понимания.
Тут вы сразу видите область, в которой совершенный переворот, радикальное изменение для понимания духовного мира относительно того, что видят здесь в физическом мире, как явления. Но, как было уже сказано, этот основной закон нельзя теперь распространить на всё абстрактным образом.
Собственно, я это всё говорю о потустороннем характере земного во время нашей жизни между смертью и новым рождением, чтобы противоположность, выражаемую в древней греческой мифологии через посредство двух слов «Уран» и «Гея», понимать не так, как будто одно из них было абсолютно важным, а второе маловажным, а, чтобы это понимали так, что они были двумя противоположными полюсами Единства. Уран в определенной мере является окружностью, а полярной противоположностью окружности является точка центра – это Гея.
Греки сначала совершенно не думали об узко ограниченном половом людей или земного, когда они говорили об Уране и Гее, но эта противоположность, которую мы сейчас охарактеризовали – небесное и земное – эту противоположность они имели в виду, как таковую. Я должен был об этом сказать, так как иначе мы не смогли бы достичь понимания того, что я буду говорить дальше.
Без этого сегодня трудно сделать доступными определенные глубокие истины относительно человечества, но в определенной мере всё же к ним можно подойти – и это должно произойти – как можно дальше. Для этих рассмотрений, которыми мы теперь займёмся, я вас попрошу совершенно точно придерживаться того, в каком смысле человек является двояким существом, и как эта двоякая природа выражается внешне в своей телесной организации благодаря тому, что он состоит из головы и прочего тела.
Голова человека приобретает свой основной облик, всё своё формирование, собственно, уже в период времени между смертью и новым рождением. Само собой разумеется, физическая голова разовьётся земно; речь здесь не об этом, а об форме, которую она получит, и о том роде, как она будет сформирована – это зависит от сил, которые во времени лежат далеко сзади.
Человек действительно получает голову, сформированную из небесной области, так как все силы, которые действуют тогда между смертью и новым рождением, действительно задействованы в том, чтобы образовать человеку его голову.
Хотя голова тоже должна проделать путь через физическое рождение и физическую наследственность, человек имеет свою голову от неба. Только прочее тело он имеет от Земли. Так что человек своё тело-образование имеет, как продукт Урана и Геи.
Голова является результатом работы небесных сил, сил Урана, а прочее тело результатом земных сил, Геи.
И вот, теперь человек вступает в бытие, и когда он будет рожден, тогда это очень сильно в нём выражено, так сильно, что можно сказать: «Здесь нечто внесено в физический мир. Эта голова является действительно выражением сил, которые действуют по небесному. И здесь мы видим тело, которое является отражением сил, действующих по земному.».
Когда человек только что родился, это особенно сильно выражено. Для того, кто может это провидеть с глубоким познанием человека, видна глубокая противоположность между головой и прочим телом. У маленького ребенка действительно наблюдается сильная противоположность. Нужно только научиться такие вещи наблюдать непредвзято. Тогда можно заметить, что имеется огромная разница, между головой, областью Урана в человеке, и прочим телом, являющимся в человеке областью Геи.
Когда мы наблюдаем жизнь вплоть до первого значительного среза, примерно до седьмого года, вплоть до смены зубов – мы ведь знаем уже, что в семь лет у человека наступает смена зубов, что является порогом нового этапа жизни человека – этот момент времени является очень важным, ибо, теперь приходит парадокс, который действительно важно понять. Ибо, в этом возрасте между рождением и седьмым годом, перед сменой зубов человек, собственно, теми, кто его наблюдают, рассматривается совершенно неправильно. Этот взгляд порожден сегодняшним материализмом, который считает, что все проявления в первые семь жизненных лет являются уже сексуальными выражениями.
Это не так. Гораздо более здоровым является представление, согласное со знанием, что ребенок в первые семь жизненных лет вообще ещё не является сексуальным существом. Если я могу себе позволить тривиально выразиться, я хотел бы сказать, что это только так выгладит, как будто человек в первые семь лет уже мужского или женского рода. И, хотя это так выглядит, так как в том, что для материалиста только и единственно присутствует в физическом, в действительности для него нет настоящей разницы между тем, что у человека в первые семь лет ошибочно он называет мужским, и что он так называет в более позднем возрасте; то же самое происходит и с женским.
Ведь более позднее выглядит, как продолжение того, что уже имеется. Но дело обстоит иначе. И я сейчас попрошу вас то, что я говорю, воспринять действительно в ваши ощущения, чтобы вы поняли правильно, а не по тому образцу, как сегодня это делают в других областях, где более не судят объективно, а только вследствие того, как удобнее судить. Также вмешиваются снова удобные суждения и тут, где должно быть только объективное.
То, что в первые семь лет выглядит, как мужское – и здесь я прошу вас принять во внимание то, что я говорил об Уране и Гее – является не мужским, как таковым, а только внешне так сформировано, чтобы то небесное, что воздействует на голову, действовало дальше и формировало человека, его человеческий облик внеземным-небесным образом. Поэтому это так выглядит, как мужское. А на самом деле это не мужское, а сформированное по Урану, по внеземному! Я говорил, что человеческая голова в первую очередь является небесной, а прочее тело земным.
Но, как в земное влучается небесное, так и в небесное человека влучается земное. Всё взаимодействует. Только то или иное порой перевешивает. Хочется сказать, что небесное у некоторого рода людей затеняет тело, также и внетелесное тело, и делает его таким, что говорят, что оно мужское.
Но это не имеет ничего общего с половым, это только организация, которая более ураническая, а у других индивидуумов другая организация, о которой можно сказать, что она более земная, более гейская. В первые семь лет человек совсем не является существом того или иного пола – это только майя, видимость.
Первый доклад
Дорнах, 29 Июля 1916г.
Я рад, что мы снова можем здесь собраться, и большое удовлетворение мне доставляет возможность приветствовать вас после времени, когда мы не могли здесь вместе пребывать. Наше строительство прекрасным образом продвигается. Хочется выразить благодарность всем друзьям, которые действительно стремятся служить нашему делу в соответствии с современной эпохой, и с такой самоотверженностью содействуют задачам этого строения.
Разрешите мне сегодня в качестве привета сказать, что каждый шаг вперед в нашей работе, который производился всё снова в течение многих месяцев, являлся чем-то очень значительным внутри нашего духовного движения. Сейчас в это трудное время, когда судьбы духовных движений, можно сказать, вставлены в неопределенность будущего, мы должны прежде всего иметь живое сознание вечного значения того, что происходит именно с такими делами, как те, которые здесь возникают.
Важно, что также всегда будущее может нести в своём лоне то, что однажды уже было сделано. Всё то, что духовно связано с нашим делом, связано с множеством человеческих душ и сердец, и это видят множество человеческих глаз. Через это человеческое стремление становится действенным в ходе развития.
Мы можем надеяться, что для милых друзей, которые здесь сотрудничают, то, что здесь проходит через их души, ещё многообразным образом также и снаружи в мире сможет стать плодотворным. Это должно будет принести прекрасные плоды, так как с самого начала это связано с духом прогресса и продолжения, дальнейшего стремления нашего времени.
Мне, например, приносит глубокое удовлетворение, когда я при первом обходе смог пройти мимо западного портала теперь построенного дома. Также имеет важное значение, что этот дом стоит внутри нашей территории. Можно сказать, что имеет большое значение, что такой дом однажды мог быть построен, ибо, он стоит, как живой протест против всяких старых строительных стилей, которые, собственно, больше не призваны вставлять себя в ход развития современности так, как это было до сих пор. Этот домик стоит там также в качестве провозвестия нового. И то, что это находит в наших кругах понимание, так что такое новое здесь появляется – это гораздо важнее, чем об этом могут сначала подумать. То, что здесь стоит этот дом, имеет действительно большое значение! То, что сейчас ещё всегда будут возражать против такого строительного рода, против такого строительного стиля – так это потому, что это же строительный род, строительный стиль будущего. И, если кто-то попробует познакомиться с художественными стремлениями нашего времени, сможет всюду найти, что имеется смутное стремление, но внутри этого смутного стремления ещё нет понимания, куда хотят.
Люди будут учиться, что уже в сумерках можно искать то, что здесь будет ожидаться, будут узнавать, что нужно искать в формах, которые здесь развиваются, исходя из лона духовной науки. То, что, возможно, некоторые формы этого строительного стиля будут пугать, продлится не долго, так что это больше не будет пугать, а будет казаться являющимся само собой разумеющимся результатом современного ощущения и чувствования.
И сейчас, когда имеется так много такого, что вызывает боль, имеется всё же для нас это возвышающее, которое мы можем вставить в неопределенную судьбу нашего времени, и в чём нуждается будущее человечества.
Я хотел бы сегодня и завтра потратить время на то, чтобы обсудить некоторое такое, что сможет указать душам на всё то, что коренится в глубине этих душ, так коренится, что многое для собственной души непонятное приходит из глубины человека, и приходит так, что внутренняя судьба человека зависит от того, что поднимается из души, и затрудняет истинное самопознание.
Чем более приближаются к самопознанию, тем более растворяются некоторые омрачающие жизнь облака. Мы часто хотим говорить, исходя от человеческой природы, от неопределенного, неопределимого человеческой натуры. Я хочу сначала исходить из примера, и в наше время имеется много таких примеров.
Вы же знаете, что даже в течение долгого времени можно было находить определенное удовольствие, чувствуя себя дитём нашего времени, и при этом это время называть временем «декаданса», то есть, упадочным. При этом люди чувствовали, что к этому принадлежит то, что посылается в наше время: нужно быть «декадентным». И для многих людей это стало неким родом Евангелия: если ты не хочешь быть обывателем, филистером, то в определенной мере должен иметь нервозность. И уже действительно, если человек не был нервозным, он становился «пухлым обывателем», стоящим не на высоте положения нашего времени.
Такое чувствовали очень многие в последние времена. Приличным было, как минимум, быть декадентным, новым благородным; и действительно, духовно-благородным считался только тот, кто был декадентным. Мы сегодня в качестве примера будем использовать тип одного декадента, чтобы затем в дальнейшем на этом построить общемировоззренческое познание. Как уже сказано – это именно тип, и его мы будем использовать, обсуждать только в качестве типа, ибо, в наше время это имеет место, и таких примеров, можно было бы привести много.
В качестве примера я хочу сегодня привести, обсудить относительно молодого подходящего человека, который написал две книги, вызвавшие сенсацию. Первая называется «Пол и характер» (“Geschlecht und Charakter”), а вторая, имеющая название «О последних вещах» (“Über die letzten Dingen”) была издана его друзьями только после его смерти. Это Отто Вейнингер, которого, как я думаю, очень многие наши современники считают настоящим гением. «Пол и характер», толстая книга, которую он написал, произвела очень большой фурор, и вызвала различные суждения, одним она очень понравилась, другие нашли ей слишком путанной. Имеются люди, которые эту книгу расценивают, как принесенное (упавшее) из духа современности Евангелие, которые утверждают, что глубочайшие истины современного времени, хотя и может быть несколько однобоко, и, хотя и, вероятно, не совсем ясно высказанные, всё же были задеты в этой книге Отто Вейнингера «Пол и характер». Имеются также другие люди, скажем, например, такие, которые по профессии являются психиатрами, которые утверждают, что обе книги: «Пол и характер» и «О последних вещах» – не должны попадать в серьёзные библиотеки, а только в библиотеки сумасшедших домов, и не в такие библиотеки, в которых могут читать книги пациенты, а в которых читают врачи, чтобы эти обе книги можно было изучать в качестве случая типичного современного заблуждения.
Как вы видите, трудно представить более противоположные крайности суждений, с одной стороны доходящее до преклонения уважение великого гениального произведения, а с другой стороны – осуждение в качестве продукта окончательного безумия. Конечно, является курьёзным некоторое из того, что стоит в этой книге «Пол и характер». Но это обескураживает только тех, кто недостаточно интенсивно имеет дело с мыслями, которые в последние десятилетия всплыли на поверхность.
В первую очередь – его книга очень толстая, поэтому я могу только некоторое охарактеризовать – Вейнингер говорит, что так, как до сих пор рассматривали человека, – это, по сути, являлось обывательским рассмотрением, педантичным воззрением.
И люди с этим обывательским мировоззрением всегда думали, что в мире имеются два разных рода людей: мужчины и женщины. Но такое мнение, что в мире имеются мужчины и женщины, может иметь только обыватель. А тот, кто воистину понимает мир, поднимается над таким обывательским мнением, ибо, как думает Вейнингер, это неправильно, что имеются мужчины и женщины: имеются только мужские и женские особенности.
Он обозначает мужские особенности, как «М» – он выражается очень конкретно и дипломатически – а женские качества, как «Ж». Однако, не бывает никакого индивидуума в мире – так говорит Вейнингер – который был бы только и окончательно только «М» или «Ж». Было бы ужасно плохо, если бы такие индивидуумы имелись, которых можно было бы считать только мужчинами или только женщинами. Ибо – как говорит Вейнингер – что такое действительно чисто-только женщина?
Чисто-только женщина ни в коем случае не является чем-то таким, что можно назвать «Нечто», а только негативом этого «Нечто», то есть: «Ничто». Но теперь индивидуальности всё же имеются, которые, собственно, не закономерно присутствуют в мире, а только, как майя. Их бы совершенно здесь не имелось, этих индивидуумов, которых просто можно назвать только «Ж», если бы они именно были только «Ж». Но в гораздо большей мере дело обстоит так, что каждый человеческий индивидуум состоит из суммы «М» + «Ж». Каждый человеческий индивидуум имеет и женские и мужские особенности. Когда в нём перевешивает «М», тогда он производит впечатление, что он мужчина.
Когда же в индивидууме несколько перевешивает «Ж», тогда он производит впечатление, что он женщина. Но, так как он в себе имеет вдобавок к этому ещё довольно много от принципа «М», то этот женский индивидуум не является «Ничем». Основной характер мужской индивидуальности зависит от того, сколько индивидуум в себе имеет от принципов «М» и «Ж», какая смесь.
Так Вейнингер рассматривает человечество, и он говорит, что всё зависит от того, чтобы, наконец, оставить это удобное старое суждение, что имеются мужчины и женщины. Как он считает, очень многое зависти от того, чтобы наконец пришли к видению, что каждая человеческая индивидуальность представляет из себя нечто только благодаря тому, что имеет мужские качества – что она, даже будучи «Ж», имеет нечто от мужских качеств, и благодаря этому не является «ничем» в той мере, насколько она имеет мужские качества – таким образом, в сущности, каждый человек составлен из Нечто и Ничто.
На этом мировоззрении базируется вся эта толстая книга. И всё, что происходит в мире, начиная от отдельной человеческой жизни, вплоть до исторической жизни, рассматривается с этой точки зрения, рассматривается с вполне математической точностью. Так, Вейнингер, как само собой разумеющееся, находит, что основной характер мужской индивидуальности зависит очень сильно от того, в каком количестве (каком процентном соотношении), скажем, например, в мужском индивидууме примешивается женское начало «Ж», примешивается это «ничто» человеческой индивидуальности. Если очень много примешивается этого «Ж», тогда возникает совсем другой человеческий тип, чем, когда этого «Ж» меньше примешивается.
Простите мне, что я вам так много излагаю о ходе мыслей Вейнингера. Возможно, у вас создалось впечатление, что это даже не прилично, так всё описывать. Однако, нельзя подобно страусу прятать голову в песок, а нужно знакомиться с вещами. Я здесь описываю тип. Многие люди думают таким образом, только многие из тех, которые так думают в наше время, об этом не знают. Вы должны мне простить, так как я сейчас обнародовал не мои суждения, а суждения Вейнингера.
Итак, представим, что в человеческой индивидуальности примешалось много «Ж», определенное максимальное количество. Тогда мы имеем дело с типом человека, который встречается в женском майя-облике. Когда этого «Ж» примешивается меньше, тогда мы имеем дело с другим типом, который только внешне выглядит, как женщина. Когда «Ж» примешано очень много, мы имеем дело с типом женщины-матери, а, если примешано меньше, мы имеем дело с «гетерой».
Таким образом, через это нам даётся два новых основных характера человеческой индивидуальности: женщина-мать и гетера. Мать является отставшим типом человечества, она парит совершенно в самом нижнем уровне существования и может стать только подругой мужчины-обывателя, не может ничего привнести в прогресс культуры, так как она в основном приближается к «Ничто», так как в ней больше всего примешано элемента «Ж».
А те женские индивидуальности, у которых меньше примешано «Ж», – тип женщин-гетер, как их называет Вейнингер, – могут становиться подругами гениальных мужчин и принимать участие в становлении человеческого культурного прогресса, они живут уже в более высоких регионах бытия.
Теперь иной род человеческой индивидуальности: мужчины – естественно, так их можно назвать только, используя устаревшее выражение – разделяются на таких, которые преимущественно имеют в себе «М», и таких, в которых имеется меньше «М».
Те, которые имеют много «М», берут на себя много преимущества и много вины, и творят много злого. Те, которые имеют в себе меньше «М», стоят в большей мере в нашем регионе бытия, у них меньше способности творить зло, совершать в мире ошибки. Что же является самой большой ошибкой (виной), которую могут взять на себя те индивидуальности, которые имеют много «М» в их натуре? Что вообще является самой большой ошибкой (виной), которая имеется в первую очередь внутри нашего ограниченного физического исторического бытия?
Как вы помните, я вам перед этим говорил, что в теории Вейнингера элемент «Ж», собственно, сам по себе является «ничем». Почему же оно является вообще «ничем», это «Ж», в мире? Что же такое это «Ж», это «Ничто», давайте рассмотрим это поближе.
Это ничто иное, как грех (ошибка, промах, вина) мужчины. Таким образом, «Ж» вообще не имеет никакого действительного бытия, а имеется здесь только благодаря мужской вине. Так что женщин вообще бы не было, если бы мужчина не взял на себя грех (ошибку, вину) и не создал женщину через свои страстные желания. Женщина является результатом мужского греха (ошибки, вины). В этом и состоит грехопадение человечества.
Да, вы все, которые внешне выглядите, как женщины, вы должны представить, что вы в соответствии с теорией Вейнингера в сущности получили возможность существования по вине мужчин каким-то неизвестным оккультным образом!
Можно сказать, что это выведено в книге с большой гениальностью, именно так, как в последних десятилетиях человеческая гениальность многократно проявлялась. Даже одним критиком о литературных достижениях Вейнингера было сказано, что это доказывает, что всё же ещё некоторая радость современной жизни, этой обывательской, педантичной современности может иметься, когда имеются такие духи, как этот Вейнингер!
Эта книга не была задумана, как несерьёзный беллетристический продукт. Человек, который её написал, благодаря её первой части – не всей книге, а первым 2-3 главам – стал в университете доктором. Первые главы этой книги послужили ему в качестве докторской диссертации в университете. Позже он некоторое изменил. Естественно, нужно то, что было гениально написано, немножко пересадить в педантическое, когда пишется докторская диссертация, и он это, естественно, тоже сделал. Таким образом, он это сделал совершенно серьёзно, и затем на этом построил некоторые теории. Книга не только имела просто большой успех, но также произвела большое влияние.
Познакомимся с этим человеком немножко ближе. Вейнингер с самого начала был таким ребенком, которых называют одаренными, уже в самом раннем возрасте высказывал умные мысли, чему родители были очень рады. Он был серьёзным ребенком, занимавшимся духовными вещами. Когда он пошел в школу, нельзя было сказать, что учитель своё дело неправильно делал – само собой разумеется, что это не так; но учитель не мог именно его ничему научить! Вейнингер всегда должен был делать нечто совсем другое, чем то, чего хотели от него учителя, особенно, когда он перешел в гимназию. Когда учитель, с его точки зрения, говорил очень скучные вещи, он просто читал всевозможные вещи про себя. На практике это давало совсем другой результат. Когда его спрашивали, то он не говорил ничего иного, кроме того, что прочитал в книге, а то, что рассказывал учитель, можно ведь потом дома в книге короче прочитать, или, неправда ли, также под партой, но в другой раз!
Когда же он писал сочинения, тут дело шло так, что он частично вызывал у проверяющего и поправляющего учителя удивление, а также порой отвращение. Он не хотел примириться со школой. Когда он затем поступил в университет, то показал себя, очень одаренным человеком, который имел много идей обо всём том, что там планировалось. Кроме того, он имел с различных сторон глубокие литературные влияния. Различные духовные направления конца девяностых годов прошлого столетия на него очень значительно действовали. Также и общество, в котором он жил, само собой разумеется, действовало на него значительно.
Он жил в Вене в конце XIX столетия в кругу людей, о которых с полным правом можно сказать, что многие из них были гениями, декадентными гениями. Об этом круге, в котором жил Вейнингер на пороге смены столетий, говорилось, когда они были двадцатилетними, что самым одаренным среди них был Рафаэль, которого многие считали придурком. В двадцать лет само собой разумеется быть полным гением и каждый день стремиться реформировать мир. Он к этому также принадлежал, но именно, как гениально-одаренный человек с идеями. Можно было считать эти идеи сумасбродными, но это были новые идеи.
Затем на Вейнингера особенно действовали определенные в наше время глубоко коренящиеся расовые идеи. Он был евреем, и рано познакомился с развитием человечества, и как оно было преобразовано в момент Мистерии Голгофы, и много занимался Христом. Он создал особенную собственную теорию. Для него Христос был в первую очередь евреем. Однако, как раз потому, что Он был евреем, Он смог интенсивнейшим образом преобразовать иудаизм. Наблюдать в развитии человечества наисовершеннейший переворот, как он это тогда думал – это произвело глубокое впечатление на Вейнингера. И когда он перед этим, собственно, с известным пессимизмом отстаивал именно свой иудаизм, его воодушевила мысль, перейти, стать христианином, стать последователем Христа. И тогда в его идеи влилось нечто подобное современному Христу, однако, только то, что Христос человечество освобождает от зла, от греха, от грехопадения.
Но Вейнингер – он этого не высказывал, но было видно, как это царило в его душе – считал, – так как он познал самое глубочайшее, – что современное человечество от всего женского, от принципа «Ж», женского начала, должно быть освобождено. Только тогда сможет прогрессировать, развиваться дальше человеческая история, когда оно сможет освободиться не только от греха, но и от всяческого «Ж» (женского начала); ибо, если больше не будет иметься этого «Ж», тогда больше не будет иметься, само собой разумеется, и мужского греха, ибо, «Ж» является только грехом «М». И это Вейнингер видел, как некий род исполнения Христианства, что он в качестве еврея человечество может освободить от «Ж», всего женского; он в определенной мере считал это своей миссией.
Он был захвачен такими мыслями, когда ему было 20-21 год. Сравнительно за короткое время он написал гигантскую книгу «Пол и характер», в которую было вработано много современной учёности и научности, пронизанной идеей такого рода, как я вам описал. Затем для него пришло время, когда он задумался, как такой гений, как он, всё же не понят современниками. Все те индивидуальности, как он думал, у которых «Ж» играет какую-нибудь роль, то есть все, которые внешне выглядят и гуляют в мире, как женщины, а также и те, которые внешне не кажутся женщинами, но, однако, имеют в себе много женского, они Вейнингера изначально не могут понимать, от них он должен отречься.
Но это гораздо больше половины человечества. Вейнингер сказал своему отцу: «Женщины меня никогда не поймут! Они совершенно холодные». Затем, когда вышла его книга, у него возникла потребность странствовать. Он должен был путешествовать, и отправился в Италию. Там он смог сделать примечательное открытие, и там он свои идеи записал на пути в Сицилию, эти идеи позже были изданы его другом Раппапортом в книге «О последних вещах». Там содержатся ещё более радикальные и примечательные идеи, чем в книге «Пол и характер», но только очень особого характера, идеи, которые напоминают то, что мы называем имагинативным познанием, идеи, высказанные афористически, почти обо всём охвате человеческой жизни.
Конечно, того, что там говорится, например, о болезнях, так только этого достаточно для того, чтобы любой врач убедился, что Вейнингер совершенно сумасшедший. Но все идеи, которые собраны в книге «О последних вещах», собственно, являются результатом имагинативного познания, как это ни парадоксально, но они были познаны через познание, подобное имагинативному. Они построены в том же роде, что и имагинативное познание.
Возьмём одно его утверждение. Он говорит, что человек наступает на зло, и наступает неврастения. И говорит: рассмотрим неврастению, да мы находим неврастению, она растёт повсюду снаружи, так как весь растительный мир является воплощенной неврастенией! Он является подобием неврастении!
Когда в человеке преобладает то, что живёт в растительном мире правомерно на своём месте, тогда человек становится неврастеником, ибо, человек в определенном смысле является растением, и он в той мере неврастеничен, в какой растительное перевешивает в нём. Парадокс! Но совершенно не бессмысленная идея приводит к парадоксу! Можно сказать, что нечто, что должно сохраняться внутри имагинативного познания, вылезло в рассудочное познание, и через это стало карикатурным.
Также точно он говорит, что в человеке живёт зло; но, если мы посмотрим вокруг, то увидим, что всюду, где есть собаки, живёт зло. Поэтому собаки являются символом зла. Так же точно человек является таковым, когда он подобен растению, и через это неврастеником подобно собаке, и через это злым. Например, это совершенно правильно, что человек является концентратом всей прочей природы, всего, что снаружи в природе разлито, имеется в человеке, и это приходит и встаёт перед ним.
При этом приходит вейнингерской души глубоко чувствуемое мнение: он стоит на вулкане; с чем он сравнивает, я бы не хотел повторять, но он видит заходящее Солнце, и говорит примерно так: «Это заходящее Солнце здесь выносимо только на том основании, что в то же самое время имеется под ногами кратер; иначе оно мешало бы!». – Как вы видите, эта душа ощущает очень примечательным образом. Где другие души могут иметь прекрасные, великолепные ощущения при солнечном закате, это для него с трудом выносимое зрелище, когда оно становится контрастом.
Так же точно многое в этой душе является совершенно иным, чем у других людей. Интересно, как он описывает, что происходит, когда человек идёт навстречу и смотрит в глаза, как из глаза этого, и из глаза того другого выглядывает его существо. Он это получает прямо из того. Он имеет имагинативное зрение, однако, показывает его безумно-искаженным образом.
Затем он вернулся домой, и теперь именно в последнее время жалуется на непонимание мира, и спрашивает себя, сколько ещё продлится, пока так нечто из того, что он написал, сможет быть понято миром. Отец был совершенно убежден – несмотря на то, что сын удалился, так как он не мог жить в семье – что он имеет дело с гениальным молодым человеком, и не замечал в нём никакой ненормальности, хотя, само собой разумеется, он его идеи не понимал. Многие родители, не согласные с непонятными идеями своих детей, и поэтому считающие их слабоумными, тем не менее, бывают рады, когда нечто прекрасное появляется в мире!
Затем он однажды снимает комнату в доме смерти Бетховена. Через несколько дней, которые он там прожил, он там застрелился совершенно сознательно, после того, как перед этим посетил сообщество молодых друзей, которым сообщил, что он застрелится, так как его индивидуальности это соответствует. Ему было тогда 23 года. Он застрелился в доме-смерти Бетховена.
Вы видите, мы имеем перед собой примечательную индивидуальность, и типичную персональность. Имеется много людей такого рода, хотя и также это только вырванный пример, где определенные идеи были образованы особенным образом.
Имеется много индивидуумов среди современных людей, которые также устроены (думают, поступают), как Вейнингер. Для психиатра само собой разумеется, что уже книги «Пол и характер» и «О последних вещах» являются признаком сумасшествия.
Психиатр сравнивает биографию Вейнингера с идеей, которую тот предлагает, и находит, как само собой разумеющееся, всюду признаки ненормальности. Но ведь нет человека, у которого нельзя найти таких признаков. Это происходит более или менее с субъективной точки зрения. Только психиатр этого не знает.
Но, как уже было сказано, можно легко доказать, что ненормальность лежит в том, что некто так возражает своим учителям, как это делал Вейнингер, когда на уроке читал книжки, спрятанные под партой в то время, как учитель говорил о другом.
Поводом задуматься является, что человек считал себя пророком, что он снял жильё в доме, где умер Бетховен, и затем там застрелился! И таких вещей немало в биографии Вейнингера, и нужно сказать, что психиатрическая книга, которую написал Вейнингер, является совершенно к этому подходящей, только можно было бы писать такие книги об очень многих людях.
Однако, тем не менее она очень меткая. Но что больше всего кажется совершенно серьёзным и значительным, так это то, что определенный основной импульс, определенный основной характер искаженной карикатурной мысли тем не менее нужно видеть в книгах «Пол и характер» и «О последних вещах». Можно спокойно подойти так, что всё является просто глупостью, но нужно заинтересоваться тем родом, как были образованы мысли.
Когда этот основной характер пытаются понять через строго-проодухотворенную здоровую науку, то могут сказать: Мы видим, как всё, что снаружи в мире проявляет себя, как Макрокосмос, является подобием того, как человек является микрокосмосом, как он содержит в себе всё, что есть снаружи.
Когда встречают мысль Вейнингера, когда также таким образом искажают, карикатурируют, что растение является воплощением неврастении, а собака воплощением зла, то, я бы сказал, это строится настолько по образцу имагинативного познания, как если бы некто правильное имагинативное познание карикатурно исказил. Однако, это воспринимается также, как имагинативное познание. И тем не менее, в сущности, этот Вейнингер был для жизни совершенно непригодным человеком, и ни в коем случае не принимаемым во внимание человеком!
Ибо, в сущности, из его книг никто не мог чему-либо научиться, и это характерно для нашего времени, что любители литературы часто к таким пробам силы проявляют гораздо больше интереса, чем, когда им встречается имагинативное познание, каким оно должно быть. Тогда им не интересно. А, когда встречаются сумасшедшие идеи, – это их интересует!
Итак, мы действительно имеем дело с имагинативным познанием, которое только является искаженным. Собственно, в чем тут дело? – Так как такой характер, как у Вейнингера всё же непригоден для жизни, то он должен мочь прийти к тому, что, собственно, и произошло.
А через что Вейнингер стал таким особенным человеком? – Видите ли, если разобраться – я сейчас говорю гипотетически, так как случай Вейнингера лично не наблюдал в те времена, когда он имел здоровый сон, который он, конечно, очень мало имел – тогда можно было бы найти, что в его «Я» и астральном теле, которые во время сна выходили из физического тела, действительно имелись грандиозные интуиции и имагинации из духовного мира. Итак, если бы могли сейчас эти его «Я» и астральное тело пронаблюдать отделенными от физического и эфирного тел, тогда мы могли бы воспринять грандиозно-гениальную душу, имевшую удивительные интуиции и имагинации, которые были поразительно верными. Правильно понятая эта душа могла бы быть действительно великим учителем нашего времени, однако, она могла действовать в качестве учителя, только так, что она оставляла бы свои физическое и эфирное тело спящими, и ученики могли бы воспринимать только то, что им бы говорило в спящем состоянии его душа, то есть «Я» вместе с астральным телом.
Однако, Вейнингер ещё не был настолько продвинутым, чтобы так воспринимать. Он был недостаточно пробужденным, чтобы так воспринимать, он не прошел через то, что в наше время называется инициацией. Он сам ничего не знал о том, что жило в его «Я» и астральном теле, когда он пребывал вне эфирного и физического тел. Если Вейнингер должен был бы стать человеком, который должен был бы превзойти своих современников в духовном отношении, – как это должно было бы произойти?
Это должно было происходить так, что он свои задатки, которые у него смогли выступить (проявиться), когда его «Я» и астральное тело были вне физического и эфирного тел, через инициацию должен был бы быть приведен к созерцанию вне физического и эфирного тел, и чтобы он при этом мог погрузиться в физическое и эфирное тела, чтобы вместе с духовными силами и способностями, которые имеются в физическом и эфирном телах, видеть то, что он воспринимал вне физического и эфирного тел.
Другими словами, когда он был бы здесь в бодрственном состоянии в физическом мире, он должен был бы взирать на свои великие идеи, как на инспирации и имагинации. Он не должен был бы думать, что он это произвёл так, как вычисляют математические истины, исходя из физического тела.
Вместо этого произошло несколько иное. Вместо этого наступило следующее. Представьте себе (рисует), что это было бы физическое, это эфирное тело, а это астральное тело Вейнингера. Когда могут наблюдать астральное тело вместе с «Я», можно увидеть прекрасные, значительные вещи. И он это имел.
Это астральное тело вместе с «Я» погружается в физическое тело, а теперь оно там внутри. Теперь вместо того, чтобы человек мог взирать на астральное, его астральное втиснуто, впрессовано внутрь физического тела, и оно будет в физическом теле таким живым, как обычно является живым у нормального человека.
Таким образом, то, что астральное тело имело в качестве великой имагинации, что в астральном теле должно было сохраниться – это впечатывается в физическое тело. Так что в мозгу, вместо того, чтобы это было построено, как это является нормальным для современного человека, будет отпечатано подобно, как на мягкой восковой массе то, что в качестве имагинации в ином случае должно было бы остаться в астральном теле.
Представьте себе мозг, что он действительно подобен маслу или воску. Вместо того, чтобы он имел теперь форму, которую он должен иметь у человека, так что астральное тело погружалось бы только подобно воздуху, который его пронизывает и не преобразует, вместо этого он будет впечатывать в мозг то, что должно оставаться в астральном теле. Это само отпечатывается в мозгу, и человек говорит, исходя из физического тела, то, что он должен был бы высказывать в качестве духовного человека.
Почему же это происходит? Почему это астральное тело действует, в определенной мере, как впечатывающее в физическое тело, чего оно бы не должно было делать? Почему так происходит? Мои милые друзья, то, что это так происходит, имеет свои хорошие основания, ибо, то, что у Вейнингера сегодня проявилось, как интуиция и имагинация, это является действительными идеями будущего! Вас не должно смущать, что вы можете подумать, что всё здесь сказанное о мужском и женском началах, может быть идеей будущего. Это как раз не является идеей будущего, а это уже в мозг впрессованные карикатуры идей.
Но действительно не так уж и просто это «М»+«Ж». Когда там внутри вы сможете наблюдать их раздельно друг от друга, вы увидите, что они являются чем-то совершенно грандиозным, чего сегодняшнее человечество ещё не может понимать, а сможет понять только в будущем, благодаря чему люди уже не будут относиться друг к другу так, как они это делают относительно других людей того или иного пола, а будут просто относиться, как к другим людям.
Это действительно так, если это так отстраненно наблюдать, и видеть их не впрессованными в физическое тело, имеющимися в этих идеях будущего. Но все идеи мы должны называть будущими, ибо, когда вы живёте здесь в XX столетии, вы развиваете мысли для ХХ столетия, однако, в подосновах астрального тела и в «Я» уже имеются идеи, в которых вы нуждаетесь для вашей следующей инкарнации, которые вы в качестве плода должны отсюда взять с собой. Они в каждом человеке немного имеются внутри, только сейчас они обычно не выходят наружу.
Это подобно тому, как семя имеется внутри в растении, также имеются уже идеи для следующей инкарнации, которые действуют в мозгу. То, что у Вейнингера это отделившееся вместе с «Я» астральное тело сейчас делало в его физическом и эфирном телах – это было неправомерно, ибо, это должно быть подготовлено через время между смертью и новым рождением, и должно быть построено только в следующем теле. Это было бы правильно, если бы это было напечатлено в следующем теле.
Видите ли, в чём дело: современная и последующая инкарнации не совпадают, они друг другу мешают, аккуратно держатся отдельно. Следующая инкарнация вмешивается в сегодняшнюю инкарнацию. То, что в следующей инкарнации будет действительно значительным и правильным, вклинивается в современное тело, и только мешает, и проявляется здесь карикатурным образом. Я вам уже часто говорил, что мы сейчас живём в переходное время, в котором сейчас живущие люди должны будут снова инкарнировать. И тогда эти люди должны будут поставлены в иное отношение к предыдущим инкарнациям, они должны будут оглядываться на предыдущие инкарнации иначе, чем сейчас, когда каждый осознаёт только свою сегодняшнюю инкарнацию.
Это подготавливается, и в это входят неправильности. И как раз у таких индивидуумов, как Вейнингер, это проявляется неправильно. Вплоть до последних последовательностей это бывает неправильно. Ибо, почему же мы, собственно, умираем? – А для того, чтобы мы могли жить в следующей инкарнации!
Вдобавок ко всем прочим вещам, которые делают смерть великолепной, принадлежит также и то, что мы – я сейчас говорю о случаях законченного жизненного пути – когда мы в одной инкарнации живём, затем мы проходим через врата смерти, пронося дальше плоды жизни и этим строим наше следующее бытие, с помощью этих плодов. Умирание так же точно принадлежит к дальнейшей жизни, как и рождение и последующий рост.
Так же точно, как, собственно, при созревании семени растение умирает через это семя, которое в нём возникает – сам процесс возникновения семени заставляет растение завянуть, сначала распускаются листья, затем цветы, затем образуются плоды, а вместе с их созреванием оно вянет – так и нас в определенной мере убивает наша следующая инкарнация. Вся наша следующая инкарнация будет перекрученной, вывернутой, так она может также нечто перед этим делать перекрученным образом из того, что потом она должна будет делать правильным образом.
Правильным, закономерным образом она производит смерть в этой сегодняшней инкарнации, а следующая инкарнация вмешивается в предыдущую, как, например, у Вейнингера карикатурная смерть, самоубийство. Это несоответствие того, что, как следующая инкарнация, должно покоиться в сегодняшней, вместо этого вмешивается, способствует этому самоубийству. Вплоть до последовательности (консеквентности – цепочки событий?) вы можете проследить у этого человека диссонанс между, с одной стороны физическим и эфирным телами, и с другой стороны «Я» и астральным телом. Хочется сказать, что на этом особенном примере мы можем видеть то, что сегодня живёт во многих.
Это понимать может только духовная наука, однако важно, чтобы там, где в наше время возникает понимание, на это обращали внимание. Для непонятливых литературоведов Вейнингер мог быть современным гением, для психиатра – он сумасшедший, а для того, кто хочет понимать времена, кто с познанием полным любви хочет переноситься в события, он является типичным для переходного периода нашего времени, очень интересным типом. Важно на таких интересных примерах научиться понимать жизнь. Ибо, здесь дело обстоит так, что духовная наука становится практической, так как мы живём в такое время, в котором жизнь становится всё труднее, в котором человек всё более занят самим собой, становится всё тяжелее в самопознании, и всё более удручающим становится поднимание вверх того, что живёт и волнуется внизу, в нас самих чаще всего так непонятно, что вызывает возникновение депрессии. Исходя из духовнонаучных познаний мы должны достигнуть понимания человеческого. Об этом мы завтра продолжим, это образует большую тему.
Второй доклад
Дорнах, 30 Июля 1916г.
Сегодня я хочу исходить в наших рассмотрениях из простых, лежащих перед всеми глазами фактов. Если мы бросим взор на природные процессы, как они нам явлены, когда мы с пониманием внимательно наблюдаем, собственно, всё же, как два друг от друга сильно отличающихся царства: одно царство великих закономерностей, великого порядка, и второе царство сначала почти беспорядочных взаимосвязей, незакономерностей и разнообразного беспорядка; как минимум, это так ощущается. Обычное естествознание не может ясно различать между этими двумя областями природного бытия, и тем не менее эти две области строго друг от друга отделены.
С одной стороны, мы имеем всё то, что происходит с той закономерностью, с которой каждое утро Солнце встаёт, и каждым вечером заходит, с которой звёзды ночью загораются и утром гаснут, и всё то, что происходит в связи с этими восходом и заходом Солнца: регулярность весеннего распускания, роста, летнего развития, осеннего увядания, и многого тому подобного, что с великой регулярностью, закономерностью и порядком должно ощущаться, видим мы в области природы.
Однако, имеется иная область природы, которую нельзя ощущать подобным образом. Нельзя таким же образом, как мы ощущаем восход и заход Солнца и смену времен года, ожидать изменений погоды – это не происходит с такой же закономерностью, с такой определенностью, как, когда мы говорим, что завтра в десять часов Солнце будет в таком-то положении на небосклоне, мы не можем утверждать, что в определенном месте увидим тучу или, например, как будет выглядеть облачное образование, какая вообще будет погода.
Также мы не имеем ни малейшей определенности, подобной той какую мы имеем, высказываясь, когда наступит та или иная четверть лунного цикла, в какое время здесь около нашего строения в Дорнахе будет ветер, дождь, буря или безоблачная погода. С определенной уверенностью можно рассчитать за столетия, когда будут солнечные или лунные затмения, но такой уверенности не может быть касательно землетрясений и извержений вулканов.
Вы здесь видите отделенные друг от друга области природного бытия: в одной из них нечто происходит с большой, потрясающей наш рассудок закономерностью, и другой области, в которой нельзя ощущать таким же образом, где всё происходит нерегулярно. И то, что мы называем общим словом «Природа», является в сущности сплавом огромной закономерности и нерегулярности; ибо, в каждое мгновение имеется общее впечатление, которое мы имеем от природного бытия, что что-то является определенным, что происходит через регулярное протекание, и что в это регулярное протекание вещей примешивается, как события, которые дарят нам сюрпризы, и, которые, собственно, всё снова, как минимум, в определенной мере, возвращаются.
Часто мы в различной связи с нашими наблюдениями мыслим истину, глубокую истину, что человек является микрокосмосом относительно макрокосмоса, что мы в человеке в определенном смысле снова находим то, что мы снаружи в Универсуме находим в большом. Таким образом, мы можем ожидать, что также и в человеке в определенном отношении примерно также можно найти две области: одну область, пронизанную великой регулярностью, закономерностью, и другую область определенной непоследовательности. В человеческой жизни это, конечно, может выражаться иным образом, отличающимся от того рода, который имеется снаружи в природе, но эта двоякость в природе регулярности и непоследовательности, порядка и отсутствия порядка, нам должна мочь напомнить нечто в человеке. Давайте представим то, что мы вчера попытались показать на типичном примере.
Тот типичный персонаж мог хорошо логически мыслить, когда именно к этому пришел, чтобы мыслить логически, мог рассчитывать, образовывать суждения, видеть явления мира в определенных взаимосвязях, жизнь вплоть до определенной степени закономерно озирать и обдумывать, и из этого следует, что таким образом имел всё то, что приходит из закономерности действия нашего рассудка, нашего разума, нашей способности ощущать, нашего волевого импульса.
Но наряду с этим этот персонаж имел ещё иную жизнь, которая выразилась в тех двух мною вчера приведенных произведениях, жизнь, о которой вы могли составить себе впечатление из того немногого, что я привёл из содержания книг, как она бурно протекала, сумбурно протекала относительно того, что представляет обычный закономерный рассудок человека. Внутри в душе бушевали бури, изживавшие себя таким образом, как я вам описал. И действительно, также точно, как в закономерности восхода и захода Солнца, в регулярное прорастание, рост и увядание растений вмешиваются приходящие погодные условия, ветры и дожди, также въигрываются внутрь регулярного хода того, что развивается, исходя из человеческой головы и регулярного хода человеческого сердца, те бури, которые должны являться подобно грёзам наяву, или подобно молниям гениального света, подобно грозе пронизывать душу, должны разряжаться подобно грозе.
Но вы не должны сомневаться, что то, что только в экстремальном, парадоксальном, радикальном роде наступило у Отто Вейнингера, находится в зачатке в каждой человеческой душе. Это имеется в основании каждой человеческой души.
Но у обычной человеческой души, которая не имеет предпосылки так гениально это находить, как это нашел Вейнингер, это выходит, всплывает в формах снов, но всегда только снов. У каждого человека бывают сны, и эти сны в конце концов являются тем, что поднимается из глубины астрального тела и открывается благодаря тому, что астральное тело отражается в эфирном теле.
В каждой человеческой натуре имеется дневное сознание, которое человек подобный Вейнингеру называет обывательским сознанием, или педантическим сознанием, а также имеется ещё иное сознание, в которое врываются грёзы, сны.
Видите ли, эти сны, весь этот мир грёз, о нём нельзя сказать, что он имеется только тогда, как это представляют, ночью, когда, либо спят без сновидений, либо грезят, видят сны. Собственно, человек грезит постоянно. Действительно грезить, как это называют: «видеть сны» – это вступает (появляется) только, когда наблюдают (замечают) часть постоянного грезения. Но в действительности все грезят постоянно.
И все вы, которые здесь сидите, – наряду с тем, что мысли, которые здесь в этом докладе будут высказаны, как я надеюсь, в вас живут, – вы все грезите. Вы все грезите на подосновании вашей души. А те сновидения, которые вы имеете ночью, отличаются от того, что вы имеете сейчас, только благодаря тому, что вы сейчас имеете другие мысли, как осознанные, как более сильные, и они перевешивают. В то время как дневное бодрственное сознание затуманивается и не может быть воспринятым, в это время прорываются сны, тогда на некоторое время может всплывать то, что грезится в подсознании. Тогда происходит осознание сновидения. Но грезящая жизнь постоянно продолжается сама по себе.
Действительно, имеется такое противоречие в человеческой природе между регулярностью обычного мышления и нерегулярностью жизни грёз. И, когда эта регулярность обычно мышления отсутствует, когда не умеют принимать вещи рассудочно, и их воспринимают один раз так, а другой иначе, не с такой же регулярностью, как всходит и заходит Солнце, которое восходит каждое утро в определенное время, то человек духовно не здоров.
Наряду со здоровым бодрственным сознанием в своей душе, на основании своей души, он имеет иную область, я бы сказал, бурную область, неорганизованную область.
Действительно в нас имеется последствия образования хода небесных тел на Небе в силах, которые составляют бодрственное сознание. Мы бы не имели никакого бодрственного сознания, если бы мы не имели хода звёзд. Но силы, которые играют там снаружи – их можно было бы также взять из замечания, которое я сделал в цикле докладов «Духовное водительство человека и человечества», – которые мы наблюдаем в метеорологических явлениях, в ветре, погодных условиях, землетрясениях, играющие внизу в глубинах душевного, в полусознательной и подсознательной жизни человека. Мы в этом отношении действительно микрокосмически повторяем Макрокосмос.
Сегодня мало сознают такие вещи, ибо, мы живём в эпоху, когда человечество призвано всё более и более ограничиваться физическим планом, становиться материалистическим, и духовные сопровождающие материализм явления являются чисто рассудочно-разумными образованиями, которые не имеют никакой спиритуальности. Но человечество, как здесь часто говорилось, через это время пройдёт и из него выйдет, и нужно подготавливать духовнонаучное движение, которое должно прийти, как спиритуальный импульс. Так было не всегда, что люди жили в определенной мере так бездуховно, как сейчас, в той мере бездуховно, насколько они мало имеют сознания о том, что существует взаимосвязь между тем, что человек делает здесь на земле, что происходит во всех событиях, во всех фактах земной жизни, и духовными мирами. Это проявляется в том, что сегодня при всех человеческих организациях, учреждениях, не обращается внимания на то, как духовный мир вмешивается в физический мир.
Вспомните, как я однажды представил, как второй римский император, Нума Помпилиус, хотел организовать учреждения физического плана. Это было рассказано символически, но позади этого символического рассказа лежит значительный факт.
Он указывает на нимфу Эгерию, которая ему из духовного мира подсказала, как протекают эпохи, и он тогда эпоху Ромула обозначил, как первую, а свою, как вторую, и ещё назвал пять к этому, чтобы образовалась семеричность, и внутри этой семеричности мы можем примечательным образом найти, как именно эту римскую историю царей он построил с той же самой закономерностью, с которой построены семь сущностных членов нашего организма. В древние времена имелась тенденция на физическом плане так всё организовывать, чтобы учреждение соответствовало требованиям духовного мира, было в определенной мере отражением того, что происходит в духовном мире. Сегодня люди об этом не заботятся.
Я часто указывал, что люди сегодня ни в коей мере более не ощущают пиетета при организации пасхального времени, Праздника Пасхи. Определенные люди сегодня уже думают о том, чтобы перенести Пасхальное Воскресение на определенный день, чтобы не было передвигающегося праздника, связанного с ходом звёзд, как это имеет место сейчас, а, может быть назначить первое воскресение Апреля, так как тогда будет легче вести конторские книги и вообще торговые дела, чем, когда каждый год в книгах иная дата Праздника Пасхи.
Это только один пример из бесчисленных, которые можно было бы привести в подтверждение того, насколько мало сегодня люди имеют понимания смысла их учреждений здесь на физическом плане, что создаваемое должно отражать то, что происходит в духовном мире и выражается в звёздах.
Так было не всегда, были времена – это древние времена, в которых ещё имелось атавистическое ясновидение – когда имелось глубокое сознание того, как человек должен жить здесь на Земле, что его жизнь и также его совместная жизнь с другими отдельными людьми отражает определенные вещи, которые происходят в духовном мире и распространены в звёздах.
Приведем пример. Древние евреи имели церковный год, то есть тот год, с которого начался наш счёт лет, лунный год, длиной 354 (и ³/₈) дня. Это несколько короче, чем солнечный год, так что всегда, когда отсчитывают лунные годы – ибо лунный год не совпадает с солнечным годом – остаётся определенное количество дней. По прошествии определенного времени накапливается некоторое количество дней. Тогда сотворяют выравнивание.
Но такие выравнивания между лунным и солнечным годами делалось еврейскими священниками особенным образом. Я хочу на этот образ только указать, так как сегодня это не имеет такого уж значения, чтобы с этим нужно было бы подробно знакомиться, весь дух и смысл этого дела проводить перед нашей душой.
Среди древних еврейских обычаев был так называемый «юбилейный год» – после 49 солнечных лет, что несколько больше, чем 50 лунных лет – вводился один год, который был «годом примирения», «годом сверки». В этом году примирения происходили определенные вещи, когда один другого должен был обвинять, а тому, кто в чём-то был виноват, его вина прощалась, кто потерял при этом имущество, должен был получить обратно аналогичное. Это был год выравнивания, год примирения, и он следовал за семью семь солнечных лет, после 49 солнечных лет или примерно 50 лунных лет, собственно, 50,5 солнечных лет. Можно сказать, 50 солнечных лет, так как год же длится некоторое время, и затем начинается следующий. Итак, 50 раз 354 дня длился юбилейный период, период, в котором могло происходить всё, что угодно, но что затем выравнивалось. Когда принимают во внимание, что создавалось выравнивание, примирение, компенсация, между лунными и солнечными годами, благодаря чему 7х7=49 солнечных лет совпадали с 50 лунными годами, тогда можно сказать, что этот юбилейный год был построен, организован семерично. То-есть, в основе юбилейного года, вследствие определенного мировоззрения, большое значение придавалось семеричности.
Но мы хотим для того, чтобы весь дух этого дела провести перед душой, сегодня особенно посмотреть на следующее. Мы хотим посмотреть на то, что в еврейской религии жило так, что говорилось, что человек переживает дни, один день за другим, переживает 354 дня, а затем начинается новый год. И человек переживает эти годы примерно 49-50 раз друг за другом, а затем для человечества наступает юбилейный год.
И теперь, представьте, что человек пережил происходившее так, что постоянно его сопровождало ощущение, он знал: прошли 7-8-9 лет с юбилейного года, и столько-то осталось ждать наступления следующего юбилейного года. Но это было сделано не произвольно, а учреждено так, чтобы в основе лежало оккультное деление по числам. Можете не сомневаться, что, скажем, живущие в 24 году после юбилейного года, 24 года отсчитывали назад до предыдущего юбилейного года, а затем рассчитывали, что через 26 лет будет следующий юбилейный год, и чувствовали себя так стоящими внутри этого временного пространства между предыдущим и следующим юбилейными годами.
Это являлось определенным вставлением себя в время, то есть, что здесь на Земле человеческая душа осуществляет нечто, что её вставляет в определенный временной порядок, и она тогда всегда чувствует себя в этом порядке-счисления-времени. Этот порядок счисления времени идёт постоянным потоком через души.
За протекшие тысячелетия души привыкли это чувствовать, в определенной мере жить с тем, что я сейчас охарактеризовал. Это напечатляется жизни, и снова переживается повторение – тогда это принадлежит к жизни, это формирует, фигурирует души так, что, когда древнюю еврейскую душу исследовали, можно было найти, что в ней было сознание о таком формировании, таком конфигурировании, такой жизни внутри времени от одного юбилейного года к другому юбилейному году.
Это определенным образом вставляло каждый день в общий порядок исчисления времени, и душа привыкала к порядку, который состоял с одной стороны из 354, с другой стороны из 7х7=49 (соответственно 50), и она это теперь несла в себе с собой.
Это можно сравнить с тем, как в молодости ребенок учится считать, а затем позже применять счёт, он тогда это может. Образуется определенная конфигурация души. Мы возьмём это на заметку, а теперь рассмотрим нечто иное.
Планета Меркурий, если обратиться к расчётам современной астрономии, совершает облёт Солнца гораздо быстрее, чем Земля, так что, когда мы берем облёт Меркурия, то получаем такой образ: Земля идёт медленнее вокруг Солнца, а Меркурий быстрее. Теперь примем во внимание облёт Меркурия, и возьмём 354 раза, мы можем даже взять 354 ³/₈ раза; затем снова мы возьмём 49 раз, то есть соответственно 50 раз. Таким образом, мы просто образуем эти числа. Вы представляете сначала меркуриальный облёт, как некий род небесного дня, а затем 354 таких меркуриальных облёта, как некий род лунного небесного года, применительно к планете Меркурий, и это вы берете 49 раз, соответственно 50 раз. Это был бы небесный юбилейный год. Конечно же небесный юбилейный год намного дольше, чем земной юбилейный год, но он вычисляется именно по Меркурию.
Таким образом, мы считаем относительно Меркурия теперь также точно, как древние евреи считали их юбилейный год по Луне соответственно с земными днями. Они переживали один земной день за другим 354 ³/₈ раза – это был один год, который брали 7х7 раз (то есть 49, примерно 50 раз), и получали юбилейный год для древних евреев.
Этому соответствует 354³/₈ меркуриальных облётов, и 49, соответственно 50 раз. Естественно, это совсем иное пространство времени, но в основе этого лежат те же числа, только содержание времени совсем иное, чем в случае с земным годом.
Теперь возьмём иное число. Возьмём Юпитер. Юпитер движется намного медленнее. Ему требуется 12 земных лет для того, чтобы облететь Солнце. Меркурий движется намного быстрее, чем Земля, а Юпитер много медленнее. Теперь возьмём Юпитер, и рассмотрим такой день Юпитера. Собственно, это один день Юпитера, но мы его рассмотрим, так как на небе тут и там все размеры могут быть большими взяты, чем один день. Так же, как наш земной день, также рассматриваем мы такой более длинный период, в который Юпитер облетает Солнце, как один день.
Тогда мы имеем, если мы возьмём этот период 354³/₈ раза, большой год Юпитера, подобно тому, как образуется лунный год, большой юпитериальный год. Теперь мы его возьмём семью семь раз, однако, только один раз, так как Юпитеру требуется так много времени. Это большой юпитериальный год. В случае с Юпитером мы считаем таким образом вообще только один год.
Затем рассмотрим другую планету, которая древним евреям ещё не была известна, однако, им была известна сфера, и они думали, что это снаружи имеется кристальная небесная сфера, небесный купол. Гораздо позже было найдена планета, но тем не менее можно говорить об Уране. Только, древние евреи думали, что там имеется сфера, где позже был обнаружен Уран. Мы берем 49, собственно, 50 облётов Урана, а он движется гораздо медленнее, и теперь сравним всё с земным годом. Не правда ли, можно сказать, что это было бы определенное число земных лет.
Итак, когда Меркурий 50 раз по 354³/₈ раза обходит Солнце, то проходит определенное число земных лет. 354 ³/₈ облётов Меркурия тоже происходит в определенное число земных лет. 354³/₈ облётов Юпитера вокруг Солнца опять происходят в течение определенного числа земных лет: один большой юпитериальный год. И 49 (50) облётов Урана снова дают определенное число земных лет. При этом является примечательным, что имеются те же самые земные годы. Получается определенное число земных лет благодаря тому, что берут 49 (то есть 50) облётов Урана. Одинаковое число земных лет получается благодаря тому, что берется 354³/₈ облётов Юпитера вокруг Солнца, и 50 раз по 354³/₈ облётов Меркурия. Всегда определенное число земных лет. В случае с Ураном – 50 раз; с Юпитером – 354³/₈ раза, с Меркурием – 50 раз по 354³/₈ раза – я бы уже сказал, что это меркуриальный юбилейный космический год. Во всех трёх случаях то же самое число!
А что ощущал древний еврей при этом числе? – Это число было – естественно, что в это вклинивается всегда некоторая определенная нерегулярность, которая имеет своё хорошее значение, которое мы сегодня сможем рассмотреть – число 4182.
Во всех трёх случаях число 4182. Всегда при этом можно сказать, что «примерно», но можно совершенно точно подойти к этому, так как эти неточности (нерегулярности) снова выравниваются через другие движения, 4182 земных года!
Итак, что мог сказать древний еврей? – Он мог сказать, что здесь на этой Земле можно пережить в душе земной день 50 раз по 354 раза, и тогда это юбилейный год, великий год примирения.
Однако, снаружи в мировом мыслеобразовании, происходит ещё нечто само по себе. Когда какое-то мировое существо считает в качестве дня меркуриальный облёт Солнца, а затем ощущает снаружи в Макрокосмосе, подобно тому, как мы здесь с нашей душой относительно юбилейного года, то это наружное существо в Макрокосмосе ощущает так, что говорит, что меркуриальный облёт подобен одному дню, и, что 49 (соответственно – 50) раз по 354 ³/₈ раза подобно юбилейному году, просто рассчитано относительно Меркурия; и одновременно это один год Юпитера, и 50 облётов небесного купола, таким образом, это то же число, которое в двух других случаях лежит в основании.
Таким образом в еврейской религии рассчитывали возникновение Земли на том основании – как мы также сегодня вставляем другое событие, где старая еврейская религия считала земное начало, мы также ставим событие – что, когда от земного начала 4182 года дальше отсчитать, тогда пришло большое мировое примирение, тогда Христос возник во плоти.
Это означает, что еврейское вероисповедание так определяло порядок времени, что от им принятого начала земного развития вплоть до Явления Христа во плоти, считался один меркуриальный юбилейный год, или 50 облётов небесного купола, внешней сферы, которую сегодня называют орбитой Урана.
Тут мы имеем такой чудесный пример, который должен подготовить человеческие души к великому мировому юбилейному году благодаря тому, что они в их социальных учреждениях здесь на Земле определяются по семью семь раз 354³/₈ раза относительно того, что порядок переживается снаружи в Космосе, что означает формировать в душе формы для этого. Это является чем-то великолепным, великолепно глубокой взаимосвязью.
И, когда теперь те, которые произошли из иудейства, должны отследить их мысли, то можно сказать, что эти люди предрасположены, чтобы Христос из солнечных высей спустился к Земле вследствие мыслей, которые мыслят бесконечно возвышенное, величественное существо снаружи в Космосе, и которое будет интерпретировать через закономерности звёздных движений.
Там снаружи будет помыслено семью семь раз по 354³/₈ раза. И это будет так организовано, что, например, тот, кто следует за временем Меркурия, считая меркуриальный облёт Солнца за один день, а затем считает юбилейный год от мирового начала вплоть до Мистерии Голгофы.
Как человек сейчас мыслит свои земные дни, так мыслят мировые существа от момента, в котором иудаизм предполагает возникновение мира вплоть до Мистерии Голгофы, по космическим меркам. И здесь душа подготавливается через социальный порядок, к этой великой мысли, которая здесь воспаряет, мыслить в ходе становления, себя к этому формировать.
Те, которые во времена становления Христианства в то время поняли Мистерию Голгофы в связи с её возникновением, прошли через подготовку, сформировавшую их души. Поэтому они могли знать, что придёт Мистерия Голгофы, и они смогли затем создать Евангелия, ибо, понимание того, на чём основано сошествия космического Духа-Сына на Землю, создаёт предпосылку, чтобы душа к этому подготовилась. Здесь вы видите чудесный пример, как человеческая душа через регулируемую инициированным социальную совместную жизнь, подготавливается для того, чтобы понимать определенное событие, чтобы вообще понимать.
О чём это говорит? – Теперь глубокое сознание того, что то, что мы также должны выдумывать относительно совместной человеческой жизни в нашем бодрственном дневном сознании, должно иметь взаимосвязь со звёздным миром. Мистерию Голгофы нельзя понять, её нельзя вставить в понимание рассудком, если не провидеть взаимосвязи самого разума с ходом мыслей, которые выражаются в орбитальном полёте звёзд в числовых отношениях. Всё, что так взаимосвязано с нашим дневным бодрственным сознанием, зависит или осознанно, или неосознанно – осознанно, как в этом случае, было отрегулировано через инициацию – с регулярным ходом звёзд.
И из лона нашей души поднимается то, что таким образом, как я описал, провозвещается в снах, или в таких гениальных вспышках, как это было у Вейнингера, что порой не соответствует этому ходу звёзд, что, как это было у Вейнингера, будет развиваться только в следующей инкарнации, как я это вчера описал.
С чем же связано это другое? – В то время, когда наша голова сознательно или неосознанно мыслит, наше сердце чувствует. Короче, всё то, что принадлежит к дневному бодрствующему сознанию, соответствует звёздному ходу, соответствует тому, что имеется в нашем более грезящего рода фантастическом сознании, или также часто гениальном сознании, более элементарным мирам земных событий, от которых также зависят погода, бури, град, землетрясения и так далее.
Когда мы глубоко всматриваемся в природное бытие, что для нас может происходить благодаря тому, что однажды инициированные люди уже сказали нам про то, что являющееся природой, в той степени, в которой она не упорядочена регулярным ходом Солнца, Луны и тому подобному, то есть в той степени не упорядочена, чтобы всё протекало закономерным порядком, что то, что происходит в природе, когда идёт дождь, выпадает град, бушует буря и непогода, землетрясения и вулканическая деятельность – инициированные говорят, что природа с её этими явлениями является сомнамбулой!
Теперь обратим свой взор на ход звёзд, который нам встречается в регулярных числовых отношениях также в оккультном отношении. Тут мы имеем макрокосмическое нашего дневного бодрственного сознания. И мы взираем в наше грезящее сознание, на то, что более или менее через наше грезящее сознание себя высказывает, и мы имеем то, что снаружи происходит в незакономерных явлениях на нашей Земле, как зеркальное отражение. Мы взираем вверх к небу и его звёздным далям, и имеем там снаружи макрокосмическое для бодрственного сознания.
Мы смотрим вниз на землю с её явлениями, и мы имеем образ, как если бы природа, сомнамбулически грезя, снаружи отражала то, что происходит в глубине лона нашей души. Наш пробужденный дух мыслит астрономически. Наша грезящая, фантазирующая, часто сомнамбулическая душевная жизнь живёт и ткёт вслед за великим сомнамбулическим сознанием земной природы.
Это глубокая истина. Подумайте до завтра о том, насколько вы являетесь астрономами в вашем бодрственном сознании и метеорологами в вашем подсознании. Завтра на примере Отто Вейнингера мы рассмотрим взаимодействие астрономии в человеке, в то же время замутненной метеорологией. Об этом поговорим завтра.
Третий Доклад
Дорнах, 31 Июля 1916г.
Если мы оглянемся назад на эти два протекших дня обсуждений и перед своей душой проведем главный результат, то это будет то, что человек в сущности является выражением своей двойной природы. Мы увидели, как мы всё то, что оживляет человеческую душу в бодрственном сознании, возвращаем к впечатлениям, влияниям, которые – если взять космическое выражение – человека напечатлевают из небесного, из универсального.
Что лежит в основании глубоких регионов человеческой натуры, что только в нормальной жизни вздымается в сознание в сновидении, то приводит назад к влияниям, впечатлениям земного, земного в узком смысле. Если же мы рассматриваем мир в духовнонаучном смысле, тогда должно для нас всё, что является нашим чувствам, быть действительно выражением духовного.
Человек действительно также в отношении своего образного явления, в отношении своего чувственного откровения является отражением этой двоичности своей природы, натуры. Лучше всего это можно показать, так как это будет наиболее отчетливо, если рассмотреть скелет, который состоит совершенно отчетливо из двух частей: голова, черепная часть, и прочая телесная часть, и в сущности эти две части связаны только тонкой скелетной нитью. Собственно, голова только насажена. Её можно поднять. Это также и внешне придаёт впечатление двойной натуры, ибо, через то, что человек имеет свою голову, свой череп, он имеет и бодрственное сознание, а благодаря тому, что он имеет прочую природу, которая в скелете скреплена с головой, имеет он всё то, что более или менее разыгрывается в подсознательном и всплывает в сновидениях, поднимается тогда также благодаря тому, что обычное бодрственное сознание прокаляется, воспламеняется, просвечивается творческой фантазией поэта, художника.
Тут совершенно всегда содействует, даже если это благороднейшая из земных натур, но всё же земная натура, через то, что обычно является бодрственным сознанием. Мы вчера видели, как исходя из культуры определенного времени, еврейской культуры, можно указать на то, что люди имели познания, основательные, обстоятельные, подробные познания в области взаимосвязей человеческого бодрственного сознания с внеземными процессами, сверхземными фактами.
Мы видели, собственно, как то, что можно назвать космическим миром мыслей, выраженном в движениях звёзд, отпечатывает свой образ в том, что человек имеет как бодрственное сознание, имеющееся благодаря тому, что он для этого бодрственного сознания использует, как орган, свою голову. Мы рассмотрели то чудесное стояние человека внутри всеобщего Универсума в определенной мере одновременно в небесных и земных фактах.
Если хотеть разобраться со всем тем, что связано с этими весомыми, важными фактами, нужно уже отбросить предубеждения. И такое предубеждение имеется особенно у тех, которые в определенном смысле хотят стать мистиками, предубеждение, которое высказывают при определенном ощущении, состоящее в том, что говорят, что земное является не ценным, что его вообще нужно преодолеть, что о грубом, подлом веществе действительно стремящийся к духовному миру человек совершенно не должен говорить, а то, к чему он должен стремиться – так это только к духовному! Даже, если при этом также часто об этом духовном имеют самое смутное понимание, и, чаще всего, о нём просто создают чувственные образы, однако, всё же так ощущают.
Поэтому я говорю, что выражается то, что приходит в рассмотрение, более в некотором роде направления ощущения. Но никогда не будет мочь существо человека понимать мир, если он хочет жить в этом полном предубеждения ощущении. Ибо, это ощущение может иметь только тот, кто в определенном одностороннем смысле хочет рассматривать в качестве живущего на земле в физическом теле человека, и, исходя от этого земного рассмотрения иметь правомерное стремление к тому, что является сверхземным, и, что нужно прожить между смертью и новым рождением.
Но никогда нельзя будет иметь род совершенно полного понимания чувства для жизни между смертью и новым рождением, если так, как я только что намекнул, говорить о земном. Ибо, как бы парадоксально это ни звучало, является истинным, и вы можете это найти в определенных моих циклах лекций, где это подробно представлено, что человек между рождением и смертью, то есть человек как бы воспаряет в физическом теле, когда он говорит о Небесном, воспаряет подобно мёртвому, пребывающему между смертью и новым рождением, человеку, живущему в духе и в душе, когда он в таком смысле говорит о земном.
Ибо, человек, живущий в небесном, для которого является потусторонним земное, так как Земля является полноценной, когда на неё взирают, говорит о Земном так, как мы здесь говорим о Небе. Это страна их стремлений, к которой они хотят снова прийти в новом воплощении, страна, к которой они стремятся. И получают ложное чувство от того, как живут мёртвые, если это не принимают во внимание.
Я часто обращал внимание на то, что не нужно быть педантичным, и думать, что основным законом является, что «в духовном всё наоборот», просто можно обратить внимание на то, что говорят, что нужно правильно представить себе духовный мир, когда представляют его перевернутым относительно физического. Ничего особенного не выйдет через абстрактное применение такого предложения. Нужно рассматривать уже отдельные факты, но является истинным, что этот основной закон об перевороте, как я это только что упомянул, во многом справедлив.
Так, например, может тот, кто, исследуя, живёт в духовном мире, знакомиться с примечательной страной, в которой отдельные люди находятся среди других людей, а эти другие люди, среди которых эти находятся, являются нормальными людьми, подобные верующим земным людям – я сказал: верующим земным людям – это такие, которые имеют определенное чувство для небесного и определенное чувство для земного.
