Кобальт (Koboldium, Kobaltum или коллет (Colletum) - металлическая материя, чернее свинца и железа, растягивающаяся при нагревании. Кобальт - черная, немного похожая на золу материя, которую можно ковать и лить, но она не обладает металлическим блеском, и которая представляет собой вредную взвесь, уводящую при плавке вместе с дымом хорошую руду.
"Алхимический лексикон" Руланда, 1612 год
Ночами в городке было неспокойно. В обступавших его лесах скрывались попавшие в окружение мелкие отряды оккупантов, пробиравшиеся к линии фронта, разрозненные группы недобитков-предателей, не успевшие уйти на запад вместе со своими хозяевами, дезертиры и бесшабашные бойцы подхорунжего Селезня, лучшего друга и близкого конфидента пана полковника Дыяка-Дутого, резидента центрального провода и начальника пятого округа особой референтуры Восточного края, прославившиеся лихими налетами на подвалы винокуренного завода, не взорванного (как того требовала директива областного комитета обороны) в спешке отступления первых месяцев войны, отчаянными грабежами пассажирских поездов и безудержными штурмами вражеских полевых борделей, созданных для удовлетворения половых потребностей господ офицеров из оккупационной администрации и тыловых частей.
Поэтому редкая ночь обходилась без гулких хлопков выстрелов, свиста пуль, топота ног, заполошных свистков милиционеров, взрёвывающих моторов, визгливых криков подстреленных и тяжёлого смачного мата. Новая власть, точнее старая власть, вернувшаяся в городок следом за победоносно наступающей армией, немедленно установила твердый комендантский час, начинавшийся с шести вечера до семи утра, о чем грозно предупредила население посредством расклеенных повсюду листовок, хотя могла бы этого и не делать, потому что жители, напуганные безнаказанной наглостью «лесных братьев» и местных бандитов, сбившихся в вооруженные шайки, с наступлением темноты без предупреждения разбегались по домам и квартирам и до утра за дверь старались не высовываться.
Обыватели, стиснутые между двумя противоборствующими силами, уже начали было потихоньку привыкать, приноравливаться и притираться к тревожной двойственности своей жизни, находить в ней пусть и нерациональную, необъяснимую, противоестественную здравому смыслу, но все-таки систему, в которой, если приглядеться, можно отыскать определенную каплю логики, как новая напасть, неожиданная и страшная, лишила их сна и покоя. Среди них объявились...
… «виллис» уверенно катил по пустым неосвещённым улицам. Желтые лучи фар выхватывали из темноты блестящие камни булыжной мостовой, ломаные силуэты деревьев, скользили по стенам домов, отражаясь в окнах, бесстыдно освещали белые пятна задернутых занавесок. Разбуженные шумом двигателя горожане напряженно вслушивались в доносящиеся с улицы звуки, определяя, последует ли за проездом машины перестрелка, или в этот раз им не придется бежать от стрельбы в самые дальние комнаты. Сытое урчание двигателя затихало вдалеке и горожане, успокоенные непривычной тишиной, залезали в свои ещё не успевшие остыть постели, гадая, кто мог сидеть в только что проехавшей машине.
