Всем политзаключённым Прибалтики посвящается.
Я читал этот доклад несколько дней. На мой взгляд, это один из самых сбалансированных, взвешенных, свободных от предвзятого отношения трудов на эту тему, которые мне когда-либо попадали в руки.
Публиковать буду частями. Сегодня будет "Введение". Продолжение 06.07.2024.
С уважением к читателям и авторам,
Ярослав Колыванский.
Почему мы обращаемся к этой теме?
Мы исходим из того, что, во-первых, существуют глубокие параллели между наступающей эпохой и 30-ми — 40-ми годами XX века. Наблюдая такие параллели, иногда приходишь к мысли, что мировая система как будто обречена на повторы, вязнет в навязчивых «вечных возвращениях». Но в то же время, понимая, что история объективно развивается циклами, по гегелевской спирали, можно сохранять и надежду: всегда есть шансы избежать наиболее суровых сценариев, означающих тотальную мировую войну.
Во-вторых, тем не менее, мы видим, что черты мироустройства нового фашизмоподобного типа уже явственно просматриваются. Для России и Русского мира это стало очевидным в связи с буквальным возрождением неофашистских настроений в Прибалтике и особенно на Украине. Но дело здесь не во внешних атрибутах, которые позволяют квалифицировать то или иное явление как неофашистское. Проблема лежит гораздо глубже буквального использования нашими недругами прежних идеологем и символов или их ностальгии по старым фигурам коллаборационизма и профашистских движений.
Крайне важно понимать, что даже так называемая денацификация Украины либо других государств, вовлекаемых после 1991 года в зону периферии глобального Запада — сама по себе не решит главного вопроса наступающей эпохи, не устранит главную угрозу. В первом приближении эта угроза может быть обозначена как возрождение человеконенавистнической идеи в новой, гибридной форме, форме, которая носит принципиальный характер. Эта гибридная формация лежит в глубинном ядре нынешнего глобального миропопорядка и отличается от периферийного квазифашизма и по своей форме, и по своим масштабам. Это то зло, которое не спешит сполна выказывать свой инфернальный лик, но действует так, чтобы общества и народы, в особенности, молодежь в разных концах мира, воспринимала его поползновения и новации как что-то естественное, то, к чему можно привыкнуть, с чем можно в обмен на некоторые блага передового уклада смириться. Именно в этом ползучем зле современного мира следует видеть исток процесса новой фашизации, а значит и коренные причины происходящей деградации человеческого в человеке. Именно этому по большому счету и посвящен наш доклад.
Чисто историографически использование понятий «фашизм» и «нацизм» применительно к современным реалиям не совсем правомерно. В буквальном, наиболее точном смысле этих слов — они означают именно те и только те явления, которые во второй трети XX века расцвели, развязали мировую войну и были в ходе нее уничтожены. И здесь между серьезными историками не должно быть споров. Тем не менее, продление, проектирование этих понятий за пределы указанных исторических феноменов — это тоже реальность, которую невозможно игнорировать.
Доподлинная сущность исторических практик фашизма-нацизма, ее коренные начала как будто «ускользают» от большинства теоретиков. И лишь собирая по крупицам истину, можно попытаться реконструировать эту сущность, прорвавшись сквозь пелену постмодернистской трескотни, предвзятых риторических фигур и политкорректных умолчаний. На сегодня теоретическая база «фашизмоведения» в целом в мире чрезвычайно слаба, поскольку она децентрализована, плюралистична и хаотизирована. С одной стороны, этим историческим явлениям было уделено очень много внимания историками и социальными мыслителями, с другой стороны — общепризнанной теории вопроса не существует, интерпретации в разных идеологически лагерях, в разных культурах не только не сводимы к единому знаменателю, но зачастую и враждебны друг другу.
