Мы испытываем на себе влияние жизненного опыта наших предшественников, но даже самое дурное воспитание и самая тяжелая наследственность не способны упразднить свободы выбора.
Различные маги, гадалки, экстрасенсы активно паразитируют на теме так называемого «родового греха», которому дается следующее толкование. Кто-то из пращуров совершил нечто плохое, а теперь за чужое преступление расплачиваешься именно ты — несчастный потомок нерадивых предков. Совсем как Баскервили из знаменитой повести Артура Конан Дойла. Бывает, что в подтверждение существования родового проклятия приводятся цитаты из Священного Писания: «отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина» (Иез. 18:2); «Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня» (Исх. 20:5). Можно вспомнить и библейское повествование о проклятии Богом Ханаана, сына Хама, проявившего неуважение к своему отцу — Ною (Быт. 9:25). Невиновный на первый взгляд Ханаан понес наказание за проступок бессовестного отца. Получается, правы те, кто утверждает, что дети несут ответственность за грехи родителей?
Примерно так рассуждали и средневековые богословы-схоласты в отношении первородного греха. Адам, нарушив закон, не смог принести должного удовлетворения высшей справедливости, потому расплачиваться пришлось его потомкам. Совсем как в случае с денежным долгом, который, если не окажется оплачен отцом, перейдет на детей. Корни логики так называемого родового греха — ответственности детей за ошибки родителей — находятся примерно в схожей системе координат. Проштрафился перед лицом высших сил предшественник, и за него теперь отвечают наследники.
В отношении же проклятия потомков до третьего или даже четвертого поколения, о котором говорится в книге Исход («Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня»), стоило бы указать, что данное место часто вырывается из контекста. Обещанное наказание не постигло даже тех, к кому слова Господни были обращены непосредственно. Древние евреи, путешествовавшие с Моисеем по пустыне, услышав предостережение Бога, вразумились, покаялись и были Им помилованы. Ведь Бог не инквизитор, а любящий Отец, желающий для нас совершенства.
Но даже самые сильные пороки не упраздняют в человеке свободу воли. Мы имеем реальную, а не теоретическую возможность выбирать между добром и злом. И принятое нами решение проявляет себя не только на уровне легко считываемого морального облика, но и значительно глубже. Мы либо освящаем свое бытие, либо его отравляем. А вместе с этим освящаем или отравляем жизнь наших детей, передавая им светлые или темные паттерны (бытийные установки).
Но и здесь не находится места для непреодолимого детерминизма. Да, мы испытываем на себе влияние жизненного опыта наших предшественников, но даже самое дурное воспитание и самая тяжелая наследственность не способны упразднить свободы выбора. Ведь человек не сводится к физико-химическим процессам и предустановленной привычке. В каждом нашем слове, поступке, стремлении, как утверждал Кант, проявляет себя категорический императив — согласием (или отказом) жить и действовать в соответствии с нравственным законом внутри нас. А потому мы либо усиливаем хаос внутри, либо превращаем его в космос, перенося, перефразируя Канта, звездное небо над нашими головами внутрь наших сердец. На бытийном уровне становимся либо частью космоса, либо хаоса.