… Старший майор государственной безопасности за всю дорогу не сказал ни слова, если не считать равнодушно произнесенного «поехали», после того как он ловко запрыгнул на сиденье джипа, стоявшего во внутреннем дворе областного управления госбезопасности. Он не даже не уточнил, куда поехали, полагая, видимо, что водитель и сам знает, куда. Водитель, старшина госбезопасности, задержался на несколько секунд, ожидая, что старший майор постарается исправить допущенную ошибку, чётко определив конечный пункт назначения, однако старший майор не снизошёл до более содержательной беседы и водитель, недовольный молчанием старшего майора, с треском включив передачу, резко бросил «виллис» вперед. Майора отбросило на спинку сиденья с такой силой, что голова его ощутимо запрокинулась назад. Старшина испуганно отпустил педаль газа и джип, дернувшись ещё раз, остановился. Старшина угрюмо застыл, сжимая вспотевшими ладонями шероховатую резину руля, готовясь к неизбежному начальственному разносу. Майор поправил фуражку, пронзительно глянул на притихшего старшину, а затем повторил с нажимом, вложив в голос все невысказанные в адрес проштрафившегося младшего по званию эпитеты: «пое-е-е-хали». И было в его интонации что-такое, отчего старшине стало вдруг холодно и одиноко, словно оказался он в одном исподнем посреди заснеженного поля, обдуваемый жестоким северным ветром. Наверное, нечто подобное испытывают приговоренные к смерти в тот момент, когда захлопывается за ними уродливая металлическая дверь, окрашенная грубой зеленой краской и они оказываются в узком длинном коридоре, скупо освещенном лампами, забранными в проволочную сетку, и понимают с обреченной ясностью, что этот пыльный коридор будет последним, что им придется увидеть в жизни...
… Медленно повернув ключ в замке зажигания, старшина, аккуратно выжав сцепление, плавно тронулся с места. «Виллис», притормозив перед поворотом, выехал за ворота управления, весело рыкнул мотором и бодро припустил по шоссе, оставляя за собой сизоватый дымок выхлопных газов.
Когда этого требовали обстоятельства, старший майор государственной безопасности умел быть чертовски убедительным.
… Городской отдел госбезопасности располагался в двухэтажном купеческом доме, бывшем обиталище лавочников средней руки, купцов третьей гильдии Солодянниковых. Построенный по всем канонам дореволюционной разночинной архитектуры, он должен был прожить унылую, безрадостную жизнь, покорно служа господам Солодянниковым в качестве магазина скобяных изделий и родового гнезда, способного вместить в себя ораву шумливых, сопливых, золотушных и прыщавых солодянниковских отпрысков и закончить свой век дряхлым, трухлявым стариком, предназначенным к сносу. Революция освободила его от этой постылой участи.
Зимой семнадцатого года красные революционные гвардейцы, возглавляемые невыразительным товарищем, затянутым с ног до головы в черную, хрустящую свежим хромом кожу, вооруженным двумя огромными воронеными маузерами и мандатом, напечатанным на серой, низкого качества бумаге, устроили в доме обыск, после чего погрузили семейство купцов в полном составе в тарахтящую полуторку русско-балтийского завода и увезли в неизвестном направлении.
Не успел ещё скорбный грузовик кануть в серую муть декабрьских сумерек, как в доме объявился, по-хозяйски грохоча хромовыми офицерскими сапогами, снятыми с поднятого на трехгранные штыки мосинских винтовок балтийскими братишками-матросами с броненосного крейсера «Заря» генерала Загоруй-Ясневицкого, новый его хозяин, комиссар особой следственной комиссии по беспощадной борьбе с контрреволюцией и саботажем, товарищ Граневицкий.
Выходец из городских низов, (дед его был сапожником, отец опустился до чистильщика обуви), товарищ Граневицкий пятнадцати лет от роду вступил в группу боевиков-анархистов, но продержался в ней недолго, уйдя к социалистам-революционерам максималистского толка. У эсеров ему повезло больше. В отличие от анархистов, предпочитавших больше рассуждать о вооруженной борьбе с опостылевшим им режимом, эсеры-максималисты были сугубыми практиками освободительного террора, чем и привлекли к себе кипящего священной ненавистью к эксплуататорским классам юношу Граневицкого.
В первом деле Елизарий, получивший партийную кличку Гранит, изображая мальчишку, продающего газеты, должен был взмахом картуза подать сигнал бомбистам, гуляющим с возвышенно-романтическими лицами по другой стороне улицы от перекрестка до третьего фонарного столба, под видом влюбленных студента и гимназистки-старшеклассницы.
