- Люба! Ты зачем здесь?
Вновь послышался тихий женский вздох вместе с нежным «хмыком», а затем Люба, поднявшись с одеял и встав на колени, вновь приблизилась к мужчине и села совсем рядом с ним, опустившись ягодицами на свои пятки, и ответила:
- Андрей. Проснись, пожалуйста. Ответ ведь очевиден: что женщине может быть нужно ночью от мужчины?
- Андрей…Андрюшенька… Андрюша…
Обволакивающий, тихий, нежный голос звал откуда-то издалека, и его тело реагировало на этот голос, наливаясь приятной истомой.
Андрею казалось, что его зовёт волшебная, лесная нимфа, пахнущая травами, полевыми цветами и речной водой. Вот она берет его за руку, укладывает на мягкую траву, а затем склоняется над ним и начинает целовать в губы. Андрей даже ощущал небольшую тяжесть этого волшебного существа на своём теле, в районе бёдер. Ручки нимфы оглаживали его грудь, живот, плечи, даря райское наслаждение, а её нежные губы всё прижимались и прижимались к его губам, между лёгкими поцелуями вновь и вновь тихо шепча его имя:
- Андрей…Андрей…Пожалуйста, проснись…Дай мне своё согласие…
??
Что? Согласие?
Именно это слово, какое-то совсем не волшебное, а такое приземленное и будничное, из реальной жизни, и вырвало его из сладких грёз.
- Что? Что происходит?!
Открыв глаза, он увидел, прямо перед собою, лицо женщины в ореоле копны пушистых, длинных волос.
Оказывается – это не сон! Нимфа не сон! Она реальная, живая женщина! И она сидит сейчас на его бёдрах, склонившись к его лицу!
Видимо и она не ожидала от него такого шумного и резкого пробуждения, и поэтому сейчас замерла на его теле безмолвной статуей, а Андрей смотрел на неё беглым, встревоженным взглядом:
черты лица женщины почти не видны, так как длинные волосы, нависая, прикрывают её скулы и щеки, а глаза её кажутся бездонными, темными и даже пугающими из-за тусклого лунного света. И если бы не тепло её тела, Андрей бы сейчас мог позорно вскрикнуть от испуга, но, слава Богу, он успел вовремя задушить этот вопль в горле.
- Андрей… Пожалуйста…Позволь мне…
Почувствовав робкое прикосновение тёплой женской руки на границе своего живота и нижнего белья, он, в сильнейшем возмущении, одним рывком, скинул с себя соблазнительницу куда-то в сторону, в ворох одеял и соломы, и сел, задышав шумно и глубоко.
Вот теперь он её узнал! Её голос! Это же!
- Люба? Это ты?
Пару секунд на сеновале было совершенно тихо, если не считать стрекота насекомых, но вот солома зашуршала, послышался женский вздох, а затем и голос:
- Да, Андрей. Это я.
Повернувшись к подруге сестры всем корпусом, Андрей провёл рукой по волосам на макушке и лицу, заставляя себя окончательно проснуться, и спросил:
- Ты зачем здесь?
Вновь послышался тихий женский вздох, вместе с нежным «хмыком», а затем Люба, поднявшись с одеял и встав на колени,приблизилась к мужчине и села совсем рядом с ним, опустившись ягодицами на свои пятки, и ответила:
- Андрей. Проснись, пожалуйста. Ответ ведь очевиден: что женщине может быть нужно ночью от мужчины?
Андрей хохотнул так сильно, что у него сократились мышцы пресса внизу живота и ответил возмущенно, подспудно почувствовав такое совершенное ненужное возбуждение, и произнёс строгим голосом, чтобы отрезвить и самого себя, и соблазнительницу:
- Люба! Я женат! Что за фокусы такие!
В ответ от Любы послышалось тихое и очень спокойное:
- Успокойся, пожалуйста. Я не собираюсь уводить тебя от твоей жены. Я всего лишь хочу получить от тебя немного любви и ласки. Только этой ночью. Я ведь тебя так давно люблю Андрей, с самого детства, чтобы ты знал. И мне уже так много лет, что сегодня я решилась на этот шаг.
