Нечто человеческое о Сталине

Изображение из открытых источников.

Посильнее, чем «Фауст» Гёте

Как-то раз, дело было 11 октября 1931 года к Горькому, в шикарный особнячок, откуда только недавно выгнали знаменитейшего на всю Москву буржуя Рябушинского, пришли гости. Тут, конечно, надо рассказать немножко об этом Степане Рябушинском и его особнячке. Чудо, как хорош был особняк. Большими деньгами обошёлся изгнаннику. Русский модерн в архитектуре обогнал тогда Европу. Москва шла смотреть на особняк, как на царский выезд. Пришла как-то в этот дом одна молодая особа, любопытная купеческая жена, поохала, языком поцокала, а муж возьми да убей её после того. Старовер, ясное дело, не стерпел вольности, а, может, и заподозрил чего. Рябушинского в суд позвали. Тот объяснил: греха никакого не было, покойница, царство ей небесное, просто домик хотела посмотреть. Не поверили судьи, что молодая в полном расцвете и соку особа только по той причине поехала бы к холостому мужику. Отправились сами посмотреть, что за чудо такое смертельного притяжения. Посмотрели, согласились, — да, такое нельзя не поглядеть, первейшее чудо.

Интересно, Горький не чувствовал себя неловко в этом особнячке, ведь жить в нём всё — равно что ходить в тулупчике, снятом с применением кинжала с прохожего…

Так, но я-то про Сталина хотел.

Прибыли они, гости, значит, к Буревестнику. Таких гостей ждут не без волнения даже великие пролетарские писатели. Понятное дело, это были Сталин, Молотов и Ворошилов. Ну, Ворошилов-то с Молотовым ладно, но ведь Сталин! Гости пришли уже в подпитии, в Кремле закончился какой-то банкет. Горький, чёрной молнии подобный, ещё на стол наметал закуски и напитков. И пошла у них беседа. Горький стал читать забракованную прежним прогнившим режимом сказку «Девушка и Смерть». Культурная программа, понятное дело. Гости, в это время, наверное, всё пробавлялись застольем. Так что им и вовсе весело стало. Тут, конечно, Сталин взял и написал на книжке своё историческое изречение: «Эта штука сильнее, чем “Фауст” Гёте. Любов побеждает смерть». Так он и написал «любов». Сталин, по всем свидетельствам, был человек грамотнейший и эта твёрдость нежного слова, конечно, свидетельствует о значительном градусе, которого достигла та историческая тусовка. Вот все и стали потом гадать, как теперь быть с этим «Фаустом Гёте». Некоторые, уже много лет спустя, конечно, после сталинской смерти, смело вывели, что это от низкого своего культурного уровня вождь сморозил. Как же это, такая мелкая пролетарская безделица и пуще «Фауста»? Смех один. А некоторые, тоже смелые задним числом, поняли вдруг, что Сталин заискивал, очень уж ему хотелось, чтобы Горький и о нём книжку сочинил. Только Горький-то не дурак был. И Молотов, и Ворошилов заметили: пока гордая птица Горький читал знаменитый автограф, лицо его вытягивалось и мрачнело. Он понял, как не высоко Сталин ставит его талант и, грубо говоря, смеётся ему в лицо. Сын известного писателя Всеволода Иванова Вячеслав свидетельствует: «Мой отец, говоривший об этом эпизоде с Горьким, утверждал решительно, что Горький был оскорблён. Сталин и Ворошилов были пьяны и валяли дурака». И, правда, Сталин, похоже, не высоко ценил Буревестника. Если взять, например, читанную им знаменитую книгу «Мать», в каковой Горький взялся оградить революцию от суда времени, то её, книгу, судя по карандашным пометкам, вождь, на что уж завзятый книгочей был, осилил только на четверть. Дальше дело не пошло. Похоже, и саму эту сказку Сталин не читал и не расслышал до конца по пьяной лавочке. «Любов» в той сказке Смерть не побеждает. Она становится сестрой Смерти. И они вместе и каждая по-своему «Неустанно, неуклонно строят Радости Любви и счастье Жизни». Как Смерть может строить радость жизни это только Горькому ясно. Не совсем понятно и ладно, но складно. Смотрел недавно фильм Гайдая «На Дерибасовской хорошая погода…». Слышу: «Эта штука посильнее, чем фаллос Гёте». Шутка Сталина ушла гулять в народ. Я часто слышу её теперь… И сталинисты, и антагонисты Сталина равномерно не брезгуют ею. Она объединяет и в этом смысле стала в некотором роде национальным достоянием...

Сталин: письма о любви

…В один из дней двадцать первого года, будучи ещё вполне в здравом уме, Ленин затеял со Сталиным внешне шутливый разговор. Ирония скрывала, однако, тщательно подготовленную цель. Ленин явно был озабочен тем, чтобы выдать, наконец, замуж засидевшуюся в девках сестру. Ей перевалило уже за тридцать. Вот Ленин и посоветовал Сталину, на правах заботливого товарища и любящего брата, жениться на «Маняше» (Марии Ильиничне).

Залежалый товар, однако, так и остался невостребованным. Оказалось, что Сталин уже года три как женат. Вышел небольшой конфуз.

У Сталина, оказывается, был некоторый резон конспирировать отдельные детали своей интимной жизни. Светлана Аллилуева, дочь Сталина, пишет, что родители её поженились весной 1918-го года, в те дни, когда советское правительство перебиралось из Питера в Москву. Но если обратиться к документам, то окажется, что официально их брак зарегистрирован только 24 марта 1919 года. Зачем Сталину, народному комиссару (министру по статусу нашего времени), надо было ждать целый год, чтобы привести свои семейные дела в надлежащий порядок.

Архивы ЗАГС объясняют эту загадку. И она, эта загадка, отдаёт даже некоторой пикантностью. Надежда Аллилуева родилась в 1901-м году, значит, к тому сроку, который обозначен в знаменитых письмах Светланы, её матери не было ещё восемнадцати. Она была несовершеннолетняя. Конечно, времена тогда были не те, чтобы давать Сталину срок, но и афишировать это было ему не с руки. Сталину к тому времени исполнилось сорок лет. Эта связь и женитьба могли показаться соратникам элементарно смешными. Это тоже было немаловажное соображение. Хотя любимый и учительный его исторический персонаж Пётр Великий именно во второй раз взял себе жену именно с такою же разницей в возрасте. Над Петром никто не смеялся, но Сталин тогда ещё не достиг значения Петра.

Вот, не смешно ли? У «молодых» только что закончился медовый месяц и сразу же начался целый месяц отчуждения. Сталин обиделся и молчал несколько недель, потому что юная жена никак не могла обращаться к своему матёрому мужу на «ты». Его обида, конечно, от нехватки у него, взрослого человека, такта и умения ладить по мелочам… Есть ещё одно обстоятельство, которое может объяснить грядущую обоюдную трагедию Иосифа и Надежды. В июне 1930-го, за полтора года до самоубийства, Сталин неожиданно отправил её за границу. Небывалое по тем временам дело. Явились разные слухи. Говорили, что заграничные доктора просвечивали ей голову, и у неё оказался такой череп, какой бывает у самоубийц.

К тому времени ей несколько раз давали отпуска по болезни. В одном бюллетене, который подписан 10 мая 1922 года, сказано: «Пом. Секретаря Б[ольшого] СНК тов. Аллилуева переводится в группу утерявших трудоспособность». Она стала инвалидом. Болезнь её была редкой и опасной. У неё обнаружилось окостенение черепных швов. Вследствие этого перестало регулироваться давление на мозг. Боли бывали невыносимыми… В её поведении появились черты, которые, по тем временам, конечно, казались странными, и порождали шушуканья в партийной среде. Жена Сталина, уже генерального секретаря партии, стала ходить в церковь, и это ей разрешили… Родня Надежды Аллилуевой, когда это стало возможным, дополнили картину, предшествующую трагедии, следующим — у неё была нехорошая наследственность. Её мать страдала психическими расстройствами. А родная сестра сошла с ума… Надежда стала говорить, что ей опостылела жизнь. «Ну, а дети, дети?» — спрашивали её. «Всё, и дети», — повторяла она… Сталин, конечно, догадывался, что происходило неладное. Но, видно, у него не хватало времени и желания слишком вникать в проблему. Он сам рассказывал Хрущёву, например, что часто закрывался от её истерик в кабинете, а то и вовсе не приходил домой, оставаясь по ночам на работе. От любви у Надежды осталась теперь только ревность… Они оба не были приспособлены для большой романтики — но они любили друг друга. И это чувство было настоящим и искренним..

«Ты, всё-таки, немножко любишь меня!» — сказала она отцу, которого она сама продолжала любить, несмотря ни на что... Она любила его со всей силой цель­ной натуры однолюба, как ни восставал её разум, — сердце было покорено однажды, раз и навсегда. К тому же мама была хорошей семьянинкой, для неё слишком много значили муж, дом, дети и её собственный долг перед ними. Поэтому — я так думаю — вряд ли она смогла бы уйти от отца, хотя у неё не раз возникала такая мысль. Вряд ли... К числу порхающих женщин её никак нельзя было отнести, она была слишком строгой к самой себе.

С. Аллилуева. С. 101

В нашей-то семье знали, что Надежда и Сталин любили друг друга…

В. Аллилуев. С. 32

Прочтите хотя бы их письма…

Г. Джугашвили (внучка Сталина). С. 123

Дорогой Иосиф. Как твоё здоровье, поправился ли и лучше ли чувствуешь себя в Сочи? Я уехала с каким-то беспокойством, обязательно напиши. Доехали хорошо как раз к сроку. В понедельник 2/IX письменный экзамен по математике, 4/IХ физическая геогра­фия и 6/IХ русский яз. Должна сознаться тебе, что я волну­юсь. В дальнейшем дела складываются так, что до 16/IХ я свободна, по крайней мере это сейчас так говорят, какие будут изменения в дальнейшем не знаю. Словом, пока никаких пла­нов строить не могу, т. к. всё «кажется». Когда будет всё точно известно напишу тебе, а ты мне посоветуешь, как использовать время. Москва нас встретила холодно. Приехали в перемен­ную погоду - холодно и дождь. Пока никого не видела и нигде не была. Слыхала как будто Горький поехал в Сочи, наверное, побывает у тебя, жаль, что без меня — его очень прият­но слушать. По окончании моих дел напишу тебе о результатах. Тебя же очень прошу беречь себя. Целую тебя крепко, крепко, как ты меня поцеловал на прощанье.

Н.С. Аллилуева — Сталину. 28 августа 1929. АП РФ. Ф. 45. Оп. 1. Д. 1550. Л. 5. Автограф. (Дальше переписка И. Сталина и Н Аллилуевой цитируется по этому источнику).

Как при­ехала, как твои дела с Промакадемией, что нового, — напиши.

Сталин — Н. Аллилуевой. 29 августа 1929

Что нового? Право не знаю, т. к. до сих пор еще никуда не выбиралась, только в воскресенье была в Зуб[алово] (дача, на которой в то время жил Сталин с семьёй. – Е. Г.), там всё в порядке. Просека сделана, цыцарки живы и т. д. Грибов из-за отсутствия дождей, к сожалению, больше нет, так что собрали совсем немного для тебя. Светлана, увидев только меня, сразу заявила, а почему мой папа не приехал. Вчера звонил Микоян, интересовался твоим здоровьем и моими делами. Говорил, что будет у тебя. Кстати, должна тебе сказать, что в Москве всюду хвосты и за молоком, и за мясом гл[авным] об[разом]. Зрелище неприятное, а главное, всё же, можно было бы путем правильной организации это всё улуч­шить.

Н. Аллилуева — Сталину. 2 сент. 1929

Как дела с экзаменом? Целую мою Татьку.

Сталин — Н. Аллилуевой. I сентября 1929

Как мои дела с Промакадемией, ты спрашиваешь. Теперь могу уже сказать, что лучше, т. к. сегод­ня был у меня экзамен по математике письменной, который прошёл удачно, но в общем мне всё же не везет, а именно: утром нужно было быть в ПА (в Промакадемии. — Е. Г.) к 9-ти часам, я конечно вышла 8 1/2 и что же, испортился трамвай, стала ждать автобуса — нет его, тогда я решила, чтобы не опоздать, сесть на такси, села и что же, отъехав саженей 100, машина остановилась, у неё тоже что-то испортилось. Всё это меня ужасно рассмешило, но в конце концов в ПА я ждала два часа начала экзамена.

Н. Аллилуева — Сталину. 2 сентября 1929

Забыл послать тебе деньги. Посылаю их (120 р.) с отъезжа­ющим сегодня товарищем, не дожидаясь очередного фельдъегеря.

Сталин — Н. Аллилуевой. 25 сент. 1929

Посы­лаю тебе шинель, т. к. после юга можешь сильно простудиться…

Н. Аллилуева — Сталину. 1 октября 1929

Здравствуй Иосиф! Посылаю тебе просимые книги, но, к сожалению, не все, т. к. учебника английского яз[ыка] не могла найти. Смутно, но припоминаю как будто он должен быть в тех книгах, кото­рые в Сочи на столе в маленькой комнате, среди остальных книг. Если её не окажется в Сочи, то я не могу понять куда могла она деваться. Ужасно досадно.

Н. Алилуева — Сталину. 5 сентября 1930

Письмо получил. Книги тоже. Английского самоучителя Месковского (по методу Розендаля) у меня здесь не оказалось. Поищи хорошенько и пришли. К лечению зубов уже приступил. Удалили негодный зуб, обтачивают боковые зубы и, вообще, работа идёт вовсю. Врач думает кончить всё мое зубное дело к концу сентября. Никуда не ездил и ездить не собираюсь. Чувствую себя лучше. Определённо поправляюсь. Посылаю тебе лимоны. Они тебе понадобятся.

Как дело с Васькой, с Сатанкой?

Целую кепко ного, очень ного.

Сталин — Н. Аллилуевой. 8 сентября 1930

За лимоны спасибо, конечно, пригодят­ся. Живём неплохо, но совсем уже по-зимнему - сегодня ночью было — 7° по С. Утром все крыши были совершенно белые от инея. Очень хорошо, что ты греешься на солнце и лечишь зубы. Вообще же Москва вся шумит, стучит, разрыта и т. п., но всё же постепенно всё налаживается. Настроение у публики (в трамв[аях] и в др. общественных местах) сносное — жужжат, но не зло. Всех нас в Москве развлёк прилет Цеппелина зрелище было, действительно достойное внимания. Глазела вся Москва на эту замечательную машину. По поводу стих[отворца] Демьяна все скулили, что мало по­жертвовал (12 сентября 1930 года инициативная группа сотрудников «Правды» обратилась к читателям: собрать средства и построить в кратчайший срок советский дирижабль «Правда». Газета ежедневно публиковала списки организаций и отдельных людей, вносивших свои сбережения на постройку дирижабля. — Е.Г.), мы отчислили однодневный заработок. Видела новую оперу «Алмас», где Максакова совершенно исключительно станцевала лезгинку (армянскую), я давно не видела танца так художественно выполненного. Тебе, думаю, очень понравится танец, да и опера.

Да, всё же как я не искала твоего экз[емляра] учебника не нашла, посылаю другой экз[емляр]. Не сердись, но нигде не нашла. В Зубалове паровое отопление уже работает и вообще всё в порядке, очевидно, скоро закончат. В день прилета Цеппелина Вася на велосипеде ездил из Кремля на аэродром через весь город. Справился неплохо, но, конечно, устал.

Н. Аллилуева — Сталину. 12 сентября 1930

Как твоё здоровье. Приехавшие т.т. (Уханов и ещё кто-то) рассказывают, что ты очень плохо выглядишь и чувствуешь себя. Я же знаю, что ты поправляешься (это из писем). По этому случаю на меня напали Молотовы с упрёками, как это я могла оставить тебя одного и тому подобные, по сути, совер­шенно справедливые, вещи. Я объяснила свой отъезд занятия­ми, по существу же это конечно не так. Это лето я не чувство­вала, что тебе будет приятно продление моего отъезда, а на­оборот. Прошлое лето это очень чувствовалось, а это нет. Оставаться же с таким настроением, конечно, не было смыс­ла, т. к. это уже меняет весь смысл и пользу моего пребывания. И я считаю, что упреков я не заслужила, но в их понимании, конечно, да.

Н. Аллилуева — Сталину. 19 сентября 1930

Получил посылку от тебя. Посылаю тебе персики с нашего дерева. Я здоров и чувствую себя, как нельзя лучше. Возможно, что Уханов видел меня в тот самый день, когда Шапиро пото­чил у меня восемь (8!) зубов cpазу, и у меня настроение было тогда, возможно, неважное. Но этот эпизод не имеет отноше­ния к моему здоровью, которое я считаю поправившимся ко­ренным образом.

Попрекнуть тебя в чём-либо насчёт заботы обо мне могут лишь люди, не знающие дела. Такими людьми и оказались в данном случае Молотовы. Скажи от меня Молотовым, что они ошиблись насчет тебя и допустили в отношении тебя неспра­ведливость. Что касается твоего предположения насчёт нежелательности твоего пребывания в Сочи, то твои попреки так­же несправедливы, как несправедливы попреки Молотовых в отношении тебя. Так, Татька.

Сталин — Н. Аллилуевой. 24 сентября 1930

За восемь зубов молодец. Я же соревнуюсь с горлом, сделал мне профессор Свержевский операцию, вырезал 4 куска мяса, пришлось полежать четыре дня, а теперь я можно сказать, вышла из полного ремонта.

Чувствую себя хорошо, даже поп­равилась за время лежания с горлом.

Персики оказались замечательными. Неужели это с того дерева? Они замечательно красивые…

Н. Аллилуева — Сталину. 30 сентября 1930

О тебе я слышала от молодой интересной женщины, что ты выглядишь великолепно, она тебя видела у Калинина на обеде, что замечательно был весёлый и тормошил всех, смущённых твоей персоной. Очень рада.

Н. Аллилуева — Сталину. 6 октября 1930

Татька! Получил твоё письмо. Ты что-то в последнее время начинаешь меня хвалить. — Что это значит? Хорошо, или плохо?

Сталин — Н. Аллилуевой. 8 октября 1930

…В Москве очень холодно, возможно, что мне после юга так показалось, но прохладно основательно. Москва выглядит лучше, но местами похожа на женщину, запудривающую свои недостатки, особенно во время дождя, когда после дождя краска стекает полосами. В общем, чтобы Москве дать настоящий желаемый вид требуются, конечно, не только эти меры и не эти возможности, но на данное время и это прогресс.

Н. Аллилуева — Сталину. Не позднее 12 сентября 1931

Письмо получил. Хорошо, что научилась писать обстоя­тельные письма. Из твоего письма видно, что внешний облик Москвы начинает меняться к лучшему. Наконец-то!

«Рабочий техникум» по электротехнике получил. Пришли мне, Татька, «Рабочий техникум» по черной металлургии. Обя­зательно пришли (посмотри мою библиотеку - там найдёшь).

Сталин — Н. Аллилуевой. 14 сентября 1931

Был раз (только раз!) на море. Купался. Очень хорошо! Думаю ходить и впредь.

Сталин — Н. Аллилуевой. 19 сентября 1931

Она была так молода, у неё вся жизнь ещё была впе­реди. В 1931 году ей только лишь исполнилось 30 лет. Она училась в Промышленной Академии на факультете искусственного волокна. Это была новая область для тех лет, новая промышленная химия. Из мамы получился бы отличный специалист. Остались её тетрадки — акку­ратные, чистенькие, наверное, образцовые. Она отлич­но чертила, и дома, в её комнате стояла чертёжная дос­ка. В Академии учились её приятельницы — Дора Мои­сеевна Хазан (жена А.А. Андреева) и Мария Марковна Каганович. Секретарём партячейки у них был молодой Никита Сергеевич Хрущев, приехавший в Академию из Донбасса. После окончания Академии он стал профес­сиональным партийным работником. А мамины при­ятельницы стали работать в текстильной промышлен­ности. Она жаждала самостоятельной работы, её угнетало положение «первой дамы королевства».

С. Аллилуева. Двадцать писем другу. С. 94-95

Дважды она, забрав детей, уезжала к родным. Сначала Дед уступил и первым пошёл на примирение. Во второй раз она не рассчитала свою власть, и ей пришлось вернуться самой, не дождавшись от него знака. Она не услышала и слова уп­река: он вёл себя так, словно ничего не произошло. Но её самолю­бие, уязвленное его победой, даже тут нашло повод для боли.

Г. Джугашвили, внучка Сталина. С. 5

И я думаю, что именно потому, что она была женщи­ной умной и внутренне бесконечно правдивой, она своим сердцем поняла, в конце концов, что отец - не тот новый человек, каким он ей казался в юности, и её постигло здесь страшное, опустошающее разочарование.

С. Аллилуева. С. 100

Но были ещё причины иного рода. Видимо, трудное детст­во не прошло даром, у Надежды развивалась тяжёлая бо­лезнь — окостенение черепных швов. Болезнь стала прогрессировать, сопровождаясь депрессиями и приступами головной боли. Всё это заметно сказывалось на её психическом состоя­нии. Она даже ездила в Германию на консультацию с веду­щими немецкими невропатологами. Эту поездку ей устроил Павел Сергеевич (Аллилуев), работавший в то время торгпредом в Гер­мании. Врачи предписали ей полный покой и запретили зани­маться какой-либо работой.

В. Аллилуев. С. 29

Сталин и мой отец дружили. Сталин удивлялся, что отец женился на моей маме, Евгении Александровне Земляницыной, дочери священника, иронизировал — «поповская дочка». Он послал отца с семьёй в Германию работать в Торг­предстве, и мы жили в Дюссельдорфе, потом несколько лет в Берлине. В Берлин приезжала Надежда Сергеевна на консультации к немецким врачам. У нее были сильные головные боли. Врачи отказались оперировать её серьез­ное заболевание: сращение черепных швов.

К. Аллилуева (племянница жены Сталина). В записи Л. Васильевой. С. 228

…Канель (?) мне сказала после смерти Нади, что при просвечива­нии рентгеном установили, что у неё был череп самоубийцы). Не знаю, так ли это, во всяком случае, у нее был ранний климакс, и она страдала приливами и головными болями...

«Иосиф бесконечно добр...»: Дневник Марии Анисимовны Сванидзе, родственницы И. В. Сталина / Публ. и комм. Ю. Муриной // Источник. 1993, №1. С.4-34

Сохранились приказы о предоставлении ей отпусков в связи с необходимостью лечения: с 1 декабря 1920 года, с 8 апреля 1922 года. В приказе руководства управления делами от 10 мая 1922 года указывалось: «Пом. Секретаря Б[ольшого] СНК тов. Аллилуева переводится в группу утерявших трудоспособность сроком на 2 месяца с 8.V.22 г. ввиду её бо­лезни».

Н. Зенькович. С. 28

Вот и накладывалось одно на другое. Скандалы вспыхива­ли, как сухая солома жарким летом, и чаще по пустякам. На­дежда не раз грозилась покончить с собой. И трагедия совер­шилась...

В. Аллилуев. С. 29

Она очень ревновала его. Цыганская кровь.

Молотов В Цит. по: Чуев Ф. Молотов: Полудержавный властелин. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000. С. 308

Моя няня говорила мне, что последнее время перед смертью мама была необыкновенно грустной, раздражительной. К ней приехала в гости ее гимназическая подру­га, они сидели и разговаривали в моей детской комнате (там всегда была «мамина гостиная»), и няня слышала, как мама всё повторяла, что «всё надоело», «всё опосты­лело», «ничего не радует», а приятельница её спрашива­ла: «Ну, а дети, дети?». «Все, и дети», — повторяла мама. И няня моя поняла, что, раз так, значит, действительно ей надоела жизнь... Но и няне моей, как и всем другим, в голову не могло прийти предположение, что она сможет через несколько дней наложить на себя руки...

С. Аллилуева. С. 100

Она стала ходить в церковь. Все вок­руг заметили это… Христианские настроения Аллилуевой подтвердила мне недавно сноха Каменева, Галина Сергеевна Кравченко:

— Надежду Аллилуеву я часто встречала в начале тридцатых в мастерской для высших чинов Кремля, их жён и детей. У нас с ней была общая портниха. Не могу сказать, чтобы мы были близко знакомы. Сидели в мастерской, ждали, когда вызовут на примерку.

Какая она была? На мой взгляд, очень неинтересная. Се­рая. Скучная. И вкус её мне, любившей всякие экстравагант­ности, не нравился, скучный.

Выглядела Аллилуева старше своих лет. Пожалуй, можно было дать под сорок. Если у молодой жены старый муж, они с годами сравниваются в возрасте.

Аллилуева была очень верующая. Да, да, не удивляйтесь, она в церковь ходила. Все знали и много говорили об этом. Ей, видно, разрешалось, что другим партийцам запрещалось: она состояла в партии с восемнадцатого года. Вообще, заметно было, что она немножко «того». Как теперь говорят, с фиал­ками в голове.

Л. Васильева. Кремлевские жены. С. 195-196

Вообще-то я мало знал о семейной жизни Сталина. Судить об этом я могу только по обедам, где мы бывали, и по отдельным репликам. Случалось, Сталин, когда он был под хмельком, вспо­минал иной раз: «Вот я, бывало, запрусь в своей спальне, а она стучит и кричит: «Невозможный ты человек. Жить с тобой невозможно». Он рассказывал также, что, когда маленькая Светланка сердилась, то повторяла слова матери: «Ты невозможный чело­век. — И добавляла: — Я на тебя жаловаться буду». — «Кому же ты жаловаться будешь?». — «Повару». Повар был у неё самым большим авторитетом.

Хрущёв Н. С. Время. Люди. Власть В 4 т. ИИК «Московские новости, 1999. Т. 1. С. 53

Мое последнее свидание с ней было чуть ли не нака­нуне её смерти, во всяком случае, за один-два дня. Она позвала меня в свою комнату, усадила на свою любимую тахту (все, кто жил на Кавказе, не могут отказаться от этой традиционной тахты) и долго внушала, какой я должна быть и как должна себя вести. «Не пей вина! - говорила она, - никогда не пей вина!» Это были отго­лоски её вечного спора с отцом, по кавказской привыч­ке всегда дававшего детям пить хорошее виноградное вино. В её глазах это было началом, которое не приведет к доб­ру. Наверное, она была права, - брата моего Василия впоследствии погубил алкоголизм. Я долго сидела у неё в тот день на тахте и оттого, что встречи с мамой вообще были редки, хорошо запомнила эту, последнюю.

С. Аллилуева. С. 101

Я видел её вместе с братом на праздновании 15-й годовщины Октября. Через три недели она должна была получить в Промакадемии диплом инженера-химика.

А. Бармин. С. 311

…Знаете чувство, когда при виде торжеств на Красной площади — ком в горле? Кто постарше — знает.

Л. Васильева. Кремлевские жены. С. 197

Надежда Аллилуева шла со своей Промакадемией в первом ряду, под знаменами. Она сразу же бросалась в глаза — высокая, в рас­пахнутом пальто, хотя было холодно. Она улыбалась и смея­лась, что-то говорила своим спутникам, — смотрела в сторону Мавзолея, махала рукой, её белое мраморное лицо было прек­расно. Взмах руки был царственный. Она была вся... лучезар­ная.

Е. Лебедева. В записи Л. Васильевой. Кремлевские жены. С. 197

Аллилуева была рядом со мной, мы разговарива­ли. Было прохладно, Сталин на Мавзолее, как всегда, в шинели. Крючки шинели были расстегнуты, полы распахнулись. Дул ветер.

Надежда Сергеевна глянула и говорит:

— Вот мой не взял шарф, простудится и опять болеть будет.

Вышло очень по-домашнему и никак не вязалось с представлениями о Сталине, о вожде, уже вросшими в наше сознание.

Кончилась демонстрация, разошлись...

Н. Хрущев. Пенсионер союзного значения. С. 42

Аллилуева была, по-моему, немножко психопаткой в это время.

В. Молотов. Чуев. С. 307

После парада все, как всегда, пошли обедать к Ворошилову. В Кремле у него большая квартира была. Туда пришли прямо с Красной площади командующий парадом (по-моему, Корк) и некоторые члены Политбюро, самые близкие Сталину. Тогда демонстрации надолго затягивались. Там они пообедали, выпили, как полагается и что пола­гается в таких случаях. Надежды Сергеевны там не было.

Н. Хрущев. Пенсионер союзного значения. С. 42

У нас была большая компания после 7 ноября 1932 года на квартире Ворошилова.

В. Молотов. Чуев. С. 307-308

К праздничному вечеру у Ворошиловых Надя особенно тща­тельно готовилась. Надежда-внучка: «Анна Сергеевна Аллилуева, бабушкина се­стра, рассказывала об этом вечере. Надя обычно строго ходи­ла — с пучком, а тут она сделала новую прическу, модную... Кто-то из Германии привёз ей чёрное платье, и на нём были аппли­кации розами. Был ноябрь, но она заказала к этому платью чай­ную розу, она была у неё в волосах. И она закружилась в этом платье перед Анной Сергеевной и спросила: “Ну, как?”».

Э. Радзинский. С. 305

...На вечере у Ворошилова опять произошла сцена. Алеша Сванидзе, бывший там, рассказывал так: Дед разговаривал с дамой, сидевшей рядом. Надежда сидела напротив и говорила тоже ожив­лённо, по видимости не обращая на них внимания. Потом вдруг, глядя в упор, громко, на весь стол, сказала какую-то колкость. Дед, не поднимая глаз, так же громко ответил: «Дура!». Она выбежала из комнаты, уехала на квартиру в Кремль. Он позднее поехал ноче­вать на дачу. Вечером она несколько раз звонила ему из города. Первый раз он бросил трубку. Потом просил подходить Алёшу... Предвидеть, как обернётся дело, он не мог.

Г. Джугашвили, внучка Сталина. С. 59-60

На неё всё это действовало так, что она не могла уж себя держать в руках. С этого вечера она ушла вместе с моей женой, Полиной Семёновной. Они гуляли по Кремлю. Это было поздно ночью, и она жаловалась моей жене, что вот то ей не нравилось, это не нравилось. Про эту парикмахершу... Почему он вечером так заигрывал... А было просто так, немножко выпил, шутка. Ниче­го особенного, но на неё подействовало.

В. Молотов. Чуев. С. 307

Она успокоилась и говорила уже о своих делах в ака­демии, о перспективах работы, которые очень радовали и занимали. Отец был груб, ей было с ним трудно — это все знали, но ведь они прожили уже немало лет вместе, были дети, дом, семья, Надю все так любили... Кто бы мог подумать! Ко­нечно, это не был идеальный брак, но бывает ли он вообще…

П. Жемчужина (Молотова). В передаче С. Аллилуевой. С. 155

— Что Аллилуева собой представляла? Говорят, не совсем нормальная была.

— Она похожа все-таки была на здорового человека. Нервы и прочее — это да, но нельзя считать ненормальной. Поступок её нехороший, чего там говорить.

— Из-за чего она застрелилась, неужели Сталин так плохо к ней относился?

— Он не плохо относился, но ревность могла быть.

— Сталин гулял, что ли? У него ж работа...

— Он не гулял, но на такого человека могло подей­ствовать...

Чуев Феликс Иванович. 140 бесед с Молотовым. Второй после Сталина. — Родина Издательство ООО, 2021. С. 307-308

Наиболее же достоверной информацией по этому трагическому случаю можно бы было признать рассказ А. И. Микояна одному из руко­водящих сотрудников службы безопасности во время прогулки в Сочи, где он находился на отдыхе: «Утром 8 ноября 1932 года мне позвонил Сталин и попросил немедленно приехать к нему на квартиру. Голос у него дрожал, он еле выговаривал слова. Сразу стало ясно, что случилось что-то невероятное. Когда я приехал, то увидел, что Сталин был в весьма подавленном состоянии. Из рассказа горничной я узнал о случившейся беде, самоубийстве Надежды Сергеевны. Вскоре на квартиру приехали члены Политбюро с женами».

Докучаев М. С. История помнит. М.: Соборъ, 1998. С. 103

После смерти Сталина я узнал историю смерти Ал­лилуевой. Конечно, эта исто­рия никак документально не подтверждена. Власик, на­чальник охраны Сталина, рассказал, что после парада все отправились обедать к военному комиссару Клименту Ворошилову на его большую квартиру. После парадов и других подобных мероприятий все обычно шли к Воро­шилову обедать.

Командующий парадом и некоторые члены Полит­бюро отправились туда прямо с Красной площади. Все выпили, как обычно в таких случаях. Наконец все разош­лись. Ушел и Сталин. Но он не пошёл домой.

Было уже поздно. Кто знает, какой это был час. На­дежда Сергеевна начала беспокоиться. Она стала искать его, звонить на одну из дач. И спросила дежурного офи­цера, нет ли там Сталина.

— Да, — ответил он. — Товарищ Сталин здесь.

— Кто с ним?

Он сказал, что с ним женщина, назвал её имя. Это была жена одного военного, Гусева, который тоже был на том обеде. Когда Сталин ушёл, он взял её с собой. Мне говорили, что она очень красива. И Сталин спал с ней на этой даче, а Аллилуева узнала об этом от дежурного офи­цера.

Утром — когда, точно не знаю, — Сталин пришёл до­мой, но Надежды Сергеевны уже не было в живых. Она не оставила никакой записки, а если записка и была, нам никогда об этом не говорили.

Позже Власик сказал:

— Тот офицер — неопытный дурак. Она спросила его, а он взял и сказал ей всё.

