Процитируем Слотердайка, Фромма и Бодрийяра.
Слотердайк «Критика цинического разума»:
«В атмосфере современной цивилизации, основанной на средствах массовой информации и на моде, царит смешанный дух косметики, порнографии, потребительства, иллюзии, вожделения и проституции, для которого типичны обнажение грудей и изображение их. В мире товаров, кажется, дело без них обойтись уже совершенно не может. Каждый цинично спекулирует на сексуальном влечении другого. Груди присутствуют рядом со всем, что должно выглядеть похожим на жизнь и будить желания — как универсальный орнамент капитализма. Все, что мертво, излишне, отчуждено, пытается привлечь к себе внимание с помощью этих смеющихся форм. Сексизм? Если бы все было так просто. Реклама и порнография — это особые случаи современного цинизма, который знает, что власть должна двигаться по пути, ведущему через образы желаемого, и что можно одновременно возбуждать и фрустрировать мечты и страстные желания других, чтобы обеспечить свои собственные интересы. Политика — это не только искусство возможного, как принято говорить, но и искусство введения в соблазн. Она — шоколадная сторона власти, которая исходит из того, что, во-первых, должен быть порядок, а, во-вторых, мир желает быть обманутым.»
Фромм «Искусство любить»:
«Современный человек…близок к картине Хаксли, описанной в его «Прекрасном новом мире»: «Хорошо накормленный, хорошо одетый, сексуально удовлетворенный, но не обладающий собственным „я“, не имеющий никаких, кроме самых поверхностных, контактов со своими ближними...
Человеческое счастье сегодня состоит в том, чтобы развлекаться. Развлекаться это значит получать удовольствие от употребления и потребления товаров, зрелищ, пищи, напитков, сигарет, людей, лекций, книг, кинокартин – все потребляется, поглощается. Мир это один большой предмет нашего аппетита, большое яблоко, большая бутылка, большая грудь; мы – сосунки, вечно чего-то ждущие, вечно на что-то надеющиеся – и вечно разочарованные.»
Бодрийяр «Система вещей»:
«Те, кто протестует против порабощающей силы рекламы (и вообще «масс-медиа»), не понимают специфической логики их воздействия. Это не логика тезиса и доказательства, но логика легенды и вовлеченности в нее. Мы в нее не верим, и однако она нам дорога. «Демонстрация» товара вообще-то никого ни в чем не убеждает; она оправдывает задним числом покупку, которая либо происходит до всяких рациональных мотиваций, либо не укладывается в их
рамки. И однако же, не «веря» в этот товар, я верю рекламе, которая пытается заставить меня в него поверить. Таков феномен Деда Мороза: дети ведь тоже не очень-то задаются вопросом, существует ли он на самом деле, и не устанавливают причинно-следственную связь между его существованием и получаемыми ими подарками; вера в Деда Мороза — это рационализирующая выдумка, позволяющая ребенку во втором детстве сохранить волшебную связь с родительскими (а именно материнскими) дарами, которая была у него в первом детстве. Эта волшебная связь, фактически уже оставшаяся в прошлом,интериоризируется в веровании, которое служит ее идеальным продолжением. В таком вымысле нет ничего надуманного, он основан на обоюдном интересе обеих сторон поддерживать подобные отношения. Дед Мороз здесь не важен, и ребенок верит в него именно потому, что по сути он не важен. Через посредство этой фигуры, этой выдумки, этого алиби — в которое он будет верить даже тогда, когда верить перестанет, — он усваивает игру в чудесную родительскую заботу и старания родителей способствовать сказке. Подарки Деда Мороза лишь скрепляют собой это соглашение.
Действие рекламы имеет тот же характер. Решающее воздействие на покупателя оказывает не риторический дискурс и даже не информационный дискурс о достоинствах товара. Зато индивид чувствителен к скрытым мотивам защищенности и дара, к той заботе, с которой «другие» его убеждают и уговаривают, к не уловимому сознанием знаку того, что где-то есть некая инстанция (в данном случае социальная, но прямо отсылающая к образу матери), которая берется информировать его о его собственных желаниях, предвосхищая и рационально оправдывая их в его собственных глазах. Таким образом, он «верит» рекламе не больше,
чем ребенок верит в Деда Мороза. И это не мешает ему точно так же вовлекаться в интериоризированно-инфантильную ситуацию и вести себя соответственным образом. Отсюда проистекает вполне реальная действенность рекламы: ее логика — не логика внушения и рефлекса, а не менее строгая логика верования и регрессии.»
#капитализм#психологи#эрикфромм#психологипротивкапитализма#общество#потребление#