Андрей МУСАЛОВ
Из книги "Таджикистан 1992 - 2005. Война на забытой границе". 2022 г.
Сегодня история разгрома 12-й заставы 117-го Московского пограничного отряда - одно из немногих событий, которые приходят на ум обывателям, когда речь заходит о пребывании российских пограничников в Таджикистане, продлившемся с 1992 по по 2005 год. За эти годы было совершено множество ярких подвигов, произошли различные события, но именно бой на "двенадцатой" до сих пор остается наиболее медийной историей. Между тем, свидетельства ряда ключевых участников лишь подтверждают старую армейскую стину - "чей-то подвиг - это всегда чья-то халатность".
К весне 1993 года вооруженная таджикская оппозиция, накопив достаточные силы для масштабного вторжения Республику Таджикистан, начала поочередно нападать на подразделения российских пограничников, пытаясь найти слабое звено. Боевики атаковали 9-ю, 11-ю, 15-ю и 16-ю заставы Московского пограничного отряда, но были отбиты с большими для них потерями. Пограничники также понесли потери. Они были гораздо меньшими, чем у нападавших, но это в любом случае были потери.
В ответ на агрессию, в июне 1993 года в Таджикистане была запрещена деятельность оппозиционных партий. Решение об этом приняла Судебная коллегия Верховного Совета Республики. Это лишь усилило натиск со стороны бандформирований. В начале июня боевикам удалось захватить плацдарм на территории Таджикистана для развития наступления в районе кишлака Вари на участке Московского пограничного отряда.
Следующий удар был нанесен в ночь на 13 июля 1993 года по 12-й пограничной заставе Московского пограничного отряда. В нападении принимали участие 14 групп боевиков общей численностью до 250 человек. С раннего утра на 12-й завязался неравный бой пограничников с боевиками. В ходе тяжелого боя погибло 25 российских военнослужащих, территория заставы была захвачена противником.
К утру следующего дня застава была очищена от боевиков. И пускай оппозиции не удалось организовать прорыв к Душанбе и даже глубоко вклиниться в оборону российских пограничников, последствия того боя вызвали массу вопросов и прежде всего - как так вышло?
Анатолий Чечулин
21 июня была запрещена деятельность оппозиционных партий Таджикистана. Четыре политических движения оппозиции организовали антиправительственный блок — Объединенной таджикской оппозиции (ОТО), которая поставила перед собой цель — свержение правительства Таджикистана вооруженным путем.
Летом 1993 года боевики ОТО предприняли целую серию нападений на подразделения российских пограничников, крупнейшей из которых стала атака на 12-ю пограничную заставу Московского пограничного отряда.
13 июля с раннего утра завязался неравный бой пограничников 12-й заставы с боевиками. В нападении на заставу приняли участие 14 групп противника общей численностью до 250 человек. На близлежащих высотах бандиты установили пулеметы, безоткатные орудия, два миномета, десяток гранатометов. Около 4-х часов утра пограничники обнаружили приближение противника на ближних подступах. Поднятая «в ружье!» застава под ураганным огнем противника заняла окопы и позиции огневых средств по периметру заставы. Завязался ожесточенный бой. Запылали подожженные реактивными снарядами казарма, склад артехвооружения, что резко ограничило количество боеприпасов на руках пограничников.
В числе первых на огневой позиции погиб начальник погранзаставы лейтенант Михаил Майборода. Командование принял лейтенант Андрей Мерзликин. Яростно отбиваясь от многократно превосходящего противника, пограничники несли потери. Немалый урон боевикам нанес Сергей Борин, пулемет которого не умолкал даже тогда, когда боевики забрасывали его гранатами. Он так и погиб, «сросшись» с пулеметом. Трижды раненый рядовой Игорь Филькин мужественно отбивал атаки бандитов на другом участке обороны. Он геройски погиб, окруженный бандитами и пустыми автоматными магазинами. К утру сражение приняло характер очагового противоборства. Была подбита и сгорела БМП (усиление от 149-го мотострелкового полка 201-ой МСД), погиб ее экипаж. Многие пограничники были ранены и контужены. Лейтенант Мерзликин собрал оставшихся в живых и двинулся с ними на прорыв и воссоединение с подходящими резервами.
Из пограничного, отряда на помощь заставе вышла группа поддержки, которую возглавлял подполковник Василий Масюк, что явилось реальным мобилизующим фактором — собранность, целеустремленность, личное мужество командира вели за собой подчиненных.