Потом пошли слухи, что, возможно, Сталин убил её. Эта версия не очень ясна, первая кажется более правдоподобной. В конце концов, Власик был его охранником…

Н. Хрущёв. Воспоминания. Т. 1. 53-54

После демонстрации 7 ноября 1932 года некоторые члены Политбюро, секретари ЦК и видные военачальники собрались с женами на праздничный обед, на квартире К.Е. Ворошилова в Кремле. Был там и И.В. Сталин с Надеждой Сергеевной. Неожиданно, без при­глашения на обед, прибыл с женой бывший начальник Главного политичес­кого управления Красной Армии, сподвижник Ворошилова и Сталина по гражданской войне С.И. Гусев (Драбкин Яков Давидович). Жена его — еврейка, очень красивая женщина, нравилась Сталину. После праздничных тостов и изрядной выпивки началось веселье, в ходе которого Сталин на виду у всех и при неблаговидном поведении жены Гусева слишком здорово поухаживал за ней. Это был не первый случай, когда у Сталина проявлялись открытые симпатии к жене Гусева, а она со своей стороны способствовала этому. Об этом осуждающе говорили в высших кругах и решили оградить Генсека и его жену от ненужных интриг и разговоров. В этой связи не­сколько членов Политбюро пригласили на узкое совещание Гусева и предуп­редили его, чтобы он никогда не появлялся со своей женой там, где будет присутствовать Сталин и его супруга.

Гусев обещал выполнить наказ старших партийных товарищей, однако по непонятным причинам 7 ноября появился на праздничном обеде, куда ни его и тем более его жену никто не приглашал. Остается большой загадкой цель такого непрошеного визита. Случайно ли был сделан такой шаг со стороны Гусева или кто-то стоял за ним.

Несомненно, остается одно, что приход на обед и присутствие на нём супругов Гусевых обернулись для Сталина и его семьи величайшей трагедией.

Надежда Сергеевна, чтобы не быть свидетельницей бестактного поведения своего мужа, ушла тогда с обеда. Она действительно долго гу­ляла по Кремлю с Жемчужиной-Молотовой, а придя домой, ждала мужа с извинениями. Сталин же, будучи выпившим, пришел домой и, как ни в чём не бывало, лёг спать. Утром на следующий день он был разбужен и узнал страшную весть, которая потрясла его на долгое время. Этот факт, возможно, явился причиной и другого явления, Сталин с этого момента возненавидел евреев.

А. Микоян (цит. по кн. М. Докучаева. С. 104)

Как же случилось, что Надежда Аллилуева решилась на роковой выстрел? По словам Соловова, коменданта дачи «Семеновское» (дача Ворошилова), в тот вечер за столом собрались члены правительства с жёнами. Понятно, сразу же возникла нескончаемая дискуссия об оппозиции. За скорую победу над ней налили вина. Все выпили. Только Надежда не сделала это. В то время она училась в Промакадемии, где шла ожесточенная борьба между ленинцами и Бухариным, Томским, Ухановым. Вероят­но, она даже в чём-то разделяла их взгляды. Сталин резко спросил:

— Ты что не пьёшь?

Надежда обиженно вышла из-за стола на крыльцо.

Рыбин А. Т. Рядом со Сталиным. Записки телохранителя. М.: ИРИС-ПРЕСС, 1994. С. 7

А повод был не так уж и значителен сам по себе и ни на кого не произвёл особого впечатле­ния, вроде «и повода-то не было». Всего-навсего неболь­шая ссора на праздничном банкете в честь XV годовщи­ны Октября. «Всего-навсего», отец сказал ей: «Эй, ты, пей!». А она «всего-навсего» вскрикнула вдруг: «Я тебе не — Эй!» — и встала, и при всех ушла вон из-за стола.

С. Аллилуева. С. 101-102

Как рассказывал Н.И., первым, кто увидел Надежду Сер­геевну мёртвой, кроме няни, пришедшей её разбудить, был Енукидзе, которому няня Светланы решилась позвонить, по­боявшись сказать об этом первому Сталину. Не это ли пос­лужило причиной того, что А.С. Енукидзе убрали раньше ос­тальных членов ЦК?

Ларина-Бухарина А. М. Незабываемое. М., 1989. С. 204

Каролина Васильевна Тиль, наша экономка, утром всегда будила маму, спавшую в своей комнате. Отец ложился спать у себя в ком­нате или в маленькой комнатке с телефоном, возле сто­ловой. Он и в ту ночь спал там, поздно возвратясь с того самого праздничного банкета, с которого мама верну­лась раньше...

...Каролина Васильевна рано утром, как всегда, при­готовила завтрак в кухне и пошла будить маму. Трясясь от страха, она прибежала к нам в детскую и позвала с собой няню, - она ничего не могла говорить. Они пошли вместе. Мама лежала вся в крови возле своей кро­вати; в руке был маленький пистолет «вальтер», приве­зенный ей когда-то Павлушей из Берлина. Звук его выстрела был слишком слабый, чтобы его могли услы­шать в доме. Она была уже холодной. Две женщины, изнемогая от страха, что сейчас может войти отец, по­ложили тело на постель, привели его в порядок. По­том, теряясь, не зная, что делать, побежали звонить тем, кто был для них существеннее, — начальнику охраны, Авелю Софроновичу Енукидзе, Полине Семеновне Мо­лотовой, близкой маминой подруге...

Вскоре они прибежали. Отец всё спал в своей ком­натушке, слева от столовой. Пришли В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов. Все были потрясены и не могли говорить.

С. Аллилуева. Двадцать писем… С. 227

Сталин всё спал в своей комнате. Наконец и он вышел в столовую.

В. Молотов. Чуев. С. 123

Наконец и отец вышел в столовую. «Иосиф, Нади больше нет с нами», — сказали ему.

Так мне рассказывала моя няня. Я ей верю больше, чем кому-либо другому. Во-первых, потому что этот её рассказ был исповедью передо мною, а простая жен­щина, настоящая христианка, не может лгать в этом никогда...

С. Аллилуева. Двадцать писем… С. 227

Что запомнилось? Сталин поднял пистолет, которым она застрелилась, и сказал: «И пистолетик-то игрушечный, раз в году стрелял». Пистолет был подарочный, подарил ей свояк, по-моему...

В. Молотов. Чуев. С. 308

Бабушке сообщили в случившемся сразу, как только об­наружили труп, и она на подкашивающихся ногах едва добе­жала до квартиры Сталина. Там уже были Молотов и Воро­шилов. Был врач. Бабушку встретил совершенно убитый и ошеломлённый случившимся Сталин. Ольге Евгеньевне стало совсем плохо, и врач принёс ей рюмку с валерианкой. Ба­бушка рюмку взяла, но выпить капли не смогла, спазм сдавил ей горло, рюмка беспомощно болталась в трясущейся руке. Сталин обнимал бабушку за плечи, пытаясь успокоить, и, поняв, что валерьянку ей не выпить, взял от неё рюмку и потом, махнув рукой, сказал:

— А, давай я сам её выпью.

В. Аллилуев. С. 25

Надя Сталина: «Утром, когда пошли к ней стучать в комнату и нашли её мертвой... роза, которая была в волосах, лежала на полу перед дверью. Она уронила её, вбежав в комнату. Именно поэто­му на надгробной плите скульптор поместил мраморную розу».

Э. Радзинский. С. 311

Сталин переживал самоубийство жены тяжело и болезнен­но. Его долгое время боялись оставлять одного. Кто-нибудь из семьи обязательно был рядом. Моя мать, бабушка или Ев­гения Александровна, жена Павла, ночевали у него в крем­левской квартире.

В. Аллилуев. С. 30

Ревность, конечно. По-моему, совсем необоснованная. Парикма­херша была, к которой он ходил бриться. Супруга этим была недо­вольна. Очень ревнивый человек. Как это так, почему? Такая молодая...

В. Молотов. Чуев. С. 307-308

Первые дни он был потрясен. Он говорил, что ему самому не хочется больше жить. (Это говорила мне вдо­ва дяди Павлуши, которая вместе с Анной Сергеевной оставалась первые дни у нас в доме день и ночь). Отца боялись оставить одного, в таком он был состоянии. Временами на него находила какая-то злоба, ярость. Это объяснялось тем, что мама оставила ему письмо.

С. Аллилуева. С. 105

— В народе упорно говорят о письме, которое она оставила. Говорят, кроме Сталина, только Молотов чи­тал.

— Что она оставила? Первый раз слышу. М-да. При­думают.

В. Молотов. Чуев. С. 307

Это было не просто личное письмо, это было письмо отчасти политическое. И, прочитав его, отец мог думать, что мама только для видимости была рядом с ним, а на самом деле шла где-то рядом с оппозицией тех лет. Он был потрясён этим и разгневан и, когда пришел прощаться на гражданскую панихиду, то, подойдя на минуту к гробу, вдруг оттолкнул его от себя руками и, повернувшись, ушёл прочь. И на похороны он не пошёл.

С. Аллилуева. С. 106

— Светлана пишет, что Надежда Сергеевна оставила после себя письмо, прочитав которое «отец мог думать, что мама только для видимости была рядом с ним».

— Она, конечно, поддавалась всяким влияниям. Буха­рину в какой-то мере. Енукидзе Авель... У него брат был, я забыл, как его звали, черный такой. Его называли Каин. Коли брат Авеля, значит. Каин... Енукидзе — правый, бухаринец. Едва ли он разбирался, но долго держался на поверхности.

В. Молотов. Чуев. С. 308

Очевидно, она написала его ночью. Я никогда, ра­зумеется, его не видела. Его, наверное, тут же уничто­жили, но оно было, об этом мне говорили те, кто его видел. Оно было ужасным. Оно было полно обвинений и упреков.

С. Аллилуева. С. 105

В существование какого-то «ужасного письма», которое якобы оставила Надежда, я абсолютно не верю. Так или иначе, это было бы обязательно известно в семье. Да и вооб­ще Надежда была тогда в таком состоянии, что ей было не до писем и политических сочинений. А вот версия о том, что на тумбочке в спальне Надежды лежал экземпляр «Платформы Рютина», который ей мог дать сам Сталин, вполне убедитель­на. Перепуганный персонал мог в суматохе принять этот до­кумент за предсмертное письмо Сталину, породив кривотолки, слухи.

В. Аллилуев. С. 31

Её внезапная смерть, о которой было объявлено в ноябре 1932 года, почти все представители власти приписали само­убийству. Но, по крайней мере, один источник сообщил, что Сталин самолично убил Надю, мать двоих его детей. Жена бывшего советского атташе в Мексике Нина Алексеева, ко­торая много лет служила одним из секретарей Крупской в Кремле, бежав в Соединённые Штаты, рассказала в своих неопубликованных мемуарах, что госпожа Сталина была за­стрелена собственным супругом.

Дон-Левин И. Величайший секрет Сталина. Нью-Йорк. 1956. С. 298

«…Вроде бы Будённый кому-то рассказывал, что Сталин поздно ночью вошел в комнату и увидел, что тяжелая бордовая штора на окне колы­шется. Ему показалось, что за шторой кто-то есть. Он всегда боял­ся врагов, нападения, боялся, что его убьют, маньяк был и пальнул в шевелящуюся штору. А за шторой стояла Надежда Сергеевна. Что она там делала, неизвестно, просто, может, стояла и думала, глядя в темноту ночи. Вот и получилось, что он её случайно убил», — снохе Каменева, Галине Сергеевне Кравченко, тайна смерти Аллилуевой запомнилась в такой интерпретации.

Л. Васильева. Кремлевские жены. С. 203

Хочу сразу разочаровать авторов, которые для придания большей достоверности своим измышлениям ссылаются на какие-то свидетельства деда или моей матери, всё это пред­намеренная ложь. Никто и никогда в нашей семье не сомне­вался, что Надежда покончила жизнь самоубийством. Более того, её осуждали за этот жестокий поступок.

В. Аллилуев. С. 25

Много лет я держу в памяти совершенно невероятную ис­торию, рассказанную мне в юности, в середине пятидесятых, одной старой большевичкой, бывшей слушательницей инсти­тута «Красной профессуры». Она просила никогда не упоми­нать её фамилии, уверяла, что ничего не боится, сейчас за это не посадят, — говорила она, — но просто стыдно, что с её именем может быть связана такая информация. Даже не знала, как её назвать. Позорной, что ли? Какой-то нечеловеческой. Даже звериной.

Должна сказать, что спустя много лет, сегодня, собираясь рассказать услышанное от старой большевички, я испытываю то же чувство: мне стыдно, что с моим именем может быть связано обнародование, этого предположения. Маловероятно­го. Ужасающего. Чудовищного.

Но «говоря — говори».

Я не записывала рассказа старой большевички, поэтому не имею права на прямую речь. Она сообщила мне, что у неё была в начале тридцатых знакомая девушка из семьи старых боль­шевиков, которая дружила с Надеждой Аллилуевой. Аллилуе­ва часто жаловалась подруге на грубость и равнодушие Ста­лина. Они были тогда чужды друг другу. Сталин, по словам Аллилуевой, много пил, просто спивался, а ей пить нельзя, у неё по наследству от матери очень слабая психика, и она вооб­ще пить не любила. Он при всех заставлял, ну, как это грузины заставлять умеют, она злилась, дерзила ему. Оставшись на­едине, он, пьяный, был невыносим. Она иногда готова была убить его.

И разговоры о женщинах. Пошлые. Она не ревновала, нет. Они её достоинство оскорбляли, эти пьяные мужские бредни. Он, пьяный, колобродил целыми ночами, а потом спал до полудня - и всё это раздражало её. Стыдно было: вокруг кричат «великий Сталин!», а она такого «великого» видит! И дети не радовали. Она, было, начнет заниматься ими, он грубо вме­шивается. У неё опускаются руки. Она чувствует, что уходят её лучшие годы куда-то в песок или в помойную яму.

Аллилуева рассказывала это подруге откровенно и даже плакала. Она была очень экспансивна. Говорили, что у неё случаются сильные психические срывы. Отец этой девушки, старый большевик, бывал у Сталина в доме, он видел многое из того, о чем говорила Аллилуева, и даже рассказывал, что Надежда Сергеевна сама публично одергивала выпивающего Сталина. Даже оскорбляла его.

Однажды, это было примерно за неделю до седьмого ноября, Аллилуева сказала своей подруге, что скоро с ней случится что-то страшное. Она проклята от рождения, потому что она - дочь Сталина и его жена одновременно. Этого не должно быть в человечестве. Это кровосмешение. Сталин якобы сам сказал ей это в момент ссоры. Бросил в лицо: мол, то ли от меня, то ли от Курнатовского. А когда она остолбенела, пытался поправить положение: пошутил, мол.

Она прижала к стенке свою мать, которая в молодости хорошо погуляла, и та призналась, что действительно была близка со Сталиным и со своим мужем в одно время, вроде бы то ли в декабре 1900-го, то ли в январе 1901-го, и, если честно, не знает, от кого из них родилась Надя, хотя, конечно, она на законного отца похожа, значит, от него.

Аллилуевой всё же стало казаться, что она — дочь Ста­лина, а значит, сестра своих дочери и сына. В общем, какой-то бред. Дьявольская история.

В последние дни своей жизни она считала, что таким, как она, проклятым, не место на земле.

Девушку эту, подругу, после самоубийства Аллилуевой никто нигде больше не видел.

Какое-то древнее сочинение...

Хочется думать, что это выдумка — Царь Эдип наоборот? Или пример Лота с дочерьми?

Л. Васильева. Кремлевские жены. С. 208-210

Есть страшноватая легенда: появление Кобы (в доме Аллилуевых. — Е. Г.) не оставило рав­нодушным пылкую женщину, и рождение младшей дочери Ал­лилуевой — Нади — могло иметь отношение к этому увлече­нию. К счастью, это только легенда. Когда Коба знакомится с Аллилуевым, Надя уже появилась на свет.

Э. Радзинский. С. 60

Что касается всяких слухов и домыслов относительно смерти Надежды, то они клубились ещё в то время. Моя мама часто заговаривала об этом со Сталиным, но он только пожи­мал плечами и отвечал: «На каждый роток не накинешь пла­ток».

В. Аллилуев. С. 31

Её похоронили. Сталин ходил про­вожать её на кладбище.

Н. Хрущев. Воспоминания. Т. 1. С. 52

В день похорон 11 ноября 1932 года гроб с телом Надеж­ды был установлен для прощания в здании, где теперь распо­лагается ГУМ. Все время, пока шла процессия прощания, у изголовья гроба стояла моя мама и вытирала платком сукро­вицу, вытекавшую из уголка рта покойной. Когда эта печаль­ная церемония подходила к концу, в зал вошёл Сталин. По­стояв несколько минут около покойной, он вдруг сделал движение руками, как бы отталкивающее от себя гроб, и прого­ворил:

— Она ушла, как враг!

Затем повернулся и пошел к выходу. Взгляд его наткнул­ся на Павла.

— Ты подарил ей пистолет?

— Да, — упавшим голосом пробормотал Павел.

— Нашёл чего подарить!

В. Аллилуев. С 29

По его лицу было видно, что он очень переживал, оплакивал её…

Н. Хрущев. Воспоминания. Т. 1. С. 52

Я никогда не видел его плачущим. А тут, у гроба Аллилуевой, вижу, как у него слёзы покатились…

В. Молотов. Чуев. С. 308

Его фотографий во время маминых похорон не су­ществует, так как он на похороны не ходил. Не мог. Придя на прощание, он вдруг разъярился, оттолкнул от себя гроб руками и, круто повернувшись, ушёл прочь...

С. Аллилуева. С. 210

— Она пишет: «Подойдя на минуту к гробу, он вдруг оттолкнул его от себя руками и, повернувшись, ушёл прочь и на похороны не пошёл».

— Нет, ничего подобного, ничего подобного, — воз­ражает Молотов. — Помню хорошо. Сталин подошёл к гробу в момент прощания перед похоронами — слезы на глазах. И сказал очень так грустно: «Не уберёг». Я это слышал и это запомнил: «Не уберёг».

В. Молотов. Чуев. С. 309

Уже выходя из зала, Сталин обернулся к Енукидзе.

— Ты её крестил, ты её и хорони, — сказал он и ушёл. На Новодевичье кладбище, где хоронили Надежду, он не пришёл.

В. Аллилуев. С. 29

— Говорят, Сталин не ездил на похороны.

— Враньё! Враньё. Все члены Политбюро были на похоронах. Сталин был. Он был страшно подавлен. И я в прощальной речи сказал, что помню хорошо: «Мы, друзья Сталина, считаем своим долгом облегчить его страдания сейчас, после смерти его жены».

Он вместе с нами на кладбище ездил, стоял тут же у могилы. Мне было очень тяжело выступать, потому что Сталин присутствует, вы представляете себе, как мне было выступать по случаю смерти его жены, не моё амплуа, но я выступал. Сталин предложил — пусть Каганович скажет… Трижды я так выступал — на похоронах Аллилуевой, Кирова, Сен-Катаямы. Трудно это. Очень трудно было, но я сумел себя перевести в такое состояние.

Каганович Л.М. Памятные записки. М.: Вагриус, 1996. С. 94 (Каганович Л.М., советский государственный, хозяйственный и партийный деятель, близкий сподвижник И. В. Сталина).

...Заговори­ли о Яше (сыне Сталина от первой жены. — Е.Г.). Тут И(осиф) опять вспомнил его отвратительное отношение к нашей Надюше, его женитьбу, все его ошибки, его покушение на жизнь, и тут И. сказал: «Как это Надя, так осуждавшая Яшу за этот его поступок, могла сама застре­литься. Очень она плохо сделала, она искалечила меня». Сашико вставила реплику — как она могла оставить детей? «Что дети, они забыли её через несколько дней, а она меня искалечила на всю жизнь. Выпьем за Надю!» — сказал Иосиф. И мы пили за здоровье дорогой Нади, так жестоко нас покинувшей. Женя сказала: «У Нади были приступы тоски, Надя была больна — (это со слов Канель (?) я сказала Нюре и Жене)». — «Я этого не знал, я не знал и того, что она постоянно принимала коффеин, чтоб подбадривать себя».

Сванидзе М. Дневник. В сб. документов. Сталин в объятиях семьи. М.: Родина. 1993. С. 123 (Мария Анисимовна Сванидзе, певица Мария Сванидзе — жена Александра Сванидзе, брата первой жены Иосифа Сталина).

У многих членов нашей семьи, и у меня в том числе, было убеждение, что обида на Надежду за самоубийство была столь глубока, что Сталин никогда так и не приходил на ее могилу. Но оказалось, что это не так.

В. Аллилуев. С. 29

Потом еще долго по ночам ездил к могиле. Быва­ло, заходил в беседку и задумчиво курил трубку за трубкой...

Рыбин А.Т. Рядом со Сталиным. Записки телохранителя. — М.: Ветеран МП, 1992 (Алексей Трофимович Рыбин — деятель государственной безопасности СССР. По его утверждению, сотрудник личной охраны Сталина).

Также, оказалось, интересовал его и памятник, вскоре со­оружённый на могиле жены. Директор Новодевичьего кладби­ща С. Ф. Сосенкин рассказал мне: не так давно к нему в ка­бинет вошёл посетитель и поинтересовался, куда исчезла чу­гунная роза, лежавшая у основания стелы с бюстом Надежды. Станислав Фёдорович заверил его, что роза цела, её убрали, чтобы уберечь от возможной кражи. Увы, нравы сегодня та­ковы. В разговоре выяснилось, что посетитель этот не про­стой, он сам отливал изящную розу из чугуна и сам лично показывал её Сталину.

В. Аллилуев. С. 30

Мне рассказывали потом, когда я была уже взрос­лой, что отец был потрясён случившимся. Он был потрясён, потому что он не понимал: за что? Почему ему нанесли такой ужасный удар в спину? Он был слишком умён, чтобы не понять, что самоубийца всегда думает «наказать» кого-то — «вот, мол», «на, вот тебе», «ты будешь знать!». Это он понял, но он не мог осознать — почему? За что его так наказали?

И он спрашивал окружающих: разве он был невни­мателен? Разве он не любил и не уважал её, как жену, как человека? Неужели так важно, что он не мог пойти с ней лишний раз в театр? Неужели это важно?

С. Аллилуева. С. 124

— Я был плохим мужем, мне некогда было её водить в кино, — сказал Сталин.

В. Молотов. Чуев С. 123

После кончины Нади, конечно, тя­жела моя личная жизнь. Но, ничего, мужественный человек должен остаться всегда мужественным.

Сталин — Е. Джугашвили (матери). 24 марта 1934

Отец как бы демонстративно отрешился от всех се­мейных дел, от семьи, от родных и близких ему людей… Все его существо целиком было посвящено друго­му, - политике, борьбе, — поэтому чужие люди всегда были для него важнее и значительнее близких.

С. Аллилуева. С. 126,134

Когда-то, на похоронах первой жены, Сталин сказал:

— Это существо смягчало моё каменное сердце. На похоронах второй жены он сказал:

— Она ушла как враг.

Больше не женился.

Л. Васильева. С. 190

Яд от Сталина

10 августа 1940 года Троцкий опубликовал в американском журнале Saturday Evening Post статью под эффектным заголовком «Отравил ли Сталин Ленина?» свои вариации на эту тему. Доказательств там не было, были только предположения. Такое, например: «Революционный нерв Ленина был, несомненно, последним из нервов, который сдался смерти. Но я задаю себе ныне другой, более далеко идущий вопрос: действительно ли Ленин обращался к Сталину за ядом? Не выдумал ли Сталин целиком эту версию, чтобы подготовить своё алиби? Опасаться проверки с нашей стороны у него не могло быть ни малейших оснований: никто из нас троих не мог расспрашивать больного Ленина, действительно ли он требовал у Сталина яду».

«Выдуманная версия», на которую намекал Троцкий, была изложена Сталиным в известной Записке членам Политбюро 21 марта 1923 года:

«Строго секретно.

Членам Пол. Бюро.

В субботу 17 марта т. Ульянова (Н.К.) сообщила мне в порядке архиконспиративном “просьбу Вл. Ильича Сталину” о том, чтобы я, Сталин, взял на себя обязанность достать и передать Вл. Ильичу порцию цианистого калия. В беседе со мной Н.К. говорила, между прочим, что Вл. Ильич “переживает неимоверные страдания”, что “дальше жить так немыслимо”, и упорно настаивала “не отказывать Ильичу в его просьбе”. Ввиду особой настойчивости Н.К. и ввиду того, что В. Ильич требовал моего согласия (В.И. дважды вызывал к себе Н.К. во время беседы со мной и с волнением требовал “согласия Сталина”), я не счёл возможным ответить отказом, заявив: “Прошу В. Ильича успокоиться и верить, что, когда нужно будет, я без колебаний исполню его требование”. В. Ильич действительно успокоился. Должен, однако, заявить, что у меня не хватит сил выполнить просьбу В. Ильича, и вынужден отказаться от этой миссии, как бы она ни была гуманна и необходима, о чём и довожу до сведения членов П. Бюро ЦК.

И. Сталин».

Среди тех, кто ознакомился с Запиской, был и Троцкий. Вот отметки:

Читал. Полагаю, что «нерешительность» Сталина — правильна. Следовало бы в строгом составе членов Пол. Бюро обменяться мнениями. Без секретарей (технич.).

Томский

Читал:

Г. Зиновьев Молотов

Читал:

Н. Бухарин

Троцкий

Л. Каменев

(Резолюции на записке Сталина)

Тут надо, конечно, сразу сказать, что намёк Троцкого возымел громаднейший резонанс среди пишущей и политиканствующей братии. Сталин до сей поры не очищен от подозрений. Пишутся даже целые книги под «ядовитыми» заголовками, продолжающими тему Троцкого «Сверх-Борджиа в Кремле».

Буйно раскрашенные слухи тревожат воображение всегда сильнее, чем бесцветная очевидность.

Об этих слухах известный советолог Абдурахман Авторханов писал в своё время: «В высших партийных кругах Грузии... упорно распространялся слух, что Ленин не умер, а покончил жизнь самоубийством, приняв яд, данный ему Сталиным. Слух этот передавался в разных вариантах — то Сталин дал Ленину яд по его настойчивому требованию, чтобы избавиться от адских мук, то этот яд Сталин дал Ленину через своего агента-врача [...], (называли даже имя). Был и такой вариант — Сталин разыскал для Ленина в Грузии народного целителя […], а на самом деле этот целитель не лечил, а залечивал Ленина ядовитыми травами. Интересно, что во всех вариантах слухов неизменно присутствует яд, будто Сталин так и ездил к Ленину с флакончиком яда».

Ответственным за операцию по отравлению Ленина, по версии сторонников Троцкого, развивших его намёки, следует считать Г.Г. Ягоду. В книге Ива Дельбарса «Подлинный Сталин» (London, 1951) со ссылкой на рассказ секретаря Сталина Григория Каннера, услышанный в свою очередь от другого неназванного секретаря Сталина, бежавшего за границу, видимо, Б.Г. Бажанова, описан следующий эпизод, происшедший 20 января 1924 года: “Каннер видел, как в кабинет Сталина вошёл Ягода в сопровождении двух врачей, которые лечили Ленина. «Федор Александрович (Гетье), — обратился Сталин к одному из этих врачей, — вы должны немедленно отправиться в Горки и срочно осмотреть Владимира Ильича. Генрих Григорьевич (Ягода) будет вас сопровождать». (...) 21 января 1924-го года произошёл очередной приступ. Он был крайне болезненным, но продолжался недолго. Крупская на минуту вышла из комнаты, чтобы позвонить по телефону. А когда вернулась, Ленин был мёртв. На прикроватном столике стояли несколько пузырьков — все пустые. В четверть восьмого в кабинете Сталина зазвонил телефон. Ягода доложил, что Ленин умер”».

Но ведь существует масса доказательств (в том числе таких, которые и Троцкому непременно должны были быть известными), которые свидетельствуют вполне ясно — всё было так, как изложил Сталин в той, цитированной выше, записке для членов Политбюро.

Вот что рассказывала, например, секретарь Ленина Лидия Фотиева ещё до появления этой Записки: «...в декабре он (Ленин) под строгим секретом послал меня к Сталину за ядом. Я позвонила (Сталину) по телефону, пришла к нему домой. Выслушав, Сталин сказал:

— Профессор Ферстер написал мне так: “У меня нет оснований полагать, что работоспособность не вернется к Владимиру Ильичу”.

И заявил, что дать яд после такого заключения не может.

Я вернулась к Владимиру Ильичу ни с чем. Рассказала о разгово­ре со Сталиным. Владимир Ильич вспылил, раскричался. Во время болезни он часто вспыхивал даже по мелким поводам, например, испорчен лифт...

— Ваш Ферстер шарлатан, — кричал он. — Укрывается за ук­лончивыми фразами. — И ещё помню слова Ленина:

— Что он написал? Вы сами это видели?

— Нет, Владимир Ильич. Не видела. — И, наконец, он бросил мне:

— Идите вон!..».

Попробуем разобраться, как же всё было на самом деле.

Первой о ядах в своём дневнике записала опять же Лидия Фотиева, личный секретарь Ленина, исполнявшая эти обязанности в самые критические периоды его болезни. Оказывается, ещё 22 декабря 1921-го года Ильич вызвал вечером её к себе в кабинет и продиктовал под сугубым секретом: «Не забыть принять все меры достать и доставить... в случае, если паралич перейдёт на речь, цианистый калий, как меру гуманности и как подражание Лафаргу...»

Об этом «подражании» он думал уже не в первый раз. Ещё в 1911-м году под влиянием известия о самоубийстве Лафаргов он сказал Крупской: «Если не можешь больше для партии работать, надо посмотреть правде в глаза и умереть так, как Лафарги». Крупская комментирует эти слова: «Они, Лафарги, умерли, как атеисты, покончив с собой, потому что пришла старость и ушли силы, необходимые для борьбы».

Две зимы двадцать первого и двадцать второго годов дали ему, Ленину, повод задуматься о том особенно серьёзно. Он пережил первые параличи, чувствовал себя отвратительно. Головные боли, а особенно потеря работоспособности сильно беспокоили его. Тут он, наверное, и почувствовал, что пришло время повторить подвиг Лафаргов.

«Не знаю точно, когда, но как-то в этот период В.И. сказал Сталину, что он, вероятно, кончит параличом, и взял со Сталина слово, что в этом случае тот поможет ему достать и даст ему цианистого калия. Ст[алин] обещал. Почему В.И. обратился с этой просьбой к Ст[алину]? Потому что он знал его за человека твёрдого, стального, чуждого всякой сентиментальности. Больше ему не к кому было обратиться с такого рода просьбой». Это пишет М.И. Ульянова в письме Президиуму объединённого пленума ЦК и ЦКК. Даты в письме нет.

Нынешние версии с отравлением Ленина Сталиным бывают весьма картинны. Вот, например, что пишет некто Владимир Горак, имеющий степень кандидата исторических наук: «Небезынтересен и такой факт. Однажды, находясь в компании своих близких людей и изрядно выпив, Сталин долго рассказывал им о болезни и смерти Ленина. А на следующий день, основательно подзабыв детали своего рассказа, долго допытывался у них, что же конкретно он им поведал... В ходе расспросов генсек явно волновался, и это означает: “вождь народов” знал и вполне мог сказать о кончине Владимира Ильича что-то такое, о чем другим знать было нельзя…».

Троцкизм не умирает. Вся ложь и несообразности нашей истории идут от таких вот кандидатов в историки Гораков, перекраивающих её, каждый на свой лад.

Чепухой всё это оказалось. Сталин, действительно, однажды разоткровенничался на эту тему, на одной из достаточно узких, камерных встреч с несколькими писателями на квартире у Максима Горького. И разговор этот записал во всех подробностях известный литератор Корнелий Зелинский, лично там присутствовавший. Ничего криминального и подтверждающего построения «кандидата наук» в рассказе том, весьма осмысленном, кстати, нет:

«Сталин тогда говорил замечательно. Он рассказывал редкие, интимные вещи из жизни Ленина, о которых никто не знает.

— Ленин понимал, что умирает, — говорил Сталин, — и попросил меня однажды, когда мы были наедине, принести ему цианистого калия. “Вы самый жестокий человек в партии, — сказал Ленин, — вы можете это сделать”.

— Я ему сначала обещал, а потом не решился. Как это я могу дать Ильичу яд. Жалко человека. А потом, разве можно было знать, как пойдёт болезнь. Так я и не дал. И вот раз поехали мы к Ильичу, а он и говорит, показывая на меня: “Обманул меня, шатается он”. Никто тогда этой фразы понять не мог. Все удивились. Только я знал, на что он намекает: о просьбе Ленина я тогда же доложил на Политбюро. Ну, конечно, все отвергли его просьбу. Вот Гронский знает про это. Сегодня, в присутствии беспартийных, Сталин не хочет повторять этот разговор...».

Опять же почти в наши дни историк Г.А. Куманёв записал рассказ Лазаря Кагановича об этом исключительном по драматизму моменте в истории партии и в жизни её вождя: «…Могу подтвердить факт, что больной Ленин просил у Сталина принести яд. Это было, это было. Сталин ставил вопрос на Политбюро. А что он мог сделать? Ведь Политбюро ему поручило охранять Ленина. И он следил, чтобы Ленина никто не трогал, не нервировал, чтобы он был в изоляции от политики, чтобы не волновался. Сталин был, конечно, против, чтобы давать Ленину яд. Насчёт яда теперь приплетают и Ягоду, чисто шерлокхолмовская версия. А Ягода в то время, при Ленине, был ещё маленьким человеком. Сталин даже его и не знал, даже не был тогда знаком с Ягодой. С ним Сталин был связан позднее, в 1924-м году».

То, что я тут написал, многим известно, наверное. Я не совсем о том хотел сказать. Укус Троцкого ядовит оказался для нашей истории. Хворает она. Не дают ей выздороветь другие змеёныши, постоянно кусающие её. Имя им легион. Они теперь пишут учебники по истории, в которой этой истории нет. Снимают кино, важнейшее из ядовитых искусств в паскудном деле извращения нашего прошлого. Может показаться, что это не так опасно, но ведь если у народа отнимают прошлое, это ведь не просто так. Не станет прошлого, не станет и будущего, это ведь так элементарно всё…

Кто написал «Завещание Ленина?»

Итак, партия подходила к очередному своему великому кризису. Смерть вождя чуяли уже и ожидали его наследники — Троцкий, Зиновьев и Каменев. Бухарин и Сталин, каждый отдельно, личную гнул упорную линию.

