“Нельзя ходить в ванную после 10 вечера” – дописал отец в их кодекс.
У Вали на стене висел свод домашних правил и обязанностей.
Мелькали там и относительно адекватные, хотя формулировки зачастую оставляли желать лучшего:
- Умываться.
- Убирать за собой со стола.
- Делать домашние задания сразу после школы, если нет уважительной причины. Не откладывать на “потом”.
- Не приносить животных без разрешения отца. (Это правило звучало так, а не строже, потому что рыбку, черепашку или хомячка отец еще мог рассмотреть в качестве домашних питомцев, чего не сказать о кошках или собаках)
- Отпрашиваться, когда куда-то уходишь.
- Всегда быть на связи.
- Соблюдать режим.
- Нормально питаться. Обязательный рацион овощей.
А разбавляли их совсем странные:
- Нельзя приводить друзей. Никогда! (и без уточнения Валя знала, что отец никого не хочет видеть в доме)
- Нельзя баловаться.
- Нельзя сидеть в компьютере ночью.
- Нельзя спорить с взрослыми.
- Нельзя уклоняться от уборки.
- Никакого самоуправства. (Пункт обозначался тремя восклицательными знаками)
Валя думала, что прочие пункты можно было бы и не писать.
“Никакого самоуправства” – это ответ на все. Коты, рыбки, питание, сон, уроки – со всем идти к отцу. Самой ничего не предпринимать.
По мере Валиного взросления список пополнялся. Не знакомиться с мальчишками. Не гулять допоздна. Не ставить телефон на “беззвучный” даже в школе. Валю за это отчитывали учителя, но папа говорил, что это обоснованные потери: минутка ворчания от классной не стоит того, что у Вали будет вырублен телефон, и однажды ее похитят по дороге из школы, а она даже попытаться позвонить не сможет.
Сегодня в список он дописал “не ходить в ванную после 10 вечера”.
- Как же мне умываться перед сном?
- И спать надо ложиться вовремя! – наехал он, - Я тебя уже ловил с телефоном даже не после 10, а после 11!
- Папа, я старшеклассница, а мой режим дня такой же, как в детском садике. Ложись в десять. Кушай манку. Не уходи гулять за пределы двора.
- Правила я не уберу.
- Но хоть расширь их!
- … Я подумаю насчет того, чтобы сдвинуть время отбоя на час.
- На два! – тут же заныла Валя.
- На час!
- Два!
- Торгуешься? Тогда на 50 минут.
- Это…
- Еще поговоришь – и будет на 40 минут.
- На 50…
- Добро.
- Но как мне лечь в 22:50, если я в ванную в это время уже не смогу зайти?
- Умойся заранее.
- Папа, ну, кто так делает… Мне косметику надо смыть.
- Смой ее в девять. Или в восемь.
- Если я с улицы приду в десять?
- Ни за какие коврижки! После девяти домой возвращаются только дети из неблагополучных семей, где родители уже напились и спят.
- Что за чушь? Всем моим подругам разрешено возвращаться в одиннадцать, а у них очень хорошие семьи. Если я буду ложиться без десяти одиннадцать, то успею прийти, смыть макияж и лечь.
- Валя, мне надо пожалеть о том, что я вообще разрешил тебе краситься?
Из “краситься” у нее неплотный тональник и тушь. Но и за это Валя торговалась больше года.
- Почему я не могу умыться после 10?? – хныкала Валя. Видимо, папа принимает ее за четырехлетнюю, а ей-то уже семнадцать.
- Потому что гремишь! У меня-то тоже режим, Валентина. В пол одиннадцатого я уже хочу видеть десятый сон, а не слушать, как ты шоркаешь по квартире. Воду льешь! Взяла моду краситься, потом смывать это полчаса, потом лосьоны с масками наносить, еще и сообщения кому-то строчить, будто бы я не понимаю. На какие-то промашки я могу закрыть глаза, но лишь на самые незначительные.
Валя-то уяснила это еще в начальной школе. Тяжким преступлением было привести друга, не спросив у папы (просить бесполезно) или принести в дом животное. С друзьями сложностей не возникло: их у Вали до седьмого класса не было, да и она всегда знала о последствиях. С животными… Валю тогда отпустили с уроков пораньше, у них была физкультура, и весь класс уехал на лыжах, а она, после простуды со справкой, сидела в спортивном зале. Ее пожалели. Разрешили идти. От школы до дома всего-то 400 метров, но Валя на этих 400 метрах подобрала бездомного котенка. Он пищал под трансформаторной будкой.
- Ты застрял?
Валя помогла ему вылезти, но оказалось, что кот не застрял, а не опирался на задние лапки. Котик посмотрел на нее с надеждой, а, когда почувствовал, что его не хотят забирать, опять пополз под будку. В свое последнее укрытие. В том, что оно последнее, сомнений не было: с такими лапками ему не выжить.
Валя нарушила правила отца.
До его прихода, согревая котенка в пледах, она молилась, чтобы папа сжалился, оставил кота и отвез его к доктору.
