Никто и не говорил, что в военном училище учиться легко. Но данное мероприятие удивило не только курсантов, но и некоторых офицеров. Генерал внезапно решил, что условия службы во вверенном ему заведении должны быть приближены к боевым. А для этого надо ходить многокилометровые марши, как в Афганистане. Для повышения выносливости личного состава. И неважно, что училище не командное. А в армии ведь как? Если начальник приказал, то распоряжение следует выполнять.
Пятьдесят километров с полной выкладкой – не шутки. Шинель в скатку, автомат, противогаз, подсумок с магазинами, фляга с водой и сапёрная лопатка, которая бьёт по ляжкам. Шагом марш! На середине пути сделали привал, разожгли костры. Автоматы поставили в пирамиды. Прикладом в землю, дулом друг к другу, рядом – часовой.
– Рота, строиться!
При построении выяснилось, что у одного из курсантов нашего взвода пропал автомат. Вот только что он стоял в пирамиде, а теперь его нет! А это – чрезвычайное происшествие, а может быть и трибунал.
– Куда делся автомат? – вопрошал взводный командир капитан Буров. – Часовой проявил преступную халатность – двое суток ареста на гауптвахте по прибытию в расположение.
Ларчик в итоге открылся просто. Буров, воспользовавшись отсутствием часового, стащил автомат и теперь песочил разгильдяя.
– Шагом, марш!
После тридцать пятого километра главное – не останавливаться. Рота растягивается, передние затормозились – задние стоят. Топтаться на месте, опираясь на автомат. Только не стоять! Потому что если встал, то тронуться с места очень сложно. А сзади едет армейский шестьдесят шестой «газон» и подбирает совсем измученных бойцов. Многие пришедшие из войск и кичившиеся своим армейским опытом во время первого марша оказались в кузове грузовика. А может в этом и заключался их армейский опыт? Я дошёл. Шерстяные носки, надетые на голую ногу вместо штатных портянок, спасли ноги от мозолей. Но стопы, несмотря на то, что шёл по обочине, напоминали шершавостью стиральную доску. Ещё пару дней рота выдвигалась в столовую и занятия на полусогнутых нижних конечностях.
Но неумолимый ротный затеял строевую подготовку. Несколько человек запросились в санчасть.
– А что такое, товарищи курсанты?
– Мозоли, ноги болят.
– Сапоги и портянки снять! Сейчас я вас лечить буду. Это что, мозоли разве? – вещал ротный. – А-а-а, как не стыдно? Вперёд орлы, а я за вами?! Я постою за вашими спинами?! – ввернул любимую присказку майор Щукин.
На первом марше он исполнял обязанности комбата, бывшего в отпуске, и ехал на УАЗе. А вот на втором… Во время второго марша Щукин решил блеснуть армейской выправкой. Надев хромовые сапоги, он шёл наравне с нами, только без амуниции. И километров через тридцать начал… хромать. Майор хромал, но шёл, а идти-то ещё ого-го сколько.
– Петр, садись в машину, – произнёс проезжающий мимо на УАЗике комбат.
Но разве мог ротный себе это позволить? Щукин дошёл. На следующий день утром он появился перед ротой, выстроившейся на плацу. В коричневых армейских полуботинках майор шёл по плацу, и было видно, что каждый шаг бьёт его болью. Но ротный не мог показать слабость перед нами.
– Рота равняйсь! Смирно! За отличное выполнение задание командования объявляю благодарность!
– Служим Советскому Союзу!
На втором курсе маршей, которыми мы ходили на первом, командованию показалось маловато. Требовалось усложнить задачу. И выход блестяще нашёлся! Команда «Сбор!» прозвучала на этот раз ближе к вечеру. Через несколько минут рота построилась на плацу. Полевая форма, в которую облачились офицеры, не сулила ничего хорошего. Личный состав через задние ворота ушёл в ночь. Осень окрасила листву в яркие цвета, но нам было не до красот природы. Днём-то ещё тепло, а вот ночью температура уже ближе к нулю. Оставалось надеяться на шинели, переброшенные в скатку через плечо. По шоссе, подальше из города молчаливо шагал строй.
Километров через двадцать пришли, как выяснилось, на место. В темноте виднелась рощица, а рядом убранное колхозное поле. «Здесь будем ночевать», – объявил ротный командир. Раздербанив колхозный стог сена, торчащий неподалёку, мы оборудовали места для ночлега. Постелить на землю плащ-накидку, сверху набросать сена, укутаться шинелью и, по возможности, сверху тоже укрыться сеном. Романтика!
Утро оказалось недобрым. В низине рядом с полем ещё стоял густой туман, когда нас разбудил шум и крики взводного командира Бурова. Армейские дымовые шашки отчаянно взрывались и дымили, а голос, разрывая утренний сумрак, подавал команду:
– Противник с левого фланга! К бою!
Магазины, ещё с вечера заряженные холостыми патронами, быстренько пристёгнутые к АКМ, позволили отбить «атаку». Тут же выяснилось, что капитан ночью занимался своим любимым занятием – тырил автоматы. Среди пострадавших оказался и мой командир отделения. Он вечером сменился с наряда, тут же отправился в поход и отрубился от усталости, потеряв бдительность. В итоге, учитывая смягчающие обстоятельства, он оказался единственным прощённым, остальные разгильдяи получили взыскания.
– В линию взводных колонн – становись!
Перед нами лежало убранное поле, упиравшееся вдали в перелесок.
– Перестроиться в линию отделённых колонн! Отделения – в линию цепью! Огонь!
Мы бороздили поле туда-сюда не хуже тракторов, перестраиваясь из взводных колонн в цепь и обратно. Но наконец-то закончилось и это.
– Рота, становись! Шагом марш!
Измождённый личный состав возвращался через те же задние ворота. На плацу стоял и встречал нас самолично генерал –начальник училища. Подразделение попыталось перейти на строевой шаг. Но куда там!
– Ну что сынки, устали? – ласково, по-отечески произнёс генерал.
Большинство «сынков», вполне вероятно, в этот момент мысленно послали «заботливого» начальника по известному русскому адресу.
В данном ночном марш-броске присутствовала и очевидная польза. Покрытые в несколько слоёв армейской ваксой сапоги от многочасовой ходьбы по росе очистились до девственного состояния и сверкали как новые.
