Старшина
(Из жизни судового механика)
Я сидел в каюте и ждал, когда капитан закончит оформлять приходные документы с властями. В кают-компанию, где проходила эта процедура, спускаться не хотелось. Меня не очень-то прельщало удовольствие сидеть вместе с корейцами и наблюдать, как эти офицеры с многочисленными звёздами на погонах за обе щеки уплетают наш бесхитростный ужин.
Судно пришвартовалось в порту Нампхо после обеда, и на него сразу, как грачи на свежую пашню, накинулись пограничники, таможенники и, наверное, ещё половина администрации порта.
Возглавлял эту делегацию худющий и вертлявый переводчик, который при виде капитана сразу же заявил:
— Мы к вам так торопились, так торопились, что даже пообедать не успели.
Поэтому капитан сразу провёл делегацию в кают-компанию и усадил за стол, а буфетчица только и делала, что бегала и таскала еду с камбуза, а старпом, скрипя зубами, доставал из своих «закромов» то водку, то какие-нибудь деликатесы.
В каюту ко мне несколько раз заходил помполит, выкуривал сигаретку и опять спускался в кают-компанию. Он таким образом устраивал себе небольшие перерывы от «удовольствия» общения с корейцами.
В последний раз он зашёл, перекурил и поделился последними новостями.
— Куда в них только всё это лезет? — вполголоса, выпуская облака дыма, возмущался он. — Полголовки сыра заточили, хлеба три булки да пол-ящика водяры — и им хоть бы хны. Сидят, делают вид, что работают, а сами ждут ужина. Борис Иваныч молодец, — покрутил он головой, — спокоен, как всегда. Даже вида не подаст, что они его достали. Но я думаю, — он посмотрел на часы, — что сейчас они поужинают и свалят.
Помполит затушил сигарету и ушёл скрашивать одиночество капитана, но каюта недолго пустовала. Зашёл старпом. Устроившись в кресле, где только что сидел помполит, он вынул сигареты и закурил.
Я с интересом смотрел на него, ожидая последних новостей.
С Виктором мы находились в очень хороших отношениях, и он частенько посиживал у меня свободными вечерами, обсуждая нашу морскую жизнь, а я на переходах сглаживал его морские вахты на мостике.
Вот и сейчас он, выпустив густой клуб дыма, с улыбкой поделился со мной:
— Видать, корейцы уже достали мастера по самое «не могу», он даже приказал поварихе ужин сделать на час раньше.
Над этим известием мы посмеялись, и Виктор ушёл.
Моя каюта находилась как раз над парадным трапом и выходила иллюминаторами на причал, поэтому через полчаса, услышав громкую корейскую речь, я выглянул в иллюминатор.
Дружной вереницей одетые в форму многочисленные представители порта гуськом спускались на причал. Напротив трапа власти уже установили будку, в которой навытяжку застыл солдат с автоматом. Гурьба корейцев спустилась на причал и загрузилась в автобус.
Всё! Теперь можно вздохнуть спокойно. Гостей до завтрашнего обеда больше не предвиделось. Теперь и самому можно сходить поужинать, а то от чая и сигарет в животе как будто камень лежал.
Умывшись, я спустился в кают-компанию и застал там только капитана и помполита. Они о чём-то оживлённо переговаривались.
Увидев меня, капитан, как всегда спокойно, обратился ко мне:
— Вы представляете, дедушка, что Зиновьич тут предлагает? — Он с интересом посмотрел на меня в ожидании, как я отреагирую на его слова.
— И что там предлагает нам наш идейный вождь? — Я с улыбкой посмотрел на замолкшего капитана.
— А вы не смейтесь, дорогой, Вы только его послушайте. — Борис Иваныч кивнул на помполита, который только что справился с тарелкой борща. — Он говорит, что мы пойдём туда, где у нас всё будет, и нам за это ничего не будет. — И капитан рассмеялся своей шутке.
— А Вы, Борис Иваныч, не иронизируйте. — Помполит выпрямился и обтёр салфеткой губы. — Дело я предлагаю.
— Что это за дело такое, что нам за него ничего не будет? — поинтересовался я, наливая себе пахучего свежего борща в надежде насладиться его вкусом.
