Открыв глаза, Рон увидел через триплекс бегущих к нему солдат, вооружённых автоматами Калашникова. Схватившись за рукоятку, он навёл на них пулемёт и нажал на кнопку. Раздался громкий выстрел, который повалил одного из них на землю, оторвав ему руку. В бронированный корпус врезались пули с таким же звуком, словно семечки сыпятся на пустую тарелку. Рон нажал на кнопку, на этот раз не отпуская её, поворачивая пулемёт из стороны в сторону, кося противников, как траву в поле. Но сколько бы врагов Рон ни убивал, меньше их не становилось. Люди шли напролом, как будто не замечали, что в них стреляют.
Вдруг раздался хлопок, и боковым зрением Рон увидел облако дыма. Через несколько секунд в корпус машины что-то врезалось, и раздался сильный грохот.
– А-а-а! – Рон проснулся с криком и в холодном поту.
«Это только сон, – подумал он с облегчением и взглянул на часы. Время показывало три часа дня. Рон проспал почти десять часов. – Не удивительно, что снова начали сниться кошмары, нельзя спать больше пяти часов». Встав, он направился в туалет, после чего в ванную. Посмотрев в зеркало, увидел, что лучше не стало. По ощущениям он понял это сразу, как проснулся. «Где Шерри?»
– Шерри! – крикнул он, но в ответ была только тишина.
Войдя в комнату, где спала Шерри, он увидел записку на столе. «Ушла по магазинам, завтрак, ну или обед, в твоей комнате. Твоя Шерри» – гласила запись на бумаге с нарисованным сердечком вокруг текста.
Рону стало интересно, что же могла приготовить дочь сенатора, и он направился в соседнюю комнату. На столе стояла тарелка, накрытая полотенцем, подняв которое он увидел французские тосты и стакан свежевыжатого апельсинового сока. Позавтракав, он вышел на балкон. Вид с двадцатого этажа был просто фантастический. Последний раз он наблюдал такое зрелище с окна вертолёта, когда ещё служил в армии, и кошмары из-за которого ему снятся до сих пор.
Одевшись, он пошёл проведать отца, но дойдя до его номера, обнаружил табличку «Ушли играть в гольф, будем поздно».
– Сегодня что, день записок? – спросил он риторически и направился обратно в номер.
Рон начал думать о Шерри, как вчера она напилась. «Наверное, обиделась после моих слов, что нужно подождать». С этими мыслями он лёг на кровать, куда утром уложил её спать. Почувствовав её лёгкий запах, он вдохнул его поглубже и задержал дыхание: «Как же приятно!» Последний раз он так наслаждался запахом Летиции и при любом удобном случае сравнивал своих дам сердца. Он сам уже понимал, что пора забыть её, но первая любовь глубоко въедается в сердце и память и навсегда остаётся первой. В армии мысли о Летти помогали в трудных ситуациях, помогали ему выжить, когда это было необходимо.
Если бы тогда, как он потом узнал, вооружённые силы Гренады не провели самостоятельно модернизацию БРДМ-2, полученную от Советов, и не сделали в ней боковые люки, то, возможно, он лежал бы сейчас не на кровати в люксовом номере в Лас-Вегасе, а в лучшем случае на кладбище похороненным как герой. А в худшем – остался бы гнить на том проклятом острове.
Вспомнив о том дне, он снова почувствовал боль в тех местах, где находились шрамы. Эта боль перебивала ту, которую он ощущал со вчерашнего вечера многократно.
«И зачем нас туда отправили? Чтобы в очередной раз показать своё превосходство? А может, чтобы все забыли о провале „Орлиного когтя“? Старое название подходило больше, „Горшок риса“ или „Горшок дерьма“».
– Чёртов демократ! – крикнул Рон и ударил кулаком по журнальному столику, стоящему рядом с кроватью.
От удара стеклянная столешница разбилась, а из руки побежала кровь. Он встал и направился в ванную, где взял чистое белое полотенце и обмотал им руку, после чего достал из мини-бара бутылку виски и сел обратно на кровать.