А затем, еще немного приблизившись к нему, прошептала взволнованно:
- Андрюша…Всего одна ночь. Пожалуйста. Давай забудем обо всех и проведем её вместе. Клянусь – об этой ночи никто и никогда не узнает! Никто! Вообще никто! Вообще никогда! Чем хочешь могу поклясться. Хоть своим здоровьем, жизнью.
Андрей не мог поверить, что всё это происходит с ним! Что он? Крис Пайн или Том Круз какой-нибудь! Совсем нет! Но именно у него сейчас эта женщина выпрашивает любви?? У НЕГО?? Бред какой-то!
- Не надо мне никаких твоих клятв! Люба! Иди домой!
И Андрей, указав женщине взмахом руки на лестницу, откинулся на подушки и закрыл лицо ладонями, ожидая, что Люба сейчас сделает так, как он того просит.
Но Люба не двигалась с места, а её следующие слова вновь заставили мышцы его пресса втянуться к позвоночнику, сократиться и напрячься, так как женщина, умоляющая о любви - это, оказывается, то еще испытание на выносливость и силу воли:
- Андрюша. Не прогоняй меня. Пожалуйста... Если не хочешь со мной…Можно я тогда хотя бы просто посижу где-нибудь рядом? Здесь так хорошо, на этом сеновале. Тихо так, небо красивое… Можно? Хотя бы несколько минут. И мы просто поговорим с тобой, и я уйду.
Под её коленями вновь зашуршала солома, и Люба добавила как-то грустно и безнадёжно:
- Знаешь, мне так одиноко, что временами выть хочется… Хотя я одна-то и не бываю почти. Мама, клиенты в магазине…Парадокс, да?
А недавно брат приехал в гости. За много-много лет впервые. И мне с ним тяжело находить общий язык. Он меня подавляет своей настойчивостью, не слышит моих доводов совсем, хочет маму в интернат для инвалидов определить… И мама, видимо, как чувствует, что её хотят увезти из родного дома, стала такая беспокойная…
На минуту на сеновале вновь стало тихо, но, вдруг, женщина всхлипнула, а затем заплакала в голос, как маленькая девочка, выговаривая обиженно каждое слово и глотая при этом слёзы:
- Я устала, Андрей. Я так устала от всего!… Я не помню, когда нормально спала или ела. Я вечно куда-то бегу-бегу! Мой дом пропах лекарствами, я сама уже вся пропахла лекарствами! А я так хочу любви, хочу капельку нежности, теплых обнимашек, поцелуев, смеха! Мне скоро сорок будет, а ничего этого у меня нет и не было… Я уже дошла до того, что начала мечтать о туре в Турцию. Сам понимаешь, зачем туда катаются вот такие престарелые дамочки, как я! Но это ведь мерзко! Отвратительно! Ложиться в постель с незнакомым мужчиной, хоть он там и красавец, и стелется перед тобой, как перед королевой красоты! Это так фальшиво! Всё же я еще не настолько себя не уважаю, чтобы…
Мои последние отношения закончились семь лет назад. Ты представляешь себе, что такое семь лет одиночества для женщины?! А всё дело в том, что новых отношений я начать не могу. Просто НЕ МОГУ!
У меня больная мама на руках, да и мужикам местным только деньги нужны от меня. Они же думают, что я богачка, по местным меркам, раз у меня магазин свой есть и машина. А у меня, чтобы ты знал, семьдесят процентов товара раздаётся в долг, под запись. И я жду этих денег, когда мне вернут долги, а мы с мамой живём, в основном, на её пенсию… Копейки считаем.
