ВИНПЁРЛ
(Из жизни судового механика)
Глава первая
После успешно отработанной полярки «Чаленко» наградили. Его отправили в рейс через Северную Корею, где его загрузили хлопком в порту Раджин, на Вьетнам. Портом назначения определили Нячанг.
В Южно-Китайском море «Чаленко» здорово потрепал тайфун, который «вылез» из-за Филиппин. Но какое же экипаж испытал наслаждение, когда, зайдя за острова, судно оказалось в абсолютно тихом проливчике, где не ощущалось ни малейшего ветерка и стоял абсолютный штиль.
Теперь никто не не опасался, что стакан, поставленный на край стола, грохнется на палубу, и не придётся, проявляя жонглёрское мастерство, удерживать в руках тарелку с борщом во время обеда, и можно будет спокойно растянуться на кровати и заснуть, не упираясь ногами и руками в переборки.
Но отдохнуть не получилось, и, как пелось в одной из песен, «покой нам только снится». Приехали власти для оформления прихода, а следом за ними и шипчандлер. Продукты, которыми судно запаслось во Владивостоке, подходили к концу, и требовалось восстановить их запас.
Меня это вообще не касалось. Моя вотчина — это машинное отделение и главный двигатель, который замечательно показал себя в этот последний шторм. Теперь ему требовалось сделать профилактику, чтобы подготовить его к следующему переходу. А так как стоянка предполагалась долгой, то я составил план работ на всю стоянку.
Я сидел в каюте со вторым механиком, и мы обсуждали этот план. Неожиданно раздался телефонный звонок, прервавший наш разговор. Подняв трубку, я услышал голос старпома:
— Дедушка, ты там не сильно занят? — вежливо поинтересовался он.
— Нет, мы тут со вторым заканчиваем. — Мне стало интересно, что это вдруг Владимиру понадобилось, и я переспросил: — Что-то случилось?
— Нет, — успокоил меня Володя, — но, когда освободишься, зайди ко мне. Дело есть, — добавил он, таинственно понизив голос.
— Хорошо, жди пару минут, — прервал я его объяснения и закончил разговор со вторым: — Так что, Иваныч, готовься к работам. Завтра начнём, — передав тому листок с предполагаемыми работами.
Со вторым мы вышли из каюты и, заперев её, я пошёл к старпому.
В рейсе мы каюты не запирали ну, а здесь Вьетнам, поэтому приходилось всё запирать и закрывать, даже несмотря на то, что судно стояло на рейде.
Помполит вчера передал мне целый трактат об этом, и мне пришлось целых полчаса читать его содержание перед экипажем. Вообще-то, это дело старпома и помполита, но старпом находился на вахте, а помполит страшно заикался. Поэтому он ко всем собраниям готовил тексты выступлений, а читать их после его настойчивых просьб приходилось мне. Экипаж к этому уже привык и относился к моим выступлениям спокойно. Зато у меня в партийной характеристике значилось, что я активно занимаюсь общественной работой.
В каюте старпома сидели несколько вьетнамцев, вежливо привставших при моём появлении.
Не обращая на них внимания, я обратился к Владимиру:
— Чё случилось-то?
— Да ничего особенного, — пожал плечами Володя, но тут же спросил: — У тебя там на кормовых рострах сколько бочек с солярой заныкано?
Это он напомнил мне об остатках груза, который оказался почему-то «лишним» при последней самовыгрузке ГСМ (горюче-смазочных материалов) на арктическом побережье Чукотки и на острове Врангеля.
На рострах я с боцманом закрепил и укрыл от посторонних глаз бочек двадцать с арктической соляркой, бензином и керосином. Конечно, последние два наименования строжайше запрещалось иметь на борту, «но у нас было», как говорилось в одной из юморесок.
— Ну… — я сделал паузу, — сколько есть — все наши, — и задал встречный вопрос: — А тебе это зачем?