- Позвонила бы мне – я бы еще подумал. Мобильник тебе для чего дан? Чтобы картинки смотреть? Но ты не позвонила, а решила за меня. Я не буду этому потакать. Отнеси туда, где нашла. Сама-сама. Я за тебя не понесу. Это и будет для тебя наказанием, когда он будет плакать, смотря, как ты уходишь. Хоть так запомнишь, что у каждого необдуманного действия есть своя цена.
Пока плакала Валя. В потоках слез Валя уже обещала отцу нечто совсем невероятное, навроде того, что он этого кота вообще в квартире видеть не будет, и что она, в 12-то годиков, заработает на корм.
- Нет и нет. Тебе конкретно было сказано – домашние животные только после обсуждения со мной.
- Ты бы не разрешил…
- Этого ты уже никогда не узнаешь. Валя, я не требую от тебя ничего невозможного. Побед на олимпиадах не требую. Твою фотографию на школьной доске почета тоже не требую. Я прошу-то самую малость: соблюдать режим, нормально учиться и вовремя приходить домой. И еще парочка пунктов, но все они легко выполнимы. Не приносить животных домой! Ясно сказано? Ясно. Я так много прошу от тебя?
- Нет.
- Но ты и тут ослушалась. Отнеси кота. Перестанешь слезы лить – пожертвую ему коробку и одеяло.
Отнесла. С коробкой. С одеялом. Обустраивая котику лежанку неподалеку от их подъезда, слезы лить Валя не прекратила. Что ему та лежанка и колбаса с водой? Валя будет приходить и кормить его, запретит отец или нет, но коробка на осенней улице не сможет долго служить коту домом. Ему не убежать, на дерево не влезть, даже ничего себе не добыть… Отойти от коробки у Вали не хватало совести, а вернуться домой с котом – смелости. Да и где прок от этой смелости. Ей тогда точно несдобровать.
На счастье Вале проходил Никита – когда девочка шла в первый класс, то, сидя у него на плече, звонила в колокольчик.
- О, что это за фонтаны? Откуда кот? – парень присел на корточки, он уже отучился в институте, и родители купили ему квартиру в том же подъезде, - Валя? Откуда кот? Что у него с лапками?
Посыпались вопросы…
А Валя считала себя преступницей за то, что отнесла кота обратно.
- Я… его подобрала… А папа расчихался… Нельзя нам кошек…
Папа и перед соседями никогда не скрывал свой подход к воспитанию, и что правила для него превыше всего, но Вале не хотелось, чтобы кто-то посчитал его… равнодушным.
- И поэтому ты ревешь? Валька, так прошлась бы по соседям – предложила всем. У нас жалостливых тут в избытке. Кто-то бы и расчувствовался.
Вале мысленно хлопнула себя по лбу. Надо было так и поступить! А теперь уже поздно, уже она опоздала домой, и коту придется ночевать на улице…
- Но это ни к чему теперь, - сказал Никита, - Я пришел. Оформляйте покупку. Я беру его себе. Это мальчик? Сам потом узнаю.
Кот остался у Никиты. Носится теперь, как табун лошадей.
Тогда, на радостях, Валя поведала об этом папе. За кота он обрадовался, а за Валю… Кажется, немного огорчился, что она не получила должного урока, что жизнь ее слабо проучила.
- Хорошо, папа, я знаю, что на значительные промашки ты не закроешь глаза, - подтвердила Валя, - Я буду возвращаться до десяти. И умываться тоже до десяти.
Незадолго до выпускных Валя с подружками задумались о торжестве.
- У нас же тусовка в актовом зале будет? – Валя, наверное, что-то упустила.
- Будет! Как же! Аттестаты вручат, успеха пожелают – и в добрый путь, дорогие выпускники, - сказала Катя, - Класс у нас разобщенный. Никто ничего не организовывает. От родительского комитета у нас одно название осталось, когда Тамара Петровна ушла из него, а учителям фиолетово до нашего праздника. Посидим мы в актовом зале после вручения, попьем сока из пластиковых стаканчиков на клееночке и разойдемся, как в море корабли.
Валя принимала выпускной, не тот, который в школе, а который все проводят в ресторанах или коттеджах, за что-то само собой разумеющееся, поэтому даже не думала, что никто его не организовывает.
- Посидим на речке, - предложила Валя, - Потеплеет уже, в июне будет за +25 постоянно. И поедим, и позагораем.
- Хоть подумай, какая толкучка там будет! Не полезем же мы в кусты какие, на полянку, чтобы на нас там либо комары напали, либо отдыхающие, которым уже пляжа и крепких напитков недостаточно. Значит, празднуем у тебя, Валь!
- Ко мне? Нет, нельзя…
- Не отвертишься. Последний звонок мы у меня справляли, да так, что мамин хрусталь до сих пор держится на суперклее и моих молитвах, чтобы мама не доставала его, пока я не уеду в Питер учиться. Новый год всегда у Олеси встречали, начиная с восьмого класса. Это ты уходила еще до встречи Нового года, а мы-то до утра зависали. У Маши, у Насти – по будням собирались, когда посидеть было негде. А у тебя-то мы еще не бывали! Не отвертишься. Скоро и так все поедем поступать – я в Питер, Маша – в Воронеж, Настя – в Краснодар. Наверное, и не собраться нам так уже будет.