Пограничные вертолеты нанесли удары с воздуха. Подошедшие резервы (в том числе от 201-ой МСД) не смогли своевременно вступить в бой — противник плотно заминировал единственную дорогу. По мере продвижения огонь по бандитам открывали танки. БМП, ЗСУ – 23-4. Все это наносило урон и сдерживало боевиков от преследования пограничников, которые вышли и соединились с подошедшими резервами к полудню 13 июля. В широко известных документальных кадрах Василий Кириллович по-отцовски обнимает вышедших из боя — раненых, опаленных боем…
Противник, понеся значительные потери (более 70 человек убитыми), был вынужден отойти за линию границы, преследуемый огнем артиллерии и ударами с воздуха.
Пятикратное превосходство противника, господство по высотам, доскональное знание местности и внезапность нападения, проведенного по всем канонам боевых действий в горах, обрекало заставу на полное уничтожение, а то и пленение… Но боевики просчитались в главном — не учли героизм защитников заставы. Их готовность кровью и жизнями удерживать этот клочок таджикской земли — во многом опрокинули расчеты бандитов. Боевикам не удалось достичь главной цели — захватить плацдарм и превратить его в последующем в этнический, административный анклав радикального ислама, в в дальнейшем — осуществить вооруженным путем свержением власти в Республике Таджикистан.
B неравном бою на 12-й заставе погибло 22 пограничника и трое военнослужащих 201-й МСД. За мужество, проявленное при исполнении воинского долга Указом Президента Российской Федерации звание Героя Российской Федерации было присвоено: рядовому Сергею Борину (посмертно), сержанту Сергею Евланову, сержанту Владимиру Елизарову (посмертно), лейтенанту Андрею Мерзликину, сержанту Сергею Сущенко (посмертно), рядовому Игорю Филькину (посмертно). Орденом «За личное мужество» награждены 29 воинов Московского пограничного отряда, 17 бойцов удостоены медалью «За отвагу».
Вскоре после событий июля 1993 года я возглавил Группу пограничных войск Российской Федерации в Республике Таджикистане. И поначалу было просто не по себе. Гражданская война — брат на брата, сосед на соседа. О каком единстве можно говорить? Поэтому не стоило удивляться, когда грянули события на 12-й заставе. Бандиты за трое суток предупредили о своих планах обитателей кишлака Саригор, расположенного в паре километрах от нее. Но никто не пришел к нам, не сказал: «Ребят, вы тут повнимательнее будьте…» Вот такие сложные были отношения.
Насколько успешными были наши действия? Чтобы ответить на этот вопрос, давайте сначала разберемся, что понимать под словом «успех». 12-я застава. Любой курсант знает, что при пятикратно превосходящей численности противника, нахождении его на господствующей местности при поддержке огневых средств и внезапности нападения шансы выжить у пограничников минимальные. И то, что заставе удалось отбиться, – это уже успех, противоречащий канонам войны! Не зря же шесть Героев России родилось через этот бой. Да, это триумф наших солдат и офицеров. Но какова его цена!
Отмечу проблемы при взаимодействии с 201-й МСД. В штабных кабинетах на картах, утвержденных и завизированных воинскими и пограничными начальниками, все смотрелось не так уж и плохо. В действительности все оказалось куда хуже — когда грянул жестокий бой на 12-ой пограничной заставе. Отряд поддержки от 149-го МСП 201-й МСД, состоявший из танка, двух БМП, двух БТР и ЗСУ-23-4 шел на соединение с резервом Московского пограничного отряда более 5 часов, вместо плановых 50 минут. Эта ситуация стала предметом разбирательства во время последовавшего визита Министра обороны РФ и руководителя ПВ МГБ РФ.
В Таджикистане нужно было задуматься о том, что война перешла в другую фазу. Такие заставские постройки, как та, на которой разыгралась трагедия, сгорают даже от окурка, не говоря уже о массированном ударе ракетами и гранатами. Новая 12-я застава «села» на бугор. Зарылась в землю. Вот она уже была подготовлена к новой войне!
