Всем политзаключённым Прибалтики посвящается.
Я читал этот доклад несколько дней. На мой взгляд, это один из самых сбалансированных, взвешенных, свободных от предвзятого отношения трудов на эту тему, которые мне когда-либо попадали в руки.
С уважением к читателям и авторам,
Ярослав Колыванский.
Исторически цивилизационное происхождение фашизма и нацизма становится понятнее, если рассматривать его в контексте многовековых традиций расизма и колониализма. Расизм проявляется как родимое пятно западной ментальности, многих «пиратских» наций, поднявшихся в ходе колониального и грабительского цикла. В еще более древнем изводе расизм коренится в традициях работорговцев.
Современный расизм подогревался именно успехами колониализма, то есть по существу — успехами ограбления некогда богатейших стран мира. По подсчетам, которые приводит даже С. Хантингтон, видно, что еще в 1750 г. на долю Китая в выпуске продукции обрабатывающей промышленности в мире приходилась 1/3, Индии — ¼, Запада — менее 1/5. К 1830 г. Запад немного обогнал Китай. В 1928 г. доля Запада достигла пика — 84,2%, но уже к 1980 г. она равнялась 57,8%[31]. По сути, белый расизм западноевропейских народов был ничем иным как попыткой обоснования и закрепления антропологического превосходства в условиях исторически преходящего колониального ограбления большей части мира.
Настоящий расистский бум пришелся на конец XIX — первую половину XX века, и своего апогея достиг он именно в «старые 30-е». Главным «научным» фундаментом, подведенным расистами под идею превосходства, внедренным и упорно продвигаемым через системы образования до сих пор, стал биологический эволюционизм в радикальной форме дарвинизма.
Главная книга Чарльза Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора, или Сохранение благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь» увидела свет в 1859 г. Характерно, что именно в год выхода «Происхождения видов» англичане подавили сипайское восстание в Индии. Тогда волна шовинизма и расизма захлестывает Великобританию. Ультрарасистские высказывания позволяет себе даже Чарльз Диккенс. Новая мировая система требовала научного обоснования. И тут как нельзя кстати появляется теория Ч. Дарвина. Господствующее положение в мире западного человека объяснялось его видовыми преимуществами над другими расами и народами в борьбе за существование. Вторая по известности и значимости книга Дарвина «Происхождение человека и половой отбор» вполне подходила бы сегодня под гриф экстремистской литературы. Деление на высшие и низшие, цивилизованные и нецивилизованные расы составляет один из главных содержательных моментов этого сочинения. Остается удивляться ее неоднократному переизданию в Советском Союзе[32].
Современный гибридный неолиберальный неофашизм начала XXI века разделяет ряд общих черт с классическими нацизмом и расизмом, а также несет на себе отпечаток непосредственной, персональной исторической преемственности с ними, в том числе на уровне конкретных семей. В то же время принципиально важно определить его новые отличительные черты. Как известно, становление расистского дискурса в Европе и Америке происходило в XIX веке по мере усиления колонизаторской активности. В плане внешней политики новая расистская идеология позволяла обосновывать захваты в странах Азии, Африки, Латинской Америки, Океании, в плане внутренней политики — прельщать низшие слои населения гордостью принадлежности к «белой расе». Критерии расы при этом в разных странах различались: где-то «черным» считался человек с ¼, а где-то и с 1/32 негритянской крови, где-то евреи относились к «белым», а где-то к «цветным» (на этой почве возникло даже пренебрежение сефардов по отношению к ашкеназам). Англоамериканские расисты объявили вполне белых ирландцев «светлокожими неграми» на основании формы их черепа. Там, где в прежние века европейский монарх считался равным африканскому или азиатскому монарху, а рабочий и крестьянин третировался как низшее сословие, теперь был введен дискурс соблазнения трудовых классов химерой расовой и национальной общности с собственными правителями в противовес «цветным». Назначая жертву в лице дискриминируемых и низкооплачиваемых «черных» и «цветных», капитализм Европы и Северной Америки задабривал собственных рабочих.
Помимо британского, французского, голландского колониализма расизм принял своеобразные формы в других странах. В Скандинавии расовая доктрина была сразу же направлена против русских, а также против саамов и эскимосов. В Латинской Америке ничтожная прослойка белых креолов (особенно сильная в Аргентине, Чили, Бразилии, но заметная и в Венесуэле, Боливии и т.д.) развивала теорию и практику геноцида не только индейцев, но и метисированных пастухов-гаучо как препятствия на пути цивилизации англосаксонского или французского образца.
Зачаточные формы нацизма в Восточной Европе, особенно в Австро-Венгрии, сформировались в последней четверти XIX в. путем переноса расовых доктрин Западной и Северной Европы на народы здешнего региона. Венгры третировали славян и румын как «низшую расу», те отвечали обвинениями венграм как «гуннам» и «монголам Европы». Поляки развивали расистские теории, направленные против русских, в то время как в Османской империи австро-венгерскими и германскими спецслужбами раздувался пантюркизм и расовая ненависть к армянам, грекам, ассирийцам, арабам, славянам. Именно австрийские неоязычники и пангерманисты к началу XX в. пришли с уже готовым дискурсом, который черпал из их агитационных материалов молодой Гитлер и на основе которого после 1918 г. будут пополняться ряды НСДАП. Характерно, что образцом для себя Гитлер в «Моей борьбе» открыто называл два крайних примера расизма: Британскую колониальную империю и младотурецкий геноцид. К сожалению, не все в мире воспринимали опус фюрера всерьез.
