Двадцать пять лет назад Беларусь потрясла страшная трагедия – во время давки в минском метро, на станции Немига, погибло 53 человека, более 240 получили травмы.
В тот воскресный день в указанном районе проходил праздник с участием группы «Манго-Манго». Около девяти часов вечера на город обрушилась гроза с градом, и зрители бросились к метро в поисках спасения. Вход на станцию оказался закрыт, у него столпились сотни людей, но те, кто был сзади, об этом не знали и толпа продолжала напирать. Тела людей, в подавляющем большинстве девушек, были сдавлены настолько, что они не могли ни вдохнуть, ни выдохнуть, - гибли от этого и полученных травм, если кто оказался внизу...
Одной из погибших была наша землячка, Оля Пальвинская, студентка 4-го курса консерватории. В церемонии прощания с ней приняли участие местные власти. Меня отправили в командировку – написать о девушке, и это была очень тяжелая поездка...
Мама Оли, Валентина, проснулась от острой боли в груди. Даже не от боли – от ощущения, что у нее вдруг вырвали сердце. Отнималась левая рука, внутри все горело, а саму переполняла жуткая тревога. Взглянула на часы.
Стрелки показывали три часа ночи. Женщина еще ничего не знала, а материнское сердце на расстоянии почувствовало беду – целых четыре часа у нее уже не было дочери. Оля умерла в воскресенье в одиннадцать часов вечера в одной из клиник Минска от шока и травм, полученных на станции метро «Немига».
С горем пополам Валентина задремала под утро и увидела свою девочку во сне, чего никогда не было прежде. Приближался Олин день рождения – 15 июня 1999 года ей должно было исполниться 22 года, и она во сне вдруг напомнила матери о подарке:
- Мама, ты купила мне голубые джинсы?
- Нет еще, детка.
- Купи!
Старенькая, больная бабушка Оли, которой утром пересказала этот диалог, заохала:
- Дурной сон.
Предчувствие беды не исчезало. И когда понедельник начался не с привычных сигналов радио, а с траурной музыки, Валентина знала наверняка, что горе пришло и в ее семью. Стала звонить в Минск, где Оля училась в консерватории, – дозвониться не могла.
Связалась по телефону со старшей дочерью Светланой, которая жила в областном центре, чтобы та все хорошенько разузнала о сестре. Но и Светлана не смогла пробиться через гудки – в то роковое утро в Минск звонили тысячи жителей республики, чтобы удостовериться, не случилось ли беды с близкими.
Уже с работы (оба с мужем работали на местном керамическом заводе) Валентина заказала разговор с общежитием консерватории. Вахтер тотчас переадресовала мать к ректору. Дозвонилась до ректора.
- Разбираемся. Ищем, – от этого ответа на вопрос у матери снова упало сердце.
А буквально через несколько минут в кабинет заглянул директор завода, на котором не было лица:
- Валентина Викторовна, я даю машину на Минск, – и скорее вышел за дверь.
В этот момент раздался звонок по межгороду.
- Оля погибла, – глухо сказал в трубку ректор.
И снова зашел директор:
- Я даю две машины.
А через секунду из Минска позвонила сестра мужа:
- Валечка, держись...
...Редакционные «Жигули» притормозили у домика в начале поселка. Не было необходимости кого-то расспрашивать и искать Пальвинских – ориентиром были множество легковушек на дороге и во дворе толпа людей в черном. Оля лежала в хате бабушки Анны (у родителей однокомнатная квартира), с которой друг друга обожали и у которой чаще всего находилась семья.
Так случилось, что прежде, чем я увидела девушку, лежащую в гробу в подвенечном наряде, меня познакомили с ее подружкой, однокурсницей и тезкой, Ольгой. Обе они в тот роковой воскресный вечер оказались на станции метро.
Подружки все воскресенье готовились к занятиям. Но к вечеру решили прогуляться, проветриться. Прошлись берегом реки, обошли стороной шумную, веселящуюся толпу возле Дворца спорта – праздник проходил именно там.
Внезапно начался дождь, и девушки решили скоренько перейти через подземный переход рядом со входом в метро. Но спуститься в него даже не успели, как оказались зажатыми в толпе молодежи, ринувшейся искать в переходе укрытие от дождя и града.
Началось нечто невообразимое – давка, крики. Ольгу придавили к стене. Старалась хоть взглядом отыскать подружку, но черноволосая Олина головка только мелькнула в середине перехода, где и был основной напор. Скользкая лестница буквально кишела людьми, и из водоворота тел вдруг послышалось странное шипение (потом выяснилось, что это был у многих последний выдох, - вдохнуть они уже не могли).
От ужаса Ольга начала кричать так, как не кричала никогда в жизни. Толпа внизу стала скандировать:
- На-зад! На-зад!
Все закончилось так же внезапно, как и началось. Ольга с усилием, но выбралась из перехода. Посередине образовалась огромная куча людей – если падал один, остальные наваливались на него. Парни начали выносить тела. Ольга надеялась, что подружка вот-вот выберется из этого кошмара. А, может, она уже на другой стороне перехода. Бросилась туда через улицу. Там стояли машины «скорой помощи», выносили и складывали трупы с серыми лицами...
