Я тут на статью наткнулась, которая вызвала у меня отклик.
Автор рассуждает, что вор он всегда вор, даже если "ради детей". И в большинстве случаев я с этим полностью согласна. И большинство комментаторов тоже.
Вот только у меня остался вопрос:
Не жмут ли вам, уважаемые, ваши "белые пальтишки?"
Врагу не пожелаю принимать решение спасать своего ребёнка от голода за счёт чужих детей.
Я не была в ситуации, когда моему ребёнку нечего было бы есть. Потому и мысли украсть нет. На что не хватает, заработаю, руки, ноги, голова на месте. Сейчас реально можно заработать даже сидя за ноутом или с телефона. Можно мыть полы, работать где-нибудь на рынке, листовки раздавать. Да что угодно, время такое, что при минимальном включении головы, можно заработать на необходимый минимум.
Но так ведь было не всегда. Чего стоят 90ые, когда многие буквально голодали?
Моя семья безусловно с трудностями сталкивалась. И зп папе задерживали (и это в Чёрном дельфине, на минуточку). Но давали часть зп гусями, а это уже мясо. Из деревни мамины родители везли продукты. В общем голод на пороге не стоял.
Но я не стану примерять на себя "белое пальто". Потому что если мой бы ребёнок голодал, а мне реально негде было бы заработать (как у некоторых людей в те же 90е), то украла бы без колебаний. Украла бы там, где смогла, даже если бы поймали и пришлось бы отсидеть. Даже если бы из-за этого лишились еды чужие дети. Не зря существует пословица "своя рубашка ближе к телу". Это иногда грустно и жестоко, но это действительно так.
Хвалиться этим и считать себя героиней? Нет, не стала бы, это не геройство, а большое горе и стыд. При чем для всего общества в целом. Стыдно и больно, что были те, кому приходилось каждый день делать нравственный и не только нравственный выбор. Что люди считали копейки и буквально варили детям последние горстки круп.
И да, вор остаётся вором в любой ситуации. Но я готова носить клеймо вора (да и не только), если мои безнравственные или противозаконные поступки спасут моему ребёнку жизнь.
И ещё... Я счастлива, что живу в наше время.