Крупская по блажи своей оказалась замешана в этих вожделениях. Она послала какое-то ободряющее письмо Троцкому, продиктованное будто бы Лениным. Письмо заканчивалось подстрекательски: «Я предлагаю не останавливаться и продолжать наступление. В. Ленин».

Сталин всё понял правильно.

И вот однажды в Горках Мария Ульянова, вошедши в барский будуар, в котором обреталась Крупская, застала ту в совершенно непотребном виде. Это происшествие она потом детально обрисовала: «Дело было так. Врачи настаивали, чтобы В[ладиммиру] И[льичу] не говорили ничего о делах. Опасаться надо было больше всего того, чтобы ВИ. не рассказала чего-либо Н[адежда] К[онстантиновна], которая настолько привыкла делиться всем с ним, что иногда совершенно непроизвольно, не желая того, могла проговориться. Следить за тем, чтобы указанное запрещение врачей не нарушалось, ПБ поручило Сталину. И вот однажды, узнав, очевидно, о каком-то разговоре Н.К. с В.И. Сталин вызвал её к телефону и в довольно резкой форме, рассчитывая, очевидно, что до В.И. это не дойдёт, стал указывать ей, чтобы она не говорила с В.И. о делах, а то, мол, он её в ЦКК потянет. Н.К. этот разговор взволновал чрезвычайно: она была совершенно не похожа сама на себя, рыдала, каталась по полу и пр.».

Сознаюсь, до чрезвычайности мне захотелось восстановить детали этого разговора. Узнать, отчего это жена вождя, которой по самому этому статусу полагалась выдержка, вдруг покатилась в истерике по полу. Может, тут сработал во мне инстинкт обывательского любопытства. Не без того. Но я помню так же и то, что Марина Цветаева, например, считала — надо быть внимательным и любопытным к исторической мелочи. Такой мелочью можно объяснить и самое крупное дело.

Отыскались некоторые детали этого разговора. Вот опять Молотов в записи Ф. Чуева: «Сталин был раздражён: “Что я должен перед ней на задних лапках ходить? Спать с Лениным ещё не значит разбираться в ленинизме!”. Мне Сталин сказал примерно так: “Что же, из-за того, что она пользуется тем же нужником, что и Ленин, я должен так же её ценить и признавать, как Ленина?”».

Есть и другой вариант сталинской телефонного неизящества, которое приводит упоминавшийся британский автор биографии пролетарского вождя Роберт Сервис:

«— Мы вообще можем назначить Ленину другую жену, — якобы заявил Сталин, — например, Стасову (старая большевичка, член КПСС с 1898 года, агент «Искры». — Е.Г.).

Эта почти бытовая мелочь приобрела впоследствии неожиданные громадные результаты. Несмотря на почти тюремную строгость, в которой обитал теперь вождь мирового пролетариата, подробности инцидента до него дошли. Об этом можно судить из его письма Сталину от 5-го марта 1923 года: «Уважаемый т. Сталин, Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать её. Хотя она Вам и выразила согласие забыть сказанное, но, тем не менее, этот факт стал известен через неё же Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным и против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения. С уважением Ленин».

Это было последнее письмо, продиктованное им.

Итак, инцидент с Крупской произошёл в декабре 1922 года. И в том же декабре Ленин начал диктовать «Письмо к съезду». Начиная анализировать эти события хронологически, невольно делаешь обескураживающее открытие. Это, так называемое «Завещание Ленина», написано было в два приёма, отделённых промежутком в десять дней: 25 декабря 1922 года и 4 января 1923 года. Именно 4 января Ленин продиктовал знаменитое, наделавшее столько переполоху, добавление к письму: «Сталин слишком груб…» и т. д.

Обратим ещё раз внимание на то, что эти листки назывались «Письмом к съезду». Какому съезду?

Напомню, что очередной съезд, XII-й по счёту, партия, которой Ленин продолжал формально руководить, должна была провести в апреле 1923 года, не далее чем через три месяца после того, как это «завещание» было написано.

Вполне логично предположить, что именно к этому съезду оно и готовилось Лениным. Не мог же он, даже будучи не вовсе вменяемым, писать в эти дни послание к делегатам совсем другого съезда, который состоится на год с лишним позже того, для которого Ленин теперь и готовил свою бомбу. До того времени он, пожалуй, и не надеялся уже дожить. Но письмо всё-таки было предъявлено и озвучено Крупской перед началом именно XIII-го съезда РКП (б).

Он, съезд этот — проходил в Москве с 23 мая по 31 мая 1924 года. Год с лишним Крупская с какими-то своими таинственными целями приберегала его. И обнаружилась ленинская «бомба» как нельзя ко времени.

Конечно, Ильич вроде бы давал устное распоряжение вскрыть конверт с «завещанием» только в случае его смерти. Но ведь он уже умер — почти за пять месяцев до этого съезда.

И, возможно, в связи со своим апоплексическим состоянием он давно уже забыл о нём, этом завещании.

Да оно, это письмо, на XIII-ом съезде уже и неактуальным было. Если бы Ленин мог слышать выступления на предыдущем съезде, он бы понял, что Сталин не только сохранил, но и укрепил своё положение в партии. А Крупская всё это время молчала, но ничего не забыла.

И рискнула. Опять она тут попыталась сыграть на руку Троцкому. Может, они это "Завещание" вместе и придумали. Или ловко обработали. Об этом говорит весь тон "Завещания Ленина", ловко вынутого ею из рукава.

И сомнения эти, оказалось, одолевают не только меня.

Крупскую можно, оказывается, подозревать не только во временной подтасовке, которую она позволила себе в отношении этого злокозненного документа. Историки стали подозревать большее. И попробовали, уже в наши дни, подключить к делу экспертов-криминалистов и специалистов, поднаторевших в тонкостях лингвистического анализа. Те сделали вывод, вполне годный для захватывающего политического триллера. Оказалось, что все тексты, которые в авторстве Ленина не вызывают сомнения, направлены против Троцкого и прочих оппозиционеров, а те места, которые адресованы Сталину, вызвали у языковедов большое сомнение в их авторской принадлежности. О полном доказательстве подделки они, конечно, объявить не решились. Но пищу для размышлений дали обильную…

Месть Крупской, между тем, не удалась. При разборе этого дела в зале съезда вдруг раздалась громовая знаменитая реплика:

— Ничего, нас грубостью не испугаешь, вся наша партия грубая, пролетарская!..

Это был голос всей партии. Надо думать, сюда входило и потустороннее уже мнение самого Ленина.

Сталин демонстративно подал в отставку, но она съездом не была принята. Как объяснил сам Сталин: «Все делегации единогласно, в том числе и Троцкий, Каменев и Зиновьев, обязали Сталина остаться на своём посту».

Так маленькая случайность в большой степени определила политическую судьбу Сталина. А также дальнейшую гибельную судьбу оппозиции. Именно XIII-ый съезд партии назовут «съездом расстрелянных». Да и Крупская до конца дней чувствовала себя весьма неуютно. Занималась, например, сомнительным реформированием и немилосердной большевистской чисткой советских библиотек. Из библиотек беспощадно выбросили, среди прочего, все произведения Фёдора Достоевского, при чтении которого Ленина «тошнило и корчило» по его собственным словам.

То, о чём она чаще всего думала после неудавшегося переворота, приводит Троцкий в своих нещадных сказаниях о Сталине: «Будь Ильич жив, он, наверное, уже сидел бы в тюрьме».

«Хозяйка Сталина», кто она?

Лет пятнадцать назад, когда я готовил первое издание книги «Сталин в жизни», выписал у Светланы Аллилуевой очень для меня интересное место её воспоминаний. Оно требовало развития, но я тогда нужных материалов не нашёл. Да и не удосужился искать. Эпизод же был описан такой, за какими гоняются любители всякого рода жареных фактов. Судите сами. Светлана, дочь Сталина описывает события первого дня после смерти отца: «Пришла проститься Валентина Васильевна Истомина — Валечка, как её все звали, — экономка, работавшая у отца на этой даче лет восемнадцать. Она грохнулась на колени возле дивана, упала головой на грудь покойнику и заплакала в голос, как в деревне. Долго она не могла остановиться, и никто не мешал ей. Валечка за последние годы знала о нём куда больше и видела больше, чем я, жившая далеко и отчуждённо. И до последних дней своих она будет убеждена, что не было на свете человека лучше, чем мой отец».

Так что Сталин, выходит, оплакан был по смерти не только страной. Самый искренний и очищающий от земных грехов плач был Валечкин.

«Именно Валя Истомина — та женщина, которой доверили омыть тело Сталина перед положением в гроб», — сообщает бывший начальник Особой кухни Кремля Геннадий Николаевич Коломенцев.

Тут, понятно, какая-то тайна была. Из тех тайн, которые сильно действуют на воображение. Я потом и точно читал некоторые соображения на этот счёт. Они не были основаны на пожелтевших от времени документах, но желтизной отдавали сильно. Вот, например, английский историк с экзотической фамилией Монтефиори. Пишет он о том, что Сталин будто бы специально, чтобы потрафить этой Валечке, изменил своим аскетическим привычкам: «После войны он поразил одного чиновника из Грузии, открыв шкаф и показав горы ослепительно белых подштанников. Эта картина, конечно, является уникальной в истории всемирных диктаторов». И как только шкаф вместил эти горы ослепительной клюквы. Да, это, конечно и есть тот мусор, который, как и предвидел Сталин, понесут на его могилу. Сталин хвастает перед каким-то незначащим грузинским чином собственными подштанниками, это, конечно, «посильнее, чем фаллос Гёте».

Но понятно из этого и другое. Загадочная и соблазнительная роль выпала этой Валечке. В течение последних четырнадцати лет жизни Сталина, она стала единственною его жизненной отрадой.

Кто такая, эта Валечка?

К Сталину просто так не допускали, конечно. Должны бы в архивах известных ведомств, через которые осуществлялся доступ к телу и сути Сталина, остаться бумаги об этой таинственной личности, притягательной для мало-мальски развитого творческого воображения.

Странно, что бумаг таких почти нет. Известно только, что Истомина Валентина Васильевна родилась в Орловской области в 1917 году, и именно в день большевистского переворота. Девичья фамилия её Жбычкина. Со временем она переехала в Москву, работала на ткацкой фабрике. Потом взята на работу по обслуживанию семьи Сталина. Было ей при этом лет восемнадцать-двадцать. Она появилась в Зубалово, подмосковной даче Сталина, с узелком, в котором были тетрадки с конспектами, шаль из козьего пуха и открытка с обликом вождя. Чином же уже была она сержант госбезопасности. В 1953 году, в связи со смертью Сталина, отправлена на пенсию. Умерла в 1995 году.

Это почти всё, если не считать несколько чрезвычайно заманчивых сообщений сталинских охранников. Соблазнительны они даже вдвойне. Из донесений этих можно, во-первых, сделать вывод, что следили тогда и докладывали, куда надо, обо всех, не исключая и самого вождя. А, во-вторых, судите сами:

«12 декабря 35 г. в 4 часа утра Истомина вышла из спальни тов. Сталина и отправилась к себе».

«13 декабря Истомина вышла из спальни тов. Сталина в 5.15 и отправилась на кухню».

Донесения такого рода поступали непосредственно главному охраннику страны товарищу Власику. Вот и вспомнишь тут горестные отчасти строки из писем Светланы Аллилуевой:

«При всей своей всевластности, — уверяет она, — отец был бессилен, беспомощен против ужасающей системы, выросшей вокруг него как гигантские соты, — он не мог ни сломать её, ни хотя бы проконтролировать… Генерал Власик распоряжался миллионами от его имени…».

Раз так, придётся пересмотреть воспоминания других охранников Сталина. Благо, их теперь много явилось на белый свет. И все легко доступны. Сергей Красиков, бывший офицер охраны, в своих мемуарах «Среди вождей» описывает её очень привлекательным человеком, называет её «пригожуней»: «Не знаю, точно ли сохранила память облик этой милой, обаятельной, невероятно стройной и опрятной женщины, которая умела сохранить такт и аккуратность во всём, но при том ещё и этические нормы поведения. Из-за секретности положения мало кто из военнослужащих знал, какую на самом деле должность занимала пригожуня. Дежурные постов нередко пытались заигрывать с красавицей, задерживая её на постах разговорами, с желанием выудить номерок телефона для знакомства более обстоятельного. Люди эти были разными, корректными и развязными. Отбиваться от перезрелых ухажёров приходилось нелегко. Однако Валентина Васильевна с честью выходила из положения, охлаждая потоки изъявлений влюблённых точно найденным тихим и твёрдым словом. Никто из предполагаемых ухажёров взысканий не получал, как не получал и ожидаемых свиданий».

Григорий Пушкарёв, также офицер личной охраны Сталина, попытался выразиться определённее: «По наблюдениям охранников, у неё со Сталиным в последние годы его жизни были очень близкие отношения. Не раз видели, как она выходила из его спальни в четыре, а то и в пять часов утра и шла к себе, в дом для прислуги. Хозяин, а так называло Сталина всё окружение, её обожал. Он любил, чтобы вечером только она подавала ему чай, а иногда просил: “Позови Валентину, пусть расстелет постель”. Ему нравилось, когда это делала именно она. Обычно Сталин работал до полуночи, но часто засиживался и до трёх часов. Не спала и Валентина. Только ей дозволялось беспрепятственно заходить в “главную спальню” страны. Надо сказать, что в Валентину была поголовно влюблена вся охрана. В свои сорок лет она была очень хороша собой — красивое лицо, большие глаза, огромные ресницы, плотная фигура с хорошими формами. Каждый из нас считал своим долгом в какой-то мелочи помочь ей или просто лишний раз попасться на глаза».

Некоторые полагают, что Валечка Истомина была похожа на знаменитую приму сталинского «тоталитарного» кино Людмилу Целиковскую. Тогда, конечно, всё понятней.

А ведь она и не глупа была. «Она была неразговорчивой умницей», — вспоминал Валечку опять же один из сталинских охранников. И это можно понять опять же из написанного Светланой Аллилуевой: «Очень много видела она интересного, конечно, в рамках своего кругозора, — но рассказывает мне теперь, когда мы видимся, очень живо, ярко, с юмором».

Она для Сталина, кроме всего прочего являлась, тем «простым советским человеком», мнение которого стоило учитывать в разных политических ситуациях. Сталин всегда оставался политиком. Возможно и нечасто, но он интересовался Валечкиным взглядом на дела. Говорят, его очень даже задевало то, что их политические мнения часто не совпадали.

Благодаря ей остался в качестве исторического анекдота следующий случай. На даче вождя, когда он устраивал выездные заседания Политбюро и прочие деловые посиделки, а это в последние его годы стало системой, Валечка была хозяйкой стола. Подавала блюда, автором которых часто бывал сам Сталин, разливала водку. Сталину она всегда подавала особый графинчик. Однажды, когда Сталин вышел поговорить по телефону, присутствовавший тут Шолохов не удержался и налил себе стопарик из сталинского графинчика. Сталин вернулся и предложил очередной тост. Тут Шолохов с удивлением и обнаружил, что у него в рюмке вода-боржоми. Валечка Сталина, конечно, предупредила о мелком коварстве Шолохова, решившего узнать застольную тайну. Сталин, после тоста, повернулся к писателю и изобразил на лице неподдельный интерес: «Ну что, крепкая?». Шолохов сморщился, как от крепкого самогона.

Во всей этой истории есть и нота прямо шекспировская. Сталин умер, и тут оказалось, что у Валечки есть вполне законный муж, тот самый, чью фамилию она носила. Она вернулась к нему, и стали жить они вполне дружно и даже, как сообщил одному журналисту тёти Валин племянник Борис Жбычкин, — «душа в душу». Муж её оказался настоящий полковник, воевал, имел награды. А Валечка даже нашла в себе озорную силу заметить, что вот она хоть на войне и не была, а наград у неё не меньше. В шутке проглядывает, если напрячься, явная двусмысленность. Но полковник Истомин напрягаться не нашёл нужным. А, может, он правильно подумал, что в данном конкретном случае напрягаться так же бессмысленно и даже кощунственно, как ревновать к Святому Духу.

Истомина пережила необычайного своего «небесного мужа» на четыре с лишним десятка лет. Мало кто знал, какой роскошный клад она носит в своей душе. Никаких интервью она не раздавала. Хотя к ней многие по этому поводу обращались, и даже из-за границы приезжали, деньги немалые предлагали. Жалко, конечно. Если бы Валечка всё выложила об этих четырнадцати годах своей жизни, последних годах Сталина, свидетельницей которых она была ежедневно и еженощно, многое не надо бы стало выдумывать…

«Вы плохой товарищ, товарищ Пастернак…»

Необъяснимая и самоубийственная вещь произошла однажды в литературной среде. Аккурат накануне писательского съезда, в ноябре 1933-го года, Осип Мандельштам возьми да и напиши:

Мы живём, под собою не чуя страны,

Наши речи за десять шагов не слышны.

Только слышно кремлёвского горца —

Душегуба и мужикоборца…

Что такое «мужикоборец» я даже и не знаю. А, может быть, именно за это словцо Сталин на него и обиделся. Да и обиделся ли он? Тут всё мраком покрыто.
Я так же не понимаю, что такое означает «под собою не чуя страны». И почему Мандельштам должен чуять её, страну, «под собой»? Ориентация какая-то небывалая. Но суть не в этом.

Суть в том, что Мандельштам «был изъят» из Москвы на три года. И оказался сначала в симпатичном, но глухом уральском городке Чердынь. Но Сталин лично сделал его ссылку более сносной. Есть такая его резолюция на письме Бухарина, оборотившего внимание вождя к опальному поэту: «Кто дал им право арестовывать Мандельштама? Безобразие...». Мандельштамам по воле Сталина позволяют поселиться на выбор в двенадцати крупнейших городах страны. Супруги выбирают Воронеж. И получилось так, что именно воронежский цикл стихотворений Мандельштама ("Воронежские тетради") становится вершиной его творчества. Тут вспоминается сразу такая же благотворная ссылка Пушкина в Михайловское, где сразу и вполне оформился его гений.

Вернулся Мандельштам из ссылки с целым ворохом стихов, в том числе со знаменитой «Одой Сталину», в которой, впрочем, тоже немало невразумительного:

Он свесился с трибуны, как с горы,

В бугры голов.

Должник сильнее иска.

Могучие глаза решительно добры,

Густая бровь кому-то светит близко…

Глазами Сталина раздвинута гора

И вдаль прищурилась равнина.

Как море без морщин, как завтра из вчера —

До солнца борозды от плуга исполина.

Понятно тут только одно, Мандельштам в Воронеж больше не хотел. Он ему опостылел.
Но судьба его была уже предрешена. И дело тут не в Сталине. Попробую сдуть ещё одну соринку с его могилы.

В этом месте моего повествования подсуетился Элигий Ставский, тогдашний глава Союза писателей. От него ушла бумага со страшным доносом «железному наркому» Ежову. К доносу приложена ещё бумага, с оценкой последних его стихов, сделанная писателем Павлом Павленко. Павленко тут тоже оказался сбоку припёку. Эту рецензию он написал месяцев за пять до описываемых событий и считаться доносчиком не может. Он тогда, пять месяцев назад, просто выполнил задание того же Ставского. А как её, эту рецензию его шеф использовал, ему было неведомо. Я её, эту рецензию, отыскал, там есть строчка удивительная. В политическую и контрреволюционную вину Мандельштаму ставится то, что «…язык его стихов сложен, тёмен и пахнет Пастернаком…». И тогда Ставский решил, что павленковский опус можно к доносу приложить. Выйдет убедительнее. Сталин знал Пастернака, знал его стихи и даже ценил некоторые, а некоторые и не любил именно за их «темноту».

Зачем же это стало нужно Ставскому. Авторитетный исследователь жизни Осипа Мандельштама Эрнест Штотланд считает, и доказательно считает, что «прямым виновником ареста и гибели Мандельштама является Ставский и только Ставский, ни Сталин, ни НКВД, самостоятельного интереса к поэту не питали. Только у Ставского был интерес — квартира Мандельштама в престижном писательском доме для друга молодости Николая Костарева, участника гражданской войны, писателя-очеркиста».

Похоже на правду. Из статистики тогдашних доносов ясно, что чаще всего вдохновлял доносчиков именно квартирный вопрос. Это и из великого романа известно: «квартирный вопрос испортил москвичей».

А Мандельштаму он стоил жизни. Один только больной (физически и психически) Осип Мандельштам мог этого не понимать. На этот раз он был «изолирован» на целых пять лет. И через четыре месяца такой изоляции умер в тюремном лазарете.

А строчка о Пастернаке получила после этого совсем неожиданное и роковое прочтение.

Вот тут и начинается история, которую я хотел бы заново прокрутить, пусть хотя бы для себя.

Именно Пастернаку позвонил Сталин в один из дней 1934-го года. И речь в разговоре пошла как раз об Осипе Мандельштаме. Заметим, что Мандельштам в воронежской отсидке провёл пока только месяц ещё. И то ещё заметим, что Сталина, судя по разговору, не переставало беспокоить положение Мандельштама. Вот это и есть странный и загадочный момент. Сталин лично захотел облегчить своему обидчику Мандельштаму жизнь. Это попытался объяснить, например, Фазиль Искандер. Он полагал даже, что Сталину понравилось «пасквильное» сочинение Осипа Эмильевича. Герой стихотворения предстаёт здесь, если вглядеться внимательно, разумеется, в «мерзком» образе тирана, но сглаживается всё провозглашением «неодолимой силы Сталина». И вообще — его слова «как пудовые гири, верны», он «играет услугами полулюдей», а страна живёт в страхе перед ним, так что даже «речи за десять шагов не слышны». Но это вряд ли. Возможно, Сталин и был тщеславен, но гораздо больше было у него ума. А потому, всё это можно объяснить проще, Сталин, возможно, уже знал о неважном психическом здоровье Мандельштама, которое уже тогда вызывало подозрение.

Итак, Сталин позвонил Пастернаку. Это единственное, что в этой истории достоверно. Дальше всё надо сопоставлять и угадывать. Играть в некий захватывающий конструктор, составленный из мелких деталей, обрывков и слухов. Слухи эти, однако, можно строго проверить абсолютно надёжными источниками. Но по-прежнему остаётся в этом разговоре тайна, которую угадать не раз пытались. Сам Пастернак не оставил никаких записей того разговора, хотя часто о нём рассказывал. Рассказы его запоминали. Записывали. И этих записей много накопилось. Но прежде одно интереснейшее замечание жены Пастернака: «После сталинского звонка через несколько часов вся Москва знала о разговоре Бори со Сталиным. В Союзе писателей всё перевернулось. До этого, когда мы приходили в ресторан обедать, перед нами никто не раскрывал дверей, никто не подавал пальто — одевались сами. Когда же мы появились там после разговора, швейцар распахнул перед нами двери и побежал нас раздевать. В ресторане стали нас особенно внимательно обслуживать, рассыпались в любезностях, вплоть до того, что когда Боря приглашал к столу нуждавшихся писателей, то за их обед расплачивался Союз писателей. Эта перемена по отношению к нам в Союзе после звонка Сталина нас поразила».

Итак, попробуем сначала узнать точно, что же Сталин сказал Пастернаку. Вот свидетельство Анны Ахматовой:

«Сталин сообщил, что отдано распоряжение, что с Мандельштамом всё будет в порядке. Он спросил Пастернака, почему тот не хлопотал. “Если б мой друг попал в беду, я бы лез на стену, чтобы его спасти”. Пастернак ответил, что если бы он не хлопотал, то Сталин бы не узнал об этом деле. “Почему вы не обратились ко мне или в писательские организации?” — “Писательские организации не занимаются этим с 1927 года”. — “Но ведь он ваш друг?”. Пастернак замялся, и Сталин после недолгой паузы продолжил вопрос: “Но ведь он же мастер, мастер?”. Пастернак ответил: “Это не имеет значения…”. Пастернак думал, что Сталин его проверяет, знает ли он про стихи, и этим он объяснил свои шаткие ответы. “Почему мы все говорим о Мандельштаме и Мандельштаме, я так давно хотел с вами поговорить”. — “О чём?”. — “О жизни и смерти”. Сталин повесил трубку».

Тут сразу и поправка: «Со Сталиным так не говорили, как хочет это представить Пастернак». Так считает Иззи Вишневецкий в статье «Пастернак и Сталин».

Галина фон Мекк в книге «Такими я их помню...» уточняет слова Сталина в том месте, где Пастернак замялся с ответом на вопрос «Но ведь он ваш друг?»: «Вождь проговорил с насмешкой: “Это всё, что Вы можете сказать? Когда наши друзья попадали в беду, мы лучше умели сражаться за них!”».

Ещё одно дополнение можно найти в книге В. Шенталинского «Рабы свободы»: «“А я могу сказать, что вы очень плохой товарищ, товарищ Пастернак”, сказал Сталин и положил трубку».

«Мы, старые большевики, никогда не отрекались от своих друзей. А вести с тобой посторонние разговоры мне незачем. И бросил трубку». Это из книги Вл. Соловьева. «Призрак, кусающий себе локти».

«Когда Б.Л. замолчал, Сталин сказал насмешливо: “Ну вот, ты и не сумел защитить товарища”, — и повесил трубку. Б.Л. сказал мне, что в этот момент у него просто дух замер; так унизительно повешена трубка; и действительно он оказался не товарищем, и разговор вышел не такой, как полагалось бы”». Из книги Ольги Ивинской «В плену времени».

А Виктор Шкловский передавал окончание знаменитого сталинского оборота так: «Я думал, что вы великий поэт, а вы великий фальсификатор, — И повесил трубку... Мне рассказывал Пастернак — и плакал. — Значит, он просто растерялся. — Растерялся. Конечно. Он мог бы попросить: “Отдайте мне этого, этого человека”. Если б знал. Тот бы отдал... А тот растерялся. Вот такая, понимаете ли, история...».

Между прочим, жена Пастернака наоборот, утверждает, что об испуге и растерянности не было и речи: «Боря говорил со Сталиным просто, без оглядок, без политики, очень непосредственно». Более того: «Я спросила Борю, что ответил Сталин на предложение побеседовать о жизни и смерти. Оказалось, что Сталин сказал, что поговорит с ним с удовольствием, но не знает, как это сделать».

Пастернак сказал ещё: «Мне... неудобно было говорить, у меня были гости...».

F Мария Богословская, жена репрессированного поэта Сергея Боброва считает, что сталинский вопрос — «Но ведь он же мастер, мастер?» — повлиял на выбор Булгаковым веского словесного знака, которым он пометил героя своего знаменитого романа.

Теперь о том, а что же конкретно говорил Пастернак Сталину. Вот опять из книги Виталия Шенталинского, исследовавшего «литературные архивы» КГБ:

Сталин: «Недавно арестован поэт Мандельштам. Что вы можете сказать о нём, товарищ Пастернак?

Борис, очевидно, сильно перепугался и ответил:

“Я очень мало его знаю! Он был акмеистом, а я придерживаюсь другого литературного направления. Так что ничего о Мандельштаме сказать не могу”.
По версии Н. Вильмонта, автора книги «О Борисе Пастернаке. Воспоминания и мысли» Пастернак ответил на роковой вопрос Сталина так: «Дружбы между нами, собственно, никогда не было. Скорее наоборот. Я тяготился общением с ним. Но поговорить с вами — об этом я всегда мечтал».

Пастернак, конечно, понимал, как некрасиво выглядит он в этом разговоре и какова истинная его роль в жизненной трагедии Мандельштама. Однажды он даже попытался оправдать себя, но вышло это неуклюже и фарисейски.

«Сталин его спросил, как он относится Мандельштаму, что он может сказать о Мандельштаме? “И вот, вероятно, это большая искренность и честность поэта, — сказал мне Пастернак, — я не могу говорить о том, чего не чувствую. Мне это чужое. Вот я и ответил, что ничего о Мандельштаме сказать не могу».

Та же Мария Богословская, жена репрессированного поэта Сергея Боброва уточняет нечто убийственное для Пастернака: «…на протяжении всего этого мучительного для него разговора со Сталиным Пастернака точила одна лишь мысль: знает ли Сталин, что Мандельштам читал ему своё самоубийственное стихотворение? Неужели — знает? А, может, всё-таки не знает?».

«Со мной произошло нечто ужасное! Ужасное! И я вел себя как трус!», — сознавался позже и сам Пастернак.

«Пастернак попытался перезвонить Сталину, но, совершенно естественно, не смог к нему дозвониться. Вся эта история доставляла ему, видно, глубокое мученье: в том виде, в каком она изложена здесь, он рассказывал её мне, по крайней мере, дважды». Исайя Берлин в книге «История свободы».

«Струсил. Напустил в штаны. А нельзя было. Сталин был такой человек... Конечно, жестокости невероятной, но всё-таки...». Из магнитофонной записи беседы репрессированного поэта С.П. Боброва, приведённой в книге В.Д. Дувакина «Осип и Надежда Мандельштамы».

Тут опять вернёмся к действиям Владимира Ставского. Конечно же, это был откровенно грубый донос, который и привел к гибели Мандельштама. И как мы увидим из дальнейшего, уничтожил Мандельштама именно Ставский и именно по собственному желанию — остальные инстанции, от Сталина до НКВД, как мы знаем уже, "самостоятельного интереса к Мандельштаму не имели".

Сталин Пастернаку больше не звонил. И представляется маловероятным, чтобы Сталину докладывали о Мандельштаме после доноса Ставского. Скорее всего, он ничего и не знал о теперешней его судьбе. Во всяком случае, есть косвенное свидетельство жены Осипа Мандельштама, что и она считала — вовсе не Сталин виновен в смерти мужа. Об этом свидетельствует, например, вот это место её воспоминаний: «Журналисты из “Правды” — “правдисты”, как мы их называли, — рассказывали Шкловскому: в ЦК при них говорили, что на Мандельштама, оказывается, не было даже заведено никакого дела... Разговор этот произошёл в конце декабря 1938 или в начале января 1939 года, вскоре после снятия Ежова, и означал: вот, всё это именно он натворил...».

Конец Мандельштама ужасен. Вариантов того, как уходил он из жизни много. Я приведу тот, который кажется мне наиболее достоверным. Он описан эмигрантом Г. Стуковым, а за его надёжность ручается один из авторитетных знатоков жизни и творчества Мандельштама Г.П. Струве, сын известного политического изгнанника. Согласно этому описанию во Владивостоке Мандельштам застрял. Не было навигации. Дальше его этап должен был продлиться, конечно, в Магадан. «Ещё в этапе он, Мандельштам, стал обнаруживать признаки помешательства. Подозревая, что начальство (этапный караул) получило из Москвы приказ отравить его, он отказался принимать пищу, которая состояла из хлеба, селёдки, щей из сушёных овощей и иногда пшена. Соседи уличили его в хищении хлебного пайка и стали подвергать зверскому избиению, пока не убедились в его безумии. На владивостокской транзитке сумасшествие О.Э. приняло ещё более острые формы. Он боялся отравления, похищал продукты у соседей по бараку (он считал, что их пайки не были отравлены), его стали снова зверски избивать. Кончилось тем, что его выбросили из барака, он жил около сорных ям, питался отбросами. Грязный, заросший седыми волосами, длиннобородый, в лохмотьях, безумный, он превратился в лагерное пугало. Изредка его подкармливали врачи из лагерного медпункта, среди которых был один известный воронежский врач, любитель стихов, хорошо знавший Мандельштама».

Как Сталин выиграл мировую войну с долларом

Не могу избавиться от обаяния одной давней уже небольшой, но черезвычайно ёмкой статьи Ромена Роллана с названием — «Предупреждение Америке». Статье этой исполнилось теперь ровно восемьдесят лет. Но как удивительно порой читать старые предречения умных и проницательных людей. Они всегда звучат так, будто бы написаны только что. Объясняют нам реалии и тайны сегодняшнего дня: «Американец считает, будто бы всё, что правильно, что хорошо для него, должно быть так же правильно и хорошо для всех других народов земного шара; а если народы с этим не согласны, то ошибаются, мол, они, — Америка якобы имеет право навязывать им своё мнение, в интересах всего мира и в их собственных интересах. Подобные взгляды порождают стремление к завоеванию мира, прикрытое фальшивым морализированием, которое (быть может, бессознательно) восходит к алчному животному инстинкту власти над другими народами».
Куда уж современнее и точнее. И тут возникает, конечно, вопрос: знает ли, и читала ли эти строки великого провидца Америка? Умение читать в некоторых обстоятельствах может оказаться самым великим достижением человечества…
Но дело не в этом, а в том (в данном случае), что Ромен Роллан был не то чтобы другом Сталина, но убеждённым был его доброжелателем. Он сочувствовал его делу и миссии той страны, которую возглавил Сталин в самый ответственный момент истории. Он говорил Сталину, например: «…СССР не может отклонить от себя великую ответственность, которую возлагает на него положение современного мира, в некотором роде “верховную” ответственность — нести заботу об этих массах из других стран, уверовавших в него. Недостаточно повторить знаменитое слово Бетховена: “о человек, помогай себе сам!”, нужно им помочь и дать им совет».
Вполне вероятно, что во время знаменитой встречи французского писателя и руководителя советской державы мог быть и разговор об американских амбициях и возможных превентивных мерах в ответ на врождённую агрессию международной политики безудержных янки. Эссе Ромена Роллана появилось только в тридцать седьмом году, но ведь соответствующие мысли могли явиться писателю и раньше. Во всяком случае, мне в это хочется верить. Это объяснило бы, откуда у Сталина уже в то время оформилось неприятие некоторых американских планов, сделавших явными тайные цели необычайного размаха и абсолютно наглого свойства.

Тут, кстати, будет рассмотрена одна из версий его, Сталина, убийства, в которое я не верю, но которое, тем не менее, могло и быть.

