Неприятности начались с самого утра.
Только собиралась садиться, дописать очередную статью, как в дом нагрянула служба отлова собак на пару с участковым – с предписанием обыска подвала и близлежайших территорий. Последний гадливо ухмылялся, вручив ей повестку в суд. Прочесав квартиру вдоль и поперёк, отправились в подвал, настояв на сопровождении Алисы.
Кряхтя и матюгаясь, отряд зачистки чуть не рухнул вниз, успев опереться на стену - и друг за друга: ступеньки не выдержали непривычно тяжёлого мужского веса. К тому же подвальная лампочка в плафоне, заросшем пылью и паутиной, мигала и потрескивала, действуя на нервы и едва ли что освещая.
Включив телефоны, снова ругаясь сквозь зубы, пробирались сквозь хлам, сгруженный в подвал буквально из всего дома. Спотыкались о кресла, торшеры, деревянные полки с объеденными крысами ножками. Звенели банки с закатками, спрятанные в коробках от работников ЖЭУ предприимчивыми бабками.
- Что за херня? - выругался мужик в серой униформе, из бригады отлова. Фонарик осветил высушенную полосатую шкурку, повешенную, словно для просушки, между трубами. Шкурка напомнила о Буське, и Алисе аж поплохело. Затем участковый придушенно хрюкнул, отфутболив ногой рыжий кошачий хвост. Нервно рассмеялся кто-то из бригады.
Молчание нарушило очередное чертыханье. Нашли взрыхлённую землю и большую дыру, похожую на нору, из которой торчали мелкие косточки и подчистую обглоданные крысиные головы.
- Мерзость… - буркнул мужик из бригады.
- Закопайте всё к едрене-фене, - приказал старший.
Алиса же замерла, ибо её телефон высветил в потолке дыру, прямо за трубой, так что можно было прыгнуть и туда забраться. Дыхание спёрло. Бросило в пот, а внутренний голос ехидно шепнул: мол, дорогуша, ты прекрасно знаешь, куда эта дыра ведёт.
- С вами всё в порядке? - Участковый подхватил под руку, озабоченно поглядывая в лицо, светя в глаза фонариком.
- Уберите свет, пожалуйста. Всё в порядке, просто надо на свежий воздух.
Закопав нору, засыпав для верности все хвосты, кости и кошачьи шкурки, двинулись обратно.
- Желательно по району поездить, посмотреть и ЖЭУ сказать, чтобы жильцов предупредили о бешеном животном. Чтоб бабки там всякие не шастали по помойкам, не кормили никого, а то мало ли, если напорются на то, что отсюда выбралось. Бедой обернётся, - хмыкнул бригадир.
- Кошак, какой бы крупный ни был, даже бешеный, не будет бросаться на своих, да ещё и жрать их. Собака – это да, возможно….
- Может, гражданочка, у вас была собака, а не кошак с мусорки? - надавил участковый.
Алиса покачала головой и первой вышла из подвала, думая, как хорошо, что они избавились от Крокозебры.
Суда как такового не было, просто дали штрафное предписание. Сумма, точно по закону подлости, пожирала все сбережения.
Из школы Виталина пришла заплаканная, с покрасневшими глазами. И на вопрос матери через силу ответила: мол, девочки в школе задразнили.
- Я с ними разберусь! - негодовала Алиса, тотчас позвонив классной. Та, даже разговаривая по телефону, словно пожимала плечами, отнекиваясь и все повторяя: «Сами понимаете, это же дети, Алиса Владимировна».
Алиса не сдалась и, обзвонив родителей обидчиц, наткнулась на непрошибаемую стену непонимания и злобы. Шипели, откровенно проклинали, бросали трубку.
- Ничего, милая, я, что-нибудь придумаю, - снова обещала Алиса, заворачивая дочке на обед бутерброды.
С каждым днём дочка всё больше замыкалась в себе, всё больше молчала, забрасывая уроки и с тоской поглядывая в окно, теряя как аппетит, так и вес. А ещё Виталина стала странно принюхиваться и ходить по квартире хоть с закрытыми глазами, но прекрасно ориентируясь на слух и определяя все, что купила Алиса, по запаху. Удивительно, но порой дочка уже открывала дверь, едва Алиса заходила в подъезд.