– Лучшее, что ты сделал за время своего правления, Джимми, это поцеловал советского политика. Как его там звали, Леонид?
Рон открыл бутылку и сделал глоток из неё. «Что за дерьмовое виски?» Затем сделал ещё один.
– Лучше бы ты поберёг тогда парней и отправился сам на эту операцию, было бы больше пользы.
Он сидел и смотрел то на руку, замотанную полотенцем, которое уже стало красным от крови, то на разбитый журнальный столик, то на бутылку виски. Внутри Рона начинало всё закипать, и с каждым глотком становилось всё горячее и горячее.
– Там население меньше, чем количество войск, которое ты туда отправил. Лучше бы ты продолжал вести эфиры на радио. Почему из-за таких, как ты, должны погибать такие, как мы? Почему ты туда не отправился сам, со всем своим республиканским дерьмом! – Рон сделал ещё один глоток и кинул наполовину пустую бутылку в стену. Раздался громкий звон и золотистый напиток разбрызгался по стене. – Чем они виноваты? Почему они погибли за какой-то сраный кусок земли?
Рон встал и пошёл ещё за одной бутылкой виски. Алкоголь уже ударил в голову, и его сознание возбудилось. Воспоминания нахлынули, а с ними и гнев. Взяв бутылку, он сел за стол и на этот раз прихватил стакан, а точнее, пять стаканов, налив в каждый из них алкоголя.
– За вас, парни, – сказал он и выпил свой стакан, оставив остальные стоять нетронутыми.
Чем больше он вспоминал, тем его больше захлёстывала злоба, пока в какой-то момент, он не встал и не начал бить кулаками по стене, громко крича.
– А-а-а! – кричал он, ударяя всё сильнее и сильнее, пока из второй руки, которая была цела, не брызнула кровь.
Остановившись, он взял со стола наполненный стакан, опустошил его и сел на стул. Оглядевшись, он увидел, что вся стена в местах ударов была в крови. В ход пошли остальные стаканы, которые он кидал в стену после того, как выпивал.
Внезапно раздался стук в дверь.
– Идите к чёрту! – крикнул Рон.
– С вами всё в порядке? – раздался голос снаружи.
– Не твоё дело!
– Мне придётся вызвать полицию.
– Я сейчас выйду, и тебе нужно будет вызывать скорую! Иди ко всем чертям! – крикнул Рон и налил стакан до краёв.
«Как вы там, парни? – думал он со слезами на глазах. – Почему я не смог спасти вас? Почему вы, а не я?» Рон совсем размяк и зарыдал. Он даже не мог поднести стакан ко рту, так как руки тряслись, а злоба и гнев переросли в страдания от потери.
– Летти, я же любил тебя, как ты могла, почему не дождалась? Разве этого я заслужил, чуть не потерял жизнь, чтобы потом потерять тебя. Ведь благодаря тебе и твоим письмам я и смог выжить.
Рон ещё долго сидел, вспоминая старое и прокручивая в голове всё, что с ним происходило после ухода в армию, пока не понял, что всё это бессмысленно. Всё, что он делал, всех, кого он пытался спасти, всё произошло впустую. Парни погибли, девушка его бросила, несмотря на свои клятвы в любви и верности.
«Неужели так просто можно отказаться от своих слов, от своих чувств? Почему у меня так не получается: щёлкнул пальцем, и ты уже не любишь, щелкнул, и ты уже в кровати с другой». Рон попробовал пощёлкать пальцем: «Ничего не получается».
– Всё бессмысленно, вся моя жизнь, – произнёс он вслух, встал и пошёл в ванную со стаканом виски в руках.
В дверь снова начали стучать, да с такой силой, что Рон вздрогнул.
– Я же сказал идти к чёрту, чего непонятного?!
– Сынок, это я, – раздался обеспокоенный голос Джоша. – Что там происходит? Открой дверь, давай поговорим.
– Мне не до разговоров, пап! – Рон был решительно настроен расстаться с жизнью.