Володя покачал головой и кивнул в сторону вьетнамцев:
— Они спрашивают…
— А им-то зачем об этом знать? — Я всё никак не мог понять связи между вьетнамским шипчандлером и остатками ГСМ.
— Услугу они предлагают… — загадочно улыбнулся Володя.
— И что это они нам могут предложить? — уже в свою очередь улыбнулся я.
— Отдохнуть они предлагают, — серьёзно продолжил Володя. — Или тебя не задрала Чукотка со своими прелестями, тракторами да баржами?
— Гм, — хмыкнул я, — вот она у меня где сидит. — И я ткнул пальцами себе в горло.
— Тем более, — соглашаясь со мной, кивнул головой Володя, — отдохнуть нам сам бог велел…
— И что для этого надо сделать? — Я наивно уставился на старпома, хотя его ответ я уже заранее знал.
— Они, — Володя кивнул в сторону вьетнамцев, — предлагают за пару бочек соляры и керосина организовать автобус и отдых для всего экипажа на пляже…
И Володя выжидательно уставился на меня.
— Да-а, — почесал я затылок, — проблема…
— Чё за проблема? — удивился Володя. — Никаких проблем. Помполита я беру на себя. Он у меня в долгах как в шелках, а с капитаном, — он кивнул в сторону капитанской каюты, — ты уж сам поговори… Добро? Ведь для общего же дела стараемся.
Володя поднялся с кресла и, похлопав по плечу, заглянул мне в глаза, зная о моих приятельских отношениях с капитаном.
— Ладно, — махнул я рукой, — пойду поговорю с капитаном, — и вышел из старпомовской каюты.
Борис Иванович сидел за столом и что-то сосредоточенно выискивал в кипе бумаг, оставленных вьетнамцами.
Увидев меня, он облегчённо вздохнул и предложил:
— А Вы, дедушка, садитесь, садитесь. Есть у меня к вам вопросик, который нам надо обязательно решить.
— И что это мы с Вами, Борис Иваныч, должны решить? — с интересом посмотрел я на капитана, никак не ожидая такого начала разговора.
За несколько лет работы с Борисом Ивановичем я уже знал, чего от него можно ожидать, но вот так вежливо и загадочно капитан ещё никогда не начинал наши разговоры.
Но он тут же разрушил все мои предположения:
— А решить мы с Вами, дедушка, должны очень простую задачу. Нам надо ободрать и покрасить мачты, на которые я уже спокойно смотреть не могу, — и, глубоко вздохнув, пожаловался: — Я, как только на них взгляну, то у меня вот тут, — капитан показал на левую сторону груди, — как кольнёт, да как заколет, что жить совсем не хочется. Поэтому я так подумал… — Капитан приподнял указательный палец и посмотрел в мою сторону. — Нам надо красить мачты.
От такого известия у меня даже закружилась голова.
— Вы что, Борис Иваныч, смерти моей хотите, что ли? Жарища такая, солнце палит, тальманить надо на трюмах, а вы о покраске! — с жаром принялся я возражать капитану.
По недавнему приказу, выпущенному в пароходстве, за состояние корпуса и внешний вид судна отвечали капитан и старший механик, а не старший помощник, как раньше. Старпому теперь лафа: вахта, продукты, женщины, камбуз и бумаги — всё. А на деда, кроме машины со всеми механизмами, взвалили ещё и палубу.
— Спокойнее, спокойнее, дедушка, не тратьте, пожалуйста, попусту Ваши и так ослабленные нервы. Всё будет хорошо. Кто Вам сказал, что этим будете заниматься Вы?
— А кто тогда? — Я с удивлением посмотрел на капитана.
— Вьетнамцы, — ласково улыбнулся мне Борис Иванович. — Из пароходства есть бумага об этом, но, чтобы работы шли с коммунистическим задором, надо это как-то подмазать… — Тут капитан уже посмотрел на меня с хитринкой.
— И чем же это мы будем такое дело смазывать? — с некоторой долей ехидства в свою очередь поинтересовался я.
