1. Мы залетаем в ураган
Шквал дождя застал нас посреди реки — я понял, по лицам спутников, что мы здорово просчитались.
— Эх, минут на десять бы пораньше выйти, поспели бы к домику Петровича. Вон у того прожектора по реке…
Прожектор — километром ниже по течению — был уже различим в фосфорирующих вспышках молний и всплесках дождя. Не советую вам попадать ночью в грозу на реке!
Придавленная черным небом и черной водой, наша моторка металась против шквального ветра на седой от дождя ряби воды. Как в аду, горели где-то размытые факелы нефтяных заводов, громовые раскаты потрясали реку, крупный град и дождь секли кожу лица, спину под ледяные ручьи. На корме моторки рыбинспектор Валентин Невенчаный закрывал снятым сиденьем себя и капитана-механика Пермякова за мотором.
Через минуту сухих в лодке не было!
— Держись, ребята!
Моторка чиркала днищем о мели, мечась среди шквалов грозы — и вот, наконец, чавкая сапогами, мы бежим по твердому берегу к бане гостеприимного сторожа Петровича.
Пусть теперь гроза грохочет за стенами баньки, мы отжимаем куртки и выливаем воду из сапог. Валентин Невенчаный и Марат Хуснияров снимают с себя табельные наганы — и вешают задымившуюся одежду над жаркой печкой. Всё! Кажется, мой рейд с инспекцией рыбоохраны по реке Белой срывается по не зависящим от корреспондента причинам…
2. «Вот такая собачья работа…»
Нет, не позавидуешь инспекторам рыбоохраны, тут если не простуду, то уж проклятий на свою голову получишь немало…
Мы еще с базы в рейд выехать не успели, как подъехал старый знакомый еще по Бирску рыбинспектор А. О. Магомедов.
— Как дела, Ахмед Омарович?
— Не спрашивай! Побили недавно нас с одним общественником: на озерах застали компанию браконьеров, хотели составить протокол… Я опомниться не успел, как ударили, отобрали записную книжку, ружье…
…Впрочем, такое случается нечасто. Чаще бывает по-иному. Вот влетаем на моторке в Затон и застаем в лодке двух помятых мужиков, лихорадочно поднимающих из вод «паука» — браконьерскую снасть на железной крестовине. Документов у мужиков, понятно, нет:
— Кто же их берет на реку-то!
Старший в команде инспектор Валентин Невенчаный задерживает одного из компаньонов в заложники, а второго посылает за документами, поскольку тот живет «вот тут рядом». Проходит двадцать минут… Тридцать… Терпение инспектора кончается:
— Так где ж твой товарищ?
— А он не придет.
— Тогда оштрафуем вас.
— Ребята, может, не надо. Я инвалид, на пенсию живу. Ну, чего я тут поймал? Может, не надо писать протоколы, а, ребята?
Два матроса с пришвартованного по соседству сухогруза хмуро наблюдают за процедурой оформления протокола. Симпатии, конечно, не на нашей стороне. Но инспектора, похоже, к этому привыкли.
— Часто, Валентин Васильевич, оказывают сопротивление?
— Сейчас чаще, чем год назад. И народа больше на реки полезло в связи с голодным временем — даже тех, кто раньше удочку держать не умел… Впрочем, все зависит от того, как умеешь себя поставить и на кого нарвешься…
Крутых ребят на реке, видимо, немало — но ловят их нечасто. И потом на реке — как в тайге, там ни милиции, ни свидетелей, одна вода и рыба, из-за которой сыр-бор. Уже несколько лет, как пропал в глухих местах инспектор рыбоохраны Золотарев. Что случилось, так до сих пор и не узнали. Может, погиб?
— Запомни: инспектора не гибнут, — мрачно изрекает Валентин, пряча протоколы в планшет. — Инспектора просто пропадают без вести…
3. А нужно ли гонять мужиков?
Когда-то я любил писать про героические будни рыбоохраны и геройство ее людей. Даже, помню, к одному очерку предпослал романтические строки Эдуарда Багрицкого:
— Иль, правильней, может,
Сжимая наган,
За вором следить,
Уходящим в туман…
Но время прошло — и как-то стыдно стало впадать в патетику от того, что кто-то гоняется, с наганом или без него, за в общем-то смирными мужиками, пришедшими наловить на уху при помощи дохлого бредешка или жалкой сетёшки, – в то время как застывшие у реки громадины нефтезаводов столько рыбы на корню потравили, что ни одному браконьеру и не снилось!
Это, впрочем, хорошо понимают и в инспекции рыбоохраны. В те дни я имел такую беседу с ее ведущим специалистом В. Б. Черкаской.
— Валентина Борисовна, не находите ли вы, что задержанных мужиков, поймавших «пауком» с десяток рыбешек, трудно с полным правом назвать браконьерами?
— Вы правы — зачастую попадают в разряд браконьеров любители ухи, выехавшие отдохнуть и нарушившие какой-нибудь запрет. Но беда даже не в этом. Хуже, что в погоне за ловлей мелких нарушителей инспектора упускают поиск настоящих губителей рыбных богатств, браконьеров злостных, у которых и снаряжение лучше нашего, и размах большой. Ведь, согласитесь, что куда легче выехать и составить десяток протоколов на безобидных нарушителей. А работу у нас пока оценивают по этим протоколам…
Вот такой был разговор.
4. Вместо послесловия
Промокшая после ливня одежда парит в баньке над печкой, шансов, что она подсохнет до утра, мало. Но ребята-инспектора, шлепая босыми пятками по теплому полу и распивая принесенный Петровичем чай, собираются ехать:
— Одежду на себе досушим, не впервой… Зато нагрянем на реку неожиданно — после дождя нас не ждут, самые браконьеры выйдут…
Я гляжу на инспекторов: служба тяжелая, не каждый на нее пойдет, да и зарплата негустая… Сколько езжу по реке, столько не кончаются проблемы рыбоохраны. И вечно с кадрами у них напряг, и техники нужной нет, и вечная гонка за количеством протоколов.
Наверно, проще выдать инспектору табельный наган и бланки протоколов, чем в конце концов разобраться, как лучше охранять реку… До каких же пор будем мы гоняться по водам за нашими проблемами на почти революционном энтузиазме!..
…Иль, может быть, легче, «сжимая наган»? По старинке…
(Текст цитируется по сборнику автора «Моя река». Речные были, репортажи и расследования разных лет. 2018).