Ситуация усугубляется тем, что в существующих научных школах, как исторических, так и социально-философских, проблема разграничения понятий и избавления от манипулятивных практик их использования бесконечно далека от решения. Если сначала фашизм и нацизм были идеологическими жупелами холодной войны, то затем они стали инструментами игрищ в деконструктивизм. Идеологи современного мира не заинтересованы в том чтобы ситуация здесь поменялась к лучшему, поэтому ученые-теоретики не получают заказа на консолидацию строгой, действительно научной теории фашизма. Отдельные честные исследователи остаются непризнанными исключениями, в лучшем случае создающими недолговечную сенсацию и не меняющими доминирующего исторического потока — сползания широкого общественного сознания к запутанности и растерянности, полному непониманию социально-политических процессов, к состоянию «покорного общества», готового даже отъявленную фальсификацию принимать за чистую монету.
По итогам Второй мировой войны победители фашизма предпочли использовать его как манипулятивный ярлык, идеологический антипод по отношении к той системе, которую представляли сами победители. К примеру, официальные авторитеты либерализма до сих пор называют сущностью фашизма — антидемократизм и антиолигархизм, сионисты — антисемитизм и холокост, левые — антикоммунизм и Антикоминтерновский пакт и т.д. Идеологи и стоящие за ними политические и финансовые заказчики хотели бы выглядеть «рыцарями антифашизма», поначалу для того чтобы претендовать на большую часть пирога победителя в мировой войне, затем — чтобы диктовать условия послевоенного порядка и выступать моральными цензорами в отношении нежелательных для себя идеологических тенденций в Европе. «Фашизм» превратился в предмет спора и торга, нетерпимого и ожесточенного обвинения в адрес друг друга обоих полюсов сложившегося в XX веке двухполярного мироустройства. Узенькая полоска компромисса на почве международного антифашисткого движения и юбилейных встреч ветеранов-союзников исторически сокращалась и оставалась во многом ритуальной практикой, оторванной от реальной политики.
Причина того почему победители не захотели раскрывать сущность фашистского мировоззрения в целом достаточно ясна. Она состоит в том, что идейно-политически фашизм и нацизм изначально не были отделены жестким барьером ни от левого, ни от либерального миров. Левые были склонны ретушировать «левые», социалистические составляющие в фашизме и национал-социализме, либералы — соответственно, «либеральные» и «олигархические». Между тем сами практики и идеологии фашистского ряда достаточно разнообразны и представляют собой вовсе не ультраправое течение, а сложный лево-правый гибрид.
Отсюда становится понятно, почему большинство исследователей игнорируют так называемую «консервативную революцию» как ту среду, в которое формировались правые идеологи и мировоззренческие искания Европы 10-х — 20-х гг. XX века, объективные причины и культурное значение этого «правого ренессанса» в Европе[2]. Западный мир пошел по пути вытеснения сущностных характеристик фашизма и выпячивания его поверхностных, ситуационных черт. Уже Джордж Оруэлл в 1946 году указывал на полное размывание понятия фашизма, превратившегося в обозначение «чего-то нежелательного»[3]. Своего рода апофеозом наукообразной бессмыслицы стала не выдерживающая никакой критики трактовка Умберто Эко в его знаменитом эссе об ур-фашизме, в которой он определял его как все «нестерпимое» для современного «прогрессивного сознания». На место анализа и хотя бы попытки казаться объективным стала лицемерная неолиберальная идиосинкразия.
У нас нет самоцели в очередной раз обозвать кого-то новыми фашистами. Мы полагаем, что те же базовые причины, те же генетические корни, которые породили национал-социализм, радикальный человеконенавистнический фашизм в XX веке — продолжают работать и сейчас. Сегодня они способны порождать иные феномены, внешне далеко не во всем похожие на прежние нацизм и фашизм. Но реальную угрозу для рода человеческого представляют не сами ярлыки, а то, что зачастую под ними действительно скрывается.