А пока вернёмся в конец декабря 1943-го года. Тогда состоялся разговор между Арсением Зверевым, наркомом финансов, и Сталиным, в котором, разговоре, тоже присутствует тайна. И она как раз такого свойства, что прямо ложится в задуманный мною рассказ. О его содержании Зверев поведал в своей книге «Сталин и деньги»: «Помню, как-то в конце 1943 года часов в пять утра мне на дачу позвонил И.В. Ста¬лин… Глава правительства извинился за поздний (правильнее было бы сказать — ранний) звонок и добавил, что речь идёт о чрезвычайно важном деле. Вопроса, который последовал, я никак не ожидал. Сталин поинтересовался, что думает Наркомат финансов по поводу послевоенной денежной реформы. Я ответил, что уже размышлял об этом, но пока своими мыслями ни с кем не делился. — А со мною можете поделиться? — Конечно, товарищ Сталин! — Я вас слушаю…
Последовал 40-минутный телефонный разговор. Я высказал две основные идеи: неизбежную частичную тяжесть от реформы, возникающую при обмене денег, переложить преимущественно на плечи тех, кто создал запасы денег спекулятивным путём; выпуская в обращение новые деньги, не торопиться и придержать определённую сумму, чтобы первоначально ощущался некоторый их недостаток, а у государства были созданы эмиссионные резервы. Сталин выслушал меня, а затем высказал свои соображения о социальных и хозяйственных основах будущего мероприятия. Мне стало ясно, что он не впервые думает о реформе. […] Сталин дал мне ряд указаний общего характера, которые следовало понимать как директивы. Можно было отступить от них в деталях, если того требовали особенности финансовой системы, но принципы должны были сохраняться неукоснительно. Вот в чём состояли эти принципы: чтобы финансовая база СССР была не менее прочна, чем до войны; неизбежный рост общих расходов и ежегодное увеличение бюджета в целом потребуют от системы организации финансов способности на протяжении ряда лет приспосабливаться к меняющимся условиям… Сталин специально, причём трижды, оговорил требование соблюдать абсолютную секретность при подготовке реформы. Он редко повторял сказанное им. Отсюда видно, какое значение придавал он полному сохранению этой тайны».
Этот разговор приведёт вскоре к мерам, небывалым в политической истории двадцатого столетия. Главные тайны, которыми, вероятно, делился с министром Зверевым Сталин, и на полное сохранение которых так настойчиво указывал, вскоре, однако, перешли в разряд действий. События развернулись так, что тайны вышли наружу и изменили картину мира настолько, что она и теперь носит многие оттенки тех дней.
Впервые это случилось в ходе так называемой Бреттон-Вудской конференции проходившей в США с 1 по 22 июля 1944 года. Другое её название, закрепившееся в официальных бумагах — Валютно-финансовая конференция Объединённых Наций. На конференции присутствовали 730 делегатов из 44 государств, участников антигитлеровской коалиции. Вот тут-то впервые и ярко выразилось открытое сопротивление Сталина явно захватнической и агрессивной воле Америки. Это событие теперь уже померкло во мгле времени, стало таинственным. И память о нём требуется освежить.
Речь на конференции шла о том, чтобы выработать единую денежную платёжную единицу для всей мировой торговли. Америка диктовала на этой конференции и со всей решительностью настаивала на том, конечно, чтобы единицей такой стал американский доллар. У Америки на то были все основания. Основные запасы золота и основная работающая, не тронутая войной, но ещё и укрепившаяся за военные годы, промышленность теперь сосредоточены были именно в США. Так что обеспечить золотое и прочее экономическое содержание своей валюте могли, конечно, только они. Речь впервые зашла о том, чтобы сделать американский доллар единой расчётной денежной единицей для всего послевоенного мира. Это было настолько логично и очевидно, что Америка и не могла подумать, что кто-то сможет полагать иначе и тем более сопротивляться этому. Перспективы рисовались головокружительные. Валютный контроль давал Америке новый эффективный способ закабаления мира, способ, который удовлетворил бы на веки вечные тот самый «алчный животный инстинкт власти над другими народами», как это определил уже Ромен Роллан. Для американских банкиров было важно подчинить себе денежную эмиссию (выпуск в обращение новых денег), всего мира, что вскоре неизбежно привело бы к подчинению этого самого мира их воле.
Был придуман и механизм, с помощью которого осуществлялся бы тотальный контроль и влияние на чужое государственное благополучие. Являются созданные в том же 1944-ом году на свет божий Мировой валютный фонд и Мировой банк — главные финансовые инструменты зарождающейся всеохватной паразитической системы. Создаются они, чтобы контролировать и регулировать денежные запасы стран, подписавших, а затем сразу и ратифицировавших соглашения названной валютной конференции. Центральные банки стран, согласившихся на американские условия, становились, по сути, филиалами и агентами Федеральной резервной системы, полностью подпадали под её диктат. Так главным итогом Бреттон-Вудса стало клонирование американского финансового режима на весь мир. Каждая страна теперь получила право (вернее, бесправие) на выпуск собственной национальной валюты только в эквивалентном (по курсу) размере, не превышающем объёма находящихся в этой стране золотовалютных резервов США. Причём сразу дело было поставлено так, что резервы эти обеспечивались золотом лишь на малую толику, а в подавляющей части состояли из долларов, ничем не обеспеченных. Итогом таких перемен стало фактическое приравнивание доллара к золоту. Вот откуда берёт своё начало система привязки объёма наших рублей к объёму долларов, по которой до сих пор работает, например, Центральный банк России. Так простая раскрашенная бумажка сама по себе приобретала золотой статус. Американцы, единственные отныне, кто узурпировал право печатать для себя это «новое золото» в каких угодно количествах. Федеральная резервная система, владеющая печатным станком и массово штампующая доллары аж с 1913-го года, обрела теперь окончательное право обменивать долларовый фантик на реальные материальные ресурсы. США окончательно становятся страной-паразитом, вытягивающим соки из всего остального мира.
Кривая логика финансового мира вела к дальнейшим решениям, соответствующим логике американской валютной экспансии. С 15 августа 1971-го года Ричард Никсон вообще объявил о полном отказе казначейства США обменивать доллары по золотому курсу. Жульничество стало государственной политикой. Фокус вселенского масштаба тут уже окончательно обернул бумажку в золото. И теперь на эти бумажки можно стало даже и скупать всё реальное золото мира.
Чувствую, что хоть и много сказал, но суть дела всё равно может оказаться не во всём ясной. Вот и опишу тут один случай из области высокой политики, который стал символом нескладухи, воцарившейся в мире экономических отношений после Бреттон-Вуда.
Однажды, это было в 1964 году, французский министр финансов пояснил генералу де Голлю на пальцах и доходчивым весьма слогом анекдота то положение, в котором оказалась довоенная, а затем и послевоенная международная финансовая система. Он выбрал такой пример:
— Представьте, на аукционе продаётся картина Рафаэля и идёт битва за неё между немцем Фридрихом, арабом Абдуллой, русским Иваном и янки Джоном. Каждый из них предлагает за картину свои товары: араб — нефть, немец — технику, Иван — золото, а янки Джон с хитрою улыбкой предложил аж двойную цену, вынул кошелёк с пачкой новеньких стодолларовых банкнот, отсчитал, забрал картину и был таков...
— Так, а фокус-то в чём? — не понял де Голль.
— Фокус в том, — растолковал министр, — что янки выложил сто стодолларовых бумажек, а это фактически означает, что заплатил он всего три доллара, потому что напечатать одну бумажку в сто долларов вместе с краской стоит три цента…
— То есть, — продолжил министр, — всё богатство мира, всё его золото уплывает в Америку, в том числе и из Франции, в обмен на зелёные бумажки!..
Рассказывают, что Де Голль не был вспыльчивым человеком, но тут рассвирепел. Велел собрать по всей Франции около миллиарда бумажных долларов и в 1967 году во время официального визита в США с величайшим скандалом обменял бумажки на золото, благо тогда в США чтился ещё золотой эквивалент доллару. Да и, видно, побоялись тогда показаться миру совсем уж жуликами американские штаты. Так что во Францию потекло вместо зелёных бумажек чистое золото в количестве семи десятков тонн (в том году цена одной так называемой тройской унции золота составляла 35,23 доллара). А Де Голль уже собирался отыскать новую партию «капусты», чтобы так же выгодно поменять её на драгоценный металл.
Но новая выгодная операция не состоялась. После этого случая Де Голль прожил только два года, причём уже в мае 1968 года ему устроили известные в истории Франции массовые студенческие волнения, в результате которых он вынужден был уйти в отставку. А в следующем году великого француза и вовсе не стало.

Но это будет позже. Тут опять вернёмся мы к живому пока Сталину. К Сталину, выигравшему невидимую и прочно позабытую первую мировую войну с американским долларом. Считают, что именно то, что он стал разрушителем долларовой вавилонской башни, и стало причиной его смерти.

Удивительно, но тираном и деспотом Сталина на Западе считали не всегда. В мультфильмах 40-х годов, например, американцы изображали Сталина, конечно, смешным и с карикатурными усами, но сурово карающим мирового злодея — Гитлера. В то время Сталина и русских на Западе уважали, мало того многие западные деятели культуры говорили о нём с восхищением. Это мы знаем уже по отношению к Сталину и к тогдашней России того же Ромена Роллана, Лиона Фейхтвангера и других.
«На самом деле современники Иосифа Виссарионовича не могли его не уважать. Когда однажды, по-моему, в Ялте, на переговорах Черчилль сказал: “Но надо ещё учесть интересы Римского Папы”, — Сталин вынул трубку изо рта и спросил: “Папа? А сколько дивизий у папы?”. Вся передовая интеллигенция Европы, да и всего мира ориентировалась на Советский Союз и на коммунистическую идеологию, как на передовое учение, на передовое общество, на будущее. Сталин был хорошим, а СССР был союзником Запада ровно до тех пор, пока Сталин в 1944 году не отказался подписать знаменитое Бреттонвудское соглашение, сделав тем самым первую и единственную попытку освободиться от доллара», — поясняет описываемую ситуацию, например, историк Николай Лисовой.
Сталин был единственный глава государства, от кого нужного ответа Америка не дождалась тогда. Он отказался идти у неё на поводу. Политика государственного жульничества была поставлена под вопрос. Тут-то вся эта хитроумная система едва не потерпела крах. С этого всё и началось.
И вот Сталин моментально становится ненавидимым. Становится жутким тираном и злейшим врагом всего цивилизованного мира. До сей поры, кстати.
Месть ему со стороны недавней союзницы Америки обещает быть беспримерной. Сталин, как оказалось, давно был на подозрении. Уже 22 мая 1945 года, как раз накануне Бреттон-Вудской конференции — бывшими союзниками был разработан план операции «Немыслимое». Планом предусмотрено было в случае противодействия русской делегации в Бреттон-Вуде, продолжение войны. Теперь уже между Великобританией и США — c одной стороны и СССР — с другой.
Недавно стали известны другие документы, из которых явствует, что Америка всерьёз собирались нанести ядерный удар по России, если Сталин откажется «сдать» ей на откуп свою финансовую независимость. Спасло нас тогда, как считают знающие люди, только отсутствие у Штатов нужного количества зарядов. Вот, например, меморандум № 329, разработанный Объединённым разведывательным комитетом США 4 сентября 1945 года, сразу после того, как стало известно, что Сталин не собирается ратифицировать итоговые документы валютной конференции. В этом серьёзнейшем документе чёрным по белому обозначено, что разведывательный комитет уже выбрал два десятка наиболее важных целей на территории Советского Союза для массированной атомной бомбардировки. Историки полагают, что, по всей вероятности, именно после испытания и применения атомного оружия в августе 1945 года англосаксы и отказали Стране Советов в равенстве и определили ей быть униженной и ведомой в своих стратегических планах. Они будто бы специально допустили утечку данных из этого зловещего меморандума, чтобы планы предстоящего ядерного удара заставили Сталина призадуматься — до декабря. На декабрь 1945-го года была как раз назначена ратификация Бреттон-Вудских соглашений. Американцы рассчитывали на две силы — силу золота и силу чудовищного оружия, которого у России ещё не было. Планы такого воздействия вынашивались вплоть до сорок девятого года, когда у России появилась возможность ответного удара. Так что Сталин смог устоять в условиях жесточайшего нажима и это, конечно, требовало от него и мужества и воли…
А вот и поворотный пункт всей мировой истории. Произошёл он всего через год после злополучной конференции и отказа русскими принять её упорные рекомендации. И это тоже заставляет подозревать, что тут без мести Сталину за его «вероломство» в отношении бывших союзников не обошлось. 5 марта 1946 года Уинстон Черчилль в заштатном американском городке Фултон произнёс речь по поводу своего избрания почётным членом местного колледжа. Он сказал так: «Чтобы война не повторилась, нужно под эгидой Объединённых Наций и на основе военной силы англоязычного содружества найти взаимопонимание с Россией. Тогда главная дорога в будущее будет ясной…». Эти-то слова, «на основе военной силы», и дали старт холодной войне. Мир поделился на два полюса. Таким и остался с тех пор.
То, что Сталин прекрасно понимал, чем для России может окончиться её участие в авантюрной затее Америки, свидетельствует вот какой факт. В качестве примера бессрочной финансовой, а значит, и политической зависимости от Западного мира Иосиф Сталин приводил в одном тогдашнем разговоре Югославию, где, как известно, правил убеждённый западник Иосип Броз Тито. Югославская валюта была напрочь привязана к американскому и английскому кошелькам. Сталин уже тогда точно предсказал будущее Югославии: « … рано или поздно Запад Югославию “обвалит” экономически и расчленит политически… ». Как мы помним, его пророческие слова сбылись самым жестоким образом в 1990-е годы. Впрочем, подобное случилось и с Советами в те же годы.

Ещё более яростным противостояние между Западом и Россией стало в середине пятидесятых годов прошлого столетия, когда по задумке Сталина спланирована была, в противовес англосакским амбициям, внедолларовая мировая система, где основным средством расчётов должен был бы стать советский золотой рубль. И соглашение об этом подписали целых двадцать пять стран. Так сложилась основа Совета Экономической Взаимопомощи (СЭВ), сплотившего социалистический лагерь прочными экономическими связями. В странах социализма проведены были реформы, давшие возможность осуществлять согласованную валютно-финансовую и производственную политику. Эти страны тогда же, между прочим, уже окончательно и решили все вопросы, связанные с переходом межгосударственной экономики на новую валюту — золотой рубль.
Железный занавес, между тем, опустился без всякого просвета. Даже и малое петровское окно в Европу захлопнулось с треском.

И что же вышло? Сталин не ошибся тогда в своих ожиданиях. Вот какие данные сохранились от того времени. По выводу Экономического и Социального совета ООН, Европейской и Дальневосточной комиссий ООН (1952 — 1954 годов) тогдашнее решение Сталина почти вдвое увеличило эффективность советского экспорта. Причём в тот период — исключительно промышленного и наукоёмкого. Это произошло за счёт освобождения от долларовых пут стран-импортёров, занижавших цены на советский экспорт. В свою очередь, это привело к росту производства в большинстве советских отраслей промышленности. Также Советский Союз получил возможность избавиться от импорта технологий США и других стран, которые ориентировались на доллар, и ускорить собственное технологическое обновление.
А вот несколько цифр из сборника «Народное хозяйство СССР за 60 лет», вышедшего у нас в 1977-ом году. Эти цифры свидетельствуют, что произведённый национальный доход в России за пять послевоенных лет, по сравнению с 1913 годом увеличился в 8,8 раз, вся продукция промышленности — в 13 раз, производство средств производства (группа А) — в 27 раз, производительность общественного труда — в 8,4 раз
Кандидат в президенты США Стивенсон громогласно заявил тогда, что если темпы роста производства в сталинской России не снизятся, то к 1970-ому году объём русского производства в 3-4 раза превзойдёт американский. И если это будет так, то последствия для западных стран, прежде всего для США, окажутся более чем катастрофическими.

Сталин позволил себе в эти годы ещё один удивительный шаг, который, конечно, и не мыслим при нынешнем раскладе нашей экономики, и сложившихся в ней отношений, рабски копирующих западный рыночный идеал личной наживы и пренебрежения к нуждам людей. Созидающих, кстати, возможность такой наживы. Как-то очень уж мало места для человеколюбия в нашей экономике, никак не тронутой катаклизмами, подобными тем, одолевать которые приходилось Сталину. Он решился тогда на масштабное снижение цен. Понятное дело, что при этом он ясно себе представлял, какие это может иметь последствия. Только первый, например, шаг в этом направлении — удешевление товаров массового потребления только лишь в государственной розничной торговле мог обернуться и обернулся, конечно, недостачей целых 57-ми миллиардов рублей в бюджетном кошельке государства. К тому же снижены были цены на колхозном и кооперативном рынках, что грозило и обернулось потерей ещё 29-ти миллиардов. Итого, чтобы помочь рядовому человеку выбраться из послевоенной нужды, государство должно было потерять только в 1947 году целых 86 миллиардов рублей. Можно ли себе представить, чтобы нынешнее государство решилось на такие затратные и щедрые благодеяния? Не буду отвечать на этот вопрос, ответ ясен. Тут нужна была громадная, опять же, воля и великий расчёт, который по силе не каждому. Замечу всё же, что Сталин поставил тогда дело так, что этот кромешный дефицит бюджета оказался, практически, не ощутим. Он покрыт был тотальным ростом производительности труда, стремительным увеличением производства товаров массового потребления и небывалым снижением себестоимости продукции.
Вот только после этого Сталин и решил дать окончательный ответ глобальной долларовой авантюре. Он писал в книге «Экономические проблемы социализма в СССР» (1952 г.), ставшей его политическим завещанием: «…Если социалистическая страна свою валюту привязывает к валюте капиталистической, тогда о самостоятельной стабильной финансово-экономической системе соцстране надо забыть».
Из воспоминаний Максима Сабурова, тогдашнего главы союзного Госплана можно выяснить детали того захватывающего сталинского плана: «…специалисты из социалистических стран уже в 1952-53 годах представили 5 вариантов перевода взаиморасчётов между этими странами на валюту с золотым содержанием, не привязанную к доллару. Её планировалось ввести с 1955 или с 1960 гг. Сталин сначала настаивал на 1955 годе, но нам удалось его убедить в том, что нужно сначала добиться постоянного роста национальных экономик и платежно-покупательной способности национальных денег, сблизить характер социально-экономического планирования в соцстранах и только затем вводить такую валюту. Сталин в феврале 1953 г., за полмесяца до своей кончины, согласился с “крайним” сроком — не позже 1957 г., к 40-летию Октября. Он опасался, что после него, этот проект “похоронят”. Так впоследствии и получилось … ».

Понятно, что самые опасные вещи для человека на белом свете только две — деньги и политика. Впрочем, две эти страшные вещи настолько сплетены и срослись, что одна без другой немыслимы. Если ты занялся опасными шагами в политике или стал кому-нибудь поперёк денег, будь готов к смерти. Такова логика, подтверждавшаяся не раз. Сталин, напомню, «за полмесяца до своей кончины», назвал окончательный срок, когда действие золотого рубля на международном рынке должно обозначиться в полную силу. До этого он не дожил.

Так что смерть Сталина в 1953-ом году порушила все эти планы. Началась беспрецедентная по масштабам дискредитация всех его начинаний и самого его имени. Хрущев почему-то, придя к власти, первым делом на корню зарубил именно идею золотого рубля. Причем уже с конца 1950-х внешняя торговля СССР с большинством мировых государств стала опять осуществляться в долларах США — в отличие от первой половины 1950-х, когда она со всеми странами осуществлялась в основном в «сталинских золотых рублях» и частично в швейцарских франках. Чтобы не оказаться окончательно политическим и хозяйственным (распахав целину, он всё же вынужден был покупать зерно за золото у той же Америки) банкротом, Хрущёв всего за несколько лет умудрился переправить за рубеж 2900 тонн золота. Это единственный случай такого рода в мировой истории! Напомнить надо, что всё это золото накоплено было в годы правления столь ненавидимого Хрущёвым И. Сталина. Это оно-то и должно было обеспечить достойное и долговременное содержание планируемой международной валюты — русского золотого рубля. Если бы не эти преступные траты, то золотой запас нашей страны в 1964-ом году составлял бы как минимум около 3150 тонн. Примерно такой золотой запас имеет теперь весь МВФ — Международный валютный фонд.
И тут я рискну, наконец, на один цветистый оборот в своём повествовании. Рискуя при этом нарваться, в лучшем случае, на недобрые усмешки и колкости. На могиле Сталина, из-под толщи мусора начинает робко прорастать первая зелень, может быть даже цветами чреватая. Сталин явно обретает черты "объективного" бессмертия. Я тут имею в виду то, что его идея «русской глобализации» на финансово-экономическом уровне, мысли о свободе от доллара и независимости от Федеральной резервной системы США в наши дни становятся вдруг сверхактуальными. Причём, сразу для множества стран. И процесс подготовки в международной политике к сильному маневру в духе Сталина уже идёт. Вот, один из примеров: около пяти лет назад Владимир Путин внёс в Госдуму законопроект, который предполагал отказ от доллара на всей территории СНГ. Законопроект был нацелен также на создание единого финансового рынка между Россией, Арменией, Белоруссией, Казахстаном, Киргизией, Таджикистаном и другими странами. Этот закон был подписан ещё 15 декабря 2015 года. Намечаются и, не явные пока, попытки государства повлиять на наш Центробанк, всё ещё подконтрольный Федеральной резервной системе США. Например, через механизм эмиссии (дополнительной массы) рубля, которая явно принуждает банковский сектор России избавиться от чрезмерного влияния доллара, сделать операции с ним не столь выгодными.
А судя по общемировым финансово-экономическим тенденциям, подобная денежная политика становится теперь привлекательной и для многих других стран. В мире продолжают воплощать в жизнь то, что было осуществлено уже однажды в СССР в отношении «дедолларизации» рубля и создания общих для определённой группы государств финансовых условий во внешней торговле. Совсем недавно, пятнадцать лет назад, в 2005-ом году, в обращении между десятью ведущими исламскими странами стал действовать «золотой динар». На столь же независимую основу переведены валюты Китая и других пяти ведущих стран Юго-Восточной Азии. Своей золотой валютой пользуется теперь Ливия, Иран, Судан, Йемен, Венесуэла, Боливия. Недавно активно обсуждаться стал проект введения общей азиатско-тихоокеанской золотой валюты — «Азианы». Такой же проект дорабатывается и в рамках «Боливарианской инициативы для Америки» (Бразилия, Венесуэла, Боливия, Эквадор, Куба, Никарагуа).
Это, конечно, только беглый взгляд на освободительную тенденцию в современной экономике мира. Руководство названных стран уже не желает больше мириться с засильем американского доллара, которая стала основой стратегии США в отношениях с соседями по планете. А стратегия эта, как всем известно, связана с сохранением на неопределённо долгое время не только экономических, но и геополитических интересов Соединённых Штатов во всех регионах мира.
Станет ли Америка заложницей коварного своего изобретения, пока безотказно действовавшего в упрочении её положения в мире, её вселенского обаяния, покажет, пожалуй, уже не столь далёкое время.

Итак, идея «советской глобализации» на финансово-экономическом уровне и свободе от доллара США, зависимости от Федеральной Резервной Системы США, ныне становится актуальной как никогда. Собственно ничего и придумывать не надо. Всё уже дал России Иосиф Сталин. Надо только внимательно прочитать его политическое завещание, изложенное в последней его книге "Экономические проблемы социализма в СССР". И конечно, надо только проявить политическую волю и довести его замыслы до логического завершения. Тогда Россия будет полностью независима на финансово-экономическом пространстве, подорвёт власть ФРС, западных ТНБ и ТНК и получит мощный инструмент для «русской глобализации», для развития национальной экономики и укрепления благосостояния народа.

Я всё думал, пока сочинял эти строки, почему Сталин становится всё притягательнее для общенародной памяти. В разного рода широких рейтингах и опросах он неизменно занимает верхнюю строчку. Хотя мы мало знаем о нём хорошего. Похоже, в память народную он впечатан с прочностью инстинкта. И вот выходит он, порой, из своего мрачного и устрашающего образа, чтобы стать впереди устремлений нового времени…

Кто, как и зачем штампует враки про Сталина

Читаю иногда редкие какие-нибудь издания. Вдруг что для чего-нибудь пригодится. Читаю действительно не частый у нас Бостонский литературный альманах «Лебедь». Как я понял, назван он так потому, что издаёт и редактирует его наш человек, американский выходец из России именем Валерий Лебедев.

И точно, попалось интересное. Пишет сам редактор «Лебедя» Лебедев:

«Когда-то за несколько лет до своей смерти Анатолий Наумович Рыбаков (это, как известно, автор нашумевшего романа “Дети Арбата”. Настоящая фамилия Аронов. — Е.Г.) позвонил мне и пригласил навестить его в своей квартире в Манхеттене... Я провел там целый день, и мы переговорили массу тем... В одной из своих статей, которая ему особенно понравилась, я воспроизвёл известный афоризм Сталина: “Есть человек — есть проблема. Нет человека — нет проблемы!”. Анатолий Наумович впился: где говорил это Сталин? В каком своём произведении? Или в записке? Или в какой речи?

Я задумался... Где я это читал? Да как-то расплывчато. Висит в воздухе. Много где. В мемуарах... В публицистике. Эта фраза стала своего рода штампом для обозначения той эпохи.

— Значит, не помните точно, где?

— Точно — нет.

— Так вот именно, — вскричал Анатолий Наумович с юношеской живостью, — я её сам придумал! Впервые в “Детях Арбата” эту фразу Сталин как раз и произносит. Я сочинил — и вложил в уста Сталину! Я же написал этот роман за 20 лет до его публикации в 1987 году. И оттуда она пошла гулять, и никто уже не помнит, откуда она взялась. Я, я автор этого афоризма. И вот — никто не помнит и не знает...

В последних словах прозвучала нескрываемая горечь. Я встал и пожал его руку.
— Анатолий Наумович! — сказал я с неподдельным волнением и даже пафосом. — Если так, то разрешите мне вас поздравить и выразить восхищение. Ибо вам в нескольких словах удалось удивительно точно передать всю суть сталинского подхода к людям. Его психологию. Знаете, это лучше, чем у Фрейда с его оговорками. А то, что никто не помнит — ещё лучше. Стало быть, фраза стала народным присловьем. Вы создали истинно народное произведение. Знаете, как народная песня. Или былина.

— Вы так действительно считаете?

— Абсолютно. Высшее признание для творца — это когда его имя забывают, а произведение помнят, оно становится безымянным, зато — народным.

— Ну, вы меня успокоили. А я-то... переживал, знаете ли. Везде эта фраза — и никогда нет никакой отсылки. Вот и у вас тоже... — Значит мой афоризм — народный?

— Народный, Анатолий Наумович.

— Ну, тогда пойдём выпьем за это дело и закусим.

Обед (приготовленный женой Рыбакова) был потрясающим...».

Вот и нашёл я одного, который подбросил свою щепоть дряни на могилу Сталина. А сколько их ещё — имя им легион! Зря кормил Лебедева таким потрясающим обедом Рыбаков-Аронов, опус-то его вышел разоблачительным…

***

Вот решил ещё почитать книжку Александра Орлова «Тайная история сталинских преступлений». Уж больно занимательное название. Автор знаменит. Лев Никольский, Александр Берг, Вильям Годин, «Швед» — всё это псевдонимы одного человека — Льва Лазаревича Фельбина (1895—1973). Но в кругах советской и международной разведки он официально фигурировал как Александр Орлов. Стал читать — и сразу враньё: «Подметив, что Сталин, желая казаться повыше ростом, предпочитает обувь на высоких каблуках, Паукер (начальник охраны Сталина. — Е.Г.) решил нарастить ему ещё несколько сантиметров. Он изобрёл для Сталина сапоги специального покроя с необычно высокими каблуками, частично спрятанными в задник. Натянув эти сапоги и став перед зеркалом, Сталин не скрыл удовольствия. Более того, он пошёл ещё дальше и велел Паукеру класть ему под ноги, когда он стоит на мавзолее, небольшой деревянный брусок. В результате таких ухищрений многие, видевшие Сталина издали или на газетных фотографиях, считали, что он среднего роста. В действительности его рост составлял лишь около 163 сантиметров. Чтобы поддержать иллюзию, Паукер заказал для Сталина длинную шинель, доходившую до уровня каблуков».

Патологическая ложь или псевдология, написано в справочниках психиатрии — обусловлена желанием индивида обратить на себя внимание других путём доказательства собственной значимости. Патологические лжецы могут осознавать, что врут, а могут и верить в то, что говорят правду. Сам Фельбин, наверное, не верил себе, поскольку сумасшедших шпионов не бывает. Значит, ему это надо было для чего-то другого. Наверное, хотел вернее опять же денежку за книжку получить. А за враньё охотнее платят. Так всегда было.

Но ведь есть же, совершенно не тайная для разведчика такого уровня, архивная фотография, которую сделали бакинские сыщики ещё в 1910-ом году для идентификации Сталина, где подробно зафиксировано всё, даже размеры мочки уха. Там указан и рост его — 174 сантиметра. Медицинская статистика утверждает, что ещё 100 лет назад средний рост мужского населения составлял всего лишь 167 сантиметров. Так что Сталин был гораздо выше среднего роста. Понял, что дальше книжку читать не стоит. Правда о Сталине где-то в другом месте.

Для сравнения: рост Ленина — 166,70 см.; Александра Пушкина — 166 см.; Дмитрия Медведева — 162 см.; Путина — 170 см.; Адольфа Гитлера — 175 см.; Наполеона — 169 см.; С. Сталонне — 1.72см.

***

Много раз попадались мне строчки о паранойе Сталина. Стал даже выписывать их. Вот какой-то Владимир Соловьёв. Наверное, тот, который в телевизоре. Название журнала, в котором это напечатано вполне подходящее — «Русский базар»: «Первый диагноз ему был поставлен за четверть века до его смерти, в 1927 году: “типичный случай тяжёлой паранойи”. В квалификации врача нет сомнений — то был учёный с мировым именем — Владимир Михайлович Бехтерев». И ещё он же, Соловьёв: «Бехтерев явился на съезд психиатров и невропатологов с опозданием и на ходу бросил своим коллегам: — Смотрел одного сухорукого параноика». А вот Игорь Кваша, это который покойный артист, что ли?: «О том, что у Сталина паранойя, вслух сказал академик Бехтерев. После чего очень быстро и как-то странно скончался». Неизвестный мне историк Константин Медов: «К 1953 году, судя по воспоминаниям Хрущёва и других приближенных к “вождю народов”, у Сталина стали отчетливо проступать признаки паранойи и маразма». Кстати сказать, у Хрущёва таких воспоминаний нет. Там есть только следующее: «По моему мнению, это случилось во время войны, когда Сталин начал страдать преувеличенным самомнением… В конце 1949 года эта болезнь начала захватывать разум Сталина». Тут надо уточнить, что такое паранойя. В справочниках это обозначено так: Паранойя — психическое расстройство, для которого характерна постоянная подозрительность, мнительность, видение во всем скрытого умысла, который несёт за собой негативные последствия». Так что самомнение это несколько иное. И в 1953-ем году академика Бехтерева на свете не было уж как двадцать шесть лет.

Как оказалось, и это всё враньё. Это объяснилось после того, как в дело вступила внучка Бехтерева Наталья Петровна, тоже знаменитый психиатр и специалист в области патологии мозга. В интервью газете «Аргументы и факты» в сентябре 1995-го года она решительно опровергла всякие спекуляции на эту тему:

— Это была тенденция объявлять Сталина сумасшедшим, в том числе с использованием якобы высказывания моего дедушки, но никакого высказывания не было, иначе мы бы знали. Дедушку действительно отравили, но из-за другого. А кому-то понадобилась эта версия. На меня начали давить, и я должна была подтвердить, что это так и было. Мне говорили, что они напечатают, какой Бехтерев был храбрый человек и как погиб, смело выполняя свой врачебный долг. Какой врачебный долг? Он был прекрасный врач, как он мог выйти от любого больного и сказать, что тот — параноик? Он не мог этого сделать…

И уточнила ещё, в другом месте:

— Понимаете, всё делалось таким образом: напечатали в одной газете вот такую вот «красивую» историю: что Бехтерев был у Сталина, осмотрел его, вышел и сказал: “Паранойя”, — потом его пригласили в буфет, где отравили. Дело в том, что мои родители были живы, когда умер Владимир Михайлович Бехтерев. И, в общем, примерно представляли себе, почему Владимир Михайлович умер. Но представить себе, что Владимир Михайлович Бехтерев, в первую очередь врач, выйдя от больного публично сказал такие слова мы не можем…

Но это были девяностые годы. Пьяный бал на развалинах России правил Ельцин.

Вслед за этим опровержением в журнале «Наука и Техника» появляется картинка, будто прямо заимствованная из американских жутких комиксов: «Смерть самого В.М. Бехтерева, по слухам, тоже не была случайной, а оказалась связана с его нелицеприятным отзывом о состоянии психического здоровья И. Сталина. Дело в том, что различного рода обстоятельства привели Сталина к частым срывам, расстройствам: он часами (почему не сутками, гораздо эффектнее было бы. — Е.Г.) стоял возле зеркала, держа в руке поднятую бритву и смотрел в никуда. Ему вызвали лучшего, тогда, в Москве врача, Бехтерева Владимира Михайловича. Тот тщательно осмотрел Сталина два раза: утром и поздно вечером, но заключение его было безрадостным. Неуравновешенная психика. Прогрессирующая паранойя с определённо выраженной подозрительностью и манией преследования. Болезнь обостряется сильным хроническим переутомлением, истощением нервной системы. Только исключительная сила воли помогает Сталину сохранять рассудительность и работоспособность, но и этот ресурс не безграничен. Однако на самого Сталина заключение Бехтерева не произвело особого впечатления. Ему раньше (ещё одна шикарная новость. — Е.Г.) уже говорили о заболевании и довольно давно, ещё до революции. Один из Сванидзе (какая, однако, примитивная отсылка с целью обеспечить мнимую достоверность. — Е.Г.) говорил, что Сталин обращался к психиатру, уже после рождения Якова. Отойти от дел и лечиться он не мог. Для него это было равно политической смерти. Если устраниться от руководства — значит, навсегда: конкурентов много. Тем более — лечение у психиатра. Сумасшедший, псих — разве может такой человек занимать руководящий пост?! Да что там лечение: Сталин боялся, как бы не получил огласку сам визит Бехтерева… Успокоился он лишь тогда, когда профессор умер… Примерно за неделю до смерти Бехтерева, на квартире Сталина появился Лаврентий Берия, и ещё один грузин средних лет, довольно интеллигентного вида. Сталин беседовал с ними за бутылкой вина. Потом второй гость ушёл, Берия и С. остались вдвоём. Разговаривали они очень долго. В отношениях между И.В. и Лаврентием Павловичем тот момент оказался переломным. Берия стал приезжать в Москву чаще, Сталин охотно уединялся с ним... Позже выяснилось, что перед смертью Бехтерева у него побывали Берия и тот самый, второй грузин. Они привезли учёному виноград, другие фрукты, хорошее вино. Бехтерев был весел, охотно ел, пил, но, сия трапеза оказалась для него последней».