Любка шмыгнула носом, подтёрла кулаком мокрые щеки и продолжила жаловаться на свою судьбу:
- А я только соберу сумму с торговли – бац! – машина сломалась! Или уже надо за новым товаром ехать, чтобы полки в магазине пустыми не были, или налоги платить, или коммуналку, или аренду за магазин платить…
Люба всё жаловалась и жаловалась, низко опустив голову, плача и шмыгая носом, а у Андрея в душе всё переворачивалось от этих её слов и слёз. Он ведь смутно, но помнит Любку еще маленькой соседской девчонкой. Она была такой рыженькой и страшненькой в то время, что он на неё без улыбки и смотреть не мог. Смешная она была. Худенькая и длинненькая, с копной вечно спутанных рыжих кудряшек на голове, похожая на несуразный цветочек. Брат её Володька красавцем уродился. Все девчонки по нему с ума сходили в то время, а младшенькая его сестра как остаток краски на кисточке художника – всё лучшее уже «на холсте» - на Володе, а ей достались «смех и слёзы».
Поддавшись душевному порыву, Андрей поднял руку, как крыло, и произнёс в темноту:
- Иди сюда.
Но женщина не двинулась с места, видимо решив, что ослышалась. И тогда он повторил:
- Иди, говорю. У меня рубашка сухая есть. Слёзы -сопли твои вытрем.
И Любаня, «фыркнув лошадкой», в попытке улыбнуться уже опухшими от слёз губами, подвинулась к Андрею, а затем сразу почувствовала сухую, мягкую ткань на своих щеках.
Андрей САМ вытирал ей глаза и щёки! Это! ЭТО?!! Так со мной нельзя! Это же жестоко! Как я теперь буду с этим жить дальше?
От мужской нежности и заботы Люба разревелась ещё больше, теперь содрогаясь плечами и всхлипывая, всхлипывая..от избытка той любви, что сейчас просто бурлила в ней, не имея права выйти наружу даже одним прикосновением к любимому!
И поэтому она ревела и ревела, сжимая в ладошках сухие травиночки у своих бёдер.
- Всё! Ну, всё! Любаня! Успокойся. Мы же так утонем в твоих слезах.
И в следующее мгновение случилось то, на что Люба уже и не рассчитывала: потянув её за плечи, Андрей лёг на одеяло и разрешил ей выплакаться на своей груди.
И Люба, получив такой царский подарок, вытянулась рядом с мужским телом, уткнулась носом в его тёплую кожу и продолжила освобождаться от той тоски, что так долго грызла её изнутри.
А мужчина всё обнимал и обнимал её за плечи и легонько похлопывал, успокаивая.
***
Через время Люба затихла и начала проваливаться в сон, пригревшись у теплого бока Андрея. И уже в полусне она, расслабившись, потерлась губами и носом о мужскую кожу на его груди и поцеловала, легко коснувшись губами раз, другой, улыбаясь от удовольствия и вдыхая запах любимого человека. Её опухшие губы нестерпимо чесались и казались сухими после раздражения потоком пролитых солёных слёз. И Люба, вздохнув тихонько и расслабленно, облизала их кончиком языка, невольно задев и мужскую плоть.
И всё.
Выдержка и терпение у Андрея закончились, в тот момент, когда он почувствовал после лёгких поцелуев горячий и мокрый женский язычок на своей коже.
Муки совести, вытесненные нестерпимым возбуждением отошли на второй план, и он, вновь одним рывком, уложил Любу на спину и сам навис сверху, теперь заглядывая в её темные, удивлённо и широко распахнутые глаза, молчаливо спрашивая разрешения на дальнейшие свои действия.
****
Утро
Женю разбудил звук подъехавшего ко двору автомобиля. Соседские собаки разрывались на привязи, заходясь хриплым лаем, тем самым выражая свой протест на вторжение чужаков на родную улицу, и Женя, накинув на ночную сорочку халатик, вышла во двор, приглаживая руками спутанные за ночь волосы и глядя на калитку, которую кто-то уже самостоятельно открывал, не дожидаясь разрешения.
- Привет, Женя!
Ирина, зайдя во двор и закрыв за собою калитку, приветственно ярко улыбнулась сестре мужа. В её руках небольшая сумка с вещами и одета она по-дорожному просто: синие джинсы, белые кроссовки и такая же белая футболка. Стрижка женщины, как и всегда, мастерски уложена «пёрышко к пёрышку» и выглядит так, как будто Ирина только что вышла из парикмахерской, а не ехала с пяти вечера и всю ночь в поезде.