В этот день, именно по этой улице должен был проехать кортеж начальника губернского жандармского управления полковника Матвея Устиновича Переспелова и именно в этот несчастный для боевиков и счастливый для жандармского полковника день командир его личной охраны ротмистр Берестень-Лютый собственным волевым решением, не поставив патрона в известность, изменил порядок следования по маршруту, благодаря чему карета Матвея Ульяновича благополучно достигла губернаторской резиденции, а неудачливые террористы, проторчав в месте несостоявшейся акции лишние три четверти часа, вернулись на конспиративную квартиру несолоно хлебавши.
Следующей операцией максималистов стало убийство управляющего отделением Франко-Канадского кредитного банка и в ней товарищ Гранит вытребовал себе почётное право швырнуть первым в продажного финансиста снаряженную ртутным запалом динамитную бомбу. Подбежав к пролетке, в которой, небрежно опираясь на белую, слоновой кости трость гордо восседал управляющий, барон цу Лихтенфельд, Елизарий со всех сил метнул ему на колени адскую машину, упрятанную в докторский саквояж и не дожидаясь взрыва, пригнувшись, бросился в подворотню. Пролетка исчезла в багровой вспышке пламени.
Взрыв был настолько мощным, что кучера, барона и пролётку пришлось собирать по кусочкам. Утверждали, что челюсть барона с зажатой в зубах тлеющей сигарой обнаружилась в трех кварталах от места преступления. Следующей жертвой идейных террористов должен был стать сам генерал-губернатор князь Курбатов, но тут удача совершенно им изменила.
Первым погиб провизор Васильев — технический мозг боевой группы — нелепо взорвался в подпольной мастерской, устроенной в подвале городской аптеки вместе со всем запасом динамита, ртути и жидкого нитроглицерина. Вслед за ним на тот свет угодил связной руководителя боевой группы товарища Молота Семен Кузнецов. Он попал в засаду, устроенную агентами охранки и полицейскими на квартире покойного провизора, и был убит в скоротечной перестрелке.
В руках полиции и жандармов оказались весьма ценные документы, в том числе и полный список членов максималистского подполья. Васильев был настолько самонадеян, что хранил компрометирующие документы дома, а Семен, застигнутый врасплох, не успел съесть доверенные ему бумаги. Преступная небрежность убиенного фармацевта и трагическая оплошность связного имела для максималистов последствия катастрофические.
Партийная организация подверглась тотальному уничтожению. Большинство максималистов было арестовано, товарищ Молот, загнанный на чердак доходного дома, в котором снимал квартиру, отстреливался до последнего патрона, после чего выбросился на мостовую из чердачного окна, товарищ Лиза, пламенный оратор, искусный пропагандист и талантливый автор всех листовок отравилась цианидом калия, раскусив стеклянную ампулу за секунду до того, как полицейский чин Жданов, ухватив ее грубыми лапищами за нос и нижнюю челюсть, попытался вытащить яд из её рта.
Разгром был полный, но Елизарию удалось сбежать. Объявленный в розыск, он несколько дней скрывался в «шанхайке», городских трущобах, примыкающих к рыночной площади, промышляя попрошайничеством и мелкими кражами, а затем, пристроившись к крестьянскому обозу, отправился с ним в Петербург. Он возвратился домой в январе 1906 года.
Теперь товарищ Гранит был эсдеком-большевиком, опытным профессиональным подпольщиком и боевиком-экспроприатором. Создав из местных соратников по партии вооружённый отряд, Елизарий принялся деятельно добывать денежные средства для первой русской революции.
Его виртуозно исполненные эксы гремели на всю Российскую империю, о нём мечтали впечатлительные барышни-курсистки, ему чёрной завистью завидовали товарищ Сталин и товарищ Камо, сами не последние мастера в искусстве экспроприации экспроприаторов, а вождь российского пролетариата товарищ Ульянов (Ленин) слал ему с оказией пламенные революционные приветы и просил «безусловно поторопиться с доставкой изъятых у продажной буржуазии ценностей (ассигнациями и звонкой монетой) для своевременного материального подкрепления восставших против самодержавия рабочих и крестьян».
