Продолжение беседы в рамках проекта «Говорим» со священником Александром Сатомским о некоторых сложных для понимания и толкования евангельских эпизодах.
– Первое послание к Коринфянам, глава 15, стих 29. Апостол Павел пишет маленький трактат о телесном воскресении из мертвых. И он, доказывая то, что мертвые обязательно воскреснут, прибегает к разного рода аргументам. Вот один из них: «Иначе, что делают крестящиеся для мертвых? Если мертвые совсем не воскресают, то для чего и крестятся для мертвых?»
– Тут же вспоминается мармоновская повестка, когда и крестят мертвых, и венчают, и светло празднуют массу событий из жизни давно усопших людей. Нужно иметь в виду, что перед нами классический случай, когда текст обозначает все что угодно, кроме того, что мы можем изнутри нашей современной культуры из него вычитать в лоб. Вот, смотрите, есть крестящиеся для мертвых, делают они это не зря. Тем самым они доказывают истинность воскресения из мертвых, они молодцы. Мы должны бы прочитать это напрямую.
Какой ужас! В истории христианской Церкви, конечно, были эпизоды разной степени удивительности. Мы можем вспомнить историю наших ранних христианских князей, когда также крестили кости своих праотцов-язычников. Можем вспомнить истории, когда таким же способом, но чуть позже, например, православные покойные князья по воле внучки принимали католическую веру, исповедуя ее, тоже будучи давно покойными.
– Но это мы воспринимаем как некие отклонения от нормального?
– Выражение «некое отклонение» для такого рода практики является наиболее корректным из всех возможных. Отсюда простой вывод: безусловно, ни про какое Крещение для мертвых речи быть не может. Значит, перед нами какое-то другое смысловое поле, нам его необходимо обнаружить. И вот здесь, в греческом тексте, мы встречаем вариант перевода не «для», а «из-за»: «крестящиеся из-за мертвых». Сразу оговорюсь, это место на самом деле является темным, какой-то абсолютно однозначной схемы, трактующей этот фрагмент, мы не встретим. В любой из них будут предположения. Например, у Иоанна Златоуста мы встретим тезис про то, что крестящийся крестится с верой в воскресение мертвых, поэтому тут мертвых Павел и упоминает. Такой достаточно спекулятивный тезис.
Мы встречаем у ряда исследователей другую мысль, что крестящийся из-за мертвых – это тот, кто крестится в свете мученического свидетельства о вере. Мученик в конечном итоге в рамках своего свидетельства делает не что иное, как умирает. Но мы видим, например, из огромного объема ранней житийной литературы, что такого рода свидетельства для большого числа людей не становятся предостережением от христианства. Этого хотела бы, например, государственная власть, которая таким показным образом казнит, но получается совершенно обратный эффект. Возможно, апостол говорит здесь именно о такого рода свидетельстве: если мертвые не воскресают, то получается, что те самые мученики, которые стали для вас примером к принятию Крещения, умерли зря и никакого смысла в этом не было. И вы, поверив им и по их примеру крестясь из-за мертвых, делаете бессмысленное. Они умерли, и на этом их история закончилась. Вы умрете, закончится ваша история. В чем же сила их назидательного подвига? Возможно, это подтверждается и следующим стихом. Потому что дальше апостол говорит про то, что не зря же и мы терпим злоключения, страдания и всяческие неудобства. Из контекста и словоупотребления внутри этого стиха мы можем предположить вот такого рода его прочтения.
– Христос говорит: «Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16: 18). И в другом месте говорит: «Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?» (Лк. 18: 8). Так непонятно: вера доживет до Второго пришествия Христова или нет? Потому что в одном месте Он говорит, что Церковь будет всегда и врата ада ее не одолеют, а в другом месте говорит: «Придя, найду ли веру на земле?» Неужели Церковь будет, а веры не будет? Как это?