— Я предлагаю сходить в «Сименс-клуб», — как можно серьёзнее начал помполит. — Он находится от нас совсем недалеко. Тут минут десять пешком до него. — Он указал рукой куда-то в сторону причала. — В прошлом году я там был, и вы знаете, я об этом нисколько не пожалел. Там готовят такие «самовары» … — Помполит закатил глаза и, причмокнув губами, с интересом посмотрел на меня и капитана. — Таких «самоваров» я больше нигде не едал.
— Что-то Вы, Зиновьич, загибаете, — недоверчиво посмотрел на помполита капитан. — Если бы у них там были такие «самовары», то эта блотня, — он кивнул в сторону берега, — тут бы до ужина не сидела …
— Борис Иваныч, — прервал капитана помполит, — так это же за деньги, да ещё и за синие воны. А тут на шару. А на шару, как известно, и уксус сладкий. — Помполит ухмыльнулся своей шутке.
— И что в этих «самоварах» есть? — уже серьёзнее начал допытываться капитан.
— Да там всё есть, — с жаром принялся рассказывать помполит. — Всё зависит от того, какой «самовар» закажешь. Хочешь — мясной закажи, хочешь — овощной. И овощи любые, и мясо какое пожелаешь. У них там в меню всё указано ...
— А собаки там случайно нет? — прервал его капитан.
— Собаки там точно нет, — заверил капитана помполит. — Это надо в Южную Корею. Там точно будет. Но это удовольствие там очень дорого стоит. А здесь этого нет. Здесь только овощные и с говядиной, свининой и курицей.
Выдав эту информацию, помполит посмотрел на капитана и неуверенно добавил:
— А можно и рыбный заказать…
— Ну как, дед, — капитан перевёл беседу на меня, — пойдём «самовар» пробовать?
— А чего бы и не пойти?! — удивился я. — В Раджине «самовары» мы заказывали. Отличная вещь, а если её ещё усугубить «Пхеньян сулом», да крепеньким пивком, то я с удовольствием схожу в «Сименс-клуб». Хочется повторить предыдущий банкет. Да и сувенирные магазины там классные. Я в Раджине себе такую картину купил…
Я отложил ложку и попытался объяснить прелести купленной картины, но, не найдя нужных слов, закончил:
— Чисто в корейском стиле, и сделана она из перламутровых ракушек. На ней всё так реально изображено, что когда её внимательно рассматриваешь, то как будто сам оказываешься в горах туманным утром. Да и стоила она совсем ничего…
Я внимательно посмотрел на капитана, стараясь понять, какое впечатление на него произвёл мой рассказ.
— Ну, тогда решено. — Капитан слегка шлёпнул ладонью по столу. — Получаем деньги — и пошли.
И, поднявшись из-за стола, он, как огромный пароход, направился к выходу из кают-компании.
Как только он встал, кают-компания сразу визуально уменьшилась в размерах. Капитан имел рост за метр девяносто, да и шириной плеч бог его не обидел.
Но, несмотря на свои габариты, это был очень вежливый и интеллигентный человек. За три с лишним года работы вместе с ним я никогда не слышал, чтобы он повысил на кого-нибудь голос или применил обороты речи, на которые очень горазд боцман. С ним было всегда легко и свободно, особенно когда Борис Иванович находился в хорошем расположении духа. Тогда он заходил ко мне в каюту и вежливо интересовался:
— Дедушка, — хотя какой я дедушка в свои сорок с небольшим лет, — Вы чаю хотите?
— Конечно, хочу, — уверенно заверял я его.
— Так ставьте! — восклицал Борис Иванович с неподдельным удивлением, как будто он обнаруживал то, что ему давно обещали, а этого у него до сих пор нет. — Чего это Вы тут в свои бумажки зарылись и не шевелитесь?
Приходилось бросать все дела, заваривать свежий чай, накрывать стол и слушать нескончаемые истории, которые Борис Иванович рассказывал, как самый настоящий артист. Его истории, рассказанные спокойным голосом, иногда с непередаваемыми интонациями, заставляли то смеяться, то переживать, а иногда и задумываться о людях, связавших свою жизнь с морем.
— Вы тут долго не засиживайтесь, — посмотрел на меня сверху вниз Борис Иванович, проходя мимо и предупредил: — Через полчаса сбор у трапа.
