Зима, ты будто в назидание тут всем дана,
Закаляешь дух, хлестая вьюгой ледяной по нам,
Чертит рой снежинок пируэты в темнеющем небе,
Мысли упорхнут, оставив тело немеющим в неге;
Метели нежеланные будто бастарды,
Швыряют комья снега в ставни, воя неустанно,
Добро пожаловать домой, год завершен рестартом,
Прогноз погоды прозвучит девизом дома Старков.
Луперкаль – «Белая»
За то время, которое мы ехали до места назначения, не произошло ничего интересного. Мы прибыли на станцию, на которой нам нужно было выходить. Все собрались, и стали выходить из вагона. Спрыгивали в снег, его было много, почти под высоту берца, поудобнее одевали на себя вещмешки и в спешке шли за нашими покупателями. Мы подошли к небольшой ж/д станции и за ней нас ждали два огромных грузовых «Урала» и еще одна гражданская газель.
Часть моих сослуживцев и я попали в этот большой военный автомобиль. Когда все загрузились, мы тронулись с места. Все небо было затянуто серыми снежными тучами, по дороге красовались заснеженные поля и леса.
Это выглядело и ощущалось очень атмосферно. Урал, мчась по разбитой дороге, иногда подпрыгивал, но скорость не сбавлял, казалось, что эта мощная машина пройдет везде. Он поднимал своими колесами на скорости снег, и в окнах было видно, как вокруг нас вьюжит белая снежная пыль. Сидячие места в Урале достались не всем, и нескольким парням пришлось сидеть на своих вещмешках прямо в проходе, между сиденьями.
Спустя какое-то время мы подъехали к городу, где находилась военная часть, в которой нам придется провести целый год. Нас изначально предупредили, что это не учебная часть, и мы проведем тут весь год. Нужно уточнить, что есть – учебные в/ч, в которых солдаты проводят половину года, а потом их вновь пересылают на оставшиеся полгода, в любую точку страны, где располагаются военные части.
Проехав сквозь городские улицы, мы, наконец, добрались до места назначения. Остановились на КПП (Контрольно пропускной пункт) и какое-то время подождали, пока наши покупатели покажут документы на нас солдатам, которые занимаются их проверкой. Документы были проверены и нас пропустили дальше. Мы заехали внутрь военной части, проехали по ее небольшим улочкам и добрались до нашей первой казармы.
Урал остановился, и мы стали выбираться из него. Капитан Томск построил нас рядом с казармой. В улыбке расплылся стоявший рядом с ним старший сержант Мордвин, со словами: «О бл*! Мордва приехала!». Капитан Томск представился и мы стали заходить в казарму.
Поднявшись на второй этаж, оказалось, что мы там уже не первые, до нас за несколько дней туда прибыли ребята из Башкирии и Удмуртии. Мы построились на «взлетке» (центральный проход в казарме) и положили свои вещмешки перед собой, а также сумки, которые нам дали с собой из дома. Затем стали вынимать все из вещмешков, для отчета, все ли у нас есть и полон ли комплект. Ну, а потом и из «домашних» сумок.
Большинству из нас родители, в основном, конечно мамы, наложили с собой кучу еды, даже замороженное сало. Когда наши командиры это увидели, то расплывшись в улыбке и посмеиваясь, удивлялись и приговаривали: «Мда, ох*еть сколько вам наложили с собой! Ну, сразу видно, Мордва приехали!». Затем проверив наши вещи, нам сказали, что все то, что у нас с собой есть съестного, нам необходимо будет употребить на ближайшем приеме пищи, а то, что останется, придется оставить в столовой.
У одного моего будущего товарища - Артема, капитан Томск нашел книгу – «Уставы ВС РФ», чем был весьма удивлен. Он сказал: «Вот это да, сразу видно – человек подготовился! Самая нужная вещь!». Но, тем не менее, не отдал ему книгу, а поставил ее на общую для всех полку с книгами.
Нас завели в кабинет и рассадили за парты. В кабинете был офицер, который по очереди уточнял наши данные: место жительства, семья, образование и т.д. Также в кабинете присутствовала женщина – психолог. Мы по очереди подходили к ней, она задавала вопросы о нашем психическом состоянии, как мы себя чувствуем, есть ли жалобы, верующие ли мы…
Я услышал, что одному из парней она сказала – «Поверь, Бог нас всех спасет»… Еще нас сфотографировали, причем как-то по идиотски. Фотоаппарат подносили почти впритык к лицу и фотографии (которые я увидел позже, в личных делах) получались абсолютно дебильные. Представьте себе свое лицо, сфотографированное в упор, с уклоном – снизу вверх, на весь лист А4…
Затем нас опять вывели на взлетку, распределили по койкам, а также мы положили в «каптерку» (склад имущества в казарме) свои вещмешки. Там нам раздали полотенца и мыло. Кто-то из наших командиров, уже точно не помню кто именно, велел вынести одну кровать и одну тумбочку двоим из нас, и поставить ее перед строем. Затем он стал показывать нам, как правильно и однообразно (в армии все должно быть однообразно) нужно заправлять кровать. Потом показал, что у нас должно храниться в тумбочке.