Да ведь это же прямой сюжет для нового фильма режиссёра Учителя. Тот ещё и от себя украсит его…

Ещё одно опровержение, издалека явившееся. От Игоря Губермана — бывшего советского, а теперь израильского писателя. Он знает, о чём говорит, поскольку написал очень аргументированную книгу с названием «Бехтерев: страницы жизни». «Я знаю, — говорил он, — эту версию. Всё это чушь собачья. Эту версию принесли, очевидно, в 1956 году врачи, возвращавшиеся из лагерей. Тогда появилось безумное количество мифов, в том числе и о Сталине. Но, помилуйте, Бехтерев был настоящий врач, дававший некогда клятву Гиппократа и учивший студентов свято её придерживаться. Поэтому, если бы даже он обнаружил у Сталина паранойю, он бы никогда не сказал об этом вслух. А по легенде он вышел в некую переднюю и сказал толпившимся там людям: “Этот человек — параноик”. Бехтерев никогда бы не разболтал врачебную тайну — это, во-первых. И второй, очень существенный момент: Бехтерев был очень осторожным человеком. Никто в то время уже не помнил, но сам-то он помнил, что летом 1917 года он в одной из питерских газет напечатал огромную статью — а он был очень авторитетным человеком в России — о том, что, по его мнению, вред партии большевиков для России сравним только с вредом от немецких шпионов… Когда я писал книжку о Бехтереве, я написал письмо его дочери, жившей за границей, и осторожно спросил о версии отравления. Старушка очень бодро ответила мне: “Конечно, конечно, все это знали: его отравила мерзавка молодая жена...”. Все эти игры приятны для журналистов, но эта версия далека от истины…».

Первым делом, конечно, возникает вопрос — зачем? Теперь-то на этот вопрос вполне просто ответить. Начиналось не столь и глупое, в своей части, дело. Ошмётки пятой колонны, оставшейся в России, придумали сделать невменяемой всю историю покалеченной и без того России. Невменяемым, прежде всего, надо сделать Сталина. И тогда многие международные акты и вынужденные уступки нашей стране, добытые ценой великой крови, можно объявить недействительными. Так что всё чётко продумано и пятая колонна свои денежки отрабатывает весьма и весьма. Теперь вот и до Ивана Грозного добрались. Значит, и прежняя наша история внутреннюю нашу иноземщину не устраивает…

***

Недавно наткнулся на интервью в газете «Коммерсантъ». Нашу историю перевирают теперь многие. Одни из невежества, другие из подлости. Чего больше в интервью С. Мироненко, который ещё совсем недавно был директором Государственного архива Российской Федерации, решайте сами. Я лишь только приведу часть его интервью и те документы, которые делают явными невежество и подлость этого господина.

— Почему Сталин не поверил своей разведке? Доверял пакту о ненападении?
— Он просто не мог себе представить, что Германия после поражения в Первой мировой снова решится воевать на два фронта. Так что война, думаю, была внезапной, прежде всего, для товарища Сталина. Лично для него она стала катастрофой. А когда 28 июня пал Минск, у Сталина наступила полная прострация.
— А это откуда известно?

— Есть журнал посетителей кремлевского кабинета Сталина, где отмечено, что нет вождя в Кремле день, нет второй, то есть до 28 июня. Сталин, как это стало известно из воспоминаний Никиты Хрущева, Анастаса Микояна, а также управляющего делами Совнаркома Чадаева (потом — Государственного комитета обороны), находился на «ближней даче», но связаться с ним было невозможно. Никто не мог понять, что происходит. И тогда ближайшие соратники — Клим Ворошилов, Маленков, Булганин — решаются на совершенно чрезвычайный шаг: ехать на «ближнюю дачу», чего категорически нельзя было делать без вызова «хозяина». Сталина они нашли бледного, подавленного и услышали от него замечательные слова: «Ленин оставил нам великую державу, а мы её просрали». Он думал, они приехали его арестовывать. Когда понял, что его зовут возглавить борьбу, приободрился. И на следующий день был создан Государственный комитет обороны…

Но ведь врёт же, как сивый мерин, этот Мироненко. А газета, вроде и солидная местами, не находит нужным проверить эту ложь, что, кстати, является первой заповедью журналиста.

Ну, а теперь документы. Как раз те, о которых Мироненко говорит, как о несуществующих. Что же это за директора архивов у нас, которые не в состоянии увидеть того, что написано чёрным по белому.

Вот выписка из «ТЕТРАДИ ЗАПИСИ ЛИЦ, ПРИНЯТЫХ И. В. СТАЛИНЫМ»

21-28 июня 1941 года. Тут следует, наверное, подчеркнуть, что записи эти составлялись дежурным именно в кремлёвской приёмной И.В. Сталина.

--------------------------------------------------------------------------------

21-го июня 1941 г.

1. т. Молотов 18.27 - 23.00

2. т. Ворошилов 19.05 - 23.00

3. т. Берия 19.05 - 23.00

4. т. Вознесенский 19.05 - 20.15

5. т. Маленков 19.05 - 22-20

6. т. Кузнецов (видимо, Н. Г. - Ред.)19.05 - 20.15

7. т. Тимошенко 19.05 - 20.15

8. т. Сафонов 19.05 - 20.15

9. т. Тимошенко 20.50 - 22.20

10. т. Жуков 20.50 - 22.20

11. т. Буденный 20.50 - 22.00

12. т. Мехлис 21.55 - 22.20

13. т. Берия 22.40 - 23-00

Последние вышли в 23.00

22 июня 1941 г.

1. т. Молотов вход в 5.45 м. выход 12.05 м.

2. т. Берия вход 5.45 м. выход 9.20 м.

3. т. Тимошенко вход в 5.45 м. выход 8.30

4. т. Мехлис вход в 5.45 м. выход 8.30

5. т. Жуков вход в 5.45 м. выход 8.30 м.

6. т. Маленков вход в 7.30 м. выход 9.20 м.

7. т. Микоян вход в 7.55 м. выход 9.30 м.

8. т. Каганович Л.М. в 8.00 м. выход 9.35 м.

9. т. Ворошилов вход в 8.00 м. выход 10.15 м.

10. т. Вышинский вход в 7.30 м. выход 10.40 м.

11. т. Кузнецов вход в 8.15 м. выход 8.30 м.

12. т. Димитров вход 8.40 м. выход 10.40 м.

13. т. Мануильский в 8.40 м. выход 10.40 м.

14. т. Кузнецов вход 9.40 м. выход 10.20 м.

15. т. Микоян вход 9.50 м. выход 10-30 м.

16. т. Молотов вход в 12.25 м. выход 16.45 м.

17. т. Ворошилов вход в [11].40 м. выход 12.05 м.

18. т. Берия вход в 1 1.30 м. выход 12.00

19- т. Маленков вход 11.30 м. выход 12.00 м.

20. т. Ворошило” вход 12.30 м. выход 16.45 м.

21. т. Микоян вход в 12.30 м. выход 14.30 м.

22. т. Вышинский в 13.05 м. выход 15.25 м.

23. т. Шапошников в 13.15 м. выход 16.00 м.

24. т. Тимошенко в 14.00 м. выход 16.00 м.

25. т. Жуков вход 14.00 м. выход 16.00 м.

26. т. Ватутин вход 14.00 м. выход 16.00 м.

27. т. Кузнецов вход 15.20 м. выход 15.45 м.

28. т. Кулик вход 15.30 м. выход 16.00 м.

29. т. Берия вход в 16.25 м. выход 16.45 м.

Последние вышли в 16.45 м.

23 июня 1941 года

1. т. Молотов вход 3.20 м. выход 6.25 м.

2. т. Ворошилов вход 3.25 м. выход 6.25 [м.]

3. т. Берия вход 3.25 м. выход 6.25 м.

4. т. Тимошенко вход 3.30 м. выход 6.10 м.

5. т. Ватутин вход 3.30 м. выход 6.10 м.

6. т. Кузнецов вход в 3.45 м. выход 5.25 м.

7. т. Каганович вход 4.30 м. выход 5.20 [м.]

8. т. Жигарев вход 4.35 м. выход 6.10 м.

Последние вышли в 6.25 м.

23.VI.41 года

1. т. Молотов вход 18 ч. 45 выход 1 ч. 25

2. т. Жигарев 18.25 выход 20 ч. 45

3. т. Тимошенко 18 ч. 50 выход 20 ч. 45

4. т. Меркулов 19 ч. 10 выход 19 ч. 25

5. т. Ворошилов 20 час. выход 1 ч. 25

6. т. Вознесенский 20 ч. 50 выход 1 ч. 25

7. т. Мехлис вход 20 ч. 55 выход 22 ч. 40

8. т. Каганович 23 ч. 15 выход 1 ч. 10

9. т. Ватутин 23 ч. 55 выход О ч. 55 м.

10. т. Тимошенко 23 ч. 55 выход 0 ч. 55

11. т. Кузнецов 23 ч. 55 выход 0 ч. 50

12. т. Берия 24 часа выход 1 ч. 25 м.

13. т. Власик О ч.50 м. выход О ч. 55 м.

Последние вышли 1 ч. 25 мин.

24.VI.41

24-го июня 1941 года

1. т. Малышев 16.20 - 17.00

2. т. Вознесенский 16.20 - 17.05

3. т. Кузнецов 16.20 - 17.05

4. т. Кизаков (Лен.) (правильно: Казаков

Н. С. - Ред.) 16.20 - 17.05

5. т. Зальцман 16-20 - 17.05

6. т. Попов (М. Н. - - Ред.) 16-20 - 17 .05

7. т. Кузнецов (Кр. М. Фл.) 16.45 - 17.00

8. т. Берия 16.50 - 20.25

9. т. Молотов 17.05 - 21.30

10. т. Ворошилов 17.30 - 21.10

11. т. Тимошенко 17.30 - 20.55

12. т. Ватутин 17.30 - 20.55

13. т. Шахурин 20.00 - 21.15

14. т. Петров (И. Ф. - Ред.) 20.00 - 21.15

15. т. Жигарев 20.00 - 21.15

16. т. Голиков 20.00 - 21.20

17. т. Щербаков 18.45 - 20.55

18. т. Каганович 19.00 - 20.35

19. т. Супрун (видимо, С. И. - Ред.) 20.15 - 20.35

20. т. Жданов 20.55 - 21.30

Последние вышли 21.30 м.

25-го июня 1941 года

1. т. Молотов 1 ч. 00 - 5.50

2. т. Щербаков 1 ч. 05 - 4.30

3. т. Пересыпкин 1 ч. 07 - 1.40

4. т. Каганович 1 ч. 10 - 2.30

5. т. Берия 1 ч. 15 - 5.25

6. т. Меркулов 1 ч. 35 - 1-40

7. т. Тимошенко 1 ч. 40 - 5.50

8. т. Кузнецов 1 ч. 40 - 5.50

9. т. Ватутин 1 ч. 40 - 5.50

10. т. Микоян 2 ч. 10 - 5.30

11. т. Мехлис 1 ч. 20 - 5.20

Последние вышли 5 ч. 50

25-го июня 1941 года

1. т. Молотов вход 19.40 м. выход 1.15 м.

2. т. Ворошилов вход в 19.40 м. выход 1.15 м.

3. т. Малышев вход 20.05 м. выход 21.10 м.

4. т. Берия вход в 20.10 м. выход 2 1 . 1 0 м.

5. т. Соколов (видимо Г.Г.) вход 20.10 выход 20.55 м.

6. т. Тимошенко в 20.20 м. выход 24.00 м.

7. т. Ватутин в 20.20 м. выход 21.10 м.

8. т. Вознесенский 20.25 м. выход 2 1 . 10 м.

9. т. Кузнецов вход 20.30 м. выход 21.40 м.

10. т. Федоренко вход 21.15 м. выход 24.00 м.

11. т. Каганович вход 21.45 м. выход 24.00 м.

12. т. Кузнецов вход 21.50 м. выход 24.00 м.

13. т. Ватутин вход 22.10 м. выход 24.00 м.

14. т. Щербаков вход 23.00 м. выход 23.50 м.

15. т. Мехлис вход в 20.10 м. выход 24.00 м.

16. т. Берия вход 00.25 м. выход 1.15 м.

17. т. Вознесенский 00.25 м. выход 1.00 м.

18. т. Вышинский в 00.35 м. выход 1.00 м.

Последние вышли в 1.00 м.

26-го июня 1941 года

1. т. Каганович 12 ч. 10 выход 16 ч. 45

2. т. Маленков 12 ч. 40 выход 16 ч. 10

3. т. Буденный 12 ч. 40 выход 16 ч. 10

4. т. Жигарев 12.40 выход 16 ч. 10

5. т. Ворошилов 12 ч. 40 выход 16 ч. 30 м.

6. т. Молотов 12 ч. 50 выход 16 ч. 50

7. т. Ватутин вход 13 час. выход 16 ч. 10

8. т. Петров 13.15 м. выход 16 ч. 10

9. т. Ковалев 14 час, выход 14 ч. 10 м.

10. т. Федоренко 14 ч. 10 выход 15 ч. 30

11. т. Кузнецов 14.50 выход 16 ч. 10

12. т. Жуков 15 час. выход 16 ч. 10 м.

13. т. Берия 15.1О выход 16.20

14. т. Яковлев 15.15 выход 16 ч.

15. т. Тимошенко 13 ч. выход 16 ч. 10

16. т. Ворошилов 17.45 выход 18 ч. 25

17. т. Берия 17 ч. 45 выход 19.20

18. т. Микоян 17.50 выход 18 ч. 20

19. т. Вышинский 18 ч. выход 18 ч. 10

20. т. Молотов 19 час. выход 23 ч. 20

21. т. Жуков 21 час. выход 22 ч.

22. т. Ватутин 21 ч. выход 22 часа

23. т. Тимошенко 21 ч. выход 22 ч.

24. т. Ворошилов 21 час. выход 22 ч. 10

25. т. Берия 21 час. выход 22 ч. 30

26. т. Каганович 21.05 выход 22.45

27. т. Щербаков 22 час. выход 22 ч. 10 м.

28. т. Кузнецов 22 час. выход 22 ч. 20

Последние вышли 23 ч. 20

27-го июня 1941 года

1.т. Вознесенский 16.30- 16.40

2. т. Молотов 17.30 - 18.00

3. т. Микоян 17.45 - 18.00

4. т. Молотов 19.35 - 19.45

5. т. Микоян 19.35 - 19.45

6. т. Молотов 21.25 - 24.00

7. т. Микоян 21.25 - 2.35

8. т. Берия 21.25 - 23.00

9. т. Маленков 21.30 - 0.47

10. т. Тимошенко 21.30 - 23.00

11. т. Жуков 21.30 - 23.00

12. т. Ватутин 21.30 - 23.50

13. т. Кузнецов 21.30 - 23.30

14. т. Жигарев 22.05 - 0.45

15. т. Петров 22.05 - 0.45

16. т. (Фамилия неразборчива. Видимо. Соколов-Соколенок Н.А. - Ред.)

22-05 - 0.45

17. т. Жаров 22.05 - 0.45

18. т. Никитин 22.05 - 0.45

19. т. Титов 22.05 - 0.45

20. т. Вознесенский 22.15 - 23.40

21. т. Шахурин 22.30 - 23.10

22. т. Дементьев 22.30 - 23.10

23. т. Щербаков 23.25 - 24.00

24. т. Шахурин 0.40 - 0.50

25. т. Меркулов 1.00 - 1.30

26. т. Каганович 1.10 - 1.35

27. т. Тимошенко 1.30 - 2.35

28. т. Голиков 1.30 - 2.35

29. т. Берия 1.30 - 2.35

30. т. Кузнецов 1.30 - 2.35

Последние вышли 2.40

28 нюня 1941 года

1. т. Молотов вход в 19.35 м. выход 00.50 м.

2. т. Маленков вход 19.35 м. выход 23.10 м.

3. т. Буденный вход 19.35 м. выход 19.50 м.

4. т. Меркулов вход 19.45 м. выход 20.05 м.

5. т. Булганин вход 20-15 м. выход 20.20 м.

6. т. Жигарев вход 20.20 м. выход 22.10 м.

7. т. Петров вход 20.20 м. выход 22.10 м.

8. т. Булганин вход 20.40 м. выход 20.45 м.

9. т. Тимошенко вход 21.30 м. выход 23.10 м.

10. т. Жуков вход 21.30 м. выход 23.10 м.

11. т. Голиков вход 21.30 м. выход 22.55 м.

12. т. Кузнецов вход 21.50 м. выход 23.10 м.

13. т. Кабанов вход 22.00 м. выход 22.10 м.

14. т. Стефановский вход 22.00 м. выход 22.10 м.

15. т. Супрун (С. П. - Ред.) вход в 22.00 м. выход 22.10 м.

16. т. Берия вход 22.40 м. выход 00.50 м.

17. т. Устинов вход в 22.55 м. выход 23.10 м.

18. т. Яковлев из ГАУ НКО вход 22.55 м. выход 23.10 м.

19. т. Щербаков вход 22.10 м. выход 23.30 м.

20. т. Микоян вход 23.30 м. выход 00.50 м.

21. т. Меркулов вход 24.00 м. выход 00.15 м.

Последние вышли в 00.50 м.

Источник: Известия ЦК КПСС. 1990. № 6

--------------------------------------------------------------------------------

Примечание. Документ конкретно опровергает пущенный по инициативе Хрущева клеветнический миф о бездеятельности, «прострации», растерянности Сталина в начальный период войны.

«Было бы неправильным не сказать о том, — утверждал Хрущев на XX съезде КПСС, — что после первых тяжёлых неудач и поражений на фронтах Сталин считал, что наступил конец. В одной из бесед в эти дни он заявил: — То, что создал Ленин, все это мы безвозвратно растеряли. После этого он долгое время фактически не руководил военными операциями и вообще не приступал к делам и вернулся к руководству только тогда, когда к нему пришли некоторые члены Политбюро и сказали, что нужно безотлагательно принимать такие-то меры для того, чтобы поправить положение дел на фронте». (Известия ЦК КПСС. 1989. № 3. С. 148-149). От кого мог слышать такое мифотворец, находившийся в те дни на Украине, определить невозможно. Но рептильные писатели, драматурги, сценаристы и режиссёры не раз обыгрывали сей заманчивый сюжет. В действительности рабочий день Сталина 22 июня 1941 года начался в 5.45 утра. В этот час к нему явились Молотов, Берия, Тимошенко, Мехлис, Жуков, несколько позднее Маленков, Вышинский, Микоян, Каганович, Кузнецов, Димитров и др. - всего до 16.45 29 человек. Так, если верить Хрущеву, выглядело сталинское самоустранение от руководства (Ред.).

***

А вот крупнейший знаток жизни Сталина, автор, как утверждает «Википедия», «книг по истории России, ставших мировыми бестселлерами». Имя ему Эдвард Радзинский. Он, для утверждения своей исключительной творческой честности обязательно сошлётся на документы. Например: «Я читаю “Медицинскую историю И.В. Сталина”. На одной из страниц написано: “Сращивание пальцев левой ноги”».

И сразу какие-то белые нитки в его шитье. Никогда, начиная со времени Петра Великого, практикующие врачи не сочиняли «медицинских историй». Они вели «Историю болезни». Могу это подтвердить следующим. У меня есть фото, которое досталось мне некогда великим трудом и некоторым риском. На фотографии первая страница того документа, который Радзинский назвал бы «медицинской историей Владимира Ульянова (Ленина)». Но там написано — «История болезни». Документ датирован 1922-ым годом. Значит, уже тогда это название было в ходу и даже узаконено общей практикой.

Эта культурная традиция, конечно, воспитана веками. Крепнувшая тысячи лет. Приведу кстати тут подходящие слова ветхозаветного бога, внушающего своему народу в самом начале его исторического пути нравственные качества, очень подходящие ко всякой прежней революции. И ко всякой грядущей тоже: «А в городах сих народов, которые Господь Бог твой даст тебе во владение, не оставляй в живых ни одной души... увидишь между пленными женщину, красивую видом... приведи её в дом свой... если же она после не понравится тебе, то отпусти её...».

Ну и вывод, никакого такого документа о «сращивании пальцев на левой ноге» знаменитый архивист и в глаза не видывал. А его и быть не могло. При внимательном изучении этой «медицинской истории» создаётся впечатление, что в ней всё запутано с той целью, чтобы представить Сталина умершим исключительно от последствий острой сердечной недостаточности, инфаркта или инсульта. Подозрительно смахивает всё это на то, что нас пытаются запутать и отвести подозрения в какой-то иной, более детективной и преступной причине его смерти. Подлинная же медицинская карта Сталина не сохранилась. После его смерти она загадочным образом исчезла из кремлевской поликлиники. Также не известно и имя его лечащего врача.

Тем не менее, Радзинский настаивает на своём и опять тычет в лицо неверующим бесспорным и окончательным, «фактическим», как говаривал бессмертный профессор Преображенский, документом. Цитирует письмо какого-то «К. Дживилегова из Ростова»: «Он (Сталин. — Е.Г.) прекрасно плавал, но стеснялся плавать в Куре. У него был какой-то дефект на ноге, и мой прадедушка, учившийся с ним в старших классах, как-то подразнил его и сказал, что он прячет в туфле дьявольское копыто. Сосо тогда ничего не ответил. Прошло больше года. В это время за Сосо, как собачка на привязи, ходил главный силач училища Церадзе. Прадедушка уже всё забыл, когда Церадзе жестоко избил его».

Да, в Ростове жил один известный и даже знаменитый Дживелегов. Но никакой не «К», а Алексей Карпович (Карапетович) Дживелегов (14 [26] марта 1875, Ростов-на-Дону — 14 декабря 1952, Москва) — российский историк и политический деятель, член ЦК партии кадетов, главный специалист в руководстве партии кадетов по муниципальной политике, в дальнейшем, советский историк и искусствовед, доктор искусствоведения (1936), переводчик. Это был серьёзный учёный и никаких росказней о Сталине себе не позволял. Во всяком случае, это следует из подробнейшей библиографии, прилагаемой в справочниках к его имени. Никакого «К. Дживелегова из Ростова» и в природе не существовало, однако, и он сгодился. Для пущей исторической убедительности.

Никаких «медицинских историй Сталина» не существует, зато серьёзный историк нашёл бы без особого труда заключение патологоанатомов, осматривавших тело Сталина. Это заключение в наличии. Оно опубликовано, например, Виктором Светланиным в журнале «Секретные архивы» №2 за 2017-ой год. И в заключении том ни о каком «дьявольском копыте» нет ни слова, как и о сросшихся пальцах ничего не сказано, хотя ноги описаны самым подробным образом: «Удивляет, что при наружном осмотре покойного не обнаружено, что 2-й и 3-й пальцы на левой ноге срослись. Причём, об операции по разделению этих пальцев нигде ни слова. Да если бы она и была — остались бы шрамы, которые патологоанатомы обязательно бы зафиксировали так же, как они фиксировали другие особенности сталинского тела. Ноги описаны в заключении до мельчайших подробностей: “Стопы находятся в среднем положении. Пальцы правой стопы (первый и второй) слегка разогнуты. Ногти на первом и на втором пальцах стоп утолщены, коротки, сморщены, буроватого цвета. Ногти прочих пальцев стоп бледны и тонки”».

То же, кстати, относится и к дефекту левой руки, который, понятное дело, не обошёл вниманием автор мировых бестселлеров: «На бесчисленных картинах Сталин часто изображён с трубкой в левой, слегка согнутой руке. Эта знаменитая трубка, ставшая частью его облика, на самом деле должна была скрывать искалеченную левую руку». В подписанных девятнадцатью профессорами-патологоанатомами документах нет никакого указания на то, что она, эта левая рука, не разгибалась до конца.

Так что вроде всё ясно, только не даёт это «копыто» покоя и другим радзинским. Их много развелось, в том числе и далеко от России. Например, какой-то А.С. Ноймайр в неметчине, которому опять же «удалось достичь в области биографии и патографии таких высот, которые вряд ли под силу другим авторам», пишет уже от себя: «Среди многочисленных его арестов один, в Баку в 1908 году, заслуживает особого упоминания, потому что в полицейских архивах сохранилось описание его примет, среди которых имеется, в частности, такая: “Небольшое врожденное уродство сращение второго и третьего пальца на правой ноге”».

Я и эту полицейскую карточку отыскал. Нету там такого. В доказательство фотографию, опять же, показываю.

А вот что известный поэт и дотошный исследователь жизни вождя Феликс Чуев пишет опять в помощь мне: «…Бывший комендант Большого театра, а фактически один из охранников Сталина А. Рыбин рассказал мне, как ездили со Сталиным на озеро Рица. Поехали в полной уверенности, что на даче всё готово к приёму вождя. Но, как обычно у нас, все оказалось не так — даже спать было негде и не на чем. Легли прямо на берегу — в спальных мешках. Среди ночи Сталин проснулся.

— Ну и храпите же вы! — сказал он охранникам, взял свой спальный мешок и пошёл досыпать один.

— Уж он и простак был донельзя, этот Сталин! — запомнилась мне дословно фраза А. Рыбина.

Иногда Сталин, закатав свои брюки с лампасами, ходил босиком по воде. Я и спросил А. Рыбина, было ли у Сталина на ноге шесть пальцев, о чём прочитал в одном “демократическом” издании в разгар перестройки. Рыбин даже опешил:

— Если б было, мы бы, наверно, сразу обратили внимание...».

И вот выяснил я, что автором легенды о сросшихся пальцах и даже о шестом пальце на левой ноге Сталина был Александр Бармин-Графф — резидент ГРУ в Персии, в 1937 году бежавший на Запад и написавший в бегах, опять же для поправки бедственного экономического состояния своего, книгу про Сталина. Именно в ней впервые встречается упоминание о шестипалости генсека. Вполне возможно, что на эту фантазию Бармина вдохновили народные представления, ещё бытовавшие в начале ХХ-го века. Люди, рождавшиеся с шестью пальцами на руке или ноге, вызывали у крестьян суеверный страх. Шестипалость считалась «знаком зла», «отметиной дьявола», и вполне возможно, что таким образом Бармин хотел создать дополнительный зловещий ореол вокруг фигуры Сталина.

И вот думаю я опять, к чему всё это радзинскими наворочено? Опять, конечно, затем, чтобы выдать Сталина за дьявола. Тиран с копытами сатаны — это шикарная картина. За неё теперь дороже дают.

А ещё дошло до меня, что Радзинский создаёт второй сериал о чудовище с копытами. Раз этих копыт специалистами не обнаружено, значит, это и не Сталин вовсе был на анатомическом столе, а его двойник. А куда подевался оригинал Сталина? Думаю, он и это придумает. Будем ждать, занимательно всё же…

***

...Из одного сочинения к множеству других кочует кровожадное наставление Сталина своим чекистским головорезам. В последний раз я прочитал его даже у вроде бы серьёзного исследователя новой русской истории Бориса Соколова в книге «Двуликий Берия», вышедшей в 2014-м году. Там бывший министр госбезопасности С.Д. Игнатьев цитирует слова Сталина, который будто бы с конца октября 1952 года, стал настойчиво требовать истязать «врачей-вредителей», отказывавшихся признаваться: «Бейте! — требовал он от нас, заявляя при этом: — Вы что, хотите быть более гуманными, чем был Ленин, приказавший Дзержинскому выбросить в окно Савинкова? У Дзержинского были для этой цели специальные люди — латыши, которые выполняли такие поручения. Дзержинский — не чета вам, но он не избегал черновой работы, а вы, как официанты, в белых перчатках работаете. Если хотите быть чекистами, снимите перчатки».

Но позвольте, Борис Савинков покончил самоубийством (по другим версиям был убит в спровоцированном побеге) 7 мая 1925 года, когда Ленина уже больше года как не было на белом свете. Кто тут маху дал? Сталин, остававшийся в крепкой памяти до конца дней, или сочинители страшных баек о нём? В книге Е.А. Кочемировской «50 знаменитых самоубийц» есть даже отчёт непосредственного свидетеля гибели Савинкова — В. И. Сперанского, а в нём сверхточное время (до минуты) обозначено: «В комнате были Савинков, т. Сыроежкин и т. Пузицкий, последний из комнаты на некоторое время выходил… Я взглянул на свои часы — было 23 часа 20 минут, и в этот самый момент около окна послышался какой-то шум, что-то очень быстро мелькнуло в окне, я вскочил с дивана, и в это время из двора послышался как бы выстрел. Передо мной мелькнуло побледневшее лицо т. Пузицкого и несколько растерянное лицо т. Сыроежкина, стоявшего у самого окна. Т. Пузицкий крикнул: “Он выбросился из окна… надо скорее тревогу…” и с этими словами выбежал из комнаты».

***

Недавно мне попалась в архиве «Комсомольская правда» десятилетней давности (07.04.2010). Цитирую отрывок из статьи В.В. Путина с длиннющим названием «Правду о преступлении прятать нельзя, и наши оценки этого злодеяния не подлежат никаким ревизиям»:

«Я недавно поговорил с учёными-историками и, к стыду своему, узнал, что, оказывается, военной операцией во время советско-польской войны 1920 года руководил лично Сталин. И эту войну советская Россия проиграла. В плену оказалось много наших красноармейцев».

Ну это ж надо! Это же где он таких историков отыскал? Круглым невеждой они сделали ВВП.

Да, Сталин был одним из членов тогдашнего Военного совета Юго-Западного фронта, но с захватом Варшавы его планы никак не соотносились. Да и нацелен на Варшаву был вовсе не Юго-Западный фронт, а совсем другой — Западный.

Хуже того, это именно Сталин, выступая в Харькове в конце июля 1920-го года, назвал «неуместными» разговоры о «марше на Варшаву» и подчеркнул, что это «совершенно не соответствует ни политике Советского правительства, ни состоянию сил противника на фронте» (Сталин И.В. Сочинения. Т.4. С.323-324.)

Позорнейшим и трагичнейшим в нашей истории походом Красной Армии на Варшаву, руководил не И.В. Сталин, а М.Н. Тухачевский (будущий маршал и жертва «сталинских репрессий»). По мнению тогдашнего руководителя Польши Ю. Пилсудского именно оторванность от жизни «гениального» полководца Тухачевского и его профессиональная несостоятельность были главными причинами полного разгрома крупнейшей группировки Красной Армии под Варшавой. Достаточно вспомнить то, что великолепный М. Тухачевский руководил взятием Варшавы почему-то из Минска, который отстоял от фронта на двести километров. И приказы маршала, доставляемые туда конными вестовыми, запаздывали на два-три дня.

В итоге по Рижскому мирному договору от 18 марта 1921 года Польше отошли земли Западной Украины и Западной Белоруссии. Большевики даже предлагали отдать полякам Минск, но противники Пилсудского в Польше посчитали, что в новом государстве слишком много будет «инородного» населения, и от подарка отказались. Советская Россия обязывалась вернуть Польше все военные, научные и культурные ценности, вывезенные из Польши с 1772 года, выплатить в течение года 30 млн золотых рублей и передать имущества на сумму 18 млн золотых рублей. Более позорного результата наступления на Варшаву трудно было себе представить.

Мир по достоинству оценил заслуги Войска польского — битва под Варшавой вошла в список восемнадцати важнейших битв в истории человечества, которые чудесным образом изменили ход войны и истории. И это дало новый повод для вековечной польской спеси, особенно в отношении ненавистных русских. Она сказывается и особенно сказывается теперь. В связи со всеми этими украинскими и белорусскими делами. Никак не хотят поляки уживаться в границах, определённых «линией Керзона». А Тухачевский в тогдашней военной среде получил славу бездарнейшего полководца после Гая Теренция Варрона, известного по истории Древнего Рима.

***

Ещё Мигель де Сервантес Сааведра заметил когда-то, «лживый историк достоин смерти, как фальшивомонетчик». Хотя, если привести сегодня этот вердикт великого испанца в исполнение, ряды наших историков сильно поредеют. Меньше станет историков, но правдивее станет история.

Нет, пожалуй, всё-таки прав Сталин, предполагавший, что после смерти много мусора нанесёт на его могилу. А вдруг он окажется прав ещё и во второй части своего предвидения — ветер истории этот мусор безжалостно развеет? Ни этот ли ветер виновен в том, что уже сегодня Сталин в российских рейтингах популярности стоит выше Пушкина и Петра Великого?..

Сталин — жертва Михоэлса

Удивительно ведь это всё. Русская история извращена донельзя и некому её защитить. Вот пример самый показательный. Тут всё поставлено с ног на голову. Всё ложь и всё объявлено правдой. Из такой неестественной правды сложена вся история России последнего времени.

Вначале о том, кто это такой — Соломон Михоэлс.

О том, что это актёр и какого он качества говорить не буду, не видал и не знаю.

Большее значение для меня имеет то, что он состоял в движении Хабад, в его московском отделении. Потом объясню, что это такое.

И ещё о том, какое значение для него имел сверхактуальный сегодня полуостров Крым.