Сущностью как старого, так и новейшего комплексного мироощущения, известного нам под именами «фашизм» и «нацизм», является убеждение в антропологическом превосходстве той группы, к которой принадлежит носитель этого мироощущения — чаще всего агрессивного и экспансионистского, хотя и далеко не всегда в военном смысле. Агрессия и экспансия могут проявляться в разных формах: кроме военной также в мафиозно-криминальной, финансово-экономической, связанной с неэквивалентным обменом между развитыми и неразвитыми обществами, между институционализированными (целеустремленными и сосредоточенными) и спонтанными, не подготовленными к жесткой конкуренции общественными средами. Так или иначе, это практически всегда социальное хищничество крупных корпораций и сообществ, главным образом транснациональных. Социальное хищничество — еще одно слово-маркер, прямое следствие комплекса антропологического превосходства.
Из этого следует, что для внутренней, метафизической сущности фашизма и нацизма вовсе не обязательны ни антидемократизм (демократическая процедура привела к власти главных лидеров старого фашизма и сегодня легко уживается с доминированием их идейных наследников), ни ненависть к евреям и цыганам, ни гомофобия. В отношении двух последних признаков сейчас дело поворачивается диаметрально противоположным образом по отношению к «прежним 30-м и 40-м». Теперь гонимыми стали «гомофобы», а гонителями — проповедники и насадители ЛГБТ+. Политика Израиля в секторе Газа в 2023-24 гг. не оставляет сомнений относительно того, кто сегодня реальный наследник традиции агрессивного расизма. И это не говоря уже о таких видах криптофашистского мироощущения, которые свойственно олигархическим кланам, сколачиваемым ими клубам и орденам, которые прорастают сквозь государственные структуры, незаметно направляют и воспитывают их.
В краткой, но емкой форме суть этого нового поворота истории была высказана В.В. Аверьяновым на конференции Изборского клуба в бункере Сталина в мае 2023 года: «Фашизм опирался на ключевую идею антропологического превосходства одной группы над остальными. У немцев и итальянцев это строилось на этнократической основе, а у англосаксов и американцев — на клановой и мафиозной, связанной с крупным капиталом, основе. Это то, что называют сейчас «либеральным фашизмом». Этот либеральный фашизм и тогда был в ядре глобальной системы, он фактически порождал режимы этнократического фашизма как своих цепных псов для наведения в мире «нового порядка» и управлял ими не через политические, а через финансовые, банковские механизмы, через развивавшиеся уже тогда транснациональные корпорации, действовавшие повсюду, невзирая на границы и разделения государств в ходе мировых войн.
Именно это мы видим сегодня на Украине: не столько этнократический фашизм, во многом декоративный, а либеральный фашизм, фашизм олигархов, которые себя считают антропологически выше всех остальных и на этой основе строят новые квазифашистские формы мобилизации. Украина, кстати говоря, была отмобилизована за несколько лет до СВО, и эти факты были недооценены руководством России к началу 2022 года. Отсюда и многие сложности СВО»[4].
Исходя из материла нашей работы мы решили применить для обозначения современных наследников старого фашизма и нацизма новый термин — транснацизм. Его же используют наши коллеги[5]. Такой термин оправдан в том числе и в силу транснациональной стадии развития всей системы, порождающей современного наследника фашизма. Дадим сразу же и определение.
Транснацизм — наследующий нацизму и фашизму XX века, но проявляющийся в другой форме проект миропорядка, создаваемого как окончательная сегрегация человечества и упрочение господства над мировым большинством транснациональных кланов, на основе их самоощущения как хозяев по призванию, избранной расы, высшей по отношению к остальным; базой антропологического превосходства транснацисты полагают не столько биологические, этнические, генетические свойства, сколько гегемонию на основании принадлежности к кланам, добившимся успеха и сумевшим организовать и узаконить новый порядок. «Антропологически высшая раса» считает себя таковой не по происхождению родства (хотя «семейный» фактор внутри кланов также имеет место и он силен), а по факту — это особая религия, особое мироощущение, и особый культ: квазирелигиозное сознание с верой в свою избранность и избранность тех, кто сегодня наверху мировой иерархии.
Этот термин указывает как раз на то, о чем мы говорили выше: корни те же, феноменология иная. Угроза для человечества, для его нормального развития, сохранения многополярности и следования большинства народов своим путем теперь отнюдь не меньше чем тогда, в первой половине XX столетия.