Но среди этих в стране, о которой я говорю, живут отдельные другие, которые совершенно отрицают земное, отрицают любую земную материю, вещество. Они говорят, что имеется только духовное, и было бы суеверием говорить о материи.
Страна, о которой я вам рассказываю, конечно, не здесь, не в физическом мире, а это духовная область, которую можно открыть, если направить взор на некоторые части духовного мира, скажем, примерно, с середины XVIIIстолетия вплоть до середины XIX столетия. Тогда вы все ещё жили в духовном мире, и вполне можно сказать, как минимум в первой части вы жили все в духовном мире, и были в духовном мире так в среде людей, которые, как души, имели ощущения небесного, в котором пребывали внутри, и земного, к которому стремились, и которое там было потусторонним. Но, кроме этого, имелись некоторые, которые рассматривали речи о земном, как суеверие, и утверждали, что имеется только духовное, а всё земное-вещественное является только грёзами. Естественно, затем и эти люди родились.
Они носили такие имена, как, например, Эрнст Геккель, Людвиг Бюхнер, Карл Фогт и так далее. Эти люди, которых вы достаточно знаете в связи с их изживанием в физическом мире, являются теми, которые именно в последней стадии во время их вживания в физический мир всё материальное считали суеверием, которые признавали единственно действительным только духовное, так как оно тогда было вокруг них, и они не хотели видеть ничего иного из того, что было вокруг них, но было тогда для них потусторонним.
Вы можете спросить: «Как же так получилось, что эти люди тогда родились и развились до таких душ, которые говорят о материи, как единственно имеющейся?». – Вы можете так спросить, но это могло бы вам стать понятно, ибо, эти люди всё же не имели до того, как они родились, никакого понятия о материи, и это у них осталось, ибо, тот, кто материю называет абсолютной, а не, как нечто, что просто является выражением духа, тот ничего о материи не понимает, и не является материалистом, когда так представляет собой материализм, как выше упомянутые личности. Материалистом являются не потому, что материальное понимают, как материальное, а именно потому, что материальное не понимают, как материальное. Итак, они себя не изменили, так что они для материальной жизни не имели никакого понимания.
Тут вы сразу видите область, в которой совершенный переворот, радикальное изменение для понимания духовного мира относительно того, что видят здесь в физическом мире, как явления. Но, как было уже сказано, этот основной закон нельзя теперь распространить на всё абстрактным образом.
Собственно, я это всё говорю о потустороннем характере земного во время нашей жизни между смертью и новым рождением, чтобы противоположность, выражаемую в древней греческой мифологии через посредство двух слов «Уран» и «Гея», понимать не так, как будто одно из них было абсолютно важным, а второе маловажным, а, чтобы это понимали так, что они были двумя противоположными полюсами Единства. Уран в определенной мере является окружностью, а полярной противоположностью окружности является точка центра – это Гея.
Греки сначала совершенно не думали об узко ограниченном половом людей или земного, когда они говорили об Уране и Гее, но эта противоположность, которую мы сейчас охарактеризовали – небесное и земное – эту противоположность они имели в виду, как таковую. Я должен был об этом сказать, так как иначе мы не смогли бы достичь понимания того, что я буду говорить дальше.
Без этого сегодня трудно сделать доступными определенные глубокие истины относительно человечества, но в определенной мере всё же к ним можно подойти – и это должно произойти – как можно дальше. Для этих рассмотрений, которыми мы теперь займёмся, я вас попрошу совершенно точно придерживаться того, в каком смысле человек является двояким существом, и как эта двоякая природа выражается внешне в своей телесной организации благодаря тому, что он состоит из головы и прочего тела.
Голова человека приобретает свой основной облик, всё своё формирование, собственно, уже в период времени между смертью и новым рождением. Само собой разумеется, физическая голова разовьётся земно; речь здесь не об этом, а об форме, которую она получит, и о том роде, как она будет сформирована – это зависит от сил, которые во времени лежат далеко сзади.
Человек действительно получает голову, сформированную из небесной области, так как все силы, которые действуют тогда между смертью и новым рождением, действительно задействованы в том, чтобы образовать человеку его голову.
Хотя голова тоже должна проделать путь через физическое рождение и физическую наследственность, человек имеет свою голову от неба. Только прочее тело он имеет от Земли. Так что человек своё тело-образование имеет, как продукт Урана и Геи.
Голова является результатом работы небесных сил, сил Урана, а прочее тело результатом земных сил, Геи.
И вот, теперь человек вступает в бытие, и когда он будет рожден, тогда это очень сильно в нём выражено, так сильно, что можно сказать: «Здесь нечто внесено в физический мир. Эта голова является действительно выражением сил, которые действуют по небесному. И здесь мы видим тело, которое является отражением сил, действующих по земному.».
Когда человек только что родился, это особенно сильно выражено. Для того, кто может это провидеть с глубоким познанием человека, видна глубокая противоположность между головой и прочим телом. У маленького ребенка действительно наблюдается сильная противоположность. Нужно только научиться такие вещи наблюдать непредвзято. Тогда можно заметить, что имеется огромная разница, между головой, областью Урана в человеке, и прочим телом, являющимся в человеке областью Геи.
Когда мы наблюдаем жизнь вплоть до первого значительного среза, примерно до седьмого года, вплоть до смены зубов – мы ведь знаем уже, что в семь лет у человека наступает смена зубов, что является порогом нового этапа жизни человека – этот момент времени является очень важным, ибо, теперь приходит парадокс, который действительно важно понять. Ибо, в этом возрасте между рождением и седьмым годом, перед сменой зубов человек, собственно, теми, кто его наблюдают, рассматривается совершенно неправильно. Этот взгляд порожден сегодняшним материализмом, который считает, что все проявления в первые семь жизненных лет являются уже сексуальными выражениями.
Это не так. Гораздо более здоровым является представление, согласное со знанием, что ребенок в первые семь жизненных лет вообще ещё не является сексуальным существом. Если я могу себе позволить тривиально выразиться, я хотел бы сказать, что это только так выгладит, как будто человек в первые семь лет уже мужского или женского рода. И, хотя это так выглядит, так как в том, что для материалиста только и единственно присутствует в физическом, в действительности для него нет настоящей разницы между тем, что у человека в первые семь лет ошибочно он называет мужским, и что он так называет в более позднем возрасте; то же самое происходит и с женским.
Ведь более позднее выглядит, как продолжение того, что уже имеется. Но дело обстоит иначе. И я сейчас попрошу вас то, что я говорю, воспринять действительно в ваши ощущения, чтобы вы поняли правильно, а не по тому образцу, как сегодня это делают в других областях, где более не судят объективно, а только вследствие того, как удобнее судить. Также вмешиваются снова удобные суждения и тут, где должно быть только объективное.
То, что в первые семь лет выглядит, как мужское – и здесь я прошу вас принять во внимание то, что я говорил об Уране и Гее – является не мужским, как таковым, а только внешне так сформировано, чтобы то небесное, что воздействует на голову, действовало дальше и формировало человека, его человеческий облик внеземным-небесным образом. Поэтому это так выглядит, как мужское. А на самом деле это не мужское, а сформированное по Урану, по внеземному! Я говорил, что человеческая голова в первую очередь является небесной, а прочее тело земным.
Но, как в земное влучается небесное, так и в небесное человека влучается земное. Всё взаимодействует. Только то или иное порой перевешивает. Хочется сказать, что небесное у некоторого рода людей затеняет тело, также и внетелесное тело, и делает его таким, что говорят, что оно мужское.
Но это не имеет ничего общего с половым, это только организация, которая более ураническая, а у других индивидуумов другая организация, о которой можно сказать, что она более земная, более гейская. В первые семь лет человек совсем не является существом того или иного пола – это только майя, видимость.
Первый доклад
Дорнах, 29 Июля 1916г.
Я рад, что мы снова можем здесь собраться, и большое удовлетворение мне доставляет возможность приветствовать вас после времени, когда мы не могли здесь вместе пребывать. Наше строительство прекрасным образом продвигается. Хочется выразить благодарность всем друзьям, которые действительно стремятся служить нашему делу в соответствии с современной эпохой, и с такой самоотверженностью содействуют задачам этого строения.
Разрешите мне сегодня в качестве привета сказать, что каждый шаг вперед в нашей работе, который производился всё снова в течение многих месяцев, являлся чем-то очень значительным внутри нашего духовного движения. Сейчас в это трудное время, когда судьбы духовных движений, можно сказать, вставлены в неопределенность будущего, мы должны прежде всего иметь живое сознание вечного значения того, что происходит именно с такими делами, как те, которые здесь возникают.
Важно, что также всегда будущее может нести в своём лоне то, что однажды уже было сделано. Всё то, что духовно связано с нашим делом, связано с множеством человеческих душ и сердец, и это видят множество человеческих глаз. Через это человеческое стремление становится действенным в ходе развития.
Мы можем надеяться, что для милых друзей, которые здесь сотрудничают, то, что здесь проходит через их души, ещё многообразным образом также и снаружи в мире сможет стать плодотворным. Это должно будет принести прекрасные плоды, так как с самого начала это связано с духом прогресса и продолжения, дальнейшего стремления нашего времени.
Мне, например, приносит глубокое удовлетворение, когда я при первом обходе смог пройти мимо западного портала теперь построенного дома. Также имеет важное значение, что этот дом стоит внутри нашей территории. Можно сказать, что имеет большое значение, что такой дом однажды мог быть построен, ибо, он стоит, как живой протест против всяких старых строительных стилей, которые, собственно, больше не призваны вставлять себя в ход развития современности так, как это было до сих пор. Этот домик стоит там также в качестве провозвестия нового. И то, что это находит в наших кругах понимание, так что такое новое здесь появляется – это гораздо важнее, чем об этом могут сначала подумать. То, что здесь стоит этот дом, имеет действительно большое значение! То, что сейчас ещё всегда будут возражать против такого строительного рода, против такого строительного стиля – так это потому, что это же строительный род, строительный стиль будущего. И, если кто-то попробует познакомиться с художественными стремлениями нашего времени, сможет всюду найти, что имеется смутное стремление, но внутри этого смутного стремления ещё нет понимания, куда хотят.
Люди будут учиться, что уже в сумерках можно искать то, что здесь будет ожидаться, будут узнавать, что нужно искать в формах, которые здесь развиваются, исходя из лона духовной науки. То, что, возможно, некоторые формы этого строительного стиля будут пугать, продлится не долго, так что это больше не будет пугать, а будет казаться являющимся само собой разумеющимся результатом современного ощущения и чувствования.
И сейчас, когда имеется так много такого, что вызывает боль, имеется всё же для нас это возвышающее, которое мы можем вставить в неопределенную судьбу нашего времени, и в чём нуждается будущее человечества.
Я хотел бы сегодня и завтра потратить время на то, чтобы обсудить некоторое такое, что сможет указать душам на всё то, что коренится в глубине этих душ, так коренится, что многое для собственной души непонятное приходит из глубины человека, и приходит так, что внутренняя судьба человека зависит от того, что поднимается из души, и затрудняет истинное самопознание.
Чем более приближаются к самопознанию, тем более растворяются некоторые омрачающие жизнь облака. Мы часто хотим говорить, исходя от человеческой природы, от неопределенного, неопределимого человеческой натуры. Я хочу сначала исходить из примера, и в наше время имеется много таких примеров.
Вы же знаете, что даже в течение долгого времени можно было находить определенное удовольствие, чувствуя себя дитём нашего времени, и при этом это время называть временем «декаданса», то есть, упадочным. При этом люди чувствовали, что к этому принадлежит то, что посылается в наше время: нужно быть «декадентным». И для многих людей это стало неким родом Евангелия: если ты не хочешь быть обывателем, филистером, то в определенной мере должен иметь нервозность. И уже действительно, если человек не был нервозным, он становился «пухлым обывателем», стоящим не на высоте положения нашего времени.
Такое чувствовали очень многие в последние времена. Приличным было, как минимум, быть декадентным, новым благородным; и действительно, духовно-благородным считался только тот, кто был декадентным. Мы сегодня в качестве примера будем использовать тип одного декадента, чтобы затем в дальнейшем на этом построить общемировоззренческое познание. Как уже сказано – это именно тип, и его мы будем использовать, обсуждать только в качестве типа, ибо, в наше время это имеет место, и таких примеров, можно было бы привести много.
В качестве примера я хочу сегодня привести, обсудить относительно молодого подходящего человека, который написал две книги, вызвавшие сенсацию. Первая называется «Пол и характер» (“Geschlecht und Charakter”), а вторая, имеющая название «О последних вещах» (“Über die letzten Dingen”) была издана его друзьями только после его смерти. Это Отто Вейнингер, которого, как я думаю, очень многие наши современники считают настоящим гением. «Пол и характер», толстая книга, которую он написал, произвела очень большой фурор, и вызвала различные суждения, одним она очень понравилась, другие нашли ей слишком путанной. Имеются люди, которые эту книгу расценивают, как принесенное (упавшее) из духа современности Евангелие, которые утверждают, что глубочайшие истины современного времени, хотя и может быть несколько однобоко, и, хотя и, вероятно, не совсем ясно высказанные, всё же были задеты в этой книге Отто Вейнингера «Пол и характер». Имеются также другие люди, скажем, например, такие, которые по профессии являются психиатрами, которые утверждают, что обе книги: «Пол и характер» и «О последних вещах» – не должны попадать в серьёзные библиотеки, а только в библиотеки сумасшедших домов, и не в такие библиотеки, в которых могут читать книги пациенты, а в которых читают врачи, чтобы эти обе книги можно было изучать в качестве случая типичного современного заблуждения.
Как вы видите, трудно представить более противоположные крайности суждений, с одной стороны доходящее до преклонения уважение великого гениального произведения, а с другой стороны – осуждение в качестве продукта окончательного безумия. Конечно, является курьёзным некоторое из того, что стоит в этой книге «Пол и характер». Но это обескураживает только тех, кто недостаточно интенсивно имеет дело с мыслями, которые в последние десятилетия всплыли на поверхность.
В первую очередь – его книга очень толстая, поэтому я могу только некоторое охарактеризовать – Вейнингер говорит, что так, как до сих пор рассматривали человека, – это, по сути, являлось обывательским рассмотрением, педантичным воззрением.
И люди с этим обывательским мировоззрением всегда думали, что в мире имеются два разных рода людей: мужчины и женщины. Но такое мнение, что в мире имеются мужчины и женщины, может иметь только обыватель. А тот, кто воистину понимает мир, поднимается над таким обывательским мнением, ибо, как думает Вейнингер, это неправильно, что имеются мужчины и женщины: имеются только мужские и женские особенности.
Он обозначает мужские особенности, как «М» – он выражается очень конкретно и дипломатически – а женские качества, как «Ж». Однако, не бывает никакого индивидуума в мире – так говорит Вейнингер – который был бы только и окончательно только «М» или «Ж». Было бы ужасно плохо, если бы такие индивидуумы имелись, которых можно было бы считать только мужчинами или только женщинами. Ибо – как говорит Вейнингер – что такое действительно чисто-только женщина?
Чисто-только женщина ни в коем случае не является чем-то таким, что можно назвать «Нечто», а только негативом этого «Нечто», то есть: «Ничто». Но теперь индивидуальности всё же имеются, которые, собственно, не закономерно присутствуют в мире, а только, как майя. Их бы совершенно здесь не имелось, этих индивидуумов, которых просто можно назвать только «Ж», если бы они именно были только «Ж». Но в гораздо большей мере дело обстоит так, что каждый человеческий индивидуум состоит из суммы «М» + «Ж». Каждый человеческий индивидуум имеет и женские и мужские особенности. Когда в нём перевешивает «М», тогда он производит впечатление, что он мужчина.
Когда же в индивидууме несколько перевешивает «Ж», тогда он производит впечатление, что он женщина. Но, так как он в себе имеет вдобавок к этому ещё довольно много от принципа «М», то этот женский индивидуум не является «Ничем». Основной характер мужской индивидуальности зависит от того, сколько индивидуум в себе имеет от принципов «М» и «Ж», какая смесь.
Так Вейнингер рассматривает человечество, и он говорит, что всё зависит от того, чтобы, наконец, оставить это удобное старое суждение, что имеются мужчины и женщины. Как он считает, очень многое зависти от того, чтобы наконец пришли к видению, что каждая человеческая индивидуальность представляет из себя нечто только благодаря тому, что имеет мужские качества – что она, даже будучи «Ж», имеет нечто от мужских качеств, и благодаря этому не является «ничем» в той мере, насколько она имеет мужские качества – таким образом, в сущности, каждый человек составлен из Нечто и Ничто.
На этом мировоззрении базируется вся эта толстая книга. И всё, что происходит в мире, начиная от отдельной человеческой жизни, вплоть до исторической жизни, рассматривается с этой точки зрения, рассматривается с вполне математической точностью. Так, Вейнингер, как само собой разумеющееся, находит, что основной характер мужской индивидуальности зависит очень сильно от того, в каком количестве (каком процентном соотношении), скажем, например, в мужском индивидууме примешивается женское начало «Ж», примешивается это «ничто» человеческой индивидуальности. Если очень много примешивается этого «Ж», тогда возникает совсем другой человеческий тип, чем, когда этого «Ж» меньше примешивается.
Простите мне, что я вам так много излагаю о ходе мыслей Вейнингера. Возможно, у вас создалось впечатление, что это даже не прилично, так всё описывать. Однако, нельзя подобно страусу прятать голову в песок, а нужно знакомиться с вещами. Я здесь описываю тип. Многие люди думают таким образом, только многие из тех, которые так думают в наше время, об этом не знают. Вы должны мне простить, так как я сейчас обнародовал не мои суждения, а суждения Вейнингера.
Итак, представим, что в человеческой индивидуальности примешалось много «Ж», определенное максимальное количество. Тогда мы имеем дело с типом человека, который встречается в женском майя-облике. Когда этого «Ж» примешивается меньше, тогда мы имеем дело с другим типом, который только внешне выглядит, как женщина. Когда «Ж» примешано очень много, мы имеем дело с типом женщины-матери, а, если примешано меньше, мы имеем дело с «гетерой».
Таким образом, через это нам даётся два новых основных характера человеческой индивидуальности: женщина-мать и гетера. Мать является отставшим типом человечества, она парит совершенно в самом нижнем уровне существования и может стать только подругой мужчины-обывателя, не может ничего привнести в прогресс культуры, так как она в основном приближается к «Ничто», так как в ней больше всего примешано элемента «Ж».
А те женские индивидуальности, у которых меньше примешано «Ж», – тип женщин-гетер, как их называет Вейнингер, – могут становиться подругами гениальных мужчин и принимать участие в становлении человеческого культурного прогресса, они живут уже в более высоких регионах бытия.
Теперь иной род человеческой индивидуальности: мужчины – естественно, так их можно назвать только, используя устаревшее выражение – разделяются на таких, которые преимущественно имеют в себе «М», и таких, в которых имеется меньше «М».
Те, которые имеют много «М», берут на себя много преимущества и много вины, и творят много злого. Те, которые имеют в себе меньше «М», стоят в большей мере в нашем регионе бытия, у них меньше способности творить зло, совершать в мире ошибки. Что же является самой большой ошибкой (виной), которую могут взять на себя те индивидуальности, которые имеют много «М» в их натуре? Что вообще является самой большой ошибкой (виной), которая имеется в первую очередь внутри нашего ограниченного физического исторического бытия?
Как вы помните, я вам перед этим говорил, что в теории Вейнингера элемент «Ж», собственно, сам по себе является «ничем». Почему же оно является вообще «ничем», это «Ж», в мире? Что же такое это «Ж», это «Ничто», давайте рассмотрим это поближе.
Это ничто иное, как грех (ошибка, промах, вина) мужчины. Таким образом, «Ж» вообще не имеет никакого действительного бытия, а имеется здесь только благодаря мужской вине. Так что женщин вообще бы не было, если бы мужчина не взял на себя грех (ошибку, вину) и не создал женщину через свои страстные желания. Женщина является результатом мужского греха (ошибки, вины). В этом и состоит грехопадение человечества.
Да, вы все, которые внешне выглядите, как женщины, вы должны представить, что вы в соответствии с теорией Вейнингера в сущности получили возможность существования по вине мужчин каким-то неизвестным оккультным образом!
Можно сказать, что это выведено в книге с большой гениальностью, именно так, как в последних десятилетиях человеческая гениальность многократно проявлялась. Даже одним критиком о литературных достижениях Вейнингера было сказано, что это доказывает, что всё же ещё некоторая радость современной жизни, этой обывательской, педантичной современности может иметься, когда имеются такие духи, как этот Вейнингер!
Эта книга не была задумана, как несерьёзный беллетристический продукт. Человек, который её написал, благодаря её первой части – не всей книге, а первым 2-3 главам – стал в университете доктором. Первые главы этой книги послужили ему в качестве докторской диссертации в университете. Позже он некоторое изменил. Естественно, нужно то, что было гениально написано, немножко пересадить в педантическое, когда пишется докторская диссертация, и он это, естественно, тоже сделал. Таким образом, он это сделал совершенно серьёзно, и затем на этом построил некоторые теории. Книга не только имела просто большой успех, но также произвела большое влияние.
Познакомимся с этим человеком немножко ближе. Вейнингер с самого начала был таким ребенком, которых называют одаренными, уже в самом раннем возрасте высказывал умные мысли, чему родители были очень рады. Он был серьёзным ребенком, занимавшимся духовными вещами. Когда он пошел в школу, нельзя было сказать, что учитель своё дело неправильно делал – само собой разумеется, что это не так; но учитель не мог именно его ничему научить! Вейнингер всегда должен был делать нечто совсем другое, чем то, чего хотели от него учителя, особенно, когда он перешел в гимназию. Когда учитель, с его точки зрения, говорил очень скучные вещи, он просто читал всевозможные вещи про себя. На практике это давало совсем другой результат. Когда его спрашивали, то он не говорил ничего иного, кроме того, что прочитал в книге, а то, что рассказывал учитель, можно ведь потом дома в книге короче прочитать, или, неправда ли, также под партой, но в другой раз!
Когда же он писал сочинения, тут дело шло так, что он частично вызывал у проверяющего и поправляющего учителя удивление, а также порой отвращение. Он не хотел примириться со школой. Когда он затем поступил в университет, то показал себя, очень одаренным человеком, который имел много идей обо всём том, что там планировалось. Кроме того, он имел с различных сторон глубокие литературные влияния. Различные духовные направления конца девяностых годов прошлого столетия на него очень значительно действовали. Также и общество, в котором он жил, само собой разумеется, действовало на него значительно.
Он жил в Вене в конце XIX столетия в кругу людей, о которых с полным правом можно сказать, что многие из них были гениями, декадентными гениями. Об этом круге, в котором жил Вейнингер на пороге смены столетий, говорилось, когда они были двадцатилетними, что самым одаренным среди них был Рафаэль, которого многие считали придурком. В двадцать лет само собой разумеется быть полным гением и каждый день стремиться реформировать мир. Он к этому также принадлежал, но именно, как гениально-одаренный человек с идеями. Можно было считать эти идеи сумасбродными, но это были новые идеи.
Затем на Вейнингера особенно действовали определенные в наше время глубоко коренящиеся расовые идеи. Он был евреем, и рано познакомился с развитием человечества, и как оно было преобразовано в момент Мистерии Голгофы, и много занимался Христом. Он создал особенную собственную теорию. Для него Христос был в первую очередь евреем. Однако, как раз потому, что Он был евреем, Он смог интенсивнейшим образом преобразовать иудаизм. Наблюдать в развитии человечества наисовершеннейший переворот, как он это тогда думал – это произвело глубокое впечатление на Вейнингера. И когда он перед этим, собственно, с известным пессимизмом отстаивал именно свой иудаизм, его воодушевила мысль, перейти, стать христианином, стать последователем Христа. И тогда в его идеи влилось нечто подобное современному Христу, однако, только то, что Христос человечество освобождает от зла, от греха, от грехопадения.
Но Вейнингер – он этого не высказывал, но было видно, как это царило в его душе – считал, – так как он познал самое глубочайшее, – что современное человечество от всего женского, от принципа «Ж», женского начала, должно быть освобождено. Только тогда сможет прогрессировать, развиваться дальше человеческая история, когда оно сможет освободиться не только от греха, но и от всяческого «Ж» (женского начала); ибо, если больше не будет иметься этого «Ж», тогда больше не будет иметься, само собой разумеется, и мужского греха, ибо, «Ж» является только грехом «М». И это Вейнингер видел, как некий род исполнения Христианства, что он в качестве еврея человечество может освободить от «Ж», всего женского; он в определенной мере считал это своей миссией.
Он был захвачен такими мыслями, когда ему было 20-21 год. Сравнительно за короткое время он написал гигантскую книгу «Пол и характер», в которую было вработано много современной учёности и научности, пронизанной идеей такого рода, как я вам описал. Затем для него пришло время, когда он задумался, как такой гений, как он, всё же не понят современниками. Все те индивидуальности, как он думал, у которых «Ж» играет какую-нибудь роль, то есть все, которые внешне выглядят и гуляют в мире, как женщины, а также и те, которые внешне не кажутся женщинами, но, однако, имеют в себе много женского, они Вейнингера изначально не могут понимать, от них он должен отречься.
Но это гораздо больше половины человечества. Вейнингер сказал своему отцу: «Женщины меня никогда не поймут! Они совершенно холодные». Затем, когда вышла его книга, у него возникла потребность странствовать. Он должен был путешествовать, и отправился в Италию. Там он смог сделать примечательное открытие, и там он свои идеи записал на пути в Сицилию, эти идеи позже были изданы его другом Раппапортом в книге «О последних вещах». Там содержатся ещё более радикальные и примечательные идеи, чем в книге «Пол и характер», но только очень особого характера, идеи, которые напоминают то, что мы называем имагинативным познанием, идеи, высказанные афористически, почти обо всём охвате человеческой жизни.
Конечно, того, что там говорится, например, о болезнях, так только этого достаточно для того, чтобы любой врач убедился, что Вейнингер совершенно сумасшедший. Но все идеи, которые собраны в книге «О последних вещах», собственно, являются результатом имагинативного познания, как это ни парадоксально, но они были познаны через познание, подобное имагинативному. Они построены в том же роде, что и имагинативное познание.
Возьмём одно его утверждение. Он говорит, что человек наступает на зло, и наступает неврастения. И говорит: рассмотрим неврастению, да мы находим неврастению, она растёт повсюду снаружи, так как весь растительный мир является воплощенной неврастенией! Он является подобием неврастении!
Когда в человеке преобладает то, что живёт в растительном мире правомерно на своём месте, тогда человек становится неврастеником, ибо, человек в определенном смысле является растением, и он в той мере неврастеничен, в какой растительное перевешивает в нём. Парадокс! Но совершенно не бессмысленная идея приводит к парадоксу! Можно сказать, что нечто, что должно сохраняться внутри имагинативного познания, вылезло в рассудочное познание, и через это стало карикатурным.
Также точно он говорит, что в человеке живёт зло; но, если мы посмотрим вокруг, то увидим, что всюду, где есть собаки, живёт зло. Поэтому собаки являются символом зла. Так же точно человек является таковым, когда он подобен растению, и через это неврастеником подобно собаке, и через это злым. Например, это совершенно правильно, что человек является концентратом всей прочей природы, всего, что снаружи в природе разлито, имеется в человеке, и это приходит и встаёт перед ним.
При этом приходит вейнингерской души глубоко чувствуемое мнение: он стоит на вулкане; с чем он сравнивает, я бы не хотел повторять, но он видит заходящее Солнце, и говорит примерно так: «Это заходящее Солнце здесь выносимо только на том основании, что в то же самое время имеется под ногами кратер; иначе оно мешало бы!». – Как вы видите, эта душа ощущает очень примечательным образом. Где другие души могут иметь прекрасные, великолепные ощущения при солнечном закате, это для него с трудом выносимое зрелище, когда оно становится контрастом.
Так же точно многое в этой душе является совершенно иным, чем у других людей. Интересно, как он описывает, что происходит, когда человек идёт навстречу и смотрит в глаза, как из глаза этого, и из глаза того другого выглядывает его существо. Он это получает прямо из того. Он имеет имагинативное зрение, однако, показывает его безумно-искаженным образом.
Затем он вернулся домой, и теперь именно в последнее время жалуется на непонимание мира, и спрашивает себя, сколько ещё продлится, пока так нечто из того, что он написал, сможет быть понято миром. Отец был совершенно убежден – несмотря на то, что сын удалился, так как он не мог жить в семье – что он имеет дело с гениальным молодым человеком, и не замечал в нём никакой ненормальности, хотя, само собой разумеется, он его идеи не понимал. Многие родители, не согласные с непонятными идеями своих детей, и поэтому считающие их слабоумными, тем не менее, бывают рады, когда нечто прекрасное появляется в мире!
Затем он однажды снимает комнату в доме смерти Бетховена. Через несколько дней, которые он там прожил, он там застрелился совершенно сознательно, после того, как перед этим посетил сообщество молодых друзей, которым сообщил, что он застрелится, так как его индивидуальности это соответствует. Ему было тогда 23 года. Он застрелился в доме-смерти Бетховена.
Вы видите, мы имеем перед собой примечательную индивидуальность, и типичную персональность. Имеется много людей такого рода, хотя и также это только вырванный пример, где определенные идеи были образованы особенным образом.
Имеется много индивидуумов среди современных людей, которые также устроены (думают, поступают), как Вейнингер. Для психиатра само собой разумеется, что уже книги «Пол и характер» и «О последних вещах» являются признаком сумасшествия.
Психиатр сравнивает биографию Вейнингера с идеей, которую тот предлагает, и находит, как само собой разумеющееся, всюду признаки ненормальности. Но ведь нет человека, у которого нельзя найти таких признаков. Это происходит более или менее с субъективной точки зрения. Только психиатр этого не знает.
Но, как уже было сказано, можно легко доказать, что ненормальность лежит в том, что некто так возражает своим учителям, как это делал Вейнингер, когда на уроке читал книжки, спрятанные под партой в то время, как учитель говорил о другом.
Поводом задуматься является, что человек считал себя пророком, что он снял жильё в доме, где умер Бетховен, и затем там застрелился! И таких вещей немало в биографии Вейнингера, и нужно сказать, что психиатрическая книга, которую написал Вейнингер, является совершенно к этому подходящей, только можно было бы писать такие книги об очень многих людях.
Однако, тем не менее она очень меткая. Но что больше всего кажется совершенно серьёзным и значительным, так это то, что определенный основной импульс, определенный основной характер искаженной карикатурной мысли тем не менее нужно видеть в книгах «Пол и характер» и «О последних вещах». Можно спокойно подойти так, что всё является просто глупостью, но нужно заинтересоваться тем родом, как были образованы мысли.
Когда этот основной характер пытаются понять через строго-проодухотворенную здоровую науку, то могут сказать: Мы видим, как всё, что снаружи в мире проявляет себя, как Макрокосмос, является подобием того, как человек является микрокосмосом, как он содержит в себе всё, что есть снаружи.
Когда встречают мысль Вейнингера, когда также таким образом искажают, карикатурируют, что растение является воплощением неврастении, а собака воплощением зла, то, я бы сказал, это строится настолько по образцу имагинативного познания, как если бы некто правильное имагинативное познание карикатурно исказил. Однако, это воспринимается также, как имагинативное познание. И тем не менее, в сущности, этот Вейнингер был для жизни совершенно непригодным человеком, и ни в коем случае не принимаемым во внимание человеком!
Ибо, в сущности, из его книг никто не мог чему-либо научиться, и это характерно для нашего времени, что любители литературы часто к таким пробам силы проявляют гораздо больше интереса, чем, когда им встречается имагинативное познание, каким оно должно быть. Тогда им не интересно. А, когда встречаются сумасшедшие идеи, – это их интересует!
Итак, мы действительно имеем дело с имагинативным познанием, которое только является искаженным. Собственно, в чем тут дело? – Так как такой характер, как у Вейнингера всё же непригоден для жизни, то он должен мочь прийти к тому, что, собственно, и произошло.
А через что Вейнингер стал таким особенным человеком? – Видите ли, если разобраться – я сейчас говорю гипотетически, так как случай Вейнингера лично не наблюдал в те времена, когда он имел здоровый сон, который он, конечно, очень мало имел – тогда можно было бы найти, что в его «Я» и астральном теле, которые во время сна выходили из физического тела, действительно имелись грандиозные интуиции и имагинации из духовного мира. Итак, если бы могли сейчас эти его «Я» и астральное тело пронаблюдать отделенными от физического и эфирного тел, тогда мы могли бы воспринять грандиозно-гениальную душу, имевшую удивительные интуиции и имагинации, которые были поразительно верными. Правильно понятая эта душа могла бы быть действительно великим учителем нашего времени, однако, она могла действовать в качестве учителя, только так, что она оставляла бы свои физическое и эфирное тело спящими, и ученики могли бы воспринимать только то, что им бы говорило в спящем состоянии его душа, то есть «Я» вместе с астральным телом.
Однако, Вейнингер ещё не был настолько продвинутым, чтобы так воспринимать. Он был недостаточно пробужденным, чтобы так воспринимать, он не прошел через то, что в наше время называется инициацией. Он сам ничего не знал о том, что жило в его «Я» и астральном теле, когда он пребывал вне эфирного и физического тел. Если Вейнингер должен был бы стать человеком, который должен был бы превзойти своих современников в духовном отношении, – как это должно было бы произойти?
Это должно было происходить так, что он свои задатки, которые у него смогли выступить (проявиться), когда его «Я» и астральное тело были вне физического и эфирного тел, через инициацию должен был бы быть приведен к созерцанию вне физического и эфирного тел, и чтобы он при этом мог погрузиться в физическое и эфирное тела, чтобы вместе с духовными силами и способностями, которые имеются в физическом и эфирном телах, видеть то, что он воспринимал вне физического и эфирного тел.
Другими словами, когда он был бы здесь в бодрственном состоянии в физическом мире, он должен был бы взирать на свои великие идеи, как на инспирации и имагинации. Он не должен был бы думать, что он это произвёл так, как вычисляют математические истины, исходя из физического тела.
Вместо этого произошло несколько иное. Вместо этого наступило следующее. Представьте себе (рисует), что это было бы физическое, это эфирное тело, а это астральное тело Вейнингера. Когда могут наблюдать астральное тело вместе с «Я», можно увидеть прекрасные, значительные вещи. И он это имел.
Это астральное тело вместе с «Я» погружается в физическое тело, а теперь оно там внутри. Теперь вместо того, чтобы человек мог взирать на астральное, его астральное втиснуто, впрессовано внутрь физического тела, и оно будет в физическом теле таким живым, как обычно является живым у нормального человека.
Таким образом, то, что астральное тело имело в качестве великой имагинации, что в астральном теле должно было сохраниться – это впечатывается в физическое тело. Так что в мозгу, вместо того, чтобы это было построено, как это является нормальным для современного человека, будет отпечатано подобно, как на мягкой восковой массе то, что в качестве имагинации в ином случае должно было бы остаться в астральном теле.
Представьте себе мозг, что он действительно подобен маслу или воску. Вместо того, чтобы он имел теперь форму, которую он должен иметь у человека, так что астральное тело погружалось бы только подобно воздуху, который его пронизывает и не преобразует, вместо этого он будет впечатывать в мозг то, что должно оставаться в астральном теле. Это само отпечатывается в мозгу, и человек говорит, исходя из физического тела, то, что он должен был бы высказывать в качестве духовного человека.
Почему же это происходит? Почему это астральное тело действует, в определенной мере, как впечатывающее в физическое тело, чего оно бы не должно было делать? Почему так происходит? Мои милые друзья, то, что это так происходит, имеет свои хорошие основания, ибо, то, что у Вейнингера сегодня проявилось, как интуиция и имагинация, это является действительными идеями будущего! Вас не должно смущать, что вы можете подумать, что всё здесь сказанное о мужском и женском началах, может быть идеей будущего. Это как раз не является идеей будущего, а это уже в мозг впрессованные карикатуры идей.
Но действительно не так уж и просто это «М»+«Ж». Когда там внутри вы сможете наблюдать их раздельно друг от друга, вы увидите, что они являются чем-то совершенно грандиозным, чего сегодняшнее человечество ещё не может понимать, а сможет понять только в будущем, благодаря чему люди уже не будут относиться друг к другу так, как они это делают относительно других людей того или иного пола, а будут просто относиться, как к другим людям.
Это действительно так, если это так отстраненно наблюдать, и видеть их не впрессованными в физическое тело, имеющимися в этих идеях будущего. Но все идеи мы должны называть будущими, ибо, когда вы живёте здесь в XX столетии, вы развиваете мысли для ХХ столетия, однако, в подосновах астрального тела и в «Я» уже имеются идеи, в которых вы нуждаетесь для вашей следующей инкарнации, которые вы в качестве плода должны отсюда взять с собой. Они в каждом человеке немного имеются внутри, только сейчас они обычно не выходят наружу.
Это подобно тому, как семя имеется внутри в растении, также имеются уже идеи для следующей инкарнации, которые действуют в мозгу. То, что у Вейнингера это отделившееся вместе с «Я» астральное тело сейчас делало в его физическом и эфирном телах – это было неправомерно, ибо, это должно быть подготовлено через время между смертью и новым рождением, и должно быть построено только в следующем теле. Это было бы правильно, если бы это было напечатлено в следующем теле.
Видите ли, в чём дело: современная и последующая инкарнации не совпадают, они друг другу мешают, аккуратно держатся отдельно. Следующая инкарнация вмешивается в сегодняшнюю инкарнацию. То, что в следующей инкарнации будет действительно значительным и правильным, вклинивается в современное тело, и только мешает, и проявляется здесь карикатурным образом. Я вам уже часто говорил, что мы сейчас живём в переходное время, в котором сейчас живущие люди должны будут снова инкарнировать. И тогда эти люди должны будут поставлены в иное отношение к предыдущим инкарнациям, они должны будут оглядываться на предыдущие инкарнации иначе, чем сейчас, когда каждый осознаёт только свою сегодняшнюю инкарнацию.
Это подготавливается, и в это входят неправильности. И как раз у таких индивидуумов, как Вейнингер, это проявляется неправильно. Вплоть до последних последовательностей это бывает неправильно. Ибо, почему же мы, собственно, умираем? – А для того, чтобы мы могли жить в следующей инкарнации!
Вдобавок ко всем прочим вещам, которые делают смерть великолепной, принадлежит также и то, что мы – я сейчас говорю о случаях законченного жизненного пути – когда мы в одной инкарнации живём, затем мы проходим через врата смерти, пронося дальше плоды жизни и этим строим наше следующее бытие, с помощью этих плодов. Умирание так же точно принадлежит к дальнейшей жизни, как и рождение и последующий рост.
Так же точно, как, собственно, при созревании семени растение умирает через это семя, которое в нём возникает – сам процесс возникновения семени заставляет растение завянуть, сначала распускаются листья, затем цветы, затем образуются плоды, а вместе с их созреванием оно вянет – так и нас в определенной мере убивает наша следующая инкарнация. Вся наша следующая инкарнация будет перекрученной, вывернутой, так она может также нечто перед этим делать перекрученным образом из того, что потом она должна будет делать правильным образом.
Правильным, закономерным образом она производит смерть в этой сегодняшней инкарнации, а следующая инкарнация вмешивается в предыдущую, как, например, у Вейнингера карикатурная смерть, самоубийство. Это несоответствие того, что, как следующая инкарнация, должно покоиться в сегодняшней, вместо этого вмешивается, способствует этому самоубийству. Вплоть до последовательности (консеквентности – цепочки событий?) вы можете проследить у этого человека диссонанс между, с одной стороны физическим и эфирным телами, и с другой стороны «Я» и астральным телом. Хочется сказать, что на этом особенном примере мы можем видеть то, что сегодня живёт во многих.
Это понимать может только духовная наука, однако важно, чтобы там, где в наше время возникает понимание, на это обращали внимание. Для непонятливых литературоведов Вейнингер мог быть современным гением, для психиатра – он сумасшедший, а для того, кто хочет понимать времена, кто с познанием полным любви хочет переноситься в события, он является типичным для переходного периода нашего времени, очень интересным типом. Важно на таких интересных примерах научиться понимать жизнь. Ибо, здесь дело обстоит так, что духовная наука становится практической, так как мы живём в такое время, в котором жизнь становится всё труднее, в котором человек всё более занят самим собой, становится всё тяжелее в самопознании, и всё более удручающим становится поднимание вверх того, что живёт и волнуется внизу, в нас самих чаще всего так непонятно, что вызывает возникновение депрессии. Исходя из духовнонаучных познаний мы должны достигнуть понимания человеческого. Об этом мы завтра продолжим, это образует большую тему.
Второй доклад
Дорнах, 30 Июля 1916г.
Сегодня я хочу исходить в наших рассмотрениях из простых, лежащих перед всеми глазами фактов. Если мы бросим взор на природные процессы, как они нам явлены, когда мы с пониманием внимательно наблюдаем, собственно, всё же, как два друг от друга сильно отличающихся царства: одно царство великих закономерностей, великого порядка, и второе царство сначала почти беспорядочных взаимосвязей, незакономерностей и разнообразного беспорядка; как минимум, это так ощущается. Обычное естествознание не может ясно различать между этими двумя областями природного бытия, и тем не менее эти две области строго друг от друга отделены.
С одной стороны, мы имеем всё то, что происходит с той закономерностью, с которой каждое утро Солнце встаёт, и каждым вечером заходит, с которой звёзды ночью загораются и утром гаснут, и всё то, что происходит в связи с этими восходом и заходом Солнца: регулярность весеннего распускания, роста, летнего развития, осеннего увядания, и многого тому подобного, что с великой регулярностью, закономерностью и порядком должно ощущаться, видим мы в области природы.
Однако, имеется иная область природы, которую нельзя ощущать подобным образом. Нельзя таким же образом, как мы ощущаем восход и заход Солнца и смену времен года, ожидать изменений погоды – это не происходит с такой же закономерностью, с такой определенностью, как, когда мы говорим, что завтра в десять часов Солнце будет в таком-то положении на небосклоне, мы не можем утверждать, что в определенном месте увидим тучу или, например, как будет выглядеть облачное образование, какая вообще будет погода.
Также мы не имеем ни малейшей определенности, подобной той какую мы имеем, высказываясь, когда наступит та или иная четверть лунного цикла, в какое время здесь около нашего строения в Дорнахе будет ветер, дождь, буря или безоблачная погода. С определенной уверенностью можно рассчитать за столетия, когда будут солнечные или лунные затмения, но такой уверенности не может быть касательно землетрясений и извержений вулканов.
Вы здесь видите отделенные друг от друга области природного бытия: в одной из них нечто происходит с большой, потрясающей наш рассудок закономерностью, и другой области, в которой нельзя ощущать таким же образом, где всё происходит нерегулярно. И то, что мы называем общим словом «Природа», является в сущности сплавом огромной закономерности и нерегулярности; ибо, в каждое мгновение имеется общее впечатление, которое мы имеем от природного бытия, что что-то является определенным, что происходит через регулярное протекание, и что в это регулярное протекание вещей примешивается, как события, которые дарят нам сюрпризы, и, которые, собственно, всё снова, как минимум, в определенной мере, возвращаются.
Часто мы в различной связи с нашими наблюдениями мыслим истину, глубокую истину, что человек является микрокосмосом относительно макрокосмоса, что мы в человеке в определенном смысле снова находим то, что мы снаружи в Универсуме находим в большом. Таким образом, мы можем ожидать, что также и в человеке в определенном отношении примерно также можно найти две области: одну область, пронизанную великой регулярностью, закономерностью, и другую область определенной непоследовательности. В человеческой жизни это, конечно, может выражаться иным образом, отличающимся от того рода, который имеется снаружи в природе, но эта двоякость в природе регулярности и непоследовательности, порядка и отсутствия порядка, нам должна мочь напомнить нечто в человеке. Давайте представим то, что мы вчера попытались показать на типичном примере.
Тот типичный персонаж мог хорошо логически мыслить, когда именно к этому пришел, чтобы мыслить логически, мог рассчитывать, образовывать суждения, видеть явления мира в определенных взаимосвязях, жизнь вплоть до определенной степени закономерно озирать и обдумывать, и из этого следует, что таким образом имел всё то, что приходит из закономерности действия нашего рассудка, нашего разума, нашей способности ощущать, нашего волевого импульса.
Но наряду с этим этот персонаж имел ещё иную жизнь, которая выразилась в тех двух мною вчера приведенных произведениях, жизнь, о которой вы могли составить себе впечатление из того немногого, что я привёл из содержания книг, как она бурно протекала, сумбурно протекала относительно того, что представляет обычный закономерный рассудок человека. Внутри в душе бушевали бури, изживавшие себя таким образом, как я вам описал. И действительно, также точно, как в закономерности восхода и захода Солнца, в регулярное прорастание, рост и увядание растений вмешиваются приходящие погодные условия, ветры и дожди, также въигрываются внутрь регулярного хода того, что развивается, исходя из человеческой головы и регулярного хода человеческого сердца, те бури, которые должны являться подобно грёзам наяву, или подобно молниям гениального света, подобно грозе пронизывать душу, должны разряжаться подобно грозе.
Но вы не должны сомневаться, что то, что только в экстремальном, парадоксальном, радикальном роде наступило у Отто Вейнингера, находится в зачатке в каждой человеческой душе. Это имеется в основании каждой человеческой души.
Но у обычной человеческой души, которая не имеет предпосылки так гениально это находить, как это нашел Вейнингер, это выходит, всплывает в формах снов, но всегда только снов. У каждого человека бывают сны, и эти сны в конце концов являются тем, что поднимается из глубины астрального тела и открывается благодаря тому, что астральное тело отражается в эфирном теле.
В каждой человеческой натуре имеется дневное сознание, которое человек подобный Вейнингеру называет обывательским сознанием, или педантическим сознанием, а также имеется ещё иное сознание, в которое врываются грёзы, сны.
Видите ли, эти сны, весь этот мир грёз, о нём нельзя сказать, что он имеется только тогда, как это представляют, ночью, когда, либо спят без сновидений, либо грезят, видят сны. Собственно, человек грезит постоянно. Действительно грезить, как это называют: «видеть сны» – это вступает (появляется) только, когда наблюдают (замечают) часть постоянного грезения. Но в действительности все грезят постоянно.
И все вы, которые здесь сидите, – наряду с тем, что мысли, которые здесь в этом докладе будут высказаны, как я надеюсь, в вас живут, – вы все грезите. Вы все грезите на подосновании вашей души. А те сновидения, которые вы имеете ночью, отличаются от того, что вы имеете сейчас, только благодаря тому, что вы сейчас имеете другие мысли, как осознанные, как более сильные, и они перевешивают. В то время как дневное бодрственное сознание затуманивается и не может быть воспринятым, в это время прорываются сны, тогда на некоторое время может всплывать то, что грезится в подсознании. Тогда происходит осознание сновидения. Но грезящая жизнь постоянно продолжается сама по себе.
Действительно, имеется такое противоречие в человеческой природе между регулярностью обычного мышления и нерегулярностью жизни грёз. И, когда эта регулярность обычно мышления отсутствует, когда не умеют принимать вещи рассудочно, и их воспринимают один раз так, а другой иначе, не с такой же регулярностью, как всходит и заходит Солнце, которое восходит каждое утро в определенное время, то человек духовно не здоров.
Наряду со здоровым бодрственным сознанием в своей душе, на основании своей души, он имеет иную область, я бы сказал, бурную область, неорганизованную область.
Действительно в нас имеется последствия образования хода небесных тел на Небе в силах, которые составляют бодрственное сознание. Мы бы не имели никакого бодрственного сознания, если бы мы не имели хода звёзд. Но силы, которые играют там снаружи – их можно было бы также взять из замечания, которое я сделал в цикле докладов «Духовное водительство человека и человечества», – которые мы наблюдаем в метеорологических явлениях, в ветре, погодных условиях, землетрясениях, играющие внизу в глубинах душевного, в полусознательной и подсознательной жизни человека. Мы в этом отношении действительно микрокосмически повторяем Макрокосмос.
Сегодня мало сознают такие вещи, ибо, мы живём в эпоху, когда человечество призвано всё более и более ограничиваться физическим планом, становиться материалистическим, и духовные сопровождающие материализм явления являются чисто рассудочно-разумными образованиями, которые не имеют никакой спиритуальности. Но человечество, как здесь часто говорилось, через это время пройдёт и из него выйдет, и нужно подготавливать духовнонаучное движение, которое должно прийти, как спиритуальный импульс. Так было не всегда, что люди жили в определенной мере так бездуховно, как сейчас, в той мере бездуховно, насколько они мало имеют сознания о том, что существует взаимосвязь между тем, что человек делает здесь на земле, что происходит во всех событиях, во всех фактах земной жизни, и духовными мирами. Это проявляется в том, что сегодня при всех человеческих организациях, учреждениях, не обращается внимания на то, как духовный мир вмешивается в физический мир.
Вспомните, как я однажды представил, как второй римский император, Нума Помпилиус, хотел организовать учреждения физического плана. Это было рассказано символически, но позади этого символического рассказа лежит значительный факт.
Он указывает на нимфу Эгерию, которая ему из духовного мира подсказала, как протекают эпохи, и он тогда эпоху Ромула обозначил, как первую, а свою, как вторую, и ещё назвал пять к этому, чтобы образовалась семеричность, и внутри этой семеричности мы можем примечательным образом найти, как именно эту римскую историю царей он построил с той же самой закономерностью, с которой построены семь сущностных членов нашего организма. В древние времена имелась тенденция на физическом плане так всё организовывать, чтобы учреждение соответствовало требованиям духовного мира, было в определенной мере отражением того, что происходит в духовном мире. Сегодня люди об этом не заботятся.
Я часто указывал, что люди сегодня ни в коей мере более не ощущают пиетета при организации пасхального времени, Праздника Пасхи. Определенные люди сегодня уже думают о том, чтобы перенести Пасхальное Воскресение на определенный день, чтобы не было передвигающегося праздника, связанного с ходом звёзд, как это имеет место сейчас, а, может быть назначить первое воскресение Апреля, так как тогда будет легче вести конторские книги и вообще торговые дела, чем, когда каждый год в книгах иная дата Праздника Пасхи.
Это только один пример из бесчисленных, которые можно было бы привести в подтверждение того, насколько мало сегодня люди имеют понимания смысла их учреждений здесь на физическом плане, что создаваемое должно отражать то, что происходит в духовном мире и выражается в звёздах.
Так было не всегда, были времена – это древние времена, в которых ещё имелось атавистическое ясновидение – когда имелось глубокое сознание того, как человек должен жить здесь на Земле, что его жизнь и также его совместная жизнь с другими отдельными людьми отражает определенные вещи, которые происходят в духовном мире и распространены в звёздах.
Приведем пример. Древние евреи имели церковный год, то есть тот год, с которого начался наш счёт лет, лунный год, длиной 354 (и ³/₈) дня. Это несколько короче, чем солнечный год, так что всегда, когда отсчитывают лунные годы – ибо лунный год не совпадает с солнечным годом – остаётся определенное количество дней. По прошествии определенного времени накапливается некоторое количество дней. Тогда сотворяют выравнивание.
Но такие выравнивания между лунным и солнечным годами делалось еврейскими священниками особенным образом. Я хочу на этот образ только указать, так как сегодня это не имеет такого уж значения, чтобы с этим нужно было бы подробно знакомиться, весь дух и смысл этого дела проводить перед нашей душой.
Среди древних еврейских обычаев был так называемый «юбилейный год» – после 49 солнечных лет, что несколько больше, чем 50 лунных лет – вводился один год, который был «годом примирения», «годом сверки». В этом году примирения происходили определенные вещи, когда один другого должен был обвинять, а тому, кто в чём-то был виноват, его вина прощалась, кто потерял при этом имущество, должен был получить обратно аналогичное. Это был год выравнивания, год примирения, и он следовал за семью семь солнечных лет, после 49 солнечных лет или примерно 50 лунных лет, собственно, 50,5 солнечных лет. Можно сказать, 50 солнечных лет, так как год же длится некоторое время, и затем начинается следующий. Итак, 50 раз 354 дня длился юбилейный период, период, в котором могло происходить всё, что угодно, но что затем выравнивалось. Когда принимают во внимание, что создавалось выравнивание, примирение, компенсация, между лунными и солнечными годами, благодаря чему 7х7=49 солнечных лет совпадали с 50 лунными годами, тогда можно сказать, что этот юбилейный год был построен, организован семерично. То-есть, в основе юбилейного года, вследствие определенного мировоззрения, большое значение придавалось семеричности.
Но мы хотим для того, чтобы весь дух этого дела провести перед душой, сегодня особенно посмотреть на следующее. Мы хотим посмотреть на то, что в еврейской религии жило так, что говорилось, что человек переживает дни, один день за другим, переживает 354 дня, а затем начинается новый год. И человек переживает эти годы примерно 49-50 раз друг за другом, а затем для человечества наступает юбилейный год.
И теперь, представьте, что человек пережил происходившее так, что постоянно его сопровождало ощущение, он знал: прошли 7-8-9 лет с юбилейного года, и столько-то осталось ждать наступления следующего юбилейного года. Но это было сделано не произвольно, а учреждено так, чтобы в основе лежало оккультное деление по числам. Можете не сомневаться, что, скажем, живущие в 24 году после юбилейного года, 24 года отсчитывали назад до предыдущего юбилейного года, а затем рассчитывали, что через 26 лет будет следующий юбилейный год, и чувствовали себя так стоящими внутри этого временного пространства между предыдущим и следующим юбилейными годами.
Это являлось определенным вставлением себя в время, то есть, что здесь на Земле человеческая душа осуществляет нечто, что её вставляет в определенный временной порядок, и она тогда всегда чувствует себя в этом порядке-счисления-времени. Этот порядок счисления времени идёт постоянным потоком через души.
За протекшие тысячелетия души привыкли это чувствовать, в определенной мере жить с тем, что я сейчас охарактеризовал. Это напечатляется жизни, и снова переживается повторение – тогда это принадлежит к жизни, это формирует, фигурирует души так, что, когда древнюю еврейскую душу исследовали, можно было найти, что в ней было сознание о таком формировании, таком конфигурировании, такой жизни внутри времени от одного юбилейного года к другому юбилейному году.
Это определенным образом вставляло каждый день в общий порядок исчисления времени, и душа привыкала к порядку, который состоял с одной стороны из 354, с другой стороны из 7х7=49 (соответственно 50), и она это теперь несла в себе с собой.
Это можно сравнить с тем, как в молодости ребенок учится считать, а затем позже применять счёт, он тогда это может. Образуется определенная конфигурация души. Мы возьмём это на заметку, а теперь рассмотрим нечто иное.
Планета Меркурий, если обратиться к расчётам современной астрономии, совершает облёт Солнца гораздо быстрее, чем Земля, так что, когда мы берем облёт Меркурия, то получаем такой образ: Земля идёт медленнее вокруг Солнца, а Меркурий быстрее. Теперь примем во внимание облёт Меркурия, и возьмём 354 раза, мы можем даже взять 354 ³/₈ раза; затем снова мы возьмём 49 раз, то есть соответственно 50 раз. Таким образом, мы просто образуем эти числа. Вы представляете сначала меркуриальный облёт, как некий род небесного дня, а затем 354 таких меркуриальных облёта, как некий род лунного небесного года, применительно к планете Меркурий, и это вы берете 49 раз, соответственно 50 раз. Это был бы небесный юбилейный год. Конечно же небесный юбилейный год намного дольше, чем земной юбилейный год, но он вычисляется именно по Меркурию.
Таким образом, мы считаем относительно Меркурия теперь также точно, как древние евреи считали их юбилейный год по Луне соответственно с земными днями. Они переживали один земной день за другим 354 ³/₈ раза – это был один год, который брали 7х7 раз (то есть 49, примерно 50 раз), и получали юбилейный год для древних евреев.
Этому соответствует 354³/₈ меркуриальных облётов, и 49, соответственно 50 раз. Естественно, это совсем иное пространство времени, но в основе этого лежат те же числа, только содержание времени совсем иное, чем в случае с земным годом.
Теперь возьмём иное число. Возьмём Юпитер. Юпитер движется намного медленнее. Ему требуется 12 земных лет для того, чтобы облететь Солнце. Меркурий движется намного быстрее, чем Земля, а Юпитер много медленнее. Теперь возьмём Юпитер, и рассмотрим такой день Юпитера. Собственно, это один день Юпитера, но мы его рассмотрим, так как на небе тут и там все размеры могут быть большими взяты, чем один день. Так же, как наш земной день, также рассматриваем мы такой более длинный период, в который Юпитер облетает Солнце, как один день.
Тогда мы имеем, если мы возьмём этот период 354³/₈ раза, большой год Юпитера, подобно тому, как образуется лунный год, большой юпитериальный год. Теперь мы его возьмём семью семь раз, однако, только один раз, так как Юпитеру требуется так много времени. Это большой юпитериальный год. В случае с Юпитером мы считаем таким образом вообще только один год.
Затем рассмотрим другую планету, которая древним евреям ещё не была известна, однако, им была известна сфера, и они думали, что это снаружи имеется кристальная небесная сфера, небесный купол. Гораздо позже было найдена планета, но тем не менее можно говорить об Уране. Только, древние евреи думали, что там имеется сфера, где позже был обнаружен Уран. Мы берем 49, собственно, 50 облётов Урана, а он движется гораздо медленнее, и теперь сравним всё с земным годом. Не правда ли, можно сказать, что это было бы определенное число земных лет.
Итак, когда Меркурий 50 раз по 354³/₈ раза обходит Солнце, то проходит определенное число земных лет. 354 ³/₈ облётов Меркурия тоже происходит в определенное число земных лет. 354³/₈ облётов Юпитера вокруг Солнца опять происходят в течение определенного числа земных лет: один большой юпитериальный год. И 49 (50) облётов Урана снова дают определенное число земных лет. При этом является примечательным, что имеются те же самые земные годы. Получается определенное число земных лет благодаря тому, что берут 49 (то есть 50) облётов Урана. Одинаковое число земных лет получается благодаря тому, что берется 354³/₈ облётов Юпитера вокруг Солнца, и 50 раз по 354³/₈ облётов Меркурия. Всегда определенное число земных лет. В случае с Ураном – 50 раз; с Юпитером – 354³/₈ раза, с Меркурием – 50 раз по 354³/₈ раза – я бы уже сказал, что это меркуриальный юбилейный космический год. Во всех трёх случаях то же самое число!
А что ощущал древний еврей при этом числе? – Это число было – естественно, что в это вклинивается всегда некоторая определенная нерегулярность, которая имеет своё хорошее значение, которое мы сегодня сможем рассмотреть – число 4182.
Во всех трёх случаях число 4182. Всегда при этом можно сказать, что «примерно», но можно совершенно точно подойти к этому, так как эти неточности (нерегулярности) снова выравниваются через другие движения, 4182 земных года!
Итак, что мог сказать древний еврей? – Он мог сказать, что здесь на этой Земле можно пережить в душе земной день 50 раз по 354 раза, и тогда это юбилейный год, великий год примирения.
Однако, снаружи в мировом мыслеобразовании, происходит ещё нечто само по себе. Когда какое-то мировое существо считает в качестве дня меркуриальный облёт Солнца, а затем ощущает снаружи в Макрокосмосе, подобно тому, как мы здесь с нашей душой относительно юбилейного года, то это наружное существо в Макрокосмосе ощущает так, что говорит, что меркуриальный облёт подобен одному дню, и, что 49 (соответственно – 50) раз по 354 ³/₈ раза подобно юбилейному году, просто рассчитано относительно Меркурия; и одновременно это один год Юпитера, и 50 облётов небесного купола, таким образом, это то же число, которое в двух других случаях лежит в основании.
Таким образом в еврейской религии рассчитывали возникновение Земли на том основании – как мы также сегодня вставляем другое событие, где старая еврейская религия считала земное начало, мы также ставим событие – что, когда от земного начала 4182 года дальше отсчитать, тогда пришло большое мировое примирение, тогда Христос возник во плоти.
Это означает, что еврейское вероисповедание так определяло порядок времени, что от им принятого начала земного развития вплоть до Явления Христа во плоти, считался один меркуриальный юбилейный год, или 50 облётов небесного купола, внешней сферы, которую сегодня называют орбитой Урана.
Тут мы имеем такой чудесный пример, который должен подготовить человеческие души к великому мировому юбилейному году благодаря тому, что они в их социальных учреждениях здесь на Земле определяются по семью семь раз 354³/₈ раза относительно того, что порядок переживается снаружи в Космосе, что означает формировать в душе формы для этого. Это является чем-то великолепным, великолепно глубокой взаимосвязью.
И, когда теперь те, которые произошли из иудейства, должны отследить их мысли, то можно сказать, что эти люди предрасположены, чтобы Христос из солнечных высей спустился к Земле вследствие мыслей, которые мыслят бесконечно возвышенное, величественное существо снаружи в Космосе, и которое будет интерпретировать через закономерности звёздных движений.
Там снаружи будет помыслено семью семь раз по 354³/₈ раза. И это будет так организовано, что, например, тот, кто следует за временем Меркурия, считая меркуриальный облёт Солнца за один день, а затем считает юбилейный год от мирового начала вплоть до Мистерии Голгофы.
Как человек сейчас мыслит свои земные дни, так мыслят мировые существа от момента, в котором иудаизм предполагает возникновение мира вплоть до Мистерии Голгофы, по космическим меркам. И здесь душа подготавливается через социальный порядок, к этой великой мысли, которая здесь воспаряет, мыслить в ходе становления, себя к этому формировать.
Те, которые во времена становления Христианства в то время поняли Мистерию Голгофы в связи с её возникновением, прошли через подготовку, сформировавшую их души. Поэтому они могли знать, что придёт Мистерия Голгофы, и они смогли затем создать Евангелия, ибо, понимание того, на чём основано сошествия космического Духа-Сына на Землю, создаёт предпосылку, чтобы душа к этому подготовилась. Здесь вы видите чудесный пример, как человеческая душа через регулируемую инициированным социальную совместную жизнь, подготавливается для того, чтобы понимать определенное событие, чтобы вообще понимать.
О чём это говорит? – Теперь глубокое сознание того, что то, что мы также должны выдумывать относительно совместной человеческой жизни в нашем бодрственном дневном сознании, должно иметь взаимосвязь со звёздным миром. Мистерию Голгофы нельзя понять, её нельзя вставить в понимание рассудком, если не провидеть взаимосвязи самого разума с ходом мыслей, которые выражаются в орбитальном полёте звёзд в числовых отношениях. Всё, что так взаимосвязано с нашим дневным бодрственным сознанием, зависит или осознанно, или неосознанно – осознанно, как в этом случае, было отрегулировано через инициацию – с регулярным ходом звёзд.
И из лона нашей души поднимается то, что таким образом, как я описал, провозвещается в снах, или в таких гениальных вспышках, как это было у Вейнингера, что порой не соответствует этому ходу звёзд, что, как это было у Вейнингера, будет развиваться только в следующей инкарнации, как я это вчера описал.
С чем же связано это другое? – В то время, когда наша голова сознательно или неосознанно мыслит, наше сердце чувствует. Короче, всё то, что принадлежит к дневному бодрствующему сознанию, соответствует звёздному ходу, соответствует тому, что имеется в нашем более грезящего рода фантастическом сознании, или также часто гениальном сознании, более элементарным мирам земных событий, от которых также зависят погода, бури, град, землетрясения и так далее.
Когда мы глубоко всматриваемся в природное бытие, что для нас может происходить благодаря тому, что однажды инициированные люди уже сказали нам про то, что являющееся природой, в той степени, в которой она не упорядочена регулярным ходом Солнца, Луны и тому подобному, то есть в той степени не упорядочена, чтобы всё протекало закономерным порядком, что то, что происходит в природе, когда идёт дождь, выпадает град, бушует буря и непогода, землетрясения и вулканическая деятельность – инициированные говорят, что природа с её этими явлениями является сомнамбулой!
Теперь обратим свой взор на ход звёзд, который нам встречается в регулярных числовых отношениях также в оккультном отношении. Тут мы имеем макрокосмическое нашего дневного бодрственного сознания. И мы взираем в наше грезящее сознание, на то, что более или менее через наше грезящее сознание себя высказывает, и мы имеем то, что снаружи происходит в незакономерных явлениях на нашей Земле, как зеркальное отражение. Мы взираем вверх к небу и его звёздным далям, и имеем там снаружи макрокосмическое для бодрственного сознания.
Мы смотрим вниз на землю с её явлениями, и мы имеем образ, как если бы природа, сомнамбулически грезя, снаружи отражала то, что происходит в глубине лона нашей души. Наш пробужденный дух мыслит астрономически. Наша грезящая, фантазирующая, часто сомнамбулическая душевная жизнь живёт и ткёт вслед за великим сомнамбулическим сознанием земной природы.
Это глубокая истина. Подумайте до завтра о том, насколько вы являетесь астрономами в вашем бодрственном сознании и метеорологами в вашем подсознании. Завтра на примере Отто Вейнингера мы рассмотрим взаимодействие астрономии в человеке, в то же время замутненной метеорологией. Об этом поговорим завтра.
Третий Доклад
Дорнах, 31 Июля 1916г.
Если мы оглянемся назад на эти два протекших дня обсуждений и перед своей душой проведем главный результат, то это будет то, что человек в сущности является выражением своей двойной природы. Мы увидели, как мы всё то, что оживляет человеческую душу в бодрственном сознании, возвращаем к впечатлениям, влияниям, которые – если взять космическое выражение – человека напечатлевают из небесного, из универсального.
Что лежит в основании глубоких регионов человеческой натуры, что только в нормальной жизни вздымается в сознание в сновидении, то приводит назад к влияниям, впечатлениям земного, земного в узком смысле. Если же мы рассматриваем мир в духовнонаучном смысле, тогда должно для нас всё, что является нашим чувствам, быть действительно выражением духовного.
Человек действительно также в отношении своего образного явления, в отношении своего чувственного откровения является отражением этой двоичности своей природы, натуры. Лучше всего это можно показать, так как это будет наиболее отчетливо, если рассмотреть скелет, который состоит совершенно отчетливо из двух частей: голова, черепная часть, и прочая телесная часть, и в сущности эти две части связаны только тонкой скелетной нитью. Собственно, голова только насажена. Её можно поднять. Это также и внешне придаёт впечатление двойной натуры, ибо, через то, что человек имеет свою голову, свой череп, он имеет и бодрственное сознание, а благодаря тому, что он имеет прочую природу, которая в скелете скреплена с головой, имеет он всё то, что более или менее разыгрывается в подсознательном и всплывает в сновидениях, поднимается тогда также благодаря тому, что обычное бодрственное сознание прокаляется, воспламеняется, просвечивается творческой фантазией поэта, художника.
Тут совершенно всегда содействует, даже если это благороднейшая из земных натур, но всё же земная натура, через то, что обычно является бодрственным сознанием. Мы вчера видели, как исходя из культуры определенного времени, еврейской культуры, можно указать на то, что люди имели познания, основательные, обстоятельные, подробные познания в области взаимосвязей человеческого бодрственного сознания с внеземными процессами, сверхземными фактами.
Мы видели, собственно, как то, что можно назвать космическим миром мыслей, выраженном в движениях звёзд, отпечатывает свой образ в том, что человек имеет как бодрственное сознание, имеющееся благодаря тому, что он для этого бодрственного сознания использует, как орган, свою голову. Мы рассмотрели то чудесное стояние человека внутри всеобщего Универсума в определенной мере одновременно в небесных и земных фактах.
Если хотеть разобраться со всем тем, что связано с этими весомыми, важными фактами, нужно уже отбросить предубеждения. И такое предубеждение имеется особенно у тех, которые в определенном смысле хотят стать мистиками, предубеждение, которое высказывают при определенном ощущении, состоящее в том, что говорят, что земное является не ценным, что его вообще нужно преодолеть, что о грубом, подлом веществе действительно стремящийся к духовному миру человек совершенно не должен говорить, а то, к чему он должен стремиться – так это только к духовному! Даже, если при этом также часто об этом духовном имеют самое смутное понимание, и, чаще всего, о нём просто создают чувственные образы, однако, всё же так ощущают.