И вот ещё для чего мне нужна сегодня донельзя запутанная история его смерти. Распутывая этот невероятный клубок, вдруг видишь, что нить оттуда ведёт к совершенно конкретным нынешним делам, помогает узнать потаённый смысл главного содержания драмы сегодняшних дней

Удивительную роль играл этот Крым в истории моего Отечества. Особенно в годы войны с фашизмом. Которая, как становится ясно, продолжилась вдруг в наши дни. И Крым опять на гребне событий.

Тут надо вернуться к временам окаянного дедушки Ленина, лет на сто назад. Обескровленная этим дедушкой страна тогда остро нуждалась в деньгах. Голод принуждал людей, в Поволжье, например, кушать друг друга. Дедушка испугался. Как бы и его не скушали. Деньги могли бы, конечно, спасти. Вот Ленин и задумался, где бы их взять.

Тут и начинается эта вечная история с Крымом.

Но прежде надо опять сказать о многострадальных евреях. Многострадальными они были не всегда и не все. Многие к описываемому времени стали вполне себе счастливы и богаты. И даже война, первая мировая, для этих многих стала мать родна. Так что решили они со своими менее проворными и везучими собратьями поделиться частью своего еврейского счастья. Для того в далёкой для нас заокеанской Америке была организована благотворительная еврейская организация под названием «Джойнт». Это та самая организация, через которую шли в Израиль (до прошлого года, кстати) немецкие деньги за Гитлера. А тогда, сто лет назад, богатые евреи просто складывались, и это составляло материальный фонд «Джойнта». Опять подчеркну то, что финансовая еврейская элита составилась уже тогда исключительно из приверженцев движения Хабад. Это секта иудейских старообрядцев, исповедующих крайние формы религиозного фанатизма, извращённой обрядности и безудержной ксенофобии, первобытного неприкрытого расизма. Когда теперь удивляются, например, как возможно, что на Украине столь пышным цветом расцвёл фашизм, то происходит это отчасти из путаницы. Мы просто не знаем тайной для нас идеологии Хабада. Она будет покруче фашизма. Впрочем, почему тайной? Приведу тут одно только место из вполне доступной и даже продающейся вполне открыто в России библии этого сектантского движения с названием «Тания». Согласно учению «Тании» существуют два вида душ — божественная душа и животная. И божественной душой обладают только евреи. У неевреев имеется только животная душа. Это втолковывает нам, например, в «уроке № 7, две души» известный израильский проповедник Зеев Гут. Он написал цикл лекций как раз о некоторых тёмных для непосвящённых тонкостях учения Тании. «Мы уже говорили, — растолковывает он, — о том, что каждый еврей в отличие от нееврея обладает двумя душами — божественной и животной. Божественная душа является наследственным и исключительным достоянием любого еврея, независимо от его духовного уровня». Так что евреи должны воспринимать неевреев, точно так же, как они воспринимают, например, бездушных домашних животных. Дальше растолковывается ещё, что в отношении животной души нееврея нет для еврея нравственных запретов. Ни земные, ни божьи законы тут божественной душе еврея не указ. Беззакония для него в отношении неевреев не существует. Вижу в этом месте, как посрамлённый Гитлер нервно курит в сторонке. Для массы нормальных цивилизованных евреев, я уверен, это такое же шокирующее откровение, как и для меня. Московское отделение Хабада возглавляет небезызвестный первый друг нашего президента Берл Лазар. Секта эта не так многочисленна, но агрессивно влиятельна. Следы этого влияния можно обнаружить и в Белом доме, и в Кремле. Это надо запомнить, поскольку оно будет важно для понимания некоторых судьбоносных наших сегодняшних дел.

И в движении Хабад и в среде благотворителей «Джойнта» уже изначально пустила крепкие корни настоятельная идея собрать рассеянный по белу свету избранный народ в новой земле обетованной, окончательном Сионе.

Но ведь для осуществления этой идеи нужна обширная территория. Нужна земля, рождающая плоды, земля тёплая, омываемая бесконечными голубыми освежающими водами. Как, наверное, соскучился гонимый историческими обстоятельствами народ по такому превосходному пристанищу.

Вот Ленина и осенило, он сообразил, как выманить у богатеньких евреев денежку.

И вот к одному из руководителей «Джойнта», адвокату Джеймсу Розенбергу, вождь мирового пролетариата засылает главного «златоуста» своего Михаила Лурье. И уже расписывает тот чудными красками, подобными тем, что использовал в своей бессмертной живописи Иван Айвазовский, все прелести Крыма. И поясняет так, что если будет предложена подходящая сумма, то Крым — ваш! Чтобы понятнее было американцу они, Лурье с Лениным, даже название новой земле обетованной придумали подходящее — «Русская Калифорния». Так она и значится, наверное, до сей поры в анналах Хабада и Джойнта.

Ленинская уловка сработала. «Джойнт» обязался выделять Москве по 900 тыс. долларов в течение десяти лет. Тогда это были очень неплохие деньги. И было зафиксировано в документах одно важное условие, которое сработает потом и аукнется самым роковым образом уже в наши дни. Если до 1954-го года кредит в девять миллионов долларов Советская Россия не возвратит, то Крым автоматически переходит в собственность «Джойнта». На чём стороны и ударили по рукам.

Еврейская колонизация Крыма началась весьма успешно. Благосостояние пришлых жителей «Русской Калифорнии» росло несравнимо с достатком коренных обитателей России. К концу 1925-го года на полуострове числилось уже 180 еврейских сельскохозяйственных артелей — прообразов нынешних израильских кибуцев. Тысячи переселенцев прибывали в Крым из разных концов рассеяния. К началу тридцатых годов в Крыму было уже девять десятков еврейских поселений общим числом свыше двадцати тысяч человек. И пора стало, как начертано в договорах, придать новой земле обетованной хотя бы статус еврейской национальной автономии. Это для начала, конечно.

Но не в благословенный, видимо, час затеялось в Крыму это дело. Мир с тех пор покинул эти земли. Открывшаяся перспектива пришлась не по нутру коренным крымчакам — татарам и немцам. В противовес переселению евреев среди крымскотатарских коммунистов, например, возникла встречная идея — создать на севере Крыма немецкую автономную республику. И тут началась полная жуть. Под личным контролем Менжинского ГПУ немедленно сфабриковало закрытый процесс, по которому за противодействие еврейской колонизации Крыма выслали на Соловки и там расстреляли цвет татарской национальной интеллигенции. Самым зверским образом были подавлено сопротивление крымских немцев. Обида на Москву закончится потом известным сотрудничеством крымских татар с немецкими фашистами. Которое обернётся для крымских татар опять той же жутью.

Тут и возник в деле Сталин. Теперь-то вполне можно догадаться, что именно насторожило его в истории с этой нерусской «Русской Калифорнией». И он пустился на хитрость, которую даже и маскировать не стал.

Еврейская автономия была образована, но не в Крыму, а на Дальнем востоке, она и теперь известна — Биробиджанская Еврейская национальная автономная область. Евреев в которой, кстати, один только процент.

Так что Сталин международный план создания в Крыму еврейского государства накрыл медным тазом. Пожалуй, и правильно сделал. Стоит только поглядеть на поведение этого государства в нынешних его пределах.

Я не нашёл никаких документов, которые объяснили бы мне конкретные резоны Сталина в этом деле. Но они, несомненно, были и кроме очевидных. И, несомненно, важные. Из некоторых материалов тогдашнего Министерства государственной безопасности следует, что «Джойнт» планировал превратить Крым в зону осуществления антисоветских проамериканских интересов в этом регионе. Несомненно, что именно такими были и подозрения Сталина. Так что все, кто проталкивали этот проект в СССР, позже оказались под действием знаменитой 58-й расстрельной статьи.

Тут, конечно, большой международный шум и гам учинился. Заокеанские евреи были вне себя — так их ещё не «кидал» ни один их должник. Тут ещё следует напомнить, кого именно «кинул» Сталин персонально — среди двух сотен пайщиков, вложившихся в векселя симферопольского, например, «Агро-Джойнта», были семьи президентов Гувера и Рузвельта, вложились в это дело Рокфеллер и другие самые большие американские еврейские денежные мешки. Оставалась, правда, надежда на упомянутое обязательство Советов погасить кредит в 1954-ом году или отдать всё же Крым под насущные нужды «Джойнта». Но всё это выглядело теперь как-то очень уж призрачно.

Так что акционеры «Джойнта», наверное, молили своих богов о том, чтобы с Россией пока ничего не случилось. Не вышло. Грянула вторая мировая война.

И тут наступило в этой нашей истории время Соломона Михоэлса. Он возглавлял тогда известный Еврейский антифашистский комитет. Имя его, похоже, было авторитетным не только в творческом, но и в деловом еврейском мире. И Сталин решил это использовать. Михоэлс был послан в Америку с особой миссией, опять до зарезу нужны стали деньги. Сталину надо стало, чтобы еврейский капитал вступил в войну с Гитлером. Михоэлс и должен был опять подвигнуть к тому великие капиталы «Джойнта».

Тут нужно сделать вот какое маленькое отступление. Гитлер тоже был не совсем дурак. Он решил, видимо, что еврейские капиталы и ему не помешали бы. Только вот Крыма у него пока не было. Зато был уже Мадагаскар, отнятый в ходе войны у Франции. Его ведь тоже можно продать, да или просто отдать в качестве новой земли обетованной, чтобы только перейти Сталину дорожку. Так что Сталину нужно было поспешить.

Михоэлс успешно справился с задачей. Америка обязалась поставлять Советам технику и даже открыла вскоре второй фронт в обмен на новые гарантии по Крыму. Гарантии эти включали довольно-таки экзотические, но и решительные пункты. Чувствовал ли актёр Соломон Михоэлс насколько непредсказуемой делают они его судьбу?

Чтобы гарантии по Крыму стали фактическими и окончательными «Джойнт», не отходя от кассы, создал целое даже правительство «Русской Калифорнии». Президентом независимого еврейского государства в Крыму назначался сам Михоэлс, премьер-министром обязался быть поэт Ицик Фефер, а совет законодателей возглавил литературный критик Шахно Эпштейн. Новоиспечённое крымское правительство отнеслось к этому балагану с полной серьёзностью. Уже в феврале 1944-го года Михоэлс, Фефер и Эпштейн передали Сталину «циркуляр об организации еврейского государства в Крыму», в котором содержалось редкостное по своей наглости и бесчеловечности требование — депортировать всех без исключения оставшихся крымских татар с полуострова. «Записка» составлена в феврале, а Крым будет освобожден от фашистов только 12-го мая 1944 года. Письмо стало известно. И это обернулось началом многих знаковых несообразностей. Татар местных грядущая перспектива вынудила сделать окончательную ставку на Гитлера. Мне лично трудно их судить за это. Они выбирали жизнь. Жизнь в собственном отечестве. Понятна так же их неприязнь к новым претендентам на их родные земли, доходившая, ещё с тридцатых годов, до самых радикальных мер противостояния. Так что одной из основных причин создания Еврейской автономной области на Дальнем Востоке стало ещё и то, что после массового переселения евреев в Крым, там начались, как я писал уже, серьёзные дела, доходящие до погромов, вооруженных столкновений и прочего. Крымские татары не пропускали и возвращали назад приходящие в Крым поезда с еврейскими переселенцами, а также стали громить и разорять уже существующие еврейские поселения. В тот момент Сталин и решил, что не стоит дальше разжигать крымское пламя, и план еврейского государства в этих местах был оставлен до лучших времён, если они, конечно, наступят. И не с целью ли приблизить эти лучшие времена началась нынешняя мировая заварушка в прежней зоне предполагаемого нового Иерусалима? Ведь еврейское государство по планам «Джойнта» и его неописуемых акционеров, должно было состоять, помимо Крыма, из Херсонской и Одесской областей, а также побережья Чёрного моря аж до границы Абхазии.

Но вернёмся опять к тем давним временам. Немцев из Крыма выбили, и вынужденные изменники-татары немедленно были изгнаны из родных мест. Вдохновило ли это решительный капитал «Джойнта»?

Несомненно, и в самой апокалиптической форме. Месть Сталину, если он будет упорствовать с Крымом, обещает быть беспримерной. Уже 22 мая 1945 года бывшими союзниками был разработан план операции «Немыслимое». Планом предусмотрено было, в случае дальнейшего противодействия Советов планам создания еврейского государства в Крыму, продолжение войны. Теперь уже между Великобританией и США — c одной стороны и СССР — с другой. В случае неисполнения их планов, американцы пригрозили в будущем начать ядерную бомбардировку СССР. Испытав в августе на Японии атомные бомбы, Америка и выдвинула Сталину ультиматум: закончить процесс создания Еврейского государства в Крыму, включив в него все названные выше украинские территории, а Черноморский флот удалить от границ еврейского государства куда подальше.

О том, что ядерный удар по Советскому Союзу был вполне возможен, если Сталин откажется отдать накопившиеся долги — политические и территориальные, свидетельствует, например, меморандум № 329, разработанный Объединённым разведывательным комитетом США ещё 4 сентября 1945 года, сразу после того, как стало известно, что Сталин не собирается сдаваться. В этом серьёзнейшем документе чёрным по белому обозначено, что этот разведывательный комитет уже выбрал два десятка наиболее важных целей на территории Советского Союза для массированной атомной бомбардировки. Спасло нас тогда, как считают знающие люди, только отсутствие у Штатов нужного количества зарядов. Историки полагают так же, что, по всей вероятности, именно после испытания и применения атомного оружия в августе 1945 года англосаксы и отказали Стране Советов в равенстве и определили ей быть униженной и ведомой в своих стратегических планах. Американцы будто бы специально допустили утечку данных из названного зловещего меморандума, чтобы планы предстоящего ядерного удара, который уже отрепетирован на Японии, заставили Сталина призадуматься. Сталин, конечно, призадумался. Не имея пока собственного атомного ответа неразумным акционерам «Джойнта», Сталин отдал распоряжение построить срочно Трансполярную магистраль, по которой можно было бы при нужде эвакуировать население центральной части в самую глубь России. С этого времени Советский Союз стал активно заниматься разработками собственной ядерной бомбы и поддерживать тех евреев, которые вели уже борьбу за создание своего государства в Палестине. Эта страница мировой истории совершенно забыта, а вспомнить не помешало бы. Интересы евреев пришли тогда в резкое противоречие с английскими интересами в Палестине, ведь она принадлежала Британии ещё со времён Первой мировой. Война евреев с англичанами была тяжкой и кровавой. Советская Россия одна только всерьёз и открыто помогала палестинским евреям. Смысл оставался очевидным. Если палестинские евреи выстоят, то джойнтовский проект «Русской Калифорнии» окончательно потеряет своё значение. Победа палестинских евреев и создание государства Израиль в 1947-ом году стала возможной исключительно благодаря военной помощи Советского Союза, который не только поставлял евреям Палестины оружие, но и направлял туда военных инструкторов и добровольцев из числа советских евреев.

И всё же кромешные свои планы относительно ядерного апокалипсиса на территории Советского Союза Америка вынашивала вплоть до сорок девятого года, когда у нас появилась, наконец, возможность образумить её. Так что Сталин смог устоять в условиях жесточайшего нажима и это, конечно, требовало от него и мужества и воли. Ему бы памятник поставить в Израиле, прости меня «Джойнт» и Хабад. Но и без того в день смерти Сталина в Израиле был объявлен национальный траур.

Составной частью этой истории наверняка служит и вот этот эпизод, который стал поворотным в отношениях Запада и России. 5 марта 1946-го года Уинстон Черчилль (напомню, что в американских планах продолжения мировой войны, уже с Советским Союзом, Англия должна была выступить в союзе с Америкой) в заштатном американском городке Фултон произнёс речь по поводу своего избрания почётным членом местного колледжа. Он сказал так: «Чтобы война не повторилась, нужно под эгидой Объединённых Наций и на основе военной силы англоязычного содружества найти взаимопонимание с Россией. Тогда главная дорога в будущее будет ясной…». Эти-то слова, «на основе военной силы», и дали старт холодной войне. Мир поделился на два полюса. Таким и остался с тех пор.

Но я-то ведь хотел о Михоэлсе. Продолжу о нём. На фоне этой грандиозной исторической картины его роль только усугубляется. Тут стоило бы капнуть ещё на мельницу несгибаемого сталинского государственного антисемитизма. Соломон Вовси-Михоэлс в годы этого твердокаменного сталинизма руководил в Москве одним из многих еврейских театров, где пьесы шли на идише, был народным артистом СССР, лауреатом Сталинской премии, награждён орденом Ленина и медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.», являлся главой театральной секции комитета по присуждению Сталинских премий.

На дворе стоял уже сорок восьмой опять роковой год. Созданы уже две территории, воплотившие навек священные права евреев. Создана автономия на Дальнем востоке и независимое государство Израиль в Палестине. Ничто вроде и не предвещало драмы. Соломон Михоэлс отправился в Минск смотреть пьесу, которую Сталин должен был наградить своей личной премией. Это была личная его премия в самом что ни есть прямом смысле, он платил её из собственных гонораров за статьи и книги.

Теперь это уже кажется странным и вовсе ненужным, но возглавляемый Михоэлсом антифашистский комитет продолжает гнуть свою линию. Им по-прежнему нужен Крым. Вот-вот состоятся еврейские массовые митинги на эту тему в Москве, спровоцированные послом только что образованного Израиля Голдой Меир. «Джойнт» не оставлял надежды. Жена Молотова и подружка Голды Меир Полина Жемчужина склонила своего мужа подействовать в этом смысле на Сталина. И Молотов как будто поддался на уговоры жены. Но ведь потакание неудовлетворённой похоти «Джойнта» уже могло вполне восприниматься, как желание отдать врагам часть Отечества, очень даже лакомую часть. Может, к тому присоединялась и жажда Михоэлса порулить еврейским государством. Именно к этому времени относится роковая утечка из архива. Вытащена опять на белый свет сакраментальная «Записка» Михоэлса о Крыме. Написанная, как помним мы, ещё в феврале 1944-го года, она именно с этого времени становится широко известной в стране. Начинается дело антифашистского комитета. А в Крыму-то слухи о ней ведь бродили давно. Не по этой ли причине кто-нибудь из решительных крымчан и расправился с Соломоном Михоэлсом. Многие из свидетелей последних дней Михоэлса утверждали, что его и без того скверное душевное состояние усугубляли анонимные угрозы. Это ведь много логичнее сталинского в этом убийстве следа. Но и на татарском отважном убийце я настаивать не буду. У меня есть повод согласиться с самой начальной версией, которую выдвинули милиционеры (заметьте, первыми вызваны были и оказались на месте происшествия не ГПУшники, как это обязательно было бы в случае политической заварушки, а работники минской милиции). Так вот, выехавшая на место происшествия милицейская группа обнаружила «...два мужских трупа, лежащих лицом вниз. Около трупов имелось большое количество крови. Одежда, документы и ценности были не тронуты... У обоих оказались поломанными ребра, а у Голубова-Потапова также и правая рука в локтевом изгибе. Возле трупов обнаружены следы грузовых машин, частично заметённые снегом. По данным осмотра места происшествия и первичному заключению медицинских экспертов, смерть Михоэлса и Голубова-Потапова последовала в результате наезда автомашины, которая ехала с превышающей скоростью и настигла их, следуя под крутым уклоном...». И никаких проломленных кувалдами черепов, никакой утюжки трупов неоднократными наездами «задних и передних колёс» на «распятых верёвками на асфальте живых ещё страдальцев». Этот документ теперь хранится в Государственном архиве Российской Федерации в фонде «Особая папка» И.В. Сталина, д. 199, л. 53.

Чтобы навести окончательную тень на плетень в этом деле, в деле гибели Соломона Михоэлса, масса фальшивок изготовлена была уже в наши дни под руководством известного «прораба перестройки» и «гробовщика Советского Союза» А. Яковлева, объявившего мёртвого Сталина личным своим врагом. Убийство Михоэлса по личному указанию Сталина, должно было окончательно унизить историю страны. Зачем это понадобилось тогда многочисленным яковлевым? В сущности, это была особого рода провокация, последствия которой не окончены до сей поры. Им надо стало поставить на русской истории нового времени несмываемый знак недееспособности и маразма. Они хотели добиться того, чтобы история наша стала простым перечислением гнусностей, кровавого разгула, параноидального состояния власти, ни на чём не основанной жестокости. И тогда уже совсем легко было бы объявить Россию и её историю перманентным сумасшедшим домом. А, значит, многие международные акты, и вынужденные уступки нашей стране, добытые ценой великой крови, можно объявить недействительными. В самом деле, чего церемониться с невменяемой страной и с невменяемым народом. С народом, исторически недееспособным. И подписи от имени великой страны под важнейшими документами времени можно будет считать недействительными. А документы эти и теперь остаются важнейшими, служат основой мирового устройства. Будут наши подписи под ними осмеяны и ошельмованы и всё, можно, ничем уже не стесняясь, перетолковывать их в свою пользу. Может быть, потому и стала возможна теперешняя межнациональная ситуация, когда Америка как-то уж совершенно без страха и оглядки плюёт на все существовавшие ранее договоры и соглашения. В том числе, в первую очередь, на те под которыми стоит подпись Сталина от имени народа, великой кровью отстоявшего годный большинству человечества порядок на земле. И флаги наши уже срывают там с неприкосновенных по дипломатическому статусу строений, и это значит, что мы для них пациенты мирового бедлама, неразумной окраины мира. Явные ведь всё это отголоски и результаты раздуваемого злокозненного мифа о сталинской паранойе и связанной с ней ущербности всей нашей истории и результатов её, повлиявших на уклад и порядок послевоенного мира. Теперь вот и до Ивана Грозного добрались. Значит, и прежняя наша история внутреннюю нашу иноземщину не устраивает…

Да, но это уже отдельная тема…

Вернёмся к делу Михоэлса. Все многочисленные подделки в этом деле, хранящиеся теперь в «архиве Александра Н. Яковлева», изготавливались, ясное дело для того, чтобы утопить в них немногочисленные подлинные документы, которые ведь всегда на виду были.

Сервантес, напомню, как-то обратился к своему королю с предложением вешать фальсификаторов истории наравне с фальшивомонетчиками. Этот Яковлев вполне годился быть повешенным по закону Сервантеса.

Ничем и вовеки не опровержимый подлинный в этом деле документ есть такой. Свидетельствует Вениамин Зускинд, постоянный сценический партнёр Михоэлса, народный, опять же, артист. Документ необычайной важности во всём этом деле. Он один перевешивает всю халтуру, нагромождённую А. Яковлевым, которая стала основным аргументом антисоветчиков и врагов отечественной истории нового времени:

«14 утром в Москву прибыл гроб с телом Михоэлса. Перед этим нам позвонил академик Збарский, который был дружен с Михоэлсом, и сказал, что как только прибудет гроб с телом в театр, чтобы позвонили ему, так как он хочет осмотреть, в каком состоянии находится тело и можно ли его выставлять для прощания. И в 11 часов, как только прибыло тело, прибыли академик Збарский, Вовси (брат Михоэлса) и художник Тышлер.

Когда раскрыли оцинкованный гроб, около гроба мы были впятером, мы увидели проломанный нос, левая щека сплошной кровоподтек, и тогда мне академик Збарский заявляет, что он заберёт труп к себе в институт, где обработает лицо, чтобы можно было выставлять…

Когда Збарский приехал на похороны, он мне говорил, что, безусловно, смерть Михоэлса последовала вследствие автомобильной катастрофы, и объяснил мне, что одна рука сломана и потом эта же щека в кровоподтёке. Это случилось вследствие того, что одна машина, шедшая навстречу, налетела на другую и их обоих отбросило в сторону, значит они погибли в результате удара машиной. И здесь же он мне сказал, что он умер хорошей смертью. Если бы ему оказали сразу помощь, то может быть можно было кое-что сделать, но он умер от замерзания, потому что он лежал несколько часов в снегу».

Так что целых два академика медицины, один из которых родной брат покойного, свидетельствуют: Михоэлс погиб не от жутких ударов Сталина и его подручных по его черепу, он просто-напросто замёрз, пролежав в беспомощном состоянии несколько часов в сугробе. Если бы кто его вовремя обнаружил на месте катастрофы, он обязательно бы выжил. Такая вот фальшивая история выходит.

Её призрак бродит по белу свету. И вот опять потревожил человечество. Попробую тут дать собственную оценку тому, что происходит в той части Украины и России, которую американцы, похоже, не перестали считать волчьим своим нутром частью своих нереализованных амбиций. И опять тут, похоже, пытаются реанимировать план Михоэлса. Похоже по многим признакам донельзя беспокойного времени. Вот, например один весьма подходящий момент для иллюстрации того, о чём я хочу сказать. Нынешний Израиль в тех местах, где он расположен с поры основания, похоже, исчерпал себя. Срок германского долга по репарациям, как говорили мы, теперь уже закончился, а он составлял иногда больше сорока процентов жизнестойкости еврейского государства. Ни пустынные земли, ни полное бесплодие недр не дают и малейших шансов на дальнейшее благополучие Израиля. Америка не проявила никакого интереса к этой проблеме. И опять возникла привычная мысль о поисках для евреев новой земли обетованной. Крым Михоэлса и некоторые смежные области Украины очень бы подошли для того. И вот возникает донельзя завуалированный план возрождения прежней «Русской Калифорнии» с присовокуплением к ней некоторых украинских областей. Но ведь они заселены уже. Нет проблем. Зеленский может решить это. Зеленский, ещё один амбициозный актёр в политике, только в отличие от трагика Михоэлса он комик. Зеленский, конечно, простая крыса. Но дела это не меняет. Он может стать правителем нового Израиля. Для того ему создаётся видимость величия всеми этими аплодирующими стоя европейскими парламентами. Никогда ещё клоун не становился столь угрожающе великим. Он спровоцировал свою клоунскую жестокую войну, цели которой кажутся неясными. Неясными? Да вполне ясны они. Население Украины стремительно сокращается. Земли освобождаются. «Джойнт», международный Хабад и вся Америка, Европа и Израиль считают Крым украинским и не оставят попыток вернуть его в своё лоно. Новый Израиль вполне может возникнуть именно в этих местах. Это не мои фантазии. Президент Украины Владимир Зеленский заявил совсем недавно, что послевоенная Украина будет похожа на «большой Израиль со своим собственным лицом» и не будет «либеральной», как Европа. Это в его устах, конечно, опять угроза жизненным интересам России. Эта угроза станет нескончаемой в случае, если его мечты станут явью. Из всего этого и ясен становится смысл новой войны русских со всем остальным миром. Соломон Михоэлс живее всех живых…

Хайль Троцкий!

Я только что вернулся из двухнедельного похода по архивам в поисках подлинного Троцкого. Ну я таки знаю его теперь.

Я не пишу биографию. У Троцкого биографов достаточно. И они теперь становятся всё настырнее в усилиях показать, как велик и прекрасен был незабвенный Лейба Давидович.
Я хочу сказать лишь о том, чего в этих биографиях не хватает.

Не мной замечено. Можно излагать одни только факты и в том-то будет вся ложь.
То, что стоит за фактом, порой только и имеет смысл, потом что истина скрывается где-то там.
Начну с конца. Тем, кто внимательно вникнет в документы и обстоятельства тех дел, даже и смерть Троцкого может показаться вовсе не такой, как её рисовали до сих пор. И Рамон Меркадер не такой уж окажется откровенный сталинский агент. У испанских коммунистов, к которым принадлежал убийца Троцкого, давненько уже копились вопросы к нему: «Уже шла мировая война, и было ясно, что со дня на день Гитлер нападёт на СССР. Он уже покорил Данию, Голландию и Бельгию. Франция была оккупирована с помощью Лаваля, а Норвегия — Квислинга. Мы узнали, что Троцкий вёл переговоры с германским консулом в Мехико, явно намереваясь тоже стать “квислингом”, когда фашистские войска войдут в СССР. А откуда были все эти деньги у Троцкого?.. Он жил в настоящей крепости, а она стоила очень недёшево. У него было 27 телохранителей с пулемётами и винтовками. Эти средства он получал от германского консула. И каждый четверг, когда дома оставалась малая группа самых близких к Троцкому людей, приезжал этот консул, с которым велись многочасовые переговоры. И только когда мы поставили советское правительство в известность об этом, был получен приказ об уничтожении. Все это чушь, будто бы Сталин так уж ненавидел Троцкого и боялся его».

То есть, единомышленники Меркадера сами поставили вопрос о том, чтобы убрать его со своего пути. С чего бы это?

Были причины. И как раз такие, которые дают повод, ну не то чтобы поставить крест на участии Сталина в этом деле, но прийти к выводу, что вовсе не следует столь упорно на том настаивать? Жуткая мысль какая-то по нынешним временам, когда любовь к Троцкому в России так очевидна снова, что можно уже говорить о триумфальном его возвращении в нашу повседневность.

Да, мне, конечно, немедленно назовут в доказательство неопровержимый бестселлер сталинского терминатора Павла Судоплатова «Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930—1950 годы». Там с уверенной и несколько подозрительной художественной силой описан план убийства Троцкого, внушённый Судоплатову лично «вождём народов» на специальном приёме.

Вот он, Судоплатов, входит в кабинет Сталина: «В этот момент я испытывал те же чувства, что и в прежние встречи со Сталиным: волнение, смешанное с напряжённым ожиданием, и охватывающий всего тебя восторг. Мне казалось, что биение моего сердца могут услышать окружающие».

Сплошная беллетристика, конечно. И сразу выдаёт всю подноготную создания шпионского триллера. Бойкая рука «литературного негра» чувствуется тут во всём своём буйном размахе. Уважающий себя разведчик-нелегал так никогда бы не унизил себя. Это что же, за многие годы он так и научился сдерживать эмоции?! Ну да ладно, возможно в определённых моментах такое небывалое сердцебиение бывает у людей, даже закалённых огнём чекистских будней. Настораживает только одно — за этот год в списке посетителей кремлёвского кабинета Сталина П. Судоплатов не числится. А ведь такого просто быть не может, чтобы так было. Все другие, даже более засекреченные люди, там отмечены тщательнейшим образом, даже если входили по нескольку раз. Вот, например, Берия, непосредственное начальство Судоплатова, отмечен в журнале по всем правилам — вход и выход — всё до минуты. Власик, начальник личной охраны Сталина, отмечен в журнале вообще бесконечное количество раз. И все ссылки на секретность и особую деликатность миссии выглядят тут не убедительно. У Сталина бывали, конечно, и более деликатные дела, требующие особого к себе отношения, но все действующие лица и таких дел в списке посетителей сталинского кабинета обязательно зафиксированы бестрепетной рукой дежурного чекиста. Такая вот нескладуха, которая не добавляет, конечно, уважения к тексту

Или вот ещё момент, который много говорит о качестве названного бестселлера. Кто же не слышал о том, что наши учёные дармоеды только растерянно хлопали глазами, пока борзые чекисты не вручили им на блюдечке с голубой каёмочкой уворованные чертежи атомной бомбы. Эта версия, впервые озвученная опять Судоплатовым, самая популярная теперь в среде самозванных властителей общего мнения, либеральных пророков голубых экранов и публицистов с низкой социальной ответственностью. Попробуем разобраться и тут.

Судоплатов действительно руководил отделом «С», занимавшимся атомным шпионажем. Но он почему-то забыл сказать, что отдел этот был создан только в 1944-ом году. Тогда как программа по созданию атомной бомбы велась у нас, и достаточно успешно, уже с 1942-го года. А в апреле 1943-го создана была уже знаменитая «лаборатория № 2», руководил которой великий атомщик Игорь Курчатов. Из этой лаборатории, в сущности, и вышел весь нынешний Курчатовский институт. Так что к тому моменту, когда появился тайный отдел Судоплатова, Курчатов вовсю строил уже цеха по производству тяжёлой воды и металлического урана. И ещё Судоплатов должен бы знать, что главными целями советской разведки были не столько кража чертежей, сколько общая оценка американского проекта, степень его готовности, а также качественный и количественный состав сотрудников, задействованных в нём. Ясное дело, что и чертежи попадали в руки наших разведчиков, но не вагонами, как пишут теперь. Кстати сказать, создатели советского атомного оружия с самого начала активно протестовали именно против утверждений, что наша атомная программа целиком является заслугой разведки. Академик Юлий Харитон, например, вроде и признавал заслуги разведки, но вовсе в другом. Он утверждал, что разведданные сыграли свою роль вот в какой части. Они убедили Сталина, что американцы действительно успешно работают над атомной программой и уже близки к её завершению. Тогда он и сделал свою атомную программу приоритетной, соответственно скорректировав силы и ресурсы. Это и надо считать настоящей заслугой разведки в создании нашей атомной бомбы.

Ничего этого, естественно, в мемуарах Судоплатова нет и быть не могло. Похоже, что те, кто помогали кремлёвскому «магистру спецопераций» писать его книгу, сильно постарались потрафить то ли читателю, то ли заказчику. От Судоплатова ждали шпионской саги, вот он её и надиктовал. Или кто-то придумывал её за него. Понятно, что надо учитывать и то, что мемуаристы, почти все без исключения, обязательно пытаются тянуть одеяло истории на себя. На это тоже надо делать поправку. Я написал всё это для того только, чтобы предостеречь, и себя тоже, от полного доверия к тому, что изложено в главном бестселлере наших дней. Так что, после сказанного, и к версии Судоплатова об убийстве Троцкого надо будет отнестись со всевозможной осторожностью. В этом мутноватом потоке не так просто разобрать, где настоящие факты, а где откровенные небылицы. Но, как известно, в мутной водице рыбку ловить легче. Вот и выловили всякие демократические и либеральные историки и журналисты беспроигрышное для них.
Сталин, по Судоплатову, сказал якобы: «В троцкистском движении нет важных политических фигур, кроме самого Троцкого. Если с Троцким будет покончено, угроза Коминтерну будет устранена… Троцкий, или как вы его именуете в ваших делах, “Старик”, должен быть устранён в течение года, прежде чем разразится неминуемая война…».
И пошла писать губерния. Вся нынешняя драматическая троцкиниана вышла из этих нескольких строк. Главное, что проверить Судоплатова теперь нет никакой возможности. Тех, кто пытался, как я, добраться до полной истины, порывшись в вожделенных архивах разведки, сильно огорчает тот факт, что в них, этих архивах, обнаруживаются вдруг явные и подозрительные пробелы. По признанию самих нынешних хранителей и экспертов значительная часть документов в их собраниях явно уничтожена. Они подозревают, что это сделано было уже во времена Хрущёва. Понятно, что этот человек как никто виновен в злонамеренной фальсификации нашей истории. Но что именно он велел подправить в ней этим варварским способом, и в чём она не устраивала его в этой именно части, мы уже никогда не узнаем. Впрочем, можно догадаться. На фоне массированной дискредитации Сталина и его времени, готовилась уже в недрах «хрущёвской оттепели» реабилитация Троцкого. Потому некоторые документы оказались неудобными. С тех пор и приходится в деле об убийстве Троцкого пользоваться обрывочными сведениями, которые сохранились похоже по чьему-то недосмотру, да ещё потому, что были включены в разные досье, непосредственно не относящиеся к описываемой мной операции.