Василий Масюк
Бой на 12-й пограничной заставе «Саригоры» Московского погранотряда Группы Пограничных войск Российской Федерации в Республике Таджикистан произошел во вторник 13 июля 1993 года. В ходе попытки прорыва на территорию Таджикистана крупного вооруженного формирования таджикских и афганских боевиков пограничники заставы 11 часов отражали атаки противника, после чего отступили, потеряв 25 убитыми человек. В тот же день застава была отбита. По итогам боя шестеро пограничников были удостоены звания Героя Российской Федерации (в том числе четверо — посмертно). Это официально.
А неофициально… У каждого из погибших пацанов были судьбы, планы, проблемы — и все оборвалось в один миг. Причем в момент, когда не было уже той страны, которой они присягали и у большинства из них мамы не жили на той земле, которую они защищали как родную. Что ими двигало? Возможно, подвиг наших дедов, прошедших в Отечественную войну, не позволил им поступить по-другому.
В момент нападения на 12-й заставе находилось 48 человек: офицеров — 2, сверхсрочнослужащих — 2, солдат и сержантов — 41, из них 3-е – военнослужащие мотострелкового полка 201-й МСД.
В вооруженной акции в отношении 12-й заставы принимало участие 14 групп общей численностью свыше 250 человек. Было установлено, что на их вооружении было 2 миномета, 4 безоткатных орудий, 5 – 6 установок для запуска Рсов, до 30 РПГ, 10-12 пулеметов. Непосредственное руководство нападавшими осуществлял Кори Хамидулло. Отмечу также, что, по сути, застава сражалась против регулярной афганской армии.
В период ведения боевых действий на участке 12-й заставы в эфире работало 10 радиокорреспондентов. Анализ поступающих данных и тактика действий противника свидетельствуют, что основной целью проведения вооруженной акции являлось уничтожение 12-й ПОГЗ и создание плацдарма на участках 11-й и 12-й ПОГЗ для дальнейшего крупномасштабного наступления на Кулябском направлении. Это позволило бы «правительству Республики Таджикистан в изгнании» реализовать замыслы, направленные на ускорение процесса вывода российского воинского контингента из Республики, а затем — осуществить свержение законного правительства в РТ. Также предполагалось, что проведение серии подобных акций на границе вызовет политический резонанс среди общественности Российской Федерации.
Согласно поступавшим мне докладам хроника событий была следующей. Утром, в 3.50, часовые заставы заметили людей, идущих со стороны афганского кишлака Гун-Дара. Поскольку нападения на заставу ожидали (на заставе последние полгода даже спали с оружием), это никого не застало врасплох. Последовала команда «К бою!».
Название «Саригоры» переводится как «яма в горах». Оно появилось неслучайно — застава и соседний кишлак с таким названием находились на плато окруженного высотами. Духи, заметив на заставе движение, принялись стали методично расстреливать ее с этих самых высот. Били из «безоткаток», РПГ, пулеметов, запускали неуправляемые снаряды. Основными целями являлись канцелярия, оружейная комната, комната связи, спальное помещение, дома офицерского состава (ДОСы). В результате разрывов произошло возгорание казармы и других помещений заставы. Примечательно, что по складам АТВ и ПФС не били – планировали поживиться их содержимым после захвата подразделения.
В 4.05 из района мельницы на позиции 5-го отделения прорвалось до 26 человек. В ходе завязавшейся перестрелки была подбита боевая машина пехоты, поврежден СПГ-9, тяжело ранен начальник пограничной заставы лейтенант Михаил Майборода, погибли, и ранены несколько пограничников. Противник также понес потери.
Сразу же после получения мною информации о нападении, было предпринято две попытки высадить десант в районе пшеничного поля, находившегося в 600 метрах от заставы и на верхнем плато, перед кишлаком Саригоры. Ни одна из них успехом не увенчалась по причине плотного автоматно-пулеметного и гранатометного обстрела вертолетов, пытавшихся зайти на площадки высадки. Потерять людей и борты я не имел права, поэтому вернул их на аэродром.
В 7.40 с 13-й ПОГЗ в район пограничной заставы вышел резерв Московского пограничного отряда во главе со мной. В его состав вошло 105 человек от пограничного отряда, 12 человек от контингента КНБ Казахстана, 1 танк Т-72 и 1 БМП от КНБ, 2 БМП от 149-го МСП 201-й МСД. В этом бою участвовал и отряд поддержки от 201-й МСД: танк — 1, БМП — 2, БТР — 1, ЗСУ-23-4 «Шилка» — 1. Старшим бронегруппы был заместитель командира полка по воспитательной работе Сергей Федорович Марченко. Кроме того, вертолетом в Куляб из Душанбе были переброшены три экипажа танков, три экипажа БМП, три расчета самоходно-артиллерийской установки 2С1.