— Понял, Борис Иваныч, — кивнул я капитану, провожая взглядом его и семенящего следом помполита.
Опорожнив тарелку, я поднялся и громко крикнул в буфетную:
— Спасибо, Оля, всё было очень вкусно, — и, не дождавшись ответа, поднялся к себе в каюту.
Отсутствие Ольги можно понять. Её вымотал сегодняшний визит корейской когорты.
Переодевшись, я зашёл в каюту третьего помощника и получил причитающуюся мне за две недели сумму в корейских вонах. Банкноты оказались абсолютно новыми и синими.
Синими — это потому, что их выдавали за валюту социалистических стран, а вот если бы их выдавали за доллары, то они были бы красного цвета. Красные воны были дороже синих, и на них в магазине «Сименс-клуба» можно купить больше товара. А некоторые товары в этих магазинах продавались только за красные воны.
Валёк вынимал купюры из только что распечатанной пачки и с шиком, похрустывая бумажками, шлёпал ими по столу.
Поблагодарив третьего и расписавшись к ведомости, я вышел к трапу. Помполит уже стоял там и о чём-то переговаривался с вахтенным матросом. Вскоре вышел и капитан, и мы сошли на причал.
Помполит, как «старожил» и как самый настоящий лоцман, двинулся вперёд, показывая дорогу к конечному пункту назначения под названием Seaman’s Club.
Наверное, время для такого заведения оказалось ещё раннее, потому что в клубе стояла абсолютная тишина.
Услышав, что мы вошли, откуда-то выскочил аккуратно одетый кореец и на ужасном русском языке поприветствовал нас:
— Дорогие русские моряки, я оценна рада видеть вас у нас в клубе. Вы мозэте посетить наса магазина и посморэть оценна хоросая товара. — И услужливыми жестами направил нас в сувенирный магазин.
Задержались мы там недолго, потому что нашей целью являлся «самовар», а не шопинг.
В ресторане на нас свалилась гнетущая тишина, а так как на улице была середина декабря, то в зале чувствовалась относительная прохлада, подталкивающая к тому, что согреваться придётся только предлагаемыми блюдами с соответствующими напитками.
Помполит провёл нас к одному из столов, расположенному в самом углу зала, и предложил:
— Давайте тут сядем.
— А что так? — не понял я его. — Почему не там? — Я указал на небольшую сцену, которая, вероятно, служила для артистов, но сейчас на ней, кроме магнитофона и больших колонок, ничего не стояло.
— Да там, — помполит показал на сцену, — там маг орёт, так что поговорить не удастся, особенно если сюда придут рыбаки. А здесь будет относительно тихо, - пояснил он.
— Да, могут прийти, — негромко подтвердил слова помполита Борис Иваныч, — видел я несколько БМРТ в порту. А те любят громкую музыку, особенно когда разгуляются.
Мы сели за указанный помполитом столик и закурили. Борис Иванович не курил и только отмахивался от клубов дыма, обволакивающих его.
Подошедшему официанту помполит разъяснил цель нашего визита, и мы принялись ждать вожделенный «самовар».
Официант быстро сервировал стол, принёс запотевшую бутылку «Пхеньян сула» и три бутылки пива с большой тарелкой, на которой внушительной горкой возвышались арахисовые орешки.
Пока пили пиво, небольшой зал ресторана начал заполняться.
Я сидел спиной к залу и новых посетителей не видел. Только кинув вскользь взгляд, обнаружил, что недалеко от нас устроились радист с начальником рации и третий помощник, а за столами у сцены сидели какие-то мужики, которые, судя по их вольготному состоянию, находились уже «на взводе».
Больше меня ничего не интересовало, потому что официант принёс большой чугунок, установил его на подставке посередине стола и поджёг под ним конфорку.
В нашем углу стоял полумрак и синее пламя, разогревающее содержимое «самовара», таинственно колебалось, привораживая к себе взгляды.
Звук от орущего магнитофона, надрывающегося на сцене, нашим разговорам не мешал. Темы для разговоров появились сами собой. И, попивая пивко, мы с интересом слушали очередную историю, которую рассказывал Борис Иванович.