Экзальтированная публика прославляла его «русским робингудом», представляя этаким бескорыстным защитником слабых и спасителем беззащитных, кем он, конечно же, не был. Товарищи знали его как расчётливого, жестокого, не знающего жалости человека. Страдания людей его мало трогали, главное, чему он отдавался без остатка, была политическая борьба. Идеи равенства, братства и свободы были для товарища Гранита набором малозначимых слов, приманкой для простаков, сладкой морковкой перед тупыми мордами толпы, того безмозглого быдла, гордо именуемого партийными пропагандистами массами. Массы творили историю, однако плоды их победы доставались законным порядком возглавляющим эти самые массы лидерам. Елизарий не хотел быть массой, он причислял себя к несомненным лидерам...
… Старшина вопросительно посмотрел на старшего майора.
Майор энергично потянулся, разминая застывшую от долгого сидения спину, хлопнул ладонями по коленям, бодро выскочил из машины и еще раз хлопнул себя по ногам.
- Пойдёшь со мной, - распорядился он, доставая с заднего сиденья брошенный туда перед поездкой рыжий с подпалинами портфель. Портфель был явно новым и густо пах кожей. И он был точно пустым. Старшина заключил это по тому, как майор обходился с портфелем. А обходился майор со своей собственностью весьма легкомысленно. Забросил на заднее сиденье и попросту забыл о ней. Может, он взял портфель для солидности, но солидности этот плоский, дефективно вогнутый предмет ему совсем не добавлял, наоборот, майор с портфелем в руках выглядел чрезвычайно нелепо. Они были вещами из разнонаправленных миров, портфель и старший майор госбезопасности, они противоречили друг другу и взаимно друг друга отрицали. Так зачем он носил с собой эту нелепую штуку?
В отличие от майора, старшина имел при себе только полезные, необходимые и жизненно важные вещи. Например, остро заточенную финку, снятую им с трупа белофинской «кукушки» в войну 39 года, автомат с пятью запасными магазинами, десять обойм к пистолету «ТТ», две противотанковые гранаты и четыре лимонки.
Глядя на болтающийся в руках майора портфель, старшина не мог удержаться от слегка презрительной ухмылки. Интересно, что ждёт его дальше?
… Дежурный сержант, окинув вошедших оценивающе-подозрительным взглядом, сурово потребовал предъявить документы. Старший майор несуетливо извлёк из нагрудного кармана бордовую корочку, показал дежурному и кивнув в сторону старшины сказал, веско отметая возможные возражения: - Он при мне!
Дежурный внимательно сверил фотографию с лицом старшего майора, вернул удостоверение и, козырнув, сказал: - Ваше удостоверение, товарищ старшина.
Старшина беспрекословно подчинился требованию дежурного.
- Где ваш начальник, сержант? - раздражённо спросил старший майор.
- В кабинете, товарищ майор.
- Как к нему пройти?
- По лестнице на второй этаж, повернёте направо, потом налево, пройдёте до конца коридора и зайдете в правую дверь. - Я могу его вызвать, - помолчав, уточнил дежурный.
- Вызывайте, - легко согласился майор.
...Помешивая ложечкой чай в стакане, капитан пытался определить, что в этом случае раздражает его больше всего. Прозрачный намек начальства на его неспособность самостоятельно разобраться с возникшей неприятной ситуацией или многозначительная усталость, исходившая от сидящего напротив него майора, специфическая усталость человека, приобщённого к высшим тайнам, разбирающегося в подспудных, едва намечаемых на поверхности течениях, понимающего тайный смысл внешне не связанных друг с другом событий и постигшего сокровенный ход скрытых пружин и приводных ремней мировой реальности. Непоколебимая уверенность в собственной исключительности, подкрепленная лежащим перед капитаном бланком секретного предписания, обязывающего всякого и каждого исполнять любые требования и просьбы подателя сего документа немедленно и беспрекословно.