Поэтому я говорю, что выражается то, что приходит в рассмотрение, более в некотором роде направления ощущения. Но никогда не будет мочь существо человека понимать мир, если он хочет жить в этом полном предубеждения ощущении. Ибо, это ощущение может иметь только тот, кто в определенном одностороннем смысле хочет рассматривать в качестве живущего на земле в физическом теле человека, и, исходя от этого земного рассмотрения иметь правомерное стремление к тому, что является сверхземным, и, что нужно прожить между смертью и новым рождением.
Но никогда нельзя будет иметь род совершенно полного понимания чувства для жизни между смертью и новым рождением, если так, как я только что намекнул, говорить о земном. Ибо, как бы парадоксально это ни звучало, является истинным, и вы можете это найти в определенных моих циклах лекций, где это подробно представлено, что человек между рождением и смертью, то есть человек как бы воспаряет в физическом теле, когда он говорит о Небесном, воспаряет подобно мёртвому, пребывающему между смертью и новым рождением, человеку, живущему в духе и в душе, когда он в таком смысле говорит о земном.
Ибо, человек, живущий в небесном, для которого является потусторонним земное, так как Земля является полноценной, когда на неё взирают, говорит о Земном так, как мы здесь говорим о Небе. Это страна их стремлений, к которой они хотят снова прийти в новом воплощении, страна, к которой они стремятся. И получают ложное чувство от того, как живут мёртвые, если это не принимают во внимание.
Я часто обращал внимание на то, что не нужно быть педантичным, и думать, что основным законом является, что «в духовном всё наоборот», просто можно обратить внимание на то, что говорят, что нужно правильно представить себе духовный мир, когда представляют его перевернутым относительно физического. Ничего особенного не выйдет через абстрактное применение такого предложения. Нужно рассматривать уже отдельные факты, но является истинным, что этот основной закон об перевороте, как я это только что упомянул, во многом справедлив.
Так, например, может тот, кто, исследуя, живёт в духовном мире, знакомиться с примечательной страной, в которой отдельные люди находятся среди других людей, а эти другие люди, среди которых эти находятся, являются нормальными людьми, подобные верующим земным людям – я сказал: верующим земным людям – это такие, которые имеют определенное чувство для небесного и определенное чувство для земного.
Но среди этих в стране, о которой я говорю, живут отдельные другие, которые совершенно отрицают земное, отрицают любую земную материю, вещество. Они говорят, что имеется только духовное, и было бы суеверием говорить о материи.
Страна, о которой я вам рассказываю, конечно, не здесь, не в физическом мире, а это духовная область, которую можно открыть, если направить взор на некоторые части духовного мира, скажем, примерно, с середины XVIIIстолетия вплоть до середины XIX столетия. Тогда вы все ещё жили в духовном мире, и вполне можно сказать, как минимум в первой части вы жили все в духовном мире, и были в духовном мире так в среде людей, которые, как души, имели ощущения небесного, в котором пребывали внутри, и земного, к которому стремились, и которое там было потусторонним. Но, кроме этого, имелись некоторые, которые рассматривали речи о земном, как суеверие, и утверждали, что имеется только духовное, а всё земное-вещественное является только грёзами. Естественно, затем и эти люди родились.
Они носили такие имена, как, например, Эрнст Геккель, Людвиг Бюхнер, Карл Фогт и так далее. Эти люди, которых вы достаточно знаете в связи с их изживанием в физическом мире, являются теми, которые именно в последней стадии во время их вживания в физический мир всё материальное считали суеверием, которые признавали единственно действительным только духовное, так как оно тогда было вокруг них, и они не хотели видеть ничего иного из того, что было вокруг них, но было тогда для них потусторонним.
Вы можете спросить: «Как же так получилось, что эти люди тогда родились и развились до таких душ, которые говорят о материи, как единственно имеющейся?». – Вы можете так спросить, но это могло бы вам стать понятно, ибо, эти люди всё же не имели до того, как они родились, никакого понятия о материи, и это у них осталось, ибо, тот, кто материю называет абсолютной, а не, как нечто, что просто является выражением духа, тот ничего о материи не понимает, и не является материалистом, когда так представляет собой материализм, как выше упомянутые личности. Материалистом являются не потому, что материальное понимают, как материальное, а именно потому, что материальное не понимают, как материальное. Итак, они себя не изменили, так что они для материальной жизни не имели никакого понимания.
Тут вы сразу видите область, в которой совершенный переворот, радикальное изменение для понимания духовного мира относительно того, что видят здесь в физическом мире, как явления. Но, как было уже сказано, этот основной закон нельзя теперь распространить на всё абстрактным образом.
Собственно, я это всё говорю о потустороннем характере земного во время нашей жизни между смертью и новым рождением, чтобы противоположность, выражаемую в древней греческой мифологии через посредство двух слов «Уран» и «Гея», понимать не так, как будто одно из них было абсолютно важным, а второе маловажным, а, чтобы это понимали так, что они были двумя противоположными полюсами Единства. Уран в определенной мере является окружностью, а полярной противоположностью окружности является точка центра – это Гея.
Греки сначала совершенно не думали об узко ограниченном половом людей или земного, когда они говорили об Уране и Гее, но эта противоположность, которую мы сейчас охарактеризовали – небесное и земное – эту противоположность они имели в виду, как таковую. Я должен был об этом сказать, так как иначе мы не смогли бы достичь понимания того, что я буду говорить дальше.
Без этого сегодня трудно сделать доступными определенные глубокие истины относительно человечества, но в определенной мере всё же к ним можно подойти – и это должно произойти – как можно дальше. Для этих рассмотрений, которыми мы теперь займёмся, я вас попрошу совершенно точно придерживаться того, в каком смысле человек является двояким существом, и как эта двоякая природа выражается внешне в своей телесной организации благодаря тому, что он состоит из головы и прочего тела.
Голова человека приобретает свой основной облик, всё своё формирование, собственно, уже в период времени между смертью и новым рождением. Само собой разумеется, физическая голова разовьётся земно; речь здесь не об этом, а об форме, которую она получит, и о том роде, как она будет сформирована – это зависит от сил, которые во времени лежат далеко сзади.
Человек действительно получает голову, сформированную из небесной области, так как все силы, которые действуют тогда между смертью и новым рождением, действительно задействованы в том, чтобы образовать человеку его голову.
Хотя голова тоже должна проделать путь через физическое рождение и физическую наследственность, человек имеет свою голову от неба. Только прочее тело он имеет от Земли. Так что человек своё тело-образование имеет, как продукт Урана и Геи.
Голова является результатом работы небесных сил, сил Урана, а прочее тело результатом земных сил, Геи.
И вот, теперь человек вступает в бытие, и когда он будет рожден, тогда это очень сильно в нём выражено, так сильно, что можно сказать: «Здесь нечто внесено в физический мир. Эта голова является действительно выражением сил, которые действуют по небесному. И здесь мы видим тело, которое является отражением сил, действующих по земному.».
Когда человек только что родился, это особенно сильно выражено. Для того, кто может это провидеть с глубоким познанием человека, видна глубокая противоположность между головой и прочим телом. У маленького ребенка действительно наблюдается сильная противоположность. Нужно только научиться такие вещи наблюдать непредвзято. Тогда можно заметить, что имеется огромная разница, между головой, областью Урана в человеке, и прочим телом, являющимся в человеке областью Геи.
Когда мы наблюдаем жизнь вплоть до первого значительного среза, примерно до седьмого года, вплоть до смены зубов – мы ведь знаем уже, что в семь лет у человека наступает смена зубов, что является порогом нового этапа жизни человека – этот момент времени является очень важным, ибо, теперь приходит парадокс, который действительно важно понять. Ибо, в этом возрасте между рождением и седьмым годом, перед сменой зубов человек, собственно, теми, кто его наблюдают, рассматривается совершенно неправильно. Этот взгляд порожден сегодняшним материализмом, который считает, что все проявления в первые семь жизненных лет являются уже сексуальными выражениями.
Это не так. Гораздо более здоровым является представление, согласное со знанием, что ребенок в первые семь жизненных лет вообще ещё не является сексуальным существом. Если я могу себе позволить тривиально выразиться, я хотел бы сказать, что это только так выгладит, как будто человек в первые семь лет уже мужского или женского рода. И, хотя это так выглядит, так как в том, что для материалиста только и единственно присутствует в физическом, в действительности для него нет настоящей разницы между тем, что у человека в первые семь лет ошибочно он называет мужским, и что он так называет в более позднем возрасте; то же самое происходит и с женским.
Ведь более позднее выглядит, как продолжение того, что уже имеется. Но дело обстоит иначе. И я сейчас попрошу вас то, что я говорю, воспринять действительно в ваши ощущения, чтобы вы поняли правильно, а не по тому образцу, как сегодня это делают в других областях, где более не судят объективно, а только вследствие того, как удобнее судить. Также вмешиваются снова удобные суждения и тут, где должно быть только объективное.
То, что в первые семь лет выглядит, как мужское – и здесь я прошу вас принять во внимание то, что я говорил об Уране и Гее – является не мужским, как таковым, а только внешне так сформировано, чтобы то небесное, что воздействует на голову, действовало дальше и формировало человека, его человеческий облик внеземным-небесным образом. Поэтому это так выглядит, как мужское. А на самом деле это не мужское, а сформированное по Урану, по внеземному! Я говорил, что человеческая голова в первую очередь является небесной, а прочее тело земным.
Но, как в земное влучается небесное, так и в небесное человека влучается земное. Всё взаимодействует. Только то или иное порой перевешивает. Хочется сказать, что небесное у некоторого рода людей затеняет тело, также и внетелесное тело, и делает его таким, что говорят, что оно мужское.
Но это не имеет ничего общего с половым, это только организация, которая более ураническая, а у других индивидуумов другая организация, о которой можно сказать, что она более земная, более гейская. В первые семь лет человек совсем не является существом того или иного пола – это только майя, видимость.
Они являются различными только в том, что у одного тело более небесное, а в другом более действует земное. И я уже предпосылал, что для универсального рассмотрения мира земное настолько же ценно, как и небесное, что здесь не должно иметь место суждение о ценности, чтобы нельзя было думать (верить), что женское нужно в меньшей мере ценить благодаря тому, что с высокой мистической точки зрения оно является только земным, гейским. Каждый из этих двух полюсов другой, но он в этом возрасте ещё не имеет ничего общего с полом.
Теперь, что имеет место в человеческом, в человеческой организации в первые семь лет? – Всё то, что я говорю, вы должны так понять, что в основном имеет место, что это всегда также противоположность, но то, что я охарактеризовал, имеется именно в основном. В первые семь лет имеются постоянные потоки, силовые воздействия от прочего организма в сторону головы. Конечно, имеются также течения и от головы к прочему организму, но они в этот период гораздо слабее в сравнении с более сильными, идущими от тела к голове.
Когда голова растёт в первые семь лет, и ещё дальше образовывается, то это происходит благодаря тому, что, собственно, тело посылает свои силы в голову, тело впечатывается в голову в первые семь лет, и голова соответствует телесной организации.
Это является существенным в человеческом развитии, что голова в первые семь лет приводится в соответствие со всей телесной организацией. Для этого имеется эта особенность, которую можно наблюдать, если имеется тонкое чувство для того, чтобы уловить преобразование лица в первые семь лет жизни, это втекание вверх сил прочей организации. Вы только обратите внимание на лицо ребенка, как после смены зубов оно становится иным, когда всё тело в определенной мере вливается в выражение лица.
Затем наступает второй жизненный период, полового созревания, примерно после семи лет и вплоть до примерно 14 лет. Тогда имеет место прямо полярно-противоположное: поток головных сил вливается в организм, в тело, и тело приводится в соответствие с головой. Очень интересно воспринимать, как в организме имеет место совершенная революция: сначала поток телесных сил наверх в голову в первом семилетии, заканчивающийся со сменой зубов, а затем, наоборот, поток головных сил устремляется вниз в тело, по окончании чего через семь лет, примерно в 14-летнем возрасте, это завершается половой зрелостью.
Только теперь человек становится половым существом. И то, что прежде небесные или земные органы были сделаны в форме половых органов, это приходило из головы, это был дух. Физические органы – это можно как раз так назвать – совершенно не определены для сексуальности. И, когда некто утверждает, что они изначально соответствовали сексуальности, судит только исходя из внешнего. Они являются такими, что у одного они соответствуют небесному, а у другого земному. Они являются отражениями. Половой характер будет внесен в эти органы только приходящим из головного потока только в период между семью и четырнадцатью годами, и только тогда человек становится половым существом. Необыкновенно важно, чтобы эти вещи принимались во внимание точно, ибо, сегодня практически всегда переживают, что люди приходят с маленькими детьми и жалуются на то, что они имеют половое озорство. Это совершенно невозможно до семилетнего возраста, так как то, что тогда имеется, вообще не является ещё половым, имеет совсем не это значение.
И здесь не может иметь место никакое медицинское лечение, а только нормальным образом, чтобы эти вещи больше не называли неправильно и благодаря этому не накидывали неправильные понятийные оболочки. Если же снова это происходит, как я бы назвал, святое невинное, о которых взрослые, в отношении этих вещей, которые им у детей не нравятся при их ещё атавистическом знании из духовного мира, уже говорят об сексуальном. Но я уже указывал на эти вещи, исходя из иной точки зрения.
Но, когда вы берете то, что мы могли извлечь из духовного мира из значительных истин о человеке и его взаимосвязях с земным и небесным мирами, только тогда вы сможете действительно увидеть, как такой человек, как Вейнингер, карикатурным образом видит правильные (правомерные) идеи.
Ибо, если бы он мог провидеть вещи так, как они здесь представлены, тогда он с определенной правомерностью мог бы сказать, что человек из духовного мира будет так перенесен и вставлен в физический, что он только через то, что его голова в первые семь лет жизни приобретет здесь в физическом мире, сделает из небесного мужское, а из земного женское.
Позже будет нашей задачей вернуться к определенным потокам и силовым вливаниям, которые в более позднем возрасте являются важными для человеческого развития. А сейчас было бы хорошо, чтобы мы обратили наш взор на человеческое развитие в первые 14 лет. Только через это мы получаем представление о том, насколько истинно, что внешняя жизнь, собственно, является жизнью в майе, в великом заблуждении, что люди вставлены в мир, как мужские и женские особи. Только земное, которое они приобретают в свою голову за первые семь лет, делает их на Земле половыми существами.
Теперь для тех, кто такие вещи берет не только головным, а также сердечным пониманием, собственно, всплывает вопрос, который не так легко обойти: «Как же, собственно, можно прийти к тому, что человек живёт в майе, живёт в заблуждении? Какое значение это имеет? И это в сущности разве не является чем-то таким, что может человека сделать грустным от того, что он (этот человек) живёт в заблуждении? Не было ли бы – можно сказать – более правильным со стороны Божеств и Богов, если бы они человека вообще не допускали до впадения в заблуждения, а давали ему созерцать мир так, чтобы он позади явлений искал истину, и ему не нужно было жить в заблуждении?».
Этот вопрос о том, зачем человеку жить в заблуждении, мог бы основать очень пессимистическое мировоззрение. Но имеется хорошее основание для того, чтобы человек жил в заблуждении, ибо, если бы человек изначально был рожден в истине, и истина была в нём рождена, он бы не должен был её искать, тогда человек никогда не смог стать личностью, стать свободным.
Человек может завоевать себе свободу только внутри земной сферы, а это он может только благодаря тому, что в земных стремлениях станет личностью, так что ему сначала внешне встретится то, что является видимостью, и он должен искать внутреннее этой видимости. Это тогда в его внутреннем освободит силы, которые постепенно его через многие инкарнации сделают свободной личностью.
Это можно легко разъяснить благодаря сравнению. Представьте себе некую ценную книгу, к примеру, «Божественную комедию» Данте. Теоретически, да и не только теоретически, было бы совершенно понятно, что человек совершенно иным образом может прийти сегодня к пониманию «Божественной комедии» Данте, чем это имело место тогда. Как же сегодня человек приходит к пониманию «Божественной комедии»? – или благодаря тому, что ему кто-то её в слух прочитает, а он будет слушать, то есть через внешние звуки, которые не имеют никакого отношения к содержанию этой «Божественной комедии». Или он её прочтёт.
И, когда он будет её читать, в действительности, он имеет перед собой значки, которые сами по себе имеют очень мало отношения к содержанию «Божественной комедии». Теоретически, там могли бы быть и совершенно другие значки. Так сегодня человек знакомится с содержанием великого произведения. Извне он может с ним знакомиться через рецитацию, хотя говорение само по себе не имеет ничего общего с содержанием произведения, которое родилось из головы Данте. Это только внешнее сообщение. И теоретически – хотя я подчеркиваю, что не только теоретически – было бы также возможно, чтобы мы пришли к содержанию «Божественной комедии» иным образом: исходя из внутреннего, когда просто в определенном возрасте содержание в нашей душе может всплыть в нашем бодрственном сознании через грезение. Это не просто теория, но это могло бы совсем хорошо происходить, если бы мир не был так направлен, что мы должны сначала проходить насквозь только через майю.
Если бы мы не должны были сначала через майю насквозь проходить, тогда, собственно, дело бы обстояло так, что то, что уже достигнуто такими гениальными людьми, как, скажем, Платон, Гомер, Данте и такими подобными, мы бы могли в один прекрасный день видеть это всплывшим в душе подобно сновидению.
Тогда мы не нуждались бы в создании посреднических сообщений об этом внешнего знания. Но, тогда Рафаэль уже не рисовал бы свои картины, но ему нужно было бы только в его духе живо представить их образы, и те, которые жили бы позже, без того, чтобы они ещё нечто иное внешне получали, могли бы сами давать в себе вставать некоему роду директивы Рафаэля.
То, о чём я вам сейчас рассказываю, ни в коем случае не является просто гипотезой, но на древней Луне так с нами уже было, тогда там всё так сообщалось. Там это было действительно так.
На Луне не нужно было учиться читать, всё возникало из внутреннего. Это должно было однажды появиться и иметься, а затем это могло подниматься из внутреннего. Но при этом нельзя было быть свободным. Человек представлял из себя подобие автомата, следующего за предшественником. Предшественник давал всему в нём возникать. Там нельзя было стать свободной личностью.
Мы не только обладаем нашими познаниями потому, что делаем излишние повторения того, что уже имеется снаружи, а мы благодаря этому становимся свободными личностями. И в этом состоит прогресс, шаг вперед земного времени по сравнению с лунным временем, что в то время человек ни в коей мере не был свободным существом, но всё в нём поднималось, вставало готовым, подобно имагинации. А теперь мы должны сами всего достигать снаружи. И, благодаря тому, что мы совершаем духовный процесс в медитативном созерцании, состоящий в том, что мы читаем или слышим в духе, через это мы становимся свободными личностями. Когда говорят, что человек приобретает себе познания ради самих познаний – это не совсем правильно. Человек приобретает свои познания, чтобы персонально стать свободным существом – это одно, что мы хотим принять во внимание.
Другое, что мы хотим принять во внимание, можно ввести через следующий вопрос. Может возникнуть вопрос: «Для чего вообще эти повторения внешнего мира через наши понятия и представления? Для чего, собственно? Почему человек в своих мыслях и представлениях повторяет ещё раз внешний мир, его же может совсем не интересовать внешний мир, который мы повторяем!». – Заметьте, как можно более точно эту мысль, когда вы ваше мышление направите на следующее.
Имеется человек. Если бы он был убит в юности, его бы сейчас не было. Через то, что он, как факт, здесь имеется, живёт, и кроме того, что здесь имеется мир, мир его опыта имеется в его внутреннем существе в определенной мере повторением образа мира.
Но этого бы совершенно не было, если бы он в юности погиб. Внешний мир от этого существенно не изменился бы. Но, когда он внешний мир воспринимает, понимает, тогда происходит нечто иное, но внешний мир, для которого то, что живёт только в нашем познании, является только чистым повторением.
Если бы мы были автоматами и получали побуждения только снаружи, что нам делать, что мы в качестве людей между рождением и смертью должны произвести, тогда наши собственные знания были бы совершенно излишними. Мы бы делали то, что нужно для дальнейшего бытия, и знания бы имели в качестве излишнего параллельного, побочного явления.
Из этого вы можете создать представление, что человек в своём познании несет в себе нечто, что добавляется к его натуре, собственно, к Универсуму, и его натуре, Универсуму, в общем-то всё равно, что тут нечто добавилось. Природа могла бы также точно всё делать автоматически, не прослеживая мыслями и понятиями то, что, собственно, происходит.
Ибо, в конце концов, снаружи ничего не меняется от того, отслеживаем мы или нет события внешнего мира, создаём мы или нет его отражения в наших мыслях и понятиях. Представьте, как через посредство фотоаппарата создаётся образ местности, и таким образом наряду с самой местностью теперь имеется ещё её образ на фотографии, но для самой местности совершенно безразлично, имеется такое фото или нет.
Нечто подобное, собственно, происходит с нашими представлениями. Мы их себе добавляем. Можно было бы спросить: «Почему же не натура так ориентирована, направлена?». – Мы все, которые так уже привыкли к мышлению, для которых мышление является таким любимым делом, мы не ставим такой вопрос, так как для нас мышление является чем-то привычным подобно еде и питью, поэтому для нас такого вопроса не имеется.
Но вы знаете, каким являются многие люди снаружи в мире, которые были бы рады, если бы им не нужно было мыслить, когда они могут работать на машинах, и для которых мышление трудно, которые, собственно, избегают мыслить.
Это снова выражение вопроса: «Почему же натура, природа человека не так предрасполагает, чтобы он стремился приобретать способность мышления?!». – На часть этого вопроса мы уже ответили: люди через их мышление становятся свободными личностями. Но на такой вопрос бывают всевозможные ответы, и нет единственного, который бы привёл к пониманию.
Представим себе, что мы были бы так организованы, что мы в качестве детей родились, и Небо дало нам голову, а Земля наше остальное тело через посредство существ иерархий, Ангелов, Архангелов и так далее, и мы были вставлены и должны были бы делать то, что мы делаем, но не потому, что мы внутренне развивали бы душевную жизнь со всеми её болями и мучениями, которые часто образуются, а от этого были бы избавлены.
Представьте себе, что мы могли бы быть такими, тогда в качестве следствия мы имели бы следующее очень значительное. Мы могли бы тогда быть такими только, если бы мы только однажды были рождены и однажды умирали, если бы не имелось повторения земных жизней. Растение, которое растёт без того, чтобы развивать в своём цветке плод, живёт один раз. В зародыше оно не может продолжать развиваться.
Развивая душевную жизнь, мы развиваем зародыш для следующей земной жизни. В этом лежит зародыш. Если бы мы не развивали никакой душевной жизни с её познаниями, наша жизнь прекращалась бы с нашей земной смертью. Таким образом, это является не просто повторением того, что имеется снаружи, но благодаря этому мы в себе несем наше будущее, когда мы образуем познавательно нашу душу. Это важно.
Всё то, что мы кроме познавательного несем в себе и вместе с собой – это в определенной мере так, что над нами поработало прошлое. Всё то, что мы развили в себе познавательного, представляет реальный зародыш будущего. В нас, в нашем познавательном развивается реальное зерно будущего.
И теперь я хочу в заключение высказать мысль, которая будет направляющей мыслью нашего следующего доклада, рассмотрения, которая нас затем приведет в важные регионы человеческого мирового бытия. Итак, мы в нас несем всё то, что является нашим познанием, будь то наивное познание, или абстрактное познание – не настолько они и отличаются, просто это правильно не расценивают – мы несем в нас глубоко под поверхностью, но сверхчувственно, ибо, содержание познания, естественно, является сверхчувственным. В действительности, это сумма сил, которые в нас покоятся. А что происходит, когда мы проходим врата смерти?
Я это часто описывал, что происходит, но я сейчас хотел бы ещё раз это описать с точки зрения этих сил. Мы, как люди, состоим из тела и головы. Наша голова, она может для вакс ещё быть такой ценной, однако ценится всё же в ней то, что наша голова, собственно, «пустая». Я при этом всегда говорю о силах, а не о внешних формах, и вы, естественно, можете тело человека оставить сгнить или сгореть, в то время как силовые формы остаются в наличии, они не исчезают, остаются снаружи в наличии, также, как и духовное, лежащее в основании тела. А вот, голова исчезает. Не помогает то, что, как было уже сказано, её можно считать самым ценным членом организма, – после смерти она не является ничем особенным. Само собой разумеется, это связано не с душевным содержанием, а с внешней формой тела.
Ибо, что, собственно, сейчас для Неба будет важным при проходе между смертью и новым рождением, так это то, что вы в последней земной жизни получили от Земли: прочее тело. Это со всеми своими силами будет преобразовано в голову в промежутке времени, который вы проведете между смертью и новым рождением. Здесь вы имеете голову, а там – прочее тело.
Эта голова была телом в прежней жизни, ваше сегодняшнее тело превратится в голову для вашей следующей жизни. И силы, которые вы в вашей сегодняшней жизни развили благодаря сегодняшней вашей голове, превратятся в силы вашего тела для новой головы для следующей жизни. Земля подарит вам тело.
А голова, которую вы сегодня носите, является преобразованным телом из прошлой жизни, ибо метаморфоза играет свою роль всюду в жизни. Не только растительный лист превращается\ в лист цветка, не только играет роль метаморфоза самого нижнего облика, но метаморфоза играет роль во всех случаях. Ваше сегодняшнее тело является ещё не ставшей головой, а ваша голова является уже преобразованным прежним телом.
Итак, это мысли, которые я хотел вам сказать. Вы сейчас носите вашу голову. Френологи изучают голову, её форму, но эта френология не имеет никакой ценности, так как она не опирается на инициацию, так как каждый человек имеет свою собственную голову. Это уже не иначе, как то, что голова является наследием его собственного тела из предыдущей жизни. Голова каждого человека отличается от головы любого другого человека, а типичные особенности, которые изыскивают, в сущности являются только констатацией.
Представьте себе, что существует такая чудесная взаимосвязь: человек имеет двойственную природу, но, кроме того, что он двойной природы, он несет прошлое в будущее также уже в своём внешнем облике. Реинкарнацию можно «руками потрогать» на нашей голове, так как на голове мы находим формирование, родившееся, как результат прошедшей жизни.
Голова, которую мы будем носить в следующей жизни, будет преобразованным нашим сегодняшним телом. Метаморфоза вообще является чем-то лежащим в основе бытия, когда это бытие рассматривают глубоко. Когда озирают такие вещи, можно, как мы сейчас это обсудили, очень глубоко всмотреться в становление в бытие мирового существа, существа человечества. Как уже было сказано, я хотел эти мысли, сделать лейтмотивом для следующих двух докладов: как переходит одна инкарнация в следующую, и также, как переходила предыдущая в сегодняшнюю, когда существует метаморфоза между телесностью тела человека и его головной телесностью, если так можно выразиться.
Четвёртый доклад
Дорнах, 5 Августа 1916г.
Когда мы тот род, как сегодня человек говорит о душевном и телесном, сравниваем с тем родом, скажем, как об этом говорилось в Греции – нам не нужно идти дальше назад – то находим, что в Греции в отношении между душевным и телесным гораздо больше ещё вносилось расчёта, чем в наше время, вследствие чего необыкновенно важно выяснить, что в греческом мировоззрении о материалистическом толковании взаимосвязи между душевным и телесным не могло быть речи.
Когда сегодня некто говорит о том, что эта или та лобная извилина является речевым центром, то он положение вещей объясняет чисто материалистически. По большей части он вообще думает, что в упомянутом месте мозга более или менее чисто механически развивается речевой звук. Или, как минимум, он думает, даже, если он не прямо материалист, что всё же существует такая связь, когда высказывание должно пониматься более или менее материалистически.
Грек же гораздо более продвинуто говорил об интимной связи между душевным и телесным без материалистических побочных ощущений, так как он ещё об этом имел живое чувство, что, когда говорится об вещах внешнего мира, то об этих вещах говорится, что они являются откровениями, манифестациями духовного.
Сегодняшний человек, говорящий об речевом центре в мозгу, не думает о том, что этот речевой центр построен исходя из какого-то духовного, что то, что имеется материально, является только знаком, символом, намёком на стоящее за этим духовное, совершенно забывая о том, что в человеческой душе разыгрывается, как духовное. Грек не забывал о том, что всего человека, как он стоит в физическом мире, нужно рассматривать, как намёк, символ сверхчувственно-духовного, стоящего за этим.
Совершенно ясно, что такое понятие сегодня для большинства людей иметь не легко, так как душа, даже, когда она не хочет, сегодня очень сильно цепляется за материалистические представления. Вы только представьте, что уже, как минимум намёком, в последнем докладе было сказано, что голова человека, собственно, была заложена, образована уже в духовном мире; между последней смертью и этим рождением голова в существенном уже была образована. Не правда ли, мы знаем современного человека, он теперь скажет, что совершенно точно известно, что голова в теле матери возникает во время беременности, и является глупостью говорить, что она образовалась задолго до этого, между последней смертью и этим рождением или зачатием.
Сегодня мыслящий материалистически человек, можно даже сказать, натуралистически мыслящий человек, должен приведенное утверждение более или менее рассматривать в качестве некоего рода заблуждения. Но, как видите, когда вы дело представляете таким образом, вы можете уже прийти к возможности приобрести соответствующие мысли.
Естественно, до зачатия всё то, о чём здесь идёт речь в отношении человеческой головы, не видно. Собственно, не прилетает никакого метеора из небесной выси в тело матери. Но силы, которые мы можем принять во внимание, собственно, формирующие силы, силы, образующие человеческую голову, развивают деятельность уже в период между смертью и новым зачатием.
Представьте себе образование в определенной мере невидимой формы головы, которую можно нарисовать видимо, то есть линиями, которые я здесь сейчас набросаю. Естественно, в действительности это не видимое. Всё это только силы (см. рис).
Эти силы также не нужно представлять так, что они имеют форму физической головы. Однако, имеются силы, которые служат для осуществления этой физической формы. И, когда протекает подготовительное время в материнском теле человеческой головы, материя насаживается на эти силы, материя оседает в смысле этих сил. Образуется не форма головы, а вследствие силовой формы, которая в материнское тело переносится из космических далей, будет образована голова. Это уже истина.
На этих формах оседает физическая материя, а затем, естественно, становится видимой. Материя в определенной мере кристаллизуется вокруг определенных невидимых образующих сил. Конечно, это разыгрывается ещё совместно с силами наследственности, но основные образующие силы головы космического происхождения, являются определяющими, я бы назвал, кристаллизующими силами, на которые материя осаждается в материнском теле.
Таким образом, уже можно установить, что то, что можно видеть, в определенной мере заключено, окутано материей. Силовые линии пришли из Космоса. Когда мы видим материальное головы, трудно действительно представить это, как нечто подобное тому, когда, имея магнит, организуют железные опилки по силовым линиям. Да, мы видим, как железные опилки организуются, располагаются по невидимым кристаллизующим силовым линиям магнита. Так же точно невидимо, как магнит распространяет свои силовые линии, должны мы представить формирующие голову силы, как они действуют из Космоса. И также точно, как железные опилки располагаются по магнитным линиям, также организуется то, что получает мать смысле силового каркаса космических форм, которые вычленяют голову.
Когда вы себе на помощь призовёте такое представление, тогда вы сможете образовать соответствующие мысли о том, что над человеческой головой работают в период между смертью и новым рождением, и, что образующие силы для прочего организма – однако, также снова более или менее, а не совершенно – насаждаются со стороны земного, которое лежит в наследственных отношениях через поколения. В той степени, в которой человек является земным человеком и имеет космическое происхождение, космическое происхождение в основном головной части, а земного происхождения остального тела. В этом играют большую роль самые глубокие мистерии, и всегда можно обсуждать только отдельные вещи. Здесь играют внутрь (разыгрываются?) необыкновенно глубоко лежащие тайны, которые являются раскрываемыми не только для возникновения человечества, а, собственно, для всего Космоса, для понимания всего Космоса.
Так мы можем с этой точки зрения человека рассматривать, как двоякое существо. И так как он является таким двояким существом, при изучении нужно строго различать между всем тем, что принадлежит к головному и связано с головой, и тем, что принадлежит к прочему организму и с ним связано.
Тут мы приходим к одной вещи, которая особенно для нашего сегодняшнего времени создаёт необыкновенные трудности для понимания, ибо, сегодня, собственно, хотят всё объяснять одним образом, бить всё по одному трафарету. Этого нельзя делать, если принимать во внимание реальности, но материалистическая наука как раз реальности не принимает во внимание! Всё, что принадлежит к человеческому телу за исключением головы должно рассматриваться так, что это человеческое тело – за исключением головы – являет собой образное сравнительное представление того, что стоит за этим из духовных сил.
Всё, что связано с головой, не является в том же самом смысле образным представлением, а скорее с рисованным представлением. В случае образного, картинного, в картине есть то, что имеется в образе, ещё более подобие того, что лежит в основании, в большей мере, чем это присутствует в просто рисунке.
Живописец или скульптор пытается в образе повторить определенное подобие оригиналу. Тот, кто нечто пишет, создаёт в буквах очень мало подобия оригиналу. Буквы являются самым первым случаем рисования. Произведения живописи и скульптуры являются образами, они ещё имеют много общего с оригиналом. Есть различие, которое мы принимаем во внимание, не настолько большое, как между картиной и написанным, но дела обстоят подобным же образом.
Прочее тело, то есть кроме головы, является в большей мере образом. Всё имеющееся на голове является в большей мере рисунком, который лежит в основании. Между тем, что мы видим нашими физическими глазами на голове, и тем, что лежит в основе головы, меньше подобия, чем между тем, что мы физическими глазами видим в прочем теле и тем, что лежит в его основе.
Это очень сильно выражено уже при рассмотрении эфирного тела, а ещё более при рассмотрении астрального тела или «Я».
Итак, при рассмотрении головы мы имеем дело в большей мере с рисунком форм в выражении и так далее, а при рассмотрении прочего тела мы имеем дело больше с образованием, с большим подобием между тем, что духовно лежит в основе, как силы, сверхчувственные невидимые силы. Нужно это различать. Ибо, сегодня имеется тенденция то и другое рассматривать равным образом. Человек больше склоняется к тому, чтобы сказать, что всё преходящее является лишь аллегорией (сравнением, притчей).
И это правильно – только аллегорией в разной степени. Я бы хотел всего человека рассмотреть в качестве аллегории сверхчувственного, но так, чтобы образным сравнением было тело, а голова даже тоже сравнением, только в высшем смысле.
И это связано с тем, что прочее тело будет более образовано земными силами, среди которых мы живём между рождением и смертью, а голова в большей мере определена через те силы, среди которых мы живём в период между прошлой смертью и новым рождением, новым зачатием.
Если же мы хотим рассмотреть совершенного человека, с одной стороны, в связи с его прохождением через жизнь между рождением и смертью, а, с другой стороны, жизнью между смертью и новым рождением, тогда, конечно, мы должны принять во внимание также, что у человека всегда, также и здесь в физическом мире, остаётся строго сверхчувственным.
То, что присуще человеку, и остаётся у него строго сверхчувственным, я бы сказал, что это называется с древних времен тремя словами, которым всегда придавалось большое типическое значение, и которые также со временем, как и все прочие слова стали фразой, но именно не должны становиться фразой, когда они принимают их полное значение: человек внутри своего развития вживается в истину, в красоту и добро.
Это те три понятия: истина, красота и добро, – о которых, как было сказано, много говорилось с релятивных правремен. Уже поверхностный образ рассмотрения может вам открыть определенную связь относительно этих трёх идей.
То, что обычно называют истиной, связано с жизнью представлений, что называют красотой – с жизнью чувств, а то, что называют добром – с волевой жизнью. Можно также сказать, что волевая жизнь состоит во взаимосвязи с моральностью. Все астральные удовольствия или эстетические запросы и порождения, то есть всё эстетическое, связано с жизнью чувств. А всё соответствующее истине связано с жизнью представлений.
Естественно, все эти вещи снова всегда имеются в виду в узком смысле. Одно же играет в другое. Это только всегда важные вещи истины. Когда человек вживается в моральную жизнь, в эстетическую жизнь, в жизнь истины, он развивается здесь на физическом плане. Но только совершенно грубый материалист может верить, что с тем, что, собственно, через идеи моральности, эстетичности, истинности может иметься в виду нечто физически осязаемое. Эти три понятия указывают на совершенно сверхчувственное, в котором человек живёт здесь в физическом мире.
С этой точки зрения является очень важным, что духовнонаучные результаты знакомят с тем, что возникает, когда задаются вопросом: «Как происходит то, что человек достигает в качестве истины, как то, что человек, как художественное, эстетическое наслаждение, или художественно-эстетическое творчество достигает, как он должен достичь морального?».
Всё соответствующее истине в первую очередь для физического мира связано с силами, которые развиваются через физическую голову. И, хотя дело обстоит так, что соответствующее истине опирается на взаимодействие между физической головой и земным внешним миром, само собой разумеется, что внутри Космоса, но земного внешнего мира. Таким образом, можно сказать, что соответствующее истине связывает голову с внешним миром.
Как же происходит, что обращают внимание на красивое, эстетическое? – Все такие вещи, собственно, опираются на связи, отношения. Соответствующее истине – на связь головы с внешним миром. А что же за связь обеспечивает эстетическое чувствование в случае с художественным?
А это связь между головой и прочим телом. Очень важно однажды это понять соответствующим образом. Для понимания истины в этом физическом мире необходимо абсолютное, непременное, полное бодрственное сознание.
Тот, кто сновидения (грёзы) без прочего считает истинными в том смысле, как мы здесь в физическом мире признаём истинное, является не здоровым, не правда ли? Таким образом, для совершенного бодрственного сознания наша голова рассматривается, как орган. Для того, что для осознания истины и на сознании истины должно развиваться, покоится в первую очередь здесь на Земле на взаимодейственном отношении между головой и внешним миром, собственно, именно духовное внешнего мира, которое мы можем достигать, но это именно нас окружающий мир.
А относительно эстетического должен рассматриваться вопрос, что живёт в голове и что живёт в прочем организме, ибо, эстетическое появляется благодаря тому, что, либо наша голова грезит о том, что происходит в нашем теле, либо тело грезит о происходящем в нашей голове. Это переменная взаимосвязь, которая исчерпывается в обычной жизни представлений, в основе которой уже лежит нечто от подсознательного. Что на это опирается, так это, собственно то, что, когда мы наслаждаемся прекрасным, наше тело состоит во внутреннем более или менее подсознательном взаимодействии с нашей головой.
Это волнуется, колеблется туда-сюда, являясь волнами того же самого элемента, который мы имеем перед собой в сновидении. И это является главным при эстетическом наслаждении: грёзы головы об содержании прочего тела, или грёзы прочего тела о содержании головы. И тогда мы приносим себе то, что из нашего внутреннего, снова приходит к бодрственному сознанию.
Это бодрственное сознание является вторым. То, что каждую жизнь оккультно лежит в основе в эстетическом наслаждении, в художественном, является этим волнением, этим ткущим снованием между головой и прочей организацией. При низменных эстетических наслаждениях дело обстоит так, что голова грезит о теле, а при более высоких и высших эстетических наслаждениях дело обстоит так, что тело грезит о голове.
На только что приведенном факте покоится многое из того, что я хотел бы назвать – простите мне варварское словоупотребление – широко распространенным ботокундизмом, который ботокундизмические люди распространяют относительно эстетического.
Не правда ли, к истине стремятся уже все люди, к определенности и также к добру. Однако, относительно эстетического в широких кругах имеется ботокудизмичекое настроение. Чувство прекрасного не рассматривается в той же мере, как необходимое для человека здесь в физическом мире, как чувства истинности и доброты. Человек не стремящийся к истинности имеет человеческий дефект. Также и сопротивляющийся добру дефективен.
Однако, вы о таком человеке, который не понимает Сикстинской Мадонны – и вы мне скажете, что таких людей много, которые не могут понимать художественное, восхищаться художественными произведениями – вряд ли скажете, что он имеет человеческий дефект. Таково общечеловеческое сознание, что этого не делают. Но это основано на том, что в сущности эстетическое является внутренним, потому, что это нечто такое, что человек осуществляет сам в себе, с самим собой попеременную связь взаимодействия между головной частью и остальной своей телесностью, и, что человек в определенной мере в отношении эстетического поэтому является ответственным только перед самим собой, и для себя самого, и ни для кого иного.
Не придерживающийся истинности человек осуждается прочими людьми, и, как мы знаем, и духовным миром. А такой, который является ботокудом относительно чувства прекрасного, теряет нечто только для себя самого, а прочих людей это как бы не касается – кроме тех немногих, которые сами ощущают это, как нечто некрасивое, так что немногие люди имеют открытый орган для прекрасного.
Собственно говоря, относительно добра наше материалистическое время имеет самое неправильное представление, ибо, добро рассматривают примерно так, как будто оно таким же образом подходит к человеку, как и истина, но это полная бессмыслица: добро означает взаимодействие тела человека с внешним миром, только, сейчас ко всему телу принадлежит голова.
Таким образом, здесь, естественно, вещи перемешиваются! Когда мы говорим о стремлении к истине, то имеем голову в её отношении к внешнему миру; когда мы говорим о стремлении к прекрасному, мы имеем голову в её взаимодействии со всем телом; а, когда мы говорим о моральности, мы имеем тело в его отношениях со внешним миром, но так, что голова одновременно причисляется теперь к телу, те есть всего человека в его связи, отношении, с теперь уже духовном внешним миром. Моральное покоится на связи, отношении всего человека со всем внешним миром, не только физическим внешним миром, а и тем, что нас окружает в качестве духовных сил и властей.
Мои милые друзья, вы знаете, что, когда я говорю о материалистической науке, я говорю о чем-то правомерном, а не о неправомерном. Я здесь об этом прочитал много докладов, насколько правомерным бывает материализм во внешней науке, когда он сохраняет свои границы. Но о связи, отношении, которую моральность имеет к человеку, этот научный материализм ещё долго не сможет сказать правильного на том простом основании, что наша современная материалистическая наука страдает основной болезнью, от которой нужно сначала избавиться. Я на эту болезнь часто указывал, но, когда о ней так говорят, то это для сегодняшнего учёного уже так, как если бы с ним говорил кровный враг – дилетант. Как вы знаете, сегодняшняя наука говорит о том, что человек имеет два рода нервов: так называемые «сенситивные» нервы, служащие для восприятий, ощущений, и «моторные» нервы, распределяющие, передающие волевые импульсы человека.
Сенситивные нервы, идут от периферии во внутреннего человека, а моторные идут изнутри человека к периферии. Таким образом, нерв, который от мозга сообщает руке, что я хочу её поднять, относится к «моторным» нервам, а, когда я нечто осязаю, ощущаю, как тёплое или гладкое, то это передаётся в мозг через посредство «сенситивного» нерва. Таким образом, имеется два рода нервов – так это понимают сегодняшние анатомия и психология. Но это полностью заблуждение, бессмыслица.
Но это ещё долго не будет признаваться, как бессмыслица, хотя известно, знают анатомически, что не имеется никакой разницы между теми и другими нервами, вероятно, тем не менее их так будут называть её долго, хотя имеется только один род нервных волокон и для сенситивных, и для моторных нервов.
Собственно, моторные нервы служат не только для возбуждения волевого импульса, а ещё и, чтобы воспринимать тот процесс, который происходит благодаря волевому импульсу. Речь идёт о внутреннем нерве, воспринимающем движение руки.
Естественно, я знаю всё то, что против этого могут возразить, как это, например, происходит у людей с болезнями позвоночника и тому подобное, но, когда вещи понимаются соответствующим образом, не возникает никаких возражений, но именно подтверждения того, о чём я сейчас сказал.
Таким образом, не имеется двух различных видов нервов, как сегодня говорит материалистическая наука, а только один род нервов. Так называемые «моторные нервы» имеются для того, чтобы воспринималось движение, они являются такими же нервами восприятия, просто некоторые воспринимающие нервы распространены не по поверхности тела, а внутри. Как было сказано, к признанию этого придут только постепенно, и только тогда возникнет понимание, что в этом состоит моральность к волению и непосредственно ко всему человеку, так как моральность действительно непосредственно воздействует на то, что мы называем «Я». Исходя из этого, она затем действует в астральном и эфирном телах, а затем в физическом теле.
Таким образом, когда моральность развивает свою деятельность, то в определенной мере моральный импульс струится в «Я», оттуда в астральное тело, затем в эфирное тело, а оттуда в физическое тело. Такое происходит, когда человек совершает внешнее движение. Это может быть воспринято только благодаря тому, что имеются так называемые моторные нервы.
В действительности моральностью является нечто такое, что непосредственно из духовного мира вливается, действует в человека, что из духовного мира действует сильнее, чем, например, красота и истина. В случае истины дело заключается в том, что мы находим чисто духовную истину поставленной в сфере, в которой также и физические истины должны соглашаться.
Подобно тому, как обычные физические восприятия сообщаются через посредство органов чувств, входят духовные истины кружным путём в нас через голову. Моральные импульсы, когда мы их совершенно духовно понимаем, как моральные идеи, приходят не кружным путём через голову, а касаются всего человека. Это установленный факт: они действуют на всего человека.
Чтобы это полностью понять, очень важно принимать во внимание, как теперь дальше выражается разница между головой и прочим телом человека. Голова человека такова, что касательно её в основном рассматривается то, что мы называем физической телесностью, а также эфирным телом. Они очень выражены здесь на физическом плане в голове. Когда я так имею перед собой голову на физическом плане, то должен сказать, что она для меня выражает знак, символ физической формы, физического и эфирного тела. Астральное тело уже менее, а «Я» – остаётся почти вне моего внимания, оно является почти совершенно душевным для головы, оно не может входить внутрь в образующие силы головы.
Таким образом для головы «Я», собственно, является очень душевным, оно пропитывает, пронизывает силами душевно голову, но, как душевное, оно является довольно самостоятельным. С остальным телом дело обстоит иначе. Тут, собственно, – как бы парадоксально и удивительно это ни звучало, но это так и есть, – тут, собственно, физическое и эфирное тела гораздо менее присутствуют в физическом теле, а в большей мере действенными являются «Я» и астральное тело, причем, «Я» в циркуляции крови.
Все силы, регулирующие циркуляцию крови, собственно, являются внешним выражением «Я». А всё остальное живущее в теле является сильным выражением астрального тела, в то время как, собственно, то, что является физическим в физическом теле – я имею в виду то, что физических силами управляется, подчинено физическим силам – также и то, что подчинено эфирным силам, совсем не может быть непосредственно воспринято.
В этом отношении, естественно, ужасно заблуждаются. Когда применяют материалистический масштаб, каждый скажет, что, когда человек дышит, то это физический процесс. Воздух проходит в него внутрь. В результате дыхания имеет место определенный процесс в крови и так далее. Всё это физические процессы.
Само собой разумеется, имеют место физические процессы, но силы, на основании которых всё происходит, приходят в химические процессы крови от «Я». Собственно, физическое именно в физическом теле человека меньше всего принимается во внимание. Физические силы выражают себя в физическом теле человека, например, когда ребенок сначала ползает, а затем постепенно переходит в вертикальное положение. Это один род преодоления тяжести; эта удивительная особенность поддержания равновесия и воздействия тяжести всегда в нём присутствует.
Но, собственно, это внешне-физически не видно. Это то, что мы в духовной науке называем физическим телом. Хотя это и физические силы, но в сущности они невидимые силы. Это так же, как, когда мы имеем дело с весами и рычагом. В середине опора, с одной стороны действует сила тяжести взвешиваемого товара, а с другой стороны снова сила гирь, которая выравнивает равновесие. Силы, которые здесь действуют не являются шнурками, на которых висят гири, сами силы не видны, однако, это физические силы. Так мы должны то, что мы называем физическим в физическом теле человека, мыслить в большей мере, как силы.
А, когда мы приходим к рассмотрению эфирного, тут также ещё очень много такого, что остаётся незамеченным – ибо, имеются физические процессы, которые играют свою роль в эфирном теле, когда действует чувственное восприятие, когда ощущается вкус через посредство вкусовых нервов. Но это всё в сущности очень тонкие процессы. Затем мы приходим к тому, что разыгрывается в мускулах и тому подобном, что внешне воспринимается образно, как подобие, но зависит от астральных сил. Также и то, что разыгрывается в нервах, зависит от астрального.
Затем мы переходим к циркуляции крови, к силам «Я». Так же, как «Я» и астральное тело являются действенными во всем том, что мы имеем благодаря наследственности в генерационной последовательности, подобным же образом они не действуют в голове человека – прежде всего это касается «Я».
Можно сказать, что «Я» очень деятельно в голове, когда человек не спит, является пробужденным. Однако, собственно говоря, никогда не бывает так, чтобы в голове оно производило в крови такую внутреннюю деятельность, как в прочем теле; и идущая в голову кровь также зависит от прочего тела. Поэтому я бы сказал, эти вещи нельзя так разделять. Одно играет внутри в другом. Но то, что является импульсом крови, приходит не из головы, а проникает в голову, исходя от «Я» в той мере, как оно зависит от тела.
Так что действительно можно сказать, что, когда мы рассматриваем голову человека, то это является самой важной, представительной частью физического тела и эфирного тела. А, когда мы рассматриваем прочее тело, то в нём является самым важным то, что в нём пульсирует и его усиливает, а потом приходит от него и от астрального тела.
Таким образом, когда мы берем такую противоположность: с одной стороны, голову, с другой стороны, прочее тело, то мы можем в голове выделить физическую и эфирную телесность, и вполне самостоятельные, пропитанные астральным телом и «Я».
В прочем теле мы имеем «Я» и астральное тело, действующие в физических процессах, и прочее, собственно, это лежит в основании подобно невидимому доспеху, как физический и эфирный каркас, который обычно не принимается во внимание. Действительно в циркуляции крови имеем физическое проявление «Я».
Теперь то, что мы в определенной мере называем морально-эфирной аурой, как это действует на нас? – В первую очередь это действует на всего человека. Но это действует на «Я», а «Я» действует на всё прочее тело, ну, например, скажем, в крови. Не правда ли, «Я» является преимущественно в крови. Моральность воздействует на кровь. Вы не должны так уж сильно принимать во внимание физическую кровь, которая, собственно, имеется, я бы сказал, для заполнения места в пространстве, где действуют силы «Я». Имеется в виду кровь в смысле того понимания, о котором я сказал. Итак, моральность действует на «Я».
Сила моральности сразу встречается с тем, что в нашей крови действует, как сила «Я». Когда человек стоит здесь в физическом мире, то происходит следующее: то, что пульсирует в его крови, духовно встречается с силами, происходящими из моральной сферы, и именно так, что, собственно, выгоняет моральный импульс того, что в определенной мере поднимается из крови. Итак, представьте себе, что мы здесь имеем поток крови, здесь струится "Я" и действует моральность. Моральность должна действовать навстречу тому сначала струящемуся «Я», должна быть противостоящей ему силой.
Такое положение вещей. Когда некто стоит под воздействием сильного морального импульса, имеется непосредственное воздействие морального импульса на кровь, которая сама выходит для восприятия морального процесса через голову. Поэтому Аристотель, который такие вещи видел очень точно, не только физические, но и моральные вещи, сказал чудесные слова, что «моральность покоится на готовности», что означает относительно собственной деятельности, что «освобождается от интеллектуального суждения». Радикально говоря, голова присматривает. Таким образом, мы, разгуливая здесь на физическом плане, имеем взаимодействие между определенными силами, которые, подобно «Я», лежат в основе пульсации нашей крови, и моральных импульсов, проникающих в нас из духовного мира. Это взаимодействие покоится в сущности на том, что мы с нашим всем телом находимся во взаимодействии. Это принадлежит уже к тому, что мы пребываем в бодрственном сознании.
«Я» действительно должно пульсировать в крови, как сознательное «Я». Вы можете – я хочу это в определенной мере заключить в скобки – сказать: «Да, а во время сна, тогда всё же «Я» и астральное тело выходят наружу, они пребывают снаружи относительно физического и эфирного тел. Когда здесь в основном действенны «Я» и астральное тело, а они больше не пребывают внутри во время сна. Но, формы и движения всё же сохраняются!». – Конечно, в основном они снаружи, но, – я это часто говорил – пребывание снаружи происходит в области головы. Я подчеркивал, что взаимодействие между «Я» и астральным телом, когда они не действуют на голову, бывают тем интенсивнее в отношении прочего организма. Это часто здесь говорилось. От прочего организма «Я» и астральное тело не отделены.
Но, когда теперь также моральность в сфере нашей крови встречается с силами «Я», то она всё же так струится внутрь, что идёт через голову. Поэтому я раньше также говорил, что это принадлежит ко всему телу. Она должна проходить через голову, она не может внутрь струиться прямо через тело. Это означает, что человек должен быть пробужденным. Ибо, если бы человек спал, и «Я» и астральное тело были бы снаружи, тогда моральность не могла бы вливаться через духовное, а должна была бы вливаться через физическое и эфирное, чего она никак не может делать, втекать в голову в физическое тело. Это невозможно.
Вы могли бы убедиться в том, что я сейчас говорю, если вы совершенно серьёзно настроены относительно себя, через совсем простое. Спросите себя, насколько совершенно вы моральными бываете во сне или в сновидении, когда моральность не является воспоминанием из физической жизни! С моральностью в сновидении, с тем, что называют моральностью, дело обстоит очень плохо, не правда ли? – Можно быть немного аморальным, это означает, что масштаб моральности совершенно не применим, как это имеет место в растительном мире. Моральный импульс, как таковой, может годиться только для бодрственного сознания.
Таким образом, вы видите, как мы в моральности имеем непосредственно воздействие нас окружающего духовного мира на те силы, которые являются излучением в нас нашего «Я».
Перейдём к прекрасному, действующему эстетически. Мы уже знаем, что оно опирается на взаимодействие головной части и прочего тела. Дело обстоит так, что голова грезит об прочем теле, а прочее тело грезит о голове. Если исследовать, что тут лежит в основании, то можно найти, что всё эстетическое приходит также из определенных импульсов окружающего духовного мира, который возбуждает в нас это взаимодействие.
Те, о которых я перед этим говорил, что они представляют ботокундический элемент, являются для этого импульса мало восприимчивыми. Они не дают себя возбудить через то, что вызывает во внутреннем это взаимодействие. Но эти импульсы теперь действуют не на «Я», а непосредственно на астральное тело, в то время как моральные импульсы действуют непосредственно на «Я». И то бессознательное, которое заложено в моральном, которое выделывает характер бессознательной, наполовину подсознательной совести, опирается именно на то, что моральное проходит через голову, и – так как «Я» не очень интенсивно связано с головой – вступает в более бессознательное тело всего человека.
То, что приходит из эстетической сферы, действует теперь непосредственно на астральное тело. И оно действует так, что возникает та особенная игра между астральным телом, которое интенсивно связано со всякой подвижностью, будь то нервная или мускульная подвижность тела, и астральным телом головы, которое менее интенсивно связано с мускульно-нервной подвижностью. Астральное тело иначе связано с головой, чем с остальным телом. Поэтому человек имеет эти две астральности: в определенной мере свободную астральность головной части и астральность прочего тела, связанную с физическими процессами.
И эти свободная и связанная астральности играют друг с другом через астральные импульсы, происходит пронизание волнами и снующее ткущее пронизание друг друга.
Когда же мы приходим в область истины, истина также является нечто сверхчувственным, но действует непосредственно внутрь в голову. Истина, как таковая, имеет дело непосредственно с деятельностью, процессами головы. Но особенностью всего того, что является истиной, это есть то, что так действует на человека, и поэтому так будет понято, что непосредственно вольётся в эфирное тело. Вы можете информацию об этом найти во многих сообщениях. Когда истина живёт в человеке в виде мысли, она живёт в эфирном теле.
Истина понимается непосредственно эфирной частью головы, и, естественно, переносится, как истина, в мозг, в физическую часть головы. Смотрите, таково становление понимания человеком истины, красоты, добра, познания, эстетики, моральности. Познание, восприятие, истина – это человек понимает так, что внешний мир непосредственно вливается через «Я» и астральное тело в той мере, в какой в этом принимает участие головная часть, действует снаружи внутрь вплоть до эфирного тела.
Тут непосредственно понимает эфирное тело. А так как человек своим сознанием не так уж и погружается в эфирное тело, истина приходит, как нечто готовое. Как раз это является изумляющим, удивительным в инициации, что начинается такое, что истина, когда она входит импульсом в эфирное тело, ощущается, как нечто свободное, подобно тому, как импульс моральности или красоты ощущается в астральном теле.
Это является поразительным и удивительным на том основании, что человек, который прошел некую инициацию, приходит в гораздо более свободное отношение к истине, и благодаря этому в гораздо более ответственное отношение к истине.
Когда истина входит в нас совершенно бессознательно, тогда она готовая, и мы просто говорим на основании обычной логики, что это истинно, а это не истинно. Тогда имеется гораздо меньшее чувство ответственности относительно истины, чем, когда человек знает, что истина так же точно в сущности зависит от глубоко лежащих чувств симпатии или антипатии, подобно моральности и красоте, так что возникает определенное свободное отношение к истине.
Здесь снова лежит Мистерия, и даже значительная субъективная мистерия, проявляющаяся в том, что некоторые, которые приближаются к переживанию инициации недостаточно правильным благородным образом, не приобретают чувства истины так, чтобы они могли развить великое чувство ответственности, а они, наоборот, теряют чувство ответственности относительно истины, и тогда входит определенный неистинный элемент.
Здесь лежат очень многие значительные вещи в человеческом развитии к спиритуальной истине, которые затем являются истиной в её наивысшей чистоте. Когда они в определенной мере пройдут через «Я» и астральное тело, тогда они действуют непосредственно в эфирном теле человека. Прекрасное действует в астральном теле человека, моральное пронизывает «Я». Моральный импульс входит в «Я» и действует в «Я».
Истинное имеют ещё, когда оно в нас вливается из Космоса из Универсума, чтобы действовать на физическое тело, выражается ещё в физическом теле, в физическом мозгу, становится физическим восприятием. Прекрасное должно, когда оно вливается снаружи из Универсума в наше астральное тело, действовать в эфирном теле, а затем в физическом теле. Импульс добра действует на «Я», и должно действовать на «Я» так сильно, чтобы мочь дальше вибрировать в астральном, эфирном и физическом телах, так как оно должно и может действовать вплоть до физического тела.
Так человек стоит относительно истины, красоты и добра. В истине он открывает своё эфирное тело, сначала эфирную часть головы, непосредственно Космосу. В прекрасном он открывает своё астральное тело непосредственно Космосу. В моральности он открывает Космосу непосредственно своё «Я».
В истине – мы эти вещи будем завтра дальше рассматривать, и тогда также обсудим законы жизни между рождением и смертью, а также между смертью и новым рождением – в истине мы имеем нечто такое, что уже давно было подготовлено для человека.
В прекрасном мы имеем нечто такое, что подготавливалось относительно меньшее время. А в моральности мы имеем нечто такое, что сейчас на Земле только начинается. То, что живёт в истине, что просветляется до истины, собственно, началось в период древнего солнечного развития, затем имело высшую точку в древне-лунном развитии, живёт дальше в земном развитии, и будет в существенном завершено в юпитериальном развитии.
Тогда человеческое существо будет в отношении содержания истины иметь полное завершение. Красота – являющаяся очень внутренней вещью для человека – началась во время лунного развития, продолжается во время земного развития и будет иметь завершение в период венерианского развития, того, которое мы называем венерианским развитием. Эти вещи таковы, что там, где название выбирается исходя из оккультного, оно уже имеет своё доброе значение. Я не без основания называю это развитие «венерианским», оно будет так названо в связи с соответствующими процессами. О моральности во время лунного развития нельзя было ещё говорить, ибо, человек тогда был в отношении того, что он делал, ещё включен в необходимости, ещё природные необходимости. Моральность началась только на Земле, и её совершенство будет достигнуто в период развития Вулкана, когда всё то, что пульсирует в огненных процессах крови, станет очищенным «Я», моральностью очищенным «Я», полностью охваченным моральностью «Я», когда силы «Я» человека и моральные силы станут одним и тем же, и его кровь, то есть его теплота крови – ибо, материальное является только внешним знаком – когда теплота его крови станет священным огнем Вулкана. Об этих вещах мы завтра продолжим разговор.
Пятый доклад
Дорнах, 6 Августа 1916г.
Я в основном собираюсь сегодня использовать время, чтобы развить некоторые основные положения, из которых затем произойдут определенные вещи, к которым мы хотим прийти завтра – основные положения, являющиеся продолжением вчерашнего.
Представим себе, что человек через рождение, или, скорее, зачатие вступает в физическую жизнь, в жизнь, которую он проводит между рождением и смертью на физическом плане. Представьте, как человек вступает в эту физическую жизнь, как будто мы это уже многие годы представляли. Мы знаем, что в определенном смысле человек является сплавом низменных природных царств – минерального, растительного и животного царств – и себя затем поднимает над этими тремя царствами, которые в нём присутствуют и с ним символически связаны.
Но он растёт, как духовно-душевное существо, врастает в эти три царства внутрь, так что мы можем сказать, что человек, когда он опускается на физический план врастает внутрь в минеральное, растительное и животное царства, и становится человеком.
А затем он после смерти поднимается вверх. Для духовного мировоззрения это нечто подобное тому, как, если бы это врастание в царства физического бытия происходило подобно нечто такому же в духовной области. Вы должны были бы при всех таких представлениях, которые я даю, естественно, ясно различать, что всё то, что мы уже сказали о врастании человека в духовный мир после перехода через врата смерти, остаётся в силе, а то, чему мы, как дальнейшим рассуждениям даём на нас надвигаться, именно только ещё к этому добавляем.
Так что мы можем сказать, что человек врастает в духовный мир так, что ему открывается моральный мир, эстетический мир, мир истины или мир мудрости. Естественно, когда мы в жизни здесь говорим о моральном царстве, мире добра, мире прекрасного, мире истины, мудрости – тогда мы судим об этих вещах более или менее абстрактно.
Но в духовном мире, в который врастает человек, имеются силы, которые он снова покидает, когда он приходит в физическое бытие, совершенно конкретно имеются действительно духовные формы бытия. Мы их только связываем с такими наименованиями. Теперь то, что человек воспринимает, когда он поднимается в духовный мир – это в определенной мере подобно остаткам, имеющимся здесь на Земле в его ауре.
Человек врастает, как физическое существо, на физическом плане в минеральное, растительное и животное царства, когда покидает царство истины, красоты и моральности. Но влучения вниз из этих трёх духовных царств ещё входят в его ауру, так что весь человек, когда мы духовную часть человека применяем к человеку, в первую очередь живёт в том, что он является минеральным, растительным, животным, физически-человеческим, и дальше также в том, что его в определенной мере окружает, пронизывает и протыкает тканием сверху вниз из трёх духовных царств, которые его пропитывают, пронизывают и просветляют.
Теперь мы могли бы себе через некий род схематического рисунка, который, однако, как было сказано, должен быть только схематическим рисунком, представить, как это теперь, собственно, обстоит, что тут связано с природой человека.
То, что я сейчас нарисую, будет совершенно схематично, но это сможет вам многое объяснить, если вы основательно это рассмотрите. Чтобы мы вещи имели как можно яснее, я хочу всё то, что принадлежит к «Я», представить таким образом (зеленое). А то, что принадлежит к астральному телу, желтым. Всё, что принадлежит к эфирному телу – лиловым, а принадлежащее к физическому телу человека – красным (см. рис.). Рассмотрим теперь человека чисто схематически. Мы хотим его рассмотреть так, как он во Вселенной стоит внутри в качестве морального человека, то есть человека, причастного к моральным силам Вселенной.
Затем мы его хотим рассмотреть, как причастного к эстетическим вселенским импульсам в том смысле, как мы вчера это рассматривали.
А затем мы хотим рассмотреть человека, как он причастен к импульсам мудрости, истины.
Таким образом, мы хотим в определенной мере отбросить психическую физиологию – простите мне это несколько бессмысленное словообразование, но вы поймёте, что я имею под этим в виду, – которая, естественно, подразумевается имагинативно.
Платон говорил, что, собственно, имеются четыре добродетели. Общей моральностью будет охвачен весь человек. Однако, естественно, всё это говорится с известным «grano salis» (скептицизмом). Естественно, когда будет понят весь человек, его снова поделят на отдельные добродетели. По Платону первой добродетелью является мудрость.
Мудрость, взятая, как добродетель, не является наукой, так как эта мудрость в качестве добродетели родственна тому, что будет пережито в истине, так применят себя силы, которые именно истину черпают из моральной сферы, даже ещё на голове человека, так что мы это дело можем представить таким образом (рис. 1).
Таким образом, Платон говорил, что у морального человека головная часть охвачена мудростью, грудная тем, что можно называть сердечной добродетелью – не могу найти лучшего слова – силой духа, активной дельностью, но такой активностью, в которой содержатся сердечные силы, душевной активностью.
Мудрым – это слово имеется в виду в смысле добродетели – является человек, который не просто преследует свои животные потребности, а имеет исходя из морали определенные идеи, которые он охватывает, и по которым он себя направляет. Однако, уже излучается моральный импульс внутрь в телесное, даже, если этот моральный импульс будет понят в моральной мудрой идее. Поэтому мы можем сказать, что моральность так струится в человека, что мы себе можем представить это вструивание, влучение в «Я» (зеленый). Это было бы сферой мудрости моральности по Платону.
Грудная часть, окружающая сердце, может быть областью, куда влучается сердечность, сила духа, душевная активность из моральной сферы. Можно сказать, что моральность охватывает, когда она струится дальше, особенно астральное, и остаётся в грудной части рядом с сердцем. Мы можем это дальнейшее влучение нарисовать так (желтое). Так что мы теперь имеем мудрость, как добродетель в голове (зеленое), сердечность, как добродетель, в грудной части (желтое).
По Платону, третьей добродетелью является рассудительность, благоразумие, которую он приписывает нижнему телу, что является совершенно верным. Нижнее тело является возбудителем человеческих потребностей, но человек, который со своим размышлением и контролем чувств и ощущений, контролирует свои инстинкты, является благоразумным человеком.
Простое изживание инстинктов знает также и животное, но это не является добродетелью, а пронизание инстинктивных потребностей сознанием в той степени, насколько это возможно – является благоразумием. Тогда это охватывается в эфирном теле, так как мысли, рассудительность, мужество, в той мере, в какой они являются человеческими, будут схвачены в эфирном теле.
Таким образом, мы должны это так нарисовать (фиолетовое). Итак, моральная сфера уже охватывает физического человека, как целого, как я рассказывал вчера. Голова при этом есть, как я вчера выразительно сказал.
И в качестве четвертой добродетели, которая теперь струится во всем физическом теле, что я вам вчера показал, что это, собственно, является невидимым, Платон называет Dikaiosyne, что мы должны перевести, как праведность, хотя слово праведность в современном языке не совершенно этому соответствует, так как праведность мы должны называть так, что человек знает, как себя направлять, правильным образом, в соответствии с направлением, так что он в жизни следует человеческим направлением.
Таким образом, имеется в виду не абстрактно понимаемое слово «праведный», а себе-дающий-направление, себя-понимающий, себя-ориентирующий в жизни. Так что мы можем сказать, что вливание моральной сферы во всё физическое тело, причастно, как праведность (красное). Таким образом мы можем схематически наметить, как в человеческой ауре влучаются моральные импульсы в человека.
Теперь наметим, как в человека влучаются эстетические импульсы (рис. 2). Тут дела несколько иные, смещенные, и даже просто смещены вверх на один.
Тут нужно то, что прежде ещё в голове было нарисовано, рисовать выше, так чтобы это парило вокруг головы. В эстетическом «Я» будет омываться и эстетическое струится прямо внутрь в астральное тело, так что будет иметься впечатление, как если бы голова от «Я» воспаряла в эстетическом окружении. Кто имеет хотя бы немного чувство и ощущение прекрасного, может уже, не будучи сильно ясночувствующим, ощущать, как он при виде какого-нибудь художественного произведения, собственно, живёт во внешнем окружении головы. И, напротив, непосредственное понимание человека, которое есть внутри головы, тут будет понимать астральное тело, так что мы здесь должны нарисовать излучения.