Ситуация в межвоенной Европе и Азии, ввиду резкого обострения межэтнических конфликтов по итогам Версальско-Вашингтонской системы договоров, способствовала апогею расизма, принявшего к концу 30-х — началу 40-х годов формы массового помешательства на почве внедрения расовых законов, евгеники и прочих геноцидальных практик. Причем это происходило не только в Германии, Италии, Венгрии, Румынии, Финляндии, Японии, но и в Швеции, США, Франции. Зачастую правительства антигитлеровской коалиции проявляли точно такой же расизм и истребительные практики против колониальных народов, как нацисты. Так вели себя с 1945 г. французы в Алжире и Вьетнаме, голландцы в Индонезии, британцы в Малайе и Кении, не говоря уже о поведении после 1948 г. властей Израиля и ЮАР.
Так же и Соединенные Штаты Америки были в то время очевидно расистским государством. Расизм национал-социалистов не воспринимался американцами как нечто чуждое. Взятый Ф. Рузвельтом за основу политики на оккупированных германских территориях план американского министра финансов Генри Моргентау сам был, по существу, этноцидной программой. Германию предполагалось превратить навсегда в аграрную страну, лишенную даже основ для восстановления индустриального производства. Среди прочих мер предусматривалась, например, вырубка всех немецких лесов. В плане Моргентау содержалась и гуманитарная компонента. Предписывалось закрыть на неопределенно длительный срок все немецкие школы и университеты. Закрытию подлежали и все немецкоязычные радиостанции, газеты, журналы, еженедельники. Оговаривалось, что они могут быть открыты только тогда, когда появятся соответствующие новым стандартам программы, учебники, учителя, то есть в неопределенной перспективе. Реализация плана Моргентау была предотвращена только несогласием советской стороны.
Но если в СССР германскому расизму противопоставлялся интернационализм, то среди американских евреев ему противопоставлялся антигерманский расизм. Характерна в этом отношении опубликованная в 1941 году книга Теодора Кауфмана «Германия должна погибнуть!». Отношение автора к немцам иллюстрирует его следующее высказывание: «Лично Я ненавижу этот народ сильнее, чем стадо диких зверей или клубок ядовитых рептилий». Кауфман предлагал в качестве практической меры программу тотальной стерилизации немцев — всех мужчин до 60 лет и всех женщин до 45 лет. По его расчетам программу можно реализовать за три месяца. Сменятся два поколения — и немецкая нация должна исчезнуть.
Кауфман считал свои методы гуманистическими, это ведь не прямое истребление людей. «Остается, — обосновывал он целесообразность своей программы, — только определить наилучший способ, наиболее практичный и быстрый метод, наказания, которому должен быть подвергнут германский народ. Естественно, что массовые убийства и массовая экзекуция должны быть исключены. Помимо того, что это непрактично применительно к населению, численностью около семидесяти миллионов человек, такие методы, несовместимы с моральными обязательствами и этическими обычаями цивилизации. И тогда остается единственный способ силового избавления мира от германизма — и суть его в том, чтобы перекрыть источник, из которого родятся эти жаждущие войну души, навсегда воспрепятствовать народу Германии воспроизводить свою породу. Этот современный метод, известный в науке как евгеническая стерилизация, является одновременно практическим, гуманным и полным».
Что касается евгенического фашизма, его происхождение было скорее англосаксонским, а Гитлер выступал в этом отношении учеником англоамериканцев[33]. Известный американский историк Эдвин Блэк посвятил несколько своих работ развитию евгенической практики (в том числе принудительной стерилизации и ограничения «второсортных браков») в США а также тому, как американские по юрисдикции (фактически уже транснациональные) корпорации были связаны с европейским нацизмом[34]. Особенно подробно он разобрал связи с Гитлером и косвенно с Холокостом таких гигантов как Ford Motor Company, Институт Карнеги, Фонд Рокфеллера, General Motors и IBM. О современных параллелях тогдашней евгенике и новых, высокотехнологичных методах достижения сходных задач см. доклад В.С. Овчинского[35].
Во второй половине 30-х в Третьем Рейхе уже работали мощные институты по обоснованию расовой теории. В 1935 году лауреатом первой премии НСДАП в области науки был объявлен Ханс Гюнтер, учивший о сложной дифференциации внутри белой расы, состоящей из нордического, динарского, фальского, альпийского, восточно-балтийского и средиземноморского расовых типов. Главным историческим злом, приводящим к деградации высоких культур, определялось расовое смешение. Что касается предков славян — Гюнтер называл их расово чистыми арийцами, однако исторически славяне, в первую очередь русские, сильно смешались с другими расовыми типами, в том числе неевропейскими, и это безнадежно испортило их генофонд[36]. Расологию Гюнтера нацисты использовали для подгонки теории под свои тактические задачи, от чего их объявления об арийском характере тех или иных народов звучали нередко абсурдно (к примеру, к арийцам в целях пропаганды пытались отнести крымских татар и калмыков, а вот объявить расово более чистыми чем русские украинцев — рейхсминистр Розенберг пытался, но не преуспел в этом).
