Хмурый лесной массив смотрел на своих гостей неприветливо. Родион огляделся, поморщился, почесал за ухом.
— Мерзкое место!
— Мне тоже не нравится, — сухо отозвалась Белка. — Давай ускоримся. Вроде, недолго осталось.
Родион покосился на ржавый компас в руках компаньонки. Стрелка уверенно указывала на север.
— Не врёт?
— Знаешь же, что нет. Эта доисторическая дребедень живее и правдивее, чем приблуды легионеров, — девочка ехидно усмехнулась. — Раз не лажает здесь, значит, вопрос не в магнитных аномалиях.
— Хотя по идее вопрос должен был бы быть в них, — мальчишка обернулся, чтобы ещё разок оценить развалины тюрьмы, что в давно забытые времена служила тайным полигоном для научных испытаний в области биомеханики. Остовы её стен из-за буйных зарослей выглядывали издалека рваными осколками.
— Предки дичь творили, а мы расхлёбываем! — Родион зло сплюнул на землю.
— И на ошибках не учимся, — горько усмехнулась Белка. — Слышал, куда Игор отправил Ника, Лену и Малику?
Родион расхохотался:
— Эта компашка отожжёт, уверен! Потом в Мегаполисе долго будут сочинять байки, почему в окрестностях Ладожского тейпа комендантский час увеличили! Шито-крыто выполнить задачу — не про это трио весельчаков. Буду ждать их возвращения.
— Как и остальные ребята, — добавила напарница. — Ник перед отправкой в общем зале ворчал, что в закрытой лечебнице строгого режима мутации с потолка не родятся. Точно, скоты, опыты на больных ставили!
— А теперь замазать втихую пытаются, пока Сенат и Синод не прознали. Иначе бы звали не нас, а чуваков из Тайного Отдела. Раз нелегально — значит, незаконно.
— Аминь! — бросила Белка. — Значит, в Семье казна прибавится. Малика и Лена скубутся где угодно, только не на заданиях. Туточки они как раз складные да ладные, своим трио зачётно действуют. Давай лучше вернёмся к нашим баранам. Если провалимся, то дадим Игору повод кривиться бесконечно и тыкать в лажу нас носами при каждом удобном случае…
— Ой, да ему только дай волю! — Родион нервно почесал свои неуправляемые угольно-чёрные лохмы, росшие невпопад и не поддававшиеся никаким расчёскам. — И мы не провалились в прошлый раз! Слегка накосячили…
— «Слегка» раскорячили хаты молодой деревни, — ровным тоном укорила напарника девочка. — А она, эта деревня из трёх домов, между прочим, в Мегаполис напрямую самородки агата и яшмы поставляла. Игор прав: шанс, что Тайный Отдел наши делишки тогда заметил, весьма высок.
— Если Игор думает, что Тайный Отдел о нас когда-либо забывал, то я сразу запишу его в дураки, — хмыкнул собеседник. — Но Игор никогда не был дураком, нет. Да и носки зачётные вяжет! Вернёмся, спрошу, когда будет готова моя пара. А то ноги по ночам мёрзнут…
Брюнет вдруг прервался на полуслове и начал внимательно принюхиваться. Белка наблюдала, как его острый горбатый нос дёргал крыльями крупных ноздрей, втягивая сырой лесной воздух.
— Чуешь чего?.. Лаз?.. Расщеп?.. Магичил кто?..
— Только некротику. Много народу тут замучили. Ритуалы по призыву сущей из нижних слоёв астрала здесь на ура будут распаковываться… А-а-а-й, мля! Что за дрянь?! Почему эта зона Леса настолько унылая?!
Мальчик вытащил резко провалившуюся ногу из смачно чавкнувшей небольшой, но весьма глубокой лужи, качественно замаскировавшейся под густыми зарослями травы. Высокий шнурованный ботинок облепила серая вонючая грязь.
— Фу-у-у! Ща сдохну! Что за смрад?!
Напарница присела на корточки, мазнула пальцем по испачканному боту.
— Сера. Разложение. В яме кто-то сдох. Однако, эта зона мне нравится всё меньше… Неприветливая территория. Короче, Родик, подозреваю, что мы на болоте.
— В смысле?!..
— Это стихийное болото. Внутри Леса. Маскируется под Лес. Весьма умело. А по факту, само по себе.
