Конфетина описала полукруг и звонко шлепнулась в лужу.
Девочки, только что спорившие, кто из них первый откусит от большой, красивой и вкусной конфеты, растерянно смотрели на лужу, в которой мокла и теряла товарный вид их неподеленная вкусняшка.
«Все из-за тебя, Вика!»
«Нет, это ты первая начала, Маша!»
Дедушка, который угостил их конфетиной, даже привстал на лавочке, увидев столь быструю потерю угощения, конфета была у него всего одна, девочкам он так и сказал: «Поделите на двоих, а то у меня только одна!»
И присел на лавочку, довольный тем, что хорошо погулял в парке, и тем, что вспомнил детство, глядя на двух девчушек, играющих в прыгалки.
Теперь же, глядя, как шлепнулась в лужу конфета и как девочки замерли, глядя на нее...
Вспомнил...
***
Петя очень боялся, все вокруг говорили о немцах, которые скоро дойдут до их деревни. Взрослые переговаривались и решали, уходить в лес или оставаться.
Женщины плакали и переживали, как уходить, если дети малые на руках, как в лесу в землянках жить, без печек и тепла.
Он у матери был один, поздний, и уже не жданный, мама плакала и хотела убежать, спрятаться, но, зная своего болезненного и слабого Петю, решила остаться... как-нибудь.
«Ведь не совсем же они звери?» — подумала она и тем и успокаивалась.
Деревня опустела наполовину, многие собрали пожитки, детей и ушли в лес.
Петя с мамой остались.
Ночью Петя проснулся от криков и топота.
В избу, в их маленькую избу набились солдаты в немецкой форме и с автоматами.
Они громко разговаривали на странном гавкающем языке, смеялись и заставляли мать накрывать им стол.
Петя забился в самый дальний угол на печке и дрожал от страха.
Но... через пару дней привык.
Люди, и особенно дети, быстро привыкают в изменившейся обстановке, смиряются и приспосабливаются.
В Петиной избе расквартировались четыре немца, все уже в возрасте, с морщинками у глаз и жилистыми большими руками.
Петя старался не попадаться им на глаза и все время прятался.
Между собачьей будкой и забором был укромный уголок, туда Петя перетащил маленькую скамеечку, которую еще до войны смастерил батя.
Петя раскладывал на ней свои машинки и представлял себя то водителем, то смелым воином, гнавшим немцев к ним домой, то волшебником, который умел превращать все вокруг одним мановением палочки.
Самый пожилой немец сидел на крыльце, курил и наблюдал за мальчиком, прищурив глаза и улыбаясь.
Петя почувствовал взгляд и обернулся. Он хотел было забиться подальше за будку их пса Тошки, томно развалившегося на солнце, но немец поманил мальчика рукой.
«Иди, малшик, не бояться».
Петя, сомневаясь, вышел из своего уголка.
Немец пошарил по карманам и достал небольшую шоколадку.
Взял Петю за руку и вложил в нее эту шоколадку, улыбнулся и подмигнул.
Петя опрометью бросился к матери, она стряпала на кухне.
Разжал ладонь показал шоколадку.
«Откуда у тебя?»
Петя показал на пожилого немца.
***
Пойди и выбрось!
Ничего у этих гадов никогда не бери!
Мать была сильно зла на Петю и даже хотела шлепнуть, но тот быстро увернулся и помчался на край огорода.
Там он сел и долго с вожделением вертел в руках шоколадину, он вдыхал ее сладковатый запах и сглатывал предательски наплывшие слюни, точь-в-точь как у вечно голодного Тошки при виде миски с едой.
От долгого держания в руке шоколадка стала мягкой и, того гляди, могла потечь сквозь серебряную бумажку.
Наконец Петя очнулся и, размахнувшись, зашвырнул вкусно пахнущее чудо за забор.
Шоколадка описала дугу и... шлепнулась в лужу.
Поздно ночью Петя все вертелся в постели и думал о той самой шоколадке.
Ему так хотелось хотя бы лизнуть ее, ощутить этот вкус шоколада во рту...
В ночь ударили первые заморозки.
Лужа сначала замерзла, а потом скукожилась, превратившись в лед, и обнажила блестящую бумажку, ставшую еще более блестящей от покрывшего ее льда.
Всю ночь Пете снились конфеты и шоколадки и как он ест, облизывая фантики.
Утром встал рано, быстро оделся и, не в силах совладать с собой, побежал еще раз глянуть на шоколадку.
Вылез через щель в заборе и подбежал к луже.
Вместо лужи, блестя на солнце, лежала подмерзшая шоколадина, сверкая своим серебряным боком.
Петя... даже не понял, как это произошло... но он подхватил ее и, быстро развернув, положил в рот.
Ему было так вкусно, что он как завороженный пережевывал и глотал замерзшую, а потом подтаявшую массу.
И совершенно довольный пошел домой.
Мама уже встала и выбежала на крыльцо, хотела покричать сыну, но, увидев его, успокоилась, обняла и прижала к себе.
От мальчика пахну́ло ванилью...
«Как ты мог? Ты все-таки съел эту поганую немецкую подачку?!»
Петя вдруг очнулся от очарования вкусняшкой и... заплакал от стыда, что не смог устоять...
***
Девочки махнули рукой и собрались было вернуться к игре, как увидели, что дедушка, угостивший их конфетой, плачет.
Из его глаз катились крупные слезы и исчезали в воротнике рубашки.
Переглянувшись, подошли и погладили его по голове.
«Деда, не плачь, пожалуйста! Мы нечаянно ее уронили, мы не очень расстроились, ведь дома много конфет!
Мы сейчас сбегаем и принесем тебе много-много разных!»
Дедушка смахнул слезы и обнял девочек: «Не надо мне, все хорошо, просто вспомнил я грустное время и шоколадку, сладкую и одновременно горькую».