Технику вперед не посылал, опасаясь мин и фугасов. Надо уметь ставить себя на место противника и проигрывать варианты боя. Те, кто воевал знает, что такое минная война. Бросить людей на погибель я не имел права. Поэтому принял единственно правильное, на то время, решение — идти к заставе тремя группами. Одна была отвлекающая, и принимала на себя весь огонь противника. Две другие, продвигались вперед с правого, и левого фланга, используя рельеф местности и сбивая засады.
Как оказалось, командирское чутье не подвело. Расчет 120-мм миномета, который подошел в 9.25 к повороту дороги, был обстрелян реактивными снарядами и из стрелкового оружия. Одновременно саперная группа обнаружила на дороге мины, которые не могла уничтожить из-за сильного огневого противодействия. Несмотря на нанесение авиационных ракетных ударов (с 8.00 до 11.30), противник вел интенсивный огонь по резерву пограничного отряда, не давая возможности разминировать дорогу и продвинуться к 12-й заставе.
В последующем вся логика и реалии происходящего подтвердили правильность моего решения. Три участка, прилегавшего к дороге клеверного поля были напичканы минами и фугасами, с Турга били по нам из безоткаток. Пока противника не подавили огнем вертолетов, а отдельные очаги сопротивления живой силы противника не накрыли огнем из минометов и «Шилки», продвигаться вперед было не целесообразно.
За пять часов постоянного огневого контакта с противником нам удалось оседлать все господствующие высоты. К 14.30 противник был подавлен огнем из всего имеющегося вооружения. По моей команде личный состав 12-й заставы — 23 человека (из них 11 раненых) под командованием заместителя начальника заставы лейтенанта Андрея Мерзликина вышел к резерву пограничного отряда.
В 16.00 вертолетом был доставлен еще один 120-мм миномет. В 18.30, после обнаружения и уничтожения саперной группой трех фугасов, двух противотанковых мин, при поддержке авиации, огня минометов резерв пограничного отряда и бронегруппа 201-й МСД заняли кишлак Саригор. В дальнейшем, продвигаясь под огнем противника, они заняли и 12-ю ПОГЗ. Это произошло в 20.10. Непосредственно на заставе саперная группа обнаружила, и обезвредила 10 противопехотных мин и три фугаса.
В ходе последующего боя противник был отброшен и выдворен за кордон. Его мелкие группы уничтожались в районе «Доски Почета», на переправе в месте слияния рек Каферкаш и Пяндж, а также у отметки 1417. Все попытки противника перехватить инициативу, были тщетны. Последнее что пытались предпринять боевики — посадить вертолеты с десантом на заранее подготовленные площадки, где были устроены их засады. Эти попытки были своевременно вскрыты, места засад подавлены РБУ авиации и артиллерии.
В результате боестолкновения на 12-й ПОГЗ погибло 25 человек, в том числе — трое военнослужащих 149-го МСП 201-й МСД: Н. Николашкин, А. Усунбаев, Г. Хамитов. На территории и вблизи пограничной заставы обнаружено 5 автоматов, 2 РПГ, 1 пулемет, 20 реактивных снарядов, боеприпасы к стрелковому оружию, а также 35 трупов боевиков. Кроме того, по полученным впоследствии агентурным данным было установлено, что боевики потеряли убитыми до 70 человек. Большую часть трупов афганцев их соплеменники утащили на сопредельную территорию.
По итогам случившегося в Московский отряд прибыла работы группа Генеральной Прокураторы РФ. Она работала по поручению Президента РФ с целью проверки обстоятельств и условий, повлекших за собой гибель личного состава 12 ПОГЗ. В тот период у меня на участке продолжались боевые действия – противник атаковал участки 10 – 11-й застав. Они завершились проведением пограничной операции «Звезда», в которой помимо пограничников принимал участие мотострелковый батальон 149-го МСП 201-й МСД.
Только через полторы недели следователи смогли основательно меня допросить. Я дал письменно все пояснения. Выводы, с которыми меня ознакомили свидетельствовали о том, что в той тяжелой обстановке, при некомплекте личного состава, мною были приняты целесообразные решения в организации служебно-боевых действий пограничного отряда. Мной были предприняты все исчерпывающие возможности по недопущению гибели личного состава при исполнении обязанностей военной службы.