— А тем, дедушка, что у Вас там припрятано на кормовых рострах. — И Борис Иванович, расставив свои внушительные ладошки, показал ими в сторону кормы.
— Та-ак, — непроизвольно вырвалось у меня, потому что проблема с предложением старпома решалась сама собой, и я выдвинул свою версию операции бартера: — Тогда вместе с «подмазкой» надо будет сдать ещё несколько бочек для отдыха экипажа на берегу.
— Какого отдыха? — не понял меня капитан.
— А такого, — приклонив голову, попытался я объяснить капитану, — что попутно мы отдадим несколько бочек шипчандлеру и он организует транспорт для отдыха экипажа на берегу.
Капитан, видимо, никак не ожидал такого предложения и, подумав и вальяжно пригладив отсутствующие волосы на голове, решил:
— А что? Это очень хорошая идея, и я её полностью поддерживаю. Надо парням после полярки расслабиться. Я сам скажу об этом помполиту. Пусть он там палки Вам в колёса не вставляет да отчёты свои не строчит. А то я его… — Борис Иванович с угрозой сжал свой внушительный «кулачок».
Такого быстрого решения столь щекотливой проблемы я никак не ожидал, поэтому, рассыпавшись в благодарностях перед капитаном, кинулся к старпому.
— Всё, Володя, — передал я ему приятную новость. — Скажи корефанам, что соляру и керосин я им обеспечу. Пусть подгоняют баржу да готовят автобусы.
Старпом передал благостную весть шипчандлеру и его приспешникам, а я пошёл к боцману договариваться на завтра о вооружении стрел и перегрузке бочек.
Ближе к обеду следующего дня подошла баржа с продуктами, на которую предполагалось выгрузить бочки.
Матросы с боцманом во главе оперативно и умело произвели перегрузку бочек. Все оказались довольны. Парни — что скоро поедут на пляж и им не придётся лазать по мачтам и красить их, боцман — что скинул с себя такую объёмную работу. Ему оставалось только следить за качеством работ и расходом краски.
В машине тоже ощущалось оживление. Ведь за время полярки многие работы не делались, а сейчас их без всякой спешки и авралов можно произвести.
Только токарь ходил смурнее тучи. Обычно он являлся заводилой всех работ. Грамотный и спокойный мужик, у которого, как говорят в народе, «руки золотые», он пользовался немалым авторитетом в машине и, что немаловажно, являлся членом партии.
Я подошёл к нему с вопросом:
— Что это ты, Николаич, не весел? Али что случилось?
— А ты, дед, сам не знаешь, что случилось? — зло зыркнул он в мою сторону, пытаясь уйти.
Но я остановил его:
— Нет, не знаю, — и, приблизившись к нему вплотную, потребовал: — Подожди, подожди. Объясни, если сможешь.
— Ничего я тебе объяснять, дед, не буду. Я только подниму вопрос на партсобрании о том, что ты спекулируешь украденным с Чукотки топливом, — еле цедя слова, пообещал он мне.
Для меня такое заявление поистине явилось громом с ясного неба. Чего-чего, а такого решения вопроса я никак не ожидал.
Воистину, сколько добра ни делай, а недовольные всегда найдутся. Но, включив внутренний тормоз, чтобы не разораться и не психануть, я как можно спокойнее, да ещё и с улыбкой, поинтересовался у обозлённого токаря:
— С чего это ты взял, что я спекулирую?
— А оно и ежу понятно, — воротя от меня лицо, недовольно цедил токарь, — куда денежки пойдут, — ухмыльнулся он.
— А этому ежу понятно, — улыбнулся я на недовольство своего подчинённого, — что завтра половина экипажа отправится на катере на берег и на автобусах поедет на пляж, где будут устроены шашлыки, а послезавтра и вторая половина экипажа туда съездит.
— Так это же за культфонд, — сразу возразил мне токарь.