– Про то, что Церковь будет, а веры не будет, ничего сложного. Тезис про то, что Христос на апостольском основании воздвигает Церковь, которая будет существовать отныне и вовеки, очевиден. Он очевиден в том плане, что вообще весь библейский текст указывает нам на существование той самой общины, с которой Бог ведет диалог. Она началась в Эдемском саду с Адама и Евы, вела свою очень сложную, своеобразную, неоднозначную историю в рамках ветхозаветного повествования, формализовавшись, например, в Аврааме и его потомках, и потом, на Моисеевом этапе, заключившись в рамках конкретного завета. Так она продолжила свое не менее своеобразное существование и в истории новозаветной, и во всей последующей церковной истории.
А тезис про то, что, придя, найдет ли веру на земле, скорее относится к словам Христа про малое стадо: «Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство» (Лк. 12: 32). Здесь два разнонаправленных вектора. Это церковное стремление и церковное самовосприятие. Церковь стремится, как газ, заполнить любое пространство, то есть обратиться к максимальному числу людей, всем предложить свидетельство о Христе и даровать возможность спасения. Отсюда ее постоянное миссионерское усилие и стремление к росту, увеличению. Но при этом внутри себя она помнит, что в конечном итоге она всегда есть удел немногих. Мы пытаемся сработать количественно, а в конечном итоге это все равно будет про качество. Христиан в нашей стране, согласно статистике, абсолютное большинство. При этом, зайдя в какой угодно храм мегаполиса, мы не увидим там безумной очереди молящихся. Наличие формально организованной общины – это один разговор про то, что найдет ли Господь веру на земле. Причем, опять же, это, конечно, фигура речи. Христос подает это в таком риторическом виде. Он не говорит: «Приду и не найду». Нет, Он придет и найдет. Эта община всегда будет существовать, причем существовать именно качественно. Это абсолютный факт. Но есть вопрос ее объема и соотнесенности границ, когда будут соотноситься формальный признак и внутренний. Это вечный вопрос, и он, как правило, всегда решается достаточно мрачно.
– Апостол Павел, 1-е послание к Фессалоникийцам, четвертая глава: «Ибо сие говорим вам словом Господним, что мы, живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших, потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем». Получается, апостол Павел ошибся, считая, что второе пришествие Христа произойдет в его время? Он же все время говорит «мы», считая, что современное ему поколение застанет второе пришествие Христа. Но, как мы видим, история несколько затянулась. Что же, апостол ошибся?
– Нужно заметить, что да.
– А как такое может быть? Ведь это богодухновенный текст Священного Писания.
– Самым очевидным способом. Мы наблюдаем, как раннехристианская община переживает, наверное, один из самых тяжелых кризисов внутри как раз своего самого раннего этапа. Нам о нем честно пишет, например, апостол Лука в Книге Деяний, когда он указывает на пример иерусалимской общины как общины, которая ожидает пришествия Христова со дня на день. Делает он это неслучайно. Апостолы на Елеонской горе были свидетелями тому, как Ангел сказал им: «Мужи Галилейские! Что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо» (Деян. 1: 11).
Свидетельство это не было понято. Иерусалимская община осталась «общиной на чемоданах». Они считали, что не нужно связывать себя ни с чем происходящим в мире и обременять себя хоть каким-то взаимодействием с ним. У нас достаточно имущества, чтобы продать его, и на какой-то период времени это нас прокормит. Нужно заметить, что на самом деле это вопрос именно интерпретации слова Христова. Он никогда и никому не называл никаких конкретных времен и сроков. Христос говорит: «Не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти» (Деян. 1: 7).
– Возникает вопрос о статусе библейского слова как такового. Мы же считаем, что библейские тексты, новозаветные в том числе, это тексты богодухновенные, это некое откровение. Тем более апостол Павел здесь употребляет такую формулировку: «ибо сие говорим вам словом Господним». У него есть такие места, где он говорит как бы от себя. В послании к Коринфянам, например, он просто делится неким советом, а тут он конкретно говорит, что это слово Божие. Как же тогда вообще относиться к новозаветному тексту, если допустимы такие вещи? Оказывается, где-то апостол ошибается. Просто, насколько я знаю, Церковь относится к тексту Нового Завета и вообще к тексту библейскому как к тексту в вероучительном смысле безупречному.