Первой о реабилитации «демона революции» обеспокоилась жена его Наталья Седова. В посольстве Мексики зафиксировано в 1956-м ещё году её обращение по этому поводу. Оно тогда ничем не закончилось. Во времена Брежнева, в самом начале его правления некий Бовин, бывший тогда его спичрайтером, попытался контрабандой «вставить в доклад аккуратную фразу» о реабилитации Троцкого. Это было в ноябре 1967-м года, когда торжественно отмечалось 50-летие Октябрьской революции. И этот номер не прошёл. Кстати, это тот самый Бовин, который станет потом гражданином Израиля. А до того он редактировал «брежневскую Конституцию» 1977-го года, вставил туда пассаж о руководящей роли партии, чего не было даже в прежней «сталинской Конституции». Так скрытый троцкизм тихой сапой шёл у нас в стране к полному своему оправданию. В очередной раз инициировал реабилитацию Троцкого небезызвестный диверсионный против нашего национального сознания центр «Мемориал», который уже тогда был в ранге иностранного агента. Первая часть его реабилитации прошла под символом Ельцина. Троцкого реабилитировали как раз тогда, когда рухнула великая страна, падению которой так много и упорно способствовали Троцкий и троцкисты. По разъяснению уполномоченного из центра «Мемориал», кроме всего прочего. Троцкий посмертно восстановлен в правах гражданина России. И он теперь незримо присутствует во всех наших делах. Люди, пришедшие к власти, чтобы уничтожить страну, первым делом восстановили в правах мёртвого Троцкого. Это ведь что-то да значит. Умом Россию, конечно, не понять. Но тут есть какой-то непременно шифр, открывающий тайну времени. Кому, кто и о чём сигнализировал из-под обломков великой империи?

Итак, Рамона Меркадера особо не устраивало и раздражало в Троцком, которого он узнал лично, то, что он «явно намеревался» стать «квислингом», или «лавалем», когда фашистские войска войдут в СССР. Кто эти Квислинг и Лаваль? Первый после фашистской оккупации Норвегии возглавил в ней марионеточное правительство, его имя после того стало синонимом слова предатель. Лаваль же был организатором и главой пятой колонны во Франции.

Так что Меркадер точно разглядел политическое и нравственное лицо Троцкого. И оно ему не понравилось. Говорят, между тем, что будущий убийца Троцкого задолго до рокового знакомства был очарован Львом Давидовичем, тщательно изучал его труды и вникал в затейливые зигзаги его путаного жизненного пути. Некоторые историки полагают даже, что он мог поддаться обаянию Троцкого настолько, что считал себя некоторое время убеждённым троцкистом. Значит, он мог знать, что Троцкий давно уже подготовил себя к роли Квислинга и Лаваля и гораздо раньше выбрал особый пример для подражания, ещё в 1927-ом году. Имя его первого героя было Жорж Клемансо. По Троцкому этот Клемансо совершил свой годный для подражания подвиг именно в то время, когда враг стоял в восьмидесяти километрах от Парижа. Это было в конце Первой мировой войны. Троцкий особо поясняет тогдашнюю тактику Клемансо и причины захвата им власти. По Троцкому следует, что этот решительный политик отобрал бразды правления у тогдашнего безвольного правительства в исключительных интересах нации и истории. Сплотив весь народ — от клошаров до аристократии, он Парижа не отдал и вывел Францию в победители. В действительности всё это было не совсем так, но Троцкий как мог раскрасил лик Клемансо, чтобы и себя почистить под этим героическим портретом. Примерив на себя этот романтический образ и напомнив о том, что Жоржа Клемансо за его порывы народная молва окрестила «Тигром», а он, Троцкий, и без того носит имя Льва, вот с каким бесстрашием он обратился к Сталину и его сторонникам: «Вы — группа бездарных бюрократов. Если станет вопрос о судьбе советской страны, если произойдёт война, вы будете совершенно бессильны организовать оборону страны и добиться победы. Тогда, когда враг будет в ста километрах от Москвы, мы сделаем то, что сделал в своё время Клемансо, — мы свергнем бездарное правительство; но с той разницей, что Клемансо удовлетворился взятием власти, а мы, кроме того, расстреляем эту тупую банду ничтожных бюрократов, предавших революцию. Да, мы это сделаем. Вы тоже хотели бы расстрелять нас, но вы не смеете. А мы посмеем, так как это будет совершенно необходимым условием победы».

Так что Троцкий самым ясным образом подсказал Сталину, жалкому тогда ещё какому-то подобию себя будущего, верный повод для грядущей расправы над собой и троцкизмом, столь решительно уже настроенным. Но запомним и то непременное условие, необходимое для победы Троцкого. Враг должен обязательно стоять уже в ста километрах от Москвы. Это у Троцкого выскочило вовсе не случайно. Это было не следствием полемического задора, а, как мы увидим, далеко идущим замыслом, который, как я полагаю, и стал причиной его жуткого и бесславного конца.

Сталин лишь посмеялся над Троцким, а именно спустя три недели, 1 августа того же года, выступая на объединённом пленуме ЦК и ЦКК. Сталин сказал тогда: «Смешно, когда эта маленькая группа, где лидеров больше, чем армии (смех в зале)… если эта группа угрожает миллионной партии: “я тебя вымету” (смех в зале)».

Смеялись, однако, напрасно. Пройдёт четыре месяца и 7 ноября 1927 года, Троцкий, очертя голову, как-то вовсе уж безрассудно ринется осуществлять «тактику Клемансо» на деле. Заговорщики вели себя безоглядно и с вызовом. Люди «демона революции» действовали, как последние наглецы. В ходе подготовки путча являлись такие детали, в которые мы не готовы теперь поверить. Неужели это всё со Сталиным происходит? Тот ли это Сталин, которого мы узнали после хрущёвских и прочих демократических разоблачений? Вот, например, близкий друг и доверенное лицо троцкистов Якира и Примакова некий «червонный казак» и комдив Д.А. Шмидт накануне намеченного переворота при стечении множества различных высоких лиц нагло оскорбляет Сталина и обещает ему лично «отрезать ухи». Отставленный уже от дел Л.Б Каменев, между тем, клятвенно и тоже у многих на виду заверяет Троцкого, что всё у них пройдёт 7-го января, в день десятилетия революции, как и задумывалось, поскольку «как только вы появитесь на трибуне рука об руку с Зиновьевым, партия скажет: "Вот Центральный комитет! Вот правительство!"».
А Сталин продолжает вести себя так, будто продолжает насмешки над Троцкими и не чувствует, что они, насмешки эти, уже и не смешны становятся. В силу остроты момента. В решительный день он появляется на трибуне мавзолея с одним только охранником, неким Иваном Юсисом. У Ворошилова, Молотова и Орджоникидзе и того меньше, на всех про всех только два телохранителя. И вот какие есть, оказывается, совсем не основательные в монументальной биографии вождя народов житейские эпизоды. Весьма опасные, между тем. Один из нападавших, какой-то Яков Охотников, добрался-таки до места, где за парадом увлечённо наблюдал сам Сталин. И вот этот Охотников подскакивает к нему, начинающему кровожадному тирану, и отвешивает вполне беспощадный удар кулаком по затылку. Ни этот ли удар отзовётся потом с удесятерённой силой в истории с ледорубом? Замахнулся ещё, но охранник опамятовался уже и даже неловко ткнул Охотникова перочинным ножичком. Другого оружия у него не было. Главное, что этого Охотникова тут же перевязали и отпустили на все четыре стороны. Странная битва и странный путч. У нападавшего убийцы нет другого вооружения, кроме кулака, у обороны — мальчишеский складишок.

Впрочем, Троцкий, похоже, всё-таки надеялся применить особо убийственное средство в ходе дела. Попался мне в расследовании этой захватывающей истории один документ, который содержит потрясающие какие-то намёки о должной здесь быть великолепной картине в духе Франсиско Гойи. Троцкий в решительный момент в одной из мизансцен переворота хотел каким-то образом задействовать выкраденный из мавзолея труп Ленина. Как бы это было в документе не сказано, он обрывается на самом интересном месте. Может быть Троцкий, по примеру известного библейского героя, собирался останками Ленина, как челюстью мёртвого осляти, тысячами побивать ненавистных филистимлян-сталинистов? Как жаль, что «демону революции» этот захватывающий трюк не удался. Каких возможностей лишились создатели уже сделанных и будущих сериалов о Льве Давидовиче — неоправдавшейся надежде всех времён и одного народа.

Нет, не так монументально выглядел Троцкий даже в решающие моменты путча. Вот что запомнил, например, Михаил Смиртюков, ставший потом управляющим делами Совмина СССР: «А Троцкого я, кстати, видел тогда. Насколько мне помнится, это было 7 ноября в 1927 году. Его то ли не позвали на Мавзолей, то ли он сам не пошёл. Наша колонна шла с Красной площади по Моховой, а он стоял на балконе дома на углу Воздвиженки и выкрикивал какие-то лозунги, стараясь перекричать оркестры. Не было слышно ни единого слова, и получалась жалкая такая пантомима».

Путч Троцкого провалился, демонстрация путчистов была разогнана «разъяренной рабочей массой». Из этой рабочей массы в боевиков Троцкого стали бросать «льдинами, картофелем и дровами». Главное, что рабочие чётко следовали тут подробным инструкциям самого Троцкого. Цинично оправдывая свой террор, Троцкий говорил так: «Трудно обучить массы хорошим манерам. Они действуют поленом, камнем, огнём, верёвкой». Ледорубов и точно у рабочих пока не было…

Как тут ни вспомнить, что именно в такой же ноябрьский день и именно в том же 1927-ом году книжные Остап Бендер и Киса Воробьянинов столь же бесславно завершили свои поиски капризного счастья. Непременно Ильф и Петров намекают тут на описанную ситуацию. Полубезумный Киса бродит никому не нужный по улицам Москвы, а другой «концессионер», великий комбинатор, ограбленный и оскорблённый по лицу и прочим частям тела действиями румынских пограничников, лежит, испытывая глубокие моральные страдания, на ничейной земле.

Меркадер мог, конечно, и колебаться, но и сталинизм в нём был уже крепок. И вся испанская компартия была сталинистской. Иначе и быть не могло, поскольку Сталин решительно поддерживал испанских республиканцев в их борьбе за власть сначала в Барселоне, а потом и во всей Испании. А ещё в мире было небывалое обаяние страны, осуществившей общенародное, экстатическое какое-то представление об изначальном счастье и благоденствии, подобное воплотившемуся божьему раю. Вот как писала о том Тереза Памиес, входившая в руководство Объединенной социалистической партии Каталонии: «Тогда мы все слепо верили в Советский Союз. Ведь Советский Союз помогал Испанской Республике получить то, в чём ей отказали западные демократии... Мы верили в первую революцию рабочего класса, в любое дело этой страны, включая и процессы 1937-го года, казавшиеся нам необходимыми для достижения нашей общей цели. Поэтому нет ничего исключительного или странного в том, что такая безоговорочная вера приводила нас к определённому подражанию героям советских фильмов или журналов; они были нашими кумирами». И Сталин тоже был кумиром. Удивительно теперь узнавать, что тираном и деспотом Сталина на Западе считали не всегда. В мультфильмах сороковых годов, например, американцы изображали Сталина, конечно, смешным и с карикатурными усами, но сурово карающим мирового злодея — Гитлера. Мало того, многие видные западные деятели культуры говорили о нём с восхищением. Это мы знаем по отношению к Сталину и к тогдашней России того же Ромена Роллана, Лиона Фейхтвангера и других. Между прочим, в 1939-ом году он был назван человеком года американским журналом «Time» и фотография Сталина украсила его обложку.

Рамон был видным бойцом республиканской добровольческой армии, одним из руководителей коммунистической молодёжной организации в Барселоне. В 1935-ом году его посадили в тюрьму на несколько лет именно как убеждённого коммуниста. Потом он участвовал в Гражданской войне в Испании на стороне республиканцев, имел высокое воинское звание майора, был комиссаром 27-й интернациональной бригады на Арагонском фронте, участвовал в жестоких боях с фашистскими подразделениями генерала Франко под Гвадалахарой.

Вот тут и случилось то, что навсегда изменило отношение Меркадера к троцкизму и Троцкому. Вызвало неприкрытую ненависть к тем и другому. Испанские троцкисты в самый разгар войны, когда республиканцы думали уже о победе, подняли вдруг мятеж в их тылу. Их, похоже, никак не устраивало то, что духовным знаменем республиканцев был, в том числе, и Сталин. Они открыто провозгласили лозунг: «Долой Республику! Да здравствует диктатура пролетариата!». По существу, это был удар в спину республиканской Испании, от которого она уже не оправится. В одной только Барселоне в боях с троцкистами интернационалисты потеряли тогда пять тысяч человек. Кроме того, противники фашизма вынуждены были перебросить с основного фронта для подавления троцкистского путча свыше тридцати тысяч бойцов. Эту измену Рамон Меркадер троцкистам не простит никогда. Для многих членов компартии участие троцкистов в мятеже стало ясным подтверждением того, что Троцкий и троцкизм уже действуют в Испании заодно с фашистами. И цели их по-прежнему глобальные. Одна Испания их не устроит. Они и фашизм попытаются сделать если не растопкой мировой революции, то пособником в достижении неблагородных, увы, целей. И в этом испанские интернационалисты не ошиблись, как это подтвердят дальнейшие события и действия самого Троцкого. Так что с троцкистами и Троцким разобраться первыми решили бойцы коммунистических интернациональных бригад. Конечно, советские чекисты, которых в Испании тогда было хоть пруд пруди, не могли не попытаться обернуть эту ситуацию в свою пользу, но мысль об убийстве Троцкого и уничтожении его логова родилась изначально в среде бойцов-республиканцев уже в мае 1937-го года. Напомню, что знаменитая встреча, если она была, Судоплатова и Берии со Сталиным, на которой, якобы, произошёл первый решительный разговор, определивший окончательную судьбу Троцкого, могла состояться только в конце января или начале февраля 1939-го. Судоплатов точными датами себя не утруждает. Это понятно, поскольку точные даты могут обнаружить некоторые ненужные автору бестселлера нестыковки, если кому-то придёт в голову сверить их с уже упомянутым строгим журналом посещений кабинета Сталина.

То, что испанские коммунисты действовали тогда вполне самостоятельно, можно уяснить из слов Каридад Меркадер, матери Рамона, ярой коммунистки именно сталинского толка. Тогдашний посол Кубы в Париже Харолд Граматхес говорил, например, что Каридад — «большая сталинистка, чем сам Сталин». По её словам, уже во время мятежа и после она лично и исключительно по собственной инициативе ликвидировала около двадцати троцкистов, а заодно и немалое количество других «контрреволюционных элементов». Она, Каридат, конечно, ясно понимала, что уничтожение рядовых троцкистов, каким бы ни было их количество, не решит всей проблемы, коли не вырван главный корень зла. Никакой сталинской подсказки, как мы помним, тут пока и в помине быть не могло. То, что Рамон уже тогда задумал убить Троцкого, похоже, целиком заслуга его матери. Недаром страшно терзалась она потом, что втравила сына в это дело: «Я превратила в убийцу моего сына Рамона, сына, которого я однажды увидела выходящим из дома Троцкого, связанного и окровавленного, не имеющего возможности подойти ко мне…».

Понятное дело, особой ненавистью воспылали к Троцкому и мексиканские интернационалисты, сражавшиеся в Испании. Ведь Троцкий, нашедший убежище на территории Мексики, своим позорным демаршем оскорбил всех мексиканцев. И вот известный мексиканский художник Сикейрос с группой единомышленников уже штурмуют «белую крепость» Троцкого в Койокане, пригороде Мехико. Это опять трактуется, как работа нанятых сталинскими агентами боевиков. Но и тут возникают вопросы. Например, почему это шумное и бестолковое покушение было настолько плохо организовано и проведено? Оно ведь должно бы по праву войти в учебники спецслужб по разделу — позор чекистам или как не надо проводить спецоперации. Почему из двухсот пуль, выпущенных нападавшими, ни одна не попала в цель? Хоть какую-то цель. Там ведь много всякой обслуги было. А это значит, что пули пускали «в молоко» специально. Так чекисты не поступают. И почему, если это нападение было действительно организовано бериевскими засланцами, никто не понёс за вопиющий провал никакого наказания? А ведь кроме провала это ещё и на руку самому Троцкому сыграло. После этого он ещё более стал осторожным и принял новые меры по охране своего осиного гнезда. Выходит, операция была неким сочувственным предупреждением Троцкому? Не будь беспечен, а то ведь и убить могут.

Тут ответ напрашивается только один — Сикейрос действовал самостоятельно и по вдохновению. Как он потом говорил, ему хотелось просто попугать Троцкого и выжить его из Мексики куда подальше.

И тут наступает, наконец, очередь Рамона Меркадера. Ему уже надо не просто пугнуть Троцкого, а именно — убрать с дороги. Вина его, Троцкого, к этому времени обросла многими отягчающими обстоятельствами.

Троцкий ещё в 1909-ом году напечатал в журнале «Киевская мысль» небольшую статью под заголовком «Слабость как источник силы». Есть там вот какой пассаж: «Теория естественного отбора учит, что в борьбе побеждает наиболее приспособленный. Это не значит: ни лучший, ни сильнейший, ни совершеннейший, — только приспособленный». Этому самодельному тезису прикладного дарвинизма он и будет с тех пор следовать во всех своих делах.

Он всегда действовал так, как мог бы действовать этот придуманный им венец эволюции — в высшей степени приспособленное к обстоятельствам существо.

В тридцать девятом году началась, наконец, так ожидаемая Троцким новая мировая война. Величайший из приспособленцев, он тут же понял все свои великие выгоды. Перед Троцким встала реальная перспектива повторить блестящий ленинский путь к власти. Он всегда был уверен, что Германия непременно победит советскую Россию в этой войне. Сам прилагал неимоверные и подлые усилия, чтобы эта будущая победа фашистов совершилась как можно успешнее и скорее. Он греет себя надеждой стать при Гитлере чем-то вроде Понтия Пилата при императоре Тиберии. Прокуратором необъятной русской провинции. Активное формирование «пятой колонны» в России, в предчувствии новой мировой войны было главным занятием Троцкого в последние годы жизни.

Что это за понятие такое — пятая колонна?

Это опять же связано с Испанией и её тогдашней историей.

В июле тридцать шестого года фашизм, как мы знаем теперь, не без помощи Троцкого, в Испании победил. Тактическая необычность этой войны была в том, что как только мятежный генерал Франсиско Франко двинул войско на испанскую столицу там активизировалось разного рода профашистское отребье, в том числе и троцкистского толка.
В пьяной болтовне, бывает, проскочит нечто примечательное.

В подпитии франкистский генерал Кейло де Льяно разразился тогда такой тирадой:

— Четыре колонны идут на Мадрид, а пятая колонна встретит нас ликованием в самом городе!
В это время немецкие и итальянские войска, высадившись в Испании, уже разворачивались на марше в четыре колонны.

Так появилось зловещее понятие «пятой колонны».

Испанские коммунисты и Ромон Меркадер в том числе, разумеется, понимали, что действия троцкистов в Испании неопровержимо свидетельствуют о том, что они активнейшая составная часть этой самой «пятой колонны. Что и они «с ликованием» встречали фашистские четыре колонны каудильо Франсиско Франко на улицах Мадрида в апреле 1939-го года.

Для Троцкого это было только малым трамплином для достижения прежней вожделенной цели. Ему нужна была власть в России, которая нескончаемыми своими ресурсами, людскими и природными, дала бы ему новую возможность продолжить победное шествие к овладению миром. Помешательство «мировой революцией» обострилось.

Очень интересно тут то, что этот бред зацепил другого клинического властолюбца — Адольфа Гитлера. Его первый биограф Кондрат Гейден рассказывает в своей книге «Дер фюрер», что Гитлер ещё в 1930-ом году изумил своё окружение неумеренными похвалами «Моей жизни» Льва Троцкого. «Блестяще! — кричал Гитлер своим собеседникам, размахивая перед ними книжкой Троцкого, — меня эта книжка научила многому и вас она может научить». А у Троцкого даже в заголовке его «Моей жизни» чувствуется некоторый парафраз «Моей борьбы» Гитлера.

При таком начале, несомненно, их житейские и духовные векторы должны были пересечься. И это произошло.

Из разрозненных и далеко не полных архивных материалов, находящихся теперь в открытом доступе, можно всё же восстановить вполне внятную картину взаимных порочных связей двух этих великих неудачников, успевших срежиссировать, тем не менее, всенародную мировую драму своего века.

К тому времени, когда Гитлер прочитал книжку Троцкого, он уже и без того знал о его внутреннем мире всё. Он знал главное содержание его натуры. Жесточайшая похоть власти одолевала их обоих. В этом смысле они были близнецы-братья. И Гитлер задумал использовать это внутреннее родство с максимальной для себя пользой.

Обретался в это время у Гитлера некто Альфред Розенберг, в ведении которого были все секретные внешние связи нацистского правительства. Он был коренной россиянин когда-то, ещё до революции знавал Троцкого. Тот, будучи тогда всего лишь Лёвой Бронштейном, являлся в богемной среде в блузе художника и писал какую-то прогрессивную пьесу в духе Максима Горького. Розенберг тоже что-то там пописывал в духе начинающегося русского декаданса. И оба примеряли уже на себя некоторые социал-демократические убеждения. Пути Господни неисповедимы, и вот этот Розенберг уже определяет политику Третьего рейха в деликатной части шпионажа и тайной политики. Так что на сближение с Троцким Гитлер пошёл сначала через этого Розенберга.

Что мог знать к тому времени о теперешнем Троцком верховный уполномоченный нацистской разведки? А ведомы ему могли быть очень любопытные и нужные вещи. Например, финны по ходу подготовки к войне с русскими удивительнейший фортель выкинули. Они на полном серьёзе (даже в государственном совете этот вопрос обсудили) решили повторить не столь уж давний немецкий опыт с «пломбированным вагоном». В окаянном семнадцатом году немецкие власти, как известно, переслали в таком запломбированном виде Ленина, «подобно чумной бацилле» (У. Черчилль), в Россию. И это сработало тогда жесточайшим образом. Только забывается при этом, что и Троцкий, инфицированный смертоносной заразой ненависти и разрушения, тоже в те дни прибыл в Россию. И это он, а не Ленин, который в решительный момент где-то трусливо затаился, обвинённый в шпионаже, сделал главное дело переворота. Именно он, Троцкий, его возглавил и осуществил. Финны, видимо, хорошо знали эту историю. Теперь, по их мнению, детонатором новой русской катастрофы опять должен был стать Троцкий. Они даже стали формировать подпольное «русское правительство в изгнании» во главе с ним. И хотели перебросить это правительство тайным образом в СССР. Троцкий стал активно готовиться к новой своей миссии. Например, он между 27-ым февраля — 3-им марта 1930-го года, на всякий случай, написал политическое и личное завещания. Англичане и французы, между тем, готовились поддержать Финляндию, которая активно готовилась к войне с русскими. Не бескорыстно, конечно. И тут роль Троцкого Гитлеру становится окончательно ясной и очень для себя полезной. Она уже тогда мало чем отличалась от той, которую позже сформулировал в своём донесении германский консул в Женеве Крауэль: «Агент во Франции сообщает, что англичане планируют через группу Троцкого во Франции установить связь с людьми Троцкого в самой России и попытаться организовать путч против Сталина. Эти попытки переворота должны рассматриваться как находящиеся в тесной связи с намерением англичан прибрать к рукам русские нефтяные источники». Это донесение датировано 8-ым января 1940-ого года, но понятно — тот Троцкий-путчист, который изображён гитлеровским дипломатом, сформировался давно. Англичане ещё только что-то там планируют, но инициативу в этом деле давно перехватила уже германская разведка, что и угадал Рамон Меркадер.

Троцкий уже рьяно служит целям германского фашизма. План его теперь таков. Надо всеми возможными мерами облегчить Гитлеру победу. Он мобилизует через «Бюллетень оппозиции», официальный орган троцкизма, своих сторонников в СССР опять принять облик решительных сторонников советского строя, чтобы в нужный момент обрушить страну. Они ведь, все эти соколы Троцкого, мечтали уже, что Гитлер немедленно одолеет Сталина и они, орлы-стервятники, упросят фюрера позволить им управлять дальнейшей судьбой России. С учётом, конечно, всех интересов вождя мирового нацизма. С этой идеей некоторые настолько сроднились, что это стало единственным смыслом их жизни. Был такой, например, перебежчик-троцкист Фёдор Раскольников. Узнав из французских газет о пакте Молотова-Риббентропа и поняв, что война откладывается на некоторое время, он выбросился из окна парижской высотки, в которой обитал.

А Троцкий ни много, ни мало, уже опять спланировал убийство Сталина и как нельзя близко теперь стоит к осуществлению этой вожделенной цели. Правда, в новом путче он не планировал личного своего участия. Вот один из ярких моментов той истории. Путч действительно состоялся бы, но Сталин угадал его. Во всех красочных деталях попытка нового переворота этого описана известным немецким дипломатом, журналистом и писателем, бывшим пресс-атташе министра иностранных дел Риббентропа историком Паулем Кареллом (он же Пауль Шмидт). Книги его имели когда-то величайший успех, в том числе и у российского читателя. Тем не менее, эти события не слишком известны и решительно замалчиваются ныне. Дело по словам П. Карелла происходило так: «В марте 1937-го года схватка между тайными агентами Тухачевского и Сталина приобрела особенно драматичный характер… На 1 мая 1937 года был назначен переворот против Сталина, главным образом потому, что первомайские парады позволяют передвигать существенные контингенты войск в Москву, не вызвав подозрений. То ли по воле случая, то ли вследствие коварства (почему П. Карелл выбрал именно это слово, неясно, ведь Сталин обыграл тут Тухачевского и Троцкого в действительно грозной схватке. — Е.Г.) Сталина, но произошла отсрочка планов. В Кремле было объявлено, что маршал Тухачевский возглавит советскую делегацию в Лондон для участия в церемонии коронации короля Георга VI 12 мая 1937 года. Тухачевский успокоился. Он отложил переворот на три недели. Это было его роковой ошибкой».

Понятно, что этот ход с коронацией был только способом выбить из-под ног заговорщиков твёрдую почву.

Есть и другие некоторые сведения о том, что переворот 1 мая 1937 года был предотвращён в последнюю минуту. Высокопоставленный чекист Павел Мешик, арестованный потом по делу Берии, утверждал, что он был награждён «первым орденом от Сталина» как раз за то, что нейтрализовал террориста, готового открыть огонь по трибуне Мавзолея Ленина именно 1 мая 1937 года. Многие очевидцы этого официального действа на Красной площади запомнили несвойственную подобным торжествам нервозную обстановку на главной трибуне. Оказалось потом, что прошёл уже слух, что Мавзолей будет взорван. По словам английского журналиста Фицроя Маклина, видевшего всё это, «члены политбюро нервно ухмылялись, неловко переминались с ноги на ногу, забыв о параде и своём высоком положении». Сталин, один в этой растерянной кучке вождей, оставался невозмутимым, выражение его лица было «и снисходительным, и скучающе-непроницаемым».
В середине этого мая Тухачевский был снят с поста замнаркома обороны и назначен командующим Приволжским военным округом. Пока.

Каюсь, но мне кажется, что и описанного хватило бы даже для нынешнего нашего либерально-демократического права принять более крутые меры.

Тем не менее Троцкий и теперь был уверен в своей полной безопасности, потому что «Сталин не остановился бы, конечно, ни на минуту перед организацией покушения на меня, но вынужден был сдерживаться, потому что боялся политических последствий: обвинение неизбежно пало бы на него».

Итак, ликвидировать Сталина Троцкому опять не удалось. Но у него в запасе оставался ещё один, подлейший даже для троцкизма, способ разложения сталинской державы изнутри. Сейчас я попробую доказать, что пресловутый тридцать седьмой год вовсе не был осознанным и неизбежным следствием параноидальной личной сталинской духовной организации, как это утверждается нынешними фанатами Троцкого.

Зачем, например, Лев Давидович в своей книге «Преступления Сталина», вышедшей в свет как раз в мае 1937-го года, и в других многочисленных печатных выступлениях той поры выдаёт планы решительной подготовки троцкистами именно в это время государственного переворота в СССР? В 1938-ом году в «Бюллетене оппозиции» Л.Д. Троцкий опять предупреждает о свержении Сталина, грозит ему судом: «Монументы, которые он воздвиг себе, будут свергнуты… А победоносный рабочий класс пересмотрит все процессы, публичные и тайные, воздвигнет памятники несчастным жертвам сталинского злодейства и позора на площадях освобождённого Советского Союза».

А ведь ясно же, между тем, что Троцкий своими действиями и прочими провокациями добивается именно того, чтобы невинных жертв этих становилось всё больше. Каждый выпуск «Бюллетеня оппозиции» теперь выходит чуть ли ни с пофамильными списками троцкистской гвардии, готовой уничтожить Сталина и всю элиту советской власти. Он явно провоцирует массовые репрессии. Они нужны ему. С религиозной почти экзальтацией относящийся к своему кумиру главный биограф Троцкого Иссак Дойчер в необузданном порыве выдаёт вдруг заветное и тайное: «Массовые репрессии были на руку Троцкому. Он считал, что лагеря становились школами и полигонами оппозиции, в которых троцкисты были бесспорными наставниками… Хорошо организованные, дисциплинированные и хорошо информированные в политическом отношении, они были настоящей элитой того большого слоя нации, который был брошен за колючую проволоку».

Так что Троцкий не просто упивался своим влиянием на сталинское окружение, его подлейшие подстрекательства были ходом опытного шулера в безжалостной политической игре.
Жестоким ответом на систематические подстрекательства и провокации Троцкого и становятся вот эти печально известные всем «расстрельные дела»:

1) процесс (1932-33 гг.) против так называемого Союза марксистов-ленинцев (Рютин и др.);

2) процесс (март-апрель 1935 г.) против так называемой Московской контрреволюционной организации — группы «рабочей оппозиции» (Шляпников, С.П. Медведев и др.);

3) процесс (19-24 августа 1936 г.) против так называемого Антисоветского объединённого троцкистско-зиновьевского центра (Зиновьев, Каменев и др.);

4) процесс (23-30 января 1937 г.) против так называемого Параллельного антисоветского троцкистского центра (Пятаков, Радек, Сокольников и др.);

5) «Дело военных» — процесс (11 июня 1937 г.) против так называемой Антисоветской троцкистской военной организации (Тухачевский и др.);

6) процесс (2-13 марта 1938 г.) против так называемого Антисоветского правотроцкистского блока (Бухарин, Рыков и др.).

Само создание Львом Троцким в 1938-ом году очередного 4-го Интернационала так же можно рассматривать как грандиозную провокацию международного масштаба.
Троцкий так обозначил главную его задачу:

«…Цель Четвёртого интернационала — …возродить СССР, очистив его от паразитической бюрократии. Достигнуть этого можно только путём восстания рабочих, крестьян, красноармейцев и краснофлотцев против новой касты угнетателей и паразитов. Для подготовки такого восстания нужна новая партия… Четвёртый интернационал ставит себе задачей создать такую партию в СССР. Передовые рабочие… учитесь создавать в сталинском подполье тесно спаянные и надёжные революционные кружки. Устанавливайте связи между этими кружками. Учитесь через верных и надёжных людей, в частности через моряков, устанавливать связи с вашими революционными единомышленниками в буржуазных странах. Это трудно, но это возможно... Завоевания Октябрьской революции только в том случае будут служить народу, если народ сумеет расправиться со сталинской бюрократией…».

Подлейшая со времён Александра Герцена продлилась традиция — сидя в уюте и безопасности закордонья, гостеприимного ко всякому разрушителю России — подзуживать беззащитных, одержимых, а может и свято верующих в окаянное дело людей, посылать их на смерть, на виселицу, под пулю подвального палача.

Формируемая в СССР пятая колонна Троцкого, как и в Испании, должна была «встретить с ликованием» колонны Гитлера в Москве, сколько бы их ни было, этих гибельных колонн. Такой грезилась Троцкому гибель России, опять нужной ему как растопка нового мирового пожара. Будь на месте Троцкого любой другой, это занятие можно было бы назвать предательством, бесчестьем, подлостью. Ни одна из этих моральных категорий, как мы понимаем, Троцкого не тронула бы... Все это были химеры, от которых клиническое властолюбие и революция, воплотившая в себе самые подлые средства для достижения подлых же целей, освободили одержимых этими главными пороками времени...

Так что в этих финтах Троцкого нет уже и намёка на благородство тактики Тигра Клемансо, а есть только дикие ужимки Льва Бронштейна, опустившегося до шакальего состояния. «Политическая эпилепсия» (Ч. Ломброзо) Троцкого заключалась в том, что он упорно дискредитировал на виду у всего изумлённого мира своё главное детище — троцкистский Интернационал.