Грудная часть, напротив, так охвачена при прекрасном, чтобы это вверх-вниз волнение, которое я вчера описывал, могло иметь место, чтобы теперь, можно сказать, эфирное грудной части прокалилось. И действительно прекрасное действует так, что кроме головной ауры, головы и грудной части, собственно, ничего больше не принимается во внимание. Но наша материалистическая эпоха рисует себя именно совершенно, что сексуальная сфера очень важна для художественного рассмотрения – бред нашей материалистической эпохи – ибо, именно при рассмотрении прекрасного это абсолютно не принимается во внимание, но абсолютно исключается. Так что мы только самое низменное эстетического рассмотрения, что совершенно не принадлежит к царству искусства, можем перенести в физическое (красное). Теперь ту же схему применим к человеку, стремящемуся к истине (рис 3). Здесь опять наблюдается в определенной мере наблюдается сдвиг вверх.
Я вчера говорил, что при стремлении к истине «Я» и астральное тело будут пропитаны, и истина будет струиться прямо в головную эфирную часть, где развиваются мысли. Теперь я должен нарисовать так, что я здесь прямо рисую для головы втекание эфира в эфирную головную часть, где порождаются мысли.
Напротив, когда мы понимаем истину – это замечают только после инициации – то она сначала действует вне нас в ауре через «Я» и астральное тело, затем струится в эфирную часть головы, и грудную часть, и здесь будет уже проживать, как физическое тело (красное). Если мы хотим чувствовать истину – а мы должны её чувствовать – тогда она должна действовать вниз, тогда она должна влучаться вниз в грудную часть. Это должно переживаться спиритуально, как моральность. Таким образом, это всё для физического плана, живёт в ауре физического плана. Тут то, во что мы входим после смерти, причастно к ауре физического плана. Также точно, как мы с силами минерального, растительного и животного царств связаны через наш физический организм, мы также связаны с силами духовного мира таким образом через моральную, эстетическую сферу и сферу истины.
Хотя отдельные подробности того, что я сейчас говорю, ещё очень плохо доходят – возможно, позже будут поняты лучше – я хотел бы вам всё же сегодня представить, так как это принадлежит ко всей взаимосвязи. Можно сказать, что, когда мы здесь связаны с физическим становлением через посредство физического тела, мы связаны через мозг с элементарными существами, именно принадлежащим к сфере мудрости существами.
То, что на рисунке 2 уже внутри имеется, как нарисованное желтым, что на рисунке 3 ещё снаружи. Дальше снаружи нарисовано зеленое, здесь (рис. 2), окружающее голову. В этом зеленом, в котором живёт «Я», и где вместе с нами живут элементарные существа, в этом зеленом, которое при эстетическом способе рассмотрения непосредственно окружает нашу голову, там мы можем найти элементарных существ, о которых рассказывают мифы и сказания, в которых им даны имена: Эльфы, Альбы и так далее; они окружают нашу голову, парят вокруг головы, когда мы эстетически наслаждаемся.
Здесь (рис.3) нас окружают парящие духовные существа, принадлежащие к астральной сфере. Когда хотят представить человека, как он, когда он пробуждается из сна, вживается в сферу истины, то можно было бы это выразить через определенные слова, как он тут тогда – чего в физическом не видят – окружен и охвачен парящими и играющими, когда его охватывает восприятие, истина, как он охвачен, как его можно ощутить – это можно было бы представить через посредство определенных слов.
Слова сегодня ещё плохие, позже они вероятно станут лучше, но я хотел бы всё же донести в определенных словах, как человек, после пробуждения переживает себя в этой сфере, в сфере мудрости, истины. К духам, которые его тогда окружают и охватывают, можно было бы тогда говорить:
Вы, которые в голову излучаете из светлых кругов – к духам говорится! –
Охватывает – голову –
Охватывает теперь чисто духовным образом,
Замутняет его мозга безумие;
– организованная последовательность мыслей, которая рассеивает безумие –
развеивает туман его – человека – мозга безумие,
излечивает сомнения пылающего тревожного стремления –
почувствуйте только слова! – Сомнение будет тем рассеяно, сожжено, что истина влучится – его внутреннее направится от неправильного пути.
Если он последует неправильным путём, если он будет только следовать иллюзорному миру, когда он вживается в истину, этот его окружающий мир духов очистит его внутреннее от неправильного пути –
Четыре цели ежедневного переживания;
– мы об этом ещё будем говорить, всё здесь удаётся представить четырёхчленно –
Четыре цели ежедневного переживания;
Теперь без малодушия его ведет вперед. – человека к целям – сначала стремится к лику светом исполненному,
затем крепко держит силовой борьбы духа.
Вскоре укреплен крылья ослабляющий смысл,
Он может освобожденно проводить день.
– освобожденно от всего иллюзорного, непроизвольного, определяемого необходимостью –
Исполнено духа истинный долг,
Несет его через священный свет.
Так можно было бы говорить к духам, которые охватывают человека, когда он пробуждается к мудрой жизни.
А, когда человек пробуждается к жизни в красоте, его окружают парящие духи – теперь я могу это лучше преподать.
Итак, это к тем духам, которые живут в сфере «Я»:
Вы, которые голову окружаете, паря в воздушном круге,
Произведитесь здесь по образу благородных Эльфов,
Успокойте сердца гневный всплеск
– это идёт вплоть до внутрь сердца –
Удалите упрёков раскаленные горькие стрелы,
– упрёк для упрёка совести, но для удовольствия или неудовольствия, то есть внутренне эстетически рассмотренного, волнующего –
Его внутреннее очищает от пережитого ужаса (Graus).
– прежде имели дело с мозгом, а теперь с внутренним –
Его внутреннее очищает от пережитого ужаса.
Четыре паузы ночного пребывания,
Теперь несомненно она исполняет по-дружески.
Только склоняется его голова на холодную подушку,
– это соответствует прежним словам: Только стремится к лику, исполненному светом –
Затем купает его в росе из потока Леты;
– это в случае истины: Затем держит крепко борьба сил духа – вскоре станут суставами застывшие от спазма конечности
– это соответствует истинному: Укреплен вскоре парализованных крыльев смысл –
Когда он покоится днём укрепленный. – это значит: «Может освобожденно день проводить».
– Проводит эльфов прекрасный долг, – это элементарные существа.
Здесь (рис. 3) имеются духи, живущие в эфирном, поэтому нужно сказать (пояснить?): Исполнен духов истинный долг. Несет его через священный свет –
– Даёт ему назад священный свет.
Здесь (рис. 1) мы имеем дело с вмешательством всей мировой сферы: моральность. Я говорил, что это действует весь Универсум на всего человека. Мы должны это так представить:
Вы, которые эту голову пролучиваете крепкими делами
– Воление, моральность переходит в дела –
Которые эту голову пролучиваете крепкими делами,
Узнают вас вскоре в правильных мировых произведениях.
– так как исполнение воления следуют в правильных мировых произведениях – и благоразумие:
Убьёт смело в абсурдном страдании
– то, что из тела в качестве инстинкта излучается вверх, я это вчера представил, как во взаимосвязи приходят моральные импульсы вместе с тем, что рвётся из телесных инстинктов –
Убьёт смело в абсурдном страдании,
Облагородит раскаленных страстей тёмное желание,
Уведет своё существо от духовного рока
– чему следствие только животные инстинкты. –
Четыре пути человеческого стремления
– прежде было названо стремлением (влечением) то, что приходит только из инстинктов, из мяса –
Отбросит болезненные обстоятельства.
Победив чувственного огня стенания,
Просветлит то, что в восторге умрёт.
Одушевлено будет вам встречное звучание,
Которое силу для вечности набирает.
– так как карма действительно действует в вечности –
Исследуй мирового действия стремление,
Пробуди его к милостивой жизни.
Тогда вы тут имеете троякий род, как человек будет охвачен в своей ауре окружающим миром.
Как будет мудрый человек охвачен духами, которые его захватывают?
Вы, которые излучаете в голову свет из светового круга,
Сейчас схвачены чисто духовным образом,
Очистите мозг от путанного заблуждения;
Разоблачите сомнение горящего тревожного стремления,
Своё внутреннее отвратите от неправильного пути.
Четыре цели ежедневного переживания;
Теперь без малодушия ведет его вперед,
Сначала стремится к лику, исполненному светом,
Затем крепко держит борьбы сил духа.
Вскоре укрепится парализованных крыльев смысл,
Он сможет освобожденно день проводить.
Исполнен истинный долг духов,
Несет его через священный свет.
Эфирная сфера, в которую вживается Фауст, особенно появляется (выражена) в третьем акте второй части в объединении с Еленой, с красотой.
Вы, которые вокруг головы парите в воздушном круге,
Развивайтесь здесь благородным образом подобно эльфам,
Ублажайте сердца мрачный букет,
Удалите упреков горячие горькие стрелы,
Внутреннее очистите от пережитого горя.
Четыре паузы ночного времени.
Теперь без подшивки исполняет дружелюбно.
Сначала склоняется голова на холодную подушку,
Затем купает её в росе из потока Леты;
Вскоре станут подвижными судорожные конечности,
Когда он будет день покоиться укрепленный.
Произведет эльфов прекрасный долг,
Вернет (отдаст им назад) священный свет.
Моральная сфера:
Вы, которые эту голову пронизываете лучами силы деяний,
Проявитесь вскоре в правильных мировых произведениях.
Убейте смело абсурда побуждения,
Облагородьте инстинктов каление тёмных желаний,
Уведите сущность духовных судеб.
Четыре пути человеческого искания,
Отбросьте болезненный охват.
Победите чувственного огня стоны,
Просветите то, что умрёт в восторге.
Воодушевите то, что звучит вам навстречу,
Что силу для вечности породит.
Ищите мирового действия стремления,
Пробудите его к милостивой жизни.
Как вы видите, когда к вещам подходят духовно и действительно схватывают (понимают) духовное, только тогда возникает некоторое в своей полной глубине. Ибо, сейчас встаёт Фауст второй части перед нами – которого Гёте представляет окруженным парящими эльфами – как если бы эстетический человек стоял внутри эстетически-духовной сферы. И параллельно с этим происходит стояние внутри в сфере мудрости и истины, и в моральной сфере. Когда охватывают (понимают) эти вещи, нужно действительно призывать на помощь чувство.
При этом почти вспоминаются слова Ницше: «Мир мыслится глубоко, гораздо глубже, чем день!». Здесь «день» имеется в виду, как обозначение физического переживания, физического восприятия, физического опыта. «Мир мыслится глубоко, гораздо глубже, чем день!», – это действительно, и особенно, когда человека причисляют к этому во всей его полноте, к этому миру.
Этого человека, который живёт на мировых путях своей эволюции, и о котором мы в нашем современном бытии можем так мало понимать, что значит, что о нас самих мы очень мало понимаем в современную эпоху. Так много, бесконечно много вставляется в то из чего мы произошли, и что мы все должны будем однажды узнать при нашем прохождении через этапы Юпитера, Венеры и Вулкана, и так много в нас вставляется от того, что ещё должно будет произойти в нашем земном бытии, во время земной эволюции! Только постепенно изживается всё выше из того, что начинает звучать в представлениях сегодняшней эпохи, к тому, что – так как это уже является более духовным – человеку становится всё труднее понимать, что с привычными представлениями сегодняшнее человечество ещё очень мало понимает.
Когда мы так рассматриваем человека, как он сегодня живёт на Земле, можно сказать, что в нём уже вставлено в виде зародыша, имеется то, что будет развиваться во время периодов развития Юпитера, Венеры и Урана. Так же точно сегодняшний человек является результатом развития на Сатурне, Солнце, Луне и в Земном теперешнем развитии. Я вчера говорил, что мудрость, истинность была заложена уже на Солнце, и это развитие завершится на Юпитере. Попробуем это всё представить графически.
Для заложенного на древнем Солнце зародыша завершение развития предстоит на Юпитере, так что мы можем сказать, что от Солнца к Юпитеру протекает развитие истины, мудрости, которая на Юпитере станет совершенно внутренней, станет совершенно истинной мудростью, истина станет мудростью!
Затем, на Луне начинается то, что начинает своё развитие эстетическая сфера, она завершит своё развитие на Венере. Это можно нарисовать так: на Луне начало, завершение на Венере. Таким образом, мы здесь имеем развитие красоты. Как вы видите это здесь переходит. Собственно, это всё покоится в наших подосновах, нашем подсознательном, что содержится в этих двух потоках, а также в третьем, ибо, на Земле теперь начинается развитие моральности, которое достигнет своего завершения только на Вулкане. Таким образом, мы имеем третий поток, снова обозримо-понятный, поток моральности. И вдобавок к этому мы имеем четвёртый поток, который будет завершен, когда земное развитие достигнет своей цели: на Земле начнётся моральность.
Но высшего порядка достигнет только то, что начало своё развитие на древнем Сатурне, что развивалось от Сатурна вплоть до Земли, и это мы называем правомерностью, справедливостью, в том смысле, в котором я объяснял раньше это слово.
Вы знаете, что на древнем Сатурне сначала были заложены чувства. Эти чувства должны были человека распространять во все стороны. Вы знаете, что мы сейчас различаем 12 чувств. Для ориентации человека на Сатурне появляется чувство, развивается на Солнце, Луне и Земле для внесения справедливости, в которую также входит моральная справедливость, которая возникает и будет включена только на Земле, когда моральность будет понята на Земле. Моральная справедливость будет только, начиная с конца земного развития. Действующее внутрь с периферии в центр, является притекающей сферой справедливости.
Всё то, что так представляют, имеется в человеке, и вы все знаете, что только немногое постепенно становится осознанным из того, что в человеке действует, живёт и ткёт, но оно живёт, действует и ткёт в его основе. Тут может возникнуть вопрос: «Как же так мало, как чаще всего хотят видеть, понимать о человеке, как человек пребывает в широком потоке бытия и всплывает из этого потока бытия, как он мало знает о том, чем он является?».
Так совсем просто ограниченным кругом инициированных сознание всё же не является, оно уже приходит к людям. Действительно имеются люди, которые, можно сказать, через естественное дарование чувствовать порой всплывающее особенно в благословенные моменты то, что там внизу живёт и действует в потоках, в которые вставлен человек. Это проявляется разнообразным образом. Имеются отдельные люди, которые в более высоком смысле, чем это имеет место при внешне-обывательском религиозном понимании, чувствуют глубоко в человеке.
Часто говорят о вине, греховности, и отдельные пасторы пытаются человека углублять именно через то, что приносят ему осознание виновности. Но это только поверхностное понимание. Хотя, это поверхн6остное тоже правомерно, но тут нельзя глубоко войти. И глубокие люди также чувствуют с тем, что является просто осознанием вины, себя связанными с этим звучанием и освещением влияния из подоснов человеческого бытия.
Если бы люди не имели такого стеснения и такого страха перед тем, чтобы узнать самих себя, то они бы гораздо охотнее знакомились с самими собой. Но уже отступает подсознательное души перед тем, что правит там в подосновах, потому что человек имеет подсознательно страх, стеснение и боязливость перед самим собой, перед своими просторами и своими глубинами.
Но, когда он однажды вспыхнет лучами, светом, тогда будет действительно так, как, если бы всё было сфинксового рода на том, что вспыхивает и лучится. И тогда ощущают глубоко вместе с человеком, какие из действительных внутренних душевных опытов такие люди имеют.
Как прекрасно выражено в следующем лирическом произведении, как перед одной человеческой душой встаёт, как протекающие видения душевной жизни, живущее в человеческих подосновах. Можно представить человека, который закончил дневной труд, и отдался покою, но из покоя, из тьмы, из темноты чувствует перед собой захватывающее, как в могучей душевной грёзе, то, из чего человек поднимается. Польский поэт Жан Каспрович это описывает так:
И в тайном волшебстве ночи,
Там перед моим дворцом,
Построенный из облачного привидения моей грёзы,
Неслыханные цветы с мёртвыми глазами
Злобно ухмыляющейся Медузы
В Луной пропитанной росе
В необыкновенно огромном выросте –
Когда Луна струила лучи в мою комнату
И ложилась на постель моего бессилия, –
Тогда пробуждал меня из сна
Похотливый необыкновенный восторг,
От которого мои губы дрожали в сумасшедшем заикании,
А мои глаза излучали горячий огненный жар
Вслед твоей животности!
Mea culpa, mea maxima culpa!
Мой грех, мой великий грех!
Эти прекрасные лирические слова Жана Каспровича являются в действительности совершенно чудесным переживанием, одновременно вопрошающим и дающим ответ. Вопрошающими потому, что в этом лирическом произведении в определенной мере живёт переход: воспоминание о дне через эстетическое внутрь в моральную сферу – mea culpa, mea maxima culpa (моя вина, моя максимальная вина). Не надо стесняться вопрошания, которое возникает из текущей нижней жизни. Эти вещи не должны возбуждать страх, а только вопросы. «Неслыханные цветы с мёртвыми глазами, подобные злобно ухмыляющейся Медузе», – это из растительного царства сформированное существо вопроса, облик вопроса. И, как это связано с Луной – нужно только вспомнить о лунных потоках (струях, лучах?), и тогда мы сможем понять, что лунный свет с его нежными струениями связан с внешне-физической реальностью, с переживанием духа. Это действительно является чудесным переживанием духа, с которым мы тут имеем дело:
И в тайном волшебстве ночи,
Там перед моим дворцом,
Построенный из облачного привидения моей грёзы,
Неслыханные цветы с мёртвыми глазами
Злобно ухмыляющейся Медузы
В Луной пропитанной росе
В необыкновенно огромном выросте –
Когда Луна струила лучи в мою комнату
И ложилась на постель моего бессилия, –
Тогда пробуждал меня из сна
Похотливый необыкновенный восторг,
От которого мои губы дрожали в сумасшедшем заикании,
А мои глаза излучали горячий огненный жар
Вслед твоей животности!
Mea culpa, mea maxima culpa! – Мой грех, мой великий грех! – вспомните о третьем обращении к духам моральной сферы –
Тогда пробуждал меня из сна
Похотливый необыкновенный восторг,
От которого мои губы дрожали в сумасшедшем заикании,
А мои глаза излучали горячий огненный жар
Вслед твоей животности!
Mea culpa, mea maxima culpa!
Мой грех, мой великий грех!
Теперь представьте себе вливание света моральной сферы, которая тут побеждает нытьё огня чувств, которая освещает то, что умирает в похоти, которая одушевляет встречное звучание, создающее силу для вечности.
Нужно уже призвать на помощь чувство, если хотят попробовать проникнуть во все глубины того, с чем связан человек. Ибо, только через это постепенно получают представление, как человек может вжиться в царства духовного – моральное, эстетическое, соответствующее представлениям и истине – так же точно, как при встрече на физическом плане вживается в минеральное, растительное и животное царства, а теперь поднимается вплоть до морального, эстетического истинно-мудрого.
Человек вводится в поток бытия, который чудесным образом проходит насквозь через сферы развития на Сатурне, Солнце, Луне, Земле, Юпитере, Венере, Вулкане, с пониманием, и благодаря этому связывает друг с другом отдельные силы, которые в ходе эволюции оснащают человека всем тем, что ему выделено, исходя из глубоких космических импульсов.
Шестой доклад
Дорнах, 7 Августа 1916г.
Кому-то может показаться сложным то, что должно быть сказано, когда всё снова говорится о человеческом существе и его взаимосвязях со Вселенной. Некоторые могут сказать: «Ну и какое отношение это имеет к человеку?!». – Только представляется факт, что человек очень сложным образом образовался из Вселенной, и он должен себя в ней найти. Особенно это нужно в современную эпоху, найти связь с этим фактом, на том основании, что иначе – это уже должно быть сказано – может быть поздно.
В наше время люди живут в инкарнациях, в которых ещё происходит, что очень мало знают о сложности человеческой природы, но вскоре придут времена – и человеческие души в эти времена будут снова инкарнированы – когда такое не сможет происходить. Тогда души должны будут начать, наконец, узнавать, как человек связан со Вселенной.
Можно сказать, что в современную эпоху мы проходим через такое время, в котором человек ещё сам не знает обо всех членах своей природы, о которых мы вчера говорили с определенной точки зрения. Мы живём в эпоху, в которой эти различные члены ещё соединены без нашего соучастия, так что обыватель может сказать, что эта антропософская мудрость слишком сложная.
Но мудрость (истина) проста, а то, что непростое, может и не быть действительной истиной! Сегодня это высказывание можно часто слышать. А те, которые это высказывание делают под люциферическим соблазном, не имеют никакого понятия о том, как они именно при таком высказывании о так называемой простоте истины сбиваются с толку, как они при этом притворяются.
Ибо, придут времена, в которые человек благодаря опыту будет находить действительно сложным, и в которые он только исходя из познания будет соединять. Но всё будущее должно быть подготовлено, и должно быть подготовлено развитие земной культуры для того периода, в котором человек должен будет должен знать, как он состоит из различных частей. Это задача потока духовнонаучного мировоззрения.
Давайте вспомним об основополагающей истине, которую мы в эти дни подробно вывели несколько дальше, что человек в существенном может быть назван двойственным, и уже его внешность показывает, что он имеет двоякую природу, когда голова человека, можно сказать, образована с совсем иной точки зрения, чем прочий организм. Когда мы рассматриваем голову человека, как он её сегодня имеет, то она, в сущности, является результатом того, что вышло из тела предыдущей инкарнации.
Из нашего сегодняшнего тела, за исключением головы, будет, когда мы пройдём через промежуток времени между смертью и новым рождением, голова для следующей инкарнации. Так что мы, таким образом, можем схематически нарисовать прохождение человека через инкарнации: человек имеет голову и прочее тело.
Он в существенном теряет то, что сейчас является его головой, а то, что сейчас является его прочим телом, будет в следующей инкарнации превращено в его голову, а тело он получит снова от Земли. Прежняя голова каждый раз теряется. Естественно, здесь речь идёт о силах. Вся материя и головы и прочего тела будет потеряна – так как она, собственно, в сущности является майей – но мы говорим о силах, которые сидят в теле за исключением головы, они будут преобразованы в головные силы в период этого прохождения через время между смертью и новым рождением.
И теперь мы в нашей голове имеем действительно те силы, которые во время нашей предыдущей инкарнации были связаны с нашим прочим телом. Это было основным представлением, которое мы вчера подробно выработали.
Теперь мы хотим призвать на помощь другое представление, которое мы приобрели, чтобы эти вещи понимать всё лучше и лучше. Спросим, через что в первую очередь, собственно, наше сегодняшнее тело будет преобразовывать силы нашего сегодняшнего тела так, что они смогут превратиться в голову в следующей инкарнации? – Это уже нечто такое, что трудно представить, что наше тело превратится в голову. Мы должны задаться вопросом: «Что делает возможным это превращение?».
Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны наш душевный взор направить на то, что мы говорили о соответствующем представлениям, соответствующем познанию в нашей душе, об истинном и о мудрости. Сегодняшний человек обычно верит, что то, что мы приобретаем в познании, нужно только для того, чтобы нам принести образы из внешнего мира, для того, чтобы чему-то научиться, какому-то знанию об внешнем мире.
Имеются философские познавательные теоретики, которые всё снова теоретически связывают понятия и представления, которые составляют таинственную связь между природой понятия и вещью, о которой образовано понятие. Все такие теоретики впадают в общую ошибку. Я сначала хочу разъяснить вам эту ошибку, когда я образно выражусь.
Представьте себе ботаника, садовника, который хочет исследовать природу пшеничного зерна. И он это так устраивает, что говорит: «Я призову на помощь химию и буду исследовать пшеничное зерно, из каких составных частей оно состоит, в которых нуждается человек для питания через посредство пшеничного зерна, пшеничной муки и тому подобного!».
Когда ботаник таким образом исследует сущность пшеничного зерна, какое отношение оно имеет к человеческому питанию, то есть основания, почему оно состоит из определенных составных частей, такой человек впадает в курьёзное заблуждение, думая, что благодаря этому он что-то узнает о сущности пшеничного зерна, которое он исследует, в какой мере оно является хорошим питательным продуктом для человека.
Зерно возникает из всего пшеничного растения, в качестве плода этого растения, и только тот может понять, почему зерно по своей сущности является тем, что оно есть, кто исследует то, в какой мере из этого зерна может снова развиться новое пшеничное растение. А является ли оно хорошим питательным средством – это побочно сопутствует сущности пшеничного зерна, содержит ли оно составные части, пригодные для человеческого питания, но это не имеет ничего общего с внутренней природой пшеничного зерна. Кто всё рассматривает только с точки зрения пользы и хочет создать собственную науку о полезных растениях, тот, конечно, зерно будет исследовать химически, и найдёт, что в природе существует нечто полезное для человеческого питания.
Но то, что человек может им питаться, не имеет ничего общего с внутренней сущностью пшеничного зерна. Как было сказано, с внутренним существом мы имеем дело, когда рассматриваем, как из пшеничного зерна возникает новое пшеничное растение.
Для того, кто вещи провидит с представленческим познанием, для того имеются различные познавательные теоретические философские теоретики, как люди, которые исследуют зерна на предмет их способности прокормить людей.
Ибо, если задаться вопросом о первоначальной задаче пшеничного зерна, то не возникает ответ, что оно может служить питанием для человека, но только, что оно должно служить для возникновения нового растения.
Те люди, которые в своём познании занимаются соответствующим представлениям, замечают такие ошибки, как я сейчас охарактеризовал, у философских познавательных теоретиков. Ибо, то, что мы называем соответствующим познанию, что, как представление, как истину, что живёт в нас, как мудрость – это первоначально не для того, чтобы вещи отражать снаружи. Это отражение наружных вещей является так же точно побочным потоком для пшеничных зёрен, которые могут кормить человека. Познание существует не для того, чтобы создавать отражения только внешних вещей, а для нечто другого. Оно для того, чтобы оно в человеке определенным образом жило, действовало и ткало.
Когда мы живём здесь, существуем между рождением и смертью, мы всё снова стремимся к истине (мудрости), и мы мудрость применяем в то же время так, что она может быть отражением внешнего мира, подобно тому, как мы применяем пшеничные зёрна в пищу. Но у зёрен, которые мы применяем в качестве питания, мы отнимаем им присущее назначение порождать новые растения. Также точно мы отнимаем у истины её собственную задачу понимания внешнего мира, когда применяем всё то, что мы используем. Ибо, соответствующее представлениям, истине, в первую очередь предназначено не для этого. Для чего же это предназначено – я имею в виду в том смысле, какое предназначение имеет пшеничное зерно, чтобы породить новое растение?
Собственно, оно именно предназначено для познавательной деятельности, нашей работы для приобретения истины, мудрости, для развития между рождением и смертью в нас сил, которые наш организм – то есть силовой каркас организма – после смерти превратят в силовой облик головы! Это примечательная взаимосвязь, которую можно открыть, если принять во внимание с одной стороны прохождение человека между рождением и смертью, а с другой стороны между смертью и новым рождением.
То, что человек приобретает при познании, служит сначала тому, что можно преобразовать свой организм, исключая голову, в голову, которая затем станет головой для следующей инкарнации. Вы можете сказать, что имеется много людей, которые совершенно не приобретают никаких познаний и остаются ужасно глупыми, и только немногие становятся разумными – к этим последним мы, конечно, причисляем самих себя – но уже те немножко правы, которые скажут – а это могут сказать очень многие люди независимо друг от друга – что человек в свои первые 3-4 года жизни больше учится, больше принимает мудрости, истины, чем в свои, скажем, три академических года.
В свои первые три года жизни мы действительно научаемся очень многому из того, что через голову мы можем узнать на Земле. Мы приобретаем познания, необходимые, чтобы говорить и понимать сказанное, и многое, многое другое. Мы действительно очень многому учимся. И это принадлежит к тому, что можно назвать содержанием мудрости. Поэтому то, что человек приобретает, как свою мудрость, и в чём человек, собственно, не так уж сильно отличается от других – это правит и ткёт, как сила, преобразующая наш организм в голову при прохождении через период между смертью и новым рождением.
В сущности, это действительно сложное образование, которое мы там тогда в нас принимаем вместе с нашим соответствующим представлениям, нашим соответствующим познанию. И человеку будет только приходить в таких грёзах, как я вам вчера описал в заключение о польском поэте, нежно нечто показанным о том, что царит (правит) и ткёт в определенной мере между представлениями, которые мы будем иметь совершенно сознательно.
Но то, что там правит и ткёт, действует именно в нас, чтобы после нашей смерти перейти в актуальность и преобразовать наш организм. Собирается всё, что приобретено через познание, чтобы преобразовать наш организм за исключением того, что мы используем для понимания внешнего мира.
А то, что мы используем, чтобы понимать мир в обычном смысле, в определенном смысле теряется для нашего развития, извлекается из нашего развития, подобно тому, как мы для тотального процесса дальнейшего развития пшеницы извлекаем все зёрна – а их гораздо больше, чем тех, которые будут посажены в землю для выращивания новых растений – которые мы используем в качестве питания, также мы действительно извлекаем нас гораздо более, именно в современном периоде развития человечества, чем мы сохраняем, когда приобретаем нечто внешнее.
Представим себе более древние времена, в которых человек ещё более благодаря внутреннему ясновидческому познанию знал то, что он знал. Эти люди не отдавались так внешнему миру. Такое народонаселение, каким были древние египтяне, древние халдеи, имело знания благодаря тому, что имелось атавистическое ясновидение, и только немногое познавалось благодаря внешнему развитию. Сегодня мы живём в такое время, которое в определенном отношении составляет этому противоположность.
Сегодня очень многое воспринимается снаружи и очень мало добавляется изнутри для развития. Греки соблюдали великолепную середину определенного культурного развития, которое достигалось не только благодаря тому, чего эти греки так особенно достигали. Это, конечно, тоже было, но это было не всё. Они могли быть благодарны этой подчиненности всей их культуры также обстоятельствам, что земная поверхность, которую занимал греческий народ, была сравнительно небольшой, тоже самое и в отношении познания прочей земли. Что знали греки помимо Малой Азии? Например, они совсем ничего не знали об Америке, и о большей части Европы они тоже ничего не знали.
Платон мог ещё иметь знания о моральности. Это благодаря обстоятельству, что арена греческого познания, ограниченная внешне, была меньше. Поэтому было возможно многие из духовных сил мудрости использовать для внутреннего развития.
Однако, они уже использовали меньше для внутреннего развития, чем старые египтяне или халдеи, или персы и индусы. В наше время, когда постепенно исследуют всю Землю и делают доступной, люди ищут как можно больше внешних познаний.
И, как они распространились! Если бы это было также интенсивно, как является экстенсивным, тогда люди имели бы бесконечно мало, и именно, гораздо, гораздо меньше образованные люди, чем какие-нибудь крестьяне, имели бы для того, чтобы взять с собой для того, чтобы сегодняшнее физическое тело превратить в физическую голову следующей инкарнации.
Но, Слава Богу! Большинство ведь так путешествуют, что они мало чего видят, замечают, но они следуют путеводителям Бедекера и другим книгам, и несмотря на огромное окружение всё же мало чего узнают. Таким образом, они извлекают не всё.
Иначе, было бы именно у тех, которые всюду гоняются за сенсациями, которые всё, что они знают, хотят знать и знают о внешнем, у них возникала бы опасность, что они в следующей инкарнации придут в мир с головой, которая будет мало преобразована относительно прочего тела, что будет означать, что она будет выглядеть очень подобно-животному, ибо, это будет судьбой, связанной с тем, что было мало собрано образующих сил.
Но вот, теперь можно привести сравнение, взятое из имагинации. Мы можем себя спросить: «Если дела обстоят так, что то, что мы обращаем наше внимание вовне для познания, для приобретения внешнего знания, и для этого мы используем, наше внутреннее существо – подобно тому, как извлекают зёрна пшеницы для питания вместо того, чтобы использовать их все для посева, в соответствии с их внутренней природой – какое подобие тогда существует относительно того, что является внешним знанием, будет внешним знанием, и факт, что пшеничные зёрна будут также использованы в качестве продукта питания?
Существует внутреннее подобие, которое, однако, должно быть приведено. Обратим ещё раз наш взор на тот факт, что большое число зёрен пшеницы не применяются для нового выращивания пшеничных растений, а используются в качестве средства питания! Мы можем сказать, что зерна изымаются из прямой линии прогрессивного развития.
Не правда ли, мы имеем пшеничное зерно, которое может произвести растение и через это много зёрен, из чего снова могут получиться зёрна и так далее. Но тут бесчисленные зёрна пшеницы изымаются из этого процесса, они, собственно, переходят в совершенно иную область, в область человеческого питания, которая не имеет ничего общего с продолжением рода пшеницы.
Здесь мы в природе имеем возможность образовать понятие о чем-то таком, что должно приниматься во внимание, когда действительно хотят образовать мировоззрение. Внешняя наука делает это снова и снова для речевого использования, которое хочет так объяснять, как будто всегда последующее является результатом предыдущего, действие всегда следует за причиной.
Нет ничего более глупого, как это униформирование, как будто всегда из действия можно выйти на его причину, а исходя из причины выйти на действие. Возникают более поздние воздействия, которые не имеют совершенно никакого прямого отношения, связи с первоначальной причиной. Ибо, в самом зерне пшеницы должна была бы лежать причина того, что оно станет человеческим питательным средством? – В крайнем случае в соответствии с дешевой теологией, которая в XIX столетии была частично в ходу, вследствие чего имеется объяснение определенных веществ в природе, что таинственные духи создали эти вещи, чтобы можно было делать капли шампанского. Нет, действительно в случае с пшеницей дело переходит в иную сферу.
И это так и есть, когда мы приобретаем познание внешней природы, внешних вещей. Вещи переходят в иную сферу. И я вас прошу эту истину воспринимать достаточно глубоко. Мы, люди, можем извлечь очень большую сумму того, что имеется в нас истинного, что мы должны применять для того, чтобы наше тело из современной инкарнации превратилось в голову для следующей инкарнации. Мы можем себе многое извлечь, чтобы приобрести современные познания, но мы должны позаботиться, чтобы эти познания должны были тут существовать для чего-то другого.
Как зёрна пшеницы в определенной мере бывают облагорожены благодаря тому, что они будут использованы в качестве питания человека – им тогда будет дано нечто соответствующее для того, что они лишатся своей первоначальной сущности – так должно также дело происходить с человеческим внешним познанием, которое будет развиваться совершенно против своей представленческой природы. Всё то, что человек приобретает, как истину, мудрость, состоит из образов внешнего мира – это он должен передать Божествам в своём душевном ощущении.
Он должен всегда в себе носить сознание, что, когда он приобретает познание, которое он извлекает из прогрессивного потока, то должно быть ясно, что это приобретение познания должно быть божественной службой. Что в качестве познания будет приобретено без того, чтобы мы это сознавали, что это является священным служением в развитии человечества, без чего мы то, что мы себе приобретаем из внешнего мира, передаём высшим духам, которые с этого момента питают, которые то, что мы в себя принимаем – что мы получаем вместе с таким познанием, которое мы не сопровождаем ощущением, которое мы получаем просто бездумно – это подобно зёрнам пшеницы, упавшим в землю и в ней сгнившим, что означает: не достигшим цели, ни той, ни другой, которые только служат человеческому питанию.
Здесь вы видите один пункт, где вы должны чувствовать, насколько необходимо, чтобы совершенно определенный практический результат произошел из нашего духовнонаучного устремления, чтобы мы не только нечто воспринимали и учились, не только приобретали знания, но, чтобы через восприятие духовнонаучного было заложено обще-основополагающее ощущение в нашу душу. Мы связываем ощущение с понятием знание, так чтобы знание должно было стать божественным служением, и в сущности являлось греховным извлекать божественный смысл эволюции из божественного назначения, профанируя знание. Я уже говорил, что, только в новое время появилась возможность приобретать много внешнего знания. У древних египтян ещё почти всё знание было внутренним, внешнего знания было мало. Впоследствии образовывали только внешнее знание.
В период греко-латинской культурной эпохи возникла для человека возможность всё больше приобретать внешнего знания. Это было недавно. Тогда возникла возможность найти путь для того, чтобы знание превратить в божественную службу, когда Христос пришел на Землю со своим провозвестием.
Здесь мы снова имеем взаимосвязь, которая нам объясняет историческое. В момент развития человечества, в котором знание, которое прежде было знанием только о внешнем мире, в этот момент является Христос, спустившийся из духовного мира, чтобы ввести возможность того, чтобы человек в своём ощущении божественное водительство Христа, из знания, когда он обращается ко Христу, совершает божественную службу.
Даже, если человечество сегодня ещё не далеко продвинулось в развитии этого ощущения, чтобы из знания создать божественную службу, в той мере, в какой человечество всё более и более будет понимать, как Христос обожествил земную жизнь, оно будет также учиться из знания производить божественную службу.
Так мы живём через всё то, для чего наша голова является внешним символом, так, что мы в определенной мере используем маленькое основание, чтобы наше тело могло преобразоваться в голову. А другое, когда мы сопровождаем это правильными чувствами, как я охарактеризовал, мы используем для того, чтобы высшие духовные существа получали определенное питание через нами понятые понятия. Мы приобретаем знания для Богов подобно тому, как пшеница растёт также для питания людей.
Так обстоят дела. Но это предназначение должно сначала быть для него подходящим. Так, наше знание должно определиться, как подходящее, через наше чувствование, о котором говорилось. Очень многое будет зависеть от того, насколько будет здоровым развитие человечества, чтобы могли развиться, такие ощущения, такие чувства. В Мистериях и мистериальных школах было ещё само собой разумеющимся, что тот, кто хотел обладать знаниями, должен был это знание соблюдать в священной чистоте. Это было главным основанием того, что не каждый человек допускался для обучения в мистериальной школе. Те же, кто были допущены в Мистерию, должны были присягать, гарантировать, что они знание действительно будут сохранять в священной чистоте, будут рассматривать его, как божественное служение.
Это также происходило через посредство атавистического ясновидения, ясночувствования. Теперь человечество его снова себе приобретает. Человечество прошло через время – мы знаем, что для этого были основания – когда оно должно было развиваться материалистически. Теперь оно должно снова выздороветь из этого материализма, и оно станет здоровым только тогда, если снова свяжет со знанием чувство священного служения, как это было когда-то связано. Но в будущем это должно происходить, исходя из ясного сознания.
А это сможет происходить только, если духовная наука будет всё дальше распространяться в человечестве. Знание не должно уподобляться гниющему в земле семени. То, что будет поставлено на службу внешней пользе, внешним механическим устройствам – подобно гниющему семени. Что не будет поставлено на службу божественному служению, будет утеряно.
Это не только не будет использовано для помощи нам в следующей инкарнации, но не будет использовано для питания высших духовных существ. Сгнившее семенное зерно – реальный процесс. Такое происходит. Исчезновение знания без того, чтобы из него возник божественный процесс, божественная служба, является тоже реальным процессом.
Я хотел бы вам сказать, что может далеко зайти то, что означает сгнивание пшеничного зерна, бесцельное, бессмысленное сгнивание, когда зерно не может дать всходы, так как должно погибнуть. А знание, которое не будет поставлено на службу божественной службы, будет захвачено Ариманом, перейдёт на службу Ариману и будет укреплять власть Аримана, который через своих духовных служителей включает мировые процессы и через это в мировые процессы вставляет препятствия – Ариман является божеством препятствий – которые тогда правомерным образом могут существовать, должны быть.
Так вы получаете видение всего значения того, что в нас живёт представленческого, мудрого. В следующих двух докладах я буду говорить о прекрасном и моральном, а затем соединю три доклада, и через это снова будет пробуждена возможность ещё глубже понять человеческое существо.
Седьмой доклад
Дорнах, 12 Августа 1916г.
В то время, как, например, когда Гёте в его «Фаусте», говорит о большом и маленьком мире, о Макрокосмосе и Микрокосмосе, имеется в виду весь Универсум и человек. Весь Универсум, Космос, является большим миром, а человек является малым миром.
Как мы уже могли видеть из многих наших рассмотрений, имеются связи между Космосом и человеком, причем разнообразные и сложные. Я сегодня хотел бы напомнить об одном, что мы в ходе времени уже обсуждали, и это напоминание скрепить с рассмотрением связей человека с Универсумом.
Вы можете вспомнить, что, когда мы говорили о наших чувствах, о том, что человек является хозяином своих чувств, то мы говорили, что эти чувства имели первый импульс, имели свой первый зародыш в период развития на древнем Сатурне. Вы можете это найти в циклах лекций, я неоднократно об этом говорил.
Само собой разумеется, что не нужно себе представлять, что чувства, которые тогда появились на древнем Сатурне благодаря импульсу в своём первоначальном зародышевом проявлении, были уже такими, какими они являются сейчас. Естественно, было бы глупо так думать. Необыкновенно трудно представить себе образ чувств, имевшихся в период сатурнического развития.
Ибо, уже трудно представить, какие чувства имел человек в эпоху древнего лунного развития. Тогда они было совершенно иными, чем сегодня. И я могу пролить некоторый свет на то, как эти чувства, которые в период древнего лунного развития проделывали свою третью стадию развития – после развития на древних Сатурне и Солнце – были и развивались на древней Луне.
Облик, который имеют сегодня человеческие чувства, относительно того рода, какой они имели в период лунного развития, гораздо менее живой. Тогда чувства были гораздо более живыми, полными жизни. Но тогда они не были пригодны для того, чтобы образовывать основоположения для сознательной жизни человека, а были пригодны только для грезящего ясновидения лунного человека, которое этот лунный человек развивал, полностью исключая любую свободу, любые свободные импульсы деятельности или желаний. Свобода, как импульс, могла развиться в человеке только в период земного развития.
Таким образом, чувства не были тогда основанием для такого сознания, какое мы сегодня имеем в период земного развития. Они были основанием только для такого сознания, которое было более туманным, хотя и более образным, чем сегодняшнее земное сознание. И то сознание, как мы часто это описывали, было подобно сегодняшнему сновидческому сознанию. Сегодняшний человек воспринимает благодаря имеющимся у него пяти внешним чувствам. Но мы знаем, что так говорить неправильно, что он имеет 12 чувств. Прочие семь чувств, которые имеются у человека кроме обычных пяти внешних чувств, ещё должны быть названы, они также точно являются правомерными здесь для земного времени, как те пять чувств, которые всегда перечисляют.
Вы знаете, что в первую очередь к чувствам причисляют зрение, слух, вкус, обоняние и чувство-чувства, осязание. Последнее часто называют осязанием, и при этом уже при осязании не всегда различают то, что в новое время различают: собственно-осязание и чувство теплоты. Чувства осязания и тепла были в древние времена ещё совершенно разделены.
Естественно, эти два чувства совершенно различные. Благодаря осязанию мы воспринимаем твёрдость или мягкость вещи, а через чувство тепла нечто совсем иное. Но, когда действительно имеют чувство, когда я могу использовать слово для отношения человека к прочему миру, тогда нужно различать 12 чувств. Сегодня мы хотим ещё раз перечислить эти 12 чувств.
Осязание в определенной мере является таким чувством, благодаря которому человек вступает в отношение с материальным внешним миром. Человек благодаря осязанию в определенной мере наталкивается на внешний мир, благодаря осязанию он больше всего постоянно входит в контакт с внешним миром. При осязании разыгрывается процесс внутри человеческой кожи, так как человек наталкивается на предмет именно своей кожей.
То, что разыгрывается так, что он получает восприятие от предмета, которого он коснулся – это, само собой разумеется, происходит внутри кожи, внутри тела. Таким образом, процесс, событие осязания, происходит внутри человека.
Ещё более внутри человеческого организма, чем процесс осязания, лежит то, что мы можем назвать «чувством жизни» – это то чувство внутри организма, о котором человеку едва ли привычно думать, так как чувство жизни, я бы сказал, действует в организме неслышно. Когда в организме нечто нарушается, ощущают само это нарушение. Но гармоничное взаимодействие всех органов, которое в повседневном и всегда в бодрственном состоянии имеющемся чувстве жизни, выражается в этом ощущении жизни, которое человек обычно не замечает, так как это принимается, как правомерное явление. Себя пронизать определенным чувством блаженства – это и есть ощущение чувства жизни. Когда это чувство жизни несколько притупилось, человек пытается немножко отдохнуть, чтобы освежить чувство жизни.
Эти притупления и освежения чувства жизни человек чувствует только в общем, так как он к этому чувству привык, постоянно его ощущая. Но совершенно отчетливым образом имеется это чувство жизни, через которое мы чувствуем себя живыми так же точно, как мы видим глазом нечто в нашем окружении. Мы чувствуем себя с помощью чувства жизни, подобно тому, как видим глазом окружающий мир. Мы бы ничего не знали о течении нашей жизни, если бы не имели этого внутреннего чувства.
Ещё гораздо более внутренним, телесно-внутренним, чем чувство жизни, является «чувство движения». Чувство жизни нас наделяет ощущением в определенной мере общего состояния организма, как хорошего или плохого самочувствия.
А иметь чувство движения означает возможность восприятия движения конечностей, частей тела относительно друг друга. Здесь я не имею в виду чувства движения всего тела в пространстве – это нечто иное – а ощущение движения, сгибания руки или ноги и тому подобное. Когда вы говорите, что чувствуете движение в горле – это следствие как раз этого чувства внутреннего движения, изменения положения отдельных частей организма – это воспринимается при посредстве «чувства движения».
Дальше, мы должны воспринимать то, что мы можем назвать нашим равновесием. Собственно, обычно, мы его не замечаем. Когда у нас случается так называемое головокружение, или мы падаем в обморок, теряем силы – тогда повреждено это чувство равновесия, так же точно, как мы ничего не видим глазами, если их закрываем. Также точно, как мы воспринимаем наше положение в пространстве и его изменения. Также мы воспринимаем равновесие, когда просто связываем себя с направлениями верх-низ-право-лево и так далее в мире, и себя вправляем в мир, чувствуем себя в нём внутри, например, чувствуем, что стоим прямо. Таким образом, наше равновесие мы воспринимаем благодаря «чувству равновесия». Это действительное чувство.
Эти чувства протекают в их процессах так, что всё остаётся внутри, собственно, всё происходит в организме. Когда вы осязаете, то касаетесь внешнего предмета, но вы не входите внутрь внешнего предмета. Когда вы натыкаетесь на иголку, то говорите, что иголка острая, но при этом вы, само собой разумеется, не входите в эту остроту конца иголки, которую просто осязаете, вы просто укололись, но это уже не осязание. Но это происходит только в вашем организме. Вы натыкаетесь на предмет, но то, что вы переживаете в качестве осязающего человека, происходит внутри границ вашей кожи. Таким образом, является телесно-внутренним то, что вы переживаете, как осязание.
Также точно является телесно-внутренним то, что вы переживаете с помощью чувства жизни. При этом вы не переживаете того или иного вне себя, снаружи, а только то, что происходит внутри вас. То же самое имеет место, когда мы рассматриваем чувство движения – здесь имеется в виду не само движение того или иного туда или сюда – мы чувствуем движения наших собственных конечностей или частей тела, например, когда я говорю, то привожу в движение части речевого аппарата, и это я могу почувствовать с помощью чувства движения.
Но и, когда я внешне двигаюсь, я двигаюсь также и внутренне. Тут нужно различать две вещи: общее движение вперед и внутренние движения конечностей. Таким образом, чувство движения воспринимается внутренне подобно чувству жизни и чувству равновесия. При этом вы ничего не воспринимаете внешне, а воспринимаете себя самого в состоянии равновесия.
Теперь мы выйдем из самого себя наружу в обоняние. Тут вы приходите в отношение с внешним миром, но вы будете иметь чувство, что вы в обонянии ещё мало выходите наружу. Вы с помощью чувства обоняния очень мало узнаёте о внешнем мире.
Человек этого тоже не хочет знать, что можно узнать о внешнем мире через интимное обоняние. Собака хочет это знать в гораздо большей мере. Дело обстоит так, что человек хочет воспринять внешний мир через чувство обоняния, но при этом недостаточно вступает в контакт с внешним миром. Это не то чувство, через которое человек хотел бы глубоко изучать внешний мир.
Уже гораздо больше человек бывает склонен входить во внешний мир в чувстве вкуса. Человек переживает то, что является особенностью сахара, соли, когда пробует на вкус, уже очень внутренне. Внешнее становится гораздо более внутренним, чем при обонянии. Таким образом, имеется уже большая связь к внешнему и внутреннему миру.
Это ещё больше при зрении. Вы воспринимаете с помощью зрения гораздо больше качеств внешнего мира, чем с помощью чувства вкуса. И ещё больше вы воспринимаете с помощью чувства тепла. То, что вы воспринимаете через зрение, остаётся для вас всё ещё более чуждым, чем то, что вы воспринимаете через чувство тепла. Через чувство тепла вы, собственно, вступаете в интимную связь с внешним миром. Ощущается ли предмет тёплым или холодным, переживается очень сильно и переживается вместе с переживанием предмета. Например, сладкое качество сахара человек переживает меньше вместе с предметом, ибо, конечно, оно приходит к вам вместе с сахаром и возникает только благодаря вашему чувству вкуса, но в гораздо меньшей мере, чем оно имеется там снаружи. При чувстве тепла вы больше не можете различать, так как вы сильно сопереживаете внутреннее того, что воспринимаете.
Ещё более интимно вы связываете себя с внутренним содержанием внешнего мира через слух. Звуковой тон сообщает нам уже очень много об внутренних связях внешнего, гораздо больше, чем тепло и очень сильно больше, чем зрение.
Зрение предоставляет нам образы, так сказать, внешних поверхностей. Слух сообщает, когда, к примеру, металл начинает звучать, каков он в своём узком внутреннем. Чувство тепла уже входит во внутреннее. Когда я потрогаю нечто, например, кусок льда, то я буду убежден, что не просто холодная поверхность, а и весь кусок насквозь холодный. Когда я нечто окидываю взором, я вижу только цвет границы, верхней поверхности.
Когда же я нечто заставлю звучать, тогда я в определенной мере воспринимаю интимное внутреннее содержание звучащего предмета. Ещё более интимно воспринимается, когда в звучащем есть смысл. Таким образом существует не просто чувство звука, а, вероятно, лучше сказать, чувство слова, чувство речи. Является просто бессмысленным, когда думают, что восприятие слова является тем же самым, как и восприятие звукового тона. Они так же точно отличаются друг от друга, как вкус и зрение. Хотя в тоне мы и воспринимаем очень внутреннее внешнего мира, но это внутреннее внешнего мира ещё должно быть углублено внутрь, когда тон должен стать осмысленным словом.
Таким образом, мы ещё более интимно вживаемся во внешний мир, когда воспринимаем нашим слухом не просто звуковое звучание, а, когда мы воспринимаем полно-осмысленное через чувство слова. Но снова, когда я воспринимаю слово, я не живу интимно в объекте, во внешнем существе, как, когда я через слово воспринимаю мыль. Этого уже почти никто не различает.
Однако, имеется разница между восприятием просто слова, осмысленно звучащего, и реальным восприятием мысли через посредство слов. Конечно, мы воспринимаем и слово, когда оно, например, сообщается мыслителем через фонограф или написание. Но в живой взаимосвязи с существом, которое образует слово, непосредственно через слово в существо, в мыслящее, представляющее существо перенестись – этим достигается ещё более глубокий смысл, чем обычное чувство слова – достигается чувство мышления, как я бы это назвал.
И ещё более интимное отношение к внешнему миру, чем чувство мышления, даёт нам то чувство, которое делает для нас возможным так чувствовать вместе с другим существом, быть единым с другим существом, что ощущать его как бы самим собой. Такое бывает, когда через посредство чувство мышления, через живое мышление, которое одному человеку предоставляет существо другого человека, воспринимается «Я» этого другого человеческого существа – это «чувство-Я».
Как вы видите, можно действительно различать между «чувством-Я», с помощью которого человек воспринимает «Я» другого человека и восприятием собственного «Я». Это различно не только потому, что в одном случае воспринимают собственное «Я», а в другом случае «Я» другого человека, но различно их происхождение. Закладка зародыша, того, что каждый может знать о другом, мочь воспринимать, была всажена, посеяна на древнем Сатурне вместе с зачатком чувств. Итак, то, что другого человека вы можете воспринимать, как «Я», – это было в вас посеяно ещё на древнем Сатурне вместе с зародышами чувств.
А вот ваше собственное «Я» вы обрели только во время земного развития. Это внутренне одушевленное «Я» не идентично «чувству Я». Эти две вещи нужно очень строго различать друг от друга. Когда мы говорим о «чувстве Я», то мы говорим о способности человека воспринимать «Я» другого человека.
Как вы знаете, я никогда не говорил об материалистическом естествознании иначе, как признавая его истинность и величие. Я здесь читал доклады, чтобы полностью признавали эту материалистическую науку. Но действительно затем я вполне любовно пытался это естествознание углублять, так чтобы любовно понимали её теневые стороны. Что эта материалистическая наука думает о чувствах – это упорядочивается только сегодня.
Только сегодня философы начинают различать чувство жизни, чувство движения и чувство равновесия, и отличать чувство тепла от осязания. То прочее, что здесь было ещё приведено, – этого внешняя материалистическая наука ещё не различает.
Итак, я вас попрошу то, что вы переживаете собственное «Я», отличать от способности восприятия «Я» другого человека. Это восприятие другого «Я» через «чувство-Я», – я это говорю, исходя из чувства глубокого уважения и любви к материалистической науке, так как глубокая любовь к материалистической науке делает человека способным действительно провидеть вещи насквозь, – материалистическая наука сегодня расценивает, как глупость, бессмыслицу. Это было бы бессмыслицей, если бы говорилось о том роде, как человек себя ведет, когда он приводит в действие «чувство Я», ибо, она – эта материалистическая наука – вам представляет, что, собственно, человек, когда он встречает другого человека, из жестов, которые производит другой человек, из выражения лица и многого другого, бессознательно приходит к заключению о «Я», что имеется бессознательное умозаключение о наличии «Я» у другого человека. Но это бессмыслица!
Действительно, так непосредственно, как мы воспринимаем цвет, мы воспринимаем «Я» другого человека, когда мы его встречаем. Верить, что мы только вследствие телесного восприятия, приходим к заключению о существовании «Я» другого человека, является совершенной глупостью, так же, как непризнание действительного факта, что в человеке имеется глубокое чувство для восприятия другого «Я». Как благодаря глазу мы воспринимаем светлое, тёмное и цветное, также через «чувство-Я» непосредственно воспринимается «Я» другого человека. Это результат связи чувства с «Я» другого человека. Это нужно пережить.
И также точно, как на меня действует через глаз цвет, также действует другое «Я» через моё «чувство-Я». Когда для этого придёт время, мы будем также точно говорить о органе для «чувства-Я», как об органе чувств, как о глазе, как органе зрения. Только в последнем случае легче демонстрировать материальную манифестацию, чем в случае с «чувством-Я». Но оно имеется.
Когда вы в определенной мере думаете об этих чувствах, то можете сказать, что в этих чувствах специфицируется или дифференцируется «Я»-организм. Он действительно дифференцируется, так как зрение не является восприятием тонов, а восприятие тонов не является просто слухом, а слух снова не является восприятием мышления, а чувство мышления не является осязанием.
Это всё отдельные области человеческого существа, 12 отдельных областей человеческой организации мы имеем в этих областях чувств. Различение того, что каждое чувство имеет свою область – это я прошу вас утвердить, ибо, относительно этого различения можно нарисовать всю двенадцатиричность в круге, и можно различать в этом круге 12 отдельных областей.
Дело здесь обстоит иначе, чем с силами, которые в определенной мере лежат в человеке глубже, чем эти силы чувств. Зрение связано с глазом – это определенная область в человеческом организме. Слух связан с ушами, слуховым организмом, как минимум, в основном; но не только он один в нём нуждается, так как тот сотрудничает в большей мере со всем организмом, и принадлежит к гораздо более широкой области, чем уши, хотя уши являются нормальным органом слуха. Все эти области чувств равномерно пропитаны жизнью.
Глаз живёт, ухо живёт, то, что лежит в основании всего – тоже живёт; живёт то, что лежит в основе осязания – всё живёт. Жизнь живёт во всех чувствах, проходит через все области чувств.
Когда мы эту жизнь рассматриваем дальше, то она представляется снова дифференцированной. Имеется не только сила жизни. Вы должны уже различать, что имеется ещё нечто иное, чем чувство жизни, через которое мы воспринимаем жизнь, как то, что я сейчас описал. Я сейчас обсуждал саму жизнь, которая струится сквозь нас, которая в нас самих снова дифференцируется и именно следующим образом (см. рис.). Мы должны мыслить 12 областей чувств, одновременно покоящимися в нашем организме. Но жизнь пульсирует через весь организм, и сама жизнь снова является дифференцированной. Мы в первую очередь имеем нечто, что должно определенным образом иметься во всем живом: дыхание. Та связь с внешним миром, которой является дыхание, должна иметься во всем живом. Я сейчас не могу входить в подробности того, как это дифференцируется для животных, растений и людей, но в определенной мере во всем живом имеется дыхание. Дыхание человека всё снова обновляется через нечто, что он воспринимает из внешнего мира. Это создаёт основу всех областей чувств. Не могут работать чувства зрения, обоняния, звука, если то, что имеет жизнь от дыхания, не удобрит все чувства. Таким образом, я должен к каждому чувству присовокупить «дыхание».
Не правда ли, когда будет произведено дыхание, благодаря этому дыханию будет поддержан и будет осуществляться жизненный процесс, что будет очень полезно для всех чувств.
В качестве второго мы можем рассмотреть согревание. Оно вступает вместе с дыханием, но оно является нечто иным, чем дыхание. Согревание, самое внутреннее согревание является вторым родом поддержания жизни. Третьим родом поддержания жизни является питание. Итак, мы имеем три рода жизненных процессов, с помощью которых встречаем жизнь снаружи: дыхание, согревание и питание. Все три связаны с внешним миром.
Дыхание снаружи вносит вещество, у человека и у животного это воздух. Согревание представляет собой совершенно определенное тепло окружения, с которым мы себя связываем. Вы только подумайте, насколько трудно внутренне жить с правильным теплом, когда температура окружения то выше, то ниже!
Представьте себе температуру на сто градусов ниже. Ваше согревание было бы невозможно, оно бы исчезло! Или на сто градусов выше – вы бы просто расплавились, изошли потом. Так же точно необходимо питание, когда мы жизненный процесс рассматриваем, как земной процесс.
Сейчас мы с жизненными процессами более углубимся внутрь. В качестве жизненного процесса мы возьмём такой, который уже принадлежит к внутреннему существу человека, который мы можем назвать преобразованием формы, углублением того, что было воспринято снаружи, преобразованием, превращением внешне-воспринятого. Для большего удобства я хочу сохранить тот род, в котором я однажды прежде уже назвал это преобразование, и снова описывать в тех же выражениях.
Для этого в современной науке ещё не имеется собственных подходящих выражений, их нужно ещё создать, так как все эти вещи ещё не различают. Это внутреннее преобразование формы того, что воспринято снаружи, которое таким образом является исключительно внутренним процессом, мы можем опять представить себе четырёхкратно. Первое из того, что внутренне вступает после приёма пищи – это внутреннее выделение (секреция).
Секреция уже есть, когда только воспринимаемое питательное средство будет потреблено, станет членом (частью) в организме. Имеется не только выделение наружу, а и передача внутрь того, что было воспринято снаружи через субстанцию пищи. Секреция частично состоит, как из выделения наружу, так и из откладывания части воспринятой пищи. Это и есть выделение через те органы, которые служат питанию: выделение внутрь в организм.
То, что таким образом выделяется внутрь в организм, должно сохраниться для жизненного процесса, это снова является особенным жизненным процессом самим по себе, который мы должны обозначить, как «сохранение». Но, чтобы жизнь могла существовать, нужно сохранять не только то, что воспринято, а нужно это увеличивать. Всё живое подлежит внутреннему увеличению – росту в широком смысле. Процесс-роста принадлежит к жизни, а к нему сохранение и рост. Кроме того, к жизни здесь на Земле принадлежит размножение всего.
Процесс роста только требует, чтобы член увеличивался, либо производил другие, себе подобные. Репродукция же, которая производит подобный себе индивидуум, является процессом более высоким, чем просто рост.
Кроме этих семи процессов не имеется никакого более глубоко внутреннего жизненного процесса. Жизнь распадается на семь процессов. Но мы не можем назвать области, но эти семь хорошо подходят ко всем 12 областям, эти 7 жизненных процессов оживляют всё. Поэтому мы должны, когда мы принимаем во внимание связь этих семи с двенадцатью, сказать, что мы имеем:
1. Дыхание, 2. Согревание, 3. Питание, 4. Секрецию, 5. Сохранение, 6. Рост, 7. Репродукцию, – но так, что они всё же связаны со всеми чувствами, что, например, через все чувства в определенной мере струится движение (см. рис.).
Мы в определенной мере должны человека, в той мере, как он является живым человеком, представлять так, что он имеет 12 отдельных областей чувств, сквозь которые пульсирует семичленная жизнь, в самой себе подвижная семичленная жизнь.
Давайте припишем к 12 областям зодиакальные знаки, тогда мы имеем Макрокосмос. Если мы припишем обозначения чувств – мы будем иметь микрокосмос. Если мы припишем к семи жизненным процессам знаки планет – мы имеем Макрокосмос, а, если мы припишем наименования семи жизненных процессов – имеем микрокосмос.
И также точно, как в Макрокосмосе планеты в своих движениях согласуются с зодиакальными образами, через которые они проходят, также проходят живые жизненные процессы всегда насквозь через спокойные области чувств. Как вы видите, человек ещё в некотором отношении является микрокосмосом.
Когда теперь некто придёт из тех, кто считается основательным знатоком современной физиологии, и уже также, как сегодня понимают, является экспериментальным психологом, то он может сказать, что это является каким-то милым трюкачеством, так как можно найти связи между всем, что угодно. И, когда это именно так направлено, что чувственные области принимаются, как двенадцатиричность, берут 12 знаков Зодиака, а подразделяя жизненный процесс на семь частей, получают семь планет.
Короче, можно думать, что это так устроено через какую-то фантастику. Но это не так, это действительно не так, но то, что сегодня имеется у человека, очень медленно образовывалось. Таких чувств, какие сейчас имеются у человека, ещё не было в лунный период, как я говорил, они были намного более живыми.
А они были основанием для древнего грезящего ясновидения во время лунного периода развития. Сегодня чувства намного более мертвы, чем они были на древней Луне. Они более отделены от единства, от семичленного и в его семичленности единого жизненного процесса. Чувственные процессы на древней Луне ещё были сами жизненными процессами.
Когда мы сегодня смотрим или слушаем – это уже в достаточной мере мёртвый процесс. Таким же мёртвым восприятие не было в лунный период. Возьмём какое-нибудь чувство, например, чувство вкуса, каким оно имеется на Земле. Я думаю, вы все его знаете. Во время лунной эпохи оно было совсем иным. Тогда вкусовое ощущение было процессом, в котором человек не был отделен от внешнего мира, как это имеет место сейчас. Сейчас сахар снаружи. Человек должен сначала его полизать, чтобы запустить внутренний процесс. Это подобно тому, как различают субъективное и объективное. Этого не было на Луне.
Тогда был более живой процесс, и субъективное не отличалось так сильно от объективного. Процесс чувствования вкуса был ещё больше жизненным процессом, подобно дыхательному процессу. Когда мы вдыхаем, нечто реальное входит в нас, мы вдыхаем воздух, но, когда мы вдыхаем воздух, нечто происходит с нашим всем образованием крови, ибо, это всё тоже принадлежит к процессу дыхания в той мере (поскольку) дыхание является одним из семи жизненных процессов. Тут нельзя так различать.
Таким образом, здесь внешнее и внутреннее взаимосвязаны, принадлежат друг другу: воздух снаружи и воздух внутри. Когда происходит процесс дыхания, происходит реальный процесс. Он намного более реален, чем, когда мы вкушаем, оцениваем вкус.
Тут мы, конечно, имеем основание для нашего сегодняшнего сознания, однако, на Луне ощущение вкуса было более грезящим процессом, подобно сегодняшнему дыхательному процессу. Сегодня мы не настолько сознательно вникаем в процесс дыхания, как в процесс вкушания пищи и оценки вкуса. На Луне вкусовой процесс был таким, каким сегодня для нас является дыхательный процесс. На Луне человек также не имел сознательного представления о вкусе, как мы сегодня мы его не имеем о дыхании, и он не хотел иметь ничего другого. Человек ещё не был гурманом, и не мог им быть, ибо, он ещё не мог производить процесс своего вкусоощущения, когда в нём самом через вкус нечто осуществлялось, действовало, что он бы связывал со своим поведением, со своим существованием в качестве лунного живого существа.
И также было, например, со зрением в лунное время. Тогда это было не так, что человеческое существо снаружи осматривало предмет, воспринимало внешний цвет, а в то время глаз вживался внутрь в цвет и жизнь поддерживалась через цвет, который приходил через глаз. Глаз был неким родом органа дыхания цветом.
Понимание жизни зависело от связи, в которую с внешним миром через посредство глаза человеческое существо входило в процессе восприятия. Человеческое существо на Луне распространялось, расширялось, когда оно входило в синее, и оно сжималось, сужалось, когда входило в красное. Это было связано с восприятием цвета. Также точно и все остальные чувства ещё имели живое отношение к внешнему миру и к внутреннему миру. Сегодня это имеют жизненные процессы.
«Чувство-Я» – какое оно было на Луне? – Само «Я» вошло в человека внутрь только на Земле, то есть на Луне не могло иметься для «Я» ещё никакого чувства, нельзя было воспринять никакого «Я», то есть, «чувство-Я» вообще не могло тогда существовать. То же самое с мышлением, которое мы сегодня можем воспринимать, как я это недавно описывал, живое мышление, связанное с нашим земным сознанием. Чувства мышления, какое сегодня уже имеется, на Луне ещё не было.
Но и говорящего человека тоже тогда не имелось. В том смысле, как мы сегодня воспринимаем речь другого человека, этого на Луне ещё не имелось, а потому не имелось также и чувства слова. Слово сначала жило, как Логос, пронизывало звуком весь мир, и в том числе проходило насквозь через тогдашних людей. Это нечто означало для человека, но человек не воспринимал это в качестве слова другого существа. Чувство слуха, конечно, уже имелось, но гораздо более живое, чем мы имеем сейчас.
Сейчас оно в определенной мере в качестве чувства слуха остановилось на Земле. Мы остаёмся совершенно спокойными, как правило, как минимум, когда мы слышим. Конечно, если не лопаются от звука барабанные перепонки, в нашем организме через слух ничего субстанционально не меняется. Мы в нашем организме остаёмся стоять, мы воспринимаем тон, звучание. Такого не было в лунное время. Там, когда звук выступал, он был услышан, но был в каждом слушающем связан с внутренним потрясением, внутренней вибрацией, делавшей тон живым. То, что сейчас называется «Мировым-словом» – это человек также со-проделывал живо, но при этом этого не воспринимал.
То есть нельзя говорить, что было чувство, хотя лунный человек живо проделывал вместе это звучание, которое сегодня лежит в основании чувства слуха. Если бы то, что мы сегодня слушаем, как музыку, зазвучало на Луне, то мог бы возникнуть не только внешний танец, а и внутренний танец, так как тогда за немногим исключением все внутренние органы могли бы так себя повести, как это делает сейчас горло и связанные с ним органы, внутренне бы задвигались, когда звук был бы мною насквозь послан.
Весь человек был бы внутренне потрясен или гармонично, или дисгармонично, и воспринимал это потрясение через тон. То есть в процессе, который он действительно воспринимал, он сам соучаствовал, его живо соделывал, это был жизненный процесс.
Так же точно чувство тепла было жизненным процессом. Сегодня мы относительно спокойны в отношении нашего окружения, подходит к нам тепло или холод, хотя мы это тонко переживаем. На Луне человек это сопереживал так, что всегда всё понимание жизни другим становилось, когда тепло увеличивалось или уменьшалось. Было гораздо более сильное сопереживание подобно тому, как сопереживалось звучание, как потрясение, также и с теплом внутренне согревались и охлаждались, ощущая эти согревания и охлаждения.