- Ирина? Привет! – и Женя кинулась обнимать гостью.
- Давай твою сумку донесу, проходи в дом! – предложила Женя, и Ирина не стала отказываться, тут же передав свою поклажу разбуженной её приездом хозяйке.
- А Андрей спит ещё? – спросила Ирина уже поднявшись на крыльцо и развязывая шнурки на своих кроссовках.
Женя, широко распахивая дверь и отстраняя рукой тюлевую занавеску, защищающую дом от проникновения летучих насекомых, ответила улыбнувшись:
- Ой, а я не знаю даже! Он на сеновале ночевал. Может уже и не спит. Я сейчас схожу его позову, скажу, что ты приехала.
Но Ирина, услышав о ночлеге супруга в таком странном месте, как сеновал, торопливо засунула концы шнурков под «язычок» кроссовка и произнесла, уже спускаясь со ступенек:
- Не надо, Жень. Я пойду сама этого соню разбужу, а ты, пожалуйста, будь другом, сделай мне кофе! Я горячий не пью, так что как раз пока схожу за Андреем, оно будет самой нужной температуры.
- Хорошо. Я вас тогда жду на кухне. – ответила ей Женя.
И родственницы, тепло улыбнувшись друг другу, разошлись каждая по своим делам: одна готовить завтрак, а другая будить мужа.
*****
Ирина прошла вдоль прохладной стены дома, открыла старенькую калитку на хозяйственный двор, затем прошла по выложенной кирпичиками тропинке до следующей калитки, ведущей на огород. Дальше, шагая по высокой траве к деревянному строению сеновала, Ирина недовольно морщила нос и лоб.
Теперь кроссовки надо будет от следов травы отмывать. Ну, Андрей! С этим своим Славиком совсем одичал! И чего в нормальной постели ночь не провести ?Всех клещей решил на себя собрать!
Дойдя до сеновала, Ирина зашла в это высокое, грубо сколоченное из выбеленных временем досок строение, брезгливо смахнув рукою паутину с лица, до этого впечатавшись в неё на входе, и замерла, в недоумении и даже страхе увидев перед собой высокую лестницу, ведущую туда, наверх, на толстенный слой из запашистой, сухой травы.
Но совсем не крутость лестницы напугала сейчас Ирину, а то, что увидела она у подножия лестницы: женские шлёпанцы, довольно поношенные и потертые, сплошь усыпанные дешевыми, запыленными стразиками, приклеенными к ремешкам, а рядом с ними летние кроссовки мужа. Вернее, даже не рядом, а совсем рядом: один из шлепанцев, по-хозяйски, лежал сейчас поверх правого кроссовка Андрея.
Когда первый шок от увиденного у Ирины прошёл, она кинула испепеляющий взгляд туда, на верх скирды.
Спасибо, что лестница высокая, сена много и Ирина не видит сейчас Андрея в объятиях другой женщины! Да оно ей и не надо. Их «обнимающаяся» обувь уже услужливо подкинула мозгу эту картинку.
Судя по тому, что на сеновале было тихо, любовники, видимо, еще крепко спали в этот утренний час.
Разблокировав экран своего телефона Ирина нагнулась и сфотографировала две пары обуви: мужа и его любовницы, посмотрела на полученный результат, а затем тихо вышла из строения, поспешив к дому Жени.
В её голове сейчас пожар, цунами и камнепад из разбитой, вдребезги, привычной, такой долгой и счастливой семейной жизни.
Она идёт, пошатываясь и спотыкаясь об траву, ступая не глядя, теперь уже не заботясь о чистоте своих кроссовок, и думая лишь о том, что самый страшный её сон сбылся:
Я останусь одинокой, стареющей разведенкой! Андрей уйдёт к молодой женщине!
А я?
А как же я??
Нет! Нет! Только не это!!
Я НЕ ХОЧУ ТАК!
****
Спасибо за прочтение))