Алисе хотелось выть и рвать на себе волосы при взгляде на дочь. Визит к директрисе ни принёс никакой пользы. Перевестись в другой класс нет возможности, а уйти в другую школу… Что ж, Алиса была готова и к этому, но оказалось, чтобы подготовить и собрать все документы, нужно подмазать слишком много бюрократических задниц….
- Ух, за что мне это, за что! - гневно стучала кулаком, запираясь в своей комнате, чтобы Виталина не слышала криков и рыданий. Хотелось напиться и биться головой о стену. Постоянный клиент, заказывавший статьи, как сквозь землю провалился, оттого на фирме у Алисы резко упал рейтинг. Снова приходилось строчить статейки для интернета по грошовому тарифу.
… Когда позвонили и вызвали в школу, у Алисы чуть не подкосились ноги. Домой увозили вместе с дочерью на скорой. И снова Виталина села в инвалидное кресло. И снова из дочери невозможно выдавить хоть слово.
Алиса сходила с ума от безнадёги. Молитвы и свечи в церкви - всё тщетно.
- Мамочка! - нашла испуганную Виталину в коридоре. Не разуваясь, пробежала в комнату дочери.… А там частично провалившийся в пол шкаф. Хотелось смеяться и плакать, но Алиса просто прислонилась к стене и с тихим стоном осела на пол.
… - Как, как вы придёте завтра! Ещё же рабочий день не закончился… Вы что – не понимаете, что это срочно?! - сорвалась на крик Алиса.
В ответ бросили трубку.
- Да издеваетесь там, что ли? Ну, сейчас я вам устрою «мама не горюй»! - В крови Алисы вскипели злость и адреналин.
Успокоив дочку, накрыв Виталину пледом, наказала сидеть в гостиной и ждать её прихода.
Благо ЖЭУ находилось через два дома, размашистым шагом Алиса зашла внутрь.
- Вам чем помочь?! - прокуренным голосом произнесла женщина за столом с телефоном и кипой журналов, лет пятидесяти, с вульгарно накрашенным лицом и блондинистыми волосами.
- У меня пол прогнил, и шкаф увяз, - вздохнув, начала объяснять ситуацию Алиса.
- А все ушли, дорогуша, уже минут двадцать как.
- Ну, что мне делать. Что? - обессиленно выдохнула и задрожала.
- Э-э, не надо так нервничать, дорогуша. Так и до больнички недалеко скатиться, - ласково произнесла женщина.
Тотчас выудила из огромной сумки бутылку водки и, приказав выпить, сказала, что сейчас всё уладит.
- Петрович, родной, это я, Светка. Что? Не узнал с перепоя? Так вот я тебе дельце организовала. Бери своего напарника, ниже этажом, и марш сюда. Куда? Как куда? В ЖЭУ, родной. Поспеши.
Петрович оказался сухоньким проворным старичком с энергичным для преклонных лет взглядом. Напарником же – высокий худощавый молодой человек с ежиком тёмно-русых волос, с обычным лицом, но с подкупающе добрыми глазами. Алисе понравились его робкая улыбка, немногословность и длинные пальцы, как у пианиста. Но больше всего покорило, как молодой человек один справился с раритетным советским шкафом, как взбугрились его мускулы. От собственных мыслей Алисе вдруг стало неловко и жарко.
В общем, шкаф был передвинут, затем поставлен обратно, как только пол заделан, став как новенький. А что молодой человек, Сергей, питал к Алисе взаимную симпатию, стало понятно за чаем с печеньем. Брать оплату Петрович категорически отказался, упершись, как баран рогом, и ушёл, с порога – честное слово! – ей подмигнув.
Сергей учился на заочном, на инженера-сварщика, и был младше Алисы на три года, что обоих ничуть не смущало. И с Виталиной быстро подружился, и Алиса не устояла. Согласилась, как положено, на свидание.
К зиме Сергей переехал к ним. Так можно было сэкономить на квартплате, но, если честно, Алисе давно не было так хорошо и надёжно с кем-то, кроме Матвея. Сергей, как порядочный парень, сразу предложил узаконить их отношения, но Алиса сама не могла понять, отчего не спешила вновь связать себя узами брака. Она просто жила, работала и снова ощущала себя любимой и желанной женщиной, полной светлых надежд. Даже злокозненный рок, поглядывая на их счастье, вроде смилостивился и утих. Заказы возобновились. Сплетни и дворово-соседские пересуды мало-помалу утихли и забылись. Виталина снова улыбалась, снова начала читать сказки и интересоваться учёбой.