— Ты…
— Дальше шагаем осторожнее. Пока здесь не сдохли мы. Мда, это будет забавное задание, но не простое.
Белка поднялась с колен и задрала голову. Хмурое небо едва проглядывало сквозь кроны вековых деревьев.
— Ещё час назад погода была ясной. Но едва мы запёрлись за остатки ограды этой неупокоённой тюряги, атмосфера вокруг разительно поменялась. Короче, Родик, халявы нам не ждать. Надо быть готовыми просить помощи в любой момент…
— Не хочу никого звать! — рявкнул товарищ, гневно уставившись в спокойные серые глаза Белки.
— Не выпендривайся. У тебя недавно обучение закончилось, с новой Силой ты справляешься так себе, наперекосяк, потому что, как всегда, фиг кого слушал.
— Амина хреново объясняла!
— Не заливай! Амина — лучшая из нас.
— Ты тоже одна из Первых.
Девочка скупо улыбнулась, запустила руку в чёрные пряди ровесника и взъерошила их ещё больше.
— Потому что, в отличие от тебя, слушаюсь не только Маму, но и других ребят, кто смог хоть в чём-то меня превзойти. А ты, Родион, несносен. Поэтому в паре с тобой никто работать не хочет.
Лицо девочки вновь посеръёзнело. Впрочем, как замечали остальные из Семьи, скупость на эмоции была отличительной чертой этой долговязой тощей шатенки.
— Или я не хочу ни с кем быть в команде! — беззаботно фыркнул пацан. — И я, между прочим, один, единственный и неповторимый, ровно выслушиваю твои нотации!
— Потому что я их больше никому не читаю.
Брюнет не стал отвечать. Он не любил пререкаться с Белкой — только с ней одной. С ней ему никогда пререкаться не хотелось.
Ребята молча зашагали дальше, принюхиваясь и оглядываясь по сторонам. Заросли вокруг не были непролазными, несмотря на заброшенность и одичалость в несколько веков. Пару раз они наткнулись на ржавые остовы тюремных автобусов давно ушедших времён. Железяки, покрытые мхом и лесным сором, не особо поддавались воздействию дикой природы. Подростки прошли наощупь ещё с добрых полкилометра, пока, обойдя очередной валежник, не остановились как вкопанные.
— Мы оба это видим?..
— Дорога?..
— Да-а... В бездне Леса... Дальше некуда…
— … с глубокими бороздами от огромных колёс грузового тягача…
— Теперь понятно, почему наш заказчик налип. По самые гланды.
— Думаешь, его жена и дочь — того?.. — Брюнет лениво почесал за ухом.
— А есть иные варианты? Лично я их не вижу. Сюда лет эдак двести нога человеческая не ступала. Если мы вдвоём при всей нашей подготовке и опыте видим в одичалой зоне широкую заезженную дорогу, по которой будто вчера тяжеловозы колеи по бурозёму накатали... Если нам не чудится, значит, и ему не причудилось.
— Ну что ж. Сужаем варианты. Первый — здесь тайное поселение. Зачем и кем заселено — разберёмся и доложим в Семью. Второй — аномалия. Тут куда неприятнее. Раз магнитная отсеклась благодаря раритету, то дальше — только гадать почём зря. Значит, пойдём опытом проб и ошибок.
Родион вытащил ногу из высокой травы на обочине и занёс над дорогой. Подумав, несмело насупил.
— Настоящая!
Белка вышла следом. Принюхалась.
— Едой ниоткуда не тянет. И дымом. И людьми. А тебе?
— Ты же знаешь, я запахи органики учуять не особо могу. Нюхач с меня на троечку. Только последствия работы с энергиями. Некротику по-прежнему слышу.
— Здесь сильнее?
— Нет. У тюрьмы убойно несло. Тут будто… Затхлым бздит, что ли… Оттуда! — Родион махнул рукой в сторону края неопознанной проезжей части, что уходил резко в поворот за чащу леса.
— Потопали! — решительно скомандовала напарница, зашагав вперёд.
Ноги обоих хлюпали по скользкой земле и шаг от шагу норовили разъехаться в разные стороны, некстати посадив своих хозяев на непреднамеренный шпагат. Неистово матерясь про себя, партнёры проклинали глинистую почву подозрительной дороги, предупредительно держась её края, дабы, чуть что, быстренько смыться в высокую траву.