- Я вам не нравлюсь, капитан, - старший майор понимающе усмехнулся.
- Отчего же, товарищ старший майор... Вы не женщина, а я не отвергнутый любовник.
- Одно дело делаем и всё такое прочее, - старший майор отхлебнул чаю. Обжёгшись, поморщился. - В районе действует маньяк, капитан. Возможно, целая группа. Устойчивая преступная группа, совершающая жестокие убийства, сопровождаемые изощренными издевательствами и пытками. Тела уродуют до неузнаваемости. Рубят ноги, руки, буквально строгают плоть. Словно дикари какие-то. Встречали когда-нибудь такое, капитан?
Старший майор вытащил из портфеля пачку фотографий, бросил веером на стол. Капитан притянул ближайшую к себе, пристально вгляделся в глянцевое контрастное изображение, помрачнел лицом и посуровел взглядом.
- Я подавал рапорт, товарищ старший майор, и вы это знаете...
- Да, знаю, - ответил старший майор, - Сколько на сегодняшний день? - жёстко спросил он, ставя со стуком стакан.
- Семь, начиная с прошлого вторника. Четверо мужчин, две женщины. Пять в морге, одна осталась жива, отделалась сильным испугом. Сумела вырваться, подняла крик.
- Когда на неё напали?
- Вчерашней ночью.
- Так. Где она сейчас?
- Как где? Дома, конечно. Врач хотел оставить её в больнице, но она отказалась. Заявила, что у нее больная мать-старуха и за ней некому ухаживать, разнервничалась, требовала её отпустить. Серьёзных повреждений у неё не было, только царапины и синяки, поэтому врач не стал настаивать и разрешил ей уйти.
- Где находиться её дом? Быстрее, капитан, быстрее, не тяните кота за... хвост!
- На окраине. Отсюда десять минут хода. Дом стоит у самого пустыря, за пустырём сразу начинается лес. Частный сектор, глухое место.
- Сколько у вас людей?
- В отделе четверо. Пятый, — дежурный.
- Берите всех... кроме дежурного, и в машину.
- Думаете, вернётся? - капитан запнулся и уточнил, - Вернутся?
- Не исключено, - сказал старший майор, вставая и беря портфель, - и, возможно, нам повезёт, если это можно считать везением.
… капитан, ухватившись за подоконник, подтянулся и осторожно заглянул в окно. Чуть слышно выматерился и так же осторожно сполз на землю. Прислонившись к стене рядом с майором и прошептал: - Опоздали. Они уже там. Двое за столом, девки не видно, старухи тоже. Что будем делать, товарищ старший майор?
Услышав грубое «девки» старший майор неприязненно поморщился, но не одёрнул капитана. Вытащил из кобуры трофейный «вальтер», осторожно передёрнул затвор, зашептал в ответ: - Оставайтесь тут капитан. Расставьте солдат вокруг дома, только без шума. Я войду в дом, сам. Если начнется стрельба, - майор на секунду умолк, - в общем, не дайте им уйти, капитан. Хорошо бы одного захватить живьем, но это как получиться. И все же постарайтесь задержать хотя бы одного. Дайте мне ваш пистолет. Запасное оружие у вас будет?
-Найдётся, товарищ старший майор, - шёпотом ответил капитан, передавая старшему майору свой «ТТ».
-Вот и ладно, - сказал старший майор, засовывая за ремень капитанский пистолет.
Майор беззвучно поднялся по ступенькам, стараясь не шуметь, прокрался темными сенями, на ощупь нашёл дверную ручку, на секунду задержался, крепко сжимая ладонью изогнутую металлическую трубку, рывком открыл дверь и заскочил в комнату, мгновенно оценивая обстановку. Кроме двух небритых мужчин, напряженно застывших за столом, в комнате обнаружился третий, стоящий к майору спиной.