Однажды Сергей пригласил Алису в ресторан и с помощью официанта подбросил кольцо в бокал шампанского, таким романтическим жестом сделав предложение. На этот раз она согласилась, не раздумывая. У Виталины снова будет отец, пусть не родной, но все же любящий, да и она сама ещё молода: ведь что такое для женщины двадцать восемь лет?
На радостях вернулись довольно поздно, дочка уже спала. «Хоть бы только не обиделась! Эта мысль была сметена жаркими поцелуями Сергея, очерчивающего губами шею. Он поднял её на руки, как пушинку, и перенёс в спальню. Алиса хихикнула, расстегивая платье, снимая колготки. Сергей быстро управился с остатками одежды, а после плевать ей было на тонкие стены в квартире.
… Алисе снился кошмарный сон: кто-то вскрикнул – так больно и жутко, что резануло сердце. Она открыла глаза, хотела повернуться, хотела поднять руку, чтобы дотронуться до тёплого тела Сергея, но не смогла. По коже пробежал холодок, когда не услышала привычного тихого, уже родного похрапывания. В горле пересохло, губы слиплись с языком, словно замороженные. Озноб вернулся с удвоенной силой, когда услышала, как знакомо зацокали коготки. Цокали зловеще и жестоко… Кажется, снова заснула и вроде не спала, когда раздалось… чавканье рядом с кроватью, и света уличного фонаря, проникающего сквозь не до конца занавешенное окно, хватило, чтобы увидеть повизгивавшего Крокозебру, в пасти которого было что-то похожее на сардельку. В поблёскивающих глазах Крокозебры таилась торжествующая усмешка. Спящая Алиса смотрела и смотрела, как он жрёт, и давилась слюной, не способная закричать.
… Привычно зазвенел будильник на телефоне. Она открыла глаза, принюхавшись, уловив запах гари. Что происходит?
Не обнаружив тапки, почуяла, что встала в липкую лужу. Включила свет, прищурилась, привыкая, и снова села на кровать, уставившись на красный след, въевшийся в пол. Она сделала глубокий вдох… снова и снова….
Наконец нашла тапки, замызганные красными пятнами, под кроватью. И согнулась, как от удара под дых, в рвотном позыве. В тапке лежало что-то округлое, мягкое, обгрызенное, покрытое жесткими чёрными волосами.
На звонок в дверь не было сил встать. Перед глазами Алисы роились чёрные точки, пока она в панике задыхалась.
Услышав шаги и голос дочери, спрашивающей: «Кто там?, запаниковала ещё больше.
Всё внезапно отошло на второй план, кроме дотошных вопросов соседки и спокойных ответов Виталины. «Да, бабушка Яфа, мы вчера обои клеили допоздна, мебель передвигали. Люстра старая упала, вот и шумели. Перепугались? Всё нормально, не беспокойтесь». Голос Виталины, словно и не её вовсе, становился далёким, как хлопок от закрытой двери. Глаза Алисы закрылись помимо воли, ноги подкосились, она упала в обморок.
… - Мамочка, - шептала Виталина, прижимая к её лбу холодную тряпку.
Алиса застонала, открывая глаза, уставилась на Крокозебру, огромного, как немецкая овчарка, облизывающего свои лапы. «Вернулась, тварюга», - со вздохом леденящего кровь ужаса Алиса замерла, прикованная к полу его по-человечьи умным взглядом.
- Мамочка, пойдём завтракать, - робко попросила Виталина.
На ватных ногах Алиса добралась до кухни, ладошка дочери в её руке придавала уверенности, когда, выпив чаю, усилием воли взяла себя в руки, набираясь храбрости для похода в спальню. Не было сил ничего спрашивать у Виталины. Она и так всё знала.
В спальне тошнотворно воняло. К полу, к обоям прилипли кровавые сгустки. Шкаф осел в полу, перекосившись влево, а сквозь распахнутые дверцы виднелась огромная дыра в полу.
- Мамочка, Крокозебра снова будет жить с нами….
В голосе Виталины не было вопроса, скорее утверждение. Предупреждающе зацокали коготки Крокозебры по полу. Сглотнув вязкую слюну, Алиса смогла только кивнуть, внезапно уставившись на длинные, острые ногти дочки и густой тёмный пушок на запястьях, похожий на шерсть. Виталина рассеянно улыбнулась и мгновенно спрятала руки в карманы халата.