— Эх, дорогой ты мой, — горестно вздохнул я, — твоего культфонда за десять дней не хватит и на ящик пива, а тут автобусы на два дня, да ещё и катер! — Для пущей убедительности я поднял указательный палец и добавил, чтобы успокоить Николаича: — А культфонд раздадут всем на руки, тратьте его куда хотите. Смотрите только в пиве не захлебнитесь, — и рассмеялся своей шутке.
На мои слова токарь не отреагировал и, отвернувшись, ушёл в токарку.
Мы со вторым решили: так как стоянка будет продолжительной, то работы начнём после того, как парни скинут усталость на берегу и там расслабятся. Поэтому рабочая бригада в лице токаря, сварщика и старшего моториста сегодня ничем не занималась, а только создавала вид рабочей деятельности. А вахтенным в этом случае повезло меньше, они несли обычную стояночную вахту.
На следующий день половина экипажа на катере съехала на берег. Борис Иванович разрешил мне и старпому съездить с первой половиной экипажа.
Рабочую бригаду я распределил в первый заезд. Мне очень хотелось пронаблюдать за токарем, а особенно за его состоянием, когда он убедится в правоте моих слов. Ведь объяснять что-то тому, кто ни во что не верит, это всё равно что, как говорил один помполит из бывших боцманов, «биться лбом в распахнутые стены».
Автобус отвёз уволенных членов экипажа в центр города, и лебезящий шипчандлер, едва говорящий по-русски, предложил выйти, чтобы купить кое-какие сувениры.
У старпома он поинтересовался:
— А какая половина чушка ты любить?
Из его речи я ничего не понял, зато Володя сразу отреагировал:
— Конечно, заднюю, — и пояснил мне: — Это, пока мы гуляем, он хочет забить поросёнка на шашлыки.
Теперь мне стала понятна «высадка» в центре города. Шипчандлеру требовалось подготовиться к отдыху на пляже.
Володя, как самый старший по чину в группе увольняемых, распорядился:
— Так, парни, у нас тут есть пара часов для шопинга. Кто хочет, может походить по лавкам, а кто нет — пусть сидит в автобусе. Все ждём, когда шашлык перестанет бегать и наденется на шампуры, — а мне предложил: — Пошли в книжный магазин.
— Какой книжный? — непроизвольно удивился я. — Тут же вон, — я обвёл рукой окрестные лавки, — всё по-вьетнамски написано.
— А-а, — махнул на меня рукой Володя, — ты же ничего не знаешь, тут же в книжные магазины завозят русскую литературу. Сюда завозят такой дефицит, который у нас днём с огнём не найдёшь, — но увидев, что я колеблюсь, потянул меня за рукав: — Не пожалеешь. Шипчандлер нас отведёт.
Оставив общую массу народа бродить среди лавок и вьетнамцев в остроконечных шляпах от солнца, мы пошли за шипчандлером. За нами увязались третий помощник с помполитом.
Несмотря на середину января, жара ощущалась в полной мере, особенно если учесть, что мы пару недель назад жили при минусовой температуре. Зима как-никак разгуливала по Владивостоку и Раджину.
На судне работал кондиционер, и эта жара ощущалась не так сильно, но тут, в городе, постоянно приходилось промокать лоб платком и чувствовать, как капли пота противно стекают по спине. Хотелось побыстрее вырваться из этих пропитанных дневным жаром улиц и побыстрее окунуться в море. Но старпом нацелился в магазин и его предложение о книгах меня очень заинтересовало.
В магазине я и в самом деле поразился тому, что увидел. Там на всех полках стояли книги на русском языке. Их было даже больше, чем на вьетнамском. Создавалось впечатление, что все вьетнамцы активно взялись за изучение русского языка, но Володя снял с меня радужные очки:
— Это наши стараются поплотнее внедриться здесь да укорениться. Ведь и Камрань рядом, а там — наша база. — И, потирая от нетерпения руки, что ему удастся покопаться в этом рае для книгомана, он подмигнул мне: — Ну, что я тебе говорил! У них тут есть такие вещи… — Он для убедительности даже прищёлкнул языком. — Мечта!