Зрение. Я уже описывал, каким оно было на Луне. Человеческое существо жило вместе с цветом. Определенные оттенки цвета вызывали его увеличение, а другие заставляли съёжиться. Сегодня мы это можем переживать в лучшем случае только символически. Мы больше не сжимаемся, не уменьшаемся при виде красного и не расплываемся вместе с синим, а на древней Луне мы так делали. Чувство вкуса я уже описывал. Чувство обоняния на Луне было интимно связано с жизненным процессом. Чувство равновесия на Луне имелось, оно уже было нужно.
Чувство движения тогда было гораздо более живым. Сегодня вибрируют очень мало, двигают своими конечностями, всё более или менее омертвело, успокоилось. Но представьте, что воспринимало чувство движения, когда имели место все эти движения, подобно потрясениям через звук.
Человеческое существо, воспринимая звук, тон, сотрясалось, но это внутреннее сотрясение, которое снова должно было быть воспринято через чувство движения, когда человек его сам вызывал, он чувствовал, как это в нём пробуждает чувство слуха.
Чувство жизни. Из того, что я уже описал, вы можете сделать вывод, что чувство жизни в том же самом смысле, как оно есть на Земле, ещё не могло иметься на Луне. Жизнь нужно соделывать гораздо более в общем, гораздо более жить внутри всеобщего.
Внутренняя жизнь не ограничивается кожей. Человек плывёт внутри жизни. Когда все органы, всё сегодняшние чувственные органы были тогда жизненными органами, человеку не нужно было особенное, отдельное чувство жизни, а все они были жизненными органами и жили, и сами в определенной мере воспринимали. На Луне не было нужно отдельное чувство жизни.
Осязание возникло одновременно с возникновением минерального царства, которое являлось результатом земного развития. В том же самом смысле, как то, что мы на Земле развили осязание благодаря появлению минерального царства, и его на Луне просто не имелось, так же не было и чувства жизни, как отдельного чувства.
Давайте посчитаем, сколько чувств осталось у нас, которые теперь превратились в органы жизни: семь. Жизнь семерична. Те пять, которые появились и прибавились на Земле, благодаря чему чувств стало двенадцать, так как они стали спокойными областями, подобными зодиакальным, на Луне отпадали. Для Луны оставались только семь, там чувства были ещё подвижными, они сами по себе ещё подвижные. Таким образом, жизнь на Луне расчленяется, и в ней ещё тонут чувства семичленно.
Это только маленькая элементарная часть того, что нужно сказать, чтобы показать, что тут ничего не основано на произволе, а в основе лежит живое наблюдение фактов сверхчувственного мира, который сначала во время земного бытия падает не в чувства человека. Чем дальше проникают, тем дальше действительно подходят к рассмотрению мировых тайн, тем более видят, что это не является розыгрышем, это отношение двенадцати к семи, а действительно проходит через все чувства, и, как факт, что снаружи должно будет выражено через соотношения спокойных зодиакальных образов к подвижным планетам, является также результатом части числовой тайны мирового бытия.
И соотношение 12/7 выражается в глубокой тайне существования, выражает тайну, в которой человек стоит, как чувственное существо по отношению к живому существу, к себе, как живому существу. Число 12 содержит тайну, что мы можем принять «Я».
Когда наши чувства становятся двенадцатью, двенадцатью спокойными областями – они становятся основанием для «Я»-сознания Земли. Когда эти чувства были ещё жизненными органами во время лунной эпохи развития, человек мог иметь только астральное тело. Тогда эти семь, бывшие ещё жизненными органами, образовывали чувственные органы в качестве основания для астрального тела. Как семеричность является таинственной основой астрального тела, так двенадцатиричность является таинственным основанием для природы «Я», человеческого «Я».
Восьмой доклад
Дорнах, 13 Августа 1916г.
С такой истиной, какую мы вчера поставили перед своей душой, дело обстоит не просто так, что мы абстрактно-теоретически нечто воспринимаем и после этого знаем, как обстоит дело, а дело в том, чтобы мы действительно пронизывали себя последствиями, которые имеют эти факты для всей нашей человеческой жизни, а эти последствия очень значительные. Я хочу эскизно обрисовать то, что я хотел бы назвать последствиями. Естественно, есть много всего такого, что можно сказать в этом направлении, но нужно же начать с какой-то точки, или, как минимум, мысли, принять во внимание волевое стремление, которое происходит из такого действительно духовнонаучного рассмотрения.
Давайте ещё раз проведем перед нашим духовным взором то, что я вчера имел в виду. 12 областей чувств мы можем рассматривать, как некий род человеческого зодиакального круга, а затем представим себе протекание через эти все области чувств семь потоков жизни: дыхание, согревание, питание, секрецию, сохранение, рост и репродукцию (см. предыдущий рис.).
Для того, чтобы полностью понимать дело, мы должны достигнуть ясности, что действительная истина является совсем другой в связи с этими делами, чем то, о чем говорит материалистическая наука. Например, материалистическая наука думает, что чувство вкуса и с ним родственное обоняние связаны между собой только в узкой области в районе языка и ноздрей. Но это не так.
Материальные органы для чувств являются только в определенной мере главным местом пребывания в царстве чувств. Упомянутое царство чувств распространяется гораздо шире. Я думаю, что, например, любой, предпринимавший самонаблюдение относительно слуха, знает, что к этому принадлежат не только, собственно, уши, а и многие прочие области организма.
Звук живёт не только в ушах, а и в многих других областях организма. Так же точно живут и прочие чувства в более широкой области. Например, чувства вкуса и родственное ему чувство обоняния совершенно отчетливо воспринимается печенью и селезенкой, то есть, они распространяются гораздо шире, чем обычно думает материалистическая наука.
Но, когда это имеет место, тогда вы также можете видеть, что между жизненным органом, который постоянно пропускает свои жизненные силы через весь организм, и отдельными областями чувств имеется внутренняя связь, так что можно сказать, что внутреннее понимание, понимание духовно-душевно-физического строения человека во многом зависти от того, как какой-нибудь жизненный орган относится к областям чувств.
И также, как мы в астрономии говорим о том, что Сатурн сейчас стоит в Козероге, а Солнце во Льве, также мы можем говорить о том, что импульс выделения жизни сейчас располагается в сфере зрения, имеет нечто общее с этой сферой, или, что область роста имеет нечто общее сейчас со сферой слуха.
Однако, каждая из сфер может иметь нечто общее с той или иной областью жизни, так как жизненные области состоят у различных людей в различных отношениях с чувственными областями. Действительно, внутри человека имеют место отношения, подобные тем, которые имеются снаружи в Макрокосмосе на звёздном небе.
Если вы теперь представите, что области чувств в человеке представляют нечто относительно стабильное – стабилизированы через то, что они закреплены за материальными органами, например, зрение связано с глазами, хотя имеет более широкую область, слух с ушами и так далее – а все жизненные процессы, напротив, являются подвижными и постоянно пронизывают всё тело, то вы во всем том, что приходит через чувства, с полным правом будете воспринимать нечто относительно спокойное.
А во всём том, что является жизненными процессами, и происходит в ими руководящих органах, вы будете наблюдать нечто подвижное, что в человеке является подвижным. Когда мы теперь примем во внимание то, что было сказано вчера, что душевная жизнь сегодня больше является жизненным процессом, чем на Луне, то придём к тому, что мы себе человека вообще в лунное время представим более подвижным во всей его жизни, чем человека в его сегодняшней земной жизни. У лунного человека была большая подвижность, внутренняя подвижность.
Земной человек сохраняет в себе относительно того, что он переживал, как сознание, в сущности то, какой была связь друг с другом спокойных звёздных образом Зодиака. На внешней поверхности человека в период земного развития сознание стало спокойным, как это спокойным является в Зодиаке. На Луне то, что сегодня является чувственной жизнью, было таким же подвижным в человеке, как сегодня снаружи в Космосе это является подвижным в планетной сфере, где планеты всё время занимают различные положения относительно друг друга. В период лунного развития человек был изменчивым, он постоянно метаморфизировался. Я уже часто обращал ваше внимание на то, что, если сегодня человек через инициацию снова поднимается к познанию, например, имагинативному, его жизнь сознания по сравнению с современной земной чувственной жизнью, станет снова гораздо подвижнее. Тогда всё станет более подвижным.
Только человек переживает это именно в сверхчувственном сознании. И должны также быть познания извлечены из этой сферы. Я часто об этом рассказывал, как мы наши понятия, представления должны делать более подвижными, когда мы вживаемся в то, что будет познано через сверхчувственное сознание.
Понятия чувственного мира подобны запертым в ящички, и каждый хочет их иметь также, чтобы в глазах другого выглядеть лучше, в то время как для духовной науки понятия требуются для того, чтобы они друг в друга превращались, были подвижными, одно в другое переходили. Тут вы видите нечто от последствий того, что мы можем привести в качестве факта.
Теперь другое. Вы увидите, что эта спокойная чувственная жизнь, сравнимая с зодиакальным кругом, может иметь место только, когда человек живёт в земной сфере. Все 12 областей чувств, собственно, имеют смысл только для жизни человека в земной сфере между рождением и смертью. Жизнь между смертью и новым рождением существенно иная. И это примечательно, что те области чувств, которые мы рассматриваем в качестве более высоких в земной жизни, теряют своё значение и высоту, когда мы после физической смерти переходим в духовную сферу.
Попробуйте вспомнить, что в моей книге «Очерк тайноведения» говорится о связях человека с человеком в период между смертью и новым рождением, как эти связи очень внутренним образом будут сообщаться здесь на Земле. Там мы не нуждаемся в «чувстве-Я» настолько, как мы его имеем здесь на Земле, также мы не нуждаемся в чувстве мысли и чувстве речи, как на Земле.
Напротив, мы нуждаемся в преобразованном слухе, чтобы он был преобразован в духовный, действительно проодухотворенный. Через посредство проодухотворенного слуха мы входим в музыку-сфер. Но проодухотворение слуха познаётся уже через то, что мы всё, что здесь слышали через совершенно земное музыкальное исполнение, слышали в воздушных колебаниях, там слышим без физического воздуха.
И, кроме того, мы всё слышим наоборот, протекающим спереди назад. Как раз потому, что чувство слуха здесь на Земле связано с физическим элементом воздуха, для чувства слуха труднее всего перенаправиться, и представлять, что события происходят, как в обратном просмотре (при обратной перемотке фильма). Это доставляет некоторую трудность, когда действительно представляют мелодию в обратном порядке. Но это не представляет трудности в духовном восприятии. Однако, чувство слуха стоит в определенной мере на границе; в проодухотворенном состоянии слух ещё подобен тому, чем он является в физическом мире.
Перейдём к чувству тепла. Оно в духовном мире очень изменено, более изменено, чем зрение, и ещё более, чем обоняние и вкус, ибо, те ещё играют большую роль в духовном мире. Именно то, что мы здесь называем низшими чувствами, играет большую роль в духовном мире. Только они там очень проодухотворены.
Также и чувства равновесия и движения играют значительную роль в духовном мире, и снова меньшую роль играет чувство жизни, и совсем никакой особой роли не играет осязание.
Таким образом, мы можем сказать, что, когда мы вживаемся в духовную жизнь после смерти, в определенной мере Солнце уходит вниз в чувство слуха, стоящего на границе духовного горизонта. Чувство слуха в определенной мере прорезано в горизонт и туда уходит Солнце в духовную часть слуха, а затем идёт через проодухотворенные чувства тепла и зрения, вкуса и обоняния, которые для спиритуального восприятия очень важны.
А чувство равновесия несет нас через мировые дали, когда мы воспринимаем равновесие не только внутренне, но в равновесии чувствуем существа высших иерархий, в чью область мы поднимаемся. Чувство равновесия играет большую роль. Здесь в нашем физическом организме оно спрятано, как низшее чувство, а там играет большую роль, ибо, через него мы познаём, находимся ли мы в равновесии между Архангелами и Ангелами, между Духами-Личности и Архангелами, Духами-Формы и Ангелами.
Равновесие, в котором мы находимся относительно различных существ духовного мира, сообщается нам именно через проодухотворенное низшее чувство.
И о движениях, которые мы делаем – а в духовном мире мы постоянно находимся в движении – сообщает нам теперь измененное, возвышенное духовное чувство движения. В чувстве жизни мы больше не нуждаемся, так как мы в определенной мере плаваем внутри всей жизни. Это элемент, в котором мы двигаемся, как духи, подобно пловцу в воде.
Сразу, внизу под горизонтом имеются низшие чувства, которые в физической жизни на Земле служат только для внутренних восприятий организма. Однако, подобно тому, как Солнце, когда оно заходит, идёт к звёздным образам горизонта, так идёт также и Солнце нашей жизни к звёздным образам внутри горизонта, когда мы умираем. И, когда мы рождаемся снова, оно восходит к звёздным образам, которые мы здесь имеем – осязанию, чувству жизни, чувству речи, чувству мысли, «чувству-Я» – чтобы воспринимать то, что имеется в земной физической жизни.
И ещё более проодухотворенными, чем эти низшие чувства, являются жизненные органы. Некто, который хочет похвастаться особенно высоким мистическим образом мышления, говорит о «низших», «низменных» жизненных процессах. Конечно, они здесь являются низшими, но в духовном мире «высокими», ибо, то, что живёт в нашем организме, является как бы отражением того, что живёт в духовном мире. Это очень примечательно.
Если вы в определенной мере представите человека ограниченным зодиакальным кругом его чувств, и представите звёзды его жизненными органами, то вне человека в духовном мире будут иметься значительные духовные существа, отражающиеся в человеке. Можно сказать, что в духовном мире имеется нечто, отражающееся в четырёх жизненных процессах: и в секреции, и в сохранении, росте и репродукции, – и имеется также нечто в духовном мире, что отражается в дыхании, согревании и питании.
То, что отражается в четверичности: секреции, сохранении, росте и репродукции – является в духовном мире более высоким, этим мы будем восприняты, в этом мы будем жить и ткать после смерти, чтобы наш организм духовно подготовить для следующей инкарнации. Всё более низкое в нашем физическом организме соответствует более высокому, которое может быть воспринято только через имагинацию. Это целый мир, который может быть воспринят через имагинативное познание, мир, который даётся в имагинации, и который в определенной мере отражает ту сторону зодиакального круга чувств в человеческий организм.
Дело здесь обстоит так, как если бы вы представили себе, что Солнце, Венера, Меркурий и Луна были бы отражениями чего-то такого, что расположено вне Зодиакального-Круга; имеются от Солнца, Луны, Меркурия и Луны духовные противообразы, пребывающие вне Зодиакального-Круга, и которые внутри Зодиакального-Круга только отражаются в этих небесных телах.
Затем снова имеется вне области человеческих чувств в сверхчувственном нечто, что может быть воспринято только через инспирацию, и это отражается в дыхании, согревании и питании, также, как, когда Сатурн, Юпитер и Марс отражаются от духовных противоположностей той стороны Зодиака. Имеется глубокое родство между тем, что в человеке является низменной природой, и тем, что имеется снаружи в Космосе. Имеются такие противообразы физических жизненных процессов. Так мы можем очертить область чувств человека и жизненную область.
Теперь мы приходим к тому, что является более высоким, чем жизнь, в собственно-душевную-область, где мы находим астральное тело человека и его «Я». Туда мы приходим из чувственной области, а также из области пространства-времени, входим именно в духовное. Только потому, что существует определенная связь между нашим «Я» здесь на Земле и двенадцатью областями чувств, я живёт в сознании, которое проносится через области чувств. Под этим сознанием имеется теперь такое другое сознание, астральное сознание, так что, как человек сейчас есть, оно имеет интимную связь с жизненными областями человека, его жизненной сферой. «Я» имеет интимную связь с чувственной сферой, астральное сознание – с жизненным царством.
Также точно, как мы через наше «Я» или в нашем «Я» знаем о нашем «Зодиакальном-Круге», также мы знаем через наше астральное сознание, которое у современного человека является ещё бессознательным, о наших жизненных процессах. Но это современный человек ещё не может сегодня обнаруживать в нормальном состоянии, так как это располагается по ту сторону порога.
Ибо, это знание в физической жизни является внутренним знанием о жизненных процессах. Только в ненормальных состояниях иногда происходит, что сознание охватывает жизненное царство, жизненную сферу, так что последнее поднимается в обычное сознание. Для сегодняшнего человека такое явление является чем-то болезненным, и врачи и исследователи природы встают удивленно перед такими болезненными проявлениями человеческой природы, когда всплывает, прорывается вверх, сознание, которое у людей сейчас внизу закрыто через двенадцатичленное сознание, когда планеты могут их жизнь в зодиакальном круге выкладывать через то, что в определенной мере подсознание выходит наверх. Это должно развиваться, реально развиваться, как это описано в моей книге «Как достигнуть познания высших миров?». Тогда это правомерно. Но, когда это всплывает без этого – тогда это именно болезненное явление.
Недавно вышла интересная книга одного врача, который уже хочет подходить к таким вещам. Для него ещё всё духовнонаучное закрыто, он мыслит совершенно материалистически. Но он настолько свободен в своём исследовании, что, особенно в последнее время, он обратился к этим областям.
Я имею в виду книгу Карла Людвига Шлейха «Vom Schaltwerk der Gedanken» («О включателе, распределительном устройстве, мышления»). Там мы находим очень интересные сообщения из врачебной практики. Возьмём к примеру простое сообщение, которое там имеется. Одна дама приходит к врачу, хочет у врача проконсультироваться. Он между тем говорит ей, чтобы она села.
В этот момент приходит в движение вентилятор, чтобы обдувать воздухом. Дама говорит: «О, эта большая муха меня укусит!». Вскоре после того, как она это сказала, у неё начинает распухать глаз. Через некоторое время на глазу появляется опухоль величиной с куриное яйцо. Врач её успокаивает, что это не так плохо, эту ошибку можно исправить.
С тем сознанием, которое в человеческом «Зодиакальном-Круге» связано с 12-ю областями чувств, человек не может так глубоко вмешиваться в жизненную сферу, чтобы нечто изменялось в его жизненной сфере. С подсознанием, если оно выходит наверх в обычное дневное сознание, человек может вмешиваться в жизненную сферу. Понятия, представления, как мы их имеем в обычном сознании, у современного человека ещё не спускаются в такие глубины жизненных процессов. Только иногда это вздымается более или менее вверх, иногда очень сильно.
Но с тем, кто сегодня имеет правильное нормальное внешнее сознание, человек не может – скажем: «И Слава Богу!», – вмешиваться в свои жизненные процессы, иначе, он некоторыми своими мыслями мог бы себя угробить. Человеческие мысли не настолько сильны, чтобы они могли вмешиваться.
Но сегодня уже будут лелеяться человеческие мысли, и, если они вмешаются в жизненную сферу, подобно мыслям вышеупомянутой дамы, которые поднялись из подсознательного в жизненные процессы, тогда можно будет увидеть, как люди вокруг будут ходить с опухшими лицами, а некоторые в ещё более худших состояниях. Таким образом, под внешней поверхностью человека имеется связанное с Зодиакальным Кругом подсознание, которое интимнейшим образом связано с жизненным процессом. Затем это очень широко действует в ненормальных состояниях.
Шлейх, например, рассказывает об очень интересном случае. К врачу пришла молодая девушка и говорит, что она отдалась. Это с врачебной точки зрения исключено, но она утверждает. При этом она не хочет говорить, кому она отдалась. В последующие месяцы действительно будет хорошая надежда, все симптомы указывают, и внешне-физически-видимые, и внутренние.
Позже, в то время, когда бывает уже слышно биение сердца ребенка, точно различимо наряду с пульсом матери слышен пульс ребенка. Всё идёт правильно, только через девять месяцев не появляется ребенок! Проходит десятый месяц, и, наконец, приходят к тому, что должно быть иначе. Решают делать операцию, и там не находят ничего, вообще ничего! Это была самая истерическая беременность со всеми физическими симптомами. Сегодня это уже описано врачом, и это хорошо, что это описано, так как подобные вещи принудят человека несколько иначе мыслить о человеческих взаимосвязях, чем это имело место до сих пор.
Другой случай. К Шлейху пришел мужчина, который перед этим в своём бюро укололся, поранился пишущим пером. Шлейх посмотрел, не увидел ничего серьёзного. А мужчина утверждает, что он чувствует в руке заражение крови, нужно руку ампутировать, иначе он умрёт от заражения крови.
Шлейх возражает: «Я вам не могу ампутировать руку, так как ничего такого нет. Совершенно определенно, вы не умрёте от заражения крови!». Для уверенности он высасывает кровь из ранки и отпускает его. Но мужчина находился в таком состоянии, что Шлейх, так как он был добрым человеком, посетил его ещё раз вечером. Пациент был исполнен мыслями, что он должен умереть. И после того, как было проведено исследование крови, он продолжал думать, что должен погибнуть от заражения крови. Шлейх его снова успокаивал, но ночью мужчина умер. Он действительно умер! Смерть просто на психическом основании!
Теперь я могу вам гарантировать, что мужчина не мог, совсем не мог умереть под влиянием своего «Зодиакального-Круга». Его мысли простирались не настолько глубоко в жизненный процесс.
И в том случае, который я привёл перед этим – я имею в виду истерическую беременность – имела место не просто самоотдача мыслям. Также и здесь нельзя было умереть только просто от самоотдачи мыслям о заражении крови. В отношении этого последнего случая, когда наступила действительная смерть, очевидно, исходя из воображения, конечно современная наука должна ожидать объяснения из духовной науки. И возможно мы именно в этом случае можем немного разъяснить, как обстоят дела.
Мы имеем дело с мужчиной, поранившим руку пером, которым писал, и очевидно с воображением, которое он из этого сотворил, что он умрёт. Но мы не имеем дела ещё с другим. Умерший человек имел эфирное тело, в этом эфирном теле была смерть уже прежде того, как он себя поранил. Смерть жила внутри. Таким образом, в момент, когда он утром пришел в бюро, смерть была уже в его эфирном теле, что означает, что его эфирное тело начало те внутренние процессы, которые привели к смерти, только оно в физическое тело их медленно передавало.
А неуклюжесть, случившаяся у человека, могла и не произойти, если бы в нём не сидела уже смерть. Под влиянием этого внутреннего состояния с ним произошло то, что он порезался, хотя это не имело значения. Однако, благодаря этому из его жизненной сферы из его подсознательного поднялось убеждение, что он умрёт. Внешнее же было только внешней декорацией, благодаря которой мысль поднялась в дневное сознание. С процессом воображения имевшемся в обычном дневном сознании смерть не имела абсолютно ничего общего, она уже сидела в нём.
Благодаря таким вещам учёные естественники постепенно будут принуждены всё глубже проникать в то, что может дать духовная наука. Мы уже имеем перед собой нечто сложное, когда рассматриваем связи между планетной сферой и жизненным процессом, «сферой зодиакального-круга» и областями чувств.
Но ещё более сложным будет, когда мы поднимемся до процессов сознания, когда мы войдём в те области, которые имеют только определенную связь с этими сферами: «Я» с зодиакальным-кругом, астральное тело с планетарной сферой человека, с этой подвижной жизненной сферой человека. Но то, что там состоит в связи с подвижной жизненной сферой человека, и что, исходя из «Я», состоит в связи с зодиакальным-кругом, к этому мы не приблизимся, если будем представлять так, как представляем в физическом мире, как мы представляем через Зодиакальный Круг; но мы приблизимся только тогда, если мы попытаемся приобрести совершенно иные способности представления.
В моей книге «Как достигнуть познания высших миров?» вы можете найти, как делать упражнение «рюкшау», образный обратный просмотр событий. Рюкшау означает, что процессы, события, которые протекали в мире в одном направлении, нужно представлять в ином, в обратном направлении. Через это рюкшау, представление в обратном порядке, наряду с некоторым другим человек делается постепенно способным духовные силы, которые в физический мир входят наоборот относительного «того мира», духовного мира. Относительно физического мира он во многих отношениях является «обратным».
Я уже обращал внимание на то, что нужно не просто абстрактно переворачивать то, что мы имеем в физическом мире, но нужно под образующимися силами, образовывать также те, которые образуются в обратном представлении. Что из этого следует?
– А то, что человек обращает внимание на то, если он не хочет засохнуть в культуре, если он хочет в спиритуального образа мире себя найти – он вынужден научиться представлять перевернутый мир. Ибо, духовное сознание начинается только там, где действительно жизненный процесс или чувственный процесс противоположно перевернуты, где процессы протекают в обратном направлении. Таким образом, люди должны в будущем будут привыкнуть к тому, чтобы представлять наоборот. Тогда они в этом обратном представлении найдут вход в духовный мир, подобно тому, как они сейчас представляют физический мир вперед. То, что мы можем представлять физический мир, покоится на направлении нашего представления.
Таким образом, если мы хотим идти дальше – я вас провёл только через человеческий Зодиакальный круг, двенадцать сфер чувств, и через жизненную планетарную сферу – теперь я должен был бы вас ввести в совсем иную сферу представлений: в обратно-направленные представления.
Вы же знаете, что современные люди не особенно склонны воспринимать духовную науку и действительно ею проникнуться. Сегодня они её пока отклоняют, так как они привыкли к материалистическим представлениям. Для человека, который хотя бы немного шагнул за порог в духовный мир, утверждение, что мир идёт только вперед и не назад, настолько же глупо, как, если бы некто утверждал, что Солнце идёт всегда в одном направлении и не может идти назад! Но ведь оно с другой стороны земного шара идёт назад, очевидно этот путь проходит назад.
Мы можем легко подумать, что такой правильный в современный образ представлений вмёрзший человек мог бы иметь настоящий ужас от этого «рюкшау-представления», от представления перевернутого мира. Но, если бы не имелось такого перевернутого мира, тогда не имелось бы и вообще никакого сознания.
Но сознание же уже является духовной наукой. Это отрицают материалисты. Таким образом, такой современный человек мог бы прийти в ужас от такого рюкшау-представления, и можно было бы себе представить, что он однажды поставит вопрос: «А не было бы логичным однажды также представить обратный порядок всего хода мирового становления?», – и то, что он затем мог бы прийти к тому, что это было бы не нелогично.
А это действительно не нелогично, если драму в обратном порядке, от конца пятого акта прокрутить, настолько же мало нелогичности в том, чтобы отследить всё мировое становление в обратном порядке. Но для современного привычного образа мышления это является чем-то ужасным. Если теперь человек, живущий в мыслительных привычках современности, поставит такой вопрос, то можно было бы, исходя именно из самого этого вопроса – ведь для него является фактом, что мир нельзя представить в обратном порядке, что это было бы невообразимым, чтобы мир шел обратно – узнать нечто особенное.
Можно было бы представить одинокого мыслителя, который бы попотел над проблемой обратного представления, и исходя из невозможности этого обратного представления, исходя из сегодняшних мыслительных привычек, сделал особые философские заключения. Можно было бы сделать ещё следующую попытку.
Я уже обращал ваше внимание на то, что особенно в образе звёздного неба, при заходе Солнца, для чувства слуха трудно представлять обратно, узнавать чувством слуха особенно в отношении музыкального какие-либо изменения в ходе времени.
Эти тонкие изменения, которые историки обычно не наблюдают, для внутренней жизни человека важнее, чем грубые изменения, описываемые в истории. Например, очень важным является для изменения чувства слуха, проодухотворенного, для физического мира уже проодухотворенного чувства слуха, что в греко-латинском культурном периоде октава приобрела совершенно особенное приятное, симпатичное звучание совместное звучание, что в XVI, XVII, XVIII столетиях квинта была особенно любима. В этот период её называли «сладким тоном». То же самое ощущение, которое сегодня человек имеет относительно терции, в XVII-XVIII столетиях было относительно квинты.
Так в относительно короткое время меняются конституции. Итак, могло бы быть, что некто, имеющий особенно музыкальные уши, столкнется с обратным протеканием представлений – ибо, музыка принадлежит к самому глубокому из того, что мы имеем здесь на физическом плане! – так как музыкальное ухо (музыкальный слух) именно потому, что оно очень глубокое удовлетворение ощущает на физическом плане в направлении, получит импульс к обратному представлению.
Естественно, это может быть только в такое время, в котором материализм занимает такое высокое положение, как сегодня. Для того, кто не настолько музыкален, такое раздвоение не может прийти так легко. Только музыкальный человек, когда он является основательно материалистом в своих мыслительных привычках, может прийти к тому, чтобы сказать: «Это невозможно для человеческой головы, представлять в обратном порядке!», – в этой форме он возражает против духовного мира. Можно предположить, что где-то такие мыслители всё же имеются.
Курьёзным образом недавно появилась книга «Космогония» Христиана фон Эренфельза. В этой книге первая глава называется: «”Реверсия“– парадокс нашего сознания». В ней на многих страницах автор развивает, как это делает сегодняшний философ, как если бы он пробовал представить одновременно другую сторону и ассиметричную сторону мирового свершения в обратном порядке. Он действительно приходит к тому, что мыслит в обратном порядке, мыслит назад. Там он пытается, как он с этим парадоксом может справиться и предлагает это мышление в обратном порядке для всех случаев. Я хотел бы привести вам одно в качестве примера такого обратного мышления.
Сначала он берет совсем идущее не в обратную сторону, а идущее именно вперед протекание событий:
«В реальном мире на высокой горной стене в результате влажности и мороза от прочей компактной скальной массы откалывается и при таянии падает вниз, потеряв равновесие, камень, натыкается на скальный грунт и разбивается на осколки. Один из этих кусков мы проследим, как он в ещё более глубокое падение устремляется и при столкновении с каменным основанием теряет ещё много осколков, и, наконец, остаётся лежать на бугорке. В этот момент иссякла его кинетическая энергия в форме согревания скальных и земных мест, на которые он натыкался, и воздуха, который противодействовал его движению. – И как теперь это – конечно не редкое – событие должно восприниматься в повернутом в обратную сторону мире?».
«Камень лежит на бугорке. Неожиданно струятся очевидно хаотичные тепловые толчки из почвы под ним особенным образом, так что камень получает сильный импульс вверх. Воздух не оказывает ему сопротивления. Напротив, в результате примечательной тепловой акции из своего собственного состояния делает ему свободный путь, приводит его в движение вертикально вверх и обеспечивает это движение ещё через дополнительно маленькие, но целенаправленные суммирующиеся тепловые толчки. При своём движении камень отскакивает от скального выступа. Он, однако, через это теряет осколки от своего содержания, ещё часть своей силы движения. В противоположном движении он будет случайно встречать другие камешки и через собранные тепловые толчки земли и воздуха в тот же момент также в месте прежнего откалывания проскакивает – и, смотрите! – эти камешки снова – всегда через тепловые толчки – так близко прижимаются, что они как раз так подходят к поверхности камня, что вступают в дело силы притяжения, и камушки прикипают к камню и становятся общей массой, он ими обрастает, и теперь увеличившийся блок, подталкиваемый тепловыми толчками из скального массива, в который он прежде врезался, его путь вертикально вверх может продолжить с увеличенной скоростью.».
«Как прежде камень раскололся на кусочки, так они теперь приходят снова в единство, образуется общая целостность, он снова ложится на скальное основание. Снова всё выравнивается, возвращается, и так далее.». – Автор описывает это очень точно. Он представляет процесс в обратном порядке. Можно видеть, что он ужасно борется, ужасно напрягается. Теперь другой пример.
«Заяц в солнечный зимний день бежит по снегу и оставляет следы, которые во многих местах вскоре заметает снегом ветер, а на некоторых южных склонах тем не менее можно увидеть ещё и неделями позже вследствие того, что под влиянием солнечных лучей снег подтаивает, а вечером снова замерзает, пока в конце концов с наступлением общего таяния, они не исчезают совсем.
В перевернутом наоборот мире сначала возникают следы зайца, но не как общее целое, а то тут, то там, урывками, сначала в качестве неопределенных углублений в потрескавшемся снегу (более или менее, снегу, переходящему в лёд). Затем через недели, когда эти углубления постепенно углубятся и их формы приблизятся к формам отпечатков лап зайца, на промежуточных местах, благодаря тому, что из снега тепловыми толчками будут выкинуты хлопья – вплоть до того, что всё число отпечатков будет готово, и теперь заяц головой назад, а задом вперед, отпечатки – не пробегает – а скользит вдоль против хода движений его мускулов, всегда через тепловые толчки, так искусно, что всегда лапа приходит в готовый футляр отпечатка. – И ещё более удивительное – насколько часто лапа выходит из этого футляра отпечатка, углубление через целенаправленные тепловые толчки заполняется мягким снегом так, что возникает полное единство с окружением, и через в обратную сторону проложенный путь зайца распространяется гладкое снежное поле, как будто ничего и не было!». – Как вы видите, это напрягает. И теперь он ещё себе говорит, когда он уже должен был напрячь себя с зайцем, как должен был бы он, по его мнению, напрячься при всей этой охоте.
«Легко можно было бы заметить, что – это в сущности подобно невероятностям, как в примерах неорганической природы, только поднятых в гротескное, необыкновенное – и этот случай ещё очень простой об образовании следов органическим существом.
Нужно только было как следует представить эти следы, которые – не один только заяц, а и вся зимняя охота с её егерями, загонщиками, собаками и многими зайцами, косулями, лисами и оленями оставили в снегу после себя – как эти следы перекрещиваются, друг друга покрывают, как один след углубляет другой, так что местами гладкие поверхности возвращаются, и так далее.
И теперь пройтись по этим событиям обратно – заметьте, как там, через очевидно однородные причины тепловых толчков из хаотического, разнообразного сплетения следов образуется, и теперь каждое живое существо именно на месте его отпечатков, косуля на этих, заяц на этих, охотник на других возникших произведениях своих сапог, будет побужден, направлен, брошен всегда через особенно объединенные тепловые толчки из земли, из воздуха, изнутри соответствующего организма – и только тогда возникает представление о широте понятия «образование следов в прямо противоположном положении» – а не в искаженном мире.
Таким образом, очень напрягает, когда приобретают нужные представления. Некоторое всплывает, поднимается, проникает вверх из подсознательного сегодняшнего человека. Вы видите, как естественно возникает духовная наука, ибо, как я уже показывал на других примерах, это проникает в человеческую душу.
Можно даже сказать, что человек старается – это можно подразумевать и духовным образом – он исходит потом, чтобы как минимум в некоторой мере понимать идущие в обратном направлении процессы. Таким образом имеется такой мыслитель, ибо, он является мыслителем, которого не обмануть.
Он говорит, что логически совершенно возможно это представить, однако это является невероятным. Для нас это означает, что это противоречит его мыслительным привычкам, что означает в конце концов, что он вообще не может представить духовный мир. И он теперь заключает: «Да, более того, перенесемся в такое положение, что комплекс реальности является в то же время и “перевернутым миром” и нам через непрошенное принуждение действительно делает необходимым опыт, как факт.».
Таким образом, человек ещё переносится в положение также, как он своего зайца видит снаружи в физическом мире, или охоту с гончими, как это иногда может происходить, что он в физическом мире, который для него является единственной действительностью, видел бы противоположно-направленное. Представим себе, что некто был принужден и действительно выступил однажды из физического мира, и оказался в совершенно перевернутом мире. И тогда: «Как мы должны будем вести себя по отношению к нему, как пытаться его описать? – Прежде упомянутый мыслительный проект с всасывающим облики принципом обратного действия мы бы должны – хотя опытный материал нас бы всё снова к этому побуждал – всё же рассматривать, как абсурдный.».
Он говорит, что было бы ужасно, и мы это не можем представить, что мы это бы увидели! И это ужасное он представляет, что он должен это действительно видеть, когда он войдёт в духовный мир. Это было бы нечто ужасное, если бы он к этому был принужден в физическом мире, так он это себе представляет!
«Нам не оставлено вообще никакого выбора: очевидно, спонтанные начала обликов (здесь люди, там лисы, розы и так далее) мы должны, как действительно только очевидно спонтанные, быть в состоянии судить о в гораздо большей мере через теологическое, осознанно-целевое заранее рассчитанное словосочетание материальных частиц и их направлений движения – и также точно особенную игру их на путях происходящего приближения ко всё более меньшему и низшему обликовому следствию».
Таким образом, он представляет всеобщее возвращение обратно к дарвинской единой первоначальной форме перед возникновением Земли и спрашивает: «Но, какова цель этой предвидящей, вперед рассчитывающей творческой силы? Может ли неожиданное пробуждение и его постепенный перевод в не-облик быть последней целью?», – «Нет, и снова нет!», – «Цели всеобщего целого должны быть противоположного рода!».
И тут он себя спрашивает: «Как это могло бы происходить, если бы я такой мир действительно видел?», – и на это он себе отвечает: «Мир опыта является гротескной шуткой непонятного мирового демона, который всё нам доставляет за исключением познания.». «И он его сохраняет, так как он», – говорит автор – «не может в него войти.».
Познания являются его мыслительными привычками, тут он не может войти внутрь, он их сохраняет себе. Но мир, который он должен видеть искаженно, был бы гротескным представлением мирового демона, дьявола, он был бы дьявольским миром.
Он страшится того, что ему должно было бы явиться, как дьявол. – Тут вы однажды пережили в душе то, что я часто говорил, что человека останавливает страх перед духовным миром. Он это высказывает: он стал бы в тот момент, когда бы он увидел физический мир, который был бы подобен духовному миру, посчитал бы его парадоксом дьявольского существа. Так он этого боится.
«”По ту сторону границ нашего мира опыта должен царить другой, всеобъемлющий мировой закон!”, – что означает: сам “искаженный мир” мы не должны в конце концов понимать по искаженным принципам и делать удобным». Это и делал бы добрый Эренфельз, если бы он действительно смог перенестись в такой мир, который был бы удобнее для него, чтобы он был подобен физическому? – Но он бы тогда сказал: «Нет, в это я не верю, я хочу его представить с другой стороны, я не хочу его принимать». То же самое делают люди с духовным миром, так как они не хотят его принимать, ибо они там вещи видят иначе, чем здесь.
«Мы будем расценивать этот мир, как исключение, как анклав, как встречный поток в великом общем течении мирового становления, и этому всеобъемлющему мировому бытию мы будем всё же снова наделять те физиогномические черты, которые нам кажутся правдоподобными». Таким образом, входят и говорят: «Нет, этот мир, которым нас морочит демон, но мы в него не верим, мы его себе представляем по его другой стороне, он представляется нам так, как это нам привычно!».
Тут вы видите, как философ противопоставляет себя тому, что должно прийти. Хорошо прогресс развития человечества понимать в таких пунктах. Мои милые друзья, уже происходит то, что должно происходить после прихода духовной науки. И, когда здесь часто бывает показано на различных симптомах, что человек также и сегодня ещё борется во внешнем сознании против духа, он начинает бессознательно к нему обращаться. Он только делает нечто перед этим: он его отрицает. Это будет длиться не долго, пока люди не смогут уже больше отрицать, этот дух, ибо, уже будут необходимым образом мысли человека направляться на то, что можно видеть именно в таких случаях, как описанные в «Космогонии» Христиана Эренфельза.
Я хотел обсудить эту книгу здесь также на том основании, что недавно вышедшая книга в ближайшее время совершенно определенно будет обсуждаться. Хотя она и написана на философском языке и поэтому её трудно читать, вероятно она будет много обсуждаться и всюду очень гротескным образом, так как взаимосвязи всё же не будут поняты. А, чтобы однажды было сказано то, что нужно сказать соответствующим образом об этой книге, я хотел в этой связи с «Космогонией» Христиана Эренфельза обратить внимание. Мы тут имеем дело с философом, университетским профессором, который уже многие годы преподаёт философию в Пражском Университете. Книга вышла в 1915 году.
В предисловии к этой книге он говорит о ходе развития, благодарны которому в той или иной мере должны быть философы прежних лет, с которыми он, как философ, более или менее соглашается. В заключение этого предисловия он говорит следующее, после того, как он приводит, что он благодарит Франца Брентано, Мейнонга, и других старых философов за то или иное.
«Напротив, я должен указать направление основной тяжести мой мыслительной вины, которая лежит далеко за общим пониманием философии. – Я в моей жизни приобрел гораздо больший квант психической энергии благодаря внутренней склонности к немецкой музыке, как рецепту философской литературы.». – Это признание профессора философии (!!!) – «И я об этом не жалею сейчас во второй половине шестого десятка этой моей жизни!», – то есть, ему далеко за пятьдесят лет, – «Но я в этом вижу в большой мере источник моей продуктивности», – а он именно философски продуктивен! – «Ибо, когда Шопенгауэр музыку, как особенную объективацию мировой воли в этой форме также вполне будет отклонять, то всё же, как мне кажется, она встречает в её интенции к зерну вещи. Действительно продуктивный музыкант стоит в своих откровениях ближе к мировому духу, чем смертный. – Кто считает себя понимающим это «иное» метафизической речи музыки, тот ощущает призвание, теперь распространять миру смысл, в который он переводит понятийно понимание.
Когда под религией понимают духовное достояние, наделяющее своего владельца мировым доверием, нравственной силой и внутренней выдержкой – то для меня такой религией стала немецкая музыка, и с возрастом через всё более агностически, метафизически безверное время, со дня, когда я себя внутренне освободил окончательно от католической догмы (в 1880г.), вплоть до той недели (весной 1911г.), когда для меня взошли очертания здесь предлагаемого метафизического учения».
И это метафизическое учение исходит от парадоксальности реверсии, от невозможности переворачивания представлений.
«Да, немецкая музыка также и сегодня является для меня ещё религией в том смысле, что я, когда мне все аргументы этого произведения будут опровергнуты, всё же не впаду в сомнение – останусь убежденным, с мировым доверием, что из этого произведения вырастет, пройти действительно правильный путь – убежденным – ибо, имеется немецкая музыка! Ибо, мир, который произвёл такое, должен по своей внутренней сущности быть добрым и достойным доверия. Музыка мессы «Н»-минор, музыка к «Каменному гостю», 3-я, 5-я и 7-я симфонии, музыка Тристана, Ринга, Парсифаля – эта музыка не может быть оспорена, ибо, она является действительностью – источником жизни. Спасибо её творцам! Да живут все те, которые из её чудесного источника удовлетворяют жажду вечного! Лучшее из того, что я когда-либо сотворил – а самым лучшим я считаю это произведение – является только слабым отзвуком полноты, струящейся из музыки!».
И я, мои милые друзья, убежден, что этот особенный род себя-противопоставления относительно духовного мира, как это предпринимает философ, может иметь место только у одного духа такого рода, который в это материалистическое время так относится к музыке, как Эренфельз. Ибо, то, что происходит в человеческой душе, и, когда это также очевидно выкладывается в различные области, состоит в глубокой внутренней связи.
Я здесь хотел привести пример, как иначе верующий, не просто слушатель, верующий, что современный музыкальный элемент должен пронизать жизнью его душу от материалистических мыслительных привычек, как такой, который, не как такой верующий, прямо стоит относительно музыкального элемента.
Только, когда будут исследованы таинственные взаимосвязи в человеческой душе, которые так много вносят в человеческую душевную жизнь гармонии и дисгармонии, можно постепенно приблизиться к загадке жизни и человека.
Девятый доклад
Дорнах, 15 Августа 1916г.
Мы занимались тем, что знакомились с человеком, как он в мире стоит внутри через его области чувств, через его жизненные органы, и мы попытались принять во внимание некоторые следствия фактов, лежащих в основе этих познаний.
Прежде всего мы в определенной мере освободились от тривиального мнения, собственно, присущего некоторым желающим быть духовно-мыслящими, что всё то, что они считают презренным, должно носить на себе отпечаток «вещественного» и «чувственного». Ибо, мы видели, что здесь в физическом мире человеку как раз в его низших органах и его низших деятельностях дан отблеск высших деятельностей и высших взаимосвязей. Чувство осязания и чувство жизни, как они сейчас есть, мы должны были рассмотреть, как очень связанные с физическим земным миром. Также точно и чувство-Я, чувство мышления и чувство речи. Но то, что мы находим в физической земной сфере, в телесном организме – это только внутренне обслуживающие чувства: чувство движения, чувство равновесия, чувство обоняния и чувство вкуса, и, до определенной степени также чувство зрения.
Эти чувства мы должны иметь приспособленными для удобства, и рассматривать, как тени от чего-то гораздо большего, значительного, что станет таким большим и значительным в духовном мире, когда мы пройдём через врата смерти.
Было подчеркнуто, что мы благодаря чувству движения двигаемся в духовном мире между существами различных иерархий вследствие сил притяжения и отталкивания, которые на нас воздействуют и проявляются в духовных симпатиях и антипатиях, которые будут переживаться нами после смерти.
Чувство равновесия для нас содержится не только в физическом равновесии, как здесь в физическом теле, а в моральном равновесии относительно существ и воздействий, имеющихся в духовном мире. Также дело обстоит с прочими чувствами: чувством вкуса, чувством обоняния, зрением. И, чтобы узнать, насколько прямо вмешивается в физический мир скрытое духовное, мы не можем обратиться к более высоким чувствам, чтобы получить об этом объяснения, а должны обращаться к так называемым «низшим» чувственным областям.
Конечно, в наше время нет возможности говорить о некоторых очень значительных вещах в этом направлении, так как сегодня имеются такие большие предубеждения, что именно значительные в высшем духовном смысле интересные вещи достаточно высказать только намёком, чтобы быть неправильно понятым и обвиненным во всякого направления еретизме. Тем не менее я должен, хотя и вскользь, указать на некоторые интересные процессы в области чувств с важными жизненными фактами.
В этом отношении в древние времена были более благоприятные условия. Конечно, тогда не имелось такого рода возможностей распространения познаний, как сегодня. Аристотель мог об определенных истинах более непредвзято говорить, чем это возможно сегодня, когда эти истины тотчас, в каком-нибудь смысле персонально понятые, будут вызывать персональные симпатии или антипатии. Например, в произведениях Аристотеля вы можете найти истины, которые очень глубоко касаются человека, и которые сегодня совершенно нельзя развивать перед большим собранием, например, те истины, которые я немного объяснял в последних рассмотрениях, когда говорил, что греки знали ещё более о взаимосвязях душевно-духовного с физически-телесным, без того, чтобы через это впадать в материализм.
Например, в произведениях Аристотеля мы можем найти прекрасные выводы, описания, как бывают внешне образованы храбрые, гневливые, сонные и трусливые люди. Это рассказано определенно-правильным образом, какие таким людям присущи волосы, цвет лица, какого рода морщины, складки имеют мужественные и трусливые люди, как телесно образованы сонные и так далее. Уже это представить представляло бы некоторые трудности, а прочее ещё более. Поэтому сегодня там, где люди стали такими личностями и через персональное во многих отношениях прямо через истину хотят сбивать с толку, распространяясь более в общих положениях, нужно при определенных обстоятельствах представлять истину.
Каждый человеческий род и деятельность можно понимать с определенного направления, когда правильным образом ставятся необходимые вопросы о том, что мы поставили перед нашей душой в последних рассмотрениях.
Например, было сказано, что области чувств, какие имеются сегодня в человеке, в определенной мере разъединены и образуют ограниченные спокойные области, подобно зодиакальным образам в мировом пространстве, в противоположность тому, что проявляется в планетах, которые кружатся, путешествуют и своё место расположение относительно быстро изменяют.
Так же дело обстоит и с областями чувств, которые в определенной мере четко ограничены в их областях, в то время как жизненные процессы пульсируют через весь организм и пронизывают отдельные области чувств, что означает, что они пронизывают силой в своём воздействии.
Но также было сказано, что в эпоху древней Луны наши сегодняшние органы чувств были ещё живыми органами, они ещё действовали, как жизненные органы, а наши сегодняшние жизненные органы были в сущности ещё более душевного рода в древнее лунное время. Теперь вспомните, что часто говорилось, что имеется в человеческой жизни атавизм, некий род снова-возвращения к привычкам, особенностям того, что прежде-однажды – в данном случае во время лунного периода – было естественно; некий род отставания. Мы знаем, что имеются атавистические отставания, например, имагинативное грезение образов представлений, подобное тому, как это было в лунную эпоху. Это впадание в атавистическое ясновидение лунного периода мы сегодня рассматриваем, как болезненное явление.
Теперь, пожалуйста, обратите строго внимание на то, что являются болезненными не сами видения, грезения, как таковые, ибо, иначе было бы всё, что человек пережил в лунное время, где он жил в таких грёзах, видениях, должно было бы названо болезненным, и мы были бы вынуждены сказать, что человек в лунный период развития проходил через болезненный процесс, к тому же проделывал душевно-болезненный процесс, то есть на древней Луне он был душевнобольным. Естественно, это было бы полнейшей нелепицей, так нельзя сказать. Болезненность лежит не в видениях, как таковых, а лежат в том, что они в современной земной организации человека так имеются, что они не будут перенесены, что они будут так обращены от этой земной организации, как это им не было свойственно, когда они были лунными видениями.
Представьте себе, что, когда некто имел лунное видение, то это, собственно, принадлежало только к чувству, к деятельности, приводило к деятельности, как это было свойственно на Луне. Но, когда он имеет такое видение здесь на Земле в земном периоде развития и делает такие вещи, как делают их земным организмом, тогда в этом возникает нечто болезненное. И он это делает только потому, что земной организм не переносит грёз, когда земной организм в определенной мере пропитывается грёзой.
Возьмём грубый случай: некто предрасположен, чтобы иметь видение. Вместо того, чтобы оставаться спокойным и внутренне просмотреть это видение, он как-либо обращается к физическому миру в то время, как его чувства обращены к духовному миру, и вследствие этого связывается со своим телом. Это приводит к тому, что он начинает буйствовать, так как его тело пронизывает видение, пронизывает сила, чего она не должна делать. Тут вы имеете самый грубый случай. Человек должен был бы оставаться внутри региона, в котором живёт грёза, видение, а он этого не делает, так как он сегодня не может выносить видения, как атавизм для физического тела. Если физическое тело слишком слабое, чтобы восстать против этого видения, тогда наступает бессилие.
Если физическое тело достаточно сильное и способно против него восстать, тогда оно обессиливает видение. Тогда видение не имеет характер, через который оно человека может ввести в заблуждение, ибо, оно было бы тогда подобным вещам или входу в чувственный мир, ибо, видение лжет тому, который через это становится больным. Таким образом, когда физический организм оказывается сильным настолько, что он побеждает склонность к атавистическому видению, к обману, может наступить следующее: человек будет достаточно силён, чтобы вести себя в мире подобным образом, как в период древней Луны, и тем не менее это поведение будет соответствовать сегодняшнему организму.
Что это значит? – А это значит, что человек будет свой зодиакальный круг с двенадцатью областями чувств внутренне несколько изменять. Он будет его так изменять, что этот зодиакальный круг со своими двенадцатью областями чувств будет разыгрывать чувственные процессы больше, как жизненные процессы, или, лучше сказать, будут разыгрываться процессы, которые, хотя и включают чувственный процесс, однако, его в области чувств преобразуют в жизненный процесс, то есть чувственный процесс из мёртвого, каким он сегодня является, поднимется и перенесется в живое, так что человек будет видеть, но одновременно в его видении внутри нечто будет жить; будет слышать и одновременно в его слышании будет нечто жить, как это обычно живёт в желудке или языке, также теперь в ушах и в глазах.
Чувственные процессы придут в движение, будет пробуждена их жизнь. Это должно происходить спокойно. Тогда этим чувственным органам будет внесено нечто такое, что в ином случае имеют только жизненные органы в той же степени. Жизненные органы имеют сильное внутреннее пронизание силой симпатии и антипатии. Подумайте, насколько вся жизнь зависит от симпатии и антипатии! Одно будет принято, другое отвергнуто.
То, что жизненные органы обычно развивают, как силы симпатии и антипатии, будет снова притекать к органам чувств. Глаз видит не только красный цвет, а вместе с этим цветом ощущает симпатию или антипатию. Жизнь струится снова обратно к органам чувств, так что мы можем сказать, что органы чувств снова будут становиться в определенном смысле областями жизни. Жизненные процессы должны также измениться.
А это происходит так, что жизненные процессы будут проодушевлены, так как они предназначены для земной жизни. Это происходит так, что три жизненных процесса – дыхание, согревание, питание – будут в определенной мере связаны и проодушевлены, будут выступать душевно.
При обычном дыхании вдыхают грубый материальный воздух; при обычном согревании температурное тепло и так далее. Но теперь имеет место некий род симбиоза, что означает, что жизненные процессы образуют тогда единство, когда они будут проодушевлены. Они больше не будут разъединены, как в сегодняшнем организме, а образуют некий род связи друг с другом.
Дыхание, согревание и питание образуют в человеке интимное сообщество. Не грубое питание, а нечто являющееся процессом питания. Процесс протекает, но при этом не нужно есть. Он протекает также не один, как при еде, а вместе с другими процессами.
Также точно объединятся и четыре других жизненных процесса: выделение, сохранение, рост и репродукция объединятся и снова образуют более одушевленный процесс, жизненный процесс, который является более душевным.
Затем смогут эти две партии снова объединиться, так что все жизненные процессы смогут действовать совместно, так действовать совместно, что они будут расчленяться на три и четыре, и три будут с четырьмя действовать совместно.
Благодаря этому возникают – подобно, но не точно также, как это есть сейчас на Земле – три душевные силы, которые имеют характер мышления чувствования и воления. Только они тут теперь другие, не такие мышление, чувствование и воление, как на Земле, а несколько другие.
Они являются более живыми процессами, но не такими отдельными жизненными процессами, как на Земле. Является очень интимным и тонким, нежным процесс, который имеет место в человеке тут, где он испытывает это погружение назад в лунное состояние, где не приходят к видениям, и тем не менее подобного рода, нежно-подобного рода это имеет место, где области чувств становятся жизненными областями, а процессы жизненные душевными процессами.
Человек не может оставаться прежним, ибо, он бы тогда стал не нужным для Земли. Он же соответствует земле через то, что его чувства и жизненные органы таковы, как мы описали. Но в определенных случаях человек может всё же себя так преобразовать, и, когда он себя так образует, тогда у него наступает, когда образование более налегает на воление, эстетическое творение, а когда образование более налегает на понимание – на восприятие, эстетическое удовольствие, наслаждение.
Действительно эстетическое поведение человека состоит в том, что чувственные органы в определенной мере оживают, и жизненные процессы проодушевляются. Это очень важная истина о человеке, так как она нам приносит много для понимания. Та усиленная жизнь органов чувств и измененная жизнь областей чувств, относительно того, как это обычно имеет место, мы должны в занятиях искусствами и в наслаждении искусством.
То же самое имеет место при жизненных процессах, которые являются более проодухотворенными наслаждением искусством, чем в обычной жизни. Так как эти вещи не рассматриваются соответственно действительности в наше материалистическое время, нельзя полнозначимо понимать всё изменение, которое происходит с человеком, когда он проникается художественным.
Сегодня человека более или менее рассматривают, как грубо отдельное существо. Но внутри определенных границ человек всё же вариабелен. И эту вариабельность показывает то, как мы его сейчас рассматриваем. Когда мы имеем нечто такое, как только что приведенное, тогда внутри лежат открыто обширные истины. Чтобы только показать такую истину, что чувства, больше всего приспособленные для физического плана, направленные на физическое, должны испытать большое изменение, когда они частично, наполовину возвращаются в лунное бытие.
Чувство-Я, чувство мышления и грубое осязание должны, так как совсем грубые чувства предназначены для земного физического мира, совершенно измениться, когда они должны служить той конституции человека, которая проделывает этот путь назад в наполовину-лунное время, в середину лунной эпохи.
Также, как мы в жизни стоим относительно нашего «Я», как мы относимся в жизни к мыслительному миру, мы можем, например, в искусстве в этом не нуждаться. В крайнем случае в некоторых побочных искусствах может иметь место подобное отношение к «Я» и к мышлению, как в обычной физической земной жизни. Какого-то человека вследствие непосредственно его «Я», как оно стоит внутри действительности, писать портрет – искусством не является. Художник (живописец) должен с «Я» нечто сделать, произвести процесс, благодаря которому он это «Я» поднимет из специализации, в которой оно сегодня живёт в земном процессе, он должен подарить ему всеобщее значение, придать нечто типическое. Это живописец делает совершенно от себя.
Так же точно художник не может непосредственно художественно выразить мыслительный мир, как он нечто выражает для обычного земного мира, ибо, в противном случае не будет произведено никакого стихотворения, никакого художественного продукта, а в крайнем случае назидательный, обучающий продукт, нечто дидактическое, что ни в коей мере не может быть художественным в истинном смысле этого слова.
Изменения, которые предпринимает художник относительно того, что имеется, являются определенными возвращениями назад к оживлению чувств в направлении, о котором я говорил. Но кроме того к этому добавляется то, что мы должны обдумать, когда эти изменения смысла будут приняты во внимание. Как я уже говорил, жизненные процессы вмешиваются друг в друга.
Как планеты иногда друг друга перекрывают и имеют значение в их взаимоотношениях, в то время как зодиакальные образы остаются спокойно стоять на месте, также области чувств, когда они переходят в планетарно-образное человеческой жизни, становятся живыми, подвижными, они будут производить связи друг с другом, а из этого происходит, что художественное восприятие никогда не может так подходить к жизненным областям, как обычное земное восприятие.
Отдельные чувства вступают в связи друг с другом. Для примера возьмём какой-нибудь случай из живописи. Для рассмотрения, исходящего от действительной духовной науки, представляется следующее. Для обычного чувственного наблюдения мы имеем дело в случае чувства зрения, чувства тепла, чувства вкуса и чувства обоняния с отдельными областями чувств. Эти области разделены. В живописи имеет место примечательный симбиоз, примечательное смешение этих областей чувств, только не в грубых органах, а в расширении органов, как было упомянуто в предыдущих докладах.
Живописец или наслаждающийся живописью видит не просто цветное содержание, красное, синее или фиолетовое, а в действительности смакует цвет, только не с помощью грубого органа, иначе он должен был бы это лизать языком, но он этого не делает.
Но со всем тем, что связано со сферой языка, выходит нечто, что тонким образом подобно вкусовому-процессу. Таким образом, когда мы просто рассматриваем зеленого попугая через чувственный процесс восприятия, мы своими глазами видим зеленость цвета, но, когда мы наслаждаемся живописью, происходит тонкий имагинативный процесс в том, что располагается позади вашего языка, принадлежит к чувству вкуса, и принимает участие в процессе зрения. Это подобно тонким процессам, когда вы, вкушая пищу, ощущаете вкус.
Не то, что происходит на самом языке, а что накрывает язык, только тонкий физиологический процесс, идущий одновременно со зрительным процессом, так что художник свои краски действительно смакует в глубоко душевном смысле. И нюансирование оттенков цвета, он обоняет, не носом, а тем, что при обонянии душевно происходит глубоко в организме. Так имеют место такие совмещения областей чувств, когда области чувств более переходят в жизненные процессы, в области жизненных процессов.
Когда мы читаем описание, через которое мы должны только преподавать, как нечто выглядит, или, что нечто происходит, тут мы даём действовать нашему чувству ре6чи, чувству слова, через которое проходит информация о том или другом.
Когда мы слушаем стихотворение, и слушаем так, как мы нечто слушаем, что нас просто информирует, тогда мы стихотворение не понимаем. Стихотворение совсем не выживает, так как мы его воспринимаем через посредство речевого чувства, но, когда мы просто направляем на стихотворение чувство речи, мы его не понимаем. Кроме чувства речи на стихотворение нужно направить ещё проодушевленное чувство равновесия и проодушевленное чувство движения. Но только именно проодушевленные!
Тогда снова возникают совместные действия органов чувств, когда вся область чувств переходит в область жизни. И это должно сопровождаться проодушевленными, душевно преобразованными жизненными процессами, которые действуют не только, как обычные жизненные процессы физического мира.
Когда при слушании музыкального произведения жизненный процесс заходит так далеко, что человек потеет, то это действует слишком далеко; это больше не принадлежит к эстетическому, а становится секрецией вплоть до физического выделения.
Не должно доходить к физическому выделения, но, однако, процесс должен протекать, как душевный процесс, как тот же самый процесс, который лежит в основе физического выделения.
Во-вторых, выделение не должно наступать само по себе, но четыре вместе – но все душевным образом – секреция, рост, питание и репродукция – тогда, все жизненные процессы становятся душевными процессами.
С одной стороны, духовная наука будет земное развитие приводить к склонности к духовному миру, без того, чтобы, как мы это видим из самого различного, человечество в будущем портилось. Но, с другой стороны, нужно через духовную науку снова принести способность понимать физическое и духовное.
Ибо, материализм принёс не только то, что нельзя иметь дело с духовным, но он принёс также и то, что и физическое больше нельзя понять. Ибо, во всем физическом живёт дух, и, когда ничего не хотят знать о духе, физическое нельзя понять.
Подумайте, что тот, который ничего не знает о духе, что знает об этом тот, кто может преобразовать чувственные области так, что они станут жизненными областями, а жизненные процессы станут душевными процессами. Что знают сегодняшние физиологи об этих тонких процессах в человеке?
Материализм постепенно привёл к тому, что от всего убрали конкретное и пришли к абстрактному, которое также постепенно отпадает. В начале XIX столетия ещё говорили о витальной или жизненной силе. Естественно, нельзя начинать с такой абстракции, так-как только тогда понимают дело, когда входят в конкретику. Если полностью понять семь жизненных процессов, тогда имеют действительность, и поэтому речь пойдёт о том, что снова получают действительное. Имеются попытки познавать вместе с обновлением всевозможных абстракций, подобных «Элан-виталь», или подобных ужасным абстракциям, которые ничего не говорят, а представляют только неспособность признания. Человечество будет вероятно тем не менее хотеть противоположного, только во всё более неуклюжей материалистической форме, ведущей даже в мистический материализм.
Здесь же речь идёт о действительном познании в следующем будущем развитии человечества, чтобы познавать факты, которые будут добываться из духовного мира. И мы должны действительно продвинуться в отношении духовного понимания мира.
Тут снова нужно в первую очередь вспомнить о добром Аристотеле, для которого древние представления были ещё ближе, чем сегодняшним людям. Я хочу напомнить только об одном у этого старого Аристотеля, об одном особенном факте.
Написана целая библиотека о катарсисе (просветлении, очищении души от страстей), благодаря которой он хотел представить, что лежит в основе трагедии. Аристотель говорил, что трагедия является соединенным представлением о процессах (событиях) человеческой жизни, через которые возбуждаются аффекты страха и сострадания; но, когда они возбуждаются, душа в то же время будет через род протекания страха и сострадания приводиться к очищению, катарсису этими аффектами.
Об этом было много написано в период времени материализма, так как совсем не имелось органа для понимания Аристотеля. Были правы только те, которые видели, что Аристотель, собственно, в своём роде – не в духе современного материализма – под катарсисом имеет в виду медицинское, полу-медицинское выражение. Так как жизненные процессы становясь душевными процессами, означают для эстетического восприятия впечатлений от трагедии, событий трагедии, действительно вплоть до телесного входящее возбуждение процесса, который в ином случае сопровождает жизненные процессы, как страх и сострадание. И эти жизненные аффекты будут просветлены, очищены, проодушевлены через трагедию. Всё душевное жизненного процесса лежит в этой дефиниции Аристотеля. И, когда вы больше читаете в «Поэтике» Аристотеля, тогда вы можете увидеть, что там – сейчас исходя не из нашего современного рода познания, а из древней мистериальной традиции – нечто подобное веянию от этого глубоко идущего понимания эстетического живущего в человеке.
При чтении «Поэтики» Аристотеля можно ещё больше понять о непосредственной жизни, чем сегодня можно понять, читая какое-нибудь эстетическое обсуждение обычного эстетика, который только шныряет вокруг вещей со своей диалектикой, а к самим вещам не подходит.
Затем снова мы имеем значительную высоту в рассмотрении человеческого эстетического у Шиллера в его «Письмах о эстетическом воспитании человека». Тогда было несколько абстрактное время. Конкретно-духовное-спиритуальное мы только теперь имеем возможность добавить к идеалистическому. Но когда мы взираем на это более абстрактное время Гёте и Шиллера, то мы всё же видим в абстракциях, которые находим в эстетических письмах Шиллера, нечто от того, что сейчас говорится здесь, только здесь процесс очевидно более вносится в материальное; но только это материальное должно быть ещё более пронизано силой понимания духовного.
Что говорит Шиллер? – Он говорит, что человек, как он здесь на Земле имеет два основных стремления: к разуму и природе. Устремление к разуму действует логически через естественную необходимость. Человек в определенной мере вынужден не думать, он в определенной мере не имеет свободы-мышления, ибо, как бы ему помогло в этой области разумной необходимости говорить о свободе, когда он вынужден думать, что 3х3 равно не 10, а 9! Логика принуждает к строгой мыслительной необходимости. Так что Шиллер говорит, что, когда человек присоединяется к разумной необходимости, то стоит под духовным принуждением.
Разумной необходимости Шиллер противопоставляет чувственные потребности, которые живут во всем том, что есть в инстинктах и эмоциях. Тут тоже человек следует не своей свободе, а природным необходимостям. И среднее состояние он находит в том, что необходимость разумности в определенной мере склоняется к тому, что человек что-то любит, а что-то не любит, что он не следует застывшей логической необходимости, а внутренние потребности и представления присоединяет или не присоединяет, как это имеет место в случае эстетических образов.
Но затем снова всплывает естественная необходимость, и тогда это не является чувственной потребностью, которой следуют по необходимости, а проодухотворенной, проодушевленной потребностью. Человек уже хочет не просто то, чего хочет тело, а будет воодушевлено чувственным наслаждением. Так сближаются природная необходимость с разумной необходимостью.
Естественно, вы должны сами это прочитать в эстетических письмах Шиллера, которые принадлежат к самым значительным философским достижениям в мировом развитии. В том, что там излагает Шиллер, уже живёт то, что мы здесь только что слышали, только в метафизической абстракции. То, что Шиллер называет освобождением разумной необходимости от окоченелости, живёт в оживлении областей чувств, которые будут приведены назад снова вплоть до жизненных процессов. И то, что Шиллер называет проодухотворением – лучше сказать «проодушевлением» – естественных потребностей, живёт здесь, когда жизненные процессы действуют, как душевные процессы.
Жизненные процессы будут становиться более душевными, чувственные процессы более живыми. Это является действительным прогрессом – только приведенным в более абстрактных понятиях, в понятийном плетении – находится в шиллеровских эстетических письмах, как это могло быть именно в то время, когда ещё спиритуальное не было так крепко связано с мыслями, чтобы проникать вплоть до области, где живёт дух, как этого хотел бы провидец: дух и вещество не будут противопоставлены, но будет признано, что дух всюду пронизывает вещество, что нигде не бывает бездуховного вещества.
Простое рассмотрение мыслей является только просто рассмотрением мыслей, что человек не в состоянии делать свои мысли такими крепкими (сильными), такими плотно-спиритуальными, такими духовными, чтобы мысль побеждала вещество, действительно проникала внутрь в вещество.
Шиллер ещё не был в состоянии видеть, что жизненные процессы действительно могут действовать, как душевные процессы. Он ещё не в состоянии зайти так далеко, чтобы видеть, как то, что в материальном действует, как дыхание, согревание и питание, преобразуется, как оно может душевно жить и пениться, и переставать быть материальным, так что материальные частички разлетаются под властью понятий, с помощью которых пытаются понять материальные процессы.
И настолько же мало Шиллер в состоянии обращаться к логическому, чтобы он это действительно не просто в понятийной диалектике давал действовать в себе, а, чтобы он в том развитии, которое может быть достигнуто через инициацию, пережил духовное, как собственный процесс, так, чтобы он действительно живо вошел в то, что иначе является просто познанием.
Поэтому живёт в шиллеровских эстетических письмах: «Я себе не доверяю в конкретном!». Но внутри уже пульсирует то, что понимают более точно, когда пытаются понять живое через духовное, и вещественное через живое. Так, мы видим во всех областях, как всё развитие стремится к тому, чего хочет духовная наука. Когда при переходе от XXIII столетия к XIX столетию всплыла более или менее понятийно образованная философия, в этой философии жили стремления к более крепкой конкретике, но которые не могли ещё её достигнуть. И так как сначала вышла сила, впали вместе со стремлением, со стремлением к сильной конкретике в грубый материализм в середине XIX столетия, во второй половине вплоть до сегодня.