Тумбочка состояла из верхней маленькой полки и нижней большой, которая была разделена на две, горизонтально вставленной доской. Так вот, в верхней маленькой полке у нас должны были храниться: зубная щетка в футляре, мыло в футляре, бритвенный станок, зубная паста, ну и все на этом.
Причем все это должно было лежать в строгом порядке, однообразно у всех. Именно вертикально, либо горизонтально, строго справа или слева и т.п. Главное чтобы у всех одинаково. Это было супер важно, как и весь остальной порядок, иногда доведенный до абсурда. За нарушение этого порядка далее нас будут наказывать.
Все это должно было приучить нас к порядку и равноправию между друг другом. Так, наверное, думали в идеале дяди из кабинетов, которые писали эти правила. В реальности же это просто раздражало, и на это тратилась куча времени, учитывая бесконечные проверки того, ровно ли лежат у тебя в тумбочке тюбик зубной пасты и щетка, со стороны офицерского и сержантского состава. Я думаю, они и сами были не рады, осознавая какой чушью они занимаются.
На нижней полке хранилась металлическая (уставная) кружка, одинаковая для всех, с наклеенным индивидуальным номером, лично вашим, который также был приклеен к вашей кровати и табуретке. Мочалка, крем для обуви, тетрадь для записей, ручка, нитки с иголками, подшивы. В общем, все так же строго и ничего лишнего. В тумбочке нельзя было хранить ничего съестного, строго настрого. Из столовой ничего нельзя было приносить с собой.
Это аргументируется тем, чтобы солдаты, не отравились, не завелись мыши или тараканы. Правила естественно будут нарушаться, и за это также в будущем нас будут наказывать. Нам выдали два полотенца, одно большое - для рук, лица и тела, другое маленькое – для ног. Висели они у нас на кроватях, тоже строго с определенной стороны, большое – на душке кровати у головы, маленькое снизу – на душке в ногах.
После того, как нам все это показали, мы разошлись по своим кроватям и стали их заправлять, сразу получалось не у всех. Затем все вновь построились по команде, оделись и впервые пошли в столовую. Далеко идти было не нужно, столовая находилось прямо перед нашей казармой, поэтому мы быстро попали туда. Это была огромная дивизионная столовая, где принимали пищу все срочники, ну и офицеры по желанию. Хотя для офицерского состава была отдельная столовая, там кормили естественно лучше в разы.
Нам повезло, потому что близился новый год и новогодние праздники, поэтому кормили хорошо относительно того, как это будет в дальнейшем. Мы прошли в раздевалку и стали снимать с себя верхнюю одежду – шапку, бушлат, ремень надетый поверх бушлата, кашне (шарф), перчатки. Это называлось – форма 5 (полный зимний комплект).
Мы разделись до формы 4 (Обычный внутриказарменный комплект – китель, брюки, два ремня. Один летний ремень, который был в брюках. Второй - кожаный с пряхой, мы называли его «портуха» (на армейском сленге, от слова – «портупея»), он одевался сверху на бушлат, а в помещении переодевался на штаны. Рядом с тем местом, где мы разделись, обязательно оставался один дежурный, кто-то из нас, кого назначал офицер или прапорщик, пришедший с нами в столовую.
Назначались два человека, один сразу оставался дежурить, второй шел первым на выдачу и получал еду без очереди, садился не ожидая других, ел как можно быстрее и шел менять того, кто уже находился на дежурстве, чтобы тот тоже успел поесть. Времени, конечно, не тому ни другому не хватало, приходилось закидывать в себя все на скорости, так, что можно было подавиться, но, никого это не волновало, это армия, что тут еще скажешь…
Мы выстраивались в длинную очередь, и друг за другом постепенно получали еду на выдаче. Это было первое, какой либо суп, второе – обычно гарнир с мясом или котлетой, разные каши, иногда макароны. На третье давали чай, либо кофе (называлось-то это кофе, вот только это был «Цикорий», да еще и сильно разведенный, так, что кофе от него и не пахло). Иногда давали сок в маленьких коробочках.