Следователями было внесено предложение о том, что я, наряду с другими участвовавшими в бою военнослужащими, достоин быть представлен к званию Героя России. Эти выводы были доложены и Министру МГБ РФ генералу армии В.П. Баранникову, который лично прибыл в Московский отряд и заслушивал доклады всех должностных лиц.
Беседа Баранникова со мной продолжалась 1 час 20 минут. Все было разобрано по «полочкам». В конце нашей встречи он сказал:
— Значит так командир, никаких рапортов на перевод и увольнение тем более. Забудь. Всем нам тяжело. Понимаю — тебе втройне, но на переправе лошадей не меняют, ты толковый командир и нужен здесь. Я тебе доверяю и верю. А уроки и выводы из всего произошедшего мы сделаем самые серьезные. В этом ни у кого не должно быть сомнений. Поможем всем, чем надо.
Я сознательно не хочу озвучивать детали того разговора, так как это касается оценок должностных лиц, некоторых сегодня нет в живых. Руководствуясь именно этическими нормами, я дальнейший ход своих воспоминаний упускаю. Всего не расскажешь. Хотя живу, и иногда задаю себе вопрос — неужели это все было со мной? Да и потом было еще очень и очень много всего разного с риском для жизни, за гранью возможного и невозможного.
Кроме того, отмечу, что 12-я застава была лишь одним эпизодом в длинной черед событий, когда «духи» предпринимали попытки нападения и ликвидации подразделений Московского отряда. В 1992 – 1994 годы такие попытки предпринимались противником неоднократно. Неоднократно атакам подверглись 1-я, 11-я, 16-я заставы. Более того, в 1994 году 11-я застава из-за своего местоположения и труднодоступности участка в течении четырех месяцев практически была на осадном положении. Но и ничего кроме потерь противник в этих случаях не получил. Ему не удалось достичь ни одной поставленных целей.
Аъзамджон Аминов
Мы были разных национальностей. На 12-й заставе служили русские, украинцы, татары, узбеки, киргизы, таджики. Но никогда не возникало недопониманий. Их и не могло быть, ведь на этом участке мы прикрывали друг другу спины. А еще важно понимать, что мы были рождены в то время, когда своей родиной считали всю страну. СССР был нашим большим домом. Это совсем другое воспитание. После 18-ти вечера, как сейчас помню, мы собирались под тутовником: кто-то играл на гитаре, кто-то писал письмо на родину, кто-то просто разговаривал. Во время отдыха все были равны, как большая семья. Играли в футбол, устраивали шуточные поединки. Все было по-честному: проигравшие, даже если это были офицеры, чистили умывальники.
Мы дружили и с местным населением. Бывший начальник заставы там жил с мамой, он служил егерем Даштиджумского заповедника. Кажется, его звали Исмон, фамилию не помню. В то утро он спешил к нам, предупредить о нападении, не знал, что бой уже идет, не успел добежать, его снял снайпер.
Открыто никто не говорил, что в ближайшее время возможен прорыв. Разведчики знали, что будет провокация, но до последнего момента не ожидали, что именно у нас, на 12-й. За несколько дней до боя из комендатуры прибыл капитан, прошелся по опорному пункту и приказал: все боеприпасы из опорных позиций отнести на склад. Это было ошибкой, лишило заставу возможности продержаться дольше. Кроме того, у нас был приказ не покидать территорию, запрет на выход нарядов «в дозор» на подступы к заставе и вероятные пути подхода боевиков. А ведь если бы кто-то был в наряде, то заметил начало движения и успел передать по рации...
Непрерывный бой на заставе продолжался более 11 часов. В результате столкновения погибло 25 человек.
Перед рассветом по их подразделению ударили плотные пулеметные очереди. К тому времени была уже обрезана связь и заминирована дорога к заставе. Несколько часов в дыму и пламени ожесточенно отбивались. А когда в результате разрывов загорелось административное здание и были уничтожены другие постройки, вместе с другими солдатами я выпрыгнул из окопа и побежал в гору. Кто-то успел крикнуть «Граната!», я попытался отскочить, но поскользнулся и ушел чуть вправо. Может быть, это и спасло мне жизнь, осколки попали в руку, а не в сердце. Многие, кто был со мной, погибли. Минуты три я ничего не чувствовал, как будто ударило током. А потом ощутил такую адскую боль, что невозможно терпеть. Не было никаких обезболивающих.
Стиснув зубы, прижал раненую руку к телу. Другие солдаты спешно, как могли, перевязали предплечье рубашкой, закрепили руку у груди. Еще немного я шел, но вскоре начал отставать — от мелких осколков пострадали живот и ноги. А когда стал терять сознание, друзья без всякой надежды спрятали меня в небольшом углублении за скалой и прикрыли ветками, вблизи заставы.
Почти сутки я пролежал в траве, истекая кровью, временами приходил в себя от треска снарядов и пулеметного гула, потом снова терял сознание. Когда увидел, что рука посинела, сорвал повязку, кровообращение восстановилось. Но в открытую рану стала попала грязь, полезли насекомые. Жара, прогретый до 50 градусов воздух, усугубляли состояние. Но о смерти не думал. Переживал о друзьях, молился, чтобы смогли уйти.
Захватившие заставу и соседние высоты боевики так и не смогли меня найти. Когда стемнело, меня обнаружили наши — прорвавшееся к месту боя подкрепление. Точнее я вышел к ним сам! Смог немного подняться наверх по скалам! Ночью на БТРе подъехали саперы. Сначала я не понял: свои или нет, но потом узнал среди них старшего лейтенанта. Такой усатый… Пару раз видел его на заставе раньше. Сразу успокоился.
Меня перевязали, оказали первую помощь. Той же ночью привезли в местную больницу, потом в Душанбе. От кишлака Саригор, у которого была расположена застава, это более 280 километров пути в тряске по горным дорогам. Потом отправили Москву, в госпиталь, где он провел два с половиной года.
В госпитале врачи сделали практически невозможное: пришили руку, которая в результате ранения держалась на одних жилах. После операции она, хоть и стала короче на девять сантиметров, все же полностью сохранила функциональность.
Родители, оставшиеся в Таджикистане, долгое время не знали, жив ли я. Неведение было особенно страшным. Мать ловила любую информацию в новостях. Знала, что я служил на той самой заставе — за три первых месяца службы успела получить несколько моих писем.
В военкомате родителям сказали: «пропал без вести». Даже там не было информации, что я в Москве. Отправить телеграмму я не мог, денег не хватало, ждал, когда получу «солдатские». Но меня опередили. Пограничники, с которыми я лежал в госпитале, узнали мой адрес и в тайне от меня написали домой, что я жив. Не помню их имен и фамилий, это были генералы, участники Великой Отечественной… Я благодарен им до сих пор. Вскоре я увидел родителей в Москве. Тогда понял, что такое пограничное братство.
После госпиталя хотел остаться служить, мечтал отучиться в Голицынском пограничном институте. Но его комиссовали по здоровью. Вернулся на родину через долгих два с половиной года. Едва не смирился с участью инвалида. Несколько месяцев пробыл дома, но заниматься физической работой не разрешали родители. Тогда я не мог их ослушаться, у нас воля отца — закон. Еще два года провел под наблюдением врачей, несколько раз возвращался в Москву, на восстановление утраченных тканей уходило много времени, требовались новые и новые операции. В 1998-м ожидалась последняя, пластическая. Но этого не произошло. Изменилась политика обоих государств.
Алексей Неробеев
К лету 1993 года стало очевидно, что таджикская оппозиция, потерпевшая поражение от правительственных войск в предшествовавшем году, постарается взять реванш. А для этого ее боевикам нужно было прорваться из Афганистана в Таджикистан, через границу, обороняемую российскими пограничниками. Возросшее число провокаций и обстрелов подтверждало предположение о скорой конфронтации. Очевидно, нам, следовало готовиться к участию в боевых действиях. К счастью, в части было немало ветеранов совсем недавней на тот момент войны в Афганистане, которые щедро делись опытом с нами, молодыми летчиками.
Летом 1993 года я был старшим лейтенантом, вторым пилотом вертолета Ми-8. Летал в составе экипажа майора Геннадия Ситнянского, откомандированного в Таджикистан из Воркутинского авиаполка. Штурманом был старший лейтенант Василий Кайгородцев.
10 июля нашему экипажу была поставлена задача — доставить продовольствие на 12-ю пограничную заставу «Соригор» и оценить на ее участке тактическую обстановку. По причине того, что на нашем вертолете проводился парковый день, мы вылетели на другом — с его штатным борттехником капитаном Рассаловым. После посадки на заставе к «борту» подошли начальник заставы старший лейтенант Михаил Майборода и зампобой старший лейтенант Андрей Мерзликин. Мы разговорились. Они оценивали обстановку как спокойную. Офицеры сообщили, что накануне им был дан приказ все боеприпасы из окопов убрать на склад, но решили пока что этого не делать.
Вместе с руководством заставы наш экипаж сфотографировался на «полароид», позируя на фоне БМП. Одну фотографию я подарил Михаилу Майбороде. Затем отправились в ДОС (дом офицерского состава), посидели в кабинете начальника заставы. Здесь мы узнали, что у того сегодня день рождения. Майборда предложил нам остаться на ночь и отметить. Мы его поздравили и поблагодарили за гостеприимство. Однако оставаться на площадке заставы на ночь нашему вертолету было запрещено. Попрощавшись с офицерами «двенашки», мы улетели на аэродром Московского погранотряда. Как оказалось — вовремя. Позже я узнал, что боевики за несколько дней до нашего прилета оккупировали соседние высоты, вели разведку и даже наведывались в соседний кишлак Саригор, где запугивали местное население.
13 июля 1993 года, в третьем часу ночи, наш экипаж подняли по тревоге. Оказалось, с наступлением темноты бандиты напали на 12-ю заставу. Информация была скудная, но пост разведки, находившийся на возвышении и достаточном удалении от 12-й (докладывал, что на заставе идет бой, видны вспышки разрывов. С соседней комендатуры «Иол» также слышали грохот разрывов снарядов, но поскольку 12-я застава была скрыта перевалом, визуально оттуда ничего не наблюдалось. На радиозапросы застава не отвечала.
Мы ринулись готовить технику. Примерно в четыре часа утра вертолеты были готовы. Нашему экипажу была поставлена задача — на рассвете вылететь на «Иол», взяв на борт начальника Московского пограничного отряда полковником Василием Масюком и 15 бойцов из состава ОГСР (отдельную группу специальной разведки) в количестве. Долетев до 12-й заставы наш экипаж должен был произвести разведку, не входя в зону обстрела со стороны боевиков, а затем, при возможности, высадить разведчиков.
В те сутки светать начало в 04.40, солнце взошло в 05.11. Еще до рассвета мы начали запуск двигателей, а в 04.40 уже были в воздухе. Совершив кратковременную посадку на «Иоле», борт отправился на разведку. Спустя несколько минут, идя на предельно-малой высоте, он миновал перевал, находившийся между кишлаками Иол и Саригор. До 12-й заставы оставалось не более двух километров.
То, что мы увидели, нас поразило! Застава вся была охвачена огнем, виднелись многочисленные разрывы снарядов, цепочки трассеров. Очевидно, что там шел ожесточенный бой. Масюк приказал не приближаться к заставе. Сделав еще пару заходов, наш борт вернулся на «Иол», где произвел посадку. Здесь Масюк высадился и, возглавив колонну бронетехники, выдвинулся в район 12-й. Наш экипаж остался на площадке приземления — дожидаться основную часть авиагруппы, спешившей из Душанбе.
Через некоторое время услышав гул приближавшихся вертолетов, мы начали запуск. Произведя взлет, обнаружили авиагруппу и пристроились в конец строя. Старший группы дал приказ: по заставе не стрелять, «работать» по ее периметру — склонам гор и вновь выявленным целям. Встав в «круг», боевые машины в несколько заходов опустошили боекомплект.
После атаки вертолетов интенсивность обстрела боевиками заставы явно уменьшилась. Однако при подходе к месту боя наземного эшелона плотность огня сильно возросла. Когда мы обратились к полковнику Масюку дать целеуказание в сторону нахождения боевиков выстрелом из ракетницы, никто из его подчиненных не смог высунуться.
После заправки топливом и перезарядки оружия вертолеты раз за разом возвращались к 12-й заставе. До конца дня машины авиагруппы вылетали для нанесения ракетно-бомбовых ударов (РБУ) еще 5 или 6 раз. Лишь перед закатом солнца они совершили посадку на аэродроме Московского пограничного отряда. На следующий день нанесение РБУ по отходившему противнику продолжилось.
После окончания операции нашему экипажу была поставлена задача вылететь в Душанбе м задачей — доставить руководство Группы пограничных войск Российской Федерации в республике Таджикистан на 12-ю заставу. Наспех приведя форму одежды в порядок, мы вылетели в столицу республики. На аэродроме наш борт уже ожидало высокое начальство во главе с начальником пограничных войск России генерал-полковником Владимиром Шляхтиным.