Стала искать Олю в машине. Среди мертвых ее не было. Бросилась к парню, который разбирал завал из людских тел, – девушку в бордовой юбочке и белой блузке он не видел. Встретила знакомого милиционера из консерватории, но и с ним Олю не нашли. В надежде на чудо побежала в общежитие, однако подружка не возвращалась.
Уже втроем, с воспитательницей и еще одной девочкой с курса, кинулись на поиски по городским больницам. Во 2-й Оли не было. В 9-й ее фамилии не значилось. В 4-й были опознаны все, и среди них Оли тоже не было. Снедаемые тревогой, они продолжали поиски, но и в 3-й клинике ее не обнаружили.
За полночь вернулись в общежитие, а с раннего утра в понедельник уже были в 6-й больнице. И опять Олю не нашли. Созвонились с центром госпитализации, где концентрировались сведения о пострадавших, – о Пальвинской ничего не было известно.
Дождавшись, как советовали, девяти часов утра, вернулись во 2-ю горбольницу. Ольга осмотрела в реанимации всех неопознанных парней и девушек. Безрезультатно. Отправились в больницу скорой помощи. В списке пострадавших под последним номером значилось: «Неизвестная. Примерно двадцать лет. Умерла от шока и травм в 23 часа 30 мая». Из стопки фотографий в морге на однокурсниц глянуло лицо Оли...
В белом подвенечном платье (Христова невеста, она собиралась на следующий год выйти замуж за своего парня) Оля казалась спящей.
- Спит девочка, красавица наша. Точно спит, – перешептывались, захлебываясь слезами, пожилые соседки возле гроба.
Точеные черты лица, в уголках неподвижных губ как будто застыла улыбочка.
- Она всегда такая веселая была. А бабушке как помогала. Приедет из Минска и наутро идет в поле – пасти по очереди коров. Да все с улыбкой, со смехом, – рассказывали мне. – Ребенок необыкновенный. Таких днем с огнем не сыщешь. Даже местные парни говорили, что таких девчонок теперь не бывает. И приветливая, и подходливая.
Вторя соседям, причитала, гладила внучку бабушка:
- Ой, людцы милые!.. Як жа я с ней расстануся... У меня ж все зарастет теперь, одичает... Я ж опору свою хаваю...
Все это не преувеличение. Трагедия в Минске показала, что Бог в великий праздник Троицы, который отмечался в последнее воскресенье весны, забрал безвинных и, действительно, лучших.
Десятки жителей поселка, которых я расспрашивала об Оле, отзывались о ней только в превосходной степени. Вспомнили, как лет в 9-10, когда ее почти не было видно за аккордеоном, отыграла прощальный вечер у соседей. А когда оканчивала музыкальное училище, ее, что случается нечасто, оставляли там работать. Кстати, провожали Олю в последний путь под духовой оркестр училища – так захотели сами юные музыканты, узнавшие о беде.
От работы в училище отказалась – в тот же год талантливая выпускница из провинции стала студенткой престижного столичного вуза. Ее друзья, студенты консерватории, вместе с преподавателем приехавшие на похороны, не сговариваясь, характеризовали Олю, как доброго и отзывчивого человека, которого любили все.
С Ольгой, о которой речь шла выше, девушки жили в одной комнате общежития, дружили настолько, что даже заниматься порознь не могли, хотя одна Оля играла на цимбалах, вторая – на аккордеоне. В одной комнате! День в день! И никто никому не мешал. Даже более, в совместных занятиях и родилась идея концерта, который сами сделали и даже успели показать зрителям. Копию видеозаписи Ольга привезла родителям подруги...
...По поселковой дороге, залитой июньским солнцем, по которой тысячи раз пробегали Олины ножки, молодежь несла венки и цветы. Их было несчетное количество. Гроб несли к кладбищу молодые мужчины и парни. И каждый раз, когда на легком ветерке трепетала белоснежная фата, мать, напичканная лекарствами, безвольно падала на руки мужа. Разве есть слова, способные передать безутешное горе родителей, вынужденных хоронить своего ребенка в самую, казалось, безоблачно-счастливую пору?! Господи, ну почему ты забрал детей, навеки наказав родителей?!.
- Успокой, Господи, рабу Твою, – раздавался над кладбищем баритон священника. – Попросим прощения у Господа и новопреставленной Ольги.
Прости нас, детка. Всех, без исключения. И ты, наверное, согласишься со
своей мамой, которая не стала класть в гроб купленные для тебя голубые джинсы, а решила подарить их в твой день рождения кому-нибудь из девочек. ТАМ ведь они тебе не нужны, правда?..
***
С конца мая я думала, стоит ли публиковать этот тяжелый материал. Но все-таки решила – стоит. Чтобы и спустя годы мы помнили, насколько опасной и безжалостной может быть толпа. Чтобы в случае опасности не поддаваться панике и не двигаться вместе со всеми. Путь к спасению может стать последним.
А вы слышали об этой трагедии?..