Дочка с Крокозеброй болтали на кухне, смеялись и уплетали блинчики с творогом и с яично-мясным фаршем. Внутри себя Алиса выла и истошно рыдала, стиснув зубы, отмывая квартиру. И сипло орала – до колючих слёз в глазах, невыносимо горьких, до тошноты, когда находила по одному обглоданные пальцы Сергея.
А Виталина снова ходила, снова улыбалась - и это вдруг стало для женщины главным и неважно, какую цену за него платить.
… Поначалу Крокозебра довольствовался хомячками и морскими свинками из зоомагазина, потом в ход пошли кролики. Вскоре Алису уже узнавали в лицо и косо посматривали во всех городских зоомагазинах.
Дальше в меню Крокозебры пошли бездомные – и не только кошки, собаки вприкуску с первосортной свининой и говядиной.
Снова двери подъездов и фонарные столбы оклеивались объявлениями о пропажах домашних любимцев.
Дни превратились в пытку до кошмарных снов по ночам, когда агонизирующие крики животных, обречённых на смерть Алисой, сливались с хрустом костей на зубах Крокозебры. А ведь поначалу было так просто выпускать их из рук в дыру в полу, прямо в шкафу.
Приятным бонусом стало возвращение денежного потока и удачи. Тут уж нельзя было отрицать влияния неведомых чар Крокозебры.
Но так больше жить невозможно. Она точно сойдёт с ума, если опустит руки.
Итак, Алиса терпеливо день за днём откладывала деньги на побег, набив ими под завязку все свободные трёхлитровые банки на кухне. И уже начинала заворачивать тугие свёртки в полиэтиленовые пакеты и в матрас, как….
В гости нагрянул Петрович.
- Давненько к вам не заходил. Как дела, как Серёжка?
Он топтался на пороге, этот маленький сухонький старичок. Не впустить его было некрасиво и подозрительно.
- Давайте-ка чаю попьём? - Алиса сразу повела на кухню. Любопытный Петрович всё принюхивался, всё присматривался, как ищейка.
- Виталина, солнышко, ты снова ходишь, радость-то какая!? Что, кошку завели? - воскликнул старичок на её вежливое «здрасьте», не замечая ни осунувшегося личика, ни запавших глаз девочки, отнекивающейся в ответ.
Пили чай, Петрович с энтузиазмом поглощал печенье и ватрушки. Алиса же через силу заставляла себя делать вид, что жуёт и глотает, не забывая улыбаться и поддакивать его шуткам и россказням.
- Ну, что там с Серёжкой, Алиса? - оставляя чашку с чаем в сторону, спросил Петрович, неожиданно вглядываясь в её лицо очень пристально, словно что-то подозревая.
Она нервно пожала плечами, чувствуя угрызения совести и оттого неловкость, ответила:
- О, неужели я не сказала? Серёжка в Москву уехал, подзаработать предложили. Мы же расписаться решили, - смущённо улыбнулась, чувствуя себя бессовестной сволочью.
Петрович разулыбался, демонстрируя провалы в беззубых деснах. Да внезапно вскочил со стула, со слезами начал её обнимать, провозглашая, что нужно бы выпить, такой радостный повод не грех!
По полу зацокали коготки, сердце Алисы сжалось, изо рта вырвался придушенный хрип. Петрович обернулся слишком поздно, слишком поздно осознал, что что-то не так, ибо был глуховат.
- Святые отцы! Что это?! - воскликнул, округляя глаза, не успевая и шага ступить, как толстый, но проворный Крокозебра набросился со спины, вгрызаясь зубищами в шею старика. С них стекал оцепеняющий яд и слюна. (Алиса об этом догадалась, когда визг животных в подвале обрывался слишком быстро, сопоставив и своё оцепенение той треклятой ночью с обнаруженными на бедре крохотными следами зубов.) А Петрович обречённо хрипел и булькал, не в силах сбросить чудовище, придавившее его к полу.
Алиса пришла в себя, когда дочка взяла за руку. На полу виднелся кровавый след, ведущий вглубь квартиры. О боже! Снова, за что?! Она всхлипнула, затем обняла дочку и, не выдержав, зарыдала, чувствуя, как обволакивает её ноздри внезапно резкий мускусный запах с детской кожи.
«Нужно бежать, бежать, бежать», - отчаянные мысли крутились в голове, как юла. Она отстранённо вымыла пол, до крови прикусив губу. Крокозебра исчез в недрах подвала. Алиса знала: сытая, тварь будет спать до вечера и на ужин не заглянет.
Так, решено. Вещи собирать они не будут. И Виталине не стоит рассказывать ничего.
- Одевайся, дочка, мы поедем на экскурсию, - другого ничего не пришло на ум. А простодушная Виталина поверила и с радостным блеском в глазах надела сапожки, затем пальтишко.
Все сбережения вместились в спортивную сумку, туго набив её; в боковые карманы отправились документы.
Захлопнуть за собой дверь оказалось так просто и легко, что хотелось смеяться. Осталось миновать вечно тёмную площадку, спуститься по ступенькам. Вон там уже и дверь подъезда поскрипывает на ветру.
Крокозебра поджидала их под лестницей, с гулким утробным рычанием бросилась под ноги. Не удержав равновесия, Алиса упала. На плитку плюхнулась сумка.
- Мамочка! - пискнула Виталина.
Затем гулко хлопнула дверь. Дохнуло сыростью и запахом плесени из незапертого подвала.
С колотящимся сердцем Алиса поднялась на ноги, толкнула дверь. Та не поддавалась, сколько она ни толкала, сколько ни бухала со всей силы плечом, ни била ногой. В ярости она взвизгнула и опустилась на пол. В крови разливался мороз отчаяния.
Ухватившись за ручку сумки, словно за якорь, Алиса побрела вокруг дома, туда, где высилась глухая стена и росли шиповник и жасмин, заслоняя бесхозные, покрытые плесенью кирпичи и поржавевшие штыри от забора.
Как подсказал инстинкт, разрытая нора стала ещё больше. Сумку пришлось бросить, и, вооружившись штырём, Алиса сняла пальто, включила фонарик телефона и медленно стала протискиваться в нору, неимоверно радуясь своей худобе: иначе бы не пролезла.
В норе пахло влажной землёй, сыростью, плесенью и медной, застарелой кровью. От запаха выворачивало, корешки трав щекотали лицо, путались в волосах. Алиса чуть не описалась от страха, когда рука наткнулась на мягкий бархат крысиной шкурки, а потом какие-то влажные ошметья на выходе из норы плюхнулись прямо на лоб. Она зажмурилась и глубоко вздохнула: отчего, кажется, стало ещё хуже. Запах в подвале смердел бойней. Она до боли стиснула кулаки и зубы, железо штыря холодило ладонь, возвращая уверенность и силы. Она сможет, она должна. Ради Виталины, ради дочки – хоть сотни Крокозебр пусть станут на пути, чёрт с ними. Справится.
- Я её тебе не отдам, ни за что, - прошептала, чувствуя прилив уверенности. Звук где-то в глубине подвала резанул по нервам. Придушенное мяуканье, вот снова….
Алиса наклонилась от очередной трубы, обошла ещё один закоулок, заставленный неизвестно чем, похороненный в пыли и паутине. И прямо под ногами услышала писк. Комочек шерсти зашевелился, взглянув на неё пустыми глазницами. Снова мяукнул. Алиса отшатнулась и упала, наступив на что-то влажное, ослизшее.
Падая, телефон светом фонарика очертил темноту в углах, облупившихся вздутой, отсыревшей краской. Лица коснулось влажное дыхание, смердящее гнилью и медью. Капнуло вязкое, жидкое. Сверкнули тёмные глаза Крокозебры, щёлкнули зубы. Она предупреждающе зарычала. Алиса ухватила штырь, крепко сжимая пальцы. Ударить не успела, а закричала от ослепляюще острой боли. Крокозебра впился в плечо первым, чавкая и урча. Тело немело. Ответный удар штыря был слишком слаб, вскользь, чем вызвал ещё большую злость Крокозебры. В тёмных глазах чудовища блестел приговор.
- Не трогай мамочку! - набросилась на Крокозберу выползшая из темноты Виталина, обнимая мать, пытаясь оттащить в сторону.
Всё, что могла выдавить Алиса, это шепчущее, охрипшее: «Беги, дочка!
Крокозебра клацал зубами, вертелся угрём, рычал, но не кусал Виталину.
Алиса пришла в себя от режущих нос запахов крови и сырой земли. Вокруг темнота. Запершило в носу. Она чихнула и вздрогнула от тихого: «Тсс…» Виталины.
- Доченька? - Свет фонарика из телефона в руках дочери ослепил глаза, вызывая слёзы.
- Мамочка, - словно чужим голосом сказала Виталина. - Я хочу, чтобы ты ушла. Крокозебра отпустит, я попросила.
- Нет, милая, что ты такое говоришь? - собственный голос испугал из-за резких, писклявых, истерических нот. Алиса вздохнула. - Иди сюда, милая. Мы уйдём отсюда вместе, обещаю.
Виталина покачала головой, отползая в сторону, вглубь соломы, тряпок и перьев, похожих на голубиные.
- Уходи, мама! Прошу, пока он не вернулся!!! - закричала дочка. - Ты не понимаешь! – В голосе дочери пробивалось глухое рычание.
- Солнышко, успокойся и дай мне телефон, прошу тебя! - тяжело дыша, боролась с истерикой Алиса, пытаясь мыслить разумно.
Виталина сняла порванное пальто, затем кофточку, затем майку и, стиснув зубы, обречённо глядя на мать, подняла руку и посветила себе под мышку. Крохотные точки чернели родимыми пятнами. Проколы от зубов твари.
- Не волнуйся за меня, не волнуйся.
Слова утонули в рычании, изо рта Виталины брызнула слюна, лязгнули острые и длинные зубы. Хищные зелёные глаза отразили свет фонарика, в них трепетало горькое отчаяние и животный голод.
От слов Виталины внутри Алисы поселился ужас холод и пустота. Из лёгких исчез воздух.
- Нет, - возразила Алиса. - Нет, родная, я не допущу этого, ни за что. Пойдем со мной, - протянула руку к Виталине.
Дочка дёрнулась в сторону и, встав на четвереньки, угрожающе зарычала.
На спину Алисы с потолка приземлилось что-то тяжёлое, отчего женщина распласталась на полу, не в силах подняться. Резкая боль ударила жарко и отупляюще.
- Отпусти её, ты! Отпусти, слышишь?! Или я… - Виталина поднесла железный штырь острым концом к своему горлу.
Крокозебра отпрянул и вдруг ласково потёрся о ноги девочки, замурлыкал, забив хвостом по полу.
Алиса не могла встать. Даже приподнять голову, которая кружилась, а перед глазами мельтешило чёрными точками. В ногах и руках разлилось морозное оцепенение. В затаённой тишине можно было услышать собственное сердцебиение. А раны на спине и плече жгли раскалённой кочергой.
- Дочка?! - прошептала одними губами.
И вдруг осознала, что Крокозебра общается с Виталиной мысленно. Ощутила его ярую злобу и недовольство, затем смятение и неожиданно смирение на уговоры дочки.
- Всё будет хорошо, мамочка, - то ли взаправду услышала, то ли показалось, что ласковый, с рычащими нотками голос Виталины проник в голову. Затем последовали тоновые звуки набора клавиш на телефоне. Дочь вызвала полицию и скорую.
Алисе хотелось возразить, крикнуть, но её накрыло чернильно-чёрное небытие.
Видела как во сне: вытащили её из подвала дюжие санитары. По-акульи страшно ухмылялся участковый, что-то строчивший в старом блокноте.
Она пришла в себя в больнице глухой ночью, в пронзительной тишине, в полупустой палате, где контуры людей под одеялом неопределенного пола, где спали точно мёртвым сном. Звякнула, отодвигаясь, решётка вентиляции и тут же втянулась обратно, закрывая отверстие.
Ярко сверкнули чёрные глаза Крокозебры. Затем Алиса увидела морду другого существа, абрисом похожую на морду Крокозебры. Лишь по глазам, блеснувшим зелёным, ошеломлённо узнала Виталину. Из дыры показалась спортивная сумка, которая медленно плюхнулась на кровать.
Кажется, деньги служили мирным подношением, негласным обещанием их заботы.
Алиса вздохнула, вынужденно соглашаясь на предложение: иного выбора нет. Решетка щелкнула, вставая на место.
Звуки вернулись вместе с чужим храпом. Замигала лампочка за дверью, впуская в щель жёлтую полосу света. Алисе хотелось биться головой о стену и выть волком от безысходности. Но вместо крика из горла вырвался истеричный смешок. Смириться? Нет, ни за что! Она в лепёшку расшибётся, но найдёт способ спасти дочку.