- Руки! - негромко приказал старший майор и третий нехотя вскинул вверх руки.
- Стой, где стоишь, - старший майор попятился и уселся на лавку у стены, держа на прицеле пистолетов незваных гостей. - Ну, что будем делать, мужики? - задушевно и панибратски спросил старший майор.
Мужики хмуро молчали. Тот, что постарше нехорошо улыбался, обнажая желтые прокуренные зубы, парень рядом с ним недовольно кривился, поигрывая пальцами, недвусмысленно намекая, что случиться с майором, если эти крепкие пальцы доберутся до его шеи. И только у третьего, покорно тянущего руки, безвольно горбилась спина - он вроде как смирился со своей участью и приготовился покорно принять неизбежное.
- Предупреждаю, бежать вам некуда, дом по периметру окружён плотно. Выбор у вас, мужики, небольшой. Либо сдаётесь миром, либо...
- Либо что? - глухо поинтересовался третий.
- Либо в расход, без разговоров.
- Добрый какой начальник, - с издёвкой тянет молодой и, схватив стакан, швыряет его в майора, одновременно с броском пытаясь нырнуть под стол.
Старший майор стреляет с двух рук, убивая сидящих за столом, прыгает к стоящему и ударом рукоятки пистолета по черепу, валит того на пол. Убирая «вальтер» в кобуру, равнодушным взглядом смотрит на распростёршееся у ног тело.
Капитан, ворвавшись в комнату, застыл на пороге с автоматом наперевес. За капитаном в тёмных сенях толпились солдаты.
- Чего стоите, капитан? - старший майор положил «ТТ» на стол, достал из кармана галифе портсигар и закурил. - Забирайте, этот жив, - майор глубоко затянулся, выпустил из ноздрей густые струи дыма, бросил недокуренную папиросу и крепко придавил её каблуком. - Остальные там, под столом.
Старший майор осмотрелся. Обстановка в комнате небогатая. Блеклые обои, голая лампочка под потолком, опрятный невысокий шкаф с аккуратно выстроенной на полках посудой: тарелками, чайными блюдцами и чашками. В красном углу на полке расставлены фотографии разных форматов, в рамках, под стеклом и просто на картонной основе. Там же засохшая веточка вербы и пучок ломких остролистых цветов.
- Посмотрим в спальне, - прерывает тягостное молчание капитан.
Они идут в спальню. Капитан включает свет. Старуха с перерезанным горлом лежит на кровати, девушка в луже натёкшей крови на полу, уставясь раскрытыми глазами в потолок.
- Не успели, - будничным тоном констатировал старший майор. - Вызывайте следователя и судмедэксперта, капитан. Поставьте охрану, и чтобы никто сюда не входил. Сейчас едем в отдел, мне нужно срочно позвонить.
- Бл..во, - хриплым голосом произнёс капитан. - Зверье.
- Отставить сантименты, - сказал старший майор. - Время не ждёт, капитан. Нам ещё душегубца допрашивать. Едемте, едемте.
… портфель, ожидая хозяина, сиротливо жался к ножке стула. Капитан повесил фуражку на крючок вешалки, одернул гимнастёрку. Майор, по-хозяйски расположился в его кресле, придвинул к себе телефонный аппарат и торопливо набрал номер. Капитан устроился было на диванчике, но старший майор взглядом выставил капитана из собственного кабинета. Закрывая за собой дверь, капитан услышал начало разговора: - Товарищ генерал-лейтенант...