Войдя в ванную комнату, он открыл кран и начал набирать воду в джакузи. Стук в дверь начал усиливаться, у Джоша не было ключей, поэтому он решил выбить дверь, но старость не позволяла ему это сделать просто так. В это время Рон разделся и лёг в воду, взял стакан в правую руку и несколькими глотками выпил весь виски, затем разбил его и взял один из осколков. Голова была полностью затуманена, он не понимал, что делает. Возможно, в трезвом состоянии он никогда не подумал бы о самоубийстве, но пьяному человеку в голову приходят совершенно безумные мысли. Услышав звук открывающейся двери, Рон быстро полоснул по левой руке осколком и опустил её в воду. Что было дальше, он смутно помнил.
Очнувшись на следующее утро, он сначала не понял, где находится, но, когда огляделся, ему стало понятно, что это место похоже на больничную палату. В этой же палате на диване лежала спящая Шерри. Рон аккуратно встал, вытащив иглу от капельницы из руки, и отсоединил все провода. Мониторы запищали неприятным звуком, который бил в самый центр головы импульсами. Шерри проснулась.
– Рон, слава богу, с тобой всё хорошо, – она встала и крепко обняла его.
– Что произошло? И почему я в больнице?
– Ты ничего не помнишь? – удивлённо спросила она, перестав его обнимать.
– Совершенно ничего, – ответил он.
– Ты хотел покончить с собой.
– Этого не может быть.
– Мы все сильно перепугались за тебя. Я поднималась в номер, когда услышала громкие стуки. Я сначала подумала, что это какие-то ремонтные работы, но потом вышла из-за угла и увидела твоего отца, пытавшегося выбить дверь в наш номер. Сразу заподозрив неладное, я подбежала к нему. Он рассказал, что из номера раздавались какие-то подозрительные звуки, у него нет ключа, чтобы открыть дверь, а администратор перепутал ключи и побежал вниз. Я открыла дверь и ужаснулась, кругом лежали осколки разбитого стекла, а дорожка из капель крови вела через всю комнату в ванную. Когда мы вбежали туда, ты лежал в кровавой воде с улыбкой на лице и говорил, что скоро с кем-то встретишься. Ты был настолько пьян, что не смог попасть по вене. Так ты оказался здесь. С кем ты хотел встретиться?
– Я не помню, – соврал Рон.
Он понял, что произошло. Это было посттравматическое стрессовое расстройство, такое часто встречается, когда возвращаются с войны.
– Это связано со службой в армии?
– С чего ты взяла?
– Все эти шрамы. Я, конечно, не знаток, но они не от канцелярского ножа…
– Я не хочу об этом говорить сейчас.
– Когда, Рон? Ты бы видел своего отца, ему стало плохо, когда он увидел тебя, лежащего в крови. Он подумал, что тебя больше нет. Мистер Джонсон лежит в соседней палате, у него проблемы с сердцем, и любой стресс для него может оказаться смертельным.
– Я должен идти к нему, – с этими словами Рон вышел из палаты. – В какой он лежит?
– Вон в той, – Шерри показала пальцем на дверь справа.
Рон зашёл туда и увидел отца, лежащего на кровати под капельницей.
– Сынок, – с трудом произнёс он.
– Пап, извини, – он встал на колени и обнял Джоша.
Шерри стояла в дверях и, когда убедилась, что всё хорошо, закрыла её, оставшись в коридоре. Зная Рона, хоть и немного, она пошла в палату, собрала его вещи, а затем в регистратуре сообщила, что пациент Рон Джонсон через час выписывается, чем медицинский персонал был сильно возмущён, ведь у Рона множественные гематомы по всему телу и небольшой порез. На все уговоры провести дополнительное обследование Шерри отвечала категорическим отказом, ссылаясь на то, что у пациента есть личный врач, который проведёт осмотр позже.
Когда она вернулась в палату, Рон уже был там и ожидаемо спросил, когда они могут уйти. Шерри ответила, что все бумаги она подписала и Рон может быть свободен, но при этом настояла на том, чтобы по прилёте домой он прошёл обследование. После недолгих уговоров он согласился, она открыла дверь, и они направились к выходу.