Но должно быть понято, что спиритуализм должен состоять не просто в том, чтобы стремиться к духовному, а, чтобы преодолевать вещественное и узнавать духовное в вещественном. Это может происходить через такое познание. Из этого вы можете видеть совсем иные следствия, видеть, что эстетичный человек стоит внутри земного развития, что он над этим земным развитием в определенном смысле поднимается внутрь в иной мир.
И это важно. Эстетически настроенный или эстетически действующий человек не делает того, что полностью соответствует Земному, а поднимает в определенном смысле свою сферу деятельности из земной сферы. Благодаря этому мы вместе с эстетическим проникаем в некоторые глубокие тайны бытия.
Когда говорят нечто такое, то, собственно, это является чем-то таким, что с одной стороны касается высших истин, а с другой стороны, это может звучать глупо, сумасшедше и извращенно. Но так жизнь не понимают, если бояться действительных истин.
Возьмём какое-нибудь произведение искусства. Например, Сикстинскую Мадонну или Венеру Мило. Если это действительно произведение искусства, то оно совсем не от Земли. Оно поднято из тайного Земли, это совершенно, само собой разумеется. Да, но что же в этом живёт, как сила? Что живёт в Сикстинской Мадонне, в Венере Мило? – Это сила, которая имеется также и в человеке, но которая не совсем соответствует Земле.
Если бы в человеке всё соответствовало только Земле, тогда он не мог бы жить ни на каком ином ещё плане. Он никогда не смог бы перейти к Юпитеру, если бы в человеке всё подходило, соответствовало Земле. Но в нём не всё соответствует Земле и на оккультный взгляд в человеке не всё соответствует тому, что является земным человеком. Это таинственные силы, именно которые однажды человеку дадут толчок, импульс наружу из земного бытия. Но также и искусство, как таковое может быть понято только, когда оно в своей задаче поднимает над просто земным, выше понимания просто соответствия земному, где это действительно является таким, как в Венере Мило.
К действительному миропониманию не подходят ближе, если не видят то, на что совершенно необходимо обращать внимание, чем больше человек встречает будущее и свои духовные запросы. Сегодня ещё чаще всего живут под впечатлением, что, когда кто-нибудь нечто говорит, являющееся логичным и логично может доказывать, тогда это также имеет необходимое значение для жизни. Но одной логики, логичности недостаточно.
И, так как люди всегда удовлетворены, когда они могут что-то как-то логически доказать, то они утверждают также всевозможные мировоззрения и философские системы, которые, само собой разумеется, доказываются логически. Никакой знакомый с логикой человек не сомневается, что они доказаны логически.
Но это делается не для жизни, это просто логическое доказывание, а выдумано то, что внутренне придумано. Нужно не только придумать логично, а в соответствии с действительностью. Просто логичное не ценно, ценным является только действительное.
Я это вам поясню на одном примере. Представьте себе ствол дерева, лежащий здесь перед вами, и вы описываете этот ствол дерева. Вы можете описывать нечто совершенно правильно и каждому доказывать, что здесь лежит действительность, так как вы будете описывать в соответствии с действительностью.
Но всё же, собственно, вы будете описывать ложное. Ибо, то, что вы описываете, не имеет никакого бытия, так как оно не может в действительности быть стволом дерева, это лежащее. Ведь от этого ствола отрезаны корни, ветви и сучки, и лежит только кусок, который входит в бытие только тогда, когда вместе с ним вступают в бытие корни, сучья, ветки и цветы, и является бессмыслицей рассматривать только ствол, как действительность.
Так, как он себя показывает, он действительностью не является. Нужно его брать вместе с его ростками, побегами, с тем, что он внутренне содержит, благодаря чему он возник. Нужно убедиться в том, что то, что лежит перед нами, как ствол, является ложью, так-как только, когда видят перед собой живое дерево, его можно рассматривать, как действительность. Логика этого не требует, чтобы ствол дерева рассматривали, как ложное, а только всё дерево, как истину. Кристалл является действительн6остью, он в определенном отношении может существовать сам по себе, но, конечно, только в определенном отношении, ибо действительно является полной реальностью. А вот бутон розы действительностью не является. Кристалл является истиной, а бутон розы ложью, когда его видят отдельно только, как бутон розы.
Как вы видите, так как это понятие не имеет соответствия действительности, возникают такие всевозможные вещи, какие сегодня возникают. Также кристаллография ещё для нужд минералогии является соответствующей действительности наукой. Геология уже нет, ибо то, что описывает геология, является такой же абстракцией, как ствол дерева. Хотя он может там лежать, но всё же он является абстракцией, а не действительностью.
Геологически земная кора содержит то, что из неё произрастает, и без этого она не мыслима. К этому можно добавить, что не закостеневшие философы настаивают, что абстракции нужно мыслить иначе, чем, когда они себе сознают абстрагирующую силу, что означает, что, когда они знают, что они производят чисто абстракции. Мыслить в соответствии с действительностью, не просто логически – это нечто такое, что всё более должно приходить. Но под влиянием такого соответствующего действительности мышления изменяется всё наше мировое развитие. Ибо, чем же является с точки зрения соответствующего действительности мышления Венера Мило, Сикстинская Мадонна или другие? С земной точки зрения это является ложью, не истиной. Когда её так принимают, какая она есть, не стоят в истине.
Нужно прийти в восторг. Только тот рассматривает действительное произведение искусства правильно, кто поднимается, выходит из земной сферы, кто действительно стоит перед Венерой Мило, так что он приобретает иную конституцию, чем он имеет относительно земных вещей, ибо, благодаря этому он будет именно через то, что здесь не является действительным, входить в область, где это является действительным, в область элементарного мира, где действительностью является то, что есть в Венере Мило. Именно через это человек стоит соответственно действительности напротив Венеры Мило, что она обладает силой, чтобы вырываться из просто чувственного рассмотрения. Я не хочу заниматься теологией в плохом смысле, я от этого далек.
Поэтому также нельзя говорить о смысле искусства, ибо, это было бы крайним педантизмом, обывательщиной. Говорить нужно не о смысле искусства. Но, что происходит благодаря искусству, через что оно в жизни существует, на этот вопрос можно ответить. Сегодня уже нет времени, чтобы капитально ответить на этот вопрос, и я хочу только парой слов вскользь на это указать. Многое разъяснится, если поставить встречный вопрос: «А что происходило бы в мире, если бы не существовало искусство?». – Тогда все те силы, которые входят в искусство и в наслаждение искусством, были бы преобразованы, чтобы жить в соответствии с недействительностью. Если бы из развития человечества исчезло искусство, тогда в развитии человечества наблюдалось бы столько лжи, сколько мы имеем развития искусства!
Тут мы уже имеем особенно опасную связь с искусством, которая состоит в том, что имеется порог духовного мира. Подслушать там, где всегда имеются две стороны! Когда один имеет чувство, соответствующее действительности, тогда он проходит через жизнь в эстетическом понимании к высшим истинам, а если некто не имеет чувства действительности, тогда он может именно через эстетическое понимание мира прийти к лживости. Эти вещи всегда имеют разветвления, и очень важно, чтобы это принимали во внимание. Ибо, это касается не только оккультизма, но уже и искусства. Воспринимать мир в соответствии с истиной – является сопутствующим явлением спиритуальной жизни, которую должна принести духовная наука. Ибо, материализм принёс именно не соответствующее истине понимание.
Это также выглядит очевидно противоречащим, просто полным противоречием относительно того, каков мир по суждению, которое образовано, а не по тому, чем он действительно является. Мы действительно живём внутри развития, которое именно благодаря материализму всё более и более удаляется от способности понимать также только то, чем является обычный чувственный факт, факт физического мира. В этой связи были даже поставлены интересные эксперименты, происходившие из совершенно материалистического образа мышления.
Но, как и многое другое, происходящее из материалистического образа мышления, приходит на пользу именно способности человека, необходимой для спиритуального мировоззрения, также и в этой области. Был проделан следующий эксперимент.
Была обсуждена определенная сцена. Некто должен был прочитать доклад – я выбрал только один пример, а вообще было поставлено много такого рода экспериментов – и во время доклада должно было быть нечто сказано такое, что сидящего в аудитории слушателя должно было обидеть, поранить. Это было оговорено. Каждое слово доклада было буквально соблюдено, как было договорено. Тот, против кого было направлено оскорбление, сидел в аудитории, должен был подпрыгнуть, должно было развиться возмущение, при этом вскочивший должен был сунуть руку в карман и достать револьвер, так должно было дело развиваться. Были обсуждены различные подробности, как должно всё протекать. Представьте себе полностью запрограммированную сцену, разыгрываемую с многими подробностями.
Было приглашено тридцать слушателей, и не обычных слушателей, а студентов юриспруденции старших семестров, а также юристы, окончившие обучение. Драка была разыграна и теперь тридцать свидетелей с юридическим образованием должны были дать свидетельские показания, описать происходившее.
Всё соответствующим образом протоколировалось теми, кто был замешан во всем процессе, что доказывает, что дело действительно было точно запрограммировано и разыграно. Тридцать слушателей были опрошены, все тридцать всё видели, и все тридцать не были ослами, а обученными людьми, которые позже должны были выйти в жизнь и исследовать во внешней жизни, как действительно разыгрываются драки и прочее.
Из тридцати двадцать шесть рассказали совершенно неправильно то, что они видели, и только четверо подробно и правильно, только четверо правильно! Уже многие годы ставятся такие попытки, эксперименты, чтобы показать, что свидетельские показания относительно истинности событий в суде не могут иметь веса. Те двадцать шесть человек тоже сидели в зале и всё видели, могли сказать: «Я это видел своими глазами!». Люди по большей части вообще не думают, что необходимо, правильно представить факты, разыгрывающиеся перед глазами!
Искусство должно быть обдумано, о том, что стоит, разыгрывается перед глазами должно создаться правильное мнение. Ибо, тот, кто не имеет добросовестности относительно того, чем является чувственный факт, тот никогда не сможет прийти к той ответственной добросовестности, которая необходима, чтобы принимать во внимание духовные факты.
И вот, вы под впечатлением сегодняшнего материалистического мира смотрите, сколько у людей имеется сознания, ощущения, когда 30 человек своими глазами видели так называемый факт, и из них 26 человек об этом могли сказать только искаженное, и только четверо смогли правильно описать события.
Когда вы нечто такое примете во внимание, вы всё же почувствуете, насколько бесконечно значительным является то, что для обычной жизни должно достигаться через спиритуальное миропонимание.
Вы можете теперь спросить: «А, что раньше было иначе?». – А раньше не было того рода мышления, который есть сегодня. Греки ещё не имели такого рода абстрактного мышления, какое мы должны иметь и имеем сегодня, чтобы мы сегодняшним образом обитали в мире. Но дело не в роде мышления, а в действительности. Аристотель попытался в своём роде эстетическое состояние души, жизненное состояние человека мыслить в гораздо более конкретных понятиях. Но в ещё более конкретном имагинативном ясновидческом роде была понята эта конституция в древнем греческом богослужении в тех имагинациях, которые происходили ещё из Мистерий, когда вместо понятия имелся образ, и когда говорили, что когда-то жил Уран.
В нём видели всё то, что человек воспринимал через свою голову, через силы, которые, как области чувств также и теперь действуют наружу во внешний мир. Уран – все 12 чувств – был поранен, и капли крови упали в майю, в море, и пена взлетела.
Что здесь чувства, когда они оживают, ниспадают в море жизненных процессов, становящихся душевными процессами – это сравнимо с тем, чему греческая имагинация дала вспениться через то, что вниз капнули в море капли крови пораненного Урана, и из пены образовалась Афродита, Афрогенея – Божество-красоты. Старого рода миф об Афродите, где Афродита является дочерью Урана и моря, когда она возникает из морской пены, порожденной из капель крови Урана, имеет имагинативное выражение для эстетического состояния человека, даже очень значительное имагинативное выражение и значительную мысль относительно вообще духовного развития человечества.
К этому можно ещё добавить иную мысль, к великой мысли об Афродите, в древней мифологии, где Афродита является не ребенком Зевса и Дианы, а Урана, следствием попадания капель крови Урана в море – нужно только погрузиться в другую более глубокую имагинацию в действительность, не просто в элементарное, а в физическую действительность, имагинацию, которая будет одновременно восприниматься физически-чувственно, которая присоединится в более поздние времена.
Это означает, что нужно отставить миф об Афродите, о происхождении красоты в человечестве, великую истину о воздействии недоброго в человечестве, когда дух вниз слился каплями в Майю-Марию, подобно тому, как капли крови Урана пролились в море, которое тоже является майей, где затем сначала в видении, в прекрасном видении рождено то, что должно быть утренней зарей для бесконечного царствования добра, для познания добра, и становления добрым, духовным. Это истина, которую имел в виду Шиллер, когда писал слова: «Только через утреннюю зарю прекрасного проникнешь ты в страну познания!».
Шиллер подразумевал моральное познание. Вы видите, как много имеется, не просто теоретических, а жизненных задач, присущих духовной науке. И не чудо, что духовная наука сегодня чаще всего не понимается теми, которые не хотят истины. Это нужно принимать уже, как сопутствующее, побочное явление.
Удивительное положение относительно истины особенно в наше материалистическое время одолевает многих людей. И, когда я вам однажды должен был рассказать о письмах, то я мог бы сегодня гораздо уже снова увеличить собрание из этой области, где противники развивают свои возражения против истины.
Я не хотел бы приводить великие глупости, бессмыслицы, которые мне вчера снова были написаны в письме. Да, мои милые друзья, это то, о чем мы не только немного размышляем, но что мы должны соощущать: что тут дело обстоит не просто, что имеется в наше время необходимость духовную науку перед человечеством вынести так, как это соответствует сегодняшнему времени, и чтобы при этом всегда исключалась опасность говорить к некоторому числу людей – действительно не малому числу – те истины, которые касаются самого священного и высшего, а также глубокого, душевного и сердечного.
Нужно высказывать эти истины несмотря на то, что с этим связаны опасности. Подумайте о прошедших временах, когда в аудитории сидели немногие, ставшие позже полностью врагами, искажавшими истину относительно того, что говорилось!
Это всегда нечто такое, что мы должны проощутить, если вообще хотим ещё общество, как таковое, понимать серьёзно, что необходимо говорить ко многим принадлежащим к друзьям, как они сегодня принадлежат, ибо, некоторые в прошлом принадлежали так, что позже всё истинное искажали и даже использовали то, что здесь восприняли, чтобы преследовать истину, чтобы представляться врагами. Если рассчитывать – лучше всего с открытыми глазами – что тот, кто к делу не принадлежит, в будущем может повернуть так, как некоторые уже повернули, тогда действия внутри духовной науки именно сегодня получают свою окраску для познания души. Не нужно слишком легко относиться к таким вещам. Попробуем немного рассмотреть прохождение истины через мировой порядок, через развитие человечества и всё связанное с этим ходом истины! Я сегодня не хочу об этом более говорить. Но сегодня мы коснулись области, которую можно осветить только из жизни, очень близко связанной с тем, что непосредственно сводит понимание духовного мира с жизнью. И при таких обстоятельствах должны всегда также быть переживания, которые сегодня будут, когда будут затронуты представления истины. И я надеюсь, что всё же имеются ещё некоторые, которые знают, почему я иногда говорил горькое о том роде, как относятся к истине, и, что всё же не вполне правильно, когда меня в этом обвиняют. Ибо, хотя среди прочих обстоятельств вероятно можно было бы назвать это глупым: нелогичность, которая сегодня – не на службе истины, а на службе лжи – многократно любима, что, вероятно, может быть охарактеризовано через следующий анекдот, который я расскажу в заключение.
Однажды один человек у другого взял небольшое имущество, и после того, как он взял это имущество, тот, который им обладал прежде, его больше не имел. И он должен был себе то, что он прежде себе приобрел, заработал, теперь снова приобрести. Он обратился в суд. В суд пришли и тот, вещь которого была взята, и тот, который вещь взял. У обоих были адвокаты. Но адвокаты существуют не для того, чтобы защищать абсолютную истину, а, чтобы выгораживать клиента, которого они защищают.
Сначала выступил адвокат пострадавшего, у которого нечто было взято. Он в первую очередь нечто суду осветил. Но затем говорил адвокат того, который нечто взял. И он сказал: «Вы же слышали, господа судьи, мой клиент поставлен в известность, что произошло, что он сделал. Вы спросили моего клиента, признаёт ли он себя виновным в том, что он взял? – На что мой клиент ответил, что он это взял, но виновным себя не чувствует, он не нуждается в том, чтобы чувствовать себя виноватым, и мой клиент совершенно прав, и вы, господа судьи, не можете его обвинить, найти его вину. Ибо, если вы хотите констатировать его вину, вы должны пройти всюду назад в округе. Господа судьи, подумайте, этот человек стал вором. Он никогда не был вором, когда человек, у которого он взял вещь её ещё не имел! Появился собственник! Ибо, если бы он не имел вещь, этот господин никогда не смог бы стать вором. Поэтому, собственно, виноват прежний владелец! Этот увидел, что тот это имеет – это привело к заимствованию.».
И адвокат был таким красноречивым, что судья сказал: «До сих пор всегда считалось, что в краже виновен вор, но все заблуждаются, кто думает, что виноват только тот, кто взял вещи, так как, если вернуться к первопричинам, то виноватым является и тот, кто прежде владел вещами, кому эти вещи принадлежали.».
Дело, о котором я вам рассказал, совершенно бессмысленное, и каждый это видит. Но сегодня будет применяться такая логика в жизни, если то, что приносит в мир, как духовная наука, осуществит свои воздействия, и осуществит свои воздействия благодаря тому, что факты будут искажены, и можно предсказать, что это всё же происходит благодаря тому, что в духовной науке видят истину, тогда применяют ту логику, которую применяют те, которые говорят, что виноватыми являются не укравшие, взявшие чужое, а владельца, потому, что они ввели в искушение. Эта логика сегодня живёт, и, если вы хотите наблюдать жизнь, пожалуйста, вы сможете её находить.
Как было сказано, о некотором другом будет мною снова добавлено, что в мир направляет духовная наука, в мире устраивает, творит, в связи с тем, что тот или иной снаружи лжет, и тот или иной что-то делает. Это та же самая логика, как та, которая будет развита, когда говорят, что, собственно, виноват не тот, кто взял чужое, а тот, кто имеет то, чего нет у других, ибо, конечно, таким образом придумывают к этому первопричину.
Десятый доклад
Дорнах, 21 Августа 1916г.
То, что я хочу сегодня сказать, будет совершенно непритязательным высказыванием относительно некоторых в новое время всплывающих философских направлений мысли. Я остановлюсь на известных направлениях мысли, которые, так сказать, находятся на поверхности мыслительной жизни. Позже, в последующее или даже ещё более позднее время мы сможем однажды подойти к отдельным подробностям и допустить специальные рассмотрения современных мыслей.
Я хотел бы охарактеризовать характерный основной принцип некоторых мыслительных направлений нового времени, состоящий в том, что всё направление определенного движения мысли, можно сказать, нам показывает исчезновение чувства ориентации в действительности в той мере, в какой можно искать созвучие нашего познания с объективной истиной.
Можно заметить определенные потоки мысли нового времени, что мыслителю так трудно найти правильный путь, когда он, исходя из познавательно-теоретических оснований, из оснований, которые могут признаваться философскими или научными, должен различать, насколько суждение о действительности, той или иной формы действительности, является правильным или неправильным. Он не может в самом мышлении – попробую научно выразиться – почувствовать критерий, который представляет импульс, различить являются ли определенные суждения соответствующими истине, то есть, являются ли они суждениями, связанными с реальностью. Древние критерии утеряны, и отчетливо заметно, что вместо этих старых критериев истинности, собственно, ничего не появилось в новое время.
Я бы хотел начать с совсем недавно умершего мыслителя, Эрнста Маха, который, исходя от изучения физики, обратился к некому роду индуктивной философии, и попытался нечто поставить на место древних понятий истины, для которых постепенно пропало чувство. Эрнст Мах – я могу привести только основные направления понятий – скептически относился ко всем понятиям, которые придумали различные мыслители, произвели мыслители вплоть до последней трети XIX столетия.
Эти мыслители говорили, когда они более или менее критически держались относительно этих понятий, их более или менее вырабатывали, всё же так о мире и людях, что можно было понять, что человек воспринимает мир через свои чувства, перерабатывает чувственные ощущения через понятия и приходит к определенным представлениям, идеям о мире.
При этом предполагается – как уже было сказано, во все познавательно-теоретические вещи я сегодня не могу входить подробно – что то, что ощущается: цвет, звук, тепло, осязательные ощущения и так далее – приходят от какой-то объективности, от чего-то объективного, находящегося снаружи в пространстве или снаружи вне нашего душевного, через чувства создаёт впечатления, которое затем становится чувственным ощущением, которое затем снова перерабатывает дальше чувственное ощущение.
И, как агент (Agens), собственно, деятельный, активный в этом всём процессе познания, который снова лежит в основании всего жизненного процесса, видит «Я» человека, через что много спекулирует, теоретизирует, но которого в той или иной форме так оценивает, что говорит, что имеется нечто такое, что является правомерным, когда рассматривают некий род «Я», являющееся активным, и которое в конце концов формирует идеи и понятия из различных чувственных ощущений.
Эрнст Мах в определенной мере осматривается в нашем мире и говорит, что все понятия – о «Я», то есть об субъекте познания, об субъективности, об объектах, в основе которых лежат чувственные ощущения – что все эти понятия, собственно, неправомерны. Он спрашивает: «Что, именно, нам дано? Что, собственно, нам предложено в мире?», – и сам себе отвечает: «В сущности только ощущения. Мы воспринимаем цвета и звуки, ощущения запахов и так далее. Ничего помимо этих ощущений у нас не имеется. Если мы правильно держим в мире обзор, то всё является каким-то ощущением, но за ощущением не имеется ничего объективного. Весь лежащий перед нами мир, собственно, растворяется в ощущениях. Всё является только многочисленными ощущениями. И, когда мы можем сказать так, что ничего нет, кроме ощущений, тогда нельзя также сказать, что там внутри в нас есть особенное «Я», наша активность. Ибо, что нам дано в нашей душе? – Снова только ощущения. Когда мы вглядываемся в нас самих, нам дано только протекание ощущений, эти ощущения нанизаны на нить: мы имели ощущения вчера, имеем сегодня, будем иметь завтра, оно расчленяются, как звенья цепи, но всюду только ощущения, нигде мы не находим активного «Я». Имеется только видимость «Я», так как из всеобщего мира ощущений извлекается группа ощущений, которые группируются вместе. И эти группы мы называем «Я», они принадлежат нам, они принадлежат к тому, что мы воспринимали вчера, позавчера и полгода назад, и так как мы находим такую группу принадлежащих друг другу ощущений, мы их обозначаем общим словом «Я». Таким образом, «Я» тоже отпадает, объект познания тоже отпадает, всё, о чем человек может говорить, является только разнообразными ощущениями. Таким образом, мы в первую очередь стоим наивно против мира, наблюдаем действительное, которое действительно является бесконечным разнообразием различных групп цветных, звуковых ощущений, различных групп температурных и осязательных ощущений и так далее; но это и всё!».
«Но, теперь приходит наука, которая находит законы. Это означает, что она не описывает просто: «Я вижу здесь это ощущение, я вижу там то ощущение и так далее, а она находит законы, природные закономерности. Зачем же человеку устанавливать законы природы, когда это только разнообразие ощущений? – Просто взирание на разнообразие ощущений не даёт человеку возможности суждений. Только, когда мы более или менее поднимаемся к границам, приходим к суждениям. А чего же мы, собственно, хотим с суждением в мире ощущений, которые, собственно, всё же только являются хаотичным разнообразием? Мы куда направляемся, когда образуем суждения?».
Мах считает: «Да, если ничего не имеется кроме ощущений, тогда одно ощущение нельзя измерять другим. Таким образом, что даёт критерий для образования суждения, установления законов, чтобы прийти к природным закономерностям?».
Эрнст Мах говорит: «К сожалению, мыслительная экономия приводит к тому, что мы выдумываем определенные законы, и тогда мы с помощью этих законов прослеживаем определенные ощущения, соединяем в мышлении. И, когда мы чувствуем, что при каком-то роде ощущения соединяются, мы можем с маленькой мерой мышления мерить, думать об экономичном, тогда это мы называем природным законом.
Мы видим, что камень падает к земле. Это сумма ощущений, тут ощущение, там ощущение и так далее – всё чисто ощущения. Мы их объединяем в закон тяжести, притяжения, гравитации. Но закон притяжения не является никакой действительностью, ибо, действительностью являются только ощущения. Итак, почему мы вообще выдумываем закон притяжения?
А потому, что это удобно, это экономит мышление, когда определенную группу ощущений объединяют в коротком выражении. Благодаря этому мы в определенной мере достигаем удобного обзора мира ощущений. И то выдуманное, что нам даёт удобный обзор какой-то группы ощущений, так что мы можем использовать это выражение и снова поставлены определенные условия, что значит, что, если появятся определенные ощущения, тогда будут вследствие них снова появляться другие – в этом закономерность. Когда я ощущения, которые будут вызваны падающим камнем, объединяю в закон тяжести, это для меня удобно, так как я знаю, что, когда я имею этот закон, то один будет падать на землю также, как и другой. Таким образом я могу мыслить от прошлого до будущего – это экономия мышления.».
Закон экономии мышления, закон малых размеров силы, то есть, что с меньшей суммой мыслей можно охватывать большее число ощущений – это Эрнст Мах считает основой всего научного. Из этого вы можете видеть, что так нельзя прийти к чему-то действительному. Ибо, то, что удобным образом соединяются группы ощущений, служит только удобству собственной жизни.
Но то, что получают в качестве выражений, через которые осуществляется принцип мыслительной экономии – это ничего не говорит о том, что лежит в основе ощущений, а имеется только для нашего собственного удобства ориентирования в мире.
Это в сущности имеется только, если мы это находим удобным, поэтому мы соединяем ощущения определенным образом. Итак, вы видите, что здесь речь о критерии истины, что совершенно преднамеренно избегают приходить к какой-нибудь объективности, что не преследуют иной цели, как, чтобы служить человеческой способности ориентироваться через ощущения.
Мыслителем, который строит свои идеи на подобных соображениях, является и Рихард Ваале. Рихард Ваале тоже говорит, что люди говорят о том, что одно является причиной, а другое следствием, что внутри живёт «Я», а снаружи живут объекты, но всё это глупость, бессмыслица – я использую примерно те выражения, которые он использует – в действительности перед нами ничего не предстоит, кроме как: мы видим цветное событие, слышим звуковое событие. Мир состоит только – как говорит Ваале – из происшествий. Когда мы эти происшествия называем ощущениями, как это делает Мах, то мы уже заходим слишком далеко, ибо, в слове «ощущение» уже лежит тайное толкование, что имеется некто ощущающий. Но откуда можно знать, что то, что вступает, как происшествие, является ощущением?
Имеются события, происшествия. Там снаружи происходит нечто цветное, звуковое, температурное, а внутри – боль, радость, сытость или голод – так что человек представляет: есть Бог. Но, собственно, ничего нет кроме представления, что Бог есть. Всё только события. Тем не менее Ваале считает, что нужно различать между двумя видами событий: первичные проявления и так называемые миниатюры. Первичные события – это те, которые вступают с первоначальной остротой, например, события цветные, звуковые, осязательные, болезненные, радостные, голод и сытость и так далее. Миниатюрами являются образы фантазии, намерения, короче, всё то, что вступает, как теневые образы первичных событий. Но, когда берут сумму всех первичных событий и всех вторичных событий, так называемых миниатюр, тогда имеют всё, что предлагает нам мир. В сущности, всё прочее добавлено, примешивается неправомерно. И тогда – как считает Ваале – люди себе говорят, что три года назад происходили такие события, потом пришли иные события, а так как определенные события следуют друг за другом, то это ослепляет человека, и он их объединяет, как «Я». Но, где есть такое «Я»? Имеются только события, следующие друг за другом, ряд событий. Нигде не имеется никакого «Я». И затем приходят люди и говорят, что они нашли законы, которым подчиняются события, законы природы.
Но эти законы не представляют из себя ничего иного, как следующих друг за другом событий. И почему они так друг за другом выстраиваются в ряд – в этом разобраться невозможно. Когда люди называют это знанием, когда они события определенным образом нанизывают на нитку, то это «знание» – глупость уже чрезмерная. Как считает Ваале, знание не только не представляет ничего действительно стоящего, тем более возвышенного, а только то, что человек, собственно, не может найти возможности связаться со своими событиями и нечто выдумывает.
«Я» является курьёзным изобретением, ибо, действительно нигде нельзя найти в сумме событий ничего такого, как «Я». Также, как события следуют друг за другом, нужно воспринимать, что играют роль неизвестные факторы, так как кажется, что события следуют друг за другом не произвольно. Но, что за неизвестные факторы – я использую те же выражения, что и Ваале – играют роль, это открывает совершенно человеческое суждение, об этом нельзя вообще ничего сказать. Всё, что человек может знать, так это только то, что имеются события, и, что этими событиями дирижируют совершенно неизвестные факторы.
Нащупывают направление физика, психология, биология, социология. Но это всё только является движением на ощупь, так чтобы можно было жить с жизненными событиями. Это никогда не приводит к тому, чтобы нечто узнать о находящихся в игре неизвестных факторах. Поэтому любое мнение, что можно было бы прийти к одной философии, которая нечто знает о основаниях, почему события так и сяк наступают, являются человеческой глупостью, которой отдаётся человечество уже продолжительное время, и относительно которой уже пора сдаться.
Одна из самых важных книг Рихарда Ваале называется: «Вся философия и её конец. Её заветы теологии, психологии, эстетике и государственной педагогике». И, занимаясь всё снова обучением этому концу философии, что философия является глупостью, Рихард Ваале стал профессором именно философии!
Мы видим, что прежде всего в основании таких соображений лежит совершенная беспомощность относительно критерия истины. Человек больше не ощущает никакого импульса для введения различения в познание. Можно следующим образом охарактеризовать, на чём это основывается. Представьте себе, что некто имеет книгу её долго читает, всё снова читает, и живёт в представлении, что через эту книгу он получил сообщения об определенных вещах, именно о которых книга содержит сообщения.
И вот, он однажды задумывается: «Да, вот передо мной сейчас лежит эта книга, которую я всё это время представлял, и благодаря этой книге я имею сообщения о том или ином; но, когда я эту книгу правильно рассматриваю, то всегда на страницах в ней вижу только буквы, буквы, буквы, таким образом, я стал ослом, поверившим, что из этой книги могут ко мне приплыть сообщения о тех или иных вещах, которых, собственно, в книге совсем нет, так как в ней имеются только буквы.
Я всё время жил в заблуждении, давая этим буквам на меня воздействовать во взаимодействии, надеясь, что они мне должны нечто дать; однако здесь остаются только буквы, следующие друг за другом – письменные строки. Итак, нужно наконец освободиться от этого наваждения, что эти буквы нечто описывают, что они каким-то образом могут друг с другом связываться, группироваться в что-то означающие слова и тому подобное.».
Это действительно образ, который можно использовать для такого рода мышления, в основе которого лежит пра-философия, не-философия Ваале, так как его великое открытие состоит в том, что он говорит: «Люди до сих пор думали, что они видят события, которые в их взаимосвязях нечто означают, и люди по ним пытаются читать природу. Но люди всё же подобны глупым ослам! – Имеются только не связанные события, в лучшем случае играют роль неизвестные факторы, вероятно, играет роль нечто неизвестное, которое таким чудесным образом группирует буквы.».
Таким образом, отсутствует вживание в импульс, во встречу импульса различения истинной ценности суждения, которое будет привычным на основании мира. Человеческое познание стало бессильным в отношении критерия истинности. В древние времена верили, что человек имеет в себе способность приходить к истине, исходя из внутреннего переживания того, что есть в суждении. Этого нельзя было твердо придерживаться – так кругом философствуют в этом направлении. Я хотел на этих двух примерах пояснить исчезновение критерия истинности, этого более-не-чувствования-своего-стояния-внутри в порождении истины.
Мы видим главным образом исчезновение древнего стиля имевшегося критерия истины в том направлении современного мышления, который называют прагматизмом. Возможно не самое значительным, но всё же весьма известным защитником прагматизма является Вильям Джеймс. Если мы хотим коротко охарактеризовать появившийся в новое время принцип прагматизма, то можно это сделать приблизительно следующим образом. У людей отсутствовали суждения, через которые они хотели говорить о действительности. Человек один не имел возможности в себе нечто произвести такое, что могло его привести к правильному суждению о действительности. В человеке не имеется нечто такого, что бы различало, для себя различало, само по себе различало, что истинно, а что фальшиво.
Таким образом, человек чувствовал себя беспомощным, не мог найти для этого первоначального самого по себе существующего критерия истинности, чтобы определять, является ли нечто истиной или ложью. Тем не менее, человек чувствует себя вынужденным, когда он живёт в действительности, образовывать суждения. И науки полны суждений. Если теперь обозреть полный охват наук со всеми их суждениями – говорят ли они нечто о чем-то таком, что в высшем смысле, в смысле мнения древних философских школ является истинным или ложным? – Нет!
Это вообще в смысле примера о Вильяме Джеймсе совсем невозможный образ мышления, спрашивать, является ли нечто истинным или ложным. Люди образуют суждения. Когда создают определенные суждения, с этими суждениями можно жить. Они кажутся необходимыми и применимыми в жизни, как требует жизнь. Если бы были созданы иные суждения, то вскоре человек не мог бы правильно жить (справляться с жизнью), не смог бы прогрессировать в жизни. Они были бы не нужны, даже вредны.
Собственно, для самых грубых суждений это применимо. Можно не раз разумным образом сказать, что утром снова взойдёт Солнце, так как критерия истинности совсем не имеется. Но мы однажды создали суждение, что каждое утро Солнце встаёт.
Если некто придёт и захочет сказать, что только две трети месяца Солнце встаёт, а в одной трети нет – то он с этим суждением в жизни не смог бы жить дальше, ибо, всегда в последней трети месяца он бы натыкался на неудовольствие от неправильности суждения. Суждения, которые мы образуем, нужны.
Но о том, являются они истинными или ложными не может быть речи в ином смысле, как то, как это суждение проводит нас через мир, чего требует жизнь, и, что иное суждение, противоположное, жизни вредит. Сейчас не имеется одного на себе основанного критерия для истинности и фальши, но то, чего требует жизнь, мы называем истинным, а вредящее жизни называем ложным. Таким образом, всё извлекается из самой жизни, из жизненной практики, что нужно различать, правильное суждение или нет. И все те импульсы, в обладание которыми прежде верили, не останутся ценными.
Такое направление мышления не является теперь произвольным достижением отдельных людей или школы, но имеется именно нечто особенное, присущее такому направлению мышления, как я сегодня привёл, что оно распространилось, через всю мыслительную культуру, что оно, независимо друг от друга там и сям выступает, так как современное человечество организуется, чтобы входить в такие мыслительные направления.
Например, имеется такое интересное явление. В то время как в Америке Пирс в семидесятые годы написал первую книгу о «прагматической философии», которая затем у Вильяма Джеймса, в Англии у Шиллера и у других всё более образовалось, то есть, когда Пирс в Америке издал своё первое произведение о «прагматической философии», которое лежит в этом мыслительном направлении, один мыслитель в Германии написал свою книгу: «Философия как будто (как если бы)».
Таким образом – это параллельные явления. Эту «Философию как будто» тогда написал Вейнингер. Чего хочет эта «Философия как будто»? – Она исходит из мысли, что человек, собственно, не способен образовывать в старом смысле истинные или ложные понятия и идеи, но может образовывать понятия и идеи, например – возьмём известное понятие – понятие «атом».
Естественно, атом является совершенно абсурдным понятием, так как атом будет в мышлении представлен во всевозможных качествах, которые могли бы прийти на ум, если бы они действительно существовали. Но, тем не менее, чувственные ощущения будут рассматриваться, как воздействия деятельности атомов. Таким образом, имеется противоречивое понятие, понятие для совершенно неотслеживаемого.
Вейнингер говорит, что атом является фикцией. Мы образуем себе много таких фикций, и в сущности все высшие понятия, которые мы образуем для действительности, являются такими фикциями. Так как не существует критерия для истинного и ложного, нужно, собственно, в качестве разумного человека современности иметь ясность о том, что мы имеем дело с фикциями.
И нужно сознательно делать фикции. Нужно ясно осознавать, что атом является просто фикцией, что атомов не может быть. Но мировые явления рассматривают так, как если бы, как будто, мир управлялся движениями или жизнью атомов – как будто – и поэтому необходимо для себя образовывать эти фикции. Человек приходит к определенной взаимосвязи явлений, когда выставляет такие фикции. «Я» является фикцией, но эту фикцию нужно образовывать. Ибо, когда определенные явления наступают друг с другом, то рассматривают, как будто в них деятельно «Я», о котором совершенно определенно знают, что оно является только фикцией, но так рассматривать удобнее для себя, чем, если рассматривать его не, как фикцию. Таким образом, собственно, человек живёт среди чистых фикций. Не имеется философии-действительности, но есть «философия как будто». Мир нас обманывает, как будто имеется то, что мы имеем в фикциях.
В целом, как в задумке, так и в отдельных реализациях «философия прагматизма» очень подобна «философии как будто». Как я уже говорил, в то же самое время, когда Пирс писал свою прагматическую философию, в семидесятые годы, Вейнингер выпустил «Философию как будто». Но, какими были люди тогда в семидесятые годы? – Они имели ещё многие рудименты старого верования, так что всё же ещё можно было давать объективный критерий истинности, и науки могли состоять не просто из фикций, так что было глупым делом издавать эту «Философию как будто» именно в семидесятые годы, когда он хотел стать профессором.
Тогда это не прошло, и Вейнингер нашел выход. Он сначала «Философию как будто» оставил лежать в письменном столе. Он так учил, как сегодня является необходимым, и, когда подошло время, когда он мог выйти на пенсию, он вышел на пенсию и опубликовал «Философию как будто», которая сегодня уже вышла большими тиражами. – Я только рассказываю, я не сужу, не критикую, только рассказываю. Мы видим, в чем состоит определенная тенденция, старые критерии истины растворить и в сущности жизнь не ставить на службу истине, жизнь не преобразовывать в форму истины, как это прежде думали, а истину подгонять к жизни. Фикции – о них знают, что они не в старом смысле содержат то, что именовалось истиной – но эти вымыслы являются полезными. Поэтому в «Философии как будто» возникли своеобразные определения: «Истина является удобным родом заблуждения, так как имеется только заблуждение. Но, имеются, как удобные, так и не удобные заблуждения, и удобные заблуждения называют истинами, об этом нужно иметь ясность.».
Таким образом, в новом мышлении имеется эволюционный импульс, который действительно ведет к тому, чтобы больше не понимать понятие истины в древнем познавательно-теоретическом смысле. Можно спросить: «С чем это связано?».
Естественно, я должен был бы вам многое рассказать, если бы должен был описать всё, с чем это связано. Из изобилия фактов будет сначала извлечен только один, который в новое время представляет для человека бесконечное изобилие эмпирического познавательного материала, и, что люди всё более становятся бессильными в их мышлении, бессильными, так как они более не могут справляться соединять с мышлением бесконечно богатый материал эмпирических восприятий, эмпирических познаний.
Другим основанием является, что в ходе течения времени слишком сильно привыкли к абстрактному мышлению. В прежние времена так много не думали, пытались мышлением придерживаться внешнего мира, опыта. Человек имел чувство, что в определенной мере с совершенно отвлеченным мышлением далеко не уйдёшь, что это мышление должно за что-то держаться.
Но теперь во многом мышлении, которое практикуют, учатся мыслить абстрактно, и абстрактное мышление в определенной мере становится любимым, привычным. И к этому приходят некоторые дефекты нашего времени, прежде всего представление, что, собственно, кто хочет стать приват-доцентом, должен мыслить или исследовать какие-нибудь переживания, и уже нечто совершенно необыкновенное, если он хочет стать профессором!
Так возникло, я хотел бы сказать, определенная гипертрофия мышления. Человек об этом думал и это приводило его к мыслительным образованиям, которые, как мыслительные образования внутренне были логичны. Я хочу вам привести такое мыслительное образование, которое внутренне совершенно логично.
Представьте себе (см. рис.): здесь гора «А», на этой горе сначала произведен выстрел, а через определенное время, например, через 2 минуты, второй выстрел, и снова через точно определенное время, через следующие 2 минуты – третий выстрел.
Теперь здесь справа на горе «Б» стоит некто и слышит. Я не хочу сказать, что в него попали, он просто слышит. Таким образом, он услышит сначала один выстрел, потом через определенное время – второй выстрел, потом опять через определенное время – третий выстрел, все три выстрела.
Теперь примем, что дело обстояло не просто так, что были первый, второй и третий выстрелы и здесь человек «Б» слышит: один выстрел, два выстрела, три выстрела, а что некий человек «В» двигается с определенной скоростью, летит, от горы «А» в сторону горы «Б», и его скорость очень большая.
Из элементарной физики мы знаем, что звук распространяется с определенной скоростью. Таким образом, если здесь («А») выстрелили, и этот человек («Б») это слышит, то он сначала слышит первый выстрел, потом через две минуты слышит второй выстрел, потом через ещё две минуты третий следующий выстрел.
Теперь мы берем во внимание человека «В», который двигается быстрее скорости звука. Будет сделан сначала один выстрел, потом два, потом три. Представим, что этот человек «В» пролетает над горой как раз после того момента, когда произведены все три выстрела, и летит дальше с той же скоростью, перелетает через три выстрела, что означает, что он обгоняет звук, когда он быстро летит дальше, он летит быстрее. Звук трёх выстрелов через определенное время приходит сюда (точка «Г»).
Он летит после трёх выстрелов, слышит эти три, пролетая, затем он проходит два выстрела, которые были произведены прежде, и слышит эти два выстрела, и летит дальше, и только тут он догоняет звук первого выстрела и слышит первый выстрел.
Таким образом, когда дело так обстоит с скоростью звука, то обычный человек обычным образом здесь в обычных условиях жизни слышит один выстрел, два выстрела, три выстрела. Если же дело касается не обычного человека на обычной земле, а существа, которое летит быстрее звука, то оно слышит наоборот: три выстрела, два выстрела и потом один выстрел. Нужно только обладать небольшим искусством, уметь лететь в направлении движения звука и лететь при этом быстрее его самого.
Это несомненно является настолько логичным, как это только возможно, ибо против логики дела ничего нельзя возразить. Определенные подходы новой науки привели к тому, что то, что я вам только что здесь рассказал об этом следовании звуков и слышании в обратном порядке, может образовать введение для бесчисленных докладов. Всё снова и снова могут начинаться доклады, которые будут читаться, этим, назовём это примером. Ибо, через это должно будет быть показано, что, собственно, как вещи воспринимают, зависит только от того, в каком жизненном положении сам человек пребывает. Только через наш род прислушивания человек приходит в отношение к звуку, что мы слышим не наоборот, а, что мы слышим так, как мы сейчас слышим.
Я сейчас не могу здесь привести всего, что к этому относится, но я вам хотел привести этот ход мысли, ибо, он в определенной мере образует сегодня основание для многих распространенных в мире глубоко вмешивающихся теорий, так называемых релятивистских теорий. Я вам привёл только самое неловкое (неуклюжее), но вы можете видеть, что в приведенном всё логично, всё является совсем, совсем логичным. Сегодня имеются бесчисленные суждения – как раз в философской литературе кишмя кишит суждениями относительно таких мыслительных предпосылок.
Мышление, так сказать, оторвано от действительности. Человек мыслит только определенные отдельные обстоятельства действительности, и на этом образует мышление. Трудно что-либо возразить на эти вещи на том основании, что, естественно, ожидается логическое возражение. На этом основании я в мой последней книге «Загадка человека» привёл понятие, что истина может быть понята только тогда, если она не будет сведена к одному только логическому понятию, образует логическую идею, но, чтобы она соответствовала действительному понятию, идее соответствующей действительности.
Потребовались бы очень широкие исследования, если бы я захотел вам показать, что, хотя вся релятивистская теория является логичной, даже ужасно, чудесно логичной – всё же она не является соответствующей действительности.
Так что, можно сказать, что понятие, которое здесь было развито относительно одного, двух, трёх выстрелов, совершенно логично, но тот, кто мыслит в соответствии с действительностью такого понятия не будет образовывать. На него нечего возразить, но его можно только отказаться!
Но, кто приобрел критерий соответствия действительности, откажется от таких понятий. Эмпирические явления, которые пытаются составить через эти релятивистские теории – Лоренц, Эйнштейн и прочие – должны составляться совершенно иным образом, чем через ряды, цепочки мыслей, которые выдумывают Лоренц, Эйнштейн и прочие.
Это, что я вам здесь привёл, снова является только течением во всём современном прогрессивном потоке. Конечно, в это современное мышление вмешивается нечто из оставшегося от прежнего. Но последние последовательности, радикальные последовательности того, что лежит в основе всего современного мышления – это уже те вещи, о которых я говорил.
Здесь имеется определенная достопримечательность. Так как потерян первоначальный критерий, или, скажем, чувство для первоначального критерия относительно истинности и фальши, то к этому через эмансипацию в абстрактном добавляется образование понятий, являющихся неотразимыми, так как они логичны, даже в определенном смысле соответствуют действительности, но не пригодны для того, чтобы высказать нечто действительное относительно действительности, которые остаются только формальными понятиями, в определенной мере понятиями, плавающими на поверхности действительности, не погружающимися в импульсы собственно самой действительности.
Один пример остающейся поверхностной теории, не желающей погрузиться в действительность. Представьте себе, что в человеческой действительности отличают минеральное, растительное, животное и человеческое царство. Люди живут вместе в социальном порядке, можно сказать, в зоологическом порядке, и вероятно можно было бы найти более высокие порядки. Но до этого не доходят. Когда теперь в середине XIX столетия так существует материалистическое понятие действительности, человек очень просто представляет себе это друг на друга наложение.
В сущности, собственно, воспринимают только физический минеральный мир и говорят, что растения являются только немного более организованными вещами, состоящими из тех же самых составных частей, из которых состоит минеральный мир, и ещё более сложно организованы эти составные части в животном мире, и ещё более в человеческом царстве.
Конечно, когда это продолжают в социальный порядок, там больше не хотят искать движения атомов. Минеральному миру соответствуют сложные формы движения атомов, ещё более сложные происходят в растительном царстве, в животном царстве и совсем сложные в человеческом царстве. Так всё устроено. И, конечно, когда входят в социальный порядок, уже не хотят так присваивать правомерность атомам, не хотят искать там искать никаких атомных движений.
Один мыслитель из последней трети ХIХ столетия конечно же захотел дополнить картину и социологию вернуть (свести назад) к биологическим понятиям. Он социальные образования, семьи, использовал, как ячейки, клетки, и группировал их в нечто большее – как я знаю – в областные сообщества. Это – только начало ткани (плетения). Затем он идёт дальше – государства являются уже полными органами – и так далее.
Этого мысленно составлявшего социальные организмы зовут Шеффле. Шеффле написал книгу «Бесперспективность социал-демократии», опираясь на эту биологически-социологическую теорию. Венский писатель Герман Бар, который в то время был очень молодым, но очень одаренным человеком, написал публикацию против книги Шеффле: «Легкомыслие господина Шеффле», великолепно написанную книгу, которая, однако, была забыта. Таким образом, как уже было сказано, старое материалистическое понятие истины всегда мыслится только, как сложное образование, естественно, также приводятся понятия, скажем, что в кристаллах двигаются атомы в определенном оцепенении, в растительном царстве уже более свободно, что в точке равновесия ищут форму и так далее. Короче, выдумывают различные теории, но хотят всегда, чтобы одно происходило из другого.
Хотя материализм существует достаточно долго, можно задуматься также о том, насколько мало плодотворно, и, собственно, насколько не точной является материалистическая идея понимания действительности. И можно было бы так образовывать идеи: тут определенно имеется минеральное царство, затем мы имеем растительное царство. В растении имеется вчлененное минеральное вещество и также действуют минеральные законы.
Имеющиеся внутри соли и прочие вещества функционируют согласно физиологически-физическим законам. Таким образом, в растительном царстве внутри имеется минеральное царство. Но никогда из минерального царства не может возникнуть само по себе растительное царство. Для этого должно прийти нечто творческое. Когда таким образом поднимаются из минерального царства в растительное царство, добавляется нечто творческое, и это – первое творческое – является творческим в минеральном царстве. Затем приходит второе творческое в растительном царстве, которое приобретает минеральное.
Затем приходит третье творческое, из которого происходит животное царство. Животное царство снова приобретает два низших царства. Затем приходит четвертое творческое, оно приобретает три нижних царства и образует человеческое царство.
Затем в социологическом порядке новое творческое снова приобретает себе прочие нижние царства. Целая иерархия творческих сил! И, естественно, нечего возразить против логики этой мысли. Мысль также правильна, как мысль. Конечно, вы будете об этом мыслить несколько иначе, когда вспомните об духовнонаучных понятиях, о которых мы сегодня не хотим говорить.
Но всё рассмотрение остаётся в абстрактном, не входит в конкретное представление. Конечно, будут приведены подробности, но, когда так думают, то всё же имеют, собственно, только абстрактное понятие творческого. Всё мышление остаётся в абстрактном. Но это является попыткой в определенной мере преодолеть простой материализм через формализм ясного мышления, и прийти к чему-то более высокому, но всё же только в абстрактных понятиях.
В Боутроукской (Bоutroux) философии мы имеем попытку преодолеть чистый материализм, исходя из формального мышления, которое отдаётся через непредвзятое рассмотрение иерархии природных царств. Так сказать, исходя из иерархии наук будет искаться это понятие всё более высокого творческого. При этом приходят интересные последовательности. Но всё остаётся в абстрактном. Это легко доказать, если мы входим в подробности Боутроукской философии. Я сначала хочу представить только направления мыслей. Прочее может быть позже однажды придёт.
Здесь мы имеем попытку в определенной мере через поверхностное рассмотрение действительности с односторонними абстракциями понять действительность. Но её нельзя понять. Хотя хотят основать не просто «Философию как будто», не просто прагматизм, не останавливаться на безсущностном сопоставлении событий, однако, не приходят к такой конкретизации, чтобы действительно в определенной мере читать внешний мир, чтобы познать то, что имеется позади него, как познают из книжных букв то, что стоит за буквами, но приходят только к некоторым абстракциям, которые должны выдать то, что там нечто живёт в иерархиях действительных царств.
В то время как другие философские направления мысли, которые я приводил, потеряли познавательно-теоретически критерий истинности, здесь теряется сила конкретно вмешиваться в действительность. Больше нет возможности погружаться во внутренние импульсы действительности, это снимается, исчезает.
Это приводит нас к ещё одной основной черте современной жизни. Как я говорил, это мышление в определенном смысле эмансипировалось от действительности в абстракции. Как таким образом потеряли импульс погружаться в действительность – это вы можете воспринимать на различных направлениях мышления нового времени. Всё слабее и бессильнее становится понимание истинного облика действительности.
Классический пример даёт, когда развитие мышления рассматривают от Майна де Бриана до Бергсона. В то время как Бриан в начале XIXстолетия имеет ещё направление мышления, которое ещё может погружаться в важные психологические понятия, в действительность самого человеческого существа, Бергсон открывает особенный путь, совершенно характерный для особенной тенденции мышления нового времени.
С одной стороны Бергсон замечает, что с обычным абстрактным мышлением и вообще со всем научным мышлением, как оно практикуется и, как оно располагается в научных результатах, в сущности нельзя входить в действительность, что всегда только в определенной мере остаются на поверхности действительности, не погружаясь в непосредственную жизнь действительности.
Поэтому он хочет в некотором роде интуиции – я сейчас могу это охарактеризовать только в общих чертах – во внутреннем переживании относительно внешнего плана дизайна действительности, охватить (понять) эту действительность. И тут он приходит к примечательному представлению в познавательно-теоретическом и психологическом отношении. Оно достигает высшей точки – я сейчас хочу пропустить промежуточные звенья - в том, что он говорит, что с материалистической точки зрения он верит (думает), что память и высшее образование душевной жизни связаны со сложными формами или движениями образованием мозга. Но мозг вообще не причём при образовании (создании) таких сложных образований, но то, что является душевным и что может быть понято не через посредство абстрактного мышления, а через внутреннее переживание, через интуицию, это действует, и связи, которые оно находит к действительности, выражаются в человеческих сенсациях, в ощущениях и практическом жизнеобразовании, в движении, в которое мы приводим наше тело.
Но всё исчерпывается в мозго-образованиях, в том, что является действием (влиянием) в ощущении, в продвижении жизни, в жизнеобразовании. И, напротив, если, например, память не в состоянии, чтобы для этого были мозговые образования, но это действует в интенсивности независимо от мозга.
Это попытка преодолеть материалистическое познавательное понятие, попытка, которая является примечательной, особенной, благодаря тому, что она требует (открыть, выявить?) противоположности действительности. Ибо, как раз для того, чтобы образовать память, должно существовать противостояние физического тела и физического мозга, и всей физической системы.
В душевном никогда нельзя было бы установить память, если бы душевное развивалось вплоть до физического тела и в физическом теле представляло условия для приобретения возможности, способности памяти.
Таким образом, здесь образуется теория, которая из желания преодолеть материализм, приходит к прямо противоположному относительно того, что является правильным. В то время как было бы правильнее сказать, что, так как к приобретаемым человеческой душой способностям должна причисляться и память, и память затем с помощью физического тела должна быть подразделена на душу – по Бергсону именно физическое тело понимается, как непричастное к развитию памяти.
Я вывожу эти вещи не ради того, чтобы специальное исторически сказать о бергсоновской философии, а только чтобы характеризовать это примечательное явление, что мышление нового времени приводит совершенно логическим образом к тому, чтобы находить прямо противоположное правильному.
Так мы можем исходить от более познавательно-теоретически ориентированных философий, которые говорят об бессилии относительно критериев истинности и фальши, и затем приходят к тем философиям, которые хотя и пытаются найти истину, но приходят как раз к противоположному, к тому, что ложно, так что в наше время имеется определенная внутренняя тенденция мышления к неистинному, к ложному, фальшивому.
Это связано с тем, что, собственно, через способность создавать абстракции, абстрактные тенденции, к которым привыкли, отчуждаются от действительности. Человек уходит от действительности и не находит к ней дороги назад. Более точно вы можете об этом прочитать в моей книге «Загадки философии».
Человек не находит дорогу назад к действительности, когда пребывает отдельно от неё в абстракции. Но, с другой стороны, в людей снова вживается определенное стремление понимать духовное. Однако, имеется ещё бессилие, чтобы приходить к этому духовному. Часто это может быть именно значительным, важным, как можно видеть в наше время стремление к духовной истине, исходя из абсолютного бессилия. Только что мы рассмотрели пример, где искалось истинное, но через эмансипацию мышления от действительности нашлось противоположное.
Характерный пример искания духа без малейшей способности улавливать хотя бы кончик духа, находим мы в философии Эукена. Эукен только говорит о духе, словами, но он ничего не говорит о духе (про дух), так как его слова бессильны подойти к действительному духу, поэтому Эукен всегда говорит о духе.
Он уже написал бесчисленные книги. Поистине, мучительно эти книги все читать, так как во всех этих книгах стоит одно и то же. Там всегда стоит, что нужно найти понимание себя самого, в себе пребывающего мышления, что независимо от внешнего контакта (поддержки) и внешнего противостояния, в себе самом себя понять, в себе самом себя разглядеть, себя самого вперед подтолкнуть, и с этим вперед подталкиванием в себя самого войти внутрь, и из себя самого изнутри наружу себя снова образовать.
У Эукена можно слушать коллегу или читать книгу о греческой философии, и там найти развитие греческой философии, представленной так, что сначала это мышление немного пытается само себя понять, но этого пока не может. Можно услышать о Парацельсе, как он постепенно понял внутреннее. У него можно прочитать книгу об возникновении Христианства. Всюду то же самое! И такой бесконечно значительной является его философия для современных обывателей, которые бывают рады говорить и слушать о духе, теоретизировать о духе, когда о духе совсем не нужно ничего знать, не требуется действительно входить в дух.
Поэтому многие называют философию Эукена «возрождением идеализма», «воскресением духовной жизни», культурным ферментом, пригодным для того, чтобы убитая и исчерпавшая себя духовная жизнь современности снова была освежена, и так далее.
Тот, кто имеет ощущение для того, что пульсирует в этой философии, что должно в этой философии пульсировать, читает Эукена, слушает Эукена, и имеет такое живое чувство, как, если бы себя сейчас поднимал за вихор в высоту всё выше и выше!
Ибо в этом состоит беспрекословная логика эукенской философии. Я в моей книге «Загадки философии» попытался объективно представить эти вещи. То, что я сейчас сказал, может сейчас сказать любой сам, так как не требуется сразу критиковать, а нужно сначала ознакомиться с существующими понятиями.
Таким образом, мы видим, как определенные мыслительные течения в современности происходят из бессилия относительно действительности, и, как это бессилие относительно действительности как раз образует философии. Если не заботиться об этой жизни, тогда можно думать, что, собственно, всё не так и плохо.
Однако, дела обстоят плохо. И нужно иногда вникать также в то, что живёт и ткёт в современной мыслительной жизни, так как, возможно, можно получить чувство для того, через что то, что живёт в современности, может быть преодолено.
Я привёл вам только некоторые из мыслительных течений, которые в различных областях играют важную роль в жизни, в областях, где имеют дело именно с мыслями, где философскому мировоззрение представляют и учат. В наше время дело обстоит совершенно так, что постепенно, вплоть до последних лет, действительно развивалась общая структура мыслительной тенденции. Я об этом уже упоминал, когда вам показал, как независимо друг от друга вступили в мир «Прагматизм» и «Философия как будто».
Но мыслители также многое друг у друга перенимают. Мыслители состоят всегда в живой взаимосвязи. Вейнингер совершенно независим от Пирса. Они совершенно независимо друг от друга пришли к этим своим направлениям в Америке и в Германии. Но тем не менее мы также находим многообразные созвучия у персоны одного культурного сообщества и у персоны другого культурного сообщества, и только благодаря этому получается образ того, что действительно имеется в духовной жизни, когда действительно входят в подробности этих вещей и их наблюдают.
Также и в этом отношении в наше время много спекулируют, много думают, пишут, наблюдают, однако, не замечают самых простых вещей. Мало замечают определенных существующих взаимосвязей, так как в наше время не имеют чувства действительности. Это чувство действительности нужно ещё образовать.
Разрешите мне в качестве дополнения для сегодняшних рассмотрений теперь сказать, что его можно только выработать, это чувство действительности.
Если мне будет позволено добавить нечто личное, моим стремлением всегда было – также и во всём внешне научном – образовать чувство действительности, в определенной мере чувство осязания для действительности, которое состоит не только в том, чтобы можно было судить о действительности, а, чтобы также находить пути, чтобы одно действительное можно было измерять другим действительным и сравнивать с иным действительным.
Вероятно, вы знаете, что учение Ницше происходит из так называемого «вечного возрождения», греческого перевоплощения. Это учение таково: как мы здесь вместе сидим, также мы уже сидели вместе бесчисленное число раз, и будем снова сидеть вместе. Это не учение о реинкарнации, а греческое учение о перевоплощении, о «существовании снова». Я не хочу сейчас критиковать это учение, речь сейчас не о нём. Это учение исходит из совершенно определенного представления о первом образовании мира, из невозможных представлений, которые образовал Ницше о первом образовании мира.
Я однажды был в Архиве-Ницше с одним учёным, и у нас зашел разговор об греческом учении «существования снова». Этого человека интересовало, как Ницше мог прийти к такой идее. Представьте себе, что за прекрасные обстоятельства бывают!
Кто знает обстоятельства, знает также, что это даёт прекрасные возможности, чтобы написать многие диссертации и книги, как Ницше пришел к первоначальной идее греческого учения «существования снова». Естественно, тут можно создавать искусственные гипотезы, и можно найти очень многое, если просто так искать. Я тогда сказал в процессе дискуссии, что Ницше скорее всего – таким образом, я попытался понять его в его идее согласно действительности – к той идее пришел благодаря тому, что он понял противоидею относительно идеи, которую нашел у другого. Приходит противоидея моему знанию, именно, что вследствие определенной конфигурации земного начала не могло иметься никакого повторного существования греков – у Дюринга, у других философов. И я знаю – сказал я – Ницше читал Дюринга. Теперь наступает самое простое и важнейшее – мы идём в библиотеку Ницше, которая сохранилась, берем произведения Дюринга, где стоит противоидея, и просматриваем.
И вот, мы пошли в его библиотеку, посмотрели, открыли нужное место – я это место знал точно – и там имелся толстый штрих, подчеркивание, рукой Ницше на этом месте с некоторыми сопровождающими словами, замечаниями. Он написал в том месте, где он хотел схватить противоидею – я сейчас не помню точно, что он на этом месте написал – что-то примерно такое слово, как «нонсенс». Там стояло такое характеризующее слово на полях.
То есть, он прочитал, заметил, ухватил противоидею, и на основании противоидеи в его духе снова возникло греческое учение существования! Тут дело в том, чтобы искать в нужном месте, ибо, Ницше действительно образовал относительно определенной идеи тенденцию, противоидею.
Это теперь также может служить характеристикой оскудения, обессиливания современного критерия истинности – я вам уже представлял и другие примеры такого обессиливания – это опять выражение обессиливания, так как человек не может сам прийти к критерию истинности, а образует противоистину относительно истины, которая уже имеется, противосуждение к суждению, которое уже было. Но такие вещи нельзя обобщать.
Когда вы из этого снова хотите образовать абстрактное суждение, что Ницше приобрел всю свою философию на этом пути, то это, естественно, было бы полной чушью, ибо, он тогда был совершенно позитивным, что означает, что он образовывал просто определенные идеи дальше совершенно в своём духе.
Примером является всё учение о «той стороне добра и зла», которая встречается нам у Ницше, совершенно подтверждающая во всех отдельных деталях. Опять, нужно только в библиотеку Ницше зайти и взять книгу Гойе о морали. Можно прочитать те места, которые подчеркнул Ницше, пометил на полях, и найти, что он абстрагировался от этого в своей книге «По ту сторону добра и зла»! «По ту сторону добра и зла» совершенно выдержана в духе гойевских трактатов о морали.
Такие взаимосвязи нужно замечать. Если на это не обращают внимание, то приходят к совершенно ложным понятиям о том, чем был тот или иной мыслитель. Я хотел таким образом вам сегодня привести некоторые точки зрения современной мыслительной жизни, и остановился только на самых известных и самых поверхностных. Если позволят обстоятельства, мы сможем в этой области однажды в ближайшее время войти в подробности.
Одиннадцатый доклад
Дорнах, 26 Августа 1916г.
Сегодня, завтра и послезавтра я намереваюсь прочитать три связанных между собой доклада – сегодня хочу наметить то, что может служить основанием с определенной точки зрения связи человека со всем Универсумом, вообще со всей жизнью.
Когда мы так рассматриваем человеческую душу, как она себя нам показывает в своём развитии в её жизни, в физическом теле между рождением и смертью, то между всем прочим нам может также прийти на ум, что, чтобы эта земная жизнь между рождением и смертью завершилась, душа должна приобрести два качества, две особенности, два силовых комплекса. На такие вещи мы уже часто обращали внимание.
Что с одной стороны должно быть приобретено, является памятью. Представьте себе, что память могла бы не принадлежать к нашим земным качествам! Вам нужно только однажды обдумать, насколько иначе дело обстояло бы с нашей душевной жизнью, если бы мы не могли взирать назад в наши протекшие дни и извлекать из неопределенных глубин то, что мы пережили в определенные моменты времени после нашего рождения.
Связь переживаний необходима для того, чтобы мы могли в определенной мере иметь «Я»-сознание. Я часто обращал на это ваше внимание. Но вы же все знаете, что эта память появляется только в определенный момент времени нашей земной жизни, и что до этого её не имеется, так что наши переживания, прежде этого момента времени, вплоть до которого мы себя можем вспомнить, падают в забытьё.
Таким образом, мы можем сказать, что с определенного момента времени нашей физической земной жизни наша душевная жизнь так находится в связи с телесной жизнью, что мы всегда можем наши переживания оживить в нас благодаря памяти, в широком, или в узком охвате.
Только эту память нужно себе образовать под влиянием нашей земной жизни, и это принадлежит к задачам нашей земной жизни, что мы образуем память. Во время продолжительного периода развития, когда мы были лунными существами, мы её таким образом не имели. Только благодаря тому, что наше существо вчленилось в земной организм с его силами из минерального царства, может развиваться память. В её развитии это является существенным результатом взаимодействия человеческого душевного существа с физическим земным телом. В духовном мире нужна такая память, как мы в физическом земном теле сейчас развили, память именно только о земном времени.
Затем её не используют, в ней не нуждаются, вплоть до земного времени на том основании, что, например, в силе того грезящего ясновидения, которое было присуще человеку в период древней Луны, имелось нечто иное, что в определенной мере было вместо сегодняшней памяти. Представьте себе, что каждый раз, когда вы нечто переживаете, переживание записывается где-то в одном месте, которое остаётся для вас доступным, следующее переживание снова и так далее, и вы можете всегда просто бросить свой взор в это место, где записано каждое переживание.
Вы бы могли наружу выглядывать, так как переживание было бы записано во внешнем мире. Так дело в действительности обстоит для того рода переживаний, которые человек проделывал в период древней Луны. В определенной тонко-эфирное субстанциональности выгравировывалось в определенной мере то, что было пережито через грезящее сознание, то древнее грезящее ясновидческое сознание. Всё, что человек ещё переживал так, что он это воспринимал в своё грезящее ясновидческое сознание, было записано в мировой субстанции.
Однако та тогдашняя деятельность человеческой души, которую можно сравнить с сегодняшней памятью, такова, что всегда ясновидчески-грезящий взор в определенной мере обращался к выгравированному в тонко-эфирной мировой субстанции.
Как сегодня человек может видеть предметы внешнего мира, так лунный человек мог видеть собственные переживания, оставлявшие свои следы. Конечно, только нужно было оглянуться после того, как было прожито, через мировую субстанцию, и в мировой субстанции можно было найти записанным то, что было предметом того древнего грезящего имагинативного сознания.
Таким образом, в лунный период была совершенно иная совместная с миром жизнь, чем сегодняшняя. Нам нужно только представить, что всё, что сегодня у вас становится мыслью, позади вас следует за вами, как шлейф комментарий, так что снова может быть вами помыслено, и тогда вы бы могли в сегодняшнюю жизни перенести то, что во времена древнего грезящего сознания действительно было здесь, присутствовало.
Это состояние должно было прекратиться (исчезнуть) на том основании, что человек стал индивидуальным, должен был теперь представлять индивидуальность. Но он это может только в том случае, когда то, что он переживает в своей душе, остаётся душевной собственностью, когда это уже не вгравировывается в мировую субстанцию, а только в его собственную эфирную индивидуальность, в его тонкую эфирную субстанциональность.
Пока человек только живёт на Земле, его эфирное тело всегда – если он своё сознание развивает в бодрственном состоянии – приходит в синхронное движение, и это движение находит свои границы согласно форме физического тела, в определенной мере оно не может выйти за границы кожи.
Таким образом, в период всей жизни между рождением и смертью остаётся так, что тонкая эфирная субстанциональность, в которой синхронно двигаются мысли, представления, чувственные и волевые переживания в определенной мере совместно, синхронно со всем этим крутится внутри физического тела.
А, когда физическое тело отлагается в момент смерти, тогда вращается всё единство, как мы часто описывали, и затем будет в мировой эфирной субстанциональности, так что мы после смерти начинаем взирать назад на то, что вгравиловалось в эфирную нашу индивидуальность, которая теперь, после смерти, вливается в мировую эфирную субстанциональность.
Подобное тому, что я сейчас наметил относительно памяти, что таким образом будет развито через силу воскресения физического тела, дело обстоит также с тем, что снова является важным для нашей земной жизни, чтобы мы в ней приобретали права.