В юности он работал помощником на научно-исследовательском судне «Витязь» под руководством знаменитого капитана Витко, который и воспитал из неопытного юнца настоящего капитана, которым и являлся сейчас Борис Иванович.
Официант чуть ли не каждые пять минут подбегал к «самовару», когда из него начали выходить заманчивые пары предполагаемого яства, а когда убедился, что варево готово, то радостно заявил:
— Узе сё! Готовая! Мозана кусать! — и, открыв крышку, разложил нам по небольшим глубоким тарелкам содержимое «самовара».
Запах стоял невероятный! От него даже чуть не закружилась голова, а когда я, покопавшись в тарелке, рассмотрел, что в ней находится, то от желания уничтожить всё моментально и сразу, не удержался и накинулся на содержимое тарелки.
Опрокинув по стопочке, мы с удовольствием поглощали столь редкое и невероятно вкусное блюдо.
Особые специи, характерные только для корейской кухни, придали овощам и мясу курицы со свининой, а может быть, и ещё какому-то, особо разбираться мне было некогда, непередаваемый аромат и вкус.
Уничтожив первую порцию, я сразу же начал накладывать себе вторую, но тут от голоса, прозвучавшего над моим ухом, у меня из рук чуть не выпала чумичка, которой я черпал варево из чугунка:
— Извините, а вы случайно не Макаров?
Если бы над моим ухом произошёл разрыв снаряда или прозвучал гром, то это было бы ничто по сравнению с тем, что пронзило всего меня чуть ли не от самой макушки до пяток.
Этот хрипловатый голос я смог бы отличить от ста миллионов тысяч и одного голоса, если бы они прозвучали одновременно. Его интонацию и тембр я усвоил на всю оставшуюся жизнь, потому что в период моей курсантской юности он каждое утро вещал, заставляя меня вздрагивать от сна и подпрыгивать на койке:
— Подъём, засранцы, мать вашу туды-сюды! Не разлягаться, мать ваша истинная женщина! Выходи строиться на зарядку!!! — Тут сыпались эпитеты похлеще тех, на которые способны Зощенко, Жванецкий и Задорнов все вместе взятые. — Опоздавшим по два наряда вне очереди, — пророчил голос любителям поспать и задержавшимся.
Этот голос долго ещё не покидал моё сознание даже после училища, когда я уже работал механиком и вахтенный моторист будил меня на вахту уже более мягкими выражениями, типа: «Подъём! Сэр, вас ждут великие дела» или «Харэ дрыхнуть, другие тоже хочут», — отчего я по привычке моментально просыпался и оказывался на ногах.
Это звучал во всех своих тональностях голос моего группового старшины. За пять лет он впитался во все фибры моей души и пропитал меня насквозь. Это был голос Вити Рогозина.
Витя был на несколько лет старше нас, неопытных юнцов, только что оторвавшихся от маминой юбки. Он уже отслужил на флоте и старался вбить в нас флотский порядок. Он делал из нас мужиков. Вот только методы его иногда оказывались не совсем такими, как пишут в учебниках. На последних курсах энергия Рогозина по нашему воспитанию сошла на нет. Да и мы к тому времени уже видели его на одном месте. Тогда мы уже и сами могли кого хочешь воспитать, но интонация и «переливы» голоса старшины навечно залегли в моей памяти.
Подняв голову на владельца неповторимого голоса, я убедился, что ошибки быть не могло. Рядом стоял точно Витя Рогозин.
Увидев мой недоумённый взгляд, он расплылся в радостной улыбке.
— А я-то думаю, ты это или не ты, — хрипел он, — и решил подойти.
Он приветливо улыбался, что так не клеилось с теми воспоминаниями, что Витя оставил в моей памяти.
Справившись с секундным замешательством, я подскочил со стула. Но вместо прежних приветствий, когда я стоял навытяжку перед своим старшиной: «Товарищ старшина, курсант Макаров по вашему приказанию прибыл!» или «Есть два наряда вне очереди!» — кинулся с объятиями к неожиданно появившемуся Рогозину.
— Витя, чёрт побери! Вот это да! Да как ты тут появился?! Вот это встреча!!!