В 2023 году Изборский клуб провел ряд семинаров по темам старого и нового фашистского синдрома, в том числе широкое обсуждение монографии А.Гапоненко и М.Родина «Азиатский фашизм: Извлечение уроков»[37]. Авторы этой книги отстаивают неомарксистский идеологический подход к теории фашизма и поэтому положительно отвечают на вопрос, существовал ли фашистский синдром в незападных цивилизациях. Аргументацию в пользу этого тезиса они разворачивают на целом ряде примеров, в первую очередь на примере милитаристской Японии и ее экспансии во время Второй мировой войны. Очевидно, что большинство режимов, которые можно квалифицировать как квазифашистские, не только в Азии, но и в Европе были имитационными, связанными с влиянием сильных фашистских центров, однако японская фашистская нация, по мнению Гапоненко и Родина, возникла на собственной социальной основе и в этом смысле построенный ею фашизм «можно назвать генетическим». Разные исследователи находят корни «японского фашизма» в средневековых традициях самураев и японской общины, в религиозных положениях синтоизма и т.д. Как бы то ни было, Япония и до сих пор не свободна от проявлений расовой и кастовой дискриминации.
Однако не существует исследований, которые системно изучили и представили бы решение вопроса о культурно-цивилизационных предпосылках «генетического фашизма». Так или иначе, подобный анализ оказывается лишь анализом постфактум. Неспособность понять и оценить соотношение докапиталистической и капиталистической феноменологии в происхождении нацизма/фашизма — слабое место марксистской методологии. Слабость эта в данном случае усугубляется еще и тем, что марксизм так и не нашел удовлетворительного решения проблемы «азиатского способа производства», который, несмотря на многочисленные дискуссии марксистских историков вплоть до конца XX века, остался теоретическим «слепым пятном».
Если принять аргументацию тех исследователей, которые находят в японском милитаризме середины XX века подлинный «фашизм», сопоставимый с западноевропейским, тогда дискурс теории фашизма/нацизма размывается. Не придется ли вслед за Японией признать «генетически фашистскими» многочисленные явления ксенофобии и геноцида в истории, а сам фашизм пасынком длиннейшего ряда странствующих сюжетов, начиная от ветхозаветного истребления многих народов (таким образос, как это описывается в Ветхом завете — см.: Второзаконие 20, 16-17), проторасистские формы доминирования и геноцида в восточных деспотиях, древней Спарте и Афинах («фашистской» называл политическую философию Платона такой его знаток как А.Ф. Лосев), Древний Рим с его «фасциями» и явно предфашистской эстетикой и философией господства, а также многое-многое другое.
Мы же, исходя из цивилизационной трактовки, могли бы проследить линии конкретной преемственности, метафизические и историософские корни фашистского синдрома, которые убедительно показывают, что он является не каким-то общечеловеческим наследием, а венцом протестантизма и западноевропейского гуманизма, плодом его «естественной» эволюции[38]. Эти линии преемственности вывели бы нас на гибрид христианских и гностических ересей как ту закваску, из которой появился этот вирус. Фашизм в таком случае окажется не древним явлением и не общечеловеческой болезнью, а скорее мутировавшим вирусом старых ересей и оккультных практик. Такое положение, не впадая в огульные и абстрактные рассуждения, в попросту говоря историософскую вкусовщину — можно действительно обосновать — ведь эзотерическое оккультное ядро и впрямь было реальным двигателем фашизма/нацизма, да и остается им до сих пор[39].
С другой стороны, чисто идеологический подход не способен объяснить, почему разные народы, в том числе и те, кто исторически не приняли и не воспроизводили фашизмоподобные формы, совершенно по-разному решали проблемы ксенофобии, национализма, терпимости. К примеру, в «красных» проектах так называемый «интернационализм» и идеал «дружбы народов» находил, мягко говоря, неодинаковое выражение. В СССР советский интернационализм нашел себе опору в многовековых традициях русской терпимости к инородцам, восходящих к Древней Руси а затем наследуемых и Российской империей. При этом в «красном Китае», принявшем идеи интернационализма от классиков коммунистической идеологии, сохранился свой «упорный ханьский национализм», носящий по русским меркам порою радикальный характер, доходящий до совершенно нетерпимого ассимиляторства и блокировки развития этнокультурной идентичности. Это проявляется в КНР и в жесткой политике по «обустройству» так называемых «автономных районов» (при этом нельзя отрицать и того, что в таких регионах как Синьцзян-Уйгурский АР действительно есть сепаратистские настроения), жесткого подавления инакомыслия в них, перевоспитания нелояльных в специальных концентрационных лагерях, и в вопросах бизнеса и собственности, в том числе за пределами КНР[40].
Продолжение следует....