Что мы себе должны приобрести за время земной жизни кроме памяти – это привычки. Также и привычек такого рода, как мы имеем в земной жизни, мы не могли иметь в лунный период развития. Ни памяти в её сегодняшней земной форме, ни способности приобретать привычки, не было в лунное время.
Если вы проследите развитие человека от детства, то сможете найти, что привычки постепенно приобретаются благодаря тому, что определенные деятельности повторяются всё снова и снова. Благодаря тому, что во время развития имеем воспитание через руководство, деятельности становятся привычными. И мы, в то время как мы сначала должны научиться действовать, затем, когда действия для нас становятся привычными, делаем всё более или менее душевно-механически.
Именно для развития «Я» необходимо за время земной жизни правильным образом развить привычки. Что же мы имели вместо привычек будучи существами древней Луны?
Там мы каждый раз, – когда мы нечто должны были произвести, когда через наше посредство должно было что-то происходить, – имели непосредственный импульс со стороны какого-либо более высокого существа духовного мира.
Там мы всегда вели себя в соответствии с тем, что нужно было делать, руководимые через импульсы, исходившие от высших существ духовного мира. Там мы не нуждались в привычках, ибо, мы должны были делать то, что в определенной мере через нас делали более высокие существа. Мы были как бы конечностями всего организма иерархий в большей мере, чем это имеет место сейчас в период земного периода.
Мы бы никогда не могли развить силу свободы, если бы осталось это положение, что все подробности нашей деятельности подчинялись бы импульсам более высоких духовных существ, которые должны были бы вступать насильно. Только благодаря тому, что мы в определенной мере были выпущены из сферы влияния существ духовного мира и пришли в состояние, когда мы начали делать повторно нечто, становившееся привычным, так что мы сами по себе потом к этому приходили, только благодаря этому был заложен в нас фундамент свободы. Действительно только с приобретением привычек интимно связано достижение возможности человеческой свободы.
Когда мы через рождение входим в физическое земное бытие, то мы приходим из мира, в котором мы также и во время земной жизни в определенной мере находимся в положении подобном тому, как в период лунного развития, когда мы находились под сильным влиянием более высоких духовных импульсов там наверху в духовном мире, которые мы проделали прежде, чем мы спустились через рождение в земное бытие.
Там всегда имеются высокие духовные существа, которые направляют нас к тому, чтобы из духовного мира подготовить наше земное существование так, чтобы оно протекало соответственно карме. В момент вхождения в физическое тело отсекается этот духовный мир, в котором не имеется никаких привычек, а только постоянно действуют импульсы более высоких духовных существ. Мы, когда входим в физическое существование, в определенной мере ещё имеем послезвучие того положения, в котором мы были в духовном мире. И это послезвучие выражается в том, что мы, будучи детьми, примерно вплоть до семи лет мало заботимся о приобретении привычек, а в большей мере находимся под влиянием подражания примеру окружающих.
Мы подражаем тому, что делают на наших глазах (обычно это взрослые, старшие), и делаем, собственно, сначала под непосредственным влиянием того, какие вещи делают другие перед нами, подражаем. Это послезвучие того рода, какой был необходим для нас в духовном мире. В духовном мире было для нас необходимо, для каждой отдельной деятельности получать импульс.
Поэтому мы себя в детстве предоставляем воздействиям непосредственных импульсов, подражаем. И только со временем наступает, подобно способности, приобретение привычек, самостоятельности, самостоятельной деятельности на основании нашей душевной жизни. Память и привычки являются важными ингредиентами нашей душевной жизни.
Они в определенной мере являются метаморфозами, результатами преобразования фактов совсем иного рода в духовном мире. Память является метаморфозой возникновения остающихся следов имагинативных грезящих переживаний. Привычка возникает через самоотречение, себя-отрывание от импульсов более высоких духовных существ.
Когда это рассматривают как-то так, как мы только что сделали, тогда через обдумывание таких вещей можно получить определенное понятие, в котором нуждаются, о совершенно ином устройстве мира, который лежит за порогом, относительно мира, лежащего по эту сторону порога. Ибо, нужно всё снова и снова подчеркивать, что по ту сторону порога всё обстоит иначе.
Если мы прикладываем усилия чтобы через определенное применение слов, используемых в физическом мире, характеризировать духовный мир, то мы должны всё-таки всегда снова и снова создавать ясность, что мы адекватные правильные представления о духовном мире приобретаем только благодаря тому, что мы уже постепенно эти представления о духовном мире образуем наиболее возможным образом иначе, чем о физическом мире.
Но в то же время мы получаем через такое рассмотрение, как только что представленное, взгляд на важность и существенность нашей физической земной жизни. Является полной чушью, когда думают, что физическая земная жизнь является чем-то таким, что для человека является малоценным. Я уже часто обращал внимание на это заблуждение с самых различных точек зрения.
Физическая земная жизнь также точно имеет свои задачи в общем развитии человечества, как и все другие фазы человеческого развития. То, что мы с нашим душевным развитием физического тела имеем, и через это физическое тело проделываем определенные земные переживания под влиянием памяти и привычек – это даёт нам остающиеся, вечные достижения.
Постепенно, через всё снова и снова повторяющиеся земные жизни, мы приобретаем эти достижения. Поэтому мы также должны, всё снова и снова, когда мы проживаем время между смертью и новым рождением, возвращаться к нам уже привычному состоянию лунного времени, должны в определенной мере отдавать силу памяти – мы это делаем сразу после смерти – в мировую субстанциональность передавать то, что мы в период времени земной жизни выгравировали только в нас самих.
И мы должны снова предаваться импульсам более высоких духовных существ, чтобы мы затем в следующей земной жизни в новом земном физическом теле могли следовать этим способностям, импульсированным более высокими духовными существами и преобразовывать их в привычки.
Но здесь также место, где снова нужно обратить внимание на то, о чём я уже часто говорил, но, что в сущности нельзя достаточно подчеркнуть, так как это очень, очень важно. Память и привычки мы приобретаем во время земной жизни.
Рассмотрим сначала память. Она для нас, когда мы так рассматриваем это дело, как мы это только что делали, является естественным достижением земной жизни. Вы же знаете, что человек мог бы быть очень слабым относительно своей памяти, но он будет всегда развивать силу, способность памяти.
Представим себе, что могло не происходить ничего иного для развития нашей памяти, кроме того, что является совершенно естественным, что как раз является совершенно правильным, чтобы её так развивать, как её нужно развивать через влияние физического земного организма, пронизанного минеральным, тогда эта память развивалась бы иначе, чем, как мы её, собственно, обычно развиваем. Мы же делаем ещё много больше, и вы все знаете, что мы делаем много больше.
Вероятно, лучше было бы сказать, что гораздо больше делается с нами для развития этой памяти, а мы выучиваем наизусть. Мы с определенной точки времени нашего детского развития начинаем запоминать, выучивать наизусть.
Большая разница, приобретаем ли мы просто нашу память так, как будто она сама собой приходит, или мы ведем себя так, чтобы она сама собой больше приходила. Часто, когда мы несколько раз правильно читаем стихотворение, после того как нами оно действительно часто продекламитовано, мы это наконец осваиваем.
Но сегодня наше воспитание этим не ограничивается и нас заставляют выучивать стихотворение наизусть. Нас даже наказывают, когда мы его не выучили наизусть, если оно нам задано. Такая особенность имеется в сегодняшнем цикле развития человечества. Я прошу вас меня действительно не понять неправильно! Никто не должен был понять, что я высказывался против заучивания наизусть, или против того, что учеников наказывают.
Этого я не говорил! Наше время таково, что определенные вещи нужно выучивать наизусть, так как наш цикл развития как раз представляет совершенно определенный род образования нашей памяти. Но, что же происходит с нашей душой, когда таким образом через выучивание наизусть приходит на помощь естественному приобретению содержания памяти?
В этом случае будет призван Люцифер. И является правильным, что призвана люциферическая сила, чтобы прийти таким образом на помощь памяти. Я ещё раз подчеркиваю, что не нужно говорить: «О, это Люцифер, от него мы должны себя оберегать! Мы сделаем всё, чтобы оградить наших детей от всякого разучивания наизусть!».
Это как раз было бы плохим пониманием, которое некоторые приобретают, что они снова и снова думают, что от Люцифера и Аримана нужно оберегаться, делать всё так, чтобы Люцифер и Ариман к нам не приближались. – Тогда-то они и приходят с полным правом, когда от них себя укрывают! С люциферическими и ариманическими силами в мировом развитии нужно считаться. Они должны сопровождать мировое развитие, и дело только в том, чтобы это происходило правильным образом.
Рассмотрим специальный случай. Почему же люциферическая сила таким образом будет вызвана при памяти? В большинстве человечества имелся совсем не сознательный род памяти о старом, совсем недалеко прошедшем времени развития человечества, но имел совсем иную силу, чем сегодня. Нам нужно сравнительно долгое время, чтобы разучить длинное стихотворение.
Древним грекам на это не было нужно так много времени. Большинство древних греков знало с начала до конца наизусть песни Гомера. Но они не учили наизусть таким образом, как сегодня учат наизусть. Сила памяти как раз в то время была иначе образована. Что же, собственно, тогда происходило в этом четвёртом послеатлантическом периоде времени?
В определенной мере происходило повторение того, что в более сильной мере происходило в самом атлантическом периоде, о чём я уже писал в статьях, в которых речь шла об атлантическом периоде развития. То, что перешло от лунного периода, было силой, дававшей способность подобные шлейфу кометы имагинативные переживания грёз прослеживать, эта сила в определенной мере перешла от такой внешней во взаимодействии с миром разыгрывающейся силы во внутреннее. Через этот переход во внутреннее развивалась в атлантическом человеке память, как первая вспышка того, что тогда в мире имелось, как-бы, само по себе.
Во время атлантического периода человеку действительно не очень было нужно напрягаться, чтобы развивать память, ибо, она была подобна вливанию во внутреннее существо человека того, что было силой во внешнем общении с миром. И это повторялось в четвертом послеатлантическом периоде. Во внутреннем существе человека в определенной мере тогда было повторение того, что прежде, без того, чтобы человек для этого что-то делал, разыгрывалось во взаимодействии с миром.
Когда теперь человек вступил в пятую послеатлантическую эпоху, он всегда должен всё снова и снова напрягаться, чтобы силу памяти делать своей собственной силой, чтобы её привести к её индивидуализации и своей свободе.
Когда теперь человек вступает в пятую послеатлантическую эпоху, он должен всё более прилагать усилия, чтобы образовывать собственную силу памяти, чтобы её привести к индивидуализации и себя к свободе.
Этому должно послужить то, что приходило как бы само собой в атлантическое время и во время его повторения в четвертом послеатлантическом периоде. Всегда, когда позже нечто будет приобретено, что, собственно, соответствует прежней, имевшейся до этого, силе, когда таким образом, память приходит на помощь вместе с силами, которые прежде были есте6ственными, мы имеем дело с люциферическим воздействием.
Когда мы искусственно вносим в наше время то, что естественным, природным образом само приобреталось, приходило, в греческую эпоху, то есть память, – будет люциферическим.
Но благодаря тому, что вы этому люциферическому дадите прошествовать перед вашей душой, вы почувствуете роль Люцифера в развитии человечества. Вы должны её почувствовать, когда вещи (дела) будут так описаны. В определенной мере ему были в греко-римскую эпоху границы. Тогда он был на своём месте. Сейчас он больше не таким образом на месте.
Теперь человек должен, чтобы дальше образовывать память, заключать с ним союз, входить в соглашение. Человек должен, исходя из своей самостоятельности, нечто делать для памяти, для запоминания. Во время греко-латинского периода это появлялось без его усилий. Но благодаря тому, что в греко-латинское время он память получал, не прилагая усилий, сегодня это становится результатом люциферической деятельности.
Но в мгновения, когда вступает таким образом люциферическая деятельность, приводится также в действие другая сторона весов: ариманичекая. И в то время как мы, с одной стороны, заучиваем наизусть, то есть для запоминания призываем на помощь Люцифера, человечество всё более развивает использование ариманической поддержки, записывание. Я уже часто говорил, что было правильным ощущением средневекового человека, что особенно искусство печатания ощущалось, как «чёрное искусство».
Вся эта наружная помощь памяти является ариманической. Я этим снова не говорю, что является правильным избегать всего ариманического, хотя именно в этой области многое делается в нашем кругу для привлечения Аримана. Его слишком любят!
Но это же именно задача человека, чтобы он развивал равновесие, чтобы человек не думал, что он может обойтись без Аримана и Люцифера! Но его задачей является смело и мужественно и полно-сильно признавать, что оба эти рода существ необходимы для мирового развития, и в своём развитии силы, приходящие и от ариманической, и от люциферической сторон, использовать для своей собственной деятельности, но, чтобы при этом осуществлялось равновесие между Ариманом и Люцифером.
Они, Люцифер и Ариман, должны пребывать в равновесии, и мы должны наши деятельности так производить, чтобы равновесие могло сохраняться. На этом основании во время земного развития должны вмешиваться ариманический и люциферический элементы. Из последнего рассмотрения мы знаем, что в качестве важного символа вмешательства люциферического элемента можно рассматривать то, что стоит в начале «Старого Завета», где люциферические силы вмешиваются в земное развитие обходным путём через женщину, и, где на обходном пути через женщину соблазняется мужчина. В этом описании происшествия для нас в «Библии» символизируется вмешательство люциферического элемента, которое произошло в лемурийское время.
Затем следует вслед за этим во время атлантической эпохи вмешательство ариманического элемента в земное развитие. И так как для человеческого познания требовалось во время четвертого послеатлантического периода, чтобы прийти к пониманию библейского люциферического символа, потребовалось, чтобы в пятом послеатлантическом периоде для в определенной мере противосимвола – я на это уже прежде указывал – в сегодня ещё хотя и не многочисленном, но уже достаточно упоминаемом роде проводить перед человеческой душой.
В «Фаусте» Ариман имеется с одной стороны рядом с образом Фауста, как Ева рядом с Люцифером. Как Люцифер непосредственно подступает к Еве, Ариман подступает к мужчине, Фаусту. И, как Адам, мужчина, был соблазнен на обходном пути через Еву, также будет женщина, Гретхен, обманута на обходном пути через мужчину, Фауста. Ибо в основе соблазнения Гретхен лежит обман, участвующего в игре Аримана, в отличие от духа соблазна Люцифера, мы называем духом лжи. Это обозначения, которые мы можем применять: Люцифер – искуситель, соблазнитель и Ариман – лжец.
В мире имеется много такого, что может служить тому, чтобы оградить человека от люциферического соблазна. Соблюдение правил поведения, предписываемые моральные импульсы – они имеются для того, чтобы человека защитить от люциферического соблазна, созданы учреждения внутри развития человечества и так далее. Можно сказать, что сегодня ещё менее образованы те, через которые человек правильным образом мог бы себя защитить от ариманического влияния, от неправдивости.
Всё, что в человеке имеется люциферического, связано со страстным, эмоциональным. Напротив, всё имеющее ариманический характер внутри человеческого развития, связано с неправдивостью, ложью. И в наше сегодняшнее время необходимо, чтобы человек не только вооружился против люциферического нападения, но также вооружился и начал защищаться от ариманического нападения.
Это в определенной мере содержится в виде импульсов в стихотворном произведении «Фауст», как человек вплоть до неправильного понимания слов может подпасть Ариману. Фауст прошел через различные ариманические опасности, это прекрасно представлено в гётевском «Фаусте». Хотя там пёстро перемешаны Люцифер и Ариман, но на основании сегодня и уже прежде сказанного Гёте с полным правом для своего стихотворного произведения «Фауст» избрал Аримана, а не Люцифера.
В том, что вы узнаёте в первой и второй части, уже много ариманического, вплоть до того момента, где разыгрывается непонимание слов. В заключение второй части Фауст хочет произнести речь; речь перед гробом! Погребение и гроб! Вплоть до неправильного понимания слова звучит импульс Аримана.
Это Гёте сделал необыкновенно тонко-чувственным образом, что он всюду там, где он в более инстинктивном чем сознательном роде, имеет правильные ариманические импульсы, что неправдивое, в жизни криво стоящее ясно и остро могло быть вплетено в стихотворное произведение «Фауст». Это видеть (замечать) необыкновенно важно.
Как в определенной мере память и привычки являются метаморфозами, продуктом преобразования образа, рода работы в духовном мире, так является также и то, что мы в широком смысле приобретаем для духовного мира, снова преобразованием того, что мы себе приобретаем здесь в физическом мире, что мы здесь выражаем. Рассмотрим нечто, что в определенной мере сначала (в первую очередь) наступает в физическом мире.
Память и привычки мы охарактеризовали, как продукты преобразования, метаморфозы духовных переживаний прежнего времени. Но, что в первую очередь наступает в физическом мире? Это, например, связь нашего представления с внешними предметами. Предметы нас окружают. Мы себе создаём их отражения в наших представлениях. И соответствие этих отражений, которые мы создаём в наших представлениях, мы называем физической истиной, истиной физического плана. Когда нечто не истинно на физическом плане, то мы выражаем, как представление, что оно не имеет своего правильного прообраза на физическом плане.
Когда мы говорим о физической истине, то она состоит в том, что то, что мы себе представляем, созвучно, совпадает с фактом физического плана. Что такое соответствие истине может вступить, для этого вообще является необходимым, чтобы мы жили в физическом теле и через него видели внешние вещи.
Было бы полной чушью, бессмыслицей думать, что такое понимание истины уже могло иметь место на древней Луне. Это достижение во время земной жизни. Благодаря тому, что мы приобретаем физическое земное тело, вообще впервые вступает это соответствие представления внешнему предмету. Но поэтому Ариман получил поле деятельности. Что же ему было предоставлено?
Именно на нечто таком, как сейчас будет сказано, вы почувствуете, что имеются взаимодействия, взаимо-переменные отношения, между духовным и физическим мирами. Ариман имеет свою хорошую задачу в духовном мире и даже должен всылать определенные воздействия в физический мир! Но он сам не может входить в физический мир!
Ибо, у него должна быть отнята область, воздействующая так, чтобы наши представления, которые мы себе приобретаем в физическом теле, совпадали с внешними предметами. Когда он деятельности, которые он имел ещё для лунного времени, вносит в земную жизнь – это мешает созвучию (соответствию) наших представлений с внешними предметами.
И тут он должен, так сказать, – если я могу выразиться символически – убрать пальцы от того, как человек создаёт свои представления соответственно тому, что имеется в качестве внешних предметов или фактов внешнего мира. Но он, Ариман, этого не делает, он действительно этого не делает! Ибо, если бы он это делал, он бы потерял пальцы, тогда в мире не было бы лжи!
Даже не знаю, нужно ли доказывать, что в мире существует ложь. Но то, что в мире существует ложь, является доказательством того, что Ариман в физическом мире действует недостойным образом. Эту деятельность Аримана в физическом мире человек должен преодолеть. Конечно, вы можете легко сказать, что в мире имеется много прекрасного, однако, некоторое всё же было создано неумело. Совершенно совершенный Господь Бог мог бы создать человека таким, чтобы он не мог подпадать соблазну врать.
Этот Господь Бог должен был бы сказать Ариману, что ему в физическом мире нечего искать! Но, если Господь Бог не смог, физический мир оградить от этого Аримана, то Господь Бог не такой уж совершенный! – Так могли бы сказать.
Но имеется не только Ариман, который даже имеет определенное удовольствия в том, чтобы производить на земле плохое в том смысле, как мы сегодня снова об этом слышали, но также философы, которые из плохих качеств людей выводят пессимизм. В XIX столетии имеются пессимистические философы, и даже такие, которые представляют не только пессимизм, а и «мизерабилизм». Имеется также такое мировоззрение! Юлиус Банзен представляет не только пессимизм, а и «мизерабилизм».
Почему же, собственно, Ариман допущен для физического мира? – Я вам на одном примере в последнем рассмотрении показал, что он сильно допущен. Не правда ли, был оговорен сценарий, который был разыгран точно так, как я вам описал: в зале сидели для того, чтобы прослушать доклад, который был твёрдо предписан, присутствовали, не обычные зрители, а тридцать юридических студентов и молодых юристов, то есть людей, которые должны были быть уже подготовлены к тому, чтобы позже судить человеческие действия, поступки. И каждый отдельный знал (видел, был свидетелем того)), что происходит. И, когда после такого доклада эти тридцать человек были спрошены, и двадцать шесть из них события ложно описали, а только четверо относительно правильно, и тоже не совсем точно, а примерно, тогда вы из этого видите, что за обстоятельства поставляют правильную связь между человеческим представлением и внешним физическим фактом. Тридцать человек сидели перед докладчиком, на докладе, который запрограммированно разыгрывался, как его заранее запланировали, и затем 26 из них не могли правильно описать события, описывали совершенно ложно! Тут вы видите Аримана в его деятельности!
Вы видите, его присутствие, его деятельность! Но что было бы, если бы его тут не было? – Мы были бы определенно ягнятами в определенном отношении, ибо, импульс образовать ничто иное, как представление того, что мы имеем перед собой, как факт, был бы в нас, и мы постоянно через нашу речь давали бы пройти только тому, что наблюдали. Нам бы это пришлось делать.
О свободе не могло бы быть и речи! Мы бы просто должны были бы, и не могло быть иначе. И мы никогда не смогли бы стать свободными существами, и в качестве свободных существ говорить истину. Для этого мы должны были иметь способность лгать, и должны были приобрести силу для того, чтобы в определенной мере каждый раз в себе побеждать Аримана. Он должен существовать, чтобы «возбуждать и действовать» и «творить, как чёрт».
Тут вы чувствуете, что он, Ариман, должен быть, и что ошибочное состоит в том, что ему непосредственно следуют, а не рассматривают, как того, который возбуждает и действует, и творит, как чёрт, и преодолевают его влияния. Избегать, говорить, как некоторые с вытянутым (длинным) лицом: «Но это же, вероятно, нечто ариманическое!? Этого я не должен допускать!», – как это во многих случаях думают, что означает ничто иное, как удобное обращение к Люциферу в несвободу.
Дело в том, что нужно знакомиться, где всюду имеются импульсы, которые нужно будет преодолеть. Мы в определенной мере нуждаемся с одной стороны в Люцифере, с другой стороны в Аримане, и должны осуществлять (поддерживать) равновесие между их влияниями. Я хотел это сегодня предпослать в качестве предварительного рассмотрения, так как, в сущности, определенные взгляды, для духовнонаучного мировоззрения и видения жизни должны будут нам открыться завтра и послезавтра.
Двенадцатый доклад
Дорнах, 27 Августа 1916г.
Я хотел бы добавить к замечаниям, которые я сделал в последний раз, что память, какой она является в современную эпоху, то есть, которая вступила в земном периоде времени, является в некоем роде результатом метаморфозы другой душевной человеческой деятельности, которую человек имел прежде в период древнего лунного периода развития человечества.
Я говорил, что во время этого периода, когда человек имел грезящее имагинативное созерцание, он не нуждался в такого рода памяти, какую он имеет сейчас. Он в ней не нуждался потому, что в определенной мере, он, как шлейф кометы за собой тащил выгравированное в объективном то, что он пережил в своих грёзах-имагинациях. Эта способность переживания, которое тогда было тем, что он так пережил, для земного времени потеряно.
Теперь приходит нечто, что нужно принимать во внимание для совершенного понимания этого дела, что таким образом погрузить (зарыть) в объективную субстанциональность мира переживание сознания можно только тогда, если в определенном смысле будет предпережито, если будет пережито не только тогда, когда существо – в этом случае человек – переживёт, а, если в определенном смысле предварительно уже будет пережито.
Из этого вы можете видеть, что все переживания человеческого лунного сознания были ещё такими, которые были, собственно, только эхом тех, которые существа более высоких духовных иерархий предварительно помыслили. Таким образом, существа более высоких иерархий предварительно мыслили то, что представляли в грёзе лунные люди. Люди подражательно мыслили вслед, если мы хотим называть мышлением то, что, собственно, было переживанием грезяще-имагинативного сознания.
Для земного времени теперь вступает иное состояние. Человек не продолжает жить так, что он в определенной мере то, что уже было подумано прежде, думает ещё раз, и, что затем это для него остаётся видимым. Но он мыслит и будет сберегать, как мы вчера слышали, помысленное только в себе самом благодаря силе сопротивления (выносливости) в своём физическом теле.
Это будет погружено в его собственную эфирную субстанциональность, и только после его смерти передано в общемировую субстанциональность. Тогда можно будет так взирать назад, как на прежде сознательно пережитое, то есть в полном сознании пережитое мочь назад видеть, мочь взирать назад в то время, которое тогда было прожито между смертью и новым рождением.
Теперь то, что человек таким образом проживает, что он сначала в своём теле зарывает, затем, когда он проходит через смерть и это выносит в общую мировую эфирную субстанциональность, предназначено для того, чтобы постепенно изменить благодаря тому, что он в повторяющихся земных жизнях проходит через суммарное земное существование. Ибо, вы только представьте себе, что человек всё думает! Это не было бы ужасной мыслью, когда вы можете понимать, когда вы должны себе говорить, что все мысли человеческие объективно занесены в мировую материю и таким образом вечно существуют?
Но это бы происходило, если бы человек не был в состоянии благодаря тому, что он проделывает повторные земные жизни, те мысли, которые не должны оставаться, снова улучшать, или корректировать, или совсем стирать, заменять другими и так далее.
Это является как раз нечто таким, что образует эволюцию через различные земные жизни, что человек приходит в состояние, действительно то, что он при каждой смерти вносит в мировую субстанциональность, улучшать, и, что он может стремиться, чтобы действительно от него, когда он будет проходить через последнюю земную инкарнацию, было передано в мировую эфирную субстанциональность только то, что действительно может оставаться.
Таким образом, мы видим иной процесс, чем тот, который имел место для грезяще-имагинативного лунного сознания, для которого мысли были предварительно подуманы существами более высоких иерархий, частично элементарными существами, а затем они мыслились эхообразно людьми лунного времени. Благодаря этому они становились зримыми, и оставались видимыми.
Во время нормального земного развития происходит так, что сначала всё, что человек мыслит – к этому принадлежит также и то, что он мысля чувствует и волит – закапывает в собственную эфирную субстанциональность, в собственное эфирное тело. И только потом, когда он проходит врата смерти, он делится этим с мировой эфирной субстанциональностью, так что это затем может сохраняться, если в ходе следующей инкарнации он это не улучшит, не исправит, если есть необходимость исправлять.
Это для нормальной душевной жизни очень полезно, то есть для той душевной жизни, которую мы развиваем в обычном бодрственном состоянии между рождением и смертью, но это не в случае того сознания, которое мы развиваем, как принадлежащее к бодрственному бытию между смертью и новым рождением.
Но что теперь, как духовная наука, должно войти в сознание человечества, и почему она должна войти, в какой степени она является необходимой для этого времени, об этом мы уже часто говорили. Что теперь должно вступить, как духовная наука так, чтобы это человечество его действительно достичь своей земной цели, происходит ещё из других источников, чем то, чем является обычное бодрственное сознание.
Духовная наука должна, как вы знаете, родиться в самом земном бытии. Ибо, мы часто подчеркивали, что она не могла бы развиться в жизни между смертью и новым рождением, и, что развитое здесь во время земной жизни, как духовное познание, может быть развито только здесь и действовать в тот мир, в котором мёртвые пребывают между смертью и новым рождением.
Таким образом, духовная наука является чем-то таким, что не будет развито через обычное дневное сознание, и, которое также не вступит непосредственно, подобно тому, как через рождение может быть внесено нечто в этот мир, а что должно быть развито через иное мировоззрение. Мы сегодня и вчера охарактеризовали два рода сознания: сознание лунной жизни, которое имело такой род памяти, как мы характеризовали, и сознание земной жизни – мы его называем предметным сознанием – которое имеет такую память, какую мы также охарактеризовали.
То сознание, через которое первоначально приобретается содержание духовной науки, особого рода. Её можно всегда понимать, как я уже часто подчеркивал, обычным здоровым человеческим рассудком, в ней можно жить также без того, чтобы мочь созерцать духовный мир, но, чтобы в определенной мере нечто оттуда извлекать, для этого необходимо особенное сознание.
Но это такое особенное сознание, которое даёт одновременно, когда для него имеют понимание, возможность, чтобы человек вообще будущее земное бытие так мог образовывать, как он его должен образовать, если человечество не должно впасть в упадок.
Нужно развивать понимание для втекания духовнонаучных истин из духовного мира в наш физический, если человечество не должно впасть в деградацию, в упадок, перед вратами которого оно отчетливо-зримо уже стоит.
Нужно относительно истин духовной науки, когда она должна исполнять свою задачу в человеческом будущем, приобретать определенное ощущение. И это ощущение основывается совершенно само собой разумеющимся образом на путях, которые проделывают эти духовнонаучные истины из духовного мира в физический. Тот род естественным образом действующей памяти, которым отличается наше обычное дневное сознание, в определенном смысле – как я это уже отмечал в публичных докладах – повторяется относительно исследования в духовном мире.
Память же, как вы знаете, является нечто таким, что в определенном смысле преодолено для того сознания, которое исследует тайны по ту сторону порога. Но для этого должно вступить нечто новое. Само собой разумеется, что то, что прожито в сознании, может быть не пройдёт (мимо?). И благодаря этому вступит новое – я прошу на это действительно обратить внимание! – и, что предложение имеет духовное содержание, охарактеризованное в смысле духовной науки, то есть реальное духовное содержание, и оно не остаётся в собственном эфирном теле вплоть до смерти, а вносится непосредственно из сознания в духовно-эфирный мир.
Таким образом, истинное предложение (Satz) – я имею в виду действительно духовное, осязаемое предложение – вносится в эфирную материю. В лунное время содержание сознание было наглядно-видимым, так как оно было уже предварительно помыслено. Потому, что лунный человек его представлял, оно прежде этого в определенном смысле было только зримым предварительно помысленным содержанием.
При правильном обычном земном сознании предложение сначала погружается в собственное эфирное тело, остаётся связанным с человеком вплоть до того момента, когда человек может его откорректировать. Тогда в ходе течения кармы плохо подуманное улучшается, и действительно духовного касающееся предложение вносится во всеобщую эфирную субстанцию.
Это должно прийти, это должно так развиться. Ибо, просто требуется для процесса эволюции мира то, что теперь через содержание духовной науки может быть вписано в мир.
Вероятно, вы можете сказать – ну, конечно, вы вероятно такого не скажете, но кто-то мог бы сказать –: Да, тогда я лучше оставлю всё, что является духовной наукой, спокойно лежать, тогда мне не нужно будет бояться, что то, что я мыслю, так непосредственно будет внесено в эфирную субстанциональность!
В лучшем случае вы так могли бы сказать в греко-латинскую культурную эпоху, сейчас вы уже не могли бы так сказать. Ибо, я перед этим указывал на то, что человек может корректировать то, что в нём вписано. Это правильно в той мере, в какой это касается определенного содержания. Но это становление правильным исчезает относительно всего того, что я вам вчера охарактеризовал, как происходящее от Люцифера и Аримана, которое в будущем можно преодолеть только благодаря тому, что между ними будет установлено равновесие, как я уже об этом говорил.
Люди, исходя из себя самих, производят, также и в нашем пятом послеатлантическом периоде времени, конечно, только такое, что можно снова корректировать. Но под влиянием Люцифера и Аримана, если они не учатся их опасаться, они всё же вписывают во всеобщую эфирную мировую субстанциональность то, что они мыслят, что они производят под влиянием Люцифера и Аримана часто развитым образом. Это будет внесено также точно, как в прочем будут внесены результаты духовной науки.
Таким образом, имеется тонкое различие между тем, что мы через нас самих погружаем, записываем только в нас самих, что через содержание духовнонаучного будет записано во всеобщей мировой эфирной субстанции, и тем, что в эту всеобщую мировую субстанцию будет вписано благодаря тому, что будет результатом действий Люцифера в качестве соблазнителя, искусителя, и Аримана в качестве духа лжи.
То, что часто преподносится фразеологическим образом, что нужно себя оберегать, остерегаться, только бы не подпасть Ариману, только бы не подпасть Люциферу, конечно, не имеет ценности. Однако, перед нашей душой всё же должен со всей живостью вставать вопрос, именно, когда мы понимаем, во-первых, необходимость, а во-вторых задачу духовной науки: «В чём же дело для того, кто может провидеть, что нужно человечеству делать с духовнонаучными содержаниями?».
А дело в знании, что мы перешли уже в ту мировую эпоху, её подготавливаем, в которой теперь не имеется такого, что для нас предварительно помыслено, но мы сами мыслим, и это будет внесено во всеобщую мировую эфирную субстанциональность.
И, когда это принимают во внимание, из этой истины будет вытекать чувство ответственности за всё, что мы производим внутри нашего мира мыслей, чувство ответственности за то, что мы мыслим. Человеку ведь так близко думать – и, как было сказано, вплоть до недавнего времени это в сущности было правильно – мысли не имели никакого объективного значения.
В наше время начинает уже дело обстоять так, что действительная ложь, действительная неправдивость во вчера охарактеризованном смысле перенимается Ариманом, и будет именно внесена во всеобще-мировую эфирную субстанциональность.
Но из этого выходит, что человек постепенно должен привыкать заставлять себя задумываться. Когда человек не находит себя правильно в том, что сейчас было охарактеризовано, он может стать боязливым, а, если он всё правильно взвешивает, ему нечего бояться. Человеку нечего бояться, если он себе только говорит, что он должен иметь ужасную ответственность относительно всего того, что он думает.
В настоящее время на многие тысячелетия приходит, что мы, как люди, приобретаем чувство ответственности за мысли, которые мы составляем, образуем. И можно мыслеобразование понимать примерно так, что мысль является настолько широкой, что мы её пересаживаем в речь и делаем пригодной для сообщения.
Пока мы её так не сформулировали, не сделали мысль пригодной для сообщения, конечно, мысль ещё пока не достигла стадии, где Ариман может многое начать. Но, если мы развили мысль так далеко, что она созрела для сообщения, то есть, когда мы однажды готовы в то время, которое затем приходит, сообщить мысль – тогда это подходит Ариману, чтобы мысль иметь, и её вставить во всеобщую мировую субстанциональность.
Нужно быть связанным с внимательностью относительно того, чтобы мы имели правильно сформулированные мысли, относительно которых мы можем брать на себя ответственность, что мы себе приобретаем способность вообще мышление использовать, как поиск. Мы сегодня как люди ещё имеем – это является наследием четвертого послеатлантического периода и ещё неразвитого начала пятого послеатлантического периода – слишком сильно сознание, что мы каждую мысль можем тотчас формулировать.
Мышление нам дано совсем не для того, чтобы тотчас создавать готовые мысли! Оно нам в большей мере дано для поиска, чтобы мы, следуя за фактами, их соотносили и поворачивали во все стороны. Не правда ли, сегодняшний человек предпочитает быстро формировать мысли, которые он затем как можно быстрее также выносит через уста или излагает на бумаге, и тому подобное. Он хочет, как можно быстрее, иметь их в мире. Но мышление там дано не для того, чтобы второпях образовывать мысли, а, чтобы искать, рассматривать мышление, как операцию, как нечто такое, что в этом образовании как можно дольше остаётся.
И нужно в определенной мере сформулированные мысли задержать (приостановить), пока перед самим собой можно будет нести ответственность, и так факт во все стороны поворачивать, что это уже более не факт, относительно которого 26 человек высказали ложное, как я рассказывал, а только четверо примерно правильное, в то время как там сидело и видело тридцать человек.
Необыкновенно многое зависит от того, чтобы большое число людей воспринимало и понимало именно требуемый факт, который я охарактеризовал. Ибо, сегодня, собственно, не будет казаться хорошо выдуманной максима, что мышление нужно применять для поиска и как можно дольше задерживать его при создании готовой мысли. И поэтому наш мир пронизывают хитросплетения лжи, и поэтому ложь всё более становится привычной.
Но в то время, когда наше человечество охватывает склонность ко лжи, тенденция ко лжи, человечество прямо переходит в упадок, и имеет место постоянное раскачивание, колебание туда-сюда между Ариманом и Люцифером. С одной стороны, было бы неправильным сказать, что это происходит прямо исходя из злой воли, или исходя из легкомыслия, и тогда мы имеем уже, когда говорим, что из «злой воли», «из легкомыслия», указание на то, что это связано с Люцифером, духом лжи!
С духом лжи, Люцифером, связываются, и он может особенно хорошо входить, развивая страсти. И мы теряем силу для удержания равновесия между тем, что мы чувствуем и волим, и тем, что мы мыслим. Очень важно, чтобы человек достаточно сильно выносил это вверх в сознание из бессознательного, как сегодня бесконечно широко распространена противоположная тенденция относительно того, что здесь требуется, в качестве необходимого для будущего: твёрдая ответственность относительно того, что формулируется, как истина. Мы видим её исчезающей ужасающим образом, особенно в последние годы. Очень, важно, чтобы на это обращалось внимание. Ибо, люди в их верхнем сознании не знают, насколько сильна тенденция говорить неправду.
И действительно, нечто становится истиной только тогда, когда это нечто во все стороны будет повернуто, когда его в определенной мере всюду поставят и осветят с различных сторон, когда действительно долго воздерживаются от суждения. Истиной не может стать скороспелое мнение, торопливо высказанное представление, торопливое сообщение факта. Это может так действовать, что человечество всё более будет приходить в упадок.
Как раз в этом отношении можно экспериментировать. Не правда ли, так гладко (просто так, на ровном месте) по большей части ведь люди не лгут. Конечно некоторые люди это делают. Но, что хуже всего, что это бессознательная и подсознательная ложь исходит из люциферического искушения, так что человек в результате говорит половину, четверть, одну восьмую или даже одну девяносто восьмую часть правды. Но через динамику оставшейся всё же двухсотой части, всё ведет к самому плохому.
К этому, собственно, добавляется в рассмотрение, что сейчас так бесконечно сильно у людей существует склонность всё всегда характеризировать, всё знать, ничего не обдумывать, никогда не пытаться применять мышление, а всё тотчас формулировать.
И действительно, является естественным, что люди замечают, что в наше время так много лгут. Не нужно много таланта, чтобы это заметить, особенно в наше время. Но при этом нужно также ясно понимать, когда теперь создаётся общее суждение, что в наше время слишком много лжи – что тогда нужно было бы уже идти также этим путём мышления, чтобы эту истину, которую в наше время так искажают, снова осветить со всех сторон.
В противном случае истина благодаря тому, что её будут понимать (схватывать, охватывать) слишком быстро и неправильным образом, не в соответствии с действительностью, может стать своей противоположностью. Так, я несколько дней назад прочитал статью о большой лжи, которая была произведена в наше время. Не нужно большого таланта, чтобы всё ложное, что сейчас витает в воздухе, охарактеризовывать, однако, я ничего не нахожу более ложного, чем эта статья! Эта статья является совершенно единственным в своём роде лживым лепетом, единственным ложным лепетом, распространяемым о статье, несмотря на то, что сказано, само собой разумеется, в определенном смысле является истиной. Этим ничего не говорится против самой такой статьи, но речь о том, что действительно в человечество вступает сознание, что нужно погружаться в вещи, их со всех сторон освещать, нельзя приходить к поспешным формулировкам.
Видите ли, для духовного мира становится нужным то, что переживается здесь в физическом мире, прежде всего тот род, как относительно истины себя чувствовать. Для духовного мира нужно, чтобы человек хотел правильного истинного понимания духовнонаучного импульса. Но это требуется также уже для мира, в котором проживают после того, как проходят через врата смерти. Нужно необходимым образом принимать во внимание, что требуется развивать эти убеждения относительно истины, так как иначе не имеется возможности развивать понимание для окружения в период между смертью и новым рождением.
Этот род чувствовать ответственность относительно истины требуется, чтобы найти понимание для того, что вообще приводит в духовный мир. В определенном отношении должна позиция человека относительно истины на будущем этапе развития человечества стать иной через духовную науку, и во многих отношениях показывает то, что нам в наше время кажется, именно ужасающим образом, как восходящий путь, который должен искать поднимающийся.
Ибо, когда человек должен пройти через остаток земной жизни, через эпохи развития на Юпитере, Венере и Вулкане, должно многое из того, что в нас самих порождается через душевную жизнь, быть выгравированным, вложенным в мировую субстанциональность. Это я хотел сказать о метаморфозе памяти.
Я хочу также сказать некоторое о метаморфозе привычек. Когда мы оглядываемся, взираем назад, откуда развивалось то или иное, как в определенной мере то, что сегодня у нас является привычками, было в лунное время, тогда мы можем сказать, что это было так, что человек просто обретал импульсы от духовных существ более высоких иерархий. Он ещё не развивал привычку.
Это стало земным принципом, фактом земного времени, что человек имеет привычки. Но теперь снова нужно, так как мы перевалили через середину земного времени, подготавливать то, что необходимо для дальнейшего развития. Благодаря привычкам мы отрываемся от существ, которые посылают импульсы из духовного мира вниз в наш мир, а благодаря привычкам будет заложено основание нашей свободы.
Но мы должны снова войти в иное отношение с существами более высоких иерархий. Подсознательно и бессознательно мы от них зависели в лунное время, а также в начале земного времени, без того, чтобы для этого что-то делали. Духовные существа высоких иерархий, а также элементарные существа посылали в наше сознание внутрь свои импульсы. Сейчас мы освободились.
Подобно остатку этого в первое время детского возраста проявляется подражание. Но мы должны себя снова развивать через эту жизнь привычек, через то, что не только является привычками, необходимыми для внешних мероприятий, а и для нашего морального поведения – я могу тут сослаться на главу в моей книге «Философия свободы» о моральном такте – то есть, обо всем, что мы таким образом приобретаем в качестве привычек, и через что мы закладываем основание нашей свободы.
Мы действительно познаём то, что мы развиваем в жизни привычек! Дело обстоит так, что мы в нас имеем остаток отношений с духовными существами более высоких иерархий, которых мы в обычном земном бодрственном сознании не прозреваем. Хочется сказать, что это для нас незнакомый мир. Из этого незнакомого мира мы входим через врата чувств в мир, в котором мы живём. Но мы происходим из мира, находящегося по ту сторону чувств, из мира, находящегося позади чувственного покрывала, которое мы снова открываем с помощью духовной науки.
Но мы носим в себе остаток из этого мира. Только мы о нём не имеем ясного представления во время обычного земного состояния бодрственного сознания. Мы жили в духовном мире вплоть до конца лунного времени и в начале земного времени вместе с существами более высоких иерархий.
Оттуда мы вышли через чувственные врата. Но мы потеряли не всё то, что было развито в нашей душе в смысле чувства взаимопринадлежности с существами более высоких иерархий. Мы носим в себе подсознательный остаток. Наряду с многим другим этот подсознательный остаток является основанием совести.
Совесть можно рассматривать также с этой точки зрения. Совесть является ещё наследием влияния духовного мира. Только постепенно, когда мы снова учимся понимать мир, когда мы его снова духовно охватываем знанием, нам будет отдана сумма моральных принципов, которые будут содержаться освещенными для того, что, как инстинктивная мораль приходит из нашей совести. Будет вступать всё более освещенная мораль, само собой разумеется, если человечество её будет искать!
Дело обстоит так, что мы сегодня по большей части говорим об абстрактных идеалах, об великих абстрактных идеалах истины, красоты и добра. Но вспомните, как я вам восемь дней назад здесь приводил, как то, что здесь в физическом мире является абстрактными идеалами истины красоты и добра, соответствует высоким существам духовного мира. К этим существам высоких иерархий, а не просто к абстрактным идеалам красоты, истины и добра, будет снова развиваться человеческая душа, когда мы с нашей деятельностью, с нашей человеческой деятельностью в определенной мере будем следовать абстрактным идеалам. Когда мы вообще поднимемся к идеализму, должны будем себя развить к тому, чтобы мы снова знали нашу взаимосвязь с живым духовным миром, из которого к нам должны струиться импульсы для того, что происходит здесь в физическом мире.
Духовная наука должна будет вступить так, чтобы человек через неё импульсы получал для того, что происходит в физическом мире. Хочется сказать, что это же осязаемые вещи – я имею в виду символически – само собой разумеется, духовно-осязаемые!
Возьмите то, что, исходя из сегодняшней материалистической культуры пятого послеатлантического периода времени говорят об будущем человечества, о том, что должен делать человек! Конечно, многое является прекрасным. Я совершенно не хочу придираться и критиковать то, что говорят. Всё же это является поиском абстракций! Моральные, национально-экономические и прочие идеалы по сути абстракции. Сравните то, что будет дано в абстракциях относительно того, что, как человеческий импульс должно существовать в будущем, с тем живым, о котором человек узнаёт из духовной науки, что должно происходить в мире!
Возьмите то, что можно понимать благодаря знанию, что будет в этой связи подступать к иерархии Ангелов, которые эту задачу дают исполнить, благодаря чему будет мир иметь тот или иной облик, и так далее. Попытайтесь сопоставить то, что в различных циклах можно найти о том роде, как развивается человечество в будущем, что оно будет позитивно делать и сравните это с абстрактными моральными идеалами, которые обычно представляются, и вы будете иметь разницу между живым и тем, что просто мертво, абстрактно. Но для этого живого потребуется сознание, что мир не просто состоит из минералов, растений, животных и людей, и человек создаёт себе различные идеалы, в соответствии с которыми он себя направляет в соответствии с абстракциями, по которым должен образовываться мир.
Минералы, растения, животные, люди, Ангелы, Архангелы и так далее, восходят вверх подобно живой цепи! И из этой живой взаимосвязи снова вытекает живое, которое должно вливаться в развитие человечества. Пока это не начнёт разворачиваться, развиваться через духовную науку к пониманию факта, это будет давать только абстрактные идеалы.
Мысли – кажется, как будто мысли имеют нечто творческое, когда эти мысли не являются мыслями Ангелов, архангелов и так далее! – это приобретение себе сознания, стояние в живой взаимосвязи с мировым смыслом и мировой целью – это придёт.
Истина будет становиться всё более моральной, так как будет ощущаться моральная ответственность относительно истины. И нравственность будет становиться более полномудрым познанием, так как будут знать, каким существам служат, когда предпринимают то или иное.
В сущности, то, что я только что сказал, является правильным пониманием принципа Христа для нашего времени. Тому, что извлечено из принципа Христа вплоть до нашего времени, не может повредить, что наше время многообразным образом опускается и будет спускаться. Но Христос, – как я уже часто говорил, – не сказал, когда он пришел: «Я только сейчас здесь, записывайте как можно скорее, что вы обо мне можете сказать, а после этого человечество должно до конца земных дней в это верить!».
Тогда это обстояло бы так, что он бы только современников учил, дал бы близоруким ограниченную теорию. Чему она учит, можно выразить словами, как будто Христос сказал: «Я некоторое сделал, быстро запишите, никогда не нужно будет к этому прибавлять, и этому нужно учить до конца земных дней!». – В таком утверждении лежит неистинное, которое настолько в сущности неистинно, что об этом хочется говорить снова и снова.
Я думаю, что те, которые постоянно этим занимаются, её не раз высказывали. Неистинное, неистинное лежит этом импульсе, согласно которому действуют. Ибо, Христос на самом деле сказал: «Я с вами все дни до конца земного времени!». – А это означает, что Его откровение будет всегда доступно! В начале Христианства было содержание Евангелия, а сегодня мы имеем содержание духовной науки, приходящее из того же источника.
Записавшие то, что тогда можно было записать, не сказали: «Мы пишем, и ничего другого нельзя записать, кроме того, что мы записали!», – но они говорили: «Если всё то, что можно сказать о Христе, хотели бы записать, мир не мог бы вместить книги!». В определенном смысле будет именно то, что пульсирует через духовную науку, нервом понимания Христа, который просто ни через что другое не может раскрыться в наше время. В наше время действительно необходимо, чтобы обращалось внимание, какую позицию должен занимать человек относительно своих собственных мыслей, относительно импульсов, лежащих в основании его деятельностей. Об этом будет бесконечно много написано, но в большинстве случаев всё безосновательно, так как люди сегодня хотят идти совершенно иным путём.
Они хотят быстро покончить с мышлением, и не хотят делать мышление путём к цели, к обладанию которой только тогда можно прийти, если идти долго-долго. И, когда будет достигнуто некоторое отношение к истине, только тогда приходит время, когда знают, что только, если вещь (дело) будет со всех сторон осмотрена, может затем возникнуть совершенно правильная формулировка, но требуется не прекращать со всех сторон осматривать, рассматривать, наблюдать.
Это то, что должна духовная наука в нашей душе посадить, как очень серьёзное требование. И, чтобы возникло сознание этой задачи духовной науки, для этого существует, собственно, стоит, насколько оно сейчас готово, здесь это строение. И оно должно существовать, чтобы образовывать исходную точку, маленькую слабую исходную точку, чтобы то, что будет сказано, могло войти в сердца и души людей. Естественно, что для этого необходимо, чтобы уже произошло всё то, что может произойти, ибо, многое в наше время против этого.
Тринадцатый доклад
Дорнах, 28 Августа 1916г.
Я должен был в докладах, которые я читал, сказать нечто такое, что можно было бы назвать парадоксальным, что с полным правом также может звучать относительно современного материализма. Но так уж обстоят дела. Познания из области с той стороны порога связаны с другой областью мира, вероятно, лучше сказать, с другой формой мира, чем та, в которой лежат жизненные факты, которые только и единственно сегодня хочет рассматривать то, что сейчас называют наукой.
Вспомним отдельные вещи, о которых должны будем говорить. Вспомним о том, что мы могли вывести, в каком роде человеческий облик указывает на внешние мировые взаимосвязи человека. Как голова человека в её формировании, во всем своём образовании – то есть голова, как она есть – является, во-первых, образованием, которое имеет предпосылки не в земной жизни, и может возникать только в результате лунных сил, но, которые также, как это формируется в специальном, в индивидуальном, у каждого отдельного человека, как результат его предыдущей инкарнации, и снова, то, что кроме головы являлось телом в предыдущей инкарнации, в определенной мере стало подготовкой для образования головы в следующей инкарнации.
Так что мы в форме человеческой головы имеем указание на предыдущую инкарнацию. В том, что образуется из человеческого тела, мы имеем указание на следующую инкарнацию человека. Действительно, человеческий облик непосредственно так связан и с прошедшей, и со следующей инкарнациями. Когда так рассматривают человека, то таким образом это указывает на великую мировую взаимосвязь.
Как вы знаете, те рудименты, которые остались из древних мудрых времен, связывают человека, его внешний облик, с двенадцатью образами Зодиака. Само собой разумеется, без того, чтобы здесь слово должно было бы быть сказано дилетантским образом, который именно сегодня многократно имеет астрологическое исследование, можно всё же обратить внимание на то, что позади этого причисления общечеловеческого облика ко Вселенной, скрываются глубокие значительные тайны.
Вы же знаете, что астрология соотносит человеческую голову с «Овном», шею вместе с горлом с «Тельцом», часть плечевых суставов вместе с тем, что выражает себя в руках и кистях рук – с «Близнецами», грудную клетку – с «Раком», а всё связанное с сердцем – с «Львом», всё, что разыгрывается в животе – с «Девой», область поясницы – «Весами», сексуальная область – с «Скорпионом», область бёдер – со «Стрельцом», колени – с «Козерогом», голени – с «Водолеем», стопы – с «Рыбами». Тут мы имеем причисление всего тела человека, включая голову, к силам, правящим во Вселенной, которые определенным образом могут быть выражены, когда их символизируют через образы неподвижных созвездий Зодиака.
Но мы же говорили о том, что сама голова, собственно, является результатом преобразования всего остального тела, и именно тела, каким оно было в прошлой инкарнации, и, что мы в органах чувств, которые ведь имеют в голове своих представителей, снова имеем двенадцатиричность, действительную двенадцатиричность. Это можно нарисовать схематически следующим образом.
Представим схематически (см. рис.) всё тело человека, и причислим сейчас голову «Овну», шею – «Тельцу» и так далее, так чтобы 12 образов Зодиака соответствовали всему человеку.
После того, как мы теперь сказали о связи всего общего чувственного организма, мы теперь должны то, что здесь причисляется только к одному звёздному образу, снова причислить к всем двенадцати зодиакальным образам. То есть, мы должны здесь повторить то же самое. И я обращаю ваше внимание на эту примечательную особенность, которая повторяется при всех великих законах Универсума.
Когда имеется такая двенадцатиричность, тогда всегда член двенадцатиричности принадлежит к общему целому, и является тем не менее снова самостоятельным членом. То, что один член, голова, причисляется к одному звёздному образу и тем не менее снова – как особенный, специальный – ко всем двенадцати звёздным образам, ко всему Зодиаку. Если сказанное правильно, нужно было бы предположить, что, когда это тело, которое в следующей инкарнации будет силовым каркасом головы в следующей инкарнации, пребывает в этой инкарнации, то должно было бы в определенной мере то, что сегодня является всей головой, в следующей инкарнации служить органом чувства.
То, что сегодня является гортанью, органом речи, вместе со всем, что находится по-соседству – это в следующей инкарнации должно будет превратиться, метарфизировать, чтобы служить второй чувственной жизни. То, что себя выражает в дыхании – третьей чувственной жизни и так далее. Как мы стоим в мире, мы можем сказать, что наше всё тело метаморфизирует, превращается в следующей инкарнации в голову, и так закономерно, что двенадцатиричность, которая сегодня имеется в нашем теле, в следующей инкарнации снова сможет проявиться в двенадцатиричности головы.
Можно было бы спросить, имеется ли указание на то, что эта двенадцатиричность действительно содержится в голове. Большинство из вас знают, что двенадцать нервов исходят из человеческой головы. Если это правильно истолковать – не так бестолково запутанно, как это делают сегодняшние физиологи – тогда в этих двенадцати нервах, исходящих из головы, можно узнать то, что в прошлой инкарнации принадлежало ко всему телу.
И не обязательно считать парадоксальным, например, что то, что сегодня имеется в руках, однажды появится, как нечто принадлежащее к голове. Даже, вероятно, такие вещи можно легко понять. Ибо, не то ли, что мы имеем в руках и кистях рук, когда мы правильно физиогномически рассматриваем, действительно одновременно является нечто таким, что нам сейчас уже показывает замысел для органов речи? Разве мы руками и кистями рук не ведем красноречивую речь? Почему же нельзя верить, что однажды будет совершенно иначе, и, что нечто чувственно на совершенно иной ступени бытия, сообщит о себе, подаст весть, как чувственный орган головы. И над тем, что нечто такое, что сегодня в нашем теле выражает себя в коленях, в своём распространении на всё тело подготавливает нечто примерно такое, что это станет чувством осязания, органом осязания – над этим может смеяться тот, кто не имеет никакого понятия о том, что, собственно, представляет собой метаморфоза бытия.
Но уже является необходимым, чтобы правильно видели такие глубокие тайны бытия, всматривались с благоговением в то, что мы не развиваем настроение, общественное мнение, какое сегодня развивают в обычной науке, которая в отличие от того, чем она должна быть, собственно, является циничным воззрением.
Нам нужно благоговение относительно бытия, если мы хотим подслушивать его тайны. Сегодняшний человек уже долгое время вносит во все свои мировоззрения ужасные манию величия и высокомерие. Когда эта мания величия особенно выражается в отдельных характерах, это не ранит того, который видит, как именно в интеллектуальной и научной жизни человечества сегодня царят совсем незаметные высокомерие и мания величия.
В духовной науке я уже имею часто необходимость обращать внимание на это высокомерие, которое особенно шалит в новом развитии человечества. Я часто уже говорил о том, как люди пишут, когда они пишут о человеческих делах, поступках.
Мы можем читать, что в учебниках или даже в произведениях, которые говорят о изобретательстве человечества, например, об изобретении бумаги, той бумаги, относительно которой можно было бы грустить, когда мы видим, как много на ней напечатано в последнее время. Но что говорят все люди о человеческой производительности, которая приводит к таким вещам!
Я обращал внимание на то, что осиное гнездо состоит из того же самого вещества, из правильной бумаги, которую уже миллионы лет наиэлементарнийшие существа, осы, которые создают себе гнезда, вероятно, это изобрели уже прежде человека. И это можно было бы говорить относительно очень многого.
Осмотрите однажды телескоп, который двояким образом можно повернуть, так что она идёт вверх-вниз. Шмик, который некоторым образом потрудился обратить внимание на эти вещи, указывает уже как раз на этот пример с подзорной трубой. Посмотрите, что этот человек привел! Это двоякое движение у телескопа, туда и сюда, взад-вперед, им приводится благодаря тому, что тут имеется двойное устройство для вращения верхнее устройство, которое в механике называется шаровым шарнирным коленом (Scharniergelenk), и нижнее, которое в механике называют цапфовым шарнирным коленом (Zapfengelenk), через это можно правильным образом вызывать это двойное вращение.
И вот, было бы глупо – что в случае с телескопом было бы легко попробовать – если бы сделали наоборот, если бы цапфовое шарнирное колено поменяли местами с чисто шаровым шарнирным коленом. Это было бы неправильным. Можно восхититься и похвалить это, как глубоко значительное изобретение человека, что он изобрел такое подвижное соединение.
Однако, гораздо более гениальным образом – когда я слово «гениально» здесь сейчас более объективно использую, в первую очередь не субъективно – мы все носим эти устройства там сзади, где восседает голова на шейном позвонке: наверху «шаровый» шарнир, а внизу «цапфовый» шарнир. И благодаря этому мы в состоянии голову двигать вверх и вниз и вращать вправо-влево. Как вы видите, тут мы имеем в человеческом организме точно то же самое, что и предмет, являющийся результатом, изобретением человеческого мышления.
Вообще не имеется ничего, что человек изобрел и изобретет, чего бы в каком-либо виде не было уже в человеческом организме. Всё можно найти в человеческом организме, что человек в механических приспособлениях находчиво делает и будет делать, всё то, что действительно можно ещё привнести в человеческую эволюцию. Только то, чего нельзя вносить в человеческую эволюцию, имеется не в человеке, или имеется в человеке в таком роде, что это совершенно иначе вчленено, чем это будет человеком вчленено в его эволюцию.
Таким образом, мы можем сказать, что, когда мы взираем назад, оглядываемся в прежние, более ранние времена, там должно было однажды существовать время – это же заложено в характере и всем духе эволюции – когда возник этот особенный суставный механизм и многое другое. А сейчас это просто имеется. И мы в развитие человечества – в то время, которое называют периодом развития человечества, когда человек уже обладал обликом, который он сейчас имеет – пойдём назад, и можем пойти назад ещё дальше, и мы никогда не сможем найти момента, когда не было этих устройств. И, если бы они должны были бы возникнуть чисто механически, как это могло произойти?
Представьте себе, что это является особенно целесообразным направлением, настолько целесообразным, что оно может быть хорошо использовано даже для сооружения телескопа. Любое иное устройство было бы менее целесообразным.
Теперь нужно, следуя известным законам поверхностного дарвинизма – извините, что я его называю поверхностным – из менее целесообразного образовать целесообразное. Но в чём же должно состоять менее целесообразное, например, в этом случае? – Менее целесообразное вообще сделало бы невозможным, чтобы человек жил так, как он сейчас живёт. Он бы не мог жить таким образом, как живёт сейчас, и немыслимо, что здесь можно говорить о переходе от менее целесообразного к целесообразному.
На такие вещи мы всегда обращали внимание тех, которые развили необходимые противоистины относительно скороспелых, поверхностно-понимаемых дарвинистских истин.
Как теперь будет в будущем времени разъясняться о взаимосвязи человека с Универсумом? – Также и об этом я должен сказать нечто парадоксальное. Вспомните, как я говорил, что сегодняшняя вера, что является просто фразой, что Небо о себе самом просвещает, и что воистину небесные тайны, которые будут исследовать, и которые Коперник так принимает, как будто Небо может о самом себе просветить, что небесные тайны можно дать через просвещение тому, что на Земле живёт, и наоборот земные тайны о небесных тайнах. Сегодня звучит парадоксально, что в будущем человек будет изучать развитие эмбриона, как он из клетки в своём окружении развивается и так далее, вплоть до полного человека. Что тогда будут наблюдать, будет приниматься, как открытие великих космических универсальных тайн.
То, что будут наблюдать на Небе, будет рассматриваться в качестве принципа просвещения для того, что здесь разыгрывается на Земле в растениях, животных и человеке, особенно в эмбриональном. Небо объясняет Землю, Земля объясняет Небо. Об этом я тоже уже говорил. Для сегодняшнего времени это ещё звучит парадоксально, – а это действительно серьёзный познавательный принцип будущего, который должен распространиться.
Сегодня я хотел бы ещё говорить о нечто подобном. Я хотел бы сказать третий парадокс, связанный с рассмотрениями, которые у нас возникли в заключении гётевского «Фауста» о Аримане и Люцифере. Мы с определенным правом искали манифестацию, откровение Люцифера во всём том, что выражается в человеческих эмоциях, в человеческих страстях, ощущениях и так далее.
Мы рассматриваем, как люциферическое то, что действует изнутри наружу. Когда Ева пришла к тому, чтобы себя саму сделать более красивой, чтобы казаться красивой, чтобы быть существом, которое, как таковое, находит себя прекрасным и через свою красоту может осуществлять искушение – здесь проявляется воздействие Люцифера. Когда в ходе земного развития должно было войти иное, что сыновья Божеств должны были находить прекрасными человеческих дочерей, то есть должны были находить прекрасными объекты – здесь должен был действовать Ариман.
Чтобы так пронизать Еву, что она себя чувствовала прекрасной и через искушение её красотой, она могла действовать – это дело Люцифера, а, чтобы объект найти прекрасным и он мог действовать снаружи, как красота, для этого был необходим Ариман.
Первое происходит в лемурийское время, второе в атлантическое время. Но теперь нужно всё более и более точно знакомиться со всем ариманическим и люциферическим. Естественно, я могу характеризовать только некоторое отдельное из ариманического и люциферического. Нужно затем обобщить люциферический и ариманический характеры в их тотальности из отдельных характеристик, которые я вам дал.
Возможно, некоторые из вас, можно сказать, знают парадоксальное событие, которое теперь типично наступает для того, кто немного бывает в кругах оккультистов, квази-оккультизма, оккультного роения – и будет практиковать связанное непосредственно с этими вещами. Тут можно снова и снова приобретать опыт. Представим себе, что имеется сообщество, называющее себя оккультным с некоторыми выдающимися знаменитостями.
В таких оккультных обществах всегда имеются выдающиеся знаменитости, которым верят, вокруг которых роятся. Теперь там всплывает нечто, что будет распространяться, как догма. Представим себе, что в качестве догмы всплывает, что тот или иной персонаж является новым воплощением могучей индивидуальности, достигшей нечто такого, чего не могут достичь прочие люди, на каком-то особенном пути, скажем, напишет великие истины, которые в тысячах и тысячах экземплярах разойдутся по миру и будут рассматриваться, как нечто великое, хотя, возможно, они содержат только общую фразеологию, но это ничего не значит.
Происходит всё снова, что как раз самое поверхностное, когда это будет представлено с необходимым сентиментальным душевным размахом тысячам людей, как «глубочайшее», будет приниматься многими тысячами людей.
Когда происходит нечто такое, часто – я сейчас хочу коснуться не отдельного случая, а имею в виду нечто типичное – могут приобретать опыт, что имеются различные люди, которые ужасно этому хотят противостоять, говоря, что они не хотят иметь догматики, что это всё чушь, которой они не хотят, и никогда в неё не поверят. И начинают некий род битвы (компании, сражения).
Затем приходит какая-то знаменитость, которая представляет это дело, и встречается с этими бунтарями. Теперь можно приобрести опыт: за немногие часы бунтарь укрощен, непосредственно в немногие часы обращен в иную веру, вероятно, достаточно одного часа. Эти вещи можно всё снова пережить.
И можно пережить, что затем приходят люди и спрашивают: «Да, а как же так произошло?». – И она или он – это действительно не просто «она» и «он», а действительно чаще всего «они» – они же только что совершенно ясно думали об этом, и вдруг после короткого разговора с оккультным авторитетом они настолько изменились, что теперь они всему поверили.
Здесь сидят люди, которые уже знают, что эти вещи произошли. Это произошло в том случае, что действительно подействовало убеждение? – Нет, о том, что в обычной жизни называют для бодрственного сознания убеждением, здесь совсем не может идти и речи. Дело должно быть понято совсем иначе. Чтобы это понять, рассмотрим на мгновение характер Аримана. Главной особенностью Аримана является, что он, собственно, не знает того беспристрастного отношения к истине, как живущий на Земле человек. Ариман не знает беспристрастного отношения к истине там, где стремятся истину просто иметь для совпадения представления с объективностью. Этого Ариман не знает. Поэтому тут ему нечего делать. Через всё положение, которое я уже часто характеризовал, которое Ариман имеет во Вселенной, ему действительно в высшей степени безразлично, соответствуют ли действительности образы представлений. Для Аримана, во всем том, что он представляет, как истину, дело только в действенности – в связи с человеком мы это не можем называть истиной, – того, что он для себя образует в качестве истины. Тут дело не в том, чтобы одно совпадало с чем-то другим, а только в действии. Будет сказано то или другое, чтобы этим вызвать то или иное воздействие.
Таким образом, ариманическим было бы, если я сказал бы кому-нибудь, то или иное – имеется в виду, сказал относительно этого строения – и мне в этот момент было бы безразлично, истинно это или нет, когда я через это только хотел бы подействовать, чтобы человек то или иное предпринял, в то время, как я бы знал, что, когда я это скажу, человек предпримет то или иное.
Я думаю, вы сможете представить, что при этом может быть, что нечто выдумывают, благодаря чему безразлично, совпадает ли это с объективностью или нет, но больше думают о том, чтобы это имело наибольшее воздействие на слушающего человека.
В малом (в мелочах) это имеется между людьми. Можно было бы вспомнить многое различное. Вы только представьте, что говорят все желающие венчания тётки, когда они хотят свести под венец двух людей, и об этих двух говорят, что вот это жених, а это невеста! – Им действительно не приходит в голову, что делу соответствует, что под влиянием того, что они говорят, будет венчание. Это только небольшой отдельный пример! Естественно, на таких маленьких примерах нельзя показать Аримана, но, как я думаю, мы, для всего имеем в человеческой жизни аналоги.
Таким образом, что касается Аримана, дело в воздействии всех высказываний. И он формирует свои высказывания так, что он может помогать, соучаствовать, когда речь идёт о сообщении таких вещей. Теперь представьте себе, что Ариману было бы выгодно породить на Земле большое число людей, верящих в нечто определенное, в то, о чем я только что перед этим говорил.
Если некто так далеко был бы посвящен в тайны плохого оккультизма и через свой род посвящения не склонен заменить этот оккультизм правильным, тогда он может именно, – простите мне это парадоксальное выражение, – себя так связать с Ариманом, что он кому-то может принести истину, которая является ариманической, которая не является истинной истиной в человеческом смысле, и эта «истина» должна будет действовать! - И это всегда лежит в основе того, что только что я описал, когда за час, совсем короткое время, некто мятежно настроенный, через ариманическое искусство был переубежден. В союзе с Ариманом можно другому человеку преподнести нечто так, что тот поверит той или иной человеческой персоне, что в ней реинкарнирована та или иная выдающаяся личность. Нужно только быть знакомым с искусством так вбрасывать истины в какую-то жизненную область – в этом случае в человечество – чтобы только рассчитывать на воздействие, не заботясь о её соответствии объективности.
Такое практикуется во многих обществах, называющихся оккультными. Во многих таких обществах, называющихся оккультными, речь и не идёт о том, чтобы образовывать соответствующие объективности представления, а говорятся вещи, рассчитанные на определенное воздействие в том или ином направлении.
Конечно, могут иметься также такие неумные, глупые люди, которые – даже и без того, чтобы к человечеству были применены непосредственно ариманические искусства – бессознательно воспринимают ариманические импульсы.
Это уже имеется в человечестве, что ариманические искусства, то есть такие искусства, которые воздействуют в союзе с Ариманом, на пользу Ариману, действительно практикуются. И для нашего времени такие вещи, которые происходят исходя из связи людей с Ариманом, имеют особенно большое значение.