Служба Троцкого Гитлеру убивала троцкизм. Худшего врага у троцкизма чем сам Троцкий уже невозможно было придумать. Я так полагаю, что идея кардинальным образом спасти троцкизм от Троцкого родилась в недрах ещё того «неиспорченного троцкизма», который не опустился пока до позорного состояния пособника и составной части нацизма. Я полагаю так же, что Рамон Меркадер не успел ещё вовсе остыть от того изначального правоверного троцкизма, который мог ведь ещё вызвать сочувствие честного перед собой частного человека. А после того, как приложился он ледорубом к черепу Троцкого, его, Меркадера, вообще можно стало назвать величайшим троцкистом всех времён и народов. Ведь это он единственный решился выполнил очевидную и насущную задачу. Он спас троцкизм от Троцкого. Сталину это вряд ли нужно было…

Как поэт Давид Самойлов товарищу Сталину отомстил

Попались мне по случаю воспоминания некоего Б. Грибанова о Давиде Кауфмане (Самойлове). Первом «русском поэте XX-го века», как его обычно представляет русскоязычное литературоведение.

Он с большим юмором и теплотой рассказывает об одном мерзопакостном эпизоде, однажды взволновавшем донельзя культурное московское еврейское общество.

Вот как это было.

Избранные представители этого общества решили очень своеобразно отомстить Сталину, умершему уже. Орудием избрали этого самого Давида Самойлова. План состоял в следующем. Ему надо было соблазнить, в самом непристойном смысле этого слова, Светлану Аллилуеву. Если бы это удалось, то и состоялась бы месть малого московского народа и самому покойному вождю лично, ну и тому народу, конечно, который долгие годы жил, ошибался и побеждал его именем. Не знаю, как уж там у них двигалось это дело, но однажды ранним утром Давид Самойлов позвонил этому Б. Грибанову:

«На следующее утро, не успел я войти в свой кабинет, как раздался телефонный звонок, и я услышал хихикающий голос Дезика:

— Боря, мы его трахнули! (Дезик употребил другое слово, более емкое и более принятое в народе).

— А я-то тут причем? — возмутился я.

— Нет, нет, не спорь, я это сделал от имени нас обоих!..».

Свидетель последовавшего затем массового грязного цинизма Станислав Куняев пишет: «На другой день об этом знала вся еврейская Москва. Михаил Светлов глуповато шутил в рифму: "Трудно любить принцесс, ужасно мучительный процесс". То, что Самойлов на другой день после своей победы доложил о ней (не пощадив женской чести) друзьям соплеменникам, было его личным делом. Но знаменательно другое: окружение поэта восприняло его победу как общее торжество. Свидетельством тому был литературный вечер Самойлова, прошедший в Москве в конце 60-х годов. Когда один из выступавших (кажется, тот же Грибанов) сказал, что у Дезика в любовницах были три генеральские дочери и одна дочь Генералиссимуса, сидевший в президиуме Зиновий Гердт ("печальный и умный", по словам Дезика) вскочил, как на пружинках, и бросил в зал торжествующую и, с его точки зрения, остроумную реплику: "Этим генералиссимусом был отнюдь не Чан Кайши!" И зал, наполненный, в основном, "малым народом", конечно же, взорвался аплодисментами…».

Как-то печально всё это. Всё это было бы смешно, когда бы не было так гнусно.

Да, но не этим надо бы кончать.

Эта гадкая история напомнила мне подобную же пакость другого великого русского поэта Эдуарда Годелевича Дзюбана (Багрицкого). Вот одна из его не менее пакостных инсталляций на каком-то интеллигентском сборище в Одессе. Поспорил он на литр самогона, что может во время полового акта при всех присутствующих читать вслух стихи Пушкина и что голос у него при этом даже и не дрогнет. Почему ему показалось, что для такого паскудства подойдут именно стихи Пушкина, а не его собственные? И тут же с некой охочей до таких забав богемной творческой дамой привёл в исполнение то, что было обещано. Свидетель этого сеанса культурного досуга дегенератов утверждает, что парочка не была даже отгорожена ширмой от присутствующих. Русская опустившаяся женщина, фаллос, со следами ритуальной обработки местечковым мохелем, и стихи Пушкина, ведь должна была о чём-то говорить эта мерзкая инсталляция. Почему в этой гадости задействована была именно русская женщина и именно стихи Пушкина. Ответ можно найти в самой знаменитой поэме Багрицкого с названием «Февраль».

Свобода русская прорастала тогда на почве, густо сдобренной местечковыми настроениями. Этим февралём всё и должно было закончиться по логике, внушённой народам России из черты оседлости. Местечковый люд получил свои права, поставил над собой Временное правительство во главе с выкрестом Александром Керенским. Русский и другие народы как будто не потеряли своих надежд. Им, к тому же, как и всем прочим, обещано было участие в управлении своей судьбой через общенародных делегатов Учредительного собрания. Как будто и волки сыты, и овцы почти целы. Революция в одной отдельно взятой стране совершилась. Можно было бы жить дальше. Вместе. Со своими национальными заморочками и своими представлениями о вечно недостижимом счастье, которое обещал бессмертный призрак свободы.

Это я так думаю, но у ненависти пределов нет, черта оседлости переместилась в пределы кремлёвских стен, но ярости у певца и вдохновенного теоретика всесжигающей ненависти не убавилось. Программу расовой чистки России, которую угадал Эдуард Багрицкий в революции, излагает он символически, но вполне доходчиво. Тут опять надо внимательно читать его заключительную поэму. Продолжение русского апокалипсиса видится ему в привычном для полового извращенца фаллическом духе.

Для начала он помещает русскую очаровательную девушку, которую надо понимать, как образ России, в паскудное место борделя. Тут вспоминается и Эльдар Рязанов со своей провокацией в фильме «Небеса обетованные», там Россия у него — помойка, где по ошибке вынуждены жить святая Фима и прочие скрипачи и пианисты. Но не о Рязанове речь, имя этим рязановым — легион. Посмотрите хотя бы на репертуар большинства нынешних московских театров. Далее в поэме Багрицкого изображён восторженный половой акт, восторженный исключительно со стороны лирического героя, поскольку он грубо насилует недоступную ещё недавно чудесную женщину. В предварительных описаниях он изо всех сил втолковывает своему читателю, что это именно русская женщина, что это символ — он насилует саму Россию: «…я вижу рыжие волосы, сине-зелёный глаз…».

Я ввалился,

Не стянув сапог, не сняв кобуры,

Не расстёгивая гимнастёрки,

Прямо в омут пуха, в одеяло…

Я беру тебя за то, что робок

Был мой век, за то, что я застенчив,

За позор моих бездомных предков,

За случайной птицы щебетанье!

Я беру тебя, как мщенье миру,

Из которого не мог я выйти!

Принимай меня в пустые недра,

Где трава не может завязаться, —

Может быть, моё ночное семя

Оплодотворит твою пустыню.

Почему в недрах женщины должна завязаться именно трава, после того, как он оросит его своим «ночным семенем», он не объясняет. Читал ли при этом герой его поэмы стихи Пушкина, не сказано, а было бы у места.

Вот такой мерзостью предстала вдруг передо мной вся та революция, которую считал я ещё недавно превосходнейшей частью своей истории. О которой сто лет спорим, околпаченные и неразумные.

А разумные, они и теперь всё понимают так как надо, и ничуть не стесняясь при том, никак не пугаясь открывшейся бездны.

Вот некий Дмитрий Зильбертруд, опять же выступающий под псевдонимом — Быков, родившийся с той же миссией, и подхвативший у Багрицкого знамя лютой ненависти к России. Он всё понимает так, как надо, он мысленно присоединяется к насильнику: «Тут ревность, месть и зависть как основа революционного мировоззрения. Это замечательно всё сделано. Ну, там, где он (герой поэмы) борется за обладание своей возлюбленной, революция даёт ему это обладание».

И ещё один разумник — М.Д. Шраер, издавший в Америке книжку «Русский поэт / Советский еврей: Наследие Эдуарда Багрицкого» (Мaxim D. Shrayer. Russian Poet / Soviet Jew: The Legacy of Eduard Bagritskij. Lanham & Littlefield. 2000).

Вот с какою глубиной он пишет о той же дикой низости, которую Багрицкий сделал непререкаемым символом революционной справедливости и судьбы России. Этот символ кажется ему идеальным: «Менее чем за десять лет до Холокоста в романтической идеологии Багрицкого извечная иудейская идея о божественно избранном народе соединилась с недолговечным советским идеалом, рисующим евреев, живущих в гармонии — среди других народов».

Из этого тарабарского текста, претендующего, конечно, на истину в последней инстанции, можно понять одно: гармония в отношении к русскому народу, означает вечное насилие над ним. Бред, но ведь это исполнилось неистовыми усилиями романтиков недавних реформ — Гайдара, Чубайса, а ещё раньше — Ленина, Троцкого, Бухарина и дикой орды их подручных… Да и нынешняя Россия не избавлена от действия поэтических прозрений пророка революции из Одессы… И в том непомерная для нас цена его пророчества…

Такова культура, пришедшая к нам с завоеваниями великого октября. Сколько времени уже внушают нам, что иной культуры не существует. Хочешь быть культурным, впитывай то, в чём тебя валяют.

Некоторых удивляла невероятная невосприимчивость того же Давида Самойлова, например, к инстинктивным моральным установкам, которые ведь обязаны быть в нормальном человеке. Так ведь нет же, они не нужны с теми, о ком ты решил уже, что они в вечном владении у тебя...

Как-то уж очень двусмысленно после того воспринимаются коронные, по мнению Анны Ахматовой, строчки, которые подводят итог жизни великого русского поэта Давида Самойлова:

Все хорошее или дурное,

Все добытое тяжкой ценой

Навсегда остается со мною,

Постепенно становится мной.

Сталин — второй после Христа

Сделал я намедни несколько публикаций на тему, в которой нельзя было не сослаться на имя Сталина. И чего только не услышал я в ответ. Вот один из комментариев «мягких», пишет Елена Константинова: «Вообще автор был вменяем раньше, писал интересные изыскания об эмигрантах — Сикорском, Тимошенко, Кистяковском. Вроде адекватный человек был».

Пишу опять. Выслушайте меня внимательно, товарищи судьи! Меня вовсе не посмертная судьба Сталина волнует. Меня нынешняя судьба моего народа, да и личная моя судьба, гораздо больше волнует. Я то ведь только о том и пишу. Неужели я стал писать так, что меня невозможно понять? Это было бы очень горько для меня... Попробую всё-таки ещё раз...

...Набрёл я как-то в Ветхом завете на сильно поразившие меня строчки. Там знаменитый пророк Иезекииль обратился к своему народу вот с каким чудным предречением: «…введёт тебя бог твой, в ту землю, которую Он клялся… дать тебе с большими и хорошими городами, которых ты не строил, и с домами, наполненными всяким добром, которых ты не наполнял, и с колодезями, высеченными из камня, которых ты не высекал, с виноградниками и маслинами, которых ты не садил, и будешь есть и насыщаться» (Второзаконие 6:10-11).

А ведь прежде я думал, что мировая революция — это изобретение Александра Парвуса и Льва Троцкого, а это оказалось далеко не так. Далеко. Первые, вполне оформившиеся понятия о ней, можно, оказывается, легко отыскать ещё в этом самом Ветхом завете, непревзойдённые принципы которого стали складываться за многие сотни лет до христовой эры. Народ Пятикнижия ждёт с незапамятных времён своего Мессию, наместника божия на земле, наделённого небывалыми полномочиями. И все исключительно в пользу этого избранного народа. Он придёт, чтобы дать именно этому народу многие блага и отличия перед другими народами и за их счёт. Так говорят все его пророки. Всем другим народам остаётся только завидовать.

Не могу знать, конечно, совершалась ли революция в России с мечтами о маслинах и виноградниках, но сладостное насыщение совершившие её испытали в полной мере.

Представьте себе только, что произошло тогда в России! Ещё недавно она была настолько сильна и полновластна в мире, что её величают не иначе, как «жандармом Европы». В этой Европе ни из одной пушки не могли тогда выстрелить без оглядки на русское мнение.

И вот вся она, сильномогучая Россия, в одночасье распростёрта в земном прахе и кровью умыта. Много ещё будут гадать, как это произошло, но не будет разгадки.

Немедленно возник следующий план.

Поскольку необычайный окончательный по успеху переворот в России был совершён партией коммунистов, то, для победы пролетарской революции во всём мире, должная немедленно явиться Всемирная коммунистическая партия. Так нашла свою окончательную форму довольно давняя уже идея Коммунистического интернационала. Теперь он, этот Интернационал, должен был исполнить роль прежнего ветхозаветного Мессии.

Итак, перед большевиками встал во весь рост вопрос о всемирной победе пролетариев всех стран.

Кто это такие, эти пролетарии?

Первым догадался объяснить это Карл Маркс, естественно. Отсюда пошёл весь его марксизм. Одной из главных примет пролетария он сделал отсутствие у него Отечества. Надо думать, что это выражение фигуральное, что тут допущен некоторый символ, предполагаемое условие, при котором человеку действительно становится нечего терять.

Но ещё прежде о пролетарии сказал Владимир Даль в знаменитом своём словаре. Очень похоже, между прочим — «бобыль, бездомок или безземельный, безприютный захребетник».

Захребетник тут главное качество пролетария. Означает оно — дармоеда, приставшего к пирушке после «помочи», когда общими силами, например, деревенские друзья-товарищи возвели одному из своих близких новый дом. А этот пролетарий, не работав, после окончания трудов праведных, пришёл пожрать на дармовщинку.

Так что пирушка, которой он не заработал, которая не для него организована, и есть его, пролетария, окончательное счастье на земле, вся прелесть нового обетованного мира. И ему крайне нужно только одно — попасть в этот обольстительный халявный мир. Абсолютное совпадение с Марксом: «Пролетариату нечего терять… а обретёт он весь мир».

Самое страшное препятствие на пути к мировому господству пролетариата, по Карлу Марксу, это патриотизм, национальное чувство. И постановил непревзойдённый Карл — привязанность к собственному Отечеству надо выкорчёвывать из народов всеми мерами. Это в нужный момент было подхвачено пролетарскими вождями.

Дедушка Ленин вполне уяснил себе глубинный марксизм: он характеризовал русский мир не иначе, как «море шовинистической великорусской швали».

«Будь проклят патриотизм!» — этот лозунг Троцкого яснее всего определял официальное отношение победившего пролетариата к России. Григорий Зиновьев, красный прокуратор Петербурга, немедленно призвал «подсечь головку нашего русского шовинизма», «калёным железом прижечь всюду, где есть хотя бы намек на великодержавный шовинизм…». Луначарский, ставя задачи коммунистической школе определил: «преподавание истории в направлении создания национального чувства должно быть отброшено». Бухарин потребовал, поставить русских «в положение более низкое по сравнению с другими».

Тут опять подоспел Лев Троцкий, который захотел переплюнуть даже самого превосходного интернационалиста Карла Маркса. Великолепный Карл написал Манифест коммунистической партии. Восхитительный Лев Троцкий бесстрашно сел сочинять Манифест аж всемирной коммунистической партии — Коммунистического интернационала. На него, Троцкого, и сошёл после этого нимб библейского небесного пришельца. При этом он внёс свою лепту в толкование слова и понятия пролетариата: «Настоящим пролетариатом, не имеющим Отечества, является только еврейский народ!».

Примерно в то же время он заявил: «Русские — социально чуждый элемент в России. В опасную для советской власти минуту они могут стать в число её врагов».

Это сделано, разумеется, с целью задвинуть русский народ в подонки нового общества, нового социалистического строя, в котором место титульной нации заняли уже известные нам истинные пролетарии.

И только тогда получится всё как надо.

А что должно получиться? Так и об этом ясно сказано опять же ещё в Ветхом завете: «В оный час будет сокрушена сила народов; они будут как корабль, на котором сорваны снасти и сломана мачта, так что нельзя уже на ней поднимать парусов. Тогда Израиль разделит между собою сокровища народов — великую массу добычи и богатств, так что даже если среди него окажутся хромые и слепые, и те получат свою долю».

Ну, вот, вроде, всё и выяснилось.

Однажды в России это и случилось. Впрочем, почему — однажды. Это с тех пор перманентное состояние России.

Иудейская несгибаемая власть неколебимо держалась после революции полных двадцать лет.

Мало того, Россия стала новым прообразом и копией исчезнувшего было Хазарского каганата. Новым Сионом.

В составе первого советского правительства 17 наркомов (министров) из 22 были иудеями.

В том числе Троцкий (Бронштейн) возглавлял военный комиссариат, Зиновьев (Апфельбаум) – комиссариат внутренних дел, Штенберг — комиссариат юстиции и т.д.

Иудеи прочно держали в своих руках ключевые позиции почти до самой Второй мировой войны.

Они представляли в те годы 61 члена ЦК ВКП(б) из 78, 133 членов Совнаркома (правительства) из 155, 8 из 8 в руководстве Прокуратуры, 53 из 59 руководителей ОГПУ (главный репрессивный орган), 12 из 12 редакторов центральных газет…

Вот список иудеев — наркомов (министров) советского правительства 1936-1937 гг.: иностранных дел — Литвинов (Финкельштейн), внутренних дел — Ягода (Иегуда), внешней торговли — Розенгельц, внутренней торговли – Рейнер, путей сообщения — Каганович, легкой промышленности — Любивов, совхозов — Колминович, здравоохранения — Каминский, совконтроля — Беленький. Первыми заместителями были иудеи: обороны — Гамарник, тяжелой промышленности — Каганович (брат наркомпути), финансов — Левин, просвещения — Энштейн, землевладения — Гайстер, связи — Любович, пищевой промышленности — Беленький, водного транспорта — Розенталь, легкой промышленности — Сокольников (Бриллиант), юстиции — Сольц, пом. прокурора — Исханье, начальник центрального управления народного хозяйства — Кронин. И т.д.

Многие советские начальники (крупные и мелкие) были женаты на иудейках, связанных родством так или иначе с революционерами, ветеранами компартии.

Так, женой у маршала Ворошилова была урожденная Голда Горбман, у «всероссийского старосты» Калинина — Лорберг, у руководителя партийной организации Ленинграда Кирова — Маркус, у председателя Совета народных комиссаров Молотова — Перл Карповская (Жемчужина), у наркома просвещения Луначарского — Розенталь, у «любимца партии» Бухарина — Лурье (Ларина), у председателя Совета народных комиссаров Рыкова — Исфак, у генерального секретаря КПСС Леонида Брежнева — Виктория Петровна Гольберг.

Замужем за иудеями в то или иное время оказались дочь Маленкова — Воля, дочь самого Сталина Светлана и мн. др.

Словом, кровнородственными связями с иудейством оказался связан весьма значительный в количественном и качественном отношении сектор руководства СССР, а также высшие слои гуманитарной, технической и военной интеллигенции (пример академиков А.Д. Сахарова и Д.С. Лихачева характерен, но далеко не единичен).

Такое положение вещей со временем стало сильно раздражать партийных руководителей не иудейского происхождения — в первую очередь, Сталина.

Во время подписания знаменитого пакта Молотова-Риббентропа Сталин признался последнему (о чем тот с восторгом докладывал Гитлеру), что вынужден пока терпеть засилие иудеев, но сменит их, когда подрастут русские кадры интеллигенции.

В 1937-1939 гг. по иудейскому руководящему кадровому составу партии и государства волею Сталина был нанесен страшный удар, власть (в целом) выскользнула из иудейских рук. Практически вся партийная «ленинская гвардия» была уничтожена, превращена в «лагерную пыль». Тут есть один чрезвычайно интересный момент. Сталин сумел поставить дело так, что бывшие истязатели России, погрязшие по локоть в крови русского народа, организовавшие в семнадцатом году холокост русского народа и потом продолжавшие его большевики-ленинцы стали грызть глотки друг другу. Вот список евреев, руководителей Главного управления лагерей и поселений НКВД, осуществившие по воле Сталина возмездие троцкистско-ленинским извергам:
Начальник — Берман Яков Матвеевич.
До 1936 года Начальником Главного Управления Исправительных Трудовых Лагерей — ГУЛАГ — был комиссар III ранга Берман Матвей, а начальником Отдела НКВД СССР был еще один комиссар III ранга Берман Борис. Очевидно это был семейный подряд Берманов.
Его заместитель — Рапопорт С.Г., затем — Эйхманс Ф.И.
Главный бухгалтер НКВД — Берензон
Начальник химической лаборатории (отравление ядами) Майрановский
Заместитель М. Д. Бермана и начальник вольно-поселенческого управления НКВД СССР — Фирин Самуил Яковлевич.
Начальник лагерей и поселений на территории Карельской АССР, одновременно начальник беломорского политического лагеря - Коган Самуил Леонидович.
Начальник лагерей и поселений Северного края — Финкельштейн.
Начальник лагерей и поселений Свердловской области — Погребинский.
Начальник лагерей и поселений Западной Сибири - Сабо (по другим источникам Шабо), затем — Гогель
Начальник лагерей и поселений Казахстана — Волин.
Начальник СЛОН (Соловецкого лагеря особого назначения) - Серпуховский.
Начальник Верхне-Уральского политического изолятора особого назначения — Мезнер.

Обещанный Сион и новая Земля обетованная не состоялась. Сталин заложил основание русского национального государства вместо выстроенного было уже нового Сиона, готового продолжить завоевание всех богатств земного шара средствами мировой революции. Вековая мечта рухнула, Сталин оказался сильнее Иеговы, обещавшего иудеям вечное владычество над другими народами и всеми их богатствами. Приходилось опять уповать лишь на манну небесную.

Ну и так далее...

В годы войны образованные и квалифицированные кадры понадобились в неограниченном количестве, и репрессии против иудейских руководителей были приостановлены. Но после войны Сталин энергично вернулся к логическому завершению начатого.

Есть версия, не находящая пока подтверждения, по которой Сталин был отравлен иудеями накануне «окончательного решения иудейского вопроса» в СССР — переселения всех иудеев в иудейскую автономную область на Дальнем Востоке.

Подготовка к этой акции уже велась: кампания борьбы «с космополитизмом и низкопоклонством перед Западом», развернувшаяся во всей стране, «дело врачей», «дело еврейского антифашистского комитета», по которым в послевоенные годы были арестованы и осуждены (многие — к расстрелу) видные представители иудейской интеллигенции и т.д.

Был и опыт в насильственном переселении народов. Внезапная и загадочная смерть Сталина остановила ход событий, помешав логическому завершению многолетних последовательных усилий вождя...

Через несколько десятков лет грянула Приватизация (проще говоря, разграбление совокупного народного богатства). Она привела к выразительному результату: примерно 70% собственности бывшей РСФСР оказалось в руках 200 иудейских семейств. Наиболее крупные собственники в современной России — иудеи. Русский алюминий оказался у иудеев - братьев Черных, затем у Абрамовича и Дерипаски, русская нефть — у Абрамовича, Дерипаски, Мамута, Березовского, Ходорковского и т.д. Крупнейшие финансовые потоки направляли и направляют иудеи Смоленский, Авен, Фридман, Раппопорт, Малкин, Ходорковский, Гусинский, Березовский… И т.д.

Иудеи — Мамут, Березовский, Абрамович — оказались в роли личных банкиров (кассиров) Ельцина, обеспечивающих его финансовые запросы.

Особо следует отметить роль иудеев в управлении экономикой, печальные результаты которого налицо: экономика России разрушена, страна отброшена на десятки лет назад по уровню развития, внешний долг достиг в прошедшем году 472 млрд. долларов и расплачиваться за него России приходится уже акциями предприятий стратегического значения, около трети бюджета (!!!) уходит на обслуживание кредита. Между тем, все эти годы у руля экономики были иудеи: Лившиц, Уринсон, Чубайс, Немцов, Ясин, Гайдар, Примаков, Кириенко (Израитель), это всё — их «заслуга»…

Библейский интернационал продолжает в России своё чёрное дело.

«Впервые за тысячу лет с момента поселения евреев в Россию мы получили реальную власть в этой стране», — констатирует еврейский литератор, Э. Тополь, в «Открытом письме Березовскому, Гусинскому, Смоленскому, Ходорковскому и остальным олигархам» (“Аргументы и факты”, 1998, № 38). При этом Тополь и другие чуткие евреи (например, Ю. Нудельман — см. “Советскую Россию”, 20.6.2002) подчеркивают, что разрушительная и своекорыстная политика еврейских олигархов, унижающая русский народ, провоцирует враждебность русского народа к евреям. Эту очевидность отметил даже посол королевства Бельгии в РФ А. Мернье в заключительном отчёте о своей работе, разосланном в сентябре 2004 г. перед отъездом из Москвы всем иностранным посольствам и сотрудникам дипкорпуса.

И вот вынуждены мы идти с этим в завтрашний день. Об этом будущем, которое определили для нас тогда ушлые ростовщики, и хотелось бы продолжить. Почему я называю это второй катастрофой после окаянного октября семнадцатого гола. Сегодня поменялись имена припавших жадными и погаными устами к источникам нашей жизни, но не поменялся смысл. Понятно ли теперь, по чьей это недоброй воле вышло у нас так, что явилась пустота вместо права, пустота вместо экономики, пустота вместо предназначенного, пустота вместо истории. От всего этого жизнь, которая даётся нам единственный раз, давно стала бессмысленной, потому что не имеет цели. У народа нет повода сознавать уникальность и счастье выпавшего ему шанса — жить на этой земле, продолжать свою великую миссию. Нет этого повода и у каждого отдельного человека. И это есть самое главное преступление власти против потерянных ею поколений русского народа.

Нет преступления большего, чем отнять у народа надежду.

Статистика знает всё, даже то, как ведёт себя народ, лишённый надежды. Он убивает себя особым каким-то эволюционным способом. Это у нас распространено, как нигде. Вот с какой статистикой относительно России выступила недавно Всемирная организация здравоохранения. Непостижимым образом исчезает у нас без всяких причин, казалось бы, самое трудоспособное поколение, только вступившее в активную жизнь, смертность тут выше, чем была совсем недавно в методично истребляемой бомбёжками Сирии. Вот почему всякая державная морда, которая как ни в чём ни бывало петросянит по телевизору, представляется мне воплотившимся символом отнятой надежды. Негодяем без права на помилование. Для того ли нужны были те непомерные всенародные жертвы с грозными супостатами, чтобы эти морды жирели и лоснились теперь, питаясь соками исчезающей нации. Чтобы геройский прежде народ оборотился простым питательным планктоном для этой новой нечисти...

Стихи Сталина не горят

Лаврентий Павлович Берия был горазд на всякого рода подхалимаж и прочие подобные выверты, приятные другим и полезные себе. Однажды он придумал и в самом деле любопытную вещь. Как известно, Сталин в ранней юности писал стихи. И неплохие, как мы в этом сейчас убедимся. Настолько неплохие, что неизвестный никому поэт уже в шестнадцать лет был причислен к классикам грузинской литературы. Его стихи тогда были помещены в школьные хрестоматии никем иным, как великим грузинским просветителем и писателем Ильёй Чавчавадзе. Удивительная честь для начинающего поэта... А тут как раз приближалось семидесятилетие великого Сталина и Берия решил преподнести ему в этот день сюрприз - книжку его стихов. Была дана команда собрать всё, что сохранилось из лирики вождя. Работа эта, как полагалось в ведомстве Берии, велась тайно. Под большим секретом работа по переводу стихотворений Иосифа Виссарионовича была поручена таким первоклассным поэтам, как Борис Пастернак и Арсений Тарковский. Ознакомившись с анонимными подстрочниками, как будто бы не догадываясь об их авторстве, кто-то из хитрованов-мастеров поэтического перевода якобы простодушно сказал: «Тянут на Сталинскую премию первой степени...».

Из этой идеи, к сожалению, ничего не вышло. Сталин как-то все же прознал о замыслах Берии. Видно у него и своя разведка неплохо была налажена. Поступила команда работу над переводами прекратить. Сталин, который много содействовал популяризации поэтического творчества Карла Маркса и Мао Цзэдуна, почему-то не захотел видеть себя в этом непривычном ряду эпических лириков. Об этом и в самом деле можно пожалеть искренне. Мы лишились заманчивой возможности влезть в таинственную и сумрачную душу, со всеми её противоречиями. Может, именно этого Сталин и не хотел. Его политический псевдоним и облик воплотились из стали. И он вытравил из своей натуры даже воспоминание о единственной своей слабости, которая дала бы повод сомневаться в прочности этого металла.

Из всего, что было написано юным поэтом Сосо Джугашвили, сохранились всего лишь шесть опубликованных им стихов, тех, что были напечатаны в газетах «Иверия» и «Квали» в 1895 – 1896 годах. В чьём переводе — неизвестно...

Надо бы ещё сказать и о том, что об Илье Григорьевиче Чавчавадзе Сталин всю свою жизнь сохранял самые тёплые воспоминания. В беседе с кинорежиссёром М. Чиаурели, И.В. Сталин заметил: «Не потому ли мы проходим мимо Чавчавадзе, что он из князей? А кто из грузинских писателей дал такие страницы о феодальных взаимоотношениях помещиков и крестьян, как Чавчавадзе? Это была, безусловно, крупнейшая фигура среди грузинских писателей XIX и начала XX века».

***

Шел он от дома к дому,

В двери чужие стучал.

В голос пандури влюбленный,

Тихо псалмы напевал.

В молитве его и песне,

Как солнечный луч чиста,

Звучала мелодия чести,

Божественная мечта.

Сердца, обращенные в камень,

Будил вдохновленный напев,

Надежды и веры пламень

Вздымался выше дерев.

Но люди, забывшие правду,

Хранящие в душах тьму,

Вместо вина отраву

Налили в бокал ему.

Сказали:

- Иди обратно.

Отраву испей до дна.

Молитва твоя чужда нам.

И правда твоя не нужна.

***

Когда луна из зазеркалья

Расплещет свет на сонный мир

И голубою тенью дальней

Подсветит блещущий эфир,

Когда га рощей безмятежной

Расплещет звуки соловей

И саламури голос нежный

Разбудит песнь в груди моей,

Когда тоской воспоминанья

Родник в ущелье зазвенит,

Когда в тревожном ожиданье

Село в распадке замолчит,

Когда гонимый роком отрок

В беде увидит отчий край

И, разрывая тьмы волокна,

Увидит солнце невзначай,

Тогда тяжелый сумрак бездны

В больной рассеется груди

И белый ангел в поднебесье

Свободе славу протрубит,

Взойдет сиянье над планетой,

Как озаренная мечта,

И воспарит душа поэта

В лучах, возвышенно-чиста.

Луне

Плыви спокойно, величаво

Над беспокойною землей.

Развей серебряным сияньем

Тумана занавес густой.

Склонись, подобно человеку,

К земле, с улыбкою склонись.

Спой колыбельную Казбеку,

Чьи льды, искрясь, стремятся ввысь.

Но только знай,

кто был обидой

Низвержен и подвергнут в прах,

Сравниться думает с Мтацминдой,

Свет веры возродив в умах.

Блистай во тьме зимой и летом,

Лучами ясными играй,

Зеркальным блеском, мягким светом

Родную землю озаряй.

Я полечу к тебе навстречу,

Ладони к свету протяну,

И сердце птицей затрепещет,

Встречая светлую луну.

***

Поэту, певцу крестьянского труда

князю Рафаэлу Эристави

Когда бедой крестьянской доли

Ты, князь, унижен был до слез,

Немало ужаса и боли

Тебе увидеть довелось.

Когда ты ликовал и плакал

Над судьбами своей страны,

Твои псалмы под звуки арфы

Сошли с небесной вышины.

Когда, мечтою вдохновленный,

Заветных струн коснулся ты

И, словно юноша влюбленный,

Стране отдал свои мечты,

С тех пор с народом воедино

Ты связан узами любви,

И сердце честного грузина

В твоей колотится груди.

Земля тебя за труд упорный

Должна наградой увенчать...

Уже пустило семя корни.

Жизнь будет всходы пожинать.

Народ в веках тебя прославит,

Как прославляет этот стих.

Сынов, подобных Эристави,

Родная Грузия взрастит.

***

Приуныл сосед Ниника.

Сломлен старостью седой.

Голова его поникла.

Стал беспомощным герой.

Лишь вчера он был удалым,

Вел друзей в поля гуртом,

Проходил по полю шквалом,

Сноп ложился за снопом.

По жнивью шагал упрямо,

Утирая пот с лица.

Удалого сердца пламя

Озаряло молодца.

А теперь не ходят ноги.

Злая старость не щадит.

Не печалится убогий.

Внукам сказки говорит.

И, когда с долины ветер

Станет песни приносить,

Озаряется дед светом,

Опираясь на костыль.

Проклиная боль и старость,

Поднимается старик

И, детишкам улыбаясь,

Загорается на миг.

***

Есть ещё один любопытнейший факт в поэтической биографии Сталина Однажды он, следуя некоторым обстоятельствам времени, ненароком принял участие в переводе фундаментального произведения грузинской литературы - поэмы «Витязь в тигровой шкуре». Это произошло так: задумавший перевод поэмы академик Шалва Нуцубидзе попал в тюрьму в тридцатые годы как враг народа. Он ещё только приступил тогда к своей работе над переводом «Витязя».
Из тюрьмы он настойчиво писал письма Сталину с просьбой - предоставить ему возможность заниматься переводом, в конце концов ему дали карандаш и бумагу. Каждый вечер написанное за день забирали и наутро возвращали. Нуцубидзе освободили из тюрьмы, и он встретился со Сталиным. Они говорили о переводе поэмы. Иосиф Виссарионович предложил академику заменить несколько строф, которые ему не понравились. Сталин предложил свои варианты, которые и вошли в каноническое издание «Витязя». Он восстановил отброшенный переводчиком акцент на повторение одного и того же звука, присущий грузинской поэзии. Одна из написанных Сталиным строф до сих пор воспроизводится в знаменитой поэме в исполнении Иосифа Сталина:

Бросив меч, схватил тигрицу
и привлек в свои объятья.
В память той желал лобзаний,
От кого огнем объят я.
Но тигрица прорычала
Мне звериные проклятья,
И убил её нещадно,
И безумцем стал опять я.

Ну да, конечно:: «Поэт в России — больше чем поэт!»...