- Товарищ генерал-лейтенант, - майор нервно оттянул воротничок мундира, - только что вышли на троих. Двое мною убиты, один в бессознательном состоянии захвачен. Да, жив, товарищ генерал-лейтенант. Сейчас с ним общаются местные товарищи... да, пусть разомнут его как следует... нет, я проконтролирую, товарищ генерал-лейтенант, обязательно проконтролирую. Нам преждевременные трупы не нужны. Нет, жертвы спасти не удалось. Да, опоздали, признаю, но я среагировал своевременно, по мере поступления информации. Группа пособников оккупантов, пытающаяся уйти вслед за своими хозяевами... Да, это основная и единственно верная версия. Нет, я ориентирую их в нужном нам направлении... Конечно, товарищ генерал-лейтенант, вы же знаете, он ничего им не скажет. Если просочится, придется действовать по обстоятельствам. Да, нападение дезертиров, окруженцев или националистов, в крайнем случае, бандитов. Да, товарищ генерал-лейтенант, я всегда имею в виду неблагоприятный исход дела... Да, я прекрасно осознаю степень моей ответственности, и всегда готов понести самое суровое наказание... До свиданья, товарищ генерал-лейтенант.
В тишине мерно тикали часы. Майор бесцельно перебирал разбросанные по столу фотографии. Большая стрелка доползла до двенадцати. Три часа пополуночи. Пятнадцать минут, отведенные им для допроса задержанного силами местных товарищей, истекли безвозвратно...
… - Разрешите, товарищ генерал-полковник?
- Заходи, Василий Степанович, заходи, присаживайся. Руслан, принеси-ка нам коньячку и лимончика на закуску.
- Спасибо, Елизарий Афиногеныч, но пить не буду...
- А куда ты денешься, Василий? У меня, знаешь, здесь и не такие пили. И ты выпьешь, и лимончиком закусишь, и потом мы с тобой ещё и повторим. Ладно, товарищ генерал-лейтенант, лирику оставим на потом. Чем порадуешь?
- Старший майор отзвонился полчаса назад.
- И..?!
- В целом, всё прошло удачно.
- В целом, Василий, меня не устраивает. В целом получается никак. Слишком обтекаемая формулировка. Зацепиться не за что. Я надеюсь, ты представляешь всю сложность нашего с тобой положения? Точно представляешь? Я вот начинаю сомневаться...
- Елизарий, ты меня в чем-то подозреваешь? Я тебя обманул, ввёл в заблуждение?
- Там, - сказал генерал-полковник и указал в потолок, - проявляют нетерпение. Им нужна зримая отдача, а что мы можем предъявить на сегодня? Пойти и честно заявить, что в целом, направление выбрано правильное?
- Мы не можем форсировать поиски, Елизарий. Огромная территория, занятая лесными массивами, режим секретности, работа малыми группами осложняют нашу работу. Объект слишком хорошо замаскирован, а очень даже может быть, что его вообще нет на территории области.
- Он есть, Василий, его не успели эвакуировать, наше наступление было слишком стремительным. К тому же, появление новых, э-э-э, обработанных подопытных свидетельствует о том, что объект продолжает функционировать. К нам в руки попала малая толика документации, Василий, но даже из неё ясно, что это не первитин какой-то, это.. это чёрт знает что такое!
- Понятно, товарищ генерал-полковник. Разрешите идти?
- Иди, Василий, иди. Как будут новости, сразу ко мне, немедля!
Генерал-полковник раскрыл папку с тиснёной золотом надписью «Для доклада», нашёл нужный ему лист черновика докладной записки и подчеркнул ручкой заключительный абзац: «Оперативно-розыскные мероприятия по нахождению лаборатории, производившей на временно оккупированной территории полевые испытания разработанного немецкими химиками-фармакологами боевого спецсредства «кобальт» положительного результата не дали. <...> генерал-полковник государственной безопасности Е.А. Граневицкий».
Задумчиво постучал ручкой по листу и дописал над последней строчкой единственное слово: «Пока».
Автор: jSullen
Источник: https://litclubbs.ru/articles/50607-kobalt.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: