Жара. Лёгкий ветерок чуть заметно шевелит розовые кусты. Склоняют седые головы тронутые жарой увядающие пионы. Сладковатый запах чубушника стелется над поверхностью пруда, где невинно и обещающе набухли острые бутоны нимфей. В стоячей тёмной воде лениво пошевеливают хвостами японские карпы. На дорожку узорным переплётом ложатся тени ветвей. Вступает в свои права душный неторопливый вечер.
Неужели не промотали до этого места? Признавайтесь, как вам это удалось!
Неужели не промотали до этого места? Признавайтесь, как вам это удалось!
Русская классика полна подобных неспешных описаний. Овраг, что расколол надвое сонную деревеньку; переливащаяся перламутром кáпля росы в седой ворсистой створке раковины складочек манжетки, могучий дуб под высоким неподвижным вечным небом. Но описания природы всё короче, редакторские правки всё безжáлостней, а символика, к которой прибегает писатель, всё проще и прозрачней.
Итак, описание природы оставляем:
- когда оно помогает погрузиться в описываемый мир, раскрывает время действия. Можно написать: "Был (стоял) апрель", а можно "дни стояли ветреные и прозрачные, полные капельного солнечного перезвона, который к вечеру замедлялся и стихал";
- когда описание оттеняет переживания героя, например, через символическую смену погоды ("... На море черная буря:
Так и вздулись сердитые волны,
Так и ходят, так воем и воют" А. Пушкин);
- когда описание содержит символ, важный для более глубокого понимания текста (небо Аустерлица в "Войне и мире" Л. Н. Толстого, закат в "Географе..." Иванова).
Описание природы вычёркиваем:
- когда это шаблон (луна и соловьи в истории первой любви);
- когда это просто красиво и нравится автору, но не влияет на движение сюжета;
- когда оно недостоверно (мы никогда не были на Таити и живописуем его прекрасные белые пляжи со слов подруги, которая, вроде провела там пару недель в прошлом году (но это неточно); вспомним Эко, как он поместил героя на южные острова в океане в определённое время, в конце лето, ибо именно тогда он был там в путешествии и мог достоверно описать цвет волн на закате).
А может, ну их совсем, эти описания природы? Что нам даст тысяча первый литературный закат и тысяча вторая благоухающая роза в императорском саду? Ан нет, они работают порталом в нужное время и место, иначе отчего до сих пор в душный вечер на Патриарших мы невольно оборачиваемся, ища глазами высокого иностранца с тростью и турникет у трамвайных путей.