За поворотом путь упёрся в довольно крупное поселение. Глинистая разъезженная дорога перешла в потрескавшийся асфальт. По обеим его сторонам расположились дома — серые и донельзя мрачные. Ряд высоких электрических столбов с давным-давно оборванными проводами чернел на фоне заброшенных угрюмых построек. Деревянные основания столбов каким-то образом обросли ветвями, голыми и влажными, и теперь смущали путников своей уродливой лысой корявостью.
Пасмурное низкое тяжёлое небо расщедрилось мелкой колючей моросью, намекая подросткам поспешить найти укрытие.
— Одна хибара страшнее другой, — вполголоса хмыкнул Родион, осторожно вышагивая по взявшейся из ниоткуда дороге. — Это место забыло, как люди выглядят. Но Лес его почему-то не поглотил. В отличие от тюрьмы. Это бывшее поселение для персонала, как думаешь?
— Хрен его знает, — Белка не переставая принюхивалась. — Скорее походит на коттеджный посёлок с архивных изображений до времён Падения, а не на постройки для тюремных работяг. Большие окна, балкончики, расстояния между домами, тротуарчики, размеры участков… Поселение для народу посостоятельнее.
Родион всматривался в глухой мрак мутных, грязных, где-то разбитых окон. Краска со стен построек полопалась и облезла, демонстрируя гостям ссохшееся, обречённое на гниль дерево. Крыши местами обвалились вовнутрь каркасов, местами сползли с домишек и теперь держались под боком, чудом повиснув на привязи за остатки непонятного кровельного материала, напоминавшего веревочные жгуты. То тут то там в запущенных дворах за вислой подранной ржавой рабицей красовались кучи замшелого хлама, в котором трава проросла избирательно, как редкие волосы между проплешинами лысеющего гражданина. Ни одной живой души, ни даже намёка на жизнь. Ни ветра, ни писка, ни стона, ни звука, ни шелеста — ничего.
— И вот здесь этот идиот додумался остановиться на ночёвку с семьёй?! — не удержался мальчик, приглушённо рыкнув от возмущения. — Видал ослов, но таких!.. Слыхал, что некоторые торгаши кочевые — болваны законченные, но чтоб настолько… Пусть радуется, что сам ноги унёс!
— Родион…
— О причудах и опасностях Леса легенды слагают! Он же со своим товаром катается по фазендам земледельцев и скотоводов! Наверняка баек про нечисть наслушался! К стенам тейпов подъезжает с поклажей — в курсах же, что вовнутрь поселения хрен пустят чужого. Ночуй в промежуточной зоне, гость дорогой! Народ рабочий изолируется ради безопасности по-всякому, чем только может. Знает торгаш, что всё, что за забором, стоит обходить десятой дорогой даже вне Леса! Придурок…
— Родик…
— Комендантский час для кого писан?!
— Остынь. У него близкие пропали. Если не погибли… Он и так цену слишком высокую заплатил. Осуждать мы все мастаки. Да и умными быть задним числом — тоже. Семья получила задание и плату. Нам дали работу. Мы должны её выполнить. Клиент — кочевой торговец. Прекрасно знает, что такое риск, — всё-таки столько лет меж поселениями катался. Думаешь, он не понимал, как опасен внешний мир, включая Лес и Зону Отчуждения, когда остановился переночевать?.. Его труд не менее ценен, чем наш, — благодаря таким, как он, в руки простого люда попадают те товары, которые фиг где купишь. Мегаполис своё «элитное» производство на народ за Стеной не распространяет.
Брюнет криво усмехнулся. Он не выносил на дух чужую глупость, несмотря на всю свою внешнюю взбалмошность и непокорность. Для битого жизнью мальчика было донельзя странным не рассчитать время, оказаться после заката посреди Леса, выбрать для ночёвки деревню-призрак, а потом в истерике искать через чёрный рынок выходы на Семью, чтобы разобрались с непонятным и неизведанным и спасли тех, кто в этой заварушке очутился по вине заказчика.