Еще давали хлеб, либо булочки и порционное масло «в шайбах», маленькие кругляшки из масла на тарелке. На второй половине службы, нам стали давать масло в маленьких порционных пластиковых контейнерах. Так как приближался новый год, нам давали еще помимо этого всего, какие-нибудь сладости, будь то шоколадки или конфеты, вафли или печенье. Но так, к сожалению, продолжалось недолго, после нового года рацион очень оскудел…
На ужин часто давали капусту, просто тушеную, либо квашеную из банок, обычно ее давали с рыбой и еще с вареными яйцами. Капуста иногда даже была вкусной, но большую часть времени ее приходилось есть только потому, что другого выбора не было, особенно ее кислый вариант из банок. Мы называли ее «Бигус», как в принципе все в армии ее и называют.
После того, как все получили еду и расселись со своими подносами за столики, мы ждали команды, потому что в армии буквально все делается по команде, разве что только не акт дефекации и мочеиспускания в туалете. Дежурный офицер громко скомандовал «Рота!!!», мы все резко встали.
Но, с первого раза, естественно это получилось не одновременно у всех. Поэтому, нас стали учить, и так по команде «Рота!!!», мы вскакивали и опять садились несколько раз. После того, как у всех более менее получилось встать синхронно, мы по команде «Садись!!!» и «К приему пищи приступить!!!» окончательно сели. Офицер пожелал нам приятного аппетита, и мы на счет «раз-два», ответили ему «Взаимно!!!». Получалось это тоже не всегда синхронно, поэтому мы делали это по несколько раз.
Времени рассиживаться не было, мы ели очень быстро, потому что на прием пищи нам давалось около пяти минут, а иногда и того меньше, зависело это от настроения и характера офицера или прапорщика, пришедшего с нами. После того, как мы поели (кто сколько и что успел), по команде – «Рота, закончить прием пищи!!!», мы стали собирать тарелки в подносы. Один из четверых (за одним столом нас сидело по четверо), тот кого назначал офицер (обычно он говорил, сидящие справа или слева, спиной или лицом к раздаче), собирал подносы и посуду за всех четверых и относил ее на мойку.
После этого мы вставали и так же строем шли назад к раздевалке, там одевались и выходили на улицу. Вновь строились (у каждого было свое место в строю, то, которое за каждым из нас изначально закрепил командир роты) и строем шли до казармы.
***
На протяжении службы, мы постоянно видели большого черного ворона, который прыгал рядом со столовой. Сержанты рассказали нам, что он тут уже несколько лет, его постоянно подкармливают повара из столовой. Летать он не умеет, видимо у него что-то с крыльями, поэтому передвигается прыжками. Под конец службы, для нас он стал уже своего рода неофициальным символом дивизионной столовой.
***
Мы пришли в казарму, нас построили и стали выдавать мочалки, полотенца и мыло уже были нам выданы. Мы собирались в «баню». Командир, проверив наличие выданных вещей у всех, повел нас к бане. Уже вечерело, мы шли ровным строем, дороги были очень скользкие, поэтому многие поскальзывались. Это было смешно, мы хватали и поддерживали друг друга, но иногда не удавалось успеть поймать товарища и он падал на снег, прямо под ноги другим, что опять же вызывало смех.
Когда мы, наконец, дошли до бани, то вновь построились и по команде стали заходить, по одному. Обычно, во все следующие разы, когда мы будем приходить в баню, то будем сдавать ношенное неделю термо-белье, носки, а тот, кто заступает в наряд по бане, будет собирать и относить простыни и наволочки, полотенца в прачку, а потом раздавать новые. Но это был первый раз, поэтому мы ничего не сдавали, а просто разделись, повесили форму и стали заходить в «душевые».
Тут все поняли, что никакая это не баня, а обычные душевые кабинки, просто называлось это все «баней». Также как и в столовой, нам давалось ограниченное время, весьма не продолжительное, а иногда это время также зависело от настроения, пришедшего с нами дежурного в этот день офицера или прапорщика. Заступивший на сутки дежурный офицер/прапорщик назывался - «ДОРС».
В армии есть такой крайне дерьмовый момент, что срочники напрямую зависят от настроения командира. Звучит абсурдно? Полностью согласен. Но такова реальность. Мы быстро помылись под душем, надо сказать, что душевые кабинки были старые и облезлые, местами проржавевшие. Затем вышли, нас осмотрел медик на наличие травм и ссадин. Мы обтерлись единственным полотенцем, которое взяли с собой и стали в спешке, под крики командира «Давайте быстрее!!!», одеваться.
После этого, с полотенцем, мылом, мочалкой и пластиковыми шлепками в руках, мы построились и пошли строем до казармы, опять же поскальзываясь множество раз. Когда мы шли из бани, было уже темно, в дивизии зажглись фонари, и была небольшая метель. Несмотря на то, что прошлись по холоду, все еще разгоряченные после бани, вновь вернулись в казарму, а там стало еще жарче.