– Слово Божие есть в том числе слово человеческое, то есть оно не имеет никакой абстрактной формы, как слово Божие внутри самого себя. Оно преподается каждый раз в общину, интерпретируется общиной, фиксируется общиной верных. И у отцов мы встречаем эту мысль, что одним и тем же Духом, то есть Святым Духом. Церковь – это община живого, действующего в ней Святого Духа. Но при этом мы с вами наблюдаем, что внутри этой самой общины постоянно рождаются какие-то иные формы, одни из которых будут иметь долгую историю жизни и будут Церковью сохранены. От других она каким-то образом отойдет и как учительную концепцию это не воспримет. Мы даже внутри новозаветного текста видим такого рода сюжеты, например, идею про тысячелетнее царство Христа с праведниками. Это выписанный новозаветный текст, но Церковь от его прямой, очевидной интерпретации ушла сразу же. В этом смысле понимание того, что Священное Писание – это абсолютная ценность и ни в каком другом виде преподанного откровения Божия мы не имеем, – это очевидный тезис. Но второй тезис, что это откровение, преподанное в живое человеческое сообщество. Нам просто надо их регулярно уравновешивать.
– У евангелиста Луки описывается история про двух учеников. Один из них называется Клеопой, а второй, может быть, сам Лука. Они идут в Эммаус и встречают на пути воскресшего Иисуса Христа. Меня волнует вопрос, почему же они не узнали Его? И почему далее, когда Его видят апостолы, Он уже показывает им раны?
– На самом деле этот вопрос действительно значимый. Для меня, например, такого рода фрагменты, связанные с историей Воскресения Христова, являются одними из самых сильных среди евангельских свидетельств истинности Воскресения как факта. Мы видим по их текстам, что это люди вполне книжные, достаточно грамотные. Мы на основании ряда свидетельств Книги Деяний видим, что тот же апостол Петр – это человек очень системной религиозности, не народной. Так вот, если бы стояла такая задача, они бы со всей силой литературного слова описали Воскресение Христово самыми эффектными красками. Христос воскрес бы так, что были перечислены свидетели, которые видели это. Он бы явил Себя каким-то очевидным способом. Ученики бы, соответственно, уверились в этом очевидным способом. Мы ничего этого в Евангелии не встречаем. Нам преподана тайна Воскресения как тайна, внутрь которой мы до конца не можем войти. Священное Писание каждый раз оставляет нам зазор свободы, в рамках которого мы можем принять и верить или отвергнуть и не верить. Поэтому Христос воскресает в закрытой гробнице, поэтому Его не узнают Его собственные ученики. Именно поэтому факт Воскресения проповедуется женщинами, которые не могут быть свидетелями ни при каком серьезном деле, поэтому внутри круга ближайших учеников мы регулярно встречаем неверие этому факту.
Пока каждому Христос не явится, лично не объяснит, что это Он, не предъявит Свои раны, эта вера за них не зацепится. А иначе она никак не входит в их сообщество. Собственно, и эти-то ученики узнают Христа только по характерному жесту. Когда Он так своеобразно преломил хлеб, как делал только Он, присутствовавшие на Его трапезах сопоставили всю эту картинку. Без этого они целый день Его не узнавали.
– Непонятно такое выражение в Евангелии: «Приобретайте себе друзей богатством неправедным» (Лк. 16: 9).
– Про богатство неправедное, на мой вкус, один из лучших евангельских сюжетов, самых оптимистичных, которые указывают нам на то, что шанс есть у всех. Это учительный эпизод, поданный нам в качестве притчи. С притчами сразу важная деталь. Мы любим интерпретировать притчи досуха, до последней точечки. Так же и здесь. Притча о неверном управителе нами интерпретироваться до самых окраин не должна. Здесь речь идет про милосердие. Что делает священник? Он сталкивается с людьми, которые приходят к нему как к свидетелю приносить покаяние.