— Нам важно реабилитироваться, — продолжила Белка. — Если мы оступимся опять, то, когда вернётся Мама, Игор сто из ста доложит ей уже про два наших опуса. Ты можешь гнать на клиента сколько угодно, но место не простое. Повторюсь, клиент — не отбитый лох. Он много лет в кочевой торговле, опытен. Значит, он не мог здесь абы как очутиться. Сечёшь?
— Секу…
Серо-голубые зрачки Родиона непроизвольно увеличились. Боковое зрение среагировало молниеносно — мальчишка остановился и внимательно уставился на один из дворов. Девочка тоже остановилась, переводя настороженный взгляд с компаньона на ту точку, куда он не моргая глазел.
— Родя?.. Долго будешь молчать?.. Видишь ты один.
Напарник взял её за руку. Перед взором Белки, только что наблюдавшей лишь пустой заросший двор, предстала жутковатая сцена. На табуретке, почерневшей и одряхлевшей от времени, стоявшей в куче из сухих веток, сорной травы, мусора, сидел сгорбленный старик в тюремной робе. Седые редкие лохмы по бокам головы не знавали труда парикмахера. Сам человек — всецело, вместе с робой — выглядел так, будто едва вылез из гробницы после долгих веков лежания в мумифицированном состоянии. Тёмно-серая кожа, истончённая до состояния пергамента, обтягивала лысый череп, изнемождённое лицо и кисти рук. Казалось, дотронься до него, подуй ветер — и мужчина рассыпется прахом. Рядом с осуждённым примостилась собака — свалявшаяся грязная шерсть, из-под проплешин выглядывали участки потемневшей истончённой мертвечины — и смотрела на осунувшегося, уставшего, обречённого хозяина пустыми глазницами так преданно, так страдальчески одиноко, что подросткам захотелось провалиться под землю от тоски. Казалось, обе фигуры курились лёгким дымом, словно от костра.
— Голограмма?.. Фантом?.. Дух? — выдохнул Родион, собираясь с мыслями после прилива непрошеного сострадания. — О, исчезают… Пошли помехами, словно при плохой связи…
— На дом лучше посмотри.
— Твою ж…
Три этажа особняка недовольно таращились на незваных посетителей высокими узкими проёмами и будто пытались задавить путников своим весом и объёмом. Безотрадные пустоты окон угнетали и пожирали остатки малейшего позитива. Ни намёка на обжитость или хотя бы на её след, как и во всех остальных развалюхах. Но всё же этот дом был совершенно не похожим ни на одного своего забытого миром соседа. Острая крыша с резким скатом, вогнутые вовнутрь стены, словно искорёженные визуальными эффектами кривых зеркал, высокая лестница из череды мелких ступенек змеёй вилась от земли к первому этажу. Массивный цоколь с множеством подвальных окон-малюток намекал на значительно оборудованный подвал.
— Почему мы его не заметили, едва в поселение вошли?.. Он же выделяется, как монумент на главной площади!
— А он разве был вообще? — Белка проницательно глянула на товарища. Он догадливо усмехнулся в ответ, подошёл к хлипкой калитке и слегка дёрнул за ручку.
Дверца, обречённо застонав, отвалилась с петель и грохнулась на загаженную сором тропинку.
Ступеньки парадной лестницы под ногами подростков глухо заскрипели. Родион притормозил на середине подъёма, наклонился, чтобы поднять резинку для волос — ярко-фиолетовую, украшенную длинными атласными лентами и фигуркой миловидной куколки-зайчихи. Из щели в рассохшейся ступеньке вылезла крупная землистая ящерица и быстро ускользнула под входную дверь.
Мальчик распрямился и присмотрелся — те пятна, что он принял на стенах за остатки краски, оказались пресмыкающимися. Рептилии облепили дом в каком-то лишь понятном им порядке. Одни ящерицы словно спали, другие спускались вниз по шершавой поверхности гнилых деревянных досок, третьи выползали из подвала и молниеносно карабкались вверх, к крыше.
— Почему их так много…
— Родион! — обрывисто бросила Белка, обогнавшая его на лестничном пролёте и уже приоткрывшая массивную входную дверь. В руке девочки приготовился к нежданной атаке обсидиановый клинок атама. — Шустрее!
— Как скажешь, — согласился мальчик, пулей взлетел по оставшимся ступенькам и заскочил вслед за напарницей в особняк.