Что Володя знаток книг, я об этом прекрасно знал. На судне он в любую свободную минуту всегда что-то читал, да и дома у него полки, которые он сам соорудил, ломились от различных книг.
Я подошёл к стеллажам и начал рассматривать корешки книг. И как же я удивился, когда обнаружил на них словари Ожегова, Даля и словарь, о котором я и понятия не имел - словарь «Пятьдесят тысяч русских иностранных слов». Таких книг я никогда не видел и даже не предполагал, что они вообще существуют.
Через полчаса я набрал внушительную стопку книг, стоившую раза в три дешевле, чем если бы я купил эти книги дома. И неизвестно ещё, купил ли бы я их вообще. А если бы и купил, то только «из-под полы», да ещё бы и переплатил спекулянтам.
Со связками книг мы вернулась к автобусу, где к шипчандлеру подбежал тощий оборванный парнишка и что-то пролопотал ему.
Шипчандлер грациозным жестом отодвинул вестника и обратился к старпому:
— Чиф, мы мозем ехать. Саслуки готова. Только нада цуть-цутя ехать за ними.
Усмехнувшись от такого приятного известия, старпом скомандовал:
— Всем в автобус! Харэ балдеть. В море откисните.
Но ребятам, почти сварившимся на жаре, дважды повторять такой приказ не пришлось. Они и без этого стремились побыстрее окунуться в море.
Шипчандлер заехал в какие-то трущобы, забрал огромный таз с мясом, ящик с овощами и пару ящиков с пивом. При виде такого богатства народ повеселел, и по автобусу пронеслись восторженные возгласы. Тем более что пиво оказалось марки «33».
Лет пятнадцать назад советские банановозы привозили такой сорт пива из Вьетнама. Пары таких бутылок вполне хватало, чтобы человек изрядно захмелел. А по хитрым взглядам матросов становилось понятно, что они время даром не теряли и где-то нашли место с местной бормотухой, потому что из сумочек, спрятанных под креслами в автобусе, порой издавали стеклянный перезвон, когда автобус подбрасывало на ухабах.
Помполит делал вид, что ничего не видит и не слышит, и сидел возле водителя, уставившись в окно. Мы с Владимиром тоже не обращали на это внимания. Парни для того и поехали, чтобы расслабиться.
Вспомнился случай в период моей юности, когда после выгрузки цемента силами экипажа на побережье Камчатки капитан дал народу отвязаться.
На берег все дружно уехали со смехом и песнями. На судне остались, чтобы следить за рейдовой стоянкой и работой механизмов, старпом и я, как третий механик. Капитан с дедом заперлись в капитанской каюте и не выходили оттуда по неизвестной мне причине.
Назад часть «отдохнувших» моряков, которые лежали в боте вповалку, пришлось грузить в сетку и краном поднимать на палубу, а затем оставить их там продолжать отдых. Благо в августе от летнего яркого солнца палуба прогрелась и не мешала морякам мирно продолжать отдых. Но к утру сетка опустела. Никто не захотел получить переохлаждение от ночной прохлады, и все сами перекочевали в каюты.
Я не думал, что здесь произойдёт такая же история, потому что с этими парнями мне пришлось уже совершить пару полярок за последние три года и я знал, чего от каждого из них можно ожидать, поэтому на «перезвон» в сумках не обращал особого внимания. Меня больше манил пляж.
А пляж превзошёл все ожидания. Он раскинулся плавной дугой, уходящей куда-то вдаль и теряющейся среди небольших, поросших густым зелёным лесом холмов.
Автобус остановился у кромки бухты под высокими пальмами. Дальше, до самого моря, шёл только светло-жёлтый песок. Огромные волны наката набегали на него и с громким шипением откатывались назад.
Народ, как ополоумевший, с криками и воплями кинулся в море, стараясь преодолеть волны и отплыть подальше от берега, чтобы покачаться на зыби. Счастливчики скоро оказались за зоной прибоя и с восторженными криками качались на пологих волнах. Кто нырял, а кто и просто так, расслабившись, лежал на поверхности воды.
