Муж хныкал и просил отнести его обратно в те самые «штабеля», в которые он когда то упал при виде Маришки.
Маришка, теперь уже полногрудая дама слегка корпулентной наружности, мяла поясницу своему «настоящему полковнику» и наотрез отказывалась возвращать добытОе и вполне освоенное счастье в лице мужа.
«И хде? Хде я теперь эти самые штабеля искать буду? Нет их уже, растащили давно! Терпи, тряпка! Нефиг было плясать как балерун перед гостями, допрыгался стрекузнец, да и вообще, кто возлагал «счастье» на алтарь?!», — и, перейдя к поколачиваниям, добродушно засмеялась.
Муж взвыл: «Я больше не пью на юбилеях! И прочих праздниках! Ы-ы-ы!» Этот вопль ещё больше рассмешил Маришу, и она, отвлекшись от больной зоны, шлепнула мужа ниже спины по самой мягкой части крепкого жилистого тела мужа.
«А кто меня хотел ещё к потолку подбрасывать? Хочешь сказать, это в тебе игристое полусладкое «взыграло?»
Муж сорвался на фальцет: «Ы-ы-ы-и-и-и, похороните меня за плинтусом!»
Из комнаты младшего сына раздался хохот: «Папаня, зато ты зажег как никогда! Гости все попадали просто, восхитившись твоей силушкой богатырской!»
Маришка отвлеклась от поясницы и крикнула в ответ: «Попрошу не оскорблять мать ее «годами, «осевшими неподъемным грузом на теле!»
Из комнаты снова раздался хохот...
***
Третьего дня у Маришки приключился юбилей.
Юбилей был уже с такими цифрами, что они с мужем, отметившим его точно такой же уже пять лет назад, вдруг ощутили, как их время подошло к той самой черте, за которой уже может случиться «последний путь».
Они долго думали и вдруг решили отпраздновать это событие как можно ярче и как можно памятнее.
Приглашены были все близкие и дальние родственники, знакомые и друзья, причем не только со стороны Маришки, но и со стороны мужа, под событие арендован был целый маленький ресторанчик и даже нанят тамада.
«Молодой прощелыга-а-а!!! — взвыл муж, как только Маришка вернулась к разминанию, и теперь уже втиранию мази в поясницу, — это все он, будь он неладен!»
Это надо было придумать «алтарь счастья», и это вот «пусть каждый из мужчин принесет на него то, что характеризует его понимание счастья!»
«Ну да! Все поняли, что это символические сердечки или ангелочки, заготовленные ведущим, и только ты, проскочив мимо «реквизита», подхватил меня!»
Маришка опять засмеялась, вспоминая квадратные глаза тамады, когда поверх стеклянных безделушек на столик, символизирующий «алтарь», муж, вдохновленный выпитым за праздничным столом «игристыми»напитками , и приправленный еще более крепкими коньячными «обезболами», уложил ее — Маришку, давно уже вышедшую из разряда «молодых стройных ланей».
Зал, полный друзей и родственниками, аплодировал стоя, пока бодро подхвативший жену Виталя тащил ее через весь зал к «алтарю».
Народ скандировал: «Счастья, счастья должно быть много, много, много!», и потом, повинуясь внезапному порыву, кто-то выкрикнул: «Горько!», и все радостно подхватили.
"Горько, горько..."
Маришка, закончив «врачевать» своего смелого мужчину, накрыв его теплым одеялом, откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза:
«Божечки, как это было здорово. Виталя, мы так горячо целовались, наверное, только на свадьбе, в нашей далекой юности».
Виталя, притихший было под одеялом, вздохнул: «Да, это было феерично!
А главное, я так и не понял, куда делись молодые девочки, которые мелькали на нашей свадьбе?»
«Ну вот дошутишься ты у меня! Чем тебе не девочки Олька да Светка — они еще ого-го, гораздо лучше меня сохранились».