И вот именно из этой притчи я выношу совершенно конкретное учительство про то, что мы должны делать в этот момент. Ты был должен сто, но пока никто не видит, ты стал должен восемьдесят. У вас было шестьдесят мер, но ничего страшного, напишите сорок. Не своим распоряжаюсь, мне это вообще не принадлежит. Милосердие здесь проявляет Бог. Мое прощение и мое милосердие здесь, в общем-то, вроде не играет никакой роли. А Господь говорит, что это важно, значимо и играет. Что на самом деле, раздавая не свое, преподавая то, что к тебе никакого отношения не имеет, ты преуспеваешь, как это ни удивительно. В отношениях, если мы говорим не про священническое служение, а про нас в целом, это работает точно так же. Мы это в другом фрагменте, в молитве «Отче наш» видим.
«Прости нам долги наши, как мы прощаем должникам нашим». Нам тоже дана эта мера прощения. То есть прощаешь ты, отдаешь тоже ты, но в каком-то смысле не свое. Это все прощение от Бога, тебе не принадлежащее. Но ты и тому дал, и сам приобрел.
– Почему богатство это названо неправедным? Возникает негативный контекст, как будто что-то наворованное.
– Здесь не то что наворованное, просто он распоряжается не своим. Это не его щедроты.
– Если из этого исходить, то получается, что все, что мы имеем, а именно здоровье, время, энергию, силы, материальную обеспеченность, это все неправедное, потому что как бы не наше, а данное Богом.
– Источником этого является Бог. Но здесь также про синергию и соработничество: все, что мы получили, мы могли развивать и умножать, а могли пускать по ветру.
– В продолжение нашей беседы притча о минах в Евангелии от Луки, 19 глава. Там осуждается тот, кто не стал рисковать и свою мину сохранил, спрятал и сберег. Кто это он, такой человек, как Вы его видите? Каков его психологический портрет? И второй вопрос: дальше господин из притчи говорит привести его врагов, и он будет их бить. Что Вы можете сказать об этих врагах?
– По большому счету это один из изводов той же самой притчи о талантах. Это один и тот же дискурс, преподанный нам в двух разных форматах. Та же самая притча о званых на брачный пир. Она есть в одном изводе и в другом: где и званые ведут себя помягче, и хозяин дома тоже плюс-минус корректен, и где и званые совсем своеобразные граждане, и хозяин с ними тоже не церемонится. Но посыл и общая логика там одинаковы. Так же и здесь, в притче о талантах. Не у одного евангелиста мы ее встречаем, и она примерно про одно. Что про мины, что про таланты, мы видим, что тот, кто никуда не вложил свой талант, проиграл. И отсюда у нас в культуре это выражение – «закопать талант в землю».
Из русской литературы лучшим образом здесь будет кто-нибудь из гоголевской «Шинели». Это крайне маленький человек с очень маленькими планами, задачами, требованиями. С талантами, мне кажется, логика ровно такая же. Христос в другом месте примерно в том же ключе озвучивает учительный тезис про то, что тот, кто хочет сберечь свою душу, погубит ее. А тот, кто, наоборот, погубит душу ради Христа и Евангелия, тот приобретет ее. И есть хороший образ про источник: если мы его затыкаем, вода портится. Если мы открываем его, он течет. Но на самом деле он живет, действует, умножается и приносит какой-то результат и пользу. В этом смысле мне кажется, что человек, который губит свой талант, это человек, который бездеятелен относительно тех даров, которые имеет.
Эта бездеятельность может быть очень разной. Допустим, я всю жизнь хотел ухаживать за лошадьми, а пошел учиться на юрфак. Это на самом деле тоже про таланты, что лошадей не надо было забрасывать. Мы где-то на самой своей сердечной глубине имеем очевидное понимание того, в чем наш талант. Мы просто в ряде случаев себе радикально не верим. Важно понять, к чему нас устремляет внутреннее, глубокое, настоящее сердечное движение, это как минимум один из вариантов талантов. Человек в принципе много чему может научиться. В формат «хорошо» мы можем войти по многим позициям, но в формат «прекрасно», как правило, только по чему-то конкретному. Это то, что нам где-то там глубоко внутри соприродно, и на это надо делать максимальную ставку.
Беседовал Сергей Комаров