- Я тоже в Питер, с тобой соберемся.
- Не соскакивай с темы, Валь.
Валя сказала, что сделает все, что в ее силах, но ничего не гарантирует. Спрашивать у папы, можно ли провести у них своеобразный девичник, Валя не посчитала нужным. Ответ – нет. Но фортуна повернулась к ней лицом, и папа как-то, уже в конце июня, сказал, что ему нужно отъехать, и его не будет до утра.
- Я тебя раньше так надолго не оставлял, все срочные дела отменял или переносил, но ты уже почти студентка, тебе надо учиться обходиться одной, без меня, поэтому сегодня я ничего переносить не буду.
- Хорошо!
Сообщил он, конечно, поздно, но на часах был еще полдень, поэтому Валя смогла собрать подруг.
- Ну, ты и метеор, - сказала Катя, занося в квартиру вещи, - Отмалчивалась-отмалчивалась, мы уж думали, что ты и в этот раз отговоришься, а тут такая неожиданность!
Для Вали это был не праздник, а комок нервов. Она переживала за каждое движение, вдруг будет пятно или трещинка, она прислушивалась ко всем шорохам, и она уже репетировала в голове то, как попросит девочек разойтись хотя бы к пяти часам утра. Ей еще надо замести следы.
К полуночи Валя чуть расслабилась, и моментально, не веря в происходящее, услышала чью-то поступь в подъезде, в которой распознала отцовскую походку. Валя это умела. Она на расстоянии, не глядя, ощущала, как отец паркуется во дворе, и как он идет по лестничной площадке. Она узнавала рев двигателя и скрип ботинок, хотя даже для человека с идеальным слухом это было бы непросто.
Девочки тоже поняли, что кто-то пришел, но не прекратили шутить и пить, а Валя цепенела, запаниковав.
Девочки оказались на площадке, не успев опомниться. Все они, перед тем, как уйти, посмотрели на нее… Так, как смотрят на бывших подруг, которых не выносят. Но потеря всех подруг разом не так страшила Валю, как то, что сейчас ей будет за вечеринку, на которую отец не давал добро.
- Ты совершеннолетняя, - отчеканил он, - Я могу тебя уже и не содержать. Но я предоставлю тебе выбирать: ты берешь вещи и немедленно съезжаешь, или сидишь под домашним арестом до поступления.
- Если я не поступлю в этом году…
- Тогда и из дома выйдешь через год! Что выбираешь?
- Арест…
- Прибери тут все. А потом закройся в комнате.
***
Валя не поступила на очное отделение. В том году. Но на работу ее отец не отпустил бы, и Валя подала документы на заочное. Это была афера. Она скачала и перепечатала приказ о зачислении, переправив заочное на очное, чтобы отец отпустил ее в Питер учиться. Все афера висела на волоске, когда он полез на сайт ВУЗа, чтобы почитать приказы, но его отвлекли звонком, а потом он уже подумал, что, раз Валя взрослая, то сама за себя отвечает.
Заочное удобно совмещалось с работой.
2 курса спустя, когда Валя уже была на хорошем счету у преподавателей, то оно еще удобнее совмещалось с работой.
А работа – с ипотекой.
Звонки отцу стали реже. Она уже не отзванивалась ему, когда якобы приходила с пар, и когда уходила. Он знал, что она подрабатывает, и думал, что она с однокурсницей снимает квартиру. Не приезжал. Так как с посторонними людьми находиться в одном помещении долго не мог.
Но, когда Валя окончила универ, приехал.
- Хоть посмотрю, как ты устроилась! Недурно! – похвалил он квартиру, - Уже и в ипотеку влезла? Кто тебе ее одобрил, если ты только пять месяцев работаешь?
- Повезло, наверное.
- Сколько еще выплачивать?
- 25.
- Ну, а была бы поспособнее – выплатила бы за год-другой. Но этого я от тебя тоже не требую. Ко мне завтра мой сослуживец придет. Андрей. Он тоже, как и ты теперь, из Петербурга.
Валя хотела припомнить ему, как к ней приходили подруги, но можно отыграться и поизящнее.
- Почему в обуви? – нахмурилась девушка, когда Андрей едва переступил порог.
- В креслах кушать запрещено, - сказала она, когда сослуживцы захотели пересесть с неудобных кухонных табуреток в удобные кресла в гостиной.
- Горячую воду не включайте, тариф на нее ого-го, у меня все расписано, - придирчиво смотрела она, куда пошел Андрей.
- И в 22:00, чтобы никого здесь уже не было. Терпеть не могу посторонних дома, уж днем ладно, но не вечером…
Андрей, которого вообще не покидало огромное удивление, ушел куда раньше 22:00. Сказал своему пару хороших слов и ушел.
- Ты знаешь, как меня опозорила перед товарищем???
- Надеюсь, ты хоть этим вечером прочувствовал все то, что я чувствовала до 18 лет.
И он поехал в аэропорт.