Шипчандлер распорядился, и пара худосочных парней принялась готовить мангал с уже подготовленным для жарки мясом.
Я тоже попытался залезть в воду, но волны оказались настолько высокими, а накат сильным, что я не решился вступить с ним в единоборство и вернулся к автобусу, где ополоснулся из припасённой шипчандлером канистры с пресной водой.
С Володей мы расстелили накидку и растянулись в тени пальм. Сгореть при такой жаре в середине дня можно было запросто.
Вскоре накупавшиеся парни присоединились к нам, и шипчандлер выдал каждому по паре бутылок пива и шампуру с обжаренным мясом.
Если бокал наполовину наполнить пивом и положить в него лёд, который догадался прихватить с собой шипчандлер в специальном ящике, то получался прекрасный напиток, который утолял жажду и поднимал настроение.
Неожиданно ко мне подошёл токарь. В руках он держал ополовиненный стакан. Присев рядом с нами, он нерешительно начал:
— Ты меня, дед, извини, конечно, что я по незнанию взгромоздил на тебя напраслину. Впервые встречаю, чтобы кто-то вот так, — он показал стаканом с пивом на мангал, от которого шёл завораживающий аромат шашлыка, — позаботился о нас. Обычно все только свой карман набивают.
Чего-чего, а этого от этого сурового, неразговорчивого мужика, как наш токарь, я не ожидал. Специалист он прекрасный, рассудительный и во всех передрягах, в которых нам пришлось побывать, оставался всегда спокойным. Был он на десяток лет старше всех нас, имел троих детей, поэтому, наверное, и пользовался непререкаемым авторитетом в экипаже.
Я приподнялся, притронулся своим стаканом к стакану токаря и спокойно ответил:
— А по-другому и быть не могло, Николаич. Все мы делаем одно дело. Так что забудем… Отдыхай сегодня. Послезавтра будем работать.
— Так что извини, дедушка, — ещё раз извинился Николаич, — не хотел я тебя обидеть…
— Да всё нормально, не переживай… — успокоил я токаря.
Но я не успел закончить разговор с ним, потому что подошёл помполит. Он только что вылез из воды.
— Комиссар, — прикрикнул на него Володя, — держись подальше, не брызгайся. Мы тут нагрелись, понимаешь ли, а ты брызги распространяешь!
— Да я ч-что, я нич-ч-чего, — заикаясь, начал помполит, — с-с-смот-трите, ч-что я наш-ш-шёл, - и протянул нам серебристую монету размером с наш юбилейный рубль.
— Чё это ты такое нашёл? — заинтересовался поднявшийся с подстилки Володя.
— М-м-монет-т-та к-к-какая-то, — цедил сквозь зубы помполит.
— А ну-ка дай я её посмотрю, — протянул руку за монетой Володя.
Помполит протянул ему монету, и тот принялся её разглядывать, а потом крикнул шипчандлеру:
— Ваня, иди посмотри, что мы тут нашли!
Шипчандлер подошёл, повертел монету в руках и, покачав головой, выдал свой вердикт:
— Однако это старый монета. Давно тут лежит. Ещё после французов остался. Серебро, однако, — и вернул монету Владимиру.
Тот с изумлением принял от него раритет и покрутил головой.
— Это же надо! Сколько лет купался в различных морях, но такого никогда не находил, а тут на тебе! Да-а, — усмехнулся он, — надо в помполиты переквалифицироваться. Тогда точно графом Монте-Кристо заделаюсь.
Над его шуткой мы посмеялись, но тут шипчандлер позвал нас к мангалу, и о сокровищах сразу забыли, потому что нежный вкус ароматного шашлыка перебил все возможные мысли.
Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Так и закончился отдых под пальмами на песчаном пляже.
Автобус доставил нас к причалу, с которого катер перевёз на борт судна, где можно отмыться в душе от морской соли и отдохнуть в прохладе кондиционера.
Рассказ опубликован в книге "Морские истории" https://ridero.ru/books/morskie_istorii/