Я напрочь забыл о капитане и помполите, настолько впечатлился встречей с Рогозиным, но, отойдя от первых эмоций, представил ему своих спутников:
— Познакомься. Это мой капитан и первый помощник.
Сидящие за столом вежливо приподнялись и пожали руку Рогозину.
— А это мой старшина Виктор Рогозин, — представил я им Витьку.
Но это уже был не прежний Витька. Это был непомерно располневший мужчина, на лице которого глубоко отразилась прожитая им нелёгкая жизнь. И если бы не голос, который всколыхнул во мне воспоминания молодости, я бы в толпе Рогозина даже и не узнал, настолько он изменился.
Я знал, что его в своё время выгнали из пароходства за какие-то прегрешения, что его бросили несколько жён, и после такого падения в яму безысходности, которую тот пытался залить, он устроился в какую-то рыбацкую контору.
Вот и сейчас он тут же предложил:
— Пошли к нам за стол. Мы только вчера после четырёхмесячной рыбалки зашли в Нампхо, а сегодня кэп выдал нам деньги. Вот и гуляем. Давай присоединяйся.
Покидать уютную компанию с капитаном и помполитом мне очень не хотелось. Тем более, зная разгульный характер Витьки, я предчувствовал, чем может закончиться гулянка вырвавшихся на берег рыбаков. Это могла оказаться только пьянка на несколько дней, а я на завтра запланировал работы с главным двигателем, которые мы должны провести со вторым механиком, поэтому я начал отказываться:
— Извини, Витя, не могу. У нас тут своя компания.
Но Витьку было не остановить, и он, обретя прежнюю уверенность, ухватил меня за руку и поволок к своему столу.
Разница оказалась огромной. Если мы мирно сидели, попивая пивко и вкушая прелести «самовара», то тут дым висел коромыслом.
Стол находился рядом со сценой, и из-за орущего магнитофона я с трудом разбирал, что говорит Витька. На столе из-за огромного числа бутылок с пивом и водкой закуски практически не проглядывалось, а возбуждённые парни друг другу что-то доказывали или рассказывали. Это из-за громкой музыки трудно различалось.
Витька подвёл меня к одному из отдыхавших и крикнул мне на ухо:
— Это наш кэп, — и, наклонившись к уху спокойного сидящего и не участвующего в общей оргии мужика, что-то прокричал ему.
Тот, ни слова не говоря, налил полстакана водки и протянул мне.
— Давай за знакомство, — расслышал я. — Я капитан. Игорь.
Я принял у Игоря стакан и свободной рукой пожал его руку.
— А я старший механик, — прокричал я ему и опорожнил стакан.
— Рад знакомству, — ответил на мои слова Игорь. — Садись, побазланим, — показал он на свободное место рядом с собой.
— Извини, не могу, — прокричал я Игорю на ухо, — там меня мой кэп ждёт, да и работы на завтра навалилось немало.
— Ну, ладно, сам смотри, — развёл руками Игорь. — Хозяин — барин. Но в случае чего заходи к нам, мы тут недалеко стоим, — и тут же отвернулся к кому-то из своих парней, которые что-то с жаром стали выкрикивать ему.
Рогозин понял, что я не останусь с ним за столом, и тоже прокричал мне:
— Ты, Лёха, завтра заходи к нам. Мы там продолжим наш банкет. — И широко обвёл рукой стол.
— Понял, Витя, зайду, — похлопал я своего старшину по плечу.
По-моему, это произошло первый раз в моей жизни, когда я позволил себе такое своевольство и панибратство со своим богом и царём, которым являлся для меня Витька пять курсантских лет.
Но Витька этого не заметил. Музыка неожиданно стихла, а мой бывший старшина, махнув мне рукой, уже произнёс своим знаменитым голосом с непередаваемой хрипотцой:
— Так что завтра заходи. Я буду тебя ждать.
— Есть, товарищ старшина, — шутливо вытянулся я по стойке «смирно» и вернулся к себе за стол.
Борис Иванович ни о чём меня не расспрашивал, потому что знал, что я, если понадобится, сам ему всё расскажу.
Мы ещё посидели, доели «самовар» и вернулись на судно.
12.01.2022
Рассказ опубликован в книге "Морские истории" https://ridero.ru/books/morskie_istorii/