Ибо, многое из того, что уже долгое время происходит в человечестве, происходит таким образом, который можно понимать только, если знают тайны, на которые здесь было тонким образом указано. Таким образом, для Аримана дело состоит в том, что он никогда не смотрит на соответствие представления с объективностью, а только на воздействие, на то, чего можно достичь.
Для Люцифера же дело совсем в другом. У Люцифера иные особенности. На них уже указывалось. Но сейчас мы хотим также в связи с Люцифером обсудить особенное качество, свойство, чтобы мы такие вещи всё лучше узнавали. Видите ли, в случае с Люцифером речь также не идёт о созвучии, совпадении какого-либо представления с объективностью, радикально никогда, особенно потому, что он развивает те представления, которые как можно больше вызывают сознания в человеке.
Таким образом, поймите меня хорошо в том, что вызывается, как можно больше, как можно более интенсивно сознание, как можно более широко распространяющееся сознание. Это распространяющееся сознание, в котором заинтересован Люцифер, одновременно связано, когда оно вызвано, с определенным внутренним человеческим сладострастием. Сладострастное опять является областью Люцифера. Вероятно, вы можете помнить, что я для атлантических времен указывал, что вплоть до определенного момента всё сексуальное происходило бессознательно, само собой. Прекрасные мифы различных народов указывают на этот бессознательный характер половых процессов в древности.
Только с течением времени это поднялось в сознание, и Люцифер принимал существенное участие в том, чтобы в этой области бессознательное всё более становилось сознательным. Это: раньше определенного для этого времени, без учёта правильного цикла времени вызвать сознание в человеке, то есть, через нечто вызвать сознание там, где эта степень сознания, собственно, правильным образом должна была бы быть развита в иной момент времени, – это было стремлением, «делом рук» Люцифера.
Люцифер совсем не хочет направить человека на нечто внешнее, а хочет, чтобы всё, что действует в сознании, действовало изнутри, поэтому вся визионерская жизнь, которая выдавливается изнутри, имеет люциферический характер.
Когда человек узнаёт Люцифера в той мере, в какой его нужно узнать, так как его, само собой разумеется, нужно вместе с его воздействиями ставить на правильное место, так как это имеет дело с духовными воздействиями во Вселенной, так действует на некоторых особенно ужасно, что Люцифер не имеет ни малейшего понимания для невинного наслаждения внешним видом.
Люцифер не имеет ни малейшего понимания для невинного наслаждения тем, что приходит снаружи. Он имеет понимание для того, что бывает принесено через самые различные внутренние вещи. Люцифер имеет большое понимание, если некто в себе вызывает страстное желание, тут он впереди, готовит похоть так, чтобы как можно сильнее вызвать в сознание то, что в ином случае останется бессознательным. Но, несмотря на его мудрость – а Люцифер, естественно, обладает высокой мудростью – он не может понимать безобидных шуток, которые кто-то делает благодаря внешним событиям. Это вне области понимания и деятельности Люцифера. И как раз можно себя защитить от нападений Люцифера, которые он очень легко предпринимает, через то, что можно пытаться в своей жизни невинным образом радоваться, наслаждаться внешним видом, невинным образом поддерживать внешние отношения с человеком. Люцифер этого не выносит. Например, когда человек радуется хорошей карикатуре, Люцифер очень сердится. Такие взаимосвязи открываются, когда из вещественно-чувственного мира вступают в лежащую по ту сторону порога область, и приходят в ту сферу, где всё имеет характер не вещей физического мира, а характер живых существ. Уже, когда вступают в элементарный мир, всё имеет живой характер.
Так, вы можете видеть, что в определенной мере можно сказать, что, как Ариману, так и Люциферу безразлично имеется ли созвучие представлений с объективностью. Для Аримана важно воздействие того, что он говорит, а для Люцифера важно распространение в человеческой природе сознания того, что должно было бы ещё оставаться бессознательным в определенном положении, которое располагается ещё вне правильного цикла времени, и связано с определенными внутренними страстями.
Собственно, на эти оба рода нацеливаются вещи, которые могут быть нацелены, когда строят просто на том, что имеется созвучие представления с объективностью. И, так как в плохих оккультных кругах ищут связи с Ариманом на тех основаниях, которые я перед этим охарактеризовал, то будет в этих плохих оккультных кругах искаться связь и с Люцифером, при этом будут пытаться воздействовать на человека так, чтобы у него вызывать сладострастные видения, то есть вызывать изнутри наружу зажженное видение. Что таким образом будут вызывать сознательно в плохих оккультных кругах, что войдёт, как связь с Ариманом и Люцифером – будет, естественно, также осуществляться через то, что Ариман и Люцифер будут действовать внутрь-вниз в бессознательное существо человека. И в добавок ко многому из того, что нужно было бы сказать критического о характере пятого послеатлантического периода, как он теперь раскрывается наружу в большой мир, нужно также в этом роде возвращаться к люциферическим и ариманическим импульсам.
То, что будет сказано многое такое, что прямо перевирается, искажается или уже искажено, не потому, что сначала будет расчёт сказать нечто исходя из соответствия с объективностью, а так как хотят сказать что-то, соответствующее эмоции, страстному желанию – это приводит снова к тому, что действительно хаотическим образом ариманические и люциферические стремления в наше время очень сильно охватывают мир.
Ибо, мы не могли бы на сегодняшней ступени развития человечества утверждать, исходя из страстного желания, без того, чтобы попытаться создать созвучие с объективностью, если мы только хотим оставаться «хорошими людьми». Атлантический человек, в крайнем случае человек четвертого послеатлантического периода включительно ещё мог, исходя из своего внутреннего существа, находить соответствие истин с объективностью, но, как мы знаем, это потеряно. Именно в нашем цикле времени человек может учиться наблюдать и исследовать внешний мир, и формировать свои утверждения, не исходя из страстных желаний.
Таким образом, когда тем не менее истины формируются исходя из внутреннего существа без поиска соответствия с внешним миром – то это люциферическое влияние, которое родственно ариманическому влиянию, причем, одно не в правильном сознании, а другое развивает лживость, обман.
И то, о чем здесь говорится, очень распространено в наше время. Ибо, сегодня для многих душ стало чуждым вообще искать соответствие представления с объективностью. В этом направлении совсем ничего не ищут. Если делается попытка найти именно соответствие представления с объективностью, тогда совсем не понимают, тогда осматривают со всех сторон, как нечто такое, что, собственно, – трудно для этого подобрать слово, – является ошеломляющим, как же это может быть так сделано?!
Как раз меньше всего – если пытаются дать такие характеристики действительности – это находит затем созвучие в кругах, опирающихся на то, что там имеется, которые просто берут вещи мира и повторяют их в представлениях. К сожалению, это очень мало понимается. Люди совсем не понимают, что это является чем-то совсем иным, совершенно радикально иным, чем то, что делает некто, когда имеет то или иное страстное желание, будь то личная страсть, или национальные страсти, в результате которых он просто формирует свои утверждения. Но в этом лежит радикальное различие, которое сегодня совсем не замечают.
Часто формируют утверждения вследствие того, как думают, в направлении своего мышления, при этом не смотрят, насколько утверждения созвучны с фактами. Сегодня нужно приходить к тому, чтобы наши утверждения соответствовали фактам, ибо, в противном случае мы не можем надеяться перейти в эпоху, в которой духовный мир можно будет видеть правильным образом.
Если мы не приобретем в физическом мире понимания относительно истинности действительности, то не сможем находить её для духовного мира. Для того, чтобы правильным образом человек мог вжиться в духовный мир, он должен это приобрести здесь в физическом мире. Для этого мы вставлены в физический мир, где мы обязаны искать созвучие представления с объективностью, чтобы мы приобрели такую способность, чтобы это стало привычкой, и мы это могли внести в духовный мир. Но, как много людей сегодня делают утверждения, в которых совсем ничего нет созвучного с объективностью, только исходящие из эмоций. Это двигается в прямо противоположном направлении относительно того, куда должен двигаться мир, если человечество хочет прогрессировать.
Соответствующее действительности мышление как раз в нашу материалистическую эпоху находится под характерным влиянием, и таким ужасным образом теряется соответствующее действительности мышление, что его сегодня редко можно найти.
И, когда однажды начнут всерьёз стремиться к этому соответствующему действительности мышлению, тогда оно столкнётся со всем тем, что сегодня представляет не соответствующее действительности мышление. Можно видеть, как ужасным образом всё снова и снова приходится говорить о столкновениях нашего антропософского движения с несоответствующим действительности мышлением, так как есть факты, и в конце концов нельзя просто молчать, если мы к этому движению относимся серьёзно. На этом столкновении действительно-живого мышления, которое мы хотим приобрести, с враждебным действительности мышлением – несоответствующим действительности и потому враждебным в том смысле, как это было охарактеризовано – вы видите, что нужно придерживаться истины относительно того, о чём сегодня идёт речь. Конечно, во все времена существовала борьба с противодействующими властями; однако, нужно было также для каждого периода времени снова их узнавать в их особенной форме, в их особенной метаморфозе. Также и фарисейство не вымерло и сегодня имеется только просто в иной форме. И прогрессировать с той ясностью, которая необходима, мы будем только тогда, когда мы будем действительно понимать это различие между соответствующим действительности и враждебным действительности мышлением.
Четырнадцатый доклад
Дорнах, 2 Сентября 1916г.
Результат духовнонаучных рассмотрений, который мы в последнее время даже повторно привели в отношении человеческой головы и прочего человеческого тела – благодаря чему затем голова будет включена в прочее тело – к мировой целостности, результат этого имеет далеко идущее практическое значение.
Вы знаете, как мы это провели. Мы сказали, что то, что человек несет, как голову, со всем тем, что к ней принадлежит, является преобразованной метаморфизированной формой, и что то, что было преобразовано в голову, было в предыдущей инкарнации всем телом, за исключением головы.
Таким образом, когда мы смотрим на наше всё тело в нашей сегодняшней инкарнации, мы можем видеть, как оно несет в себе силы, которые его могут преобразовать так, что оно станет только головой, головой со всем тем, что к этому принадлежит, с двенадцатью соответствующими нервными парами и так далее.
И эту голову, которая будет развита через преобразование всего нашего тела, мы будем носить в следующей инкарнации. И, напротив, вырабатывается для нашей следующей инкарнации, в период после нашей сегодняшней жизни, между смертью и новым рождением в следующей инкарнации, частично из сил духовного мира, когда мы принимаем во внимание время между смертью и новым рождением, частично из сил физического мира, когда мы принимаем во внимание время от зачатия вплоть до рождения нашего тела, всего того, что принадлежит к нашему телу. Только нельзя такие истины принимать так, как принято принимать истины обычной жизни, или обычной науки, но нужно их принимать, как истины, несущие в себе значения, как истины, указывающие на великие взаимосвязи.
Относительно обычной жизни, мы описываем в определенной мере только нас самих и наше земное окружение. А относительно таких истин, как выше приведенные, мы описываем наше окружение и нас самих в мировых взаимосвязях.
Истины обычной жизни и обычной науки действительно являются такими, как если бы мы описывали формы отдельных букв, нанесенных на страницу, или, в крайнем случае, ещё объясняли грамматические законы, как из этих букв складывать слова.
Но то, что подразумевается под теми истинами, которые были приведены – это можно сравнить с чтением, производимым без того, чтобы обращаться к описанию форм букв и грамматических правил, и, не смотря на то, как эти формы букв соединяются в слова. Представьте себе, насколько иначе выглядит содержание того, о чём мы читаем, и то, что представлено глазам на странице.
Так мы принимаем также во внимание, когда мы приводим такую истину, как только что приведенные, не то, что мы тут теперь выговариваем, но мы принимаем во внимание всё далеко идущее значение такой вещи для положения человека во Вселенной.
Мы в определенной мере благодаря этому читаем глубоко живые духовные истины, которые не имеют ничего общего с формами головы или тела, которые изучаются анатомией и физиологией, или просто имеют перед собой в обычной жизни, когда говорят о человеческих формах. Человека можно понять только, когда его не только просто внешне описывают, как это делают в обычной жизни и обычной науке, а когда его читают.
Вследствие этой предпосылки и в её смысле мы хотим ещё раз обратить наш взор на то, что мы также вывели во взаимосвязях последней недели, мы хотим обратить наше внимание на 12 чувств человека. Приведем ещё раз эти двенадцать чувств.
1. «Чувство-Я». Прошу вас ещё раз обратить внимание на то, что я говорил относительно этого «Чувства-Я». Под выражением «Чувство-Я» не имелась в виду способность нашего собственного восприятия «Я». Этим «Чувством-Я» мы воспринимаем не наше собственное «Я», то «Я», которое пришло к нам на Земле. Но мы с помощью этого «Чувства-Я» воспринимаем «Я» других людей. Итак, всё то, что нас захватывает при встрече с неким «Я» в физическом мире, мы воспринимаем с помощью этого «Чувства-Я».
2. «Чувство-мышления». Опять, чувство мышления не имеет ничего общего с образованием нами мыслей. Когда мы сами мыслим, то это мышление не является деятельностью этого «Чувства-мышления», но чем-то совсем иным. Мы об этом будем ещё говорить. «Чувство-мышления» связано с тем, что мы имеем способность воспринимать и понимать мысли другого человека. Таким образом, с нашим собственным мыслеобразованием это чувство сначала не имеет дела.
3. «Чувство-речи». Оно снова не имеет ничего общего с образованием нашей собственной речи, в первую очередь не имеет дело со способностью, лежащей в основе собственной речи, а является чувством для понимания того, что нам говорит другой человек.
4. Слух или «Чувство-звука» нельзя понять неправильно.
5-9. Чувство-тепла, Зрение, Вкус, Обоняние, Чувство равновесия – про эти чувства я уже часто говорил также в этих рассмотрениях.
10-12. Чувство-движения, Чувство-жизни, Осязание.
Это двенадцать чувств, через посредство которых мы здесь в физическом мире воспринимаем внешний мир. Как вы знаете, материалистическое мышление причисляет к чувствам из этих чувств только слух, зрение, вкус и обоняние. Чувство тепла оно объединяет с осязанием. Таким образом, говорят только о пяти чувствах. Конечно, такие новые науки, как новая физиология, психология чувств, присоединяют к этому чувство равновесия, чувство движения и чувство жизни и отличают друг от друга чувство осязания и чувство тепла. Об особенном чувстве речи, о особенном чувстве мышления – можно его назвать чувством-мысли – и об особенном «чувстве-Я» обычная наука, обычная психология не говорит совсем, так как она не может об этом говорить, исходя из материалистического рода мышления и мировоззрения.
Она охотно ограничивается всем тем, что можно воспринимать чувствами. Даже считается определенным противосмыслом (ерундой), если говорят «чувственно восприемлемо», так как произвольно ограничено то, что можно воспринимать чувствами.
Имеют в виду, что чувственно восприемлемое, воспринимается именно через пять чувств. Но, вы знаете, что подразумевается, когда говорят, что обычное материалистическое представление допускает ценить то, что является чувственно воспринимаемым, и поэтому ищут для всех чувств органы восприятия.
А так как не удаётся найти орган восприятия для чувства-Я, чувства мысли и чувства речи, – так как для этого ей ничего не представлено такого, с чем она могла бы сравнить, – например, ухом для слуха, или глазом для зрения, то она не говорит об этих чувствах, чувстве «Я», чувстве речи, чувстве мышления.
Но теперь для нас встаёт вопрос: «А, действительно, имеются ли органы для «Я», для речи, для мышления?». – Мы сегодня хотим войти в точное исследование этого вопроса.
Итак, под «Чувством-Я» подразумевается наша способность воспринимать «Я» другого человека. Особенно недостаточным и неудовлетворительным высказыванием современного мышления является, что, собственно, «Я» другого человек совершенно нельзя воспринять, а о существовании у другого человека его «Я» можно только более или менее делать умозаключения.
Мы видим нечто такое, что к нам приближается – так воспринимает этот род мышления – оно движется прямо, вертикально выпрямлено, на двух ногах, одну ногу при этом ставит впереди другой, или ставит рядом с другой, оно этими ногами поддерживает корпус, на котором болтаются две руки, выполняющие различные движения для различных целей; затем, сверху сидит голова, которая испускает звуки, говорит, выражается жестами.
И, когда нечто такое, как я сейчас описал, нам встречается, мы вдруг, непонятно почему, заключаем, что это носитель «Я», – так считает материалистическое мировоззрение, – но это же совершенная чушь, действительно бессмыслица. Ибо, истина состоит в том, что также точно, как мы видим глазами цветное, слышим ушами звуки, мы также действительно воспринимаем «Я» другого человека. Мы воспринимаем совершенно, без сомнения.
И это восприятие является самостоятельным. Также, как зрение и слух не покоятся на умозаключениях, также и восприятие «Я» другого человека не покоится на умозаключениях, а является непосредственно действительной самостоятельной истиной, которая приобретается независимо от того, что мы другого человека видим, что мы его звуки слышим. Помимо того, что мы слышим его речь, видим его инкарнат, его жестам даём на нас воздействовать, независимо от всего этого мы непосредственно воспринимаем его «Я». И насколько тут совсем немного играют роль чувства зрения и слуха, настолько же немного Я-восприятие зависит от зрения, слуха и прочих чувств. Это самостоятельное «Я»-восприятие. Если это не будет замечено, наука о чувствах не будет покоиться на солидном основании.
Теперь возникает вопрос: «А что является органом для восприятия другого «Я»? Что в нас воспринимает другое «Я» подобно тому, как глаз воспринимает цвета, а также светлое и тёмное, как ухом мы воспринимаем звуки, что в нас воспринимает «Я» другого человека?». – Чувтво-«Я» также точно имеет свой орган восприятия, как зрение – глаз, а слух – ухо.
Только орган восприятия чувства-«Я» в определенной мере так образован, что его исходный пункт расположен внутри головы, но вся область прочего тела, в той мере, в какой она зависит от головы, образует орган для восприятия «Я» другого человека.
Действительно всего человека можно рассматривать, как орган восприятия, насколько он здесь образован чувственно-физически, является органом восприятия для «Я» другого человека. В определенной мере можно было бы сказать, что органом восприятия «Я» другого человека является голова в той мере, в какой весь человек от неё зависит, и его способность восприятия «Я» струится лучами через всего человека. Человек, если он спокоен, когда он является спокойным человеком в определенной мере вместе с головой в качестве центра, является органом восприятия «Я» другого человека. Таким образом, орган восприятия «Я» другого человека является самым большим органом восприятия из тех, которые мы имеем, и мы сами, как физический человек, являемся самым большим органом восприятия, который мы имеем.
Теперь перейдём к чувству-мысли. Что является органом восприятия для мыслей другого человека? – Органом восприятия для мыслей другого человека является всё то, чем являемся мы сами, в той мере, как мы чувствуем в нас самих живость, жизнь.
Таким образом, когда мы думаем, что во всем нашем организме мы имеем жизнь и эта жизнь является единством – то есть не в той мере, как мы образованы, а в той мере, как мы в себе несем жизнь – то эта в нас несомая жизнь всего организма, как она выражается в физическом, является органом для чувства-мышления, воспринимающим те мысли, которые нам встречаются снаружи. Если бы мы были образованы не такими, какие мы есть, мы бы не могли воспринимать «Я» другого человека.
Если бы мы не были так оживлены, как это имеет место, мы бы не могли воспринимать мысли другого человека. Это не чувство жизни, о котором я здесь тоже буду говорить, не вопрос того, что мы наше общее живое устройство внутренне воспринимаем – это ведь принадлежит к чувству-жизни – а, насколько мы несем в себе жизнь. И это живое в нас, всё то, что в нас является физическим организмом жизни – это является органом восприятия для мыслей, с которыми другой человек обращается к нам.
И, насколько мы имеем силу для движения, для исполнения всего того, что мы через наше внутреннее приводим в движение, например, двигаем руками, поворачиваем голову или киваем, мы исполняем движения изнутри наружу. Итак, мы имеем силы для приведения тела в движение, эта подвижность заложена в физический организм. Имеется в виду не физический организм жизни, а физический организм подвижности, способности двигаться. Он в то же время является органом восприятия для речи, слова, посылаемое другим человеком. Мы бы не могли понимать никаких слов, если бы в нас не было физического аппарата для движений.
Воистину, в той мере, как от нашей центральной нервной системы исходят нервы к нашему общему процессу движений, в этом лежит также чувственный аппарат для слова, которое будет нам сказано. Так специализируются чувственные органы.
Таким образом, весь человек является органом чувства для восприятия чужого «Я»; живость, лежащая в основе физического, является органом для чувства-мышления; сам в себе подвижный человек является органом чувства для слова.
Ещё более специализированным является чувство-звука, слух. Хотя также принадлежит больше, чем то, что обычно причисляют к аппарату слуха физиологи, всё же чувство-звука, слух, является более специфическим, специализированным. Мне сейчас не нужно говорить о чувстве слуха. Вы же можете взять обычный учебник физиологии, главу об органах чувств, где хорошо описывается чувство слуха и орган слуха.
Труднее дело обстоит сегодня с чувством тепла, труднее найти его описание, так как его, как было уже сказано просто объединяют с чувством осязания. Но, чувство тепла, собственно, является очень специализированным чувством.
В то время как осязание распространяется по всей поверхности организма, чувство тепла совершенно очевидно распространяется по всему организму. Естественно, что мы являемся доступными для тепловых влияний на весь организм, но, как чувство, как восприятие тепла, чувство тепла является очень концентрированным в человеческом корпусе, в области грудной клетки.
Специализация органов зрения, вкуса, обоняния, естественно, известна из того, что может об этом сказать обычная наука.
Теперь мы можем действительно определенным образом различать друг от друга среднюю партию, низшую партию и высокую партию нашей чувственной жизни, и мы хотим сегодня ещё представить особое рассмотрение относительно этого различения. При этом начнём с чувства-речи, рассмотрим чувство-речи.
Я сказал, что в той мере, в какой мы в себе несем двигательную органику, мы можем воспринимать слова. Это лежит в основе чувства-речи. Но мы можем воспринимать, понимать слова другого человека, то есть, мы имеем не только чувство речи, но мы имеем также способность говорить, речевую возможность, мы сами тоже говорим. И это интересно и важно, какое отношение (какая связь) имеется между нашей способностью говорить, и нашей способностью понимать речь другого, то есть не просто слышать звуки – в этом большая разница – но понимать речь.
Чувство-звука и чувство-речи нужно различать. Мы можем не только понимать слова другого, но можем сами говорить. Как соотносится одно с другим, собственное говорение и понимание речи другого человека? – Когда мы исследуем человека методами духовной науки, то находим, что то, что лежит в основании понимания слов, и что лежит в основании нашей речи, является очень родственным друг с другом.
Если мы захотим взглянуть на то, что лежит в основании говорения, то мы можем сначала вернуться вплоть до человеческой душевной жизни, в которой мы же для каждого, являющегося разумным, несомненно, находим исходную точку говорения.
Говорение происходит из душевного и через волевое будет снова поднято в душевное. Естественно, без того, чтобы мы волили, то есть развивали волевой импульс, не возникает никакого сказанного слова. Когда духовнонаучно наблюдают говорящего человека, то в нём происходит нечто подобное тому, что происходит, когда он сказанное понимает. Но то, что происходит, когда человек сам говорит, охватывает гораздо меньшую часть организма, гораздо меньше от двигательного организма.
Это значит, что весь двигательный организм может рассматриваться, как орган чувства-речи, чувства слова. Весь двигательный организм является одновременно чувством речи. Когда мы говорим, одна часть поднимается и приводится в движение через посредство души – часть этого двигательного организма.
И эта выделенная часть двигательного организма имеет в качестве своего основного органа гортань, а говорение является результатом возбуждения движения гортани через волевые импульсы. То, что происходит в гортани при собственном говорении, осуществляется так, что из душевного приходят волевые импульсы и приводят в движение концентрированный в гортани двигательный организм, в то время как наш общий двигательный организм является органом чувств для восприятия слова.
Только мы держим в покое этот двигательный организм, когда воспринимаем слова. Именно потому, что мы его сдерживаем, мы можем воспринимать и понимать слова. Инстинктивно это знает в определенном отношении каждый человек, и каждый человек временами инстинктивно делает нечто, через что он может понять, что он уже подсознательно знает то, что я сейчас рассказал.
Я хочу грубо выразиться. Представьте себе, что я делаю это движение (поднятая для обороны рука). Способность делать такое движение в той мере, как оно приходит из всего моего двигательного организма – ибо, каждое самое малое движение является не просто локализированной частью, а приходит из всего двигательного организма человека – осуществляет нечто совершенно определенное.
Когда я это движение не делаю, то делаю то, что должен для того, чтобы понимать нечто определенное, выраженное в словах другим человеком. То, что говорит другой человек, я понимаю благодаря тому, что я, когда он говорит, это движение не произвожу, а его подавляю, что я в себе самом двигательный организм только в определенной мере оживляю вплоть до кончиков пальцев, но при этом сдерживаю движение, то есть, торможу, глушу.
Когда я сдерживаю движение, то понимаю нечто сказанное. Если нет желания слушать, человек часто делает это движение – которым он хочет показать, что он хочет подавить слушание. Это инстинктивное знание того, что означает остановка движения.
Человек первоначально так предрасположен, чтобы общий двигательный организм, который одновременно является органом восприятия чувства-слова, в определенной мере является заложенным в правильно протекающей эволюции человека.
Так как мы однажды в лемурийское время были выпущены из нашей взаимосвязи со Вселенной, мы теперь предрасположены понимать слова. Но мы тогда ещё не были предрасположены слова говорить. Происходило полностью курьёзное, что люди могли понимать слова, но не могли слова говорить.
Но это только кажется курьёзным, ибо, совершенно точно в нашей двигательной системе не было способности слышать слова другого человека, чтобы понимать, понимать слова другого человека, но – понимать многое различное другое.
Мы были первоначально гораздо более предрасположены понимать речь элементарной природы, воспринимать царивших определенных существ внешнего мира. Этому мы учились, для этого нам загрузили способность собственного говорения.
Это пришло благодаря тому, что наш, нами первоначально потерянный двигательный организм ариманическая власть изменила во время атлантического периода. Мы можем говорить благодаря ариманической власти, мы должны быть ей благодарны за то, что имеем дар речи. Так что мы должны сказать, что мы, собственно, как люди, действительно первоначально были предрасположены иначе воспринимать речь, чем воспринимаем сейчас.
Мы стали способными так воспринимать речь, что мы, собственно, другого человека должны встретить – и это так удивительно сейчас происходит, но, естественно, это стало привычным особенно в течение такого долгого времени, которое прошло с атлантических времен, о том, что только что произошло – мы стали способными более или менее воспринимать всего другого человека в жестах и движениях, в немых средствах выражения, и подражать этому самим нашим собственным двигательным аппаратом, и понимать друг друга без физически слышимой речи.
Мы научились понимать гораздо более духовно. В этот более духовный род понимания вмешивается Ариман, он специализирует наш организм, делает гортань пригодной производить звучащие слова. И то, что затем остаётся от системы гортани, он делает пригодным для понимания звучащих слов. Таким образом, это ариманический дар.
Поскольку мы являемся живым организмом, мы можем воспринимать мысли других людей. И снова мы предрасположены к тому, чтобы гораздо более духовно воспринимать мысли других, чем мы, собственно, их сейчас воспринимаем. В определенной мере в простой встрече с другим человеком мы предрасположены его мысли внутренне прочувствовать, пережить. Это является грубым физическим отражением, как мы сегодня мысли другого человека воспринимаем только на обходном пути речи.
В крайнем случае, если мы нас немного дрессируем, обучаем жестикуляции и игре выражения лица, физиогномии другого человека, мы можем ещё воспринимать эхо (послезвучие) того, к чему мы предрасположены. Воспринимать всю мыслительную диспозицию человека мы были предрасположены, когда мы его встретили, его пережили и восприняли некоторые отдельные выражения мыслей посредством отдельных жестов и выражений лица. И снова является ариманическим даром, через который преобразуется этот более духовный род восприятий мыслительного мира, который даже в ходе эволюции человечества всё более и более концентрировался на внешней речи.
Нам совершенно не нужно так далеко возвращаться (уходить назад) в развитие человечества, даже не в египетско-халдейское время, не говоря об древнеиндийском, где это существовало в высшей мере – нам достаточно для этого вернуться только в греко-латинскую эпоху, и там мы можем найти тонкое понимание в человечестве для мыслительной жизни, насколько это выражается в невысказанных словах, в том, что приходит к выражению через физиогномику, жесты, позы, через весь род противостояния одного человека относительно другого.
Понимание этого человек потерял. Всё менее и менее сохранилось от того, и сегодня уже действительно мало осталось понимания того, что внутренние мыслительные тайны человека можно подслушать таким образом, как он нам навстречу ступает.
Мы почти только слушаем то, что он нам сообщает через посредство слышимой речи о своих мыслях. Но благодаря тому, что это происходит, мы сохранили способность, сам наш аппарат жизни, наш жизненный организм сделать мыслительным аппаратом. Мы бы не имели дара мышления, если бы не произошло то, о чём я сказал, если бы не пришло то ариманическое влияние, о котором я говорил. Таким образом, вы можете видеть, что в определенном отношении наша сегодняшняя способность говорить связана с чувством-слова, чувством-речи, но на обходном пути через ариманическое влияние, а наша сегодняшняя способность мыслить связана с нашим чувством-мысли, и снова на кружном пути через ариманическое влияние.
Затем, мы были предрасположены тонким образом чувствовать «Я» другого человека, и не только его переживать, а и внутренне воспринимать; ибо, весь человек является органом восприятия для «чувства-Я». Ариман сегодня очень сильно работает над тем, чтобы специализировать и это чувство-Я, как он преобразовал, специализировал чувство-речи и чувство мысли. Это есть даже в становлении, и выражается в том, что в этом отношении человечество встречает примечательную тенденцию. Когда говорят о том, что здесь имеется в виду, нужно сказать нечто парадоксальное. Это сегодня выражается только в самых первых началах, собственно, ещё только философским образом. Сегодня уже имеются философы, которые способность переживать «Я» внутренне, совершенно отрицают, например, Мах и другие.
Я об этом говорил в недавно прочитанном философском докладе. Эти люди должны были бы, собственно, придерживаться мнения, что не имеется никакой такой способности для того, чтобы внутренне воспринимать «Я», но, что «Я» воспринимается просто благодаря тому, что воспринимают другого человека.
Тенденция так думать доходит до того, как я сейчас хочу гротескно выразиться, что люди придут к тому, что будут говорить: «Тут мне встречается другие люди, которые на двух ногах кругом шляются», – как я это недавно описывал, – «и из этого я заключаю, что в них внутри имеется «Я». И, так как я также точно выгляжу, как эти встречные, то заключаю, что я также имею «Я»!», – таким образом человек может сделать заключение о наличии своего «Я» на основании умозаключения о наличии «Я» у другого человека. Это лежит в сущности многих утверждений, которые сегодня провозглашают, когда теми, кого я сейчас имею в виду, будет описываться, как собственное «Я» развивается во время нашей отдельной эволюции между рождением и смертью.
Если вы читаете сегодняшних психологов, то вы уже можете найти описания, как развивается это понимание «Я» другого человека. Благодаря тому, что мы другого человека сначала не имеем в качестве ребенка, но воспринимаем, благодаря этому мы переносим то, что мы видим у другого, также на нас самих.
Способность делать заключение о нас самих на основании другого человека, конечно, всё более увеличивается, также точно, как постепенно развивается способность мышления из способности чувства-мышления, способность речи из способности чувства-речи, также будет всё более развиваться способность переживать весь мир наряду со способностью воспринимать «Я» другого человека. Мы тут имеем дело с тонким различением, но нужно это уже понимать. Так сотрудничает ариманическое с этого края человека, очень сильно сотрудничает.
Теперь рассмотрим другой аспект. Человек имеет осязание. Я вам говорил, что осязание является в сущности внутренним чувством, ибо, когда вы чего-то касаетесь, к примеру стола, то это производит на вас давление, но то, что вы это воспринимаете, является, собственно, внутренним переживанием. То, что в вас происходит, при контакте, столкновении, собственно, является переживанием восприятия. То, что вы переживаете при осязании, остаётся совершенно в вашем внутреннем существе. Таким образом, осязание является чем-то таким, что в сущности доходит только вплоть до внешней периферии кожи. А так как внешний мир на эту периферию кожи надавил, натолкнулся, и мы вследствие этого контакта, касания, имеет внутреннее переживание, связанное с внешним миром – мы имеем переживание осязания.
Таким образом, осязание является больше периферическим чувством, и в то же время, в сущности, всё же внутренним чувством. Аппарат для осязания образован на периферии и посылает внутрь только свои тонкие ответвления, которые только потому неправильно рассматриваются внешне-научной физиологией, что она не может правильно различать осязание от чувства-тепла.
Мы носим на себе орган осязания, который в определенной мере подобно сеточке распространяется по всей внешней поверхности нашего тела и посылает внутрь тонкие ответвления нервов. Эта сеточка – если это можно обозначить таким грубым названием – что же это такое? Для чего же это изначально существует?
Именно с самого начала является интересным фактом, что это чувство осязания, несмотря на то, что оно сейчас применяется, чтобы через касание воспринимать пространственный внешний мир, давало нам в его переживании внутренние переживания. Это настолько же, как мало-отрицаемый, так и, с другой стороны, значительный, примечательный факт.
И это связано с тем – это мы можем узнать из духовной науки – что это чувство осязания было, собственно, первоначально предназначено не для восприятия внешнего мира, в том смысле, как это имеет место сейчас, не для восприятия внешне-физического мира, а оно проделало метаморфозу.
Это чувство осязание было, собственно, предназначено для того, чтобы мы совершенно духовно понимали наше «Я», четвертый член нашего организма, и духовно распространяли его по всему нашему телу. Органы, являющиеся органами для чувства осязания, собственно, дают нам первоначально во внутреннем переживании наше «Чувство-Я», наше внутреннее восприятие «Я».
Сейчас мы остановимся на внутреннем восприятии «Я». Итак, нужно различать: существо «Я», которое является действительно существом, духовно-субстанциональным существом, которое в нас находится, которое в нас распространяется вплоть до сетки чувства осязания; а то, что является сеткой чувства осязания, внутренне касается распространяющегося самого по себе «Я», и создаёт восприятие «Я». Если бы это осталось при первоначальном предназначении, сущность которого я упомянул, тогда бы мы благодаря чувству осязания имели не такие восприятия, какие имеем сейчас. Мы бы тогда, конечно, также наталкивались на вещи внешнего мира, но это нам было бы совершенно безразлично. Мы бы тогда это столкновение или, к примеру, прикосновение к вещам кончиками пальцев, имели бы не как осязание.
Мы бы такое соприкосновение с внешним миром ощущали так, что мы бы ощущали при этом наше «Я», переживали при этом наше «Я», но не говорили бы о восприятии внешнего мира. В результате нашего развития со времен лемурийской эпохи наш организм преобразовался так, что он из возбудителя восприятия для нашего «Я» превратился в орган для чувства осязания, способный воспринимать внешний мир через осязание.
Это является люциферическим делом, люциферическим влиянием. Через это влияние наше переживание «Я» так специализировалось, что мы с помощью осязания переживаем внешний мир, и, естественно, наше переживание «Я» огрубело. Мы бы имели совсем иное переживание «Я», если бы мы шли через мир и не обращали снимания на то, что нас толкает или касается, что представляется гладким, что грубо-шершавым и так далее.
Люциферическое вмешалось таким образом, что образовалось чувство осязания внутри которого имеется переживание «Я». Тут внутреннее перемешано с внешним, как в случае с чувством-речи внешнее смешано с внутренним. Чувство-речи было предназначено только для того, чтобы воспринимать слова, которым, ведь, не обязательно было звучать, то есть только для восприятия смысла. Говорение, как внутренний процесс к этому примешался. Первоначально он был внутренним, к нему добавился внешний процесс, воспринимавшийся снаружи, и внешнее восприятие.
Чувство-жизни. То, что является органом для чувства-жизни, через который мы воспринимаем наше внутреннее образование, наше внутреннее устройство, переживая – это подобным же образом преобразовалось благодаря люциферическому влиянию, ибо, первоначально мы в этом отношении были предназначены, чтобы мы внутренне воспринимали наше астральное тело, переживали наш живой организм. Но тут вмешалась способность переживать внутреннее телесное состояние, внутреннего устройства, как хорошее или плохое самочувствие.
Это был люциферический импульс, который тогда вмешался. Как «Чувство-Я» связано с «Чувством-осязания», так здесь астральное тело связано с плохим или хорошим самочувствием.
И теперь касательно двигательного организма. Он первоначально был так образован, что мы должны были переживать только взаимодействие эфирного тела с нашим двигательным организмом. К этому добавилась способность воспринимать нашу внутреннюю подвижность и переживать само чувство-движения.
Снова люциферический импульс. Таким образом мы благодарны пришедшим с двух сторон люциферическим и ариманическим влияниям для преобразования всего нашего человеческого существа. Первоначально предназначенные, собственно, для физического плана чувства, такие, как «Чувство-Я», «Чувство-мысли», «Чувство-речи», были ариманически преобразованы.
И только благодаря тому мы стали такими, какими мы являемся на физическом плане, что «Чувство-осязания», «Чувство-жизни» и «Чувство-движения» были люциферически преобразованы. И мы имеем только среднюю область, которая осталась нетронутой этими влияниями.
Это точное представление нашего организма.
Я в этом рассмотрении не хочу сегодня идти дальше, мы завтра продолжим, и будет уже хорошо, что вы это обдумаете. Как мы увидим завтра, насколько плодотворным является то, что сегодня было рассказано, для того, чтобы продолжить большое, значительное, и многие истины о связи нашей головы с нашим телом из прошлой инкарнации, и тела сегодняшней инкарнации снова с головой будущей инкарнации, и того, что из этого следует для всей нашей связи с Космосом.
Здесь мы уже можем видеть, насколько является необходимым обращать внимание на состояние равновесия того, что является значительным, существенным, и, что должно быть вставлено в мире между ариманическим и люциферическим. Представьте себе, что в определенной мере в крайнем случае «Я» человека участвует, здесь в определенной мере «Я» снаружи, а в осязании «Я» изнутри (см. на рис. оранжевая стрела).
Так же точно астральное тело причастно мышлению, но живая организация снова причастна изнутри (красная стрела). Эфирное тело здесь причастно, когда говорение не происходит, но также точно причастно изнутри при чувстве-движения (синяя стрела).
В середине мы имеем в определенной мере то, на что «я осязаю – мыслю – живу – говорю – двигаю», менее причастным является, некий род Гипомохлиона, подобно тому, как весы имеют свою середину, где они покоятся. Чем более приближаются к середине, тем более успокаиваются коромысла весов, а на концах сбиваются. Таким образом, мы в середине имеем некий род спокойного соотношения, равновесия.
Тут нам уже открывается значительным образом человеческое существо с двух сторон подверженным влияниям. Необходимо, чтобы ариманическое и люциферическое влияния правильным образом принимались во внимание, если человек хочет понимать их участие в его устройстве, и в его сегодняшней деятельности.
Пятнадцатый доклад
Дорнах, 3 Сентября 1916г.
Если мы ещё раз обзорно посмотрим назад на обсуждавшиеся вчера вещи, то можем получить суммарный результат. Конечно, несколько сложно, проследить все подробности обсуждавшегося вчера, но определенно для вас составился результат этого обсуждения, что двенадцать областей наших чувств, как мы с ними познакомились, так образованы, что к их образованию причастны не только принцип закономерного прогресса эволюции, но также и ариманический, и люциферический принципы.
Из этого мы видим, что мы уже относительно ариманического и люциферического должны придерживаться более объективного мнения, чем это происходит обычно, на простом основании, так как над нашим общечеловеческим образованием таким захватывающим образом потрудились ариманический и люциферический принципы.
Однако, если мы вспомним, что ариманическое и люциферическое только тогда наносят ущерб развитию человечества, когда они неуместны, когда они вступают в неправильном месте, тогда мы сможем также понять, что ариманический принцип, который мы вчера смогли проследить на верхнем конце ряда чувств, и люциферический принцип, прослеженный на нижнем конце ряда чувств, в определенной мере воспринимаются неправильным, неправомерным образом, не так, как они были допущены в эволюцию. И тогда возникают различные заблуждения людей, которые должны быть возможны, иначе человек не мог бы, исходя из собственной свободной воли, идти своим путём во Вселенной.
Даже должно быть возможно, чтобы то, что мы в определенной мере можем иметь только благодаря аримановой власти, может сбить с толку, и что мы в постоянном сохранении против ариманического и люциферического, в преодолении этих властей как раз находим правильный путь в нашей эволюции.
Многое можно было бы объяснить, когда такие истины, как те, которые вчера были эскизно сообщены, были бы более широко развиты, ибо, в этих истинах действительно лежат ключи к бесконечно многим жизненным загадкам, которые встречаются человеку именно в наше время.
Но в наше время невозможно – даже в наших кругах – говорить об многих последствиях, которые, хотя и происходят, исходя из совершенно объективных духовнонаучных оснований, но о которых сегодня ещё нельзя сообщать (говорить).
Мы хотим теперь также говорить в отношении жизненных сил и жизненных импульсов, о которых мы показали, что они в определенной мере подобны внутренней планетной системе. Также точно, как мы приняли во внимание 12 областей чувств, мы можем принять во внимание жизненные области: дыхание, согревание, питание, выделение, сохранение, рост и репродукцию.
Эти семь жизненных импульсов подобны планетной системе, имеющейся в человеке, в отличие от системы Зодиака, соответствующей двенадцати областям чувств. Но также, как на зодиакальную систему двенадцати областей чувств оказывается ариманическое и люциферическое влияние, которое вносит нечто иное, чем заложено в правомерном прогрессе эволюции, также обстоит дело с этими семью жизненными импульсами.
Мы снова можем сказать, что те три жизненных импульса, внешние, которые больше связывают человека с внешним миром, могут подпадать ариманическому влиянию, а на более внутренние жизненные процессы может оказываться люциферическое влияние. И только в середине в определенной мере нечто выравнивает секреция, выделение, что более через своё естественное образование уже само по себе находится в равновесии.
В дыхании представлено нечто, что можно так обозначить, что мы дышим не просто так, как мы бы дышали, если бы только закономерно воздействующие божественно-духовные импульсы постоянно действовали в дыхании, те импульсы, о которых говорится в начале Старого Завета, как если бы в дыхании имелась только сила Яхве. Мы дышим так, как это соответствует преобразованию нашей дыхательной системы через посредство ариманических сил, которые вмешались в человеческую жизнь во время атлантического периода. Мы, собственно, не просто дышим, а употребляем, расходуем наш организм через дыхание.
В этом употреблении проявляется определенная радость жизни. В действительности, в течение нашей жизни между рождением и смертью представлено то, что мы определенным образом осуществляем дыхательный процесс более энергично, чем это нам предназначено. Использование наших жизненных сил очень сильно связано с этим ариманическим влиянием.
Грубо говоря, можно сказать, что мы бы гораздо меньше вдыхали кислорода, если бы не было ариманического влияния, и процесс дыхания не был бы таким интенсивным, как это имеет место сейчас. И то употребление нашего организма, которое выражается в дыхании, в старении, в том смысле, что старение заметно, что оно является не просто проживанием лет. Это во многом связано с ариманическим влиянием на дыхательный процесс.
Согревание благодаря ариманическому влиянию связано с усилением процесса сжигания в нашем организме, чем это было запланировано в правильной эволюции, использование является одновременно сжиганием. Мы в сущности сами себя сжигаем.
А питание через ариманическое влияние связано с отложением, накоплением, так что нами принимаемое, как питание, не просто будет переработано, а в определенной мере, почти как чуждое вещество, отложится в организме. Самым распространенным из таких процессов является образование и отложение жира,. Это отложение жира является таким процессом, который здесь должен быть объяснен с ариманической стороны.
Само собой разумеется, что он мог бы также быть объяснен с люциферической стороны, но это нас привело бы к другой главе. Итак, отложение, возможность откладывать, накапливать питательные вещества, так что они остаются, что они в определенной мере становятся чуждыми веществами, использование, сжигание, отложение – это нас приводит назад к ариманическому влиянию про этих трёх жизненных импульсах.
При всём этом секреция определенным образом выделяет.
Сохранение испытывает люциферическое влияние. Все силы преобразуют наш внутренний процесс сохранения, и то, что тогда образуется, подобно складированию. Все отложения, которые мы имеем в нас для инкапсуляции, окостенения и склеротизации, должны быть помещены в эту область. Это можно в общем и целом назвать отвердением. Мы делаем наш организм более твёрдым в течение нашей жизни. Это происходит через люциферическое влияние, связано с люциферическим воздействием.
Ибо, эти процессы отвердения мы, собственно, ощущаем, вплоть до того, что они стреляют в определенную цель, вплоть до того, что они становятся такими болезненными состояниями, как склероз и другие, как определенное постоянное чувство комфортности в организме. Только, когда дело переваливает через определенную точку, это уже ощущают, не как комфортное, а, как болезненное чувство, будь то склероз, катаракта, и тому подобное.
Также процесс роста подвержен люциферическому влиянию, он выражается в том, что без такого люциферического влияния человек бы рос без того, чтобы между рождением и смертью в ходе роста наступала особенная прерывистость.
Но так как имеется люциферическое влияние, именно в первой стадии роста, прямо в первом периоде роста люциферическое влияние будет очень сильным и образует простой процесс роста вплоть до процесса созревания. Созревание, зрелость, половое созревание – всё это люциферическое преобразование простого процесса роста. И всё, что с этим связано, показывает, что именно первоначальный эволюционный замысел, который не приводит к этой прерывистости созревания, должен был бы ввести человека в непрерывный рост. Созревание у мужчины и женщины, и всё, что с этим связано, преобразование, которое имеет место в год созревания, вплоть до изменения голоса – всё это связано с люциферическим влиянием. Действие люциферического влияния на репродукцию, превращает репродукцию в производство, во внешне-физическую способность размножения.
Первоначально, прогрессивными божественно-духовными силами человек был предрасположен к тому, чтобы только репродуцировать самого себя, что означает, что он должен был бы самого себя репродуцировать, не правда ли? – Благодаря этому он мог бы расти, и всё время должны были бы возникать новые части: внутренняя репродукция. То, что к этому добавилась внешняя репродукция, что репродукция превратилась в размножение – это произошло за счёт люциферического влияния.
Вы же знаете, что особенно последнее – люциферическое влияние на репродукцию, рост – очень отчетливо разъясняется в Библии. Нужно только читать Библию, и действительно можно будет из неё вычитать в могучих титанических образах, которые там имеются, то, что сейчас вам было приведено. Таким образом, вы можете видеть, что мы здесь также имеем совместное воздействие люциферического и ариманического.
1 дыхание - использование
Ариманическое 2 согревание - сжигание
3 питание - отложение
4 выделение
5 сохранение - отвердение
Люциферическое 6 рост - созревание
7 репродукция - размножение
Когда вы теперь озираете то, что мы так говорили о двенадцати областях чувств и семи жизненных процессах, в определенной мере, как о внутреннем зодиакальном круге и планетной системе человека, то вы можете прийти к тому, чтобы признать, что знание, которое эти вещи раскрывает, должно быть устроено иначе, чем то, что сегодня обычно называется знанием.
Сегодняшнее знание, сегодняшнее познание в определенной мере топчется только на внешней поверхности, на внешней поверхности вещей. Необходимо приобретать лежащие на пороге духовного мира представления и понятия. Не обязательно стоять внутри духовного мира, но нужно пытаться только приобретать через духовную науку лежащие на пороге духовного мира представления, и тогда можно будет почувствовать, что благодаря этому это знание, это познание становится гораздо активнее, интенсивнее, что человек становится действительно способным проникать в то, что силится в существе, а для нашего случая здесь, что силится в самом человеке.
Мы в определенной мере должны сопереживать Вселенную, и не просто себя вставлять в качестве зрителей и давать ей на нас действовать своей поверхностью. Мы должны сопереживать то, что силится, живёт, ткёт в существе внутри. И будет через духовную науку приобретено действительно не только иное знание, но знание иного рода.
Вы не можете, когда вы просто себя так держите, как сегодняшний анатом или физиолог, различать в процессе дыхания часть, которая является в определенной мере регулярной, правомерной, и часть, которая является ариманической, так как это, естественно, происходит одновременно, так как в определенной мере нужно внедриться в дыхательный процесс и его переживать.
Тогда можно пережить игру друг в друге этих двух сил, импульсы. Это погружение в мир является чем-то таким, что потеряла наша современная эпоха, и особенно потеряла современная наука. Я часто говорил о том, что люди так легко думают, что активное, внутренне деятельное, погруженное в вещи знание, которое не просто приходит к внешней поверхности, а к силам, или вообще никогда не существовало, или человечество давно его потеряло. Это неправильно, так как не так уж и давно человечество его потеряло. Нужно только немного вернуться по ходу столетий, тогда будет возможно познакомиться с тем, как в совсем недалёком прошлом имелось это внутренне активное знание.
Возьмём жизненный процесс. Он сначала является целым, он нас образует, составляет, нас выделывает, этот жизненный процесс. Но имеются играющие друг в друге семь импульсов – это действительно подобно планетной системе. Я на это уже обращал ваше внимание – вспомните наши рассмотрения на этой неделе – что получается некоторый парадокс, когда мы хотим иметь действительное познание.
Я говорил о том, что то, что в человеке идёт само собой, и что в человеке ищет сегодняшний материалистический дарвинизм – это не будет выглядеть объяснением того, что происходит в человеке, а будет именно объяснением Макрокосмоса, Универсума.
И наоборот, в том, что снаружи является великими астрономическими процессами, в этом можно будет найти объяснение для того, что есть в человеке. Но для этого нужно живо стоять в мировом процессе, и нужно действительно туда погружаться. Тут нельзя просто поверхностно рассматривать мировой процесс.
Нужно не внешне наблюдать Солнце, Луну, Марс, Меркурий, Юпитер и так далее, как они проходят по небу – это является именно поверхностным наблюдением – а нужно сопереживать то, что они делают при этом своём движении через мировое пространство, необходимо сопереживать излучаемые ими силы, дифференцированно излучаемые, что означает, что от каждой планеты имеются там снаружи другие, дифференцированные силы.
Правильным является, что Универсум разъясняет то, что в нас есть, также правильной, совершенно правильной является мысль, что, когда живо узнают скрытые в планетах силы, тогда в этом живом познании лежит нечто такое, что делает понятной человеческую жизнь. Из Универсума через живое познание можно понимать человеческую жизнь – это то, чего хочет сегодняшняя духовная наука, и что имелось (было) также и прежде.
Совсем нет необходимости далеко углубляться назад в средневековье, чтобы найти примечательное, тогда в печать перешедшие высказывания, которые, собственно, обычно не понимают, или сегодня чисто внешне объясняют, но, которые указывают на то, как в совсем недавних столетиях имелось живое знание, конечно, тогда атавистического рода. Например, здесь мы имеем изречение, которое должно нам показать, какие силы в определенной мере концентрированы в том, что является не внешне, просто поверхностно наблюдаемыми планетами, а что является внутренне живыми существами планет. Силы всей планетной системы выражены в этом изречении, но так, что, когда его понимают, делается понятным, как они действуют в человеке.
О, Солнце, царь этого мира,
Луна твой род (твоё потомство) сохранит,
Меркурий быстрее совокупляет,
Без благосклонности Венеры вы ничего не добьётесь,
Марса себе в мужья выбери
Юпитера милость не потеряна,
Сатурн стар и дряхл,
Во многих красках себя оказал.
Что же выражено в таком изречении? – В таком изречении выражено – я хочу примерно описать то, что здесь выражено. Здесь мы живём в физическом теле между рождением и смертью. Это по большей части связано с силами, которые Земля имеет от Солнца. Но нужны ещё другие силы для существования рода человеческого. Для того, чтобы род человеческий не просто мог существовать, как он является готовым благодаря Солнцу, но мог бы производить потомство, чтобы сохранялся род человеческий, для этого должны исходить силы от Луны:
Луна твой род сохранит
Но оба силовых импульса, солнечный и лунный будут соединены импульсом Меркурия:
Меркурий копулирует вас шустро
Через это процесс уже всегда будет духовным. Наше физическое существование, что мы просто предстаём, как человеческие облики, зависит от Солнца, поэтому Солнце является царём этого мира, так понимается (имеется в виду) физическое Солнце. Теперь, благодаря тому, что Христос спустился и пришел с Солнца на Землю, благодаря этому Солнце тоже духовно. Но так как Солнце в первую очередь является физическим телом, то это создаёт для нас возможность, чтобы мы жили на Земле, как физические люди.
Луна твой род сохранит
– переходит в духовное, и ещё более переходит далее:
Меркурий копулирует вас шустро
– и ещё более переходит в духовное:
Без благословения Венеры вы ничего не добьётесь
– что означает, что должно существовать то, что приходит вместе с импульсом Венеры и всё пронизывает лучами, конечно, прогревает, прокаливает. А от Марса исходит то, что снова требует импульса Венеры, чтобы он себя с этим связал, и в этом имелась его оппозиция. И ещё более духовно, но духовным в физическом является то, что исходит от Юпитера: «Милость Юпитера».
И только благодаря этому человек, такой, как он есть, достигает состояния, так, чтобы действующее всегда, как сила Сатурна, являющаяся самой старой силой, теперь действовала в определенной мере во внешней периферии, исходя из духовно-душевного так, что в физическом человеке духовно-душевное всё пронизывает. Ибо, мы, благодаря Солнцу, могли бы быть только мясом и кровью. Благодаря Сатурну мы уже не только мясо и кровь, а пронизанные душой и духом являемся прогретыми мясом и кровью. Душа в нас проявляется благодаря силам Сатурна, которая является «самой старой»:
Что Сатурн, старый и дряхлый
Во многих красках проявляется.
Таким образом, имелось знание, которое содержится в таких неловких, неуклюжих изречениях. Это древнее знание утеряно в сегодняшней нашей поверхностности. Оно должно быть снова найдено. Там, где закончилась четвёртая послеатлантичекая эпоха, примерно перед XIV-XV столетиями, исчезает древнее атавистическое ясновидческое знание, и на его место вступает чисто физическое знание, цепляющееся за поверхность, которое больше не погружается в вещи.
Нужно снова начать пытаться погружаться в вещи благодаря духовной науке, искать погруженное знание. Тогда так говорили. Теперь мы говорим так, как мы вчера и сегодня наши 12 областей чувств и наши 7 жизненных импульсов, жизненных движений, попытались охарактеризовать в их стоянии внутри в духовном мировом правлении. Так может быть снова всплывёт потерянное знание, но должно всплыть потерянное знание о человеке в ином понимании, в полно-сознательном понимании, в то время как то, что заложено в этом изречении, было не полно-сознательным.
Те люди, которые были знакомы с этими изречениями, знали их из древней традиции. Если бы имелись люди, которые могли чувствовать в себе силу этих изречений, и они были бы спрошены, откуда это у них, они бы могли сказать, что они знают изречение: «О, Солнце, царь этого мира, Луна твой род сохранит …» (и так далее), – и, если бы то, что в этом содержится внутри, было бы понято, понято, как жизненный процесс человечества! Но как к этому прийти, чтобы такое понять? – «Этого мы не можем знать!», – так бы они сказали.
Ведь в древние времена люди были научены духовными существами через тот процесс, когда было в рифмах записано то, что спустилось через божественно-духовную инспирацию из духовного мира на Землю, без того, чтобы процесс протекал сознательно. В изречении сообщалась древняя истина, она лежит в том, что речь образована на понятиях и идеях. Поэтому также бывало, что параллельно шел процесс материализации знания, процесс материализации познания, более-не-понимания духовности речи.
Если же вернуться в 8-9-10 столетия, можно было бы найти, если рассматривать не те басни, которые сегодня считают историей, а действительную историю, которую люди знают, что речь является чем-то таким, что связано с процессами духовного мира.
Это не было сказано, как раз в Европе не было сказано так, как мы говорим сейчас, что из постоянно продолжающегося божественно-духовного эволюционного процесса и из процессов, возникающих из люциферического или ариманического влияний, осуществилось то, что люди имеют речь. Так не было сказано.
Но в подсознательных ощущениях имелось знание, что то, как речь применяется в обычной жизни, она является нечто таким, что для человека не вполне правомерно. Она должна будет облагораживаться благодаря тому, что в определенной мере связывает высшие истины в священные изречения, которые также считаются священными. Именно поэтому все истины формулировались в таких изречениях.
Я сознательно выбрал неуклюже составленное высказывание, такое, которое, так сказать, имелось ещё в более поздние времена, чем, когда заканчивалась четвертая послеатлантическая эпоха. Но тем не менее, это изречение таково, что оно именно в своей неуклюжести, имеет определенную торжественность.
Через то, что проистекает из такого изречения, конечно должно было парализоваться ариманическое влияние. Через чувство священности, которое в нём ощущали, должно было сдерживаться именно ариманическое чувство, это ариманическое должно было быть парализовано. И тогда имелось равновесие.
Ариманическое, приходящее снаружи будет через чувство, через священное чувство изнутри, приведено в равновесие. Поэтому то особенное положение речи в древние времена, которое было впоследствии совершенно потеряно, и как раз сделалось внешним отношение к речи вместо духа-речи. В качестве короткого периода времени наступила пятая послеатлантическая эпоха, когда себя провозгласил современный материализм. Прежде речь рассматривали так, что она действовала подобно некоему роду жеста, который указывал на действительное, но сам действительным не был. Я уже часто пытался разъяснить, что, собственно, под этим подразумевается.
Когда человек говорит слова: «собака», «волк», или «ягненок», – то это только речевые выражения. Сегодняшние речевые теоретики не справляются с этим, так как слова, собственно, по их мнению, вообще ничего не значат. Ибо, когда тут стоит такое четвероногое, называемое «собакой», а затем стоит другое четвероногое подобного рода, и его опять называют собакой, то этим словом называют обоих: «собака». Так называют отдельную особь и весь вид: «собака». Сегодняшние люди ощущают сомнение, как будто, слово витает в воздухе, так как они больше не видят в вещах духовного – духовное для современного человека не существует – также дело обстоит и с тем, что означает само это слово – оно стало ничем. Я в это внес ясность через то, что сказал, что люди имеют мнение, что именно просто имеются «слова», «наименования»: «собака», «волк», «ягненок» и так далее. Но можно убедиться, что это не просто наименования, просто слова, если поймать волка и кормить его бараниной, овечьей материей, пока его вся собственная материя не заменится бараниной.
Тогда в этой особи больше ничего не останется от волчьей материи. И что же, волк через это станет овцой? – Конечно, нет! Потому что «волк» является чем-то совершенно иным, чем его материя. Материалистические взгляды настолько глупые, что их легко можно опровергнуть, ибо, через такое рассмотрение, как то, что было только что показано, материализм естественным образом удаляется из мира. Но, если люди не могут принимать во внимание, что в «волке» является волком, а в «овце» овцой, тогда также и со словами не могут справляться, правильно обращаться.
Но сначала (в первую очередь) была задача, чтобы пятая послеатлантическая эпоха стала материалистической. В определенной мере материализм должен был быть введен. Поэтому в этом пятом послеатлантическом периоде должна была вмешаться – я бы это хотел назвать инаугурацией – инициация мира материализмом, материалистическим мышлением, чувствованием, ощущением. Это должно было произойти по двум причинам.
Во-первых, люди должны были быть ориентированы на то, что благо человечества – естественно, просто благо для материалистического стремления в пятом послеатлантическом периоде, но это всегда будет затем считаться всеобще-ценным – лежит в простом материальном понимании мира. В те времена, когда ещё имелись такие изречения, мир понимали не как просто материальный, а чувствовали ещё внутри живую реальность, которая изливалась от всей жизни планетной системы, как это выражено в том изречении. И можно иметь понимание для такого изречения.
Только человечеству должно было быть принесено то, чего оно раньше не имело: понимание внешнего, механического, материалистического, чтобы в сначала самом важном найти следующее важное для пятого послеатлантического периода времени.
Ибо, духовная наука должна в этом пятом послеатлантическом периоде вступить, начиная с этого времени. Но вследствие препятствий, которые ей встречаются, вы сможете судить, что она не скоро займёт подобающее место, и, что она полное значение приобретет только в шестом послеатлантическом периоде. Так уж обстоят дела. Ибо в пятом послеатлантическом периоде она будет всё материалистическое всегда иметь, как существенного противника. Это одно.
Вторым является то, что речь начнут понимать иначе, так что слова, которые обозначают не непосредственно чувственные особенности, не будут иметь никакого характера действительности. Это должно однажды предстать перед человечеством.
Человечеству однажды должно быть сказано, что его речь образуют слова, но эти слова имело прошлое, жившее только в предрассудках и суевериях, считая эти слова обозначениями для реальности. В действительности, человечество должно освободиться от содержания слов, так как слова – это идолы.
Поэтому Бако фон Верулам, в качестве задачи духовного мира, вводит изменение понимания речи в нашем новом послеатлантическом периоде, истребления в человечестве чувства, что в речи содержится спиритуальное. Он все общие и содержательные понятия называет идолами, и различает эти идолы различного рода, так как он делает очень основательно.
Во-первых, говорит он, люди имеют такие слова, с которыми они думают, что они ими могут обозначать реальность, но они возникли просто потому, что люди должны жить вместе: предрассудки, идолы рода, народа, племени.
Затем человек пытается, когда он познаёт мир, ошибочно примешивать духовное в своё мировоззрение. То, что возникает в человеке в качестве познания, возникает, как в пещере. Но, когда он внешний мир втаскивает в пещеру, то образует слова для того, что он хочет познать. В этих словах снова лежит указание на недействительное. Это пещерные идолы (Idola specus).
Затем возникают идолы, то есть обозначения для нереальностей, для недействительностей, благодаря тому, что человек не только в племени, народе имеет общность через кровь, но люди сами создают сообщества, в которых правит то или иное – оно правит всё более и более, и наконец, будет управлять всем. Человек придёт к тому, что он не сможет идти в мир без того чтобы слева он имел врача, а справа полицейского, чтобы он был как следует «управляемым», не правда ли?
Согласно Баксону, благодаря этому будут также созданы определенные ирреалисты. Эти ирреалисты, которые будут созданы, и найдут своё выражение в словах, будут являться идолами ярмарки, совместной жизни на ярмарке, «Idola fori».
И тогда будут иметься идолы, которые возникнут через науку, которая ищет просто имена, названия. Естественно, будет ужасно много идолов. Ибо, если вы возьмёте все наши циклы со всем тем, что они описывают о спиритуальном, и предложите их Баксону, то все слова для спиритуальных вещей он назовёт идолами.
Баксон считает, что все эти идолы очень опасны, так как в этом он думает иметь, как особенную защиту, именно действительное знание: это театральные идолы, Idola teatri. Это является внутренним театром, который человек себе строит, некий род спектакля понятий, так же точно недействительных, как фигуры в театре. Всё, что выражается в словах, является идолами – принадлежит к этим четырём видам, родам.
А благо для человека в отношении познания состоит в том – это инагуируется через Бако фон Верулам – что человек провидит эти идолы, их идольский характер, провидит недействительный характер идолов, чтобы постепенно взор направился только на действительность. Но, когда эти все категории (роды, виды) идолов уберутся, не останется ничего, кроме пяти чувств.
В этом может убедиться каждый. И нужно будет указывать человечеству пятого послеатлантического периода на то, что, хотя эти выражающиеся в словах идолы нужны подобно разменной монете народа для индивидуального познания, для ярмарок совместной жизни, или даже для научного рассмотрения, внутреннего театра, но только, чтобы они познавались в действительной правильности, когда понимают их идольский характер, их недействительный характер, и считают за действительное только то, что можно видеть глазами, что можно исследовать в химической лаборатории, физическом кабинете или в клинике.
Классическая инаугурационная книга для этого рода рассмотрения мира содержится в значительном произведении Бако фон Верулам об идолах, сочиненного для пятого послеатлантического периода. И как раз на примере такого произведения мы видим, также и то, против чего отвернулись с определенной точки зрения в сторону правильного миропорядка, в который вступает мир.
Пятый послеатлантический период должен был развить материализм. Поэтому должна была существовать, прийти из духовного мира, программа материализма. И первой частью этой программы материализма является учение о идолах, для того, чтобы стряхнуть (зачистить, убрать) старый аристотелевский предрассудок, что в словах содержаться «категории», которые нечто означают для действительности.
Человечество сегодня уже очень далеко продвинулось вперед по пути, чтобы всё то, что является не воспринимаемым чувствами, считать идолами. Баксон является великим инаугуратором идольской науки. Поэтому должно быть понято, что та же самая голова, которая должна человеку указывать на идольский характер речи, должна будет использоваться духовным миром, чтобы инаугуировать также в практическом отношении то, что в определенной мере, кажется материалистическим раем на Земле.
Конечно, это нужно было бы так одеть, чтобы это действительно имело райский характер, но райский характер только для материалистического мировоззрения, которое должно прийти в пятом послеатлантическом периоде. Для этого в качестве противообраза должен иметься практический идеал.
Эпоха, которая так думает об речи, должна видеть свой идеал в том, чтобы механическое искать вплоть до ближайших достижимых небесных сфер. Поэтому возникают из той же самой головы, из которой пришло учение о идолах, материалистические идеалы пятого послеатлантического периода. К примеру, один, сегодня ещё не исполнимый идеал, мы находим у Баксона: искусственное регулирование погоды.
Это будут делать! Также этот идеал из «Новой Атлантиды» Баксона будет ещё исполняться. У Баксона мы сначала читаем указание на управляемые воздушные корабли, и находим у него идею подводных кораблей. Между тем, человечество в этом отношении уже далеко продвинулось. Это Баксон, Бако фон Верулам, великий инаугуратор практического материализма, вплоть до того практического материализма, который нужен для пятого послеатлантического периода.
Мы всегда можем, когда до этого доходит дело, выдать основной характер определенного периода времени, и указать, как из подоснов мира вылупляются импульсы. К этому принадлежат идольские теории, изобретения, управление погодой, плавание в воздухе и под водой. Это является идеями и идеалами – это вступит в пятом послеатлантическом периоде. Об этих вещах (делах) нужно судить объективно, и ясно представлять, что, когда слово не понимают неправильно, когда его не рассматривают в качестве идола, и не делают из него идола, его можно иначе применять.
Эволюция человечества является планомерной. Планомерно постепенно вступают в эволюцию отдельные импульсы. Но с тем, что вступает в качестве идеологии, и, как «Nova Atlantis» (новая Атлантида), вместе с чем искореняется то, что было последними остатками великой атавистической спиритуальной теории, мировоззрения и ощущения. И это должно будет преодолено новой спиритуальной наукой, которая сейчас входит с полным сознанием. В четвертом атлантическом периоде, в древней Атлантиде, один схватил те идеи, которые тогда вступили, через которые древнее атлантическое время вошло в свой материализм. Как вы знаете, это описывалось в наших публикациях. Как в четвертом периоде времени атлантического периода материализм должен был возникнуть, как идея, тогда в древней Атлантиде, благодаря голове атланта в древнем атлантическом времени, так должна была возникнуть также эта «Новая Атлантида», как нечто тому подобное для пятого послеатлантического периода.
К этим вещам не приближаются, если их рассматривают не так, как рассматриваются научные вещи. Если человек может присматриваться к тонкостям мировой истории, он уже может также найти эти глубокие взаимосвязи. Но сегодня нужно уже основываться на духовной науке. Обычная история является басней, в которой рассказываются только те вещи, о которых хотят слышать отдельные нации и народы, и граждане государств. Действительную историю нужно извлекать из духовного мира.
У таких персонажей, как барон Бако фон Верулам, (он же: лорд Баксон или: Френсис Бэкон,Доктор имеет в виду Френсиса Бэкона: Francis Bacon – английский философ, историк, политический деятель, основоположник эмпиризма. Дата рождения: 22 января 1561, дата смерти: 9 апреля 1626, английская транскрипция: Francis Bacon – примечание переводчика), который в определенной мере задаёт тон, гораздо менее важная биография, чем то, что нам открывается, как они сами стоят внутри общего процесса развития человечества.