В казарме стояла сильная духота, батареи топили очень сильно. Помимо этого, нам нужно было носить на себе две зимних нателки (нательное термо-белье), нам давали пить только горячую воду из бачков, такую горячую, что мы ей обжигались! Мы постоянно были вспотевшие и мучились от духоты и жажды, но все это было для «нашего блага»! Все, для того, чтобы мы, не дай бог, не заболели!
Нам постоянно хотелось пить, во рту и носу все сохло, нас постоянно мучил дикий сушняк. Но нам давали, мать ее, горячую воду! Конечно, мы пытались найти выход из положения и когда ходили в туалет, то пили холодную воду из-под крана, но часто в туалет залетал кто-либо из командиров, и если он замечал, что мы пьем холодную воду, то нас наказывали физическими упражнениями или ставили в наряд вне очереди за это. Но это чуть позже, когда у нас начались учебные наряды.
Наступил вечер, нас вновь построили и стали раздавать каждому бирки, с его личным индивидуальным номером. Это были маленькие заламинированные бирки из бумаги, которые мы должны были пришить себе на одежду – шапки, бушлаты, перчатки, кашне и т.д. Все это делалось для того, чтобы мы не перепутали свои личные вещи с другими, так как они все были однообразные, по крайней мере – перчатки и кашне были одного размера у всех.
Также нам выдали подшивы – белые, уже готовые кусочки ткани, которые было необходимо пришивать внутрь воротника кителя. Это делалось для того, чтобы не пачкать потной шеей воротник, дабы постоянно не стирать его. Эта особенность еще Советской армии, которая осталась в некоторых войсках до сих пор.
В большей части войск уже давно от этого отошли, там сейчас новая форма, несколько комплектов – полевая и офисная. Мы же – солдаты «некоторых» войск, служили весь год в одной и той же форме. Спасибо еще за то, что хотя бы на чистку картошки нам выдавали подменную старую форму, но об этом позже.
Еще мы клеймили обычной белой канцелярской замазкой тапочки, рисуя на них свой индивидуальный номер. Также делали и на кителе, брюках, бушлате, ремнях и берцах. Рисовали там свой индивидуальный номер. Делали это, опять же, строго в определенном месте, нам даже дали образец «правильно» рисуемых цифр. Кто-то рисовал сам, но также выделили человека с хорошим почерком, который делал это другим, по линейке.
***
Время близилось к отбою по всей в/ч, это – 22:00. Нам скомандовали готовиться к умыванию, мы быстро разделись до нательного белья, надели тапочки, взяли «мыльно-рыльное» (туалетные принадлежности) и построились на взлетке. Нас отпускали в туалет группами, чтобы не было толпы. Но все равно, даже так приходилось ждать, стоять перед раковиной в очереди по 2-3 человека.
В большинстве случаев приходилось чем-то жертвовать, потому что как следует умыться и вымыть все, что хотелось бы, мы не успевали. На все про все нам давалось 5 минут. За эти 5 минут, нужно было успеть – побриться, почистить зубы, помыть ноги, постирать носки, учитывая, что на каждую манипуляцию была очередь, приходилось жертвовать чем-то. Побриться или почистить зубы? Помыть, как следует ноги, или постирать носки?
Вечером или на утреннем умывании? «Сложный выбор» приходилось делать каждый раз… По истечении 5 минут, нас выгоняли из умывальника и запускали следующих наших сослуживцев. Те, кто оставался последним в умывальнике, наводил там порядок. И вот, первый день был окончен, мы выстроились на отбой. Командир осмотрел нас на предмет ссадин и синяков. Но и тут не обошлось без игры на время.
После того как мы услышали команду - «Отбой!», нам давалось пять секунд на то, чтобы добежать до своей кровати и лечь замерев. По истечении пяти секунд, мы лежали неподвижно, а командир ходил по взлетке и слушал скрипы кроватей, если было три скрипа, то мы поднимались с кроватей и вновь строились на взлетке.
Потом опять по команде отбивались за пять секунд и так продолжалось, пока у нас не получалось лежать в абсолютной тишине, не двигаясь. Иногда, кто-либо из нас, специально, по приколу скрипел, чтобы поиграть в «Три скрипа» (так называется эта армейская забава) подольше.
Прямо перед моей койкой было окно, и в нем мне было видно огромную ель. На ее пушистых ветвях лежали белоснежные шапки снега, их сдувала и заворачивала в небольшие вихри метель, снежинки летали вокруг еловых веток, поблескивая маленькими огоньками, подсвечиваемые луной…