Только тут мы осознали, что наш внешний вид бы «не ахти». За время командировки форма сильно истрепалась. Ситнянский был одет в белый, выгоревший на солнца, летный комбинезон и зеленую фуражку. На мне был общевойсковой камуфляж и кепка, на Кайгородцеве — камуфлированный, штопанный-перештопанный комбез и «сомбреро» (так тогда называли солдатскую панаму времен войны в Афганистане). Однако командующий нечего не сказал, подошел к нам и пожал руки. Это был высокий мужчина крепкого телосложения, его ладонь была в два раза больше моей. Рукопожатие крепкое, в нем чувствовалась сила.
Приняв на борт руководство, наш борт вылетел из Душанбе и через пятьдесят минут приземлился на «двенадцатой». Хотя к тому времени погибших в бою пограничников уже перевезли в Московский отряд, увиденное нас шокировало. От заставы ничего не осталось, кроме оснований построек, повсюду виднелись стрелянные везде гильзы, зияли воронки. Запомнилась сгоревшая техника: ГАЗ-66 и БМП — та самая, рядом с которой мы фотографировались вместе с Майбородой и Мерзликиным. Все это производило гнетущее впечатление.
Среди обгорелых руин я увидел металлический лист, как решето пронизанный дырами от пуль. Прежде он висел на стене кабинета начальника заставы. Вспомнилось, как Михаил Майборода повесил подаренную мной фотографию именно на этот лист. Казалось, это было еще совсем недавно.
Разные мнения есть по поводу этой трагедии, но ясно одно — наши пограничники вели бой со значительно превосходящим его противником, героически сражались, не отступили и до конца выполнили свой долг…
После осмотра заставы, наш борт перевез руководителей в Московский отряд. Пока мы ждали на аэродроме дальнейших распоряжений, в соседние вертолеты началась погрузка тел павших бойцов. Их должны были переправить в Душанбе. Запомнились носилки, завернутые в простыни обугленные тела бойцов, кровь, трупный запах. Вот оно — истинное лицо войны!
Экипажам, перевозивших погибших, пришлось тяжко. От жары тела сильно разложились, отчего грузовые кабины были наполнены тяжелым трупным запахом, от которого во время полета не спасали респираторы ни открытые настежь блистеры. После посадки в Душанбе летчикам пришлось покидать машины через те же блистеры.
Чуть позже наш вертолет также вылетели в Душанбе, чтобы вернуть туда командование группой. После приземления генерал-полковник Шляхтин поблагодарил экипаж. Затем в Душанбинском авиаполку состоялся разбор полетов. Его проводил начальник авиации генерал-майор Сергей Шатохин. Он отметил, что после применения авиации в районе 12-й заставы наблюдал много неразорвавшихся неуправляемых авиаракет (НАР). Это свидетельствует о том, что РБУ наносилось с минимальных дистанций, отчего взрыватели не успевали взводиться. Впрочем, этому явлению было и другое объяснение — боеприпасы оставались еще со времен войны в Афганистане, а новых не поставлялось. Ракеты не срабатывали из-за банальной старости. К тому же часть боекомплектов хранилось под открытым небом.
События на 12-й заставе стали отрезвляющим душем для политиков и военачальников всех уровней. Стало очевидно, что основной целью проведения вооруженной акции явилось не столько уничтожение самой заставы, но создание плацдарма для дальнейшего крупномасштабного наступления на Кулябском направлении. И, как следствие — реализации замыслов «правительства Республики Таджикистан в изгнании» по свержению законного правительства в Республике Таджикистан.
Также таджикская оппозиция рассчитывала на скорейший вывод из региона контингента российских войск и пограничников. Действительно в ходе обсуждения случившегося на 12-й заставе в Государственной Думе Российской Федерации, отдельные депутаты ратовали за немедленный вывод российских воинских контингентов из Таджикистана.
Однако руководство РФ приняло иное решение. Президент России подписал Указ «О мерах по урегулированию конфликта на таджикско-афганской границе и общей нормализации обстановки на границах Российской Федерации». Впереди были годы изнуряющей гражданской войны, завершившейся межтаджикским перемирием и сохранением Республики Таджикистан как светского государства.
Фото из архива автора