«Ага, особенно Светка, упорно требовавшая подать ей булочку, показывая на киви!» — мерзко захихикал муж из-под одеяла.
«Ну и что... она просто постеснялась очки надеть свои, с толстыми стеклами!»
Маришка прикрыла глаза и неожиданно в тему своих состарившихся и уже подслеповатых и подглуховатых «девчонок»...вспомнила ...
На юбилей пришли все, и даже те, кто мог бы и не приходить, потому что считал себя не ровней Маришке, а именно их начальница отдела Нелли Леонидовна, очень надменная и чопорная дама «подозрительного возраста», как говорили между собой сотрудницы, по стажу работы ей должно было быть довольно много лет, но на вид возраст никак не хотел сдвигаться с
«замороженных» 45. Одевалась Нелли очень дорого-богато и только в то, что молодило и создавало эффект замороженности возраста.
Маришка сначала испугалась, когда среди прочих гостей, которым были вручены пригласительные, узрела свою начальницу.
Но та вполне искренне поздравила и даже произнесла трогательный тост, обозначив ее, Маришку, «оплотом и фундаментом их организации».
А после приключения в дамской комнате между ними и вовсе произошла одномоментная тайная дружба, после которой обстановка смягчилась и Нелли очень гармонично вписалась в общее настроение праздника.
Приключение было неожиданным и очень приватным.
Нелли, пребывавшая в уже весьма почтенном возрасте, с этим фактом мириться не желала и всеми силами изображала на своем стареющем теле «немеркнущую юность», дома, в своей одинокой, уже вдовьей квартирке, она конечно, могла расслабиться и превратиться в бабушку Нелю, без парика , с седым пухом на голове , и без вставной челюсти, переезжающей на ночь в специальный футляр с раствором.
На юбилее, на который ей так захотелось вдруг пойти, несмотря на боли в суставах, ведь дома так скучно, а там должны были собраться люди, Нелли Леонидовна была самой нарядной, по ее мнению, и абсолютно безупречной, но... В разгар праздника в ее вставной дорогущей челюсти предательски засел заусенец из мяса, он мешал и требовал выхода.
Нелли выбрала момент, когда все были заняты пением, и проскользнула в дамскую комнату, там она метнулась к раковине и с облегчением достала челюсть, ротик тут же сжался и превратил Леонидовну в нарядную старушку.
Она тщательно намывала свои свободные ото рта зубы, когда вдруг в туалетную комнату влетела Маришка.
Увидев Нелли, полощущую свою челюсть в раковине, и ее «опавший» рот, предательски выдавший отсутствие своих «кусачек», Маришка было застыла на месте, но... увидев испуганные глаза начальницы, тут же наполнившиеся слезами от страха, что ее конфуз теперь станет достоянием общественности в лице подчиненных, не растерялась и... демонстративно вынула свою вставную челюсть и с улыбкой принялась полоскать ее под водой рядом с начальницей.
Нелли выдохнула и... они тут же доверительно посекретничали, кто где и за сколько смастерил себе зубы.
В зал к столам они вышли уже без тени субординации, держась под руку, чем весьма удивили остальных коллег, пришедших на юбилей.
Маришка улыбнулась.
Она вспомнила, как ее подруги детства Светка и Олька , после того как коллеги с работы уже отбыли домой, а в ресторане установилась совсем приватная обстановка, запели их песни молодости и...
Как ее смелый муж, положивший на "алтарь любви" вместе с ней свою поясницу, пытался танцевать с раздобревшей подругой Олькой, неизменно припадая ей на бюст своей седой головой , от посещавших его прострелах.
«Да-а-а... хороший юбилей вышел... — вздохнула Маришка и прикинула в голове, что у мужа как раз назревает очередной его юбилей, — эх, надо бы его обязательно поставить на ноги, а то как я без “алтаря счастья” », — и, засмеявшись